Исследование всех вопросов в работе дано через призму эффективности производства и его всемерной интенсификации. Этой проблеме посвящены все три тома. Рассмотрены общие основы эффективности социалистического производства: ее сущность, формы проявления; различные аспекты и уровни эффективности; основные критерии и показатели применительно к интенсивному типу воспроизводства, отдельных его фаз; общие, отраслевые и региональные вопросы эффективности; проблемы темпов и пропорций экономического развития; пути совершенствования управления процессом повышения эффективности общественного производства23.
Были предприняты попытки дать всестороннее политэкономическое обоснование процесса интенсификации общественного воспроизводства как основы повышения его эффективности24. Многочисленные определения данного процесса сводились либо к повышению уровня использования действующих факторов производства, либо к становлению интенсивного типа воспроизводства. В обоих случаях интенсификация рассматривалась как процесс, направленный на повышение эффективности функционирования экономики, в первом случае — при существующем соотношении типов воспроизводства, во втором — рост эффективности связывался непосредственно с переходом от преимущественно экстенсивного к преимущественно интенсивному типу. Нередко повышение уровня использования факторов производства сводилось к становлению интенсивного типа. Последний в таком случае прямо отождествлялся с более эффективным использованием накопленного производственного потенциала в противоположность экстенсивному** [** "Интенсивное развитие,— читаем в одной монографии,— означает экономический рост за счет улучшения использования производственных ресурсов как живого, так и овеществленного труда в отличие от экстенсивного развития, которое происходит на базе количественного прироста этих ресурсов" (Ночевкина Л.П. Интенсификация производства и структура экономики в капиталистических странах. М., 1982. С. 4).].
При разработке проблемы типов воспроизводства и их взаимодействия25 обсуждались и вопросы их разграничения на основе критерия, сформулированного К. Марксом26. Определенный вклад в решение этой проблемы внесла Всесоюзная научная конференция "Закономерности интенсификации социалистического воспроизводства", состоявшаяся в мае 1983 г. в Ленинграде27.
В рассматриваемый период был накоплен, обобщен и систематизирован обширный статистический материал, свидетельствующий о негативных тенденциях развития советской экономики, тормозящих рост эффективности даже в пределах потенциальных возможностей экстенсивного типа воспроизводства28. Выявилось, что без коренных преобразований в системе производственных отношений, хозяйственного механизма в целом интенсифицировать общественное воспроизводство не удастся. В этом смысле исследования в области интенсификации подготовили почву для более глубокого анализа советской экономики, причин преобладания в ней экстенсивного воспроизводства, ее недостаточной восприимчивости к достижениям НТП, определения путей развития на основе всесторонней интенсификации общественного производства29.
2. Дискуссия об основном экономическом законе социализма
Лейтмотив теоретической разработки основного экономического закона социализма, если отвлечься от чисто идеолого-политической задачи, состоял в поиске исторической специфики новой экономической системы как внутреннего побудительного источника ее движения — функционирования и развития. В исследовании этой проблемы в истории советской экономической литературы выделяются два принципиально различных периода. Первый из них связан с учением о социализме в рамках марксистской теории, второй — с развитием и обобщением хозяйственной практики советского периода.
Центральной и практически единственной проблемой первого периода стала теоретическая формулировка цели социалистического производства и средств ее достижения. Марксизм изначально связывал целенаправленность социалистического производства с развитием материального и духовного богатства человека труда*[* Ф. Энгельс писал о возможности "обеспечить всем членам общества путем общественного производства не только вполне достаточные и с каждым днем улучшающиеся материальные условия существования, но также полное свободное развитие и применение их физических и духовных способностей..." (Маркс К., Энгельс Ф, Соч. Т. 20. С. 294). К. Маркс отмечал, что это не означает рост "вещного богатства в противоположность человеку и за его счет" (Т, 49. С. 92), а предполагает "культивирование всех свойств общественного человека и производство его как человека с возможно более богатыми свойствами и связями, а потому и потребностями..." (Т. 46. Ч. I. С. 386).]. Эта формулировка имела принципиальное значение для становления и развития социализма как политического течения, став важным программным требованием российской социал-демократии. Один из центральных пунктов широко известной политической дискуссии начала XX в. между В.И. Лениным и Г.В. Плехановым по поводу второй программы РСДРП связан именно с формулировкой цели социалистического производства30.
Проблема цели и средств ее достижения занимала значительное место в разработке теории основного закона и на протяжении всего периода советского строительства. Однако в этот период проблематика исследований начинает постепенно расширяться и конкретизироваться. Это вызвано в первую очередь расширением сферы плановой деятельности государства, усилением его регулирующего воздействия на экономику. Разработка народнохозяйственных планов, особенно на достаточно длительную перспективу, неизбежно ставила вопрос о тех целях, которые должны быть достигнуты в результате их выполнения, способах их отражения в системе плановых показателей и механизме достижения этих целей.
Исследование основного закона в советский период прошло ряд этапов, на каждом из которых решались свои особые задачи. Первоначально был поставлен вопрос о законе движения, законе — регуляторе советского хозяйства. В конце 20-х — начале 30-х годов развернулась широкая дискуссия по этой проблеме. Позиции ее участников разделились. Одни отстаивали концепцию закона-регулятора как общеэкономического закона (закон стоимости, закон пропорциональности трудовых затрат и др.), другие связывали эти функции со спецификой советского хозяйства (планирование, диктатура пролетариата). В результате дискуссии большинство ее участников консолидировалось вокруг позиции, что законом движения советской экономики может выступать только специфический закон. Этот вывод дискуссии был воспринят как важный методологический принцип всеми последующими исследователями проблемы и, видимо, представляет основной ее итог.
Следующим важным этапом стала экономическая дискуссия 1951 г., в ходе которой был впервые сформулирован "основной экономический закон социализма" (см. гл. 2 и 3). Несмотря на все недостатки предложенной формулы, подвергнутые впоследствии справедливой критике (отмечались ее излишний техницизм, отсутствие указаний на социальные средства достижения цели и др.), ее выдвижение дало толчок разработке теории основного закона. Существенным итогом дискуссии явилось, во-первых, признание объективного характера экономических законов социализма; во-вторых, определение логической конструкции основного закона как соотношения "цели" производства и "средств" ее достижения; в-третьих, характеристика места основного закона в системе экономических законов как выражения сущности данного типа производства, которая определяет все его главные процессы. Подходы, выработанные в процессе данной дискуссии, получили развернутое воплощение в учебнике "Политическая экономия", изданном Институтом экономики АН СССР в 1954г.31
Ведущим направлением исследования основного закона в 60-х годах стало его логическое обоснование как ядра экономической системы. В этот период была показана необходимость анализа "основного экономического закона" в неразрывной связи с "основным экономическим отношением" социалистического производства*[* См.: выступление А. Пашкова на научной сессии отделений общественных наук АН СССР // Вопросы экономики. 1958. № 9; Любошиц Л.И. Общие и специфические экономические законы. М., 1959; Черковец В.Н. Предмет политической экономии. М.( 1959; Он же. О методологических принципах политической экономии как научной системы. М., 1965; Кузьминов И.И. Основное производственное отношение социализма. М., 1963; Кронрод Я.А. Основное производственное отношение и экономический закон движения социализма // Вопросы экономики. 1962. №4; Он же. Законы политической экономии социализма. М., 1966; Островитянов К.В. Основной экономический закон социализма и вопросы методологии политической экономии//Избранные произведения. Т. 2. М., 1973.].
Выявление данной зависимости позволяло логически (теоретически) увязать основной закон со всей экономической системой в целом и открывало путь к пониманию конкретных экономических процессов и механизмов как форм, обеспечивающих реализацию коренной сущности данной системы.
В духе давней методологической традиции марксизма определяющее большинство исследователей пришли к выводу о том, что основное отношение и при социализме выражает характер и способ соединения рабочей силы и средств производства. Консолидировались взгляды экономистов и на то, что основное отношение социализма, выражающее сущность нового типа общественного устройства, по своему содержанию противоположно основному отношению капитализма, представляет собой его отрицание. Однако по вопросу о конкретном содержании этого отношения развернулась широкая дискуссия, которая длилась, то, затухая, то оживляясь, более 20 лет.
Решения, предложенные ее участниками и получившие более или менее заметное отражение в литературе, были достаточно многообразны. Условно можно выделить три направления, которые вместе с тем отражают и последовательные этапы в осмыслении проблемы.
Первоначально основные усилия были сконцентрированы на поиске отношения, которое было бы антитезой основного отношения капитализма. В числе высказанных в этом ряду предложений: отношение товарищеского сотрудничества и взаимопомощи равноправных производителей*[* Такую мысль высказал И.И. Кузьминов, и она получила значительное распространение (см.: Кузьминов И.И. Избранные труды: Очерки политической экономии. Т. I. M., 1982. С. 96; Пашков А.И. Экономические законы строительства коммунизма // Коммунист. 1962. № 4. С. 98; Лавров Е.И. Исходная категория и основной экономический закон социализма. М,, 1974. С. 195, и многие другие)], отношение экономического равенства**[** См.: Грималюк В.А. (Общественное разделение труда и основное производственное отношение социализма. М., 1970. С. 52; Методологические проблемы экономической теории социализма / Под ред. А.Г. Куликова, М., 1970. С. 60, и др.], отношение между непосредственным производителем и обществом в целом как ассоциацией производителей*** [*** Впервые данное положение выдвинул Л.И. Любошиц (см.: Любошиц Л.И, Общие и специфические экономические законы. М., 1959. С. 111). Подобную или близкую к данной позицию занимали многие экономисты (см.: Осадько М.П. Теоретические основы распределения чистого продукта социалистического предприятия. М., 1975. С. 153; Шехет Н.И. Основное производственное отношение и его регулирующая роль//Вестник МГУ. Сер. Экономика. 1972. №2. С. 5, и др.)] и др. Однако данные решения были построены слишком прямолинейно, порой на основе семантического противопоставления по принципу "наоборот". Ни одно из них в сущности ничего не объясняло: не раскрывало ни причин формирования отношений товарищества, ни источника социального равенства, ни характера ассоциации. Каждое такое решение само требовало дополнительных обоснований.
В связи с этим в 60-х годах сложилась и получила широкое распространение трактовка основного отношения социалистического производства как общественной собственности на средства производства*[* См., напр.: Кронрод Я.А. Законы политической экономии социализма. М., 1966; Румянцевым. О законах и категориях политической экономии коммунистической формации. М., 1966; Колесов Н.Д. Общественная собственность на средства производства — основное производственное отношение социализма. Л., 1967. Необходимо отметить, что при общности определения общественной собственности на средства производства как основного отношения позиции различных авторов в раскрытии ее содержания существенно различались]. Данное направление, сохранив преемственность с предыдущим по линии поиска альтернативы капитализму, вместе с тем связало решение вопроса об основах экономического строя социализма с социально-экономической формой факторов производства, вернее, одного из них — средств производства. Но, как позже отмечалось в литературе, способ соединения факторов производства не может целиком и полностью определяться лишь отношениями по поводу средств производства. Он зависит и от того, какова социально-экономическая форма рабочей силы — другого фактора производства. В соответствии с этим в содержании основного отношения необходимо выделить две стороны, одна из которых представляет собственника средств производства, другая — непосредственно производителя.
На базе данного методологического подхода сформировалось третье направление в анализе основного отношения. Первоначально оно развивалось как идея противоречивого единства процессов обобществления средств производства и обособления индивидуального работника, который обобществляет свою рабочую силу лишь на время процесса производства32. В дальнейшем данный подход получил развитие в рамках концепции собственности на факторы производства33, а также в концепции общенародной коллективности как единства общенародной собственности и коллективного труда34.
Исследования понятий "основное отношение" и "основной закон" в 60-х годах часто носили абстрактный характер и не имели прямых выходов на народнохозяйственную практику. Дело нередко сводилось лишь к поиску новых словесных формулировок. Главная же задача, которая стояла перед экономической наукой в этой области,— дать теоретическое обоснование цели производства и конкретных форм ее воплощения в системе показателей общехозяйственного плана — оставалась нереализованной. Назревала необходимость изменения подхода к исследованиям в этой области.
В 70 — 80-х годах определяющим аспектом разработки основного закона стал поиск конкретных форм его действия. Были поставлены вопросы о его количественной определенности, материально-вещественном выражении цели социалистического производства, о специфическом социально-экономическом результате производства и др., т.е. вопросы, ответы на которые были необходимы для потребностей планового хозяйства.
Постановка этих проблем означала поворот к исследованию форм действия основного закона непосредственно в процессе производства. Дело в том, что, определив в 60-х годах основной закон как закон производства, закон его движения, экономическая наука не отвечала на вопрос о том, в каких именно специфических особенностях реального производства раскрывается содержание этого закона. В течение длительного времени его действие связывалось исключительно со сферами потребления и распределения (вопросы благосостояния, потребностей, их структуры и т.п.). Проблемы же реализации закона в самом производстве оказались практически неисследованными. Более того, сложилось и получило определенное распространение представление о том, что основной закон не имеет непосредственных форм проявления в реальной хозяйственной практике и осуществляется лишь опосредованно, через модификацию форм действия других законов, в конечном счете через всю систему экономических законов. Подобное представление вело практически к отрицанию основного закона как ядра реальной экономической структуры и превращало его в сугубо логическую категорию.
Первые попытки определить формы действия основного закона в связи с потребностями его практического использования в управлении общественным производством были предприняты представителями экономико-математического направления при разработке системы оптимального функционирования экономики (СОФЭ)* [* См. гл. 7 этого тома]. Были поставлены вопросы о целевой функции социалистического производства как критерии его оптимизации и исходном пункте разработки народнохозяйственного плана, предложены определенные подходы к ее количественному выражению, к формированию системы объективно обусловленных оценок оптимального плана, которые задают оценки ресурсов и продуктов в зависимости от их роли в реализации целевой функции. Однако разработка этих вопросов в рамках названного направления была чрезмерно формализована. "Конструктивная" политическая экономия моделировала экономическую среду с упором на количественные методы. Экономический смысл проблемы нередко подменялся жестко детерминированными абстрактными математическими схемами. Поэтому в практике планирования эти разработки не нашли реального применения.
Теоретическое обоснование содержания и структуры цели общественного производства при социализме на всех этапах» разработки основного закона было одним из ведущих направлений. В этом плане советскими учеными начиная с 50-х годов была проделана определенная работа*[* См.: Румянцев А.М. Об основном экономическом законе социализма. М., 1953; Островитянов К.В. Производство и потребление при социализме. М., 1954; Козлов Г.А. Основной экономический закон социализма. М., 1955; Мстиславский П.С, Народное потребление при социализме. М., 1961, и др.]. В 70-х годах данная линия исследований была продолжена.
В рамках "традиционной" политической экономии начало исследований данной проблемы связано с постановкой в 70-х годах вопроса о функциях основного экономического закона социализма** [** См.: Румянцев А.М. Основной экономический закон социализма // Вопросы экономики. 1968. № 10; Черковец В.И. Основной экономический закон социализма и высшая цель общественного производства при социализме. М,, 1974; Основной экономический закон социализма / Под ред. В.Н. Черковца. М., 1978; Экономический строй социализма: В 3 т. Т. I; Основные черты экономического строя социализма. М., 1984] . Изучение функций основного закона стало одним из направлений его разработки в период 70—80-х годов и положило начало формированию некоторых предпосылок сознательного использования основного закона в экономической политике и нормативах хозяйственной деятельности.
Исследование функций основного закона шло по трем линиям: конкретизация содержания цели социалистического производства, определение критерия его эффективности и критерия оптимальной пропорциональности.
Однако в отличие от распространенного ранее подхода, который все функции основного закона связывал только с формированием потребностей (при этом нередко не расчленяя их), в 70-х годах начало складываться более широкое и вместе с тем более конкретное представление о его функциях. Во-первых, была уточнена роль основного закона в формировании потребностей: более четко обозначилась его связь не со всей массой потребностей, а с определением ведущей их совокупности — потребностей благосостояния и всестороннего развития личности. Это позволило разграничить содержание основного закона социализма и общеэкономического закона возвышения потребностей. Вместе с тем было преодолено представление о том, что потребности определяются только основным законом. Во-вторых, требования основного закона были конкретизированы применительно к реальным народнохозяйственным процессам, через которые можно практически обеспечить в производстве приоритет определенной совокупности потребностей: движению социально-экономической эффективности социалистического производства и формированию его ведущих пропорций.
Марксистской политической экономии традиционно было свойственно рассмотрение цели производства как Объективной категории, выражающей внутреннюю направленность производства на достижение определенного социального результата. Однако в конце 50-х—60-х годах некоторые философы и экономисты высказались против включения целевых категорий в характеристику структуры производственных отношений на том основании, что это якобы ведет к субъективистско-телеологической трактовке экономического процесса*[* См.: Ширяев Н. Концепция цели производства в основном экономическом законе формации//Экономические науки. 1958. №3, Румянцев А Основной экономический закон социализма // Вопросы экономики. 1968. № 10; Абалкин Л. Экономические интересы при социализме // Там же. 1969. № 7, и др. Л.Леонтьев вообще пришел к отрицанию основного экономического закона социализма, считая его отголоском культа личности в сфере экономических исследований (см.: Леонтьев Л. Отголоски старого и требования жизни // Экономическая газета. 1961. № 16), См. также гл. 7 данного тома]. Полемика показала, что большинство ученых, в том числе и представителей СОФЭ, продолжают отстаивать объективный характер цели социалистического производства (К.В. Островитянов, А.И. Пашков, Н.С. Шухов и др.). В ходе дискуссии было проведено принципиальное различие между объективной целью производства, которая определяет внутреннюю направленность действия всех остальных элементов системы на реализацию ее наиболее глубокой сущности, и целями хозяйствующего субъекта, которые действительно носят субъективный характер, хотя и могут быть основаны на объективных процессах. Их разграничение вскрыло гносеологические корни концепции, провозглашающей несовместимость признания целенаправленности экономической системы с материалистическим пониманием производственных отношений.
В 70—80-х годах значительное внимание было уделено поискам материально-вещественного выражения целя в продукте, определению высшего социально-экономического результата производства. В этот период наряду с развитием сформировавшихся ранее подходов к материально-вещественному выражению цели общественного производства при социализме (совокупный общественный продукт35, национальный доход36) было положено начало поискам выражения цели социалистического производства через совокупность материальных благ и услуг, которые непосредственно обеспечивают ее реализацию: интегральный фонд потребления, представленный фондом потребления национального дохода и услугами, создаваемыми в учреждениях просвещения, здравоохранения, культуры37*[* Аналогичные соображения высказал и Б. Минц, предложив использовать для определения критерия эффективности социалистического производства широко понимаемый фонд потребления (Mine В. Teoria optymalnego planowania // Gospodarka planowa. 1971. № 7).]; чистый доход общества38; фонд благосостояния и всестороннего развития членов общества и др.
В 80-х годах в центре исследований цели производства при социализме оказались проблемы ее внутренней структуры, в частности вопрос об экономическом содержании процесса всестороннего развития личности (особенно в связи с формированием нового отношения к труду как к потребности) и о его материально-вещественном выражении в продукте39. Были высказаны соображения о возможности материально-вещественного выражения потребности в труде через объем и структуру производимых средств производства40. Развернувшееся в связи с этим обсуждение привело к выводу о том, что содержание цели социалистического производства не остается неизменным. Оно постоянно развивается, обогащается, включает в себя новые моменты. В то же время дискуссия показала, что теоретическое освоение этих новых моментов традиционными методами может вести к известному упрощению и обеднению их реального содержания, как это, например, происходит при отождествлении становления отношения к труду как к потребности с потребностью в средствах производства. Видимо, сама продуктовая форма выражения цели общественного производства при социализме ограничена и не может представить всего богатства ее содержания.
Вопросы материально-вещественного выражения цели социалистического производства, определенна его результата привлекли внимание широкого круга исследователей прежде всего потому, что они непосредственно выходили на проблему критерия эффективности.
Изучение функции основного закона как критерия эффективности позволило сделать ряд методологических и теоретических выводов. В их числе необходимо прежде всего отметить осуществленное в 70-х годах разграничение двух форм эффективности общественного производства — общеэкономической и социально-экономической, раскрывающих ее содержание с позиций развития производительных сил и производственных отношений (см. также предыдущий параграф данной главы).
Выделение социально-экономической эффективности как функции основного закона означало не только поворот теоретических разработок основного закона к проблемам производства, но и формирование нового направления анализа самой эффективности. Сторонники названного подхода развивали идею, согласно которой в эффективности производства наряду с общим для всех способов производства содержанием (рост производительности труда, экономия затрат) есть и специфические моменты, свойственные именно данному типу общественного производства. Эта сторона эффективности — социально-экономическая эффективность — определяется основным законом и представляет особую меру роста производительности общественного труда, ее оценку с позиций "вклада" в реализацию цели данного способа производства.
Соответственно эффективность производства при социализме — это уже не просто экономия затрат, но такая экономия, которая обеспечивает наибольшие возможности для обеспечения благосостояния трудящихся при данном уровне развития производства. В связи с этим в экономической науке было сформулировано важное положение о том, что использование основного закона в практике социалистического хозяйствования должно быть нацелено не на раздельное управление процессами роста народного благосостояния и эффективности производства, а на обеспечение их взаимоувязанного движения; рост благосостояния в меру повышения эффективности и создание стимулов эффективного хозяйствования на основе улучшения благосостояния. Взаимоувязка этих процессов позволяет избежать как "потребительского" подхода к использованию основного закона в практике хозяйствования, так и подхода с позиций "производства ради производства". Реализация такого замысла требует, чтобы направленность на человека, на обеспечение благосостояния и всестороннего развития личности была органически "встроена" в критерий эффективности производства, чтобы реализация этой цели стала оценкой эффективности.
Исследование критерия социально-экономической эффективности потребовало не только конкретизации представлений о результате социалистического производства, но и выявления специфичности его затрат как выражения средств достижения высшей цели. В 60—70-х годах в большинство формулировок основного экономического закона социализма в качестве средства реализации цели производства непосредственно включались те или иные характеристики производительных сил (например, указание на высшую технику, неуклонный рост производительности труда и т.п.). В 60-х годах была показана методологическая неправомерность такого решения проблемы и высказаны соображения о необходимости раскрытия "средств" как специфической социально-экономической формы, однако инерция прежнего подхода еще долго сохраняла силу. В 80-х годах с появлением концепции коллективного труда ассоциированных производителей как средства обеспечения их благосостояния и всестороннего развития наметился отход от сугубо технократических характеристик средств достижения цели социалистического производства.
Анализ форм действия основного закона в непосредственном процессе производства, выявление направлений его использования в практике народнохозяйственного планирования потребовали его количественного определения. Необходимость и возможность количественного выражения основного экономического закона социализма признавали не все экономисты41. Однако многие исследователи разделяли правомерность такого подхода. В 60-х и особенно в 70—80-х годах данный аспект исследования основного закона получил некоторое развитие*[* См.: Черковец В.Н. Планомерность социалистического производства. М., 1965. С. 187—188; Румянцев А. Основной экономический закон социализма // Вопросы экономики. 1968. № 10; Козлов Г. Об основном экономическом законе в условиях развитого социализма // Там же; Кузьминов И.И. Очерки политической экономии социализма. М., 1971, и др.].
В литературе сложились два подхода к количественному определению основного закона: 1) его отождествление с количественным выражением цели социалистического производства; 2) характеристика закона через соотношение цели и средств ее достижения, в частности через сопоставление результата и затрат.
В рамках первого подхода наибольшее распространение получило направление, связывающее количественное выражение основного закона со степенью удовлетворения потребностей, определяемой через соотношение реальных и идеальных потребностей, удовлетворенных и наличных потребностей.
Сторонники второго подхода связывали количественное определение основного закона с критерием социально-экономической эффективности социалистического производства. При этом в рамках каждого подхода предложено значительное количество разных конкретных формул. Многообразие количественных характеристик основного закона говорит о том, что его количественные определения представляют своего рода систему, характеризующуюся наличием нескольких соподчиненных уровней42.
Изучение непосредственных форм действия и использования основного закона в народнохозяйственной практике требует не только анализа функций основного закона и системы его количественных характеристик, но и раскрытия конкретных форм и механизма его использования на различных уровнях хозяйствования. Определенные шаги в этом направлении были сделаны на рубеже 70—80-х годов43. Однако значительного развития этот подход не получил.
В целом к середине 80-х годов теоретические разработки проблем основного закона вышли на такой уровень конкретизации, когда реально встал вопрос о возможности их использования в практике народнохозяйственного планирования. В течение предшествующего периода прикладное значение разработок в этой области сводилось главным образом к идеологическому оформлению целевой функции очередного перспективного плана. При этом социальные параметры развития производства задавались, как правило, в виде внешних ограничений. Такие ограничения выполняли определенную роль на стадии разработки плана, но не были органически включены в механизм его реализации, поэтому при всякого рода негативных ситуациях с выполнением плана под ударом в первую очередь оказывались именно социальные программы. Это вело к обострению противоречия между целью социалистического производства и средствами ее реализации, расшатывало социальную структуру общества.
Появление разработок, которые прокладывали мостки от теории основного закона к критерию эффективности производства, было довольно быстро замечено и воспринято практикой. В 1976—1985гг. исследования функций и механизма действия и использования основного закона включались в число важнейших направлений государственного плана научно-исследовательских работ, т.е. существовал государственный заказ на разработку теории основного закона. В 1974 г. в число показателей народнохозяйственного плана экономического и социального развития страны, утвержденных Госпланом СССР, в раздел, посвященный критериям эффективности общественного производства, наряду с традиционно используемыми здесь показателями впервые был включен показатель совокупных ресурсов для потребления и непроизводственного строительства*[* Согласно "Методическим указаниям к разработке государственных планов развития народного хозяйства СССР" (М., 1974), народнохозяйственным критерием эффективности является максимизация национального дохода при оптимальном соотношении фондов потребления и накопления. Показатель ресурсов потребления был призван конкретизировать содержание такой оптимизации, указывая на то, что при прочих равных условиях более эффективным является вариант, обеспечивающий лучшие параметры роста народного благосостояния].
Однако с началом процесса трансформации социалистического общества работа по стыковке теоретических разработок основного закона с практикой планирования была свернута. Социальная проблематика основного закона (рост благосостояния, развитие личности и проч.) еще в течение какого-то времени использовалась в политических декларациях, но со снижением уровня жизни населения и она постепенно исчезла из политического обихода, соединившись впоследствии с проблемой социальной ориентированности рыночной экономики.
3. О
производительности общественного труда
Теоретические и практические вопросы производительности труда занимают довольно видное место в послевоенной советской экономической литературе. Важнейшие среди них — сущность категории производительности труда и ее виды, закон неуклонного роста производительности труда, факторы и резервы ее роста, соотношение темпов роста производительности труда и заработной платы, проблемы планирования и измерения производительности труда. В разработку этих проблем определенный вклад внесли такие экономисты, как С.Г. Струмилин, В.В. Новожилов, А.И. Ноткин, B.C. Немчинов, Е.Л. Маневич, П.А. Хромов, Н.С. Маслова, Я.Б. Кваша, И.И. Кузьминов, JI.A. Костин, М.Г. Назаров, Д.Н. Карпухин, Е.И. Капустин, Р.В. Гаврилов, В.П. Ткаченко, и др.
Вместе с тем в различные периоды на первый план выдвигались и активно обсуждались разные аспекты проблемы. Так, со второй половины 50-х и до середины 60-х годов на переднем плане оказываются общетеоретические проблемы производительности труда, в частности ее сущности. Со второй половины 60-х годов в центре внимания экономистов стало исследование вопросов теории в тесной связи с практикой хозяйствования на уровне как общественного производства, так и основного производственного звена. Исследовались формы проявления закона неуклонного роста производительности труда, вопросы планирования и измерения производительности труда, принципы и методы исчисления ее динамики, факторы, резервы, механизмы ее роста.
Уже в исходном пункте — в трактовке сущности производительности труда — между учеными разгорелась острая дискуссия. Одни связывали понятие производительности с живым трудом44, другие говорили о производительности общественного, совокупного, всеобщего, т.е. прошлого и живого, труда45, В 1956 г. С.Г. Струмилин выступил с критикой существовавших трактовок понятия производительности труда и методов ее измерения, им было предложено использовать понятие "производительность с учетом полных затрат труда"46, а в дальнейшем различать понятия производительности "совокупного" и "живого" труда47. Эта позиция была критически встречена некоторыми экономистами48. Возникший, казалось бы, абстрактно-теоретический спор о понятиях имел большое значение для решения практических задач планирования и измерения производительности труда.
А.И. Ноткин в докладе на научном совещании в Институте экономики АН СССР (июнь 1956) говорил об "общепризнанности" того, что производительность труда есть категория "полезного конкретного труда, измеряемая количеством произведенных материальных благ в единицу рабочего времени или затратами труда на единицу продукции", что "в условиях крупного машинного производства труд всегда является общественным, совместным, кооперированным и производительность труда всегда выступает как производительность общественного труда"49. Отметив ограничения понятия "производительность общественного труда", А.И. Ноткин развивал мысль, что "речь должна идти не о различных понятиях производительности общественного труда, а об определении производительности общественного труда на различных уровнях: на уровне отдельного предприятия, отрасли промышленности, всей промышленности, всей сферы материального производства, всего народного хозяйства"50.
Полемика по этой проблеме продолжалась в дальнейшем, активизировавшись в первой половине 80-х годов и свидетельствуя о том, что ученые более 20 лет так и не могут прийти к единому мнению. Так, сторонники одной из противостоящих позиций утверждали, что в теории и хозяйственной практике "имеет место противопоставление живого труда прошлому", что принижена роль второго, которую необходимо повышать, что это приводит на практике к измерению производительности только живого труда и не отвечает потребностям современного этапа развития экономики. И далее делается вывод, что "точнее говорить не о прошлом и живом труде в отдельности, а о всеобщем труде, представляющем их синтез"51.
Активно обсуждался также вопрос о единстве и различии понятий "производительная сила труда" и "производительность труда". Экономисты разделились на три группы. Одни считали, что эти понятия идентичны52. Другие утверждали, что понятие "производительная сила труда" более широкое (или узкое), чем понятие "производительность труда"*[* По мнению С.Г. Струмилина, высказанному еще 1925 г., необходимо строго разграничивать термины, так как понятие "производительность труда" шире понятна "производительная сила труда" (см.: Струмилин С.Г. Вопросы экономики труда. С. 16)], т.е. представители этой группы по-разному трактовали природу различия понятий. К примеру, B.C. Немчинов считал, что под производительностью труда следует понимать только производительность живого труда, а под производительной силой труда — общее изменение величины труда, в котором кристаллизован как живой, так и овеществленный труд53. Весьма своеобразная точка зрения была высказана А.Г. Казаченком, утверждавшим, что под производительной силой труда понимается производственное отношение между деятельностью рабочего и созданными им потребительными стоимостями, между рабочим и результатом его труда, а под производительностью труда — общественное отношение между деятельностью работника и производимой им прибавочной стоимостью (прибавочным продуктом), между рабочим и прибавочной стоимостью его труда54.
Представители третьей группы исходили, ссылаясь на К. Маркса, из того, что Маркс различает понятия производительной силы труда и производительности труда, прямо определяя первое как дееспособный труд, как совокупность всех факторов и условий роста производительности труда в возможности, а второе — как осуществление в действительности всех факторов и условий труда55*[*Эту позицию разделяли П.Е. Горелов, А.А. Рубан, В.П. Ткаченко и др.]. Между тем некоторые авторы считали, что длительный спор о соотношении понятий "производительная сила труда" и "производительность труда" способствовал лишь усложнению проблемы, породив ряд "искусственных трактовок", тогда как данные понятия различаются только в плане разграничения возможности, потенции и реализации этой возможности в реальной действительности56.
В 60-х годах в работах многих экономистов поднимался вопрос об общественной и индивидуальной производительности труда, что углубляло представления о сущности этой категории и помогало в какой-то мере решению практических вопросов измерения производительности труда на различных уровнях народнохозяйственной структуры. При решении этой проблемы мнения экономистов разделились. Так, некоторыми из них была высказана точка зрения о том, что наличие различных форм и уровней общественного разделения труда (общего, частного и единичного) дифференцирует категорию производительности труда и в зависимости от масштабов учета эффективности трудовых затрат следует различать индивидуальную, отраслевую и общественную производительность труда57.
Сходные взгляды на виды производительности труда были высказаны и другими экономистами. Так, Н. Андросович и М. Кунявский отмечали, что "с точки зрения кооперации труда производительность может быть подразделена на индивидуальную, совокупную и общественную"58. Д.Н. Карпухин считал, что необходимо "различать понятия индивидуальной, локальной и общественной производительности труда"59. При этом индивидуальная производительность труда обычно трактовалась как эффективность труда отдельных рабочих. Вместе с тем еще в 50-х годах была высказана точка зрения о том, что в литературе встречается "неправильное определение индивидуальной производительности труда", которая "относится иногда лишь к отдельному рабочему"60. Между тем, по мнению А.И. Боткина, "в каждой отрасли имеется ряд предприятий, изготовляющих однородную продукцию", и "именно производительность общественного труда на каждом из этих предприятий выступает как индивидуальная по' сравнению со средней отраслевой производительностью труда"61.
Не все экономисты разделяли точку зрения, согласно которой производительность труда можно подразделить на три вида. Так, М.Г. Назаров утверждал, что правильнее различать два вида производительности труда — индивидуального труда и общественного труда. Он считал необоснованным выделение совокупной или локальной производительности труда62. Некоторые авторы, признавая наличие индивидуальной и общественной производительности труда, отрицали качественные различия между ними, считая их лишь методом измерения общественной производительности труда63.
В литературе было высказано мнение, что необходимо различать понятия "производительность общественного труда" и "общественная производительность труда", ибо первое характеризует производительность живого труда как в отдельных отраслях, так и во всей сфере материального производства, а второе отражает общие затраты живого и прошлого труда на производство продукции64. Следует отметить, что в слово "общественный" вкладывалось различное содержание. Одни связывали его с понятием совокупного (прошлого и живого) труда, другие — с уровнем общественного производства, к примеру с народным хозяйством в целом*[* Некоторые авторы связывали понятие "общественный труд" с отраслью и предприятием и считали, что "показатели производительности общественного труда, отражающие экономию как живого, так и прошлого труда, должны определяться не только в масштабе всей сферы материального производства, но и по отдельным отраслям и предприятиям" (Сатуновский Л.М. Вопросы измерения и анализа производительности труда на промышленном предприятии. М., 1961. "— 113)], третьи — со всяким трудом в системе общественного разделения труда.
Нерешенность теоретических проблем не могла не проявиться на практике. Экономисты подсчитали, что в промышленности использовалось не менее 500 методов определения производительности труда в планировании, оперативном руководстве, инженерном и научном анализе, статистической отчетности65. Такое обилие методов вряд ли могло способствовать выявлению истинного положения дел в данной области.
В решении названной проблемы исследователи разделились по существу на два лагеря. По мнению С.Г. Струмилина, трактующего общественную производительность как производительность с учетом полных затрат труда66, необходимо различать понятия производительности "совокупного" и "живого", примененного на данном лишь конкретном участке труда67. Эта позиция разделялась многими экономистами68.
Но в экономической литературе была достаточно широко представлена и иная точка зрения. Как, например, считал Д.Н. Карпухин, "нельзя измерять... производительность совокупного труда (живого и овеществленного), поскольку природа того и другого труда неодинакова"69. А.В. Воропаева писала, что "индивидуальная и общественная производительность труда есть производительность конкретного живого труда"70. На сходной позиции стояли и другие авторы71. Нельзя не отметить, что подобные теоретические расхождения (а единомыслия среди ученых не было и в помине) порождали множество противоречащих друг другу практических рекомендаций, уводящих зачастую от познания действительных экономических процессов, их прогнозирования и адекватного измерения, что особенно наглядно выявилось при решении проблем практического измерения производительности труда,
В рассматриваемый период определенный интерес проявился к исследованию закона движения производительности труда в социалистической экономике — закона ее неуклонного роста. Впервые такая постановка вопроса была дана в первом издании учебника политической экономии, вышедшем в 1954 г.72 Там же был сформулирован "закон неуклонного роста производительности труда". В последующих изданиях учебника этот закон получал все более полную характеристику, а в четвертом издании ему была посвящена специальная глава73.
В литературе по данному вопросу высказывались различные точки зрения. Многими авторами этот закон трактовался как специфический закон социализма. Вместе с тем некоторые экономисты считали, что в условиях социализма действуют как всеобщий закон повышающейся производительности труда, так и специфический закон ее неуклонного роста* [* Эту точку зрения обосновывали Л.Т. Гин, А.А. Глухов, Н.Ф. Лебединский, Л.И. Любошиц и др.].
Среди сторонников существования двух законов встречалась особая точка зрения — всеобщий закон производительности труда является социологическим, а не экономическим законом, в коммунистической формации действуют всеобщий социологический закон повышающейся производительной силы общественного труда и специфический экономический закон неуклонного роста производительной силы труда. Утверждалось также, что во всех других формациях также существуют два закона, один из которых — всеобщий, а другой — специфический для каждой формации74. Выдвигалась и такая позиция, что в условиях социализма действует один закон, т.е. общий экономический закон проявляется через специфический*[* Этого мнения придерживался, например, И.И. Кузьминов, отмечавший, что "среди общих законов есть и такие, которые выступают и действуют как специфические законы соответствии с природой формации" и "к этим последним принадлежит и закон повышающейся производительности труда" (Кузьминов И. И. Очерки политической экономии социализма: Процесс социалистического производства. М., 1974. С. 84). Отвечая на вопрос, действуют ли при социализме "независимо друг от друга два закона роста производительности труда — один общий и другой специфический", И.И. Кузьминов писал, что "общий закон проявляется а специфическом законе, присущем коммунистической формации" (там же. С. 81)]. Высказывалась также точка зрения, отрицающая существование как всеобщего закона повышающейся производительности труда, так и закона ее неуклонного роста**[** Так, М.А. Дарий утверждал, что "так называемый экономический закон неуклонного и быстрого роста производительности общественного труда — это не самостоятельный экономический закон, а лишь одна из форм проявления всеобщего экономического закона экономии (сбережения) времени, и в этом смысле они действительно адекватны, хотя сферы их действия по своим масштабам далеко не являются и не могут быть таковыми" (Дарий М.А. Всеобщий экономический закон экономии (сбережения) времени. Кишинев, 1966. С. 56—57)].
Определенное распространение получает и такое мнение, что при социализме действует единственный общий закон повышающейся производительной силы труда, который характеризуется специфическими особенностями. Сторонники данной позиции считали, что этот закон в условиях социалистического общества не превращается в специфический экономический закон "неуклонного и быстрого роста эффективности производственной деятельности людей", а проявляется как специфическая форма общего закона, что отражается в высоких и устойчивых темпах роста производительности общественного труда75.
Согласно данной позиции, закон повышающейся производительной силы труда можно отнести к группе наиболее общих законов, проявляющихся в процессе развития человеческого общества в пределах общей и достаточно длительной перспективы76*[* Эта точка отстаивалась и » дальнейшем, к примеру В.П. Ткаченко, который утверждал, что "при социализме общий экономический закон повышающейся производительной силы труда не превращается в специфический закон неуклонного роста производительности, а также нет и не может быть двух законов, выряжающих одну и ту же сущность", и что "в силу всеобщности закон повышающейся производительности, с одной стороны, имеет черты, проявляющиеся во всех общественно-экономических формациях, а с другой — приобретает... специфические особенности (в зависимости от уровня производительных сил и характера производственных отношений)" (Ткаченко В.П. Методологические проблемы производительности труда. Киев; Донецк, 1978. С. 104—105)]. Наконец, среди исследователей данной проблемы можно выделить ряд экономистов, отождествлявших закон повышения производительности труда с законом экономии времени77. Хотя в дальнейшем, как было отмечено И.Д. Костовым, все большее число ученых стало разделять позицию, согласно которой оба закона — повышения производительности труда и экономии времени — являются двумя отдельными законами, между которыми существует взаимосвязь78.
Значительное место в литературе получила разработка проблемы факторов роста производительности общественного труда79, в том числе и вопрос о соотношении производительности и интенсивности труда. Большинство экономистов (Е.Л. Маневич, А.И. Ноткин, В.Д. Патрушев, А.А. Рубан, С.Г. Струмилин и др.) считали интенсивность труда фактором роста его производительности. Так, А.И. Ноткин отмечал, что в связи с наличием определенной связи между уровнями производительности и интенсивности труда их нельзя противопоставлять друг другу, ибо нормальный уровень интенсивности является одним из условий достижения определенного уровня производительности труда80. В.Д. Патрушев утверждал, что недооценка интенсивности труда в качестве фактора его производительности способна помешать мобилизации резервов производства81.
Но не все экономисты разделяли данную точку зрения, указывая на неправильность трактовки интенсивности труда как фактора его производительности, ибо это вело к отождествлению сущности этих явлений82, Г.Н. Черкасов, придерживающийся этого взгляда, отмечал, что "тезис о тождестве интенсивности и производительности труда ("интенсивность как фактор производительности") чреват многими отрицательными последствиями"83 и что реальна возможность относительно самостоятельного движения производительности и интенсивности труда.
В литературе была представлена еще одна позиция, согласно которой, "как бы ни изменялась интенсивность труда в пределах общественно нормального уровня, производительность общественного труда остается без изменении", а "повышение... интенсивности труда до общественно нормального уровня интенсивности обеспечивает рост производительности и индивидуального и общественного труда"84. Автор этих строк отмечал также, что и производительность труда влияет на уровень его интенсивности85.
Среди проблем теории производительности труда значительное место всегда уделялось вопросу взаимодействия производительности труда и заработной платы86.
Большое место в исследованиях экономистов занимали методологические, теоретические и практические проблемы измерения и планирования производительности труда. На совещании 1956 г. в Институте экономики АН СССР была поставлена задача "обсудить вопрос о методике исчисления производительности труда как при планировании, так и в оперативной деятельности предприятий"87. В ходе обсуждения учеными и практическими работниками были высказаны точки зрения, которые можно объединить в три группы: 1) существующие методы учета продукции и производительности труда должны быть сохранены, но при условии внесения коррективов и улучшений; 2) принятые методы необходимо заменить методом чистой продукции; 3) необходимо перейти к трудовому методу. А.И. Ноткиным была высказана идея о том, что "нельзя фетишизировать ни один показатель. Любой показатель, как бы его ни совершенствовали, хозяйственник на практике может обходить в той или иной мере, если он к этому стремится. Мы должны найти такую систему показателей, чтобы эти возможности были сужены"88.
Весь последующий период проблема измерения уровня и динамики производительности труда активно обсуждалась в экономической литературе. Тем не менее совершенствование методов измерения производительности труда на практике было существенно затруднено сохранявшимися расхождениями по поводу пригодности того или иного способа измерения. Все большее признание получает точка зрения, согласно которой нельзя найти единственный, универсальный, сквозной показатель производительности труда, пригодный для всех уровней общественного производства, поэтому необходимо использовать систему показателей, состоящую из основного и дифференцированных показателей производительности труда.
В экономической литературе традиционная классификация методов измерения и соответственно показателей производительности труда подразделяла их на стоимостные, трудовые и натуральные. В дальнейшем была отмечена недостаточность только такой классификации вследствие роста количества действующих и предлагаемых показателей производительности труда, что делало необходимым совершенствование их систематизации, и предлагалось "расширить количество классификационных признаков"89. Р.В. Гаврилов выдвинул подход, согласно которому "методы измерения производительности труда следует различать по экономическому содержанию показателей продукции и учитываемых затрат"90. Данный подход, по мнению ученого, может быть отражен в четырех схематичных соотношениях:
полная продукция
полная продукция
неполные затраты
полные затраты
неполная продукция
неполная продукция
неполные затраты
полные затраты91.
Борьба мнений по исследуемой проблеме проходила в поисках ответа на вопрос, производительность какого же труда — живого или так называемого совокупного — надо измерять и планировать, а также каким методам измерения — стоимостным, трудовым или натуральным — следует отдать предпочтение. Здесь точки зрения экономистов существенно разошлись, что связано было в первую очередь с отсутствием единства по раду основополагающих вопросов теории производительности труда.
С.Г. Струмилин еще в 1956 г. выступил с критикой существовавшего на практике метода измерения производительности труда, утверждая, что, "несмотря на то что плановое хозяйство в СССР насчитывает уже десятки лет, производительность труда в нем измеряется... по старым формулам нашей практики, в которых величина p:/t1+t2/*[* В предложенной С.Г. Струмилиным формуле t1 и t2 — прошлый живой труд, р — количество созданного этим трудом продукта в натуре] заменяется совсем не равной ей величиной p:t с учетом в знаменателе этой дроби одного лишь живого труда в каждом отдельном предприятии". С.Г. Струмилин предложил "динамику роста производительности труда... измерять возрастанием дроби p:/t1+t2/ с учетом в ее знаменателе всей суммы затрат труда"92.
Такой подход к измерению производительности труда сразу же вызвал возражения у отдельных экономистов, положив начало новому направлению полемики93. Помимо С.Г. Струмилина о необходимости использования показателя производительности труда, отражающего снижение затрат средств производства (прошлого труда), писали Т.С, Хачатуров, П.А. Хромов, Е.И. Капустин, Л.А. Костин94 и др. Так, например, Л.А. Костин считал, что показатель производительности совокупного труда имеет право на существование вместе с показателем производительности живого труда, причем первый является более широким, чем второй95. Вместе с тем даже сторонники данного способа измерения производительности труда признавали уже спустя много лет после высказывания идеи о необходимости нового подхода, что "конструктивных предложений о показателе производительности труда, улавливающем снижение полных затрат и пригодном для массовых расчетов, пока еще не найдено", а "имеющиеся отдельные разработки представляют собой научный инструментарий, подчас интересный и оригинальный, но весьма неудобный и трудный для повседневного использования на предприятиях"96.
Следует отметить, что идея о необходимости измерения производительности совокупного труда по мере поиска ее практического воплощения все дальше удалялась от своего первоначального смысла: выразить затраты прошлого и живого труда в единой мере — рабочем времени. Так как в знаменателе формулы предлагалось использовать совсем не связанные с затратами труда (даже совокупного) показатели, разговор об измерении производительности труда терял всякий смысл. Некоторые использовали понятие "полные затраты предприятия", представлявшее собой сумму полной себестоимости, платы за фонды, процента за кредит, пени, штрафов, неустоек, премии из фонда стимулирования и фиксированных платежей97. Л.А. Варг говорил о "полных затратах производства", куда включались себестоимость продукции, рентные платежи в бюджет, плата за действующие производственные фонды, нормативный коэффициент эффективности98. Критически оценивая последнюю точку зрения, Д.Н. Карпухин отмечал, что использование в знаменателе "полных затрат производства" противоречит общепринятому понятию производительности труда99.
В самом начале полемики оппоненты позиции С.Г.Струмилина, отмечая настойчивость выдвижения экономистами идеи использования в знаменателе показателя производительности труда величины всех затрат прошлого и живого труда, подчеркивали, что, "поскольку сокращение затрат живого труда на единицу продукции при нынешнем состоянии техники играет весьма большую роль в экономии общественного труда, показатель выработки на рабочего должен сохранять принадлежащее ему место в учете и Планировании"100, поэтому надо не отбрасывать его, а совершенствовать, улучшать практику его применения. С точки зрения Д.Н. Карпухина, последовательно отстаиваемой им на протяжении длительного периода, производительностью обладает только живой труд, вовлекающий в производство все большую массу прошлого труда, выступающий источником его экономии и сохраняющий продукты прошлого труда как потребительные стоимости, поэтому применительно к прошлому труду правомернее говорить не о его производительности, а о его экономии101.
Не было достигнуто единства мнений и по вопросу выбора наиболее предпочтительного метода измерения производительности труда. Предлагалось использовать: 1) трудовой метод; 2) натуральные и условно-натуральные показатели; 3) стоимостной метод. Распространенной была точка зрения о необходимости расширения использования натурального метода, хотя при этом указывалось на его объективную ограниченность102. Была представлена и иная позиция, согласно которой в условиях современного разделения труда и действия закона стоимости возможность натурального измерения продукта и производительности живого труда исключается, ввиду того что потребленные средства производства несоизмеримы с изготовленным из них и при их помощи продуктом103*[* В.В. Новожилов пришел к такому методологическому выводу: "Мнение о теоретической правильности натуральных показателей производительности живого труда представляет ошибочный вывод из того правильного положения, что производительность труда измеряется отношением количества потребительных стоимостей к затраченному на их производство труду. Ошибка состоит в упущении правила соответствия продукта затратам. При измерении производительности труда труд надо сопоставлять с тем продуктом, который является его результатом. Если же мы сопоставляем живой труд с продуктом живого и прошлого труда, то мы включаем в состав продукта живого труда то, ото является для данного звена производства затратами,— полученные "со стороны" потребленные средства производства" (Новожилов В.В. О путях дальнейшего развития статистики производительности труда. С. 7—8)].
Многие экономисты считали, что следует использовать трудовой метод104, с чем были не согласны некоторые авторы, отмечая, что измерение производительности труда трудоемкостью продукции является ошибочным, ибо вторая не является показателем производительности труда в строгом смысле, ввиду того что числитель и знаменатель меняются местами105.
Большинство же экономистов сходилось на точке зрения о необходимости использовать стоимостной метод, который получил широкое практическое применение. Вместе с тем все убедительнее выглядела идея о предпочтительности использования системы показателей производительности труда на всех уровнях общественного производства, включающей основной для данного уровня показатель и ряд дополнительных. Как показали итоги одной из дискуссии, абсолютное большинство ее участников считали, что "не может быть универсального, пригодного для всех случаев и условий, какого-либо идеального способа измерения производительности труда", все участники дискуссии выступали "за широкое применение дифференцированных показателей", за то, что "наряду с тем или иным основным стоимостным показателем" необходимо использование "системы разнообразных натуральных, трудовых и стоимостных показателей"106. Тем не менее, признавая необходимость использования системы показателей производительности труда, экономисты расходятся в определении как основного показателя, так и дополнительных. И в ходе дискуссии было предложено большое количество всевозможных вариантов показателей производительности труда.
В литературе велся многолетний спор о том, какой показатель объема продукции следовало бы использовать в числителе формулы производительности труда — валовую продукции (ее модификации) или чистую в ее различных формах. Позиция как сторонников107, так и противников чистой продукции во всех ее модификациях108 и зачастую страдала односторонностью, проявлявшейся в попытках противопоставить валовую продукцию чистой, в поисках альтернативного варианта решения проблемы: либо одно, либо другое. Но были высказаны и иные суждения. К примеру, отмечалось, что при оценке показателя нормативной чистой продукции недопустимы крайности и чрезмерно отрицательные либо положительные его оценки не принесут пользы ни теории, ни практике, ибо этот показатель должен работать тан, где непригодны валовые показатели109.
Таким образом, анализ разработки основных проблем теории производительности труда в экономической литературе со второй половины 50-х — до середины 80-х годов показал острую дискуссионную направленность исследований и их практическую значимость. Не все проблемы получили свое окончательное решение, что не могло не сказаться на использовании результатов теоретических исследований для повышения эффективности хозяйствования на всех уровнях общественного производства.
4. Закономерности расширенного общественного воспроизводства
На всех этапах развития советской экономики теория воспроизводства привлекала внимание экономистов как непосредственная научная основа планирования народного хозяйства. С исследованиями воспроизводства связывались задачи обоснования процессов развития и обеспечения экономического роста, определения направлений и тенденций изменения производственных отношений, обоснования путей совершенствования пропорций воспроизводства, роста его эффективности.
С определенной долей условности в развитии теории воспроизводства в период 1950—1985 гг. можно выделить три этапа. Первый — до начала 60-х годов, когда теория воспроизводства стала восстанавливать богатые традиции 20-х — начала 30-х годов. Второй этап — 60-е — середина 70-х годов — характеризовался исследованиями, направленными на поиск путей повышения интенсивности воспроизводства, его радикального обновления. Третий этап — конец 70-х — первая половина 80-х годов, когда исследования по воспроизводству, учитывая противоречия, присущие административно-командной экономике, исходят из того, что система воспроизводства требует принципиально новых решений. На всех указанных этапах для нашей науки был характерен глубокий интерес к определению внутренних закономерностей воспроизводства, его взаимосвязей и на этой основе — к поиску путей к более эффективному развитию экономики. Советская наука об общественном воспроизводстве при этом применяла свой, отличный от макроэкономической теории Запада подход к развитию народного хозяйства как целого, дополняя его рядом новых выводов.
Освобождение экономической мысли от идеологических ограничений, существовавших до середины XX столетия, вызвало к жизни острые дискуссии по принципиальному вопросу — о структуре общественного производства и продукта. Именно они предопределяли стержень развития теории воспроизводства в 50-х — начале 60-х годов. Это не было случайным: уже в то время становились очевидными противоречия экономической структуры общества, направленность производства для производства, нарастание разрыва между промышленностью и сельским хозяйством, недостаточная ориентация экономики на рост народного потребления.
В 1953—1954 гг. ряд экономистов (А.И. Кац, П.С. Мстиславский, Е.В. Касимовский и др.) подвергли критике положение о законе преимущественного роста производства средств производства, рассматривая его как закон лишь первых этапов социализма, когда осуществлялась индустриализация. В это же время было выдвинуто положение, которое в той или иной форме воспроизводилось в последующих дискуссиях: для социализма в принципе не может быть характерен опережающий рост I подразделения в связи с новой целью производства; преимущественный рост означает лишь "первоочередное" производство средств производства.
Данная позиция вызвала критику в печати. В статьях А.И. Пашкова, М. Дорошева, А.М. Румянцева, И.М. Мрачковской и других экономистов доказывалось обратное: еще большее значение этого закона для социализма, чем для капитализма110. В ходе полемики была подчеркнута роль технического прогресса как основы действия закона (А.И.Пашков), вводилось ограничение преимущественного роста производства средств производства ростом индустриальных, прогрессивных средств производства (А.И. Ноткин) и т.д.
В дискуссии о структуре воспроизводства обсуждалась проблема изменения соотношения фондов воспроизводства, прежде всего фонда возмещения и национального дохода. Сторонники закона преимущественного роста исходили из опережающего роста фонда возмещения и по стоимости, и по физическому объему. В этом отношении наиболее показательны позиции Я.А. Кронрода и А.И. Пашкова111. Иная точка зрения в дискуссии — закономерное снижение доли фонда возмещения в ходе технического прогресса по физическому объему и по стоимости. Авторы обращались к факту возможной экономии материальных затрат в ходе технического прогресса. Наиболее последовательно эту позицию отстаивали А.И. Ноткин и Б.П. Плышевский112. Высказывался также взгляд, что технический прогресс требует снижения доли фонда возмещения как по стоимости, так и по натуральной форме. Этот взгляд получил широкое распространение уже на втором этапе — к середине 60-х годов.
В рамках обсуждения закономерностей структуры общественного производства рассматривались и другие вопросы: о динамике доли фонда накопления, об эффективности капиталовложений, о соотношении общественного богатства и продукта. Однако основные пункты дискуссий по этим проблемам были лишь намечены и получили развитие позднее.
Новые возможности для анализа проблем воспроизводства были созданы широким использованием в начале 60-х годов в плановой и хозяйственной практике экономико-математических методов. Внедрение в практику планирования экономико-математических моделей межотраслевого баланса, электронно-вычислительной техники само по себе не решает задачи теоретического исследования воспроизводства, однако оно дает эффективный инструментарий для апробирования теоретических выводов путем расчетов, расширяет возможности для выявления взаимодействия различных факторов в процессе воспроизводства. Анализ воспроизводства с использованием математического аппарата, произведенный к середине 60-х годов B.C. Немчиновым и В.В. Новожиловым, уже показал возможности для этого экономико-математических методов. Ряд работ, опубликованных с их использованием, существенно дополнили характеристику воспроизводства113.
Определенное влияние на исследование указанной проблемы оказало опубликование ленинских экономических таблиц по схемам воспроизводства. Они дали возможность ознакомиться с представлениями В.И. Ленина о пропорциях воспроизводства в различных формациях, о закономерностях воспроизводства при социализме.
Опыт осуществления хозяйственной реформы 1965 г. выдвинул перед теорией вопрос о взаимосвязи и взаимодействии общественного и индивидуального воспроизводства. Проблема хозрасчетной формы воспроизводства предприятий, объединений, кругооборота и оборота их фондов и ранее широко обсуждалась в экономической литературе, однако в новых условиях проблема взаимосвязи общественного и индивидуального воспроизводства приобрела новые черты.