Стали солдат, у двух-то, спрашивать, как оны заходили во дворец, а оны и завертелись. А оны: «Мы нанимали, да мы ехали на машины»... и завертелись. Стали спрашивать Ивана, он и запоказывал. Перво дело овернулса ясным соколом, а царевна вынула из узелка перышко, приложила и говорит: «Вот тут и было». Потом Иван овернулса рысью, царевна приложила клоцёк шерсти: «Вот тут и было». И оленем овернулса, и мурашом. Царевна все приложит, всё так и будет, приходится. А эти два солдата стоят, поцернели; их захватили, пристреляли, а с Иваном повенцяли.
280
Жадные сыновья
Было три сына, у их была мать; оны поделились, а матки некому и не надо. Жили в одной избе, сели обедать, а некоторой матери за стол не садит, мать лежит на пецьке. В ту пору пришел в избу старицёк хлеба просить. Старуха молится: «Господи, хоть бы мне смерть послал». Старицёк и говорит: «Што жо сами кушайте, а мать не кушат?» — «А нам её некому не надо». — «Дак она не лишна-ле? Продайте». Сыновья все и бросились: «Купи, дядюшка, купи». — «Выведите ее за забор, там и деньги получите». Оны и повели, двое под руки, третей сзади. Вывели, хотели отпустицця, а старуха к ним приросла. Всех их забрали в богадельну, сами едят и матку кормят.
Мошнаков Петр Михайлович
61 года старик, хозяин отводной квартиры в посаде Уна. Грамотный хорошо, начитанный в Писании и религиозный человек; служит церковным старостой. Любопытно, что, прежде чем рассказать мне сказку про Князя Барсукова, долго колебался, боясь что «как бы из этого чего не вышло; как бы не притянули, еще попадешься, пожалуй». Дело в том, что Петр Михайлович твердо убежден, что это сказка про «царские роды», что Барсуков — действительно существовавшая историческая личность и что корону он доставал из Вавилон-города для первого нашего царя из дома Романовых.
281
Расточительный сын
Бывало-живало, один купец имел единственного сына Ивана, и сын его был набожной, любил нищих, бедных и раздаивал нещадно отца живот. Отец его не залюбил за эфто, отдал его родному брату увезти его за моря. Но он у дяди выпросил дозволенья взять с собой три мешка пеплу (золы). Выходит в царстве, куда оны уехали, на берег и встречается ему человек. «Какой у тебя есь товар?» — «Есть у меня, стыдно сказать, пепел». — «А тот товар мне и нужен». Приказал ему с карабля свезти пепел и увёз; и привозит ему три мешка золота. Иван отвёз золото к дяди на судно. В том царстве у царя была единственная дочь. Вселилса в ей нечистой дух и она жила в церкви и на всякую ночь давила караульщика. Об эфтом деле узнал дядя Ивана и захотелось ему отдать Ивана на караул в церковь, а золото взять себе. Отдаёт дядя Ивана в караульщики. Иван пошел, встречается ему человек, которой купил пепел, и говорит: «Царевна будет сперва говорить с тобой ласкаво, ты ей скажи: "Отойди от меня, дух нечистой, я есь крешшоной человек"». Она уж в эту ночь не могла с ним нечего сделать. Поутру приходят к церкви — сторож живой. Сменилса со своей стражи, пошел к дяди. Что было ряжено дяди, а Ивану государь дал мешок серебра. Дядю еще больше взяло горе, зазор. Государь запросил Ивана на вторую ночь сторожом, он и согласилса. Иван пошел в церковь на караул, встречу ему опять попадает тот же старичек и говорит: «Так же делай чтобы она тебя не прельстила, смотри, не гляди ей в лицо; а как скоро зайдёшь в церковь, то сам себя обчерти кругом железным крюком». Бесная приходит в церковь к Ивану и просит, чтобы он на ей поглядел. Иван не согласилса, и второй раз ушла без пользы. Утром приходят — караульщик опять живой. Иван сходит со стражи, царь ему опять мешок серебра. Дядю зазор еще более берёт. На третью ночь просит государь дядю Ивана в караульщики. Иван не соглашается: «Довольно уж походил». Дядя сказал: «Добром не пойдёшь, лихом отдам», — рад его угубить. Пошел, попадается опять эфтот старичок. «Ну, Иван, сегодня счаслива твоя ночь будет: приди и очертись опять так же, бесная придёт, по одной половичине, весь пол переберёт, до чёрт, потом седёт, заплачет; ты выйди, возьми ей за руку и говори: «Обратись, окаянная! Три раза скажи ей». Он так и сделал, взял ей к себе, в чорты завёл. Утром приходят и видят двоима, все сохранны. Доложили царю, царь обрадовалса, принял Ивана с дочерью домой. Как пошел Иван с царской дочерью к царю, попал ему опять этот старичек и говорит: «Принимай законной брак с царевной, но только до моего приходу никакой глупости не делай (союзу плотского)». Государь сделал свадьбу хорошую и пригласил на свадьбу дядю, и дал Ивану в придано три корабля, один с шелком, другой с разныма красныма товарами, третий с часами (тогда на Руссии часов не было), и государь положил своих матросов. Иван взял у дяди на свои корабли три мешка золота, два мешка серебра и отправилса в море. Идут они морем, вдруг на судне явилса старичек. Иван его встречат весьма радостно: «Что тебе надо за твои труды?» — сказал Иван старичку. Старичёк сказал: «Что ты дашь, то и возьму». Иван и говорит: «Отдаю тебе половину всего именья». А старичёк и говорит: «Если половину именья, то давай и половину жоны». Иван не пожалел, отдал. Старичёк взял меч и розрубил Иванову жону пополам и начал топтать ту и другую половину. Из ей повалились змеи, верётна, всяки гады. Потом старик сличил обе половины царевны в одно место, оживил и отдал Ивану. «Теперь живи с хозяйкой вместе с Богом». Иван спрашивает старичка: «Чем я тебя буду благодарить?» Старичёк отвечает: «Как придёшь домой, поставь церковь Николаю Чудотворцу. Это тебе всё за милостыню, за то, што росточал живот; я есь Николай Чудотворец». У дяди было десять кораблей, он по пути здумал на мори, на дороги убить Ивана, его корабли себе присовокупить. Съехал на шлюпках со своих кораблей и поехал к племяннику, вдруг три корабля осело у его ко дну. Дядя вернул обратно на свои корабли. Подходят к своей местности, второй раз поехал к племяннику, но Божьим изволом опять три корабля обсели. И опять вернулса на свои корабли. Розогорчённый дядя третий раз сделал на племянника напор; как скоро съехал, опять три корабля утонуло. Осталса один кораб, на котором сам ходил, более не смел ехать. Втречает Ивана отец и так возрадовался, а дядя роскаялса в своём злоумышлении.
(Слышал от своего отца.)
282
Князь Борсуков
Бывало-живало двенадцать князей, оны задумали из среды себя выбрать царя, а втогда в городе Вовилоне была корона. Ну надь сходить за ней туда; кому жеребей выпадет, того царём поставить. Пал жребий князю Борсукову, он и ушел в город Вавилон на трёх кораблях. Пришли они под город Вавилон, Борсуков выехал в город и приказал стоять трои суток: «Если после трёх суток не вернусь, то и не дожидайте меня живого». За время трёх суток наползли на корабли змеи, и на кораблях могли отбораниваться от их только дымом. Раньше у вавилонского царя было полюблено писать на чашках, на ложках, на всякой вешшы змей; кругом всей стены был написан тоже змей. Привезли меха, его стали надувать, он ожил, ожили и все гады, написанные на всём. Эти змеи всех людей в городе и источили, осталась одна царевна: туловище человечье, а хвост змеиной; она царствовала на престоле, где была корона. Весь этот гад в полдён засыпал на час времени. Князь Борсуков прошел в полдён все двенадцать стен и заходит к царице. Она ему и говорит: «Иван Борсуков, ты, я знаю, пришел за короной, тебе её отцель не унести». А у его была подделана фальшивая восковая рука, он и говорит: «Я выйду до ветра, а рука будет в притворе, вы будите видеть». Она как проснёт, так и кричит: «Борсуков, иди сюда». Он в течение трёх суток высматривал, когда она спит и как можно унести корону. Выбрал время, взял и унёс, а руку восковую оставил в притворе. И все двенадцеть стен с короной оббежал. Бежал, бежал, добежал до избушки, живёт кривой старичёк и говорит: «Борсуков, ты несёшь корону?» — «Несу». — «Вылечи у меня глаз, тогда я тебя спушшу». — «Вылечу, розогрей олова». Старик розогрел олова, Борсуков говорит: «Ложись, отворяй глаза». В здоровой глаз и налил олова. Схватил свою кошалку с короной и побежал прочь. Бежит, на пути в дерево воткнут нож и розцвёл всякими цветами. Борсуков попробовал мезёнком, хотел взять, мезёнок и прильнул к ножу. Борсуков взял нож, мезёнок и отрезал, а слепой старик бежит сзади, а нож кричит: «Держу, да худо». Борсуков убежал, на второй насьлег прибежал к девице. Девица говорит: «Борсуков, несешь корону, от меня не уйдёшь». Он говорит: «Ну, я и жить буду с тобой».
Сколько он жил времени, дочку прижил, родила дочку, а Борсуков все думает: «Как на Русию бы попасть?» Он и выспрашивал девицы, а она сказала, что есь такие дерева, что сделать плот, он тебя вывезет на Руссию сам. Борсуков выбрал время, когда хозяйка надолго ушла, он схватил корону и побежал на этот плот. Забежал на плот, отсек вязку, плот и пошел. Вдруг выбегает девица с робёнком, кричит: «Воротись, Борсуков». Три раза сказала ему, он не воротилса, она взяла робёнка, пополам розорвала и одну половину ему на плот бросила. На плот попало немного крови, туловище не попало, плот пошел ко дну; Борсуков стеснул топором эфти капли крови, плот и выстал. И эфтот плот о какие горы шел, на него валилось каменьё, а он каменье сваливал; как в Россию вышол, так на плоте очутилось драгоценное каменьё. Так Борсуков и вынёс корону, и сделали его царём.
Резин Евграф Ефимович
26-летний крестьянин, живет в Нижимозере; постоянно ходит «по бурлакам» и знает много сказок и песен, но мне удосужился сказать только одну, да рассказал комедию-игру «Барин». В «Барине» и в «Шайке разбойников» постоянно принимает самое деятельное участие.
283
Пётр и Петруша
Было два брата, одного звали Петром, другого Петрушой. Пётр был богатой, а Петруша бедной. У Петра было три коня, а у Петруши одна кобыла. Петруша неделю кормил коней Петровых, а Пётр ездил, а Пётр кормил коней в воскресенье, а Петруша в этот день ездил. Раз Пётр пошел к обедне, а Петруша пашот и кричит на коней: «Эх вы, кони мои, конёчки». А Петру это не понравилось: «Зачем, Петруша, осваиваешь коней, ведь у тебя одна кобыла?» Петруша говорит: «Ну, брат, прости, больше не буду». На второе воскресенье Петр опять пошел к обедне, а Петруша опять и сказал: «Эх вы, кони мои, мои конёчки», — забыл, што брат наказывал. Пётр разгорячился, воротилса домой, взял топор и отсек у Петрушиной кобылы голову: «Вот те, некогда не осваивай чужих коней». Петруши делать нечего, снял кожу с кобылы, засушил и понёс продавать в рынок. До рынка было не близко, ему пришлось ночевать в одной деревне. Зашел в одну избу и спрашивает: «Хозяйка, нельзя ли ночевать?» — «Хозяина нет дома, я не смею пустить». — «А где же ваш хозяин?» — «Уехал в лес за дровами». Петруша вышол на улицу, залез на стог сена под окном и смотрит в окно, и видит, что хозяйка сидит с полюбовником: нанесли водки штоф, кашу, яишницу. Петруша слышит, што едет хозяин. Хозяин приехал с дровами, Петруша слез со стога и подошел к хозяину: «А што, хозяин, можно у вас ночевать?» — «Можно, ночлегу с собой не носят». Петруша зашел в избу, бросил кожу под лавку, а сам повалилса на полати. Хозяин зашел в избу и спрашиват ужинать. Хозяйка принесла хлеба да картошки. Хозяин и говорит: «Слезай ужинать». Петруша слез с палатей, кожу бросил под стол и сел к столу. Картошку съели, Петруша на кожу и наступил, кожа соскрипела. Хозяин спрашиват: «Это што такое?» Петруша говорит: «Это у меня волшебник». — «А што он сказыват?» — «Есь в печке каша да яишница». Хозяин распорядилса над хозяйкой, та и принесла. Хозяину это показалось интересно. «Ну-ко еще спроси?» Петруша опять наступил, кожа соскрипела. «А это што?» — спрашиват хозяин. «А есь, — говорит, — в подполье штоф водки». Хозяин кричит на хозяйку: «Тащи». Хозяйка взглядыват на Петрушу немилым глазом, все-таки принесла. Петруша с хозяином водку выпили, Петруша говорит: «Ну, хозяин, теперь будем у тебя из дому нежить выживать». — «А какую нежить?» — «Да ты только слушай, я што заставлю делать». Хозяин говорит: «Хорошо». Петруша говорит: «Прикажи хозяйке затопить печку». Хозяйка печку затопила, Петруша сунул в печку железной крюк и дал в руки ремёнку; крюк нагорел, Петруша вытащил крюк из печки, сунул под печку, а там и скочило. «А, перескочил ... мать-то!» — говорит Петруша. Хозяин спрашиват: «Это хто?» А Петруша и тянет из-под печи попа на избу, а хозяин и давай его ремёнкой стегать, и так протащили за деревню. Хозяин спрашиват у Петруши: «Продай ты мне этого волшебника». — «Нет, нельзя продавать, я с ним-то и кормлюсь, а то замер бы с голоду». — «Продай, дам сто рублей». Петруша на деньги озарил-са: «Да уж будто человек хорошой, дак продам». Получил деньги сто рублей и воротилса домой. А Пётр пришел, спрашиват: «Дорого-ле продал кожу?» — «Эх, брат, кожа на рынке такая дорогая была, што мне сто рублей дали. Если бы с твоих коней содрать, триста рублей бы дали». — «Врёшь ведь?»
Петруша показал ему деньги. Пётр поверил, пришел домой, у коней головы отсек, кожу содрал и поехал продавать; человек богатой, дак лошадей нанел. Продал кожи по два рубля. «Ах он ... мать! Дак он обманывать меня! Приеду домой, дак убью». А у Петруши жила матка и в это время померла. Петр бежит к Петруши, а Петруша своей хозяйке и говорит: «Я стану за печку, ты сядь на лавку, да и реви, будто што я помер». Петр забегат в избу, у хозяйки и спрашиват: «Где он, вертёха?» — «Да где, видишь на лавке лежит, ростенулса». — «А ... мать, хоть у мёртвого отсеку голову». Да топором по покойнику и махнул. Голова у покойника отлетела, а Петруша из-за печки выскочил да и говорит: «А ты што, брат, сделал? Матку убил?» Петр испугалса. «Ну, брат, не сказывай, похорони, дам тебе сто рублей». Дал ему сто рублей. Петруша повалил старуху в сани и повёз. Привёз в город, забежал в трактир, лошадь остановил у трактира, время было холодно. «Ну-ко, половой, налей мне стакан водки». Половой налил, Петруша выпил. «Ну, брат, налей другой да стащи, у меня там старушонко в санях зазябла, обогрется». Половой налил стакан и потащил в одном лёгком пинжаки; холод его охватил, он прибежал к старухе да и говорит: «Пей, холодно стоять». Старуха стакан не берёт. Половой стаканом старуху в голову ткнул, голова и отпала, Петруша выходит и говорит: «Ты што сделал, матку убил?» Половой говорит: «Не сказывай некому, на двести рублей». Петруша деньги получил, матку похоронил и поехал домой. Пётр пришел, спрашиват: «Што похоронил?» — «... тебе похоронил, продал». — «Врёшь ведь?» — «Зачем я тебе буду врать». И показал деньги двести рублей. Петр говорит: «Пойду я свою жену убью, у меня молода, мне четыреста дадут». Пришел домой, убил жену и повёз в город. Едет по городу и кричит: «Не надь-ле мёртвого тела». А у его спрашивают: «Откуда у тебя мёртво тело?» — «Сам убил». Его захватили. Петруха повладал всем богатством евонным.
(Слышал на лесопильном заводе в Умбе, от ваганского мужика, т. е. с р. Ваги, Шенкурского уезда.)
Бородин Яков Степанович
52-летний крестьянин, живет в Нижимозере. Рассказал мне местную комедию-игру «Мавруха» и несколько сказок. Яков Степанович грамотный; в «Маврухе» участвовал сам, исполняя роль дьячка; знает также «Царя Максимильяна».
284
Марфа Царевна — отгадчица
Жил-был Иван крестьянской сын, услыхал он, что Марфа-царевна загоняет загадками: «Хто не отганёт, того голова с плеч». Иван крестьянской сын и поежжает. Отец ему из конюшны коня вывел, мать обседлала, сестра погонялку дала. Сел и поехал к Марфы-царевны. Марфа-царевна спрашивает: «Пошто приехал, загадывать ле отгадывать?» — «Загадывать». — «Ну, загадывай». Он и говорит: «Садилса на отца, ехал на матери, погонял сестрой». Марфа-царевна в своём загадывальники поглядела, не могла отгадать. «Приежжай, — говорит, — на другой день». Ну, он начевал дома, опять срежаетця к ей загадывать, а перед этим Иван крестьянской сын, кониным потом умылса, гривой утёрса и поежжает к ей. Она и спрашиват: «Што приехал, загадывать или отгадывать?» — «Загадывать». И говорит: «Садилса на коня, умывалса не росой, не водой, утёрса не шелком, не платом». Марфа царевна не могла отгадать. «Приежжай на третий раз». На третий раз поежжжает Иван крестьянской сын, берёт с собой ружьё. Летит стадо гусей, Иван крестьянской сын подстрелил гуся на лету, выкопал две ямки, одну повыше, другу пониже, этого гуся сварил, в верхней ямки сварил, а в нижной огоницка клал, а кушал — вылез на деревинку, на самой вершинки съел. К Марфы-царевны и приежжает опять загадывать третий раз. Она спрашиват: «Што, загадывать?» — «Загадывать». — «Ну, загадывай». Он и говорит: «Ехал на кони, летело стадо гусей, я гуся сострелил на лету и сварил не на земли, не на воды и скушал повыше лесу». Она поглядела в загадывальник, не могла отгадать и говорит: «Пойдём прогуливатьця, худых речей штобы не говорить». Ну, идут, а жеребец скочил на кобылу. Она у его и спрашиват: «Это што, Иван крестьянской сын, делают?» А он ей и отвечает: «А это про пьяных чеснок толкут». Шли, подошли — собаки слипилися. Марфа-царевна и спрашиват: «Это што, Иван крестьянской сын, делают?» — «А это хвора пьяного в лазарет тащит». Опеть подошли — баран на овцю скоцил, она и говорит: «Это што делают, Иван крестьянской сын?» — «А это шерстобой шерсть бьёт». И возвратилися домой к ей. И она приказала своим куфаркам-нянькам байну истопить: «Пойдём со мной в байну мыцця». В байну зашла, разделася, а он, Иван крестьянской сын, не заходит, не смет затти, она и говорит: «Што жо не заходишь? Раздевайся, заходи». Ну, он розделса, у его естество и стало. Она к ему пришла и захватила. «А это што у тебя, Иван крестьянской сын?» — спрашивает у него. А он отвечает: «Это у меня конь». — «А чего он кушат?» — «А в ваших царских садах травку воскушат». — «Ну-ко, покорми». Он поводил у ей кругом ... по шерсти и говорит: «Вот и поел теперь». «А где же он пьёт?» — спрашиват Марфа-царевна. «А в ваших царских колодцях пьёт». — «А ну-ко, попой». Он поить стал, ей и запехал. Она и говорит: «Ах, Иван крестьянской сын, ты што делашь, ...?» — «Ах, Марфа-царевна, сама худых речей просила не говорить, а сама-то и сказала». Она и говорит: «Молци, молци, законной брак примем». И в замужество за него пожелала.
(Слышал от пастуха из ваганов; он служил во флоте.)
285
Покойная кумушка
Была старуха богомольная, а у ней померла подружка кумушка. Старушка была к службы ходить охоча. Услышала звон ночью и заходит в церковь, а покойных полна церква. Старушка, ее знакомая кумушка, саван сняла с себя и говорит: «Нонь мы молилися, а не вы, выйди от нас, штобы не слышали други». Старушка и ушла. Покойник к ей ночью пришел и стал ей пугать. На другу ночь старушка стол скатертью покрыла и петушка под скатерть положила, штобы спел, когда покойник придёт. Пришла ночь, покойник и пришел пугать ей: «Я тебя съем, зачем к нам ходишь в непоказаны часы». Это кумушка и пришла. Скатёрка и говорит покойнице: «Меня трут и моют, и полощут, всё терплю, а ты одного слова не могла перетерпеть». Петух спел, покойница и отступилась старуху пугать.
286
Покойный муж
У тётки в Кянде помер муж, осталось шестеро детей, она по муже и затоснула, и ей стал муж ходить, ночью колотитця. Раз придёт и другой придёт, и третей придёт. Третей раз пришел к сеням и давай нещадно колотитьця, да вопитьця: «Отложай, — говорит, — сени, я иду робят смотреть». Тетка двери отворила в избы, сеней не отложила и говорит: «Когда бросил да покинул, тогда не жалел, а нонь нецего с тобой делать, не отложу». Сама испугалась, волосы на голове стали.
Рассказывать людям стала, што ходит ко мне, беспокоит; раз-казывать-то стала, дак и не стал ходить. А если бы она пустила — што бы с ей было? Блуд бы с ей сотворил и закрепил бы ей. Бог не допустил: до нишших добра была.
Герасимов Иван Кондратьевич
33-летний крестьянин, живет в селе Тамице. Весельчак, балагур, чуть ли не первый по селу песенник и сказочник, хотя живет очень бедно и обременен большим семейством. Главная слава его в Тамице и даже в округе та, что он хорошо знает «Царя Максемьяна» и еще лучше его представляет на святках, когда бывает хороший промысел. Кроме «Максемьяна», знает еще «Шайку» и никем нигде невиданную в тех местах комедию «Параша», которую он перенял на лесопильном заводе в Сороке и успел один раз разыграть в своей деревне.
287
Русский, татарин, арап и швед
Из одного полку выпустили из службы в отпуск русского и татарина. Татарин был побогате, купил лошадь и поехал, а русский тащилса пешком. Их застигла ночь, они вздумали ночевать у стога. Русской и говорит татарину: «Татарин, не привязывай коня». А сам думат, что конь уйдёт и обоим пешком идти не завидно. Татарин не послушал русского, лошадь привезал. Повалились спать, татарин уснул, а русский лошадь задавил. Поутру татарин будит русского: «Русской, у меня конь задавилса». — «Ну, говорил я тебе, татарска образина, штобы не привязывал, вот теперь и тащи шкуру, не кидать же её стать». Шкуру содрали, татарин взял, и пошли дальше. Прошли к селенью, а в селенье ночевать некто не пускает. Они увидали теплую баню и не заложена. Зашли в баню и на полке завалились спать, а кожу татарин бросил под полок. Татарин кряду и заснул, а русский не спит. И слышит, кто-то подходит к бане, отворяет дверь, и в баню заходит поп, заносит коробок и начал по бане ходить и говорит: «Ах, как сегодни долго нету». Солдат слушат и молчит.
Вдруг заходит в баню женщина. Поп спрашивает: «Что же ты, Марфа, сегодни долго?» — «Да так, запоздала». — «Давай, Марфа, угостимся». Угостилися, поп и говорит: «Вот што, Марфа, у нас с тобой всяко бывало, а по-собачьи не разу не бывало». — «А как, батько, по-собачьи?» — «А стань к лавки раком да и лай». Она стала и залаела по-собачьи тонким голосом: «Ау, ау, ау». И поп бежит, толсто лаёт: «Оу, оу, оу». Русской толкает татарина и кричит: «Татарин! Шкуру-то собаки съели». Татарин просыпается и кричит: «Вы тут, я вас, ... вашу мать!» Поп с Марфой испугались и давай Бог ноги убегать, всё оставили им. Русской с татарином сошли и давай угощаться, забрали всё с собой и отправились в дорогу. По дороге к ним пристали солдаты: швед и арап. Пришли в одно селенье, некто не пускает их ночевать. Один старичёк сказал, что у нас вдова на краю села пускает. Вдова им сени отворила и говорит: «Рада бы вас пустить, доброхоты, да у меня сегодня поп будет». Русской и говорит: «Давай, какой потоп! Потоп будет, дак тонуть всем вместях». Зашли и давай росполагаться спать. Русской и говорит: «Я повалюсь этта к окошечку, на лавку». Татарин говорит: «Да я от русского не прочь, под лавку». Арап говорит: «А черня этого не буду, повалюсь и на шесток». Швед был похитряе, нашел корыто и подвесил к потолку. «Будет потоп, я корыто обрежу, да и поеду». Ночью все спят, а русскому што-то не спится. Слышит, кто-то подходит к окну и приставляет лесницу. Он выглянул в окно и видит: поп. И колотится: «Марфа, а Марфа». Марфа говорит: «Нельзя, батьшко, каких-то четыре солдата пришло». — «Эка какое несчасье, вчерась розгонили да и сегодни нельзя. На, прими хоть гостинцы-то». Русской берёт. «Смотри-ко, Марфа, сегодни у меня кака больша кутька-то стала, пошшупай хоть». Русской в одну руку взял кутьку, в другу ножик и отрезал. Поп скочил с лесницы и побежал прочь. А русской давай угощаться поповским угощеньем. Выпил да и песенку запоуркивал. Татарин проснулса и говорит: «Русской, да ты кого ешь-то?» — «Да кого ешь, да вчерашны колбасы остались, доедаю, грызу». — «Дай-ко мне-то поись». Тот ему подаёт поповский .... Татарин начал есть и говорит: «Да, русской, колбаса-то сыра». Взглянул к печке, а арап там спит, только зубы белеют, да губы краснеют, а лица не видно. «Русской, да вон угли, я пойду, колбасу дожарю». Тот пришел и давай у арапа на губах поповский ... поворачивать. Опять и стал есть. «Русской, всё не изжарилса!» — «Не изжарил, а в чужом месте уголья-то розворочал, смотри как светет». — «А я и залью». И начал арапу стять в рот. Тот проснулса и закричал: «Потоп!» А швед проснулса и верёвку перерезал и упал с корытом на пол, голову розбил. Достали огня, осветили, кто с чем? Татарин видит: в руках кутька, арап плюётся, в роту солоно, а у шведа голова розбита. Русской давай над ним смеяться. «Нет, пойдём всяк своей дорогой, мы с тобою больше, русской, не пойдём».
Воронихина Прасковья Степановна
Старуха лет 60, живет в Тамице. С трудом согласилась мне рассказывать сказки, отзываясь полным незнанием, но начала и рассказала мне несколько сказок, песен и игру-комедию «Барин». Говорит Прасковья Степановна очень скоро, часто повторяясь, и у ней очень трудно было записывать, так как при просьбе повторить, она рассказывала уже по-иному.
288
Анюшка и Варушка
У одной девушки Анюшки матка была, а у Варушки не было матки. Варушка жила в повороте (без нужды), родители наоставляли хлеба да всего. Через две версты Анна от Варвары жила. Варушка пришла к Анюшке, тут поугощались, день посидели, побанкетовали, и пойдёт Варушка домой, Анютку почёствуёт, назавтра к ей. И пойдёт Анюшка на другой день к Варушке. Так гостилися, можот, с месец. И пойдёт Анюшка к Варушке в гости. Ей девка встрету с именинами (с пирогом). «Куда ты пошла, Анюшка?» — «К Варушки в гости». — «Не ходи ты к Варушки, тебя Варушка съес». — «Нет, мы не первой день гостимся, ходим, она ко мне, а я к ей». Идёт вперёд, жонка с полосканьем идёт: «Куда ты пошла, Анюшка?» — «К Варушки в гости». — «А не ходила бы, тебя Варушка съес». — «Не раз ведь ходим, гостим». Опять вперёд пошла. Опять мужик едет с сеном. «Куда ты пошла, Анюшка?» — «К Варушки в гости». — «А не ходила бы ты, девка, сегодни Варушка людей ес». — «Ище чего скажешь?» Дошла до Варушки, на крылечки тут отъедена ножка лежит человечья. А всё не поверила. На верхно залезла крыльце, тут рука лежит. В сени зашли, тут и сробела и обмерла: тут тулова да головы человечьи. Она и выскочила не в толку, не в уми. Варушка выскочила и говорит: «Иди, иди в избу, не ходи, не ходи». Анюшка зашла к ей да и села под окошечко, под которым ране сидела. «Садись, Варушка-подрушка, ране сидели». Ране сидели, ягодки поедали, да песенки попевали, а теперь Варушка села — целовецину ес. Анюшка и запоходила: «Я, Варушка, домой пойду, не по-старому ты, да не по-прежнему». Варушка говорит: «Не ходи, пойдёшь, дак я тебя съем». Она опеть и сидит. «Садись, пока ужинай у меня, тогды пойдёшь домой». Поставила ей стол, принесла из перстов рыбник состряпан. «Ешь, как не съешь, дак саму съем». Анюшка рыбницька не съела, за пазуху запихала. «Што, съела рыбницёк?» — Варушка спрашивает. «А там, у сердечушка». Анюшка и запоходила домой, заставала, видит, што не ладно деится. Варушка Анюшку схватила, ись начала, руку отъедать стала. Анюшка плачет: «Не ешь ты, Варушка-подрушка, меня, хоть без руки отпусти меня, Варушка-подрушка». — «Нет, уж пришла, дак съем». Да всю и съела. Ночь пришла, дочери нет, матка на другой день и пошла проведывать. Осмотрела: на крыльце ручки, да ноги лежат, воротилась да и объевила. Старшины да общество народу набралось да за ей и пришли. С улицы рамы железные приколотили, штобы не выйти ей. Поскакала, поскакала там и кончилась в своей хаты. Посмотрели в окна —сдохла. Тогда сожгли хату совсем.
(Старики говорят, што это правда, бывальщина. Варушка одна в хаты жила, дак ей што-ле в головушу и пришло.)
289
Покойный дружок
Была девица, от родителей осталась одна и созналася с бурлаком с хорошим, слюбилася с им. Девица даватця стала к деде да дединке, ей жить негде: «Возьмите меня, подберите». Оны ей говорят: «Покинь дружбу, дак мы тебя и возьмём». Она сказала: «Покину, возьмите только». Оны и взели ей, а она дружбы не покинула, втай где на вечеринке сойдётця, и до того доходила и долюбилися, что и в люди вышло, а дядя и дединка поругиваться стали. А молодец занемог да скоропостижно и помер. Дедя и дединка говорят: «Слава Богу, теперь с им знатьця не будет». Она ходит на вецери-ноцьку, а всё по ём тосуёт, всё в уме держит. На вецеринку придёт, да с вецеринки всё с подругами пороз, ладит идти на могилу и сходит, поревит. Придёт и спать повалитьця, а он к ней и приходить стал. Люди не видят, а она говорит с им. Стала весела эдака, он говорит ей: «Я умер, да не в заболь, срежайся в замуж за меня». До того дело дошло, што она платье наладила, отдала тючок подруге и говорит: «Я сегодня взамуж пойду». А подруга и говорит: «Што ты, ведь его нет живого». — «Нет, он ожил». — «А пошто люди не видали нехто?» Пришли с подругой на вечеринку, опеть его и видать, а подруги не видят. Тут сговорились оны, он и говорит ей: «Я пойду домой, а ты приходи к моей фатёрки, из фатёрки пойдём венцетьця». Она пришла в его фатёрку, а он лежит покоен в савану, свечка горит, образ, она тут и сробела. Тут и самой смерть пришла. Поутру ставают дедина с дединкой, нет племеницы: «Где, где, где?» — не знают, где и взет. Подруга та и сказыват, што она взамуж срежалася за досельнего любовника. Платье посмотрели — нету. Дядя и пошел на могилу, а она на его могиле лежит мертва, а платье по крестам розлиплёно.
290
.
Лешевы родины
У лешого жонка с Руси была, обжилась, робёнка принесла, надо бабку нажить. Лешой и побежал наживать. «Жонка с Руси, дак мне и бабку наживи руску», — говорит жонка. Бабка по бабкам ходит, он и пришел к ей. «Бабка, обабь». Ей и потащил и притащил к жонки, бабить. Бабка-то и говорит: «Дак из чего мыть-то?». — «А наживу, найду посуды». Полетел за ведром в тот дом, откуда бабка, и взял подойник у снох, снохи не благословясь поставили. И притащил. Бабка смотрит, подойник будто её. Она рубешок и зарубила. Она оммыла да и поставила посудину. «Обирай, куда знашь». Он и унёс. Жонка и говорит: «Он тебя росщитывать будет, будет тебе дават серебро, ты всё говори: «Первой, первой, первой». Как скажошь «другой», он давать боле не будет». Он и стал ей росщитывать, она все говорит: «Первой, первой, первой». И девать стало некуда, и в корман наклала и за пазухи, он всё дават. Тогда она и сказала: «Другой», — он и перестал давать. «Тащи меня домой теперь». Он и потащил старуху, дома и оставил. Старуха и посмотрела подойника, рубежок тут и есь. Она на снох и заругалась: «Ой вы, безпутни! Всё делайте не благословясь, лешой подойник сносил свою жонку обмывать».
291
Леший водил
Девка годов так тринадцати в Троицын день по Тамице шла по улицы, немножко до церквей не дошла и вдруг пропала. Нету и нету — догадались, што лешой увёл. Начели молебны петь. Ей петь дён не было, каждой день поутру молебны служили. На шестой день старик один пошел огород городить вёрсты за три, девка на его пожне цветочки рвёт. Увидела старика и в сторону побежала. Он её закликал: «Феня, Феня!» А она прочь от его. Она пока через огороды выставала, он проворной старик, ей и захватил. Привёл к матери — ничего некому не скажот, не допытаишься. Теперь жива, жонкой за мужиком одним.
292
За овцу
Вечеринку мы сидели у старика. Девицы складыню задумали сделать. А старик и пришепнул им живу овцю у суседа унести. Тут проворны девки были, зашли в хлев без огня, овце шапку наложили, штобы не блеяла и унесли к хозяину, он и освежил ей ноью. Утром хозяйка встаёт, овец много было, все белы, одна черна, той и нету. А у ей муж в карты играл и вино пил, она на его и сказала: «Это ты ночью овцу увёз, в карты проиграл?» — «Нет, зёрнышком виноват (зерно носил продавал), а овцю не трогал». Всё мужика клеплет. Так и закончилось дело. Наутро старик овцю и сварил. Сын у старика, годов деветнадцати, наутро у него удить пошел на море, где перемёты стоят. Удил да был, все видели, да не в свою сторону, в Кянску сторону и пошел. На удьбе люди были, кричат: «Мишко Мишко ты не туды идёшь, там суха вода-та!» Порыцяли, порыцяли, да и бросили, думают: так пошел. А Мишко так и потерялса. Его пошли искать, молебны служить, да так ничего не подействовало. О конец заговенья Филипова он потерялса, на весну самоедята приехали, одна самоедка его бралась искать в христовску ночь; в ту пору, когда под замок (с кресным ходом) идут, всякой покойной, всякой пропашшой к родительскому двору придёт и повалитця ко крыльцу. (Нужно, штобы через порог в это время три раза перешагнула девица или жонка в цвету, в кровях.) Нехто не нашелса, побоялись: «Сами себя вить уходим», — побоялись. Да через петнадцать годов в Кянды один (с лешим-то знаетця) говорит: «Я знаю Зотова, у лешого-то живёт». Он жене своей скажот, а жена этта и запофаркиват, до родителей и дошло. Машка сбегат и попроведат в Кянды к мужику. Он и говорит: «Он живёт от Кянды на полуволоке в стороне, в лесу, не видно фатеры, и у его четверо детей, борода большая уж. Тебе надь, дак я тебя свожу». — «Я домой схожу, у отца спрошу, тогда с им». Домой ушла, к мужу: «Пойдём сына смотреть: мужик находитця, знат, где живёт». Старик говорит: «Куда ты с има (у его еще три сына)? Пусть там живёт в лесу, с лешовкой». Так и оступился. В тот год Святой дождались, старик ушел в церковь, а старуха сидела дома. Когда пошли под замок (кругом церквы), в избы-то так и брякнуло. Обижалса, што не пошли его посмотреть.
293
Леший увел
На другой день Троицы, в Духов день, соку ись ходили парнишки, а петнадцети годов Тихон был. Драли, драли (сосны), ели, ели, домой запоходили, робята в одну сторону, а Тихон в другу, будто его брат привидилса: «Пойдём, Тихонко, домой, робята не в ту сторону пошли». Шел да шел за братом, да и потерялса, захохотал. А Тихон без ума, сам не знат, как в избушке в лесной очудилса: «И вижу, жонка да робята незнакомы, очумел я и засудил: «Не знай как заблудилса?» Жонка ему и отвечат: «Нет, ты не заблудилса, а тебя лешой унёс». А жонка сама унесена. «Он, когда придёт, будет чоствовать тебя едой, а ты не ешь». А Тихон и спросил: «А худо разве тебе жить-то?» — «А худо; так-то жить-то и нечего, да хто с огнем ходит не благословясь, да искрину уронит, дак лешому вера (охота) пожар сделать, он и заставлят роздувать. Тежело в то время, теперь я больше не роздуваю, робятишки (от лешего и бабы) пособляют». Налетел сам-то лешой, ись заводят, да и его чоствоват, а Тихон и говорит: «Я сытой». И не сел. А жона и говорит лешому: «Што сам-то не садисся?» — «Я сытой, — говорит, — я у женщин, котора молоко не благословесь вьщидит, я всё выпью; я напилса, сытой. Потом я хоркону в крынки-то, они полны и сделаются, поедят мою хорхоту». Лешой улетит да прилетит, да жона говорит лешому: «Снеси, эку беду принёс, хлеба не ее, отнеси, брось на старо место». Лешой жону и послушал, его схватил и потащил. Парень в избе был, всё помнил, а тут всё забыл. Да к морю, на Нульницкой наволок, его продольничихи увидели. Сколько дней не ел, ослабел, лежит в траве, не может пошевелиться. Его взяли и вывели в Тамицу.
294
Кушак
Девушка придумала кудесить против Крешшенья и положила себе кусочик на уголок, а другой кусочик на другой уголок, богосужоного чоствовала. Не благословесь в сени сходила, двери не благосовесь перёзаперла, штобы лешому затти льзя. И села на уголок, стала и говорить: «Богосуженой мой, поди ужинать со мной». Села и глаза закрыла. Сени застукали, сапоги стукают, слышит — идёт; в избу идёт, зашел в избу, крекнул и прошел серёдка избы; видит: пиджак, кафтан норвецького сукна, кушак поперецьной шелковой. Он кушак отвезал сейчас от себя, да в переднём углу на спичу и повесил, и шапку снял на спичу и весит. Как шапку-то клал на спичу, девича и перекрестилась, глаза отворила, а уж негде некого и нет, а кушак-от осталса на спице, веснёт. Девица высмотрела его всего, в сундук и убрала. А у мужика и кушак потерялса, она и помалчиват; кабы ей любой был, дак она бы сказала подружкам. Через сколько времени мужик посваталса, ей и не хотелось, а родители отдали, тогда она мужу кушак-от и показала.
Воронин Владимир Иванович
Сын П. С. Ворониной, лет 30 крестьянин, грамотный, окончил сельскую школу.
295
Красная дуга
В одном селеньи жил священник, у него была дочь Маша, очень красивая, и беспрестанно к ей сватались женихи хорошие. Отец не отдавал, была одинакая дочь, жалел всё. Раз отец с хозяйкой уехали в город, а Машу оставили одну дома. У Маши была подруга. Маша ушла в гости к подруге, избу оставила незаложеной. В это время зашло к им в комнаты и засело в подполье трое мужиков. А Маша, когда не было родителей, звала подругу к себе ночевать. Маша и подруга пришли ночевать, подруга и пошла в подполье за квасом. Как только открыла подполье, увидала мужиков, испугалась, пришла, объяснила Маше. Маша и подружка пошли в подполье досматривать, разбойники вышли из подполья и начали их уговаривать, что «Не бойтесь, мы пришли не грабить, а пришли свататься». Она им отвечает, что родители уехали в город, что «Я ничего не знаю». Тогда мужики оставили сватовство до родителей и приказали Маше придти посмотреть их жительство, рассказали ей дорогу: «Когда пойдёшь, на правой руке будет ростань, и тут будет стоять красная дуга, а к дуге будет привязан белой платочек, по той дороге и иди». Мужики ушли. Маша на другой день кряду и пошла. Дорога шла сначала полем, потом и лесом, за лесом оказался двухэтажной дом. Подошла она к дому двери, были заперты. Обошла она кругом и увидала ворота. Загнелась в подворотню и зашла в дом. В доме никого не было, она начала осматривать все комнаты и нашла в одной комнате очень большой стул, от толстого дерева, вроде чурки, а на стуле был широкий топор и было везде множество крови, валялися пальцы и части тела. Когда Маша это всё осмотрела, заслышала у двора шорох, когда взглянула в окошко, узнала тех людей, которые были у ней на фатере. Маша спугалась, увидала под кроватью кучу человеческих тел, она в эти тела и скрылась. А люди заехали на сарай и завезли какую-то женщину. Она не видела, што они с ей делали, а сама в этих телах нашла палец с золотым кольцом и спустила себе за пазуху. Люди вошли в комнату и между собой заговорили про Машу: «Што же она, сулилась и не пришла к нам?» Поговорили и обратно уехали все. Маша окуратно вышла, осмотрела везде кругом и направилась по дороге домой. Когда пришла домой, подружка спрашиват: «Каково у женихов?» Маша ничего не сказала, а сама этот палец хранит, знат, что приедут свататьця. Когда приехали отец и мать из города, приехали свататься те же три человека и оказали они много денег, чтобы выдал дочь. Священник задумал ей отдать, Маша упиралась и не желала идти в замуж, но не могла против отца, отец неволит. Она тогда открыла всю тайну: показала палец с золотым кольцом и росказала, где его взяла и где скрывалася у них, когда была в доме. Тогда разбойников троих захватили, и полицию Маша свела в дом и забрала всё их золото.
Леонтьева Ульяна Степановна
Женщина 51 года, живет в Тамице. Случайно пришла к П С. Ворониной и слушая, как та рассказывает сказки, вспомнила и рассказала одну сама.
296
Васька-Васютка
У старухи сынок помер, она его и жалеет. Пришел старик к ей и спрашивает: «Чего плачешь?» — «А сына жалею». — «А мы с твоим сыном вместе жили, с одной ложки пили и ели». — «А тебя как зовут?» — «А Васька-Васютка». — «А ты моего сына не приведёшь ли ко мне?» — «А пожалуй и приведу. А ты што мне даёшь?» — «А ты што возьмёшь?» — «А я ведь Васька-Васютка, семь рублей не шутка, новая шубка, со спицы новы рукавицы, пёхтус масла, двенадцать яиц». Старуха всё ему и отдала. Старик-от свой пришел, старуха и говорит: «Старик, сегодня какой-то был, обещал сына привести, а я ему отдала семь рублей, новую шубку, со спицы новы рукавицы, пёхтус масла, двенадцать яиц». Старик говорит: «Ой ты, шаль! Хто тебе, уж умер, дак приведёт?»
Воронин Михаил Созонтович
Живет в дер. Корбатово на реке Онеге. Слывет за очень хорошего сказочника и, кажется, действительно знает очень много сказок, но у меня с ним вышло неудачно. Я приехал в с.Чекуево, где только и мог остановиться на квартире, и сейчас же послал в Корбатово нарочного за Михаилом Созонтовичем. Дело было в субботу. М.С. пришел ко мне на другой день, в воскресенье, часа в три, предварительно побывав в церкви, в правленьи и угостившись у приятелей, сильно навеселе. С трудом записал у него в тот день сказку, а на другой день он уж опять ушел на работу, и я М. С. больше не видал.
297
Аркий Аркович и Иван-царевич
Царь был Иоан и детей у него один сын, достигший совершенного возраста. Отец и говорит: «Тебя бы нужно женить». — «Мне бы нужно, татенька, женицця». Царь собирает пир на весь мир для офицерских и генеральских дочерей: «Сын, ходи и избирай». Не мог себе прилюбовать невесты. Второй раз собирает пир для генеральских и полковницких дочерей: «Ходи и выбирай невест». Сын не мог выбрать по уму. Собрал третий пир для всякого звания дочерей; и о третий раз не мог. Утром встает и говорит: «Татинька и маминька, испеките мне што надо подорожное, я пойду искать себе суженую». И отправилса. Отходит от дому, попадается ему старичёк. «Далёко ли?» — «Да вот так-то». — «Пойдём вместе». И пошли с этим старичком. Дошли до саду, старичок говорит: «Лягём отдохнуть». Легли отдохнуть, девица идёт прекрасная такая. Царевич говорить: «Дедушко, это не невеста ли?» — «Нет, это не тебе, другому». Пошли дальше, до второго дошли сада, опять легли отдохнуть, идёт опять красавица.
Иван-царевич говорит: «Дедушко, не эта ли невеста»? — «Нет, ты подожди». Пошли дальше, отдохнуть повалились, красавица идёт опять. «Дедушко, это моя невеста?» — «Да, это твоя». — «Дедушко, иди сватом, свата здесь искать негде». Дедушко и пошел. Девица согласна итить. «А где венчаться?» — «А венчаться в своём царстве». Вперёд подали знать её родителям. Ну, и повенчались и спать легли, она первую ночь его с кровати и бросила: «Могу ли я, с эким мертвеком спать? Аркий Аркович по три года по мне летал, дорогие подарки приносил». Царевич утром стаёт: «Татенька и маменька, благословите меня, я пойду Аркия Арковича искать». Жена остается с первой ночи. Родители поплакали, пожалели и дали благословенья; отправилса царевич. Вот он идёт несколько времени. Приходит в одно королевство простым мужиком. Мимо идёт, дворец, на балконе стоит королева. Иван-царевич шапку снял, низко поклонилса, а она в ответ: «Милости просим, Иван-царевич, на перепутьи хлеба-соли откушать. Что идёшь кручинен-печален, или о том сомневаешься, што жена с первой ночи с кровати спехнула?» Он головой качнул, кудрями тряхнул: «Да, везде молодца знают, почитают, женой упрекают». Заходит к ней; она приняла, накормила, напоила и спать повалила. Сама спрашиват: «Далече ли идёшь?» — «Хочу Аркия Арковича видеть, каков он есть». Пошел дальше. На второй день то же самое случилось, вторая на балконе стоит, с этой он также обходилса. И в третье королевство пришел, ему королева и говорит: «Я бы тебе дала меча острого, коня крылатого, да Аркова мать за двадцать пять вёрст их из-под тебя украдёт». — «А как украдёт, я ведь не усну?» — «А что можешь дать ручательство, што пригонишь коня?» — «А голову». Она ему и дала коня и меч. «Иван-царевич, когда поедешь, не забудь меня». — «Не забуду, приворочу». И отправилса. Вдруг едет наш царевич — и идёт пешком: не коня, не меча нету; идёт пешком, а ехал не спавши. Вот он и доходит до дому Аркия Арковича; у дому сторожов много, не впускают в дом; однако впустили.
В дом заходит, несколько комнат проходит, в одной мать: «Га, думала, где бы Ивана-царевича повидать, а он сам в доми; из жива сегодня же жилы вытенём. Запереть его в те комнаты, в которых мы никогда не бываем, пока Аркий Аркович не явится». Вот и заперли Иван-царевича. Сидит и думает: «Зачем я пошел?» Приходит вечер, прилетает Аркий Аркович домой, мать и говорит: «Иван-царевич сам пришел». — «Где жо Иван-царевич?» — «Известно, в тех комнатах, где мы никогда не бываем». — «Вывести его сюда». Вывели. «Здравствуй, Иван-царевич». Принял его Аркий Аркович по-дружески, посадил за свой стол. «Не опасайтесь, Иван-царевич, не можете ли вы мне чего помочь? Я себе невесту доступаю, Елену прекрасну, четыре года, и сколько не бьюсь, а войска не убывает». Иван-царевич говорит: «Я бы мог тебе помочь, да у меня нет коня крылатого и меча острого. Вы бы могли биться, я бы мог по воздуху облететь и узнать, откуда сила беретця и всё». Аркий Аркович говорит: «Это у нас всё есть». На другой же день поутру отправляются позавтракавши в бой, а Иван-царевичу коня крылатого и меч острой отдали в руки. Когда Аркий Аркович и Иван-царевич доехали, где биться, Аркий Аркович говорит: «Иван-царевич, нам здесь битьця». Иван-царевич говорит: «Вы бейтесь, а я полечу». — «Нет, Иван-царевич, мы не так с тобой ростанемся: назовёмся названными братьями и на этом месте один одного будем ожидать. Вот камень, под его положим по серебряному блюду; если блюдо побусело, должон один другого выручать; а если нальётся кровью, тогда нам негде друг друга и искать». Назвались братьями, положили блюдья под камень и розъ-ехались. Аркий Аркович вступил в битву, а Иван-царевич поднялса на крылатом коне на воздух. Иван-царевич долетел до кузницы, несколько кузнецов молотом ударяют: што ударят, то выйдет солдат и воин. Иван-царевич говорит: «Бог помощь кузнецам ковать железо, а не солдатов». Кузнецы начели ковать, а солдаты и не пошли. Иван-царевич вперёд. Доехал до других кузнецов. Те куют, как ударят — афицер.
Иван-царевич и говорит: «Бог помощь кузнецам, добрым молодцам, железо ковать, а не афицеров». Те начали ковать, искры летят, а афецеров нету. Он вперёд. Доехал, третьи кузнецы генералов куют. «Бог помощь кузнецам железо ковать, а не генералов». Те начали ковать, искры летят, а генералов нету. И он облетел еще несколько вёрст. Войско сбывает, прибыли нету. Прилетает к Аркию Арковичу, тот невесту Елену взял, только еще вывести ей не может: «Скоро, братец, и никого не будет». Несколько — и никого нету. Пристигла их ночь. Роскинули шатёр. Аркий Аркович с Еленой-царевной осталса в шатре, а Иван-царевич отошел, ночевать под дуб лёг. Налетело два голубя, один и уркает: «Гулю, гулю, голубок». — «А што, голубушка?» — «Взял Аркий Аркович Елену прекрасную, а только не совладать ему с ей». — «А почему же?» — «А потому, што они запоежжают к венцу, у их будет два платья, одно хорошо, а друго поплоше. Они платье хорошо оденут, кряду и помрут. А хто эфти вести Аркию Арковичу перенесёт, тот по колен окаменеет». Ночь прошла, стали, поехали. Опять роскинули шатёр, Аркий Аркович с женой в шатре, а Иван-царевич под дубом. Прилетают два голубя, розговаривают: «Гулю, гулю, голубок». — «А што?» — «Взял Аркий Аркович Елену прекрасну, да не совладать с ей. Когда поедут к венцу, будут две кареты, одна хороша, друга плоше; они сядут в хорошу, их роздавит. А хто вести эти Аркию Арковичу перенесёт, тот по груди окаменеет». Ночь прошла, снялись и поехали. Еще ночь пришла... обночевались... голубок говорит: «От венца приедут будет две ложи, одна хороша, друга похуже, они лягут в хорошу, их роздавит. Хто эти вести Аркию Арковичу перенесёт, тот и камень будет». Опять стали, снелись и поехали. Приехали в дом, торжество было великолепное, кряду же и венчанье. Приготовили две пары подвенечного платья, две пары карет. Иван-царевич был посажонным отцом. «Я схожу, посмотрю», — сказал Иван-царевич и крест на крест хорошоё подвенечное платье ударил и россек. Доложили Аркию Арковичу. Аркий Аркович говорит: «В первой вине Бог простит». И одели похуже платье. Посмотрел Иван-царевич кореты и по хорошой кореты ударил крест на крест и корету россек. Доносят Аркию Арковичу: «Ну, во второй вины Бог простит». Сели и поехали, повенчались. Весь цермониал кончилса, нужно спать. Иван-царевич пошел смотреть кровати и по хорошой ложе саблей, и ложу россек. Доносят Аркию Арковичу. «Посадить посаженного отца в камору». И повалилилса на кровать похуже. На друго утро Ивану-царевичу казь-виселица. Вот Ивана-царевича ведут на веселицу; было устроено три ступня. Иван Царевич говорит: «Братец, пред смертию позвольте слово сказать». — «Говори». — «Вот», —говорит, и рассказал всё, что было. На третьем ступне и окаменел весь. Аркий Аркович взял камень и унёс в свою спальню. Прожили год Аркий Аркович, у них родилса сын. Аркию Арковичу приснилса сон: если бы он не пожалел своего сына, заколол бы его и накапал бы на камень горячей крови, камень бы ожил. И запечалилса. Жонка и спрашиват: «Што печален?» Аркий Аркович росказывает. Елена-царевна говорит: «Муж, да мы еще молоды, еще наживём». Принесла младенца и кинжалом в бок. Иван Царевич и встал: «Ах, как долго я спал». На это место положили сына. И снится Аркию Арковичу сон: «Если бы у себя отрезал палец и из пальца капнул бы на своего первородца кровь, он бы ожил». Аркий Аркович стал утром чинить перо и отрезал палец и на младенца накалил крови, и тот ожил. После этого был у них пир на весь мир. Аркий Аркович говорит: «Названой братец, Иван-царевич, проспи с моей женой Еленой прекрасной три ночи». Тот отказывалса. «Нет, ты проспи, — говорит Аркий Аркович, — тогда узнаешь. И спи в моей спальне, на моей кровате, сам узнаешь». Он согласилса. Только лёг Иван-царевич с его женой, Елена-царевна жена заснула, налетает сорока и рвёт Ивана-царевича; так всю ночь мучился, не заснул. Так три ночи спал, на третью ночь схватил сороку переломил ей ногу и бросил. Утром Аркий Аркович после третьей ночи и спрашиват его: «Каково с моей женой спалось?» — «Да спать бы хорошо, да навязалась сорока». Аркий Аркович усмехнулса и говорит: «А это ведь твоя жена: она узнала, что ты спишь с чужой женой». Иван-царевич отправилса домой; роспростились. Наградили и отправили. Дома жена встречает на костыле. Иван-царевич обнажил саблю да и зарубил, а поехал да на той королевне, которая крылатого коня дала, и женилса.
Коротких Савва Яковлевич
Один из замечательных людей, каких я много встречал на Севере. Живет в дер. Пянтиной на р. Онеге и служит волостным старшиной Чекуевской волости. Человек хорошо грамотный, чрезвычайно дельный, любознательный вообще и очень интересующийся политикой. Он упорно и с толком читает газеты и великолепно в них разбирается. Я поразился его знакомством с политикой: он, например, совершенно свободно определил разницу между различными русскими партиями, хорошо понимает политическое положение вещей и радикально, но очень трезво настроен. Простой, обходительный, милый человек, которому ни его развитость, ни положение старшины не вскружили голову. Интересно, что увлечение политическим движением совсем как бы не затронуло его старых воззрений и верований. Он готов был поклясться, кажется, мне в том, что поездка на лешем в Петербург действительная правда. Его самого водил леший, и он в этом нисколько и не сомневается. Очень просто и охотно согласился рассказать мне две комедии («Мнимый барин», «Шлюпка») и несколько сказок. Знает он очень хорошо и «Царя Максимильяна» и во всех этих комедиях играет, и вообще хороводит этим делом.
298
Ванюшка-дурак
В одной деревушке жила старушка, у ней был сын Ванюшка. Старушка пряла и ткала холст, а Ванюшка ходил продавал. Раз мать отправила его продавать в соседнюю деревню холст, вёрст за шесть переходить нужно было местом. Идёт и видит: близ дороги пень стоит, он и говорит: «Пень, наверно, тебе холодно?» Сам себе и говорит: «Да, холодно». Взял холст и начал мотать на пень. Обмотал и говорит: «Теперь тепло?» Сам себе и отвечает: «Да, тепло». Опять и спрашивает: «А что, пень, ты этот холст продашь?» Сам себе и отвечает: «Да, продам». — «А когда же деньги отдашь?» Сам себе и говорит: «В пятницу». А ходил-то он в среду. Наконец вернулся без холста домой. Мать спрашиват: «Где холст, продал?» — «Нет, на пень оммотал». — «А зачем же?» — «А пень холст продаст, ответил мне». — «Как продаст? А когда деньги?» — «В пятницу». Мать и говорит: «Ну, если не принесёшь денег, тогда домой не приходи». Приходит пятница, утром будит мать его рано: «Ванька, вставай получать деньги». Ванька встал, пошел, приходит: на пне холста уж нет. Спрашивает: «Пень, холст продал?» Пень молчит. «Пень, давай же деньги». Пень молчит. «Сказал, что в пятницу деньги, так давай же?» Пень всё молчит. Схватил палку и давай пень колотить. «А, не хочешь мне деньги отдать!» Пень был дряхлый, он его розбил и корень выворотил, под корнем оказался котёл с золотом. «А, ты меня не первого обманывашь? Видишь, у тебя целый котёл под ногами заграблен денег». Попробовал поднять котёл, не может, тяжело. Прикрыл хворостом, пошел домой. Приходит и говорит: «Матка, пень холст-то продал, не хотел мне денег отдать, я его розбил, под ним золото». Мать побежала к дяде просить лошадь. «Дядя, дай мне лошади и бочки, за водой Ваньке съездить». — «Возьми, поежжай!» Ванька поехал, она наказывает: «Некому не сказывай, что за деньгами ездил». — «Я-то не скажу, только ты-то не сказывай». Приежает и выгребает деньги в бочку и едет домой; навстречу едет поп. Ванька и говорит: «Батюшко, знаете ли, куда ездил?» — «Куда, Ваня!» — «За деньгами, в лес, котёл денег нашел». — «Врёшь, Ваня?» — «А посмотри». Поп видит деньги: «Счастье твоё, много денёг». Сел в сани и поехал. Ванька бежит сзади и кричит: «Батюшко, постой». — «Што тебе, Ваня?» — «Мне матка не велела сказывать про деньги». — «Ну, да я ведь никому не скажу». — «Нет, скажешь». Взял ударил попа в лоб обухом, убил его: «Теперь не скажешь». Ударил коня кнутом, конь помчался. Мать и говорит: «Иди, Ванька, отгони лошадь дяде, да скажи, что за водой ездил». Ванька пригнал и говорит: «Знаешь ли, дядя, зачем я ездил?» — «За водой». — «Нет, за деньгами, я в лесу котёл нашел». — «Врешь?» — «А не веришь, посмотри в амбаре». Дядя пошел, полюбовался. «Экое счастье, Ванька!» — «Дядя, мне ведь матка про деньги не велела сказывать». — «Ну, да я ведь никому не скажу». — «Нет, врёшь, скажешь!» Взял, дядю зарезал, голову бросил на вышку, тулово повесил над засеком, пришел домой лёг спать. Поутру мать будит: «Ванька, ставай, на погост звонят». — «А какой сегодни праздник?» — «Попа хоронят». — «Ну, дак пусь хоронят». — «Там сегодни вино пьют». — «А кто вино пьет?» — «А кто хоронит, тот и пьёт». — «А кто попа убил, тому вина нет? Я попа убил». — «Разве ты попа убил?» — «Я». — «Врешь?» — «А коли не веришь, дак посмотри, я и дядю зарезал, в амбаре висит». — «За что ты их убил?» — «А чтобы они о золоте не рассказали». — «А коли убил, иди же вино пить». Ванька пошел вино пить, а мать в амбар, дядю спрятала, деньги выгребла в засеке, а туда насыпала березового листу, зарезала барана, голову бросила на вышку, тулово повесила в засеке. Ванька приходит и кричит: «Хто без меня смел вино пить!» — «А мы попа хоронили, дак мы и вино пьём». — «Ах, хоронили! Попа бить не было, а вино пить все лезут». — «А кто попа убил?» — «Да я». — «Врёшь, Ванька?» — «А коли не верите, посмотрите в амбаре у меня: там дядя зарезан, а в засеке котёл денег насыпано». Захотели удостовериться. Пошли посмотреть, Ванька хлопнул барана по боку: «Вон у меня дядя какой был мохнатой!» Тащит голову с вышки: «Вот у дяди какие были крутые рога». Те видят, што дурак и розошлись домой. Приходит домой мать и говорит: «Ванька, возьми денег сколько надо, иди с Богом куда знашь».
Ванька идёт дорогой, встречает попа. Поп спрашивает. «Куда идёшь?» — «Иду в роботники искать места». — «А сколько просишь?» — «Сто рублей, покуда не надоем, буду жить». Поп подумал: за сто рублей, может, век жить будет.
Приводит домой. «Матка, я роботника привёл, за сто рублей век будет жить». Поутру Ванька спрашивает: «Батюшка, сегодни кого делать?» — «Ваня, нужно бы быка зарезать». А у попа было шестнадцать быков. Ванька побежал и не знает которого. «Батюшко, которого?» — «А который на тебя поглядит». Ванька пришел, все на него глядят, он всех и зарезал. Приходит: «Поп, куда шкуры весить?» Поп говорит: «Куда весить, одной шкуре не много места надо!» — «Да у меня шеснаццеть». — «Как шеснаццеть?» — «Все быки на меня посмотрели, я всех и зарезал». Не отдавать же сто рублей, а уж надоел. «Ну, давай, можот быть, вперёд нечего не будет делать». У попа было два сына Лука и Фирс. Поп в церковь ушел, и попадья ушла, мальчики были дома; попадья и говорит: «Ваня, приготовь нам суп к обеду». — «А из чего суп?» — «Говядинки покроши, крупки подложи, луку покроши, перцу положь». Вот и приготовил суп. Когда являются поп с попадьей, Ванька и потчует их супом из сыновей. Поп ес да хвалит. Хватились об ребятах. «Да ведь они роскрошены в суп». — «Как так? Ведь мы велели положить луку да перцу?» — «А черт вас такими именами суёт!» Казак надоел, а сто рублей отдать жалко. (Потом Ванька приводит медведя, медведь губит всю скотину; поп и попадья хотят от него бежать, Ванька садится в мешок и топит попа в речке.)
299
Леший водил
Близ города Олонца в Ильин день был я в гостях у соседа и угостились, возвращались с товарищем. Попросил перевести за реку в лодке. Нужно было идти три версты берегом до запани, где плотили брёвна. Когда вышли из лодки, сели закурить на лужочке; когда я закурил, облокотился на руку и задремал. Вдруг меня толкает кто-то. Я открыл глаза, стоит олончан Нифантьев — кореляк, он же был наш подрядчик; говорит мне: «Нужно итить». Я встал и пошел за ним. Он уходит от реки в лес, я за ним вслед, и товарищ за мной, и кричит: «Неладно идёшь, Коротких». Я сказал, что «Ладно». Он и вправду подумал, что ладно. Пробежали вёрст около двух. Я отстал от Нифантьева, сел закурил на колодину. Приходит товарищ, садится рядом, покурили он и говорит: «Ну» пойдём». Я спрашиваю: «А где же Нифантьев?» — «Нифантьев мальчишко на харчевой, а старик в городе (Олонце)». — «Да ведь я же сейчас шел за ним». А товарищ мой никого не видал. Долго ходили по горам, по болотам, часов около пяти, вышли на дорогу близ Андрусовского монастыря, оттуда пришли в деревню Ильинское и там ночевали, а утром отправились.
300
Украденные
Лет семь или восемь священник заметил, что идёт в питейное заведение женщина в коротком платье, волосы роспущены. Священник велел приготовить крест на крепком готяне и попросил мужиков хватать, наложить крест и держать крепче. Когда положили крест, она начала биться, вырваться не могла, села, сделалась без чувств. Стали приводить в чувство, спрыскивать холодной водой. Когда она пришла в чувство, россказала, что она уроженка деревни Сяских Рядков и похищена была двенадцати лет человеком неизвестно каким; жила у Пименова на заводе; они всех видят, а их нихто не видит. Сменилась кухарка при заводе и начала хлеб и кушанье благословясь оставлять, и они не замогли больше кормиться. Тогда она вышла в деревню Белой Ручей. Когда её захватили, ей было семнадцеть лет; их было три. Кто их унёс, его не было, а они так втроём и жили.
301
На лешем в Питер
Лет петнадцеть назад два солдата деревни Анцифоровской Марьинской волости (Димитрий Ильин и Яков Филимонов) рубили в лесу бревна на Тёльмозере, накануне крещенья. Не захотели идти домой, остались в лесной избушке ночевать. Когда легли спать, Филимонов начел рассказывать Ильину о Петербурге. Ильин никогда не бывал в Петербурге. Ильин сказал: «Хоть раз бы побывать в Петербурге». Проснулись утром рано, захотели пить чай, Ильин и пошел с ведром и топором за водой на озеро. Когда он вышол на озеро, видит: бежит пара лошадей в санях и с колокольчиком. Подъезжают ближе, а в санях едет бывший становой пристав Смирнов. Смирнов сказал: «Садись, Ильин, я провезу вас». Ильин сел, поехали и скоро очудились в Петербурге. Смирнов оставил Ильина на Неве и велел дожидаться, когда выйдет крестный ход. Ильин стоял и смотрел; когда кончилось освящение воды, подъежает опять Смирнов, спросил Ильина: «Не хочешь ли поесть?» Ильин не отказался. Тогда Смирнов подал ему французскую булку, тот не стал её есть, а сунул в пазуху. Когда побежали к Тёльмоозеру, Ильин вышол с извощика и зашел в избушку. Товарищ и спрашивает у него: «Где был?» — «В Петербурге». Тот стал смеяться. Тогда Ильин росказал, как росположен Петербург, а потом вынул из-за пазухи и показал французскую булку.
Сынчиков Василий Михайлович
Крестьянин лет 60, живет в Пянтиной; очень развитой, хорошо грамотный, интересующийся политикой человек. Очень внимательно относился к моим занятиям и терпеливо сидел и выслушивал пока С. Я. Коротких рассказывал мне комедии и сказки. Сам рассказал только два случая про леших, в которых безусловно верит.
302
Чудесный случай
Робочий с Кривого пояса роботал на монастырском покосе, в тридцати верстах от Кожезёрского монастыря. Легли спать, ночью к робочему приходит нарядчик, толкает и говорит: «Вставай, копну сломало». Тот очнулся, видит: нарядчик. «И давай, скория шевелись, нужно идти, дождик будет». Тот как скочил, взял вилы, грабли, за ним вслед, а нарядчик впереди идёт, к зароду. Подходит и видит, что зарод целой и шум сделался в воздухе, «меня подоткнуло под бока, и не живой, не мёртвой». В эту ночь перелетел на свои покосы, в Кривой пояс. Там народ роботал и видят, что мужик по воздуху летит, сымать его некак, и говорить он ничего не можот. Стали они его ловить, он стал ниже и ниже; заимали, дак не могут в руках-то держать. Все-таки как-то его удержали, он не в чувствии был с неделю, думали, што помрёт. А выздоровел.
303
Шалость лешего
Василий Михайлович рассказал еще случай, бывший у них в дому. У них была белая лошадь. Однажды пришли в конюшну, а лошадь в яслях для сена лежит на спине, ногами кверху и уж чуть жива, ни взад, ни вперёд пошевелиться не может, только ногами дрыгает. Попробовали вытащить лошадь кверху, на сеновал. Куда! И подступиться нельзя. Пришлось выпиливать из яслей палки и только тогда еле-еле лошадь вытащили. Как она и попасть туда могла только? Конечно, лешой или домовой заволокли.
Словарь областных слов
[Цифры обозначают номера сказок]
Ати, ати — пародия на возгласы дьякона в церкви: «Паки и паки...»? 268
Бабить — принимать детей. 276
Балафон, балафонишко — кафтан. 255; 268
Бараки — вместо банки. 268
Беремечко — охапка дров. 177
«Битвище, степное место» — место битвы. 181
Богатая богатина — богачи. 204
Богосужена — невеста. 176
Божить — просить у Бога. 177
Большинской — большой. 177
Большуха — старшая невестка. 206
Борбочет кила в пиве — в зн бормочет, бурлит. 278
Борок — какое-то украшение или одежда. 268
Боток, батог — 226. Батага — толстая палка. 204
Бочечка — муравьиное яичко. 279
Бывальщина — рассказ про то, что бывало. 288
Быванье — посещение. 272
Ваганы — так называют в Поморье жителей с реки Ваги.
Валит навстречу — в зн. идет. 251
Валит кровь — в зн. течет. 253
Верётна — ящерицы? 281
Вертёха — вертлявый, вертушка. 283
В верхах сидела — в верхнем этаже. 184
Взаболь, взабель — на самом деле. 289
Взялась овца — понесла.
Вича — гибкий прут. 236
Водиха — нянька.
Волины — воля. 181
Волочашка — собств. имя 178
Волочашки — маленькие сани, которые возят на себе. 178
Волочить скрозь гроб — под гробом. 180
Вопеть — плакать. 180; 218
Вопь — причитания с плачем по покойнике. 180; вопеть — причитать.
Воронец, воронцы — служащие полками брусья в избе, недалеко от потолка. 122, 167
По вороньи жил — о ротозействе, простоватости. 244
Вчерашний — тот, с которым вчера виделись. 223
Выбило из ума — в зн. забыл. 260
Выбрал на гору — вышел. 273
Вывези пригоршнями — вычерпай. 206
Не выводная фатера — курная изба (без вывода для дыма). 183
Выжарить — изжарить. 253