РАДУЙСЯ, ЗАРЯ СВЕТОНОСНАЯ!

      Загадку северного света многие пытались разгадать. Слова вроде бы бессильны передать его неземное происхождение. Уж на что Борис Викторович Шергин любил Русский Север, а так и не нашел словесного определения для этого чудесного явления. Перебирал слова, примеривал: «жемчужно-восковое небо Севера», «северо-фаянсовое небо», «блакитная пелена небесная», «хрустально-синие, прозрачно-стеклянные полдни»... Сидел Шергин у себя в темном закутке и мечтал о небе. Иногда просил помощи у Фадеева, но бесполезно: «Двадцать лет я живу и работаю в темном и гнилом подвале. Я утратил 90 процентов зрения... Семья моя голодает. У меня нет сил продолжать свою работу» (Шергин. С. 88).
      Судьба всех мыслителей Севера страдательна. Жизнь всех чудотворцев полна лишений. Судьба крестьянства трагична. Вдохновлял их свет, льющийся с небес. 6 августа 1949 г. Шергин записал в своем дневнике: «В эти дни всегда вспоминаю родину мою. Умные свои очи Север возводил к Свету Преображения. Собор
      Спасо-Преображенский на Валааме, соборный храм Преображения на Соловках. Здесь, на святом острове Белого моря все эти дни был праздник. Преображение, 8-го — Зосиме и Савватию. Шум моря, крики чаек, деннонощное пение. Начальник, Савватия, светлотихостный был ученик Кирилла Белозерского. А Кирилло был ученик Сергиев. Свет от света, цвет благоуханный от цвета» (там же. С. 136).
      Я на моей родине каждый раз ощущаю этот «свет от света». Свет от моего родного корня предков. Свет от земли. Свет неба. Свет Бога.
      Горизонт на Кубенском озере распахнут на десятки километров. Небо, как купол, соединяет концы мирового круга, в который я вписан всей своей земной судьбой.
      Люблю лежать на земле и смотреть в небеса. В темной голубизне нет признаков жизнедеятельности человека — они чисты, целомудренны, кристальны во всю глубину. Облака, как мысли, наплывают и столь же быстро скатываются к горизонту.
      Тихо. Печально. Одиноко. Здесь чувствуешь вечность.
      У отца Павла Флоренского вычитал: «Эти две тайны, два света — рубежи жизни. Смерть и рождение сплетаются, переливаются друг в друга. Колыбель — гроб, и гроб — колыбель. Рождаясь — умираем, умирая — рождаемся. И всем, что ни делается в жизни — либо готовится рождение, либо зачинается смерть. Звезда Утренняя и звезда Вечерняя — одна звезда. Вечер и утро перетекают один в другой: «Аз есмь Альфа и Омега » (Флоренский. С. 22).
      Мы любим рассветы на Кубенском озере. Солнце, багрово-красное, всходит напротив наших окон. Начинается жизнь. Днем оно желтое, блистающее, как бы продолжает нашу судьбу. Вечером, натруженное, склоняется к пурпурному западу. Наступает ночь. Это — контраст со временем полдня: мириады звезд обсыпают всю бездонную чашу горизонта.
      Смысл, который искали многие русские люди, заключается в небе. Оно дает жизнь. Зерно, как пища, не может прорастать в темноте без солнца. Цветы не распустятся. Дети не родятся.
      Я открыл свою книгу рассказом о травах моей родины, о земле в ее языческом пиршестве природы. Но к раскрытию тайны ее красоты шел все страницы книги. Тайна и волшебство — в свете. В свете нетварном, что явился только нескольким свидетелям таинства на горе Фавор. Отсветы его вижу везде — в природе, в человеке, в его творчестве.
      Нетварный свет дан нам по контрасту с белым светом, светом солнца и звезд. Он выше этого привычного света, хотя что может быть выше того, что дарует нам хлеб насущный?..
      Я писал, что Вологодская область по контуру своих границ близка к границам России. Посредине Вологодчины лежит моя малая родина. Ее географические границы
      напоминают зерно хлебного злака — от вытянутого с юго-востока на северо-запад Кубенского озера. Две с половиной тысячи лет это зерно прорастает на моей земле. Благодаря свету, теплу, рукам человека.
      Такое же зерно, только духовное, сокровенно таится и в моей душе. Оно прорастает каждое утро светлой любовью и печалью к Родине.

К титульной странице
Вперед
Назад