ОЧЕРК ГОРОДА ВОЛОГДЫ
      по писцовой книге 7135 (1627) года, письма и меры князя Ивана Мещерскаго да подъячаго Федора Стогова.
     
      I.
      Древность Вологды. Краткий взгляд на историю города до составления писцовой книги 7135 г. Значение этой книги для истории Вологды.
     
      Вологда принадлежит к числу древнейших городских поселений на севере Руси. В жизнеописании преподобнаго Герасима рассказывается, что этот святой муж, придя из Киева в 1147 году в северную страну, нашел уже на месте нынешней Вологды небольшое торговое селение с церковью во имя Воскресения Христова и близь этого места основал свой монастырь 1.) [1) Вологодский летописец, изд. Н. Суворова, Вологда, 1874 г., стран. 3.] В первые века своего существования, Вологда входила в состав Новгородской области и, будучи Новгородской „пригородой", подвергалась нападению удельных князей, сначала Тверских, а потом Московских 2) [2) Историч. Известия Засецкаго, из истории кн. Щебатова, изд. 1782 г.]; к концу XIV века эти последние имели уже волости в Вологодском уезде1) [1) Там-же, из Вивлиофики Российской], приобретенныя, конечно, оружием. Новгородцы пытались возвратить отнятия земли и посылали свои рати2) [2) Известия об этом под 1398, 1401, 1408 и 1435 годами в Вологодском летописце] на борьбу с Московскими князьями, но повидимому не имели успеха, и около половины XV века Вологда окончательно подпала власти Москвы. В 1447 году князь Дмитрий Шемяка дал ее в удел ослепленному великому князю Василию Васильевичу, который в своей духовной назначил Вологду с уездом и удел своему меньшому сыну Андрею3) [3) Вологод. летописец; известие под 1462 годом]. По смерти этого князя в 1482 году, Вологда стала достоянием брата его, единодержавнаго Московскаго государя Ивана Васильевича. Внук его, Иван Грозный, прожил в Вологде три года и пять месяцев в 1568 -71 годах 4) [4) Там-же стр. 23] и, по преданию, думал_даже_сделать ее своей столицей. Он заложил каменныя городския стены, окопал их рвами, прокопал речки Шограш, Содемку и Золотуху и поставил внутри города каменную соборную церковь во имя Успения Богородицы5) [5) Там-же стр. 24]. В смутное время Вологда значительно пострадала от набега поляков, которые были в ней в исходе 1612 года. Они пришли внезапно; благодаря оплошности и нерадению воевод, овладели городом, людей побили, церкви и дома раззорили и до основания выжгли город и посады 6) [6) Русск. Старина 1882 г., декаб. книга, стр. 677-78]. Спустя 15 лет после литовскаго раззорения Вологда с уездом была описана писцами; собственно город был описан в 1627 году в особой писцовой книге, письма и меры князя Ивана Мещерскаго да подъячаго Федора Стогова. Из нея видно, что в то время Вологда уже значительно оправилась от погрома, обстроилась, и вновь началась в ней торговая деятельность. Поэтому данныя, представляемыя писцовою книгою 1627 года, не безинтересны, и мы воспользуемся ими для ознакомления с Вологдою того времени.
     
      II.
     
      Место-положение города. Стены, тайники, крепости. Посады. Городскияя улицы и дворы жилые, осадные и пустые. Число дворов в городе; места дворовыя и порозжия. Улицы на посаде; дворы жилые и пустые; кельи; места дворовыя и порозжия. Общее количество населения в Вологде того времени.
     
      Как все старинные русские города, Вологда делилась на собственно город (кремль, детинец) и примыкавшие к нему посады.
      Собственно город лежал на правом берегу реки Вологды и был обнесен отчасти каменною стеною (329? саж.), постройка которой началась при Иване Грозном, в большей-жс части деревянною стеною, так называемым острогом (955 саж.), занимая пространство в 14571/4 сажен в окружности. По форме-же город имел вид неправильнаго четыреугольника, северную сторону котораго составляла река Вологда, восточную— речка Золотуха, а южную и западную—образовали стены и острог, шедшия по направлению стараго бульвара. В стенах было устроено 11 каменных башен, занимавших протяжение в 114 саж., и 21 башня деревянных, протяжением в 583/4 сажен; из башен четыре были проходныя. Пятницкая каменная башня находилась на московской дороге, вблизи проезжаго моста через р. Золотуху1) [1) Замечательно, что в писцовой книге упоминается только этот мост; так как он называется проезжим, то это как бы указывает, что чрез Золотуху были еще пешеходные мосты, но был-ли тогда мост через р. Вологду—на это указаний нет], в ней были трои ворота створистые, брусяные, на крюках и железная запускная решотка; извнутри города и из загорода над воротами помещались образа. На южной стороне города была проходная Благовещенская башня, каменная-же, с двумя брусяными воротами на крюках; на ней стояли часы и висел вестовой колокол. С северной стороны входили в город через Софийскую деревянную башню, самое название которой показывает, что она находилась близь соборной церкви—у р. Вологды; на западной стороне была деревянная-же проходная Ильинская башня. С восточной и западной сторон стены были окружены рвами. От р. Вологды вверх речкою Золотухою ров шел на протяжении 350 сажен, имея в ширину 30, в глубину от 8 до 10-ти сажен; во рву был тын, но во время писцов он оказался сгнившим; от городской стены ров шел в разстоянии от 10 до 15 сажен; за рвом был когда-то „бит чоснок" 2) [2) Не высоко подымавшиеся над землей заостренные сваи, затруднявшия подступ ко рву], а в 1627 г. тут стояли уже дворы посадских людей. На западной стороне, от Свибловой башни до р. Вологды, шел другой ров с ветхим-же тыном, а между рвом и городовой стеной во время писцов лежали дики; камни, привезенные для городоваго дела при Иване Грозном. По берегу р. Вологды шел земляной вал, под которой были выведены четыре деревянные тайника3)[3) Этим подтверждается народное предание о существовании тайников в Соборной горе, которое приводит И. И. Суворов, на 7 стр. своего „Путеводителя по Вологде", изд. 1874 г.], находившиеся ниже русла реки: два из них были выше Софийской башни, а два—пониже. В 1627 году они находились в ветхом состоянии: сгнили и разрушились. Вообще наружныя, застенныя укрепления города, а частию и самыя деревянныя стены, в это время были уже ветхи и не представляли надежной защиты для горожан.
     
      Посады находились также на правой стороне реки Вологды, примыкая к городу с западной и восточной сторон. Первый из них, лежавший вверх по течению Вологды, назывался Верхним, а второй носил название Нижняго, — третий посад — Заречный находился за рекою, — к северу от городскаго вала, но в 1627 году он был еще мало обстроен.
      В городе было шесть улиц, из которых „Большая" шла от проезжих ворот к Пятницкой башне, к Собору, остальныя пять, как показывают их названия (Соловецкая, Покровская, Рождественская, Пятницкая и Вознесенская) именовались по находящимся на них церквам; некоторыя из улиц соединялись друг с другом проулками, которых было семь, но иные из проулков стояли особняком, представляя собою зачатки новых, еще не обстроенных, улиц, так как со времени большаго пожара в Литовское раззоренье прошло только 15 лет, и город не мог еще вполне сформироваться. По этому в писцовой книге такие, вновь возводившиеся ряды домов не назывались улицами; указывалось только их направление и записывались оне в виде отдельнаго рядка или посадца. На городских улицах с проулками испомещались 423 двора 1) ]1) Под "двором" [по писцовой книге] надобно разуметь не одно здание дома, а известных размеров земельный участок, на котором помещались жилыя хоромы и все хозяйственныя строения, огороды, сады, гряди, хмелевыя гнезда и плодовыя деревья. [„О праве владения городовыми дворами". Загоскина, Казань, 1877 года, стр. 2.]] жилых и 142 пустых; обилие этих последних, без сомнения, объясняется тем, что в числе их показаны „осадные" дворы местных помещиков, из которых многие не только не жили в городе, но даже не держали дворников в своих осадных дворах; точно также большинство посадских, имея такие дворы в городе, сами жили на посаде. Это обстоятельство становится понятным из самаго назначения осаднаго двора — служить лишь убежищем во время неприятельскаго нашествия. Были, разумеется, дворы, пустевшие по другим причинам: вследствие смерти домохозяев, безвестнаго ухода их или пребывания в другом городе, даже „за морем", что относится впрочем лишь ко дворам торговых иноземцев. Кроме застроенных дворовых мест, в городе было 48 мест, принадлежавших известным лицам, на которых постройки еще не были возведены, и 9 мест вовсе пустых, „порозжих", как значится в писцовой книге, который пока никому не принадлежали.
      На посаде было 23 улицы и 15-ть проулков. Из посадских улиц только 9-ть именовались по находившимся на них церквам (Изосимовская, Фроловская, Власьевская, Богородская, Введенская, Петровка, Никольская, Богословская и Васильевская),—остальныя - же -14-ть носили названия, зависевшия частию от способа расположения на них построек, формы протяжения и направления (Большая, составлявшая продолжение городской улицы того-же имени, Широкая, Тесная, Ехалова, Бегов крюк, Костромская); частию от занятия населявших их посадских (в Кузницах, Колашная) и наконец от местных урочищ (Козлена, Обухова, Коровина, Рощенье, Гасилова, Кобылкина). Из 15-ти проулков только 4 служили соединением улиц (Изосимов, Чортов, Козловский и Петровский), остальные представляли собою, как это было и в городе, не вполне обстроенныя улицы, частию-же отдельные рядки дворов, называвшиеся ,,слободками" или наконец посадцы, окружавшие торговыя площадки, которых было две: Старая торговая и Липовая. Всех посадских дворов было 591, в том числе 13 пустых; кроме того на посаде находились 3 двора казенных (,,государевы"), дворы пороховой („зелейный") и немецкий и 42 кельи или маленькия избушки. Незастроенных дворовых мест, но имевших уже своих хозяев, числилось 92, никому-жо не принадлежавших дворовых мест, т. е. совершенно пустых, было 238.
     
      Подведя общий итог числу дворов в городе и на посаде, найдем, что их было 1169, кроме келий; исключив отсюда 159 пустых, получим 1010 жилых дворов, в которых по писцовой книге значится 1133 человека домохозяев и дворников. Таким образом оказывается, что из 1010 обитаемых дворов только в 123-х находилось по два жильца, в остальных же 887 жило лишь по одному человеку. Но, разумеется, составители писцовой книги принимали в счет только домовладельцев, или лиц, их заменявших, не обращая внимания на их семейства, потому что поголовное перечисление населения могло быть предметом переписной, но не писцовой книги. Если-же принять, что в каждом жилом дворе помещалось семейство, состоявшее средним числом из 4-х душ обоих полов, то мы найдем, что общее_количество населения тогдашней Вологды было 4,440 человек, или вернее около 5,000. Это, конечно, не много для торговаго города, но не надо забывать, что это было вскоре после литовскаго раззоренья, когда 374 дворовыя места стояли еще „пусты" и из них 247 не имели даже хозяев.
     
      III.
     
      Число церквей в городе и на посаде. Софийский Собор. Двор архиепископа: Устройство церквей, внутреннее их убранство, утварь. Белое духовенство: состав церковных причтов, их содержание. Число дворов белаго духовенства. Монастыри и черное духовенство; монастырские дворы. Архиепископские служилые люди; монастырские и архиепископские крестьяне и бобыли: число людей и дворов.
     
      Вологда того времени была обильна церквами, что с одной стороны свидетельствует о религиозности ея жителей, столь свойственной вообще нашим предкам, а с другой указывает на существование в городе зажиточных людей, которые в старину отличались любовью к созиданию и украшению храмов, под сенью коих они и потомки их находили вечное упокоение.
      В городе было тогда 15 „ружных" церквей и соборов, на посадах находились 39-ть приходских, три, ружныя и два пустыя церкви, — всего-же в городе и на посаде было 60 храмов. До литовскаго же раззоренья их было гораздо более; на это указывает то обстоятельство, что в описываемое время на посаде было 21 церковное место. Часть стоявших на этих местах церквей, вероятно, сгорела в пожар 1612 года, а другия пришли в ветхость и „зарушились" (по выражению того времени) вследствие малочисленности и бедности прихожан.
      Соборная церковь, как выше упомянуто, построена Иваном Грозным и посвящена Софии—Премудрости Божии1)[1) Существует книга „Описание Вологодскаго Софийскаго Собора", Н. И. Суворова, но почтенный изследователь Вологодский старины не имел в виду, при составлении ея писцовой книги 1627 года]. Это был единственный каменный храм в тогдашней Вологде, о пяти главах, покрытых белым железом. Кроме главнаго алтаря, в нем были пределы во имя Усекновения Главы Иоанна Предтечи и во имя Феодора Стратилата. В главном пределе, по правую сторону царских дверей, помещались пять местных образов; из них первые четыре (Софии - Премудрости Божии, Живоначальныя Троицы, Спасителев и Неопалимыя Купины) были в серебряных ризах с разными, золочеными венцами; внизу образов находились богато-украшенныя пелены из бархата и атласа, а перед иконами стояли свечи, расписанныя разными красками. Последним местным образом на правой стороне был образ Пророка Илии без ризы, нелепы и свечи. По левую сторону царских дверей находилось также пять местных икон, из коих три первыя (Успения Пресв. Богородицы, Софии - Премудрости Божии и О Тебе радуется) имели серебряныя ризы с золоченными венцами, но без пелен и свеч, а два последние образа (Преч. Богородицы и Богородицы Одигитрии) не имели и риз. Над местными иконами, во втором ряду иконостаса помещались изображения праздников, в третьем—пророков, в четвертом праотцев по 25 икон в ряду, писанных на золоте, а вверху иконостаса находились деревянныя резныя и золоченныя изображения Херувимов и Серафимов; перед иконами стояли деревянные, отчасти золоченные, а частию высеребренные подсвечники и висели два медныя паникадила; из них одно большое о 9-ти шандалах в ряду; подвескою ему служило яйцо „струкофомилово" в медной оправе, с толковой кистью, изукрашенной золотом и серебром. Столбцы иконостаса были высеребрены. Стенной живописи в соборе в то время не существовало, и лишь на правом и левом столпах било повышено несколько образов. Пред царскими вратами помещался амвон деревянный с разными вызолоченными столбцами; у праваго столба стояло каменное архиепископское место, а над ним несколько образов; на левой стороне находились гробницы архиепископов Вологодских под покровами, шитыми по бархату золотом и серебром, а над ними висели 9 образов в серебряных ризах. В алтаре престольная одежда была спереди из узорчатаго бархата, а сзади и по сторонам из желтой камки; на престоле крест и евангелие—серебряные, вызолоченные; крест кроме того украшен драгоценным камнем и осыпан жемчугом. На жертвеннике служебные сосуды были оловянные, но в ризнице имелись и серебряные сосуды, употреблявшееся, вероятно, в большие праздники. Вообще ризница собора была довольно обильна священными облачениями и разнаго рода церковной утварью. Так, встречаются ризы из серебрянаго атласа с золотыми разводами, разшитыя шелками, а также из персидской камки темнокраснаго цвета с желтыми цветами, с оплечьем из рытаго бархата. В книгохранительнице имелось значительное число богослужебных книг, большею частью печатных.
      Иконостасы в пределах были гораздо менее изукрашены: в них не было ни одной иконы в ризе,— все на золоте и на краске, при чем в пределе Феодора Стратилата иконы оказались даже ветхи; престольныя одежды были из лазоревой крашенины, а осеняльные кресты—деревянные, золоченные.
      Против соборной церкви находился двор архипископа 1) [1) Которым в то время был Варлаам (архиепископ Вологодский и Великопермский)] в который вели двои ворота: одни разтворные, другие одинокие, т. е. с одной воротницей; у них вереи и столбы были точеные, а над воротами возвышались три шатра, покрытые чешуею, и стояли образа, как с внешней, так и с внутренней сторон. Двор, по обе стороны ворот, был обнесен деревянною прорезною решоткою, а далее шел забор в длину на 70 и поперег на 60 сажен. Здесь находились: деревянная церковь во имя Стефана, архиепископа Пермскаго, и келья архиепископа с „комнатою" на подклете, к которой с боку примыкала келья „казенная" на подклете же, а меж ними помещалась повалуша 1) [1) Повалушами в старину назывались кладовыя: оне составляли необходимую принадлежность в домах зажиточных людей; помещались большею частию между жилыми хоромами и часто имели отдельную крышу, устроенную по шатерному, по бочечному и по колпачному] и двои сени; к задней части этого здания присоединялась келья „задняя" на подклете и с сенями. У задних ворот на дворе стояли: судная изба с клетью, разделявшияся сенями, и особняком келья подьяческая на подклети и с сенями; кроме того тут-же находилась изба „воротная", т. е. помещение для привратников. Из хозяйственных построек на дворе находились четыре житницы, два погреба с ледником и с сушилами на верху, хлебня, поварня и конюшня, на верху которой помещались сенницы. На средине двора был не большой копанной пруд, а в нем имелась рыба — караси.
      Позади собора в то время стояла начатая и сведенная только по первой свод каменная церковь во имя Богоявления Господня с папертью; подле нея была палата каменная, а под нею погреб 2)[2) Без сомнения, остатки этого самаго погреба найдены при раскопках Соборной горы, о чем упоминает Н. И. Суворов в своем Путеводителе по Вологде]; в палате хранились государевы пушечные запасы. Недалеко от той же церкви, но ближе к городовым Софийским воротам, стояли развалины другой каменной палаты, которая начата была постройкою да так и не кончена. При соборе имелась деревянная колокольня, рубленная осьмериком, т. е. о. восьми стенах с шатровым верхом, крытым чешуею. В колокольне были устроены двои „полати", т. е. площадки, и три лестницы. Колоколов было одиннадцать: 2 больших и 9 средних и малых, вес которых не обозначен; здесь же стояли часы.
      Переходя к обзору Вологодских церквей, необходимо заметить, что встарину на Руси церкви строились большею частию деревянныя и преимущественно на два образца — ,,клетски" и „шатром"; по крайней мере эти две архитектурная формы чаще других упоминаются в памятниках старины. Слово „клетски" происходит от клеть и указывает на то, что церкви, устроенные по этому типу, срубались в виде клети; это была простейшая форма зодчества, тогда как шатровая была боле сложна, вычурна и более красива, за то и постройка таких церквей стоила, конечно, гораздо дороже.
      Вологодския городовыя и посадския церкви были все деревянныя и большею частию построены клетски, шатровых было очень мало. Значительная часть церквей были теплыя и при каждой имелась колокольня. Для ознакомления с внутренним убранством церквей и утварью, которая вообще были довольно однообразны, возьмем церковь во имя св. Бориса и Глеба, которая ни чем не отличалась от других и может почеться рядовою.
      В церкви образ местный Бориса и Глеба на золоте, венцы и гривна 1) [1) Гривны — разных форм и металлов подвески у икон] — золочены по левкасу; местные образа Николая Чудотворца, Спасителя и Богородицы Одигитрии — на красках; над ними в икопостасе семь образов, писанных на празелени2) [2) Празелень — земляная, синевато-зеленая краска]; царския двери, столбцы и сень — то-же на празелени; на северной двери изображение благоразумнаго разбойника — на краске. В алтаре за престолом помещался образ Богородицы Одигитрии на краске, а над жертвенником образ Похвалы Богородицы на празелени; при церкви имелись следующия книги: апостол, псалтирь, минея общая, трефолой и шестодневец — все письменныя. На колокольне было два колокола весом в 30 гривенок 3) [3) Гривенка равнялась 1/2 фунту].
      Для более полнаго ознакомления с состоянием церквей того времени, приведем здесь также описание церкви Пречистыя Богородицы Ризы Положение, построенной после пожара в 1605 году священником оной Павлом в 1607 году. Замечательно, что церковь эта в литовское раззоренье уцелела со всем строеньем, „которое было государева жалованья", именно царя Ив. Вас. Грознаго. Это обстоятельство ставит названную церковь в несколько исключительное положение относительно убранства и утвари, а потому ее надобно принимать за образец богато-устроенных приходских храмов того времени. Местные образа Спасителя и Божьей Матери обложены серебром; другой местный-же образ Богоматери обложен серебром; венец, ожерелья и серьги жемчужныя; пелена темнокрасного бархата с жемчужным крестом; местныя иконы: Иоанна Феолога, Иоанна Предтечи и Вознесения Христова - в окладах (какого металла не сказано); другой образ Вознесения — обложен серебром; последующия местныя иконы были уже без риз, таковы: Положение Ризы Богородицы, Рождество Христово и Успение Богородицы, но с жемчужными венцами и ожерельями, а образ Вознесенья с серебряным венцом, Спасителя, Положение ризы Богородицы (другой), Божией Матери и Космы и Дамиана — просто на краске. В верхних ярусах иконостаса было 9-тт. образов на золоте царския двери, столбцы и сень на золоте-же. В алтаре на престоле — крест осеняльный обложен серебром; евангелие литовской печати с серебряными евангелистами на деке; за престолом — крест выносный и образ Богородицы на краске. Служебные сосуды — оловянные, водосвятная чаша и кадило — медныя. Ризница была бедна: двои ризы — и те ветхи. Богослужебныя книги были тоже, что и в церкви Св. Бориса и Глеба, с тою лишь разницею, что здесь большинство их были печатныя.
      Обозрение церковных причтов и средств их содержания начнем с собора, при котором состояли: протопоп, протодьякон, ключарь, 5-ть священников, 4 дьякона и 2 пономаря. Им полагалось государева жалованья (годовыя руги) протопопу денегь 30 рублей и 100 четвертей хлеба — ржи и овса по полам в год; протодьякону, ключарю и священникам по 12-ти рублей и по 40 четвертей хлеба каждому; дьяконам по 10-ти рублей и по 30-ти четвертей хлеба на человека, а пономарям по 2 рубля и по 20-ти четвертей хлеба каждому. Церковному сторожу (их при соборе было 6-ть человек) давалось по рублю денег и по 12-ти четвертей хлеба; просвирне за печение просфор 2 рубля и 12-ть четвертей. На просфоры положено было в год 12-ть четвертей пшеницы и 8 алтын 2 деньги на соль, а на свечи шло 2 пуда воска. Кроме того соборный причт пользовался доходами с пожалованнаго царем Иваном Грозным рыболовнаго Воскресенскаго еза на р. Сухоне и пожнями в Вологодском уезде на Верхней Сухоне в шести наволоках, которыя пожалованы были Софийскому Собору царем Михаилом Федоровичем в 1625 году.
      Относительно содержания причтов, городския и посадския церкви делятся на два разряда: „ружныя" и „приходныя". При первых причт содержался на государево жалованье, дававшееся в виде годовой денежной и хлебной руги, а вторыя содержались на счет прихожан, т. е. платою за требоисправления и другими сборами, депозитами и натурою, как это в обычае и теперь при сельских церквах. Все городская церкви были ружныя; посадския, за исключением 3-х, были все приходныя. Что касается состава причтов, то он был неодинаков, что, конечно, зависело от числа прихожан и от значения самой церкви. Два священника, дьякон и пономарь — вот наибольший состав причта; священник, дьякон (иногда вместо его дьячек) и пономарь— средний; священник и пономарь —наименьший, но были некоторыя церкви, впрочем не многия, где служил только один священник. Количество получаемой причтом руги было также неравномерно. Наприм. при городской церкви Воскресения Христова, где был наибольший состав причта, священник получал в год 10-ть рублей деньгами и 30-ть четвертей хлеба, дьякон 7 рублей и 24 четверти хлеба, а пономарь 1 рубль и 12-ть четвертей хлеба; при церкви-же Благовещания Преч. Богородицы, где был тот-же состав причта, священник получал только 6 руб. и 24 четверти хлеба, дьякон 4 рубля и 18 четвертей хлеба, а пономарь одну полтину деньгами и 8 четвертей хлеба. Одинаковое число причта давало бы возможность заключать о тождественности экономическая положения, между тем на самом деле в этом отношении была значительная разница, обусловленная, вероятно, неодинаковым значением этих церквей: одна уважалась почему либо более, другая менее. У церкви Положения Ризы Богородицы, с средним составом причта, священник получал 4 рубля и 24 четверти хлеба, дьякон — 2 рубля и 18 четвертей хлеба, пономарь — полтину и б четвертей 2хлеба. Между тем у церкви Казанской Божией Матери, при одинаковом составе причта, священник получал 6 рублей и 24 четверти хлеба; дьякон — 4 рубля и 18-ть четвертей, пономарь рубль и 12 четвертей. При церкви Воскресения Христова, что на Ленивой площадке, единственный член причта —священник получал в год деньгами 10-ть рублей и доходы с пожни Змеицы в Вологодском уезде. Земельныя дачи встречаются в пользовании причта нескольких церквей; так оне были при церкви Богоотец Иоакима и Анны, Николая Чудотворца „Великорецково" и Похвалы Богородицы. Из сопоставления приведенных данных оказывается, что в то время годовое жалованье священника доходило от 4-х до 10-ти рублей деньгами и от 2-х до 30- ти четвертей хлебом, дьякона — от 2-х до 7-ми рублей и от 18-ти до 24-х четвертей, а пономаря — от полтины до рубля и от 6-ти до 12-ти четвертей.
      Священнических дворов в городе в было 24 обитаемых и 6 пустых, дьяконских 10-ть, пономарских 2, 2 же—вдов священника и дьякона и одно дворовое место дьячково; на посаде священнических дворов было 32, дьяконских 3, дьячковских 3 и 5-ть пономарских; кроме того дворовых мест: 21 священническое, 2 дьяконския и одно пономарское. Всего-же в городе и на посаде 62 двора принадлежали священникам и из них были обитаемы 56; 13-ть принадлежали дьяконам, 10-ть причетникам и 2 вдовам духовных лиц, что составит 81 обитаемый двор лишь духовнаго звания, за которыми кроме того состояли 25-ть дворовых мест. Из этого видно, что священники, как лица, наиболее обезпеченныя в экономическому отношении, почти все имели свои дворы, чего нельзя сказать о дьяконах и причетниках, которых, конечно, было гораздо более, чем священников, а между тем число дворов их вдвое менее числа дворов, принадлежавших первым. Значит, половина причетников должны были помещаться в чужих домах.
      Земельное пространство дворов священнических и причетнических было далеко не одинаково. Вообще нужно заметить, что дворы в городе были теснее, чем на посаде, и что размер двора не всегда соответствовал рангу хозяина, так что иногда у священника он был менее дьяконскаго. Привожу здесь несколько цифровых данных. Двор соборнаго протопопа имел в длину 11-ть, поперег 163/4 сажен 1) [1) Выражение: в длину—означает меру от улицы в глубь двора, а поперег - меру по протяжению улицы]: двор священника Дмитриевской Наволоцкой церкви—в длину 23, поперег 9 сажен; двор соборнаго дьякона—в длину 12-ть, поперег 15 сажен; двор Преображенскаго дьякона—в длину 71/2, поперег 41/2 сажени. Эти дворы были в городе, а вот размеры дворов на посаде: священник Владимирской церкви имел двор в длину 80, поперег 10 сажен; у дьякона той-же церкви двор был в длину 80, попорег 81/4 сажен; Власьевский священник владел двором в длину 94, поперег 11-ть сажен; той-же церкви дьячек имел двор 94 саж. в длину и 81/2 ширины, а у пономаря двор был длиною 19-ть, поперег 17-ть сажен.
     
      В Вологде того времени было три монастыря, находившиея на посаде. Наиболее значительным из них был мужской Ильинский монастырь, вблизи западной городской стены, в Кобылкиной улице, там, где теперь приходская Ильинская церковь. В нем были две деревянныя церкви: холодная во имя прор. Илии и теплая с трапезою во имя Варлаама Хутынскаго. Монастырь был обнесен деревянным забором; возле находился монастырский огород; земли под монастырем с огородом было 80 сажен в длину и поперег. Братии было 23 старца, кроме игумена, который получал государева жалованья, в виде годовой руги, 8 четвертей хлеба и 2 пуда соли, а старцам шло каждому по 4 четверти хлеба и по пуду соли.
      Другой монастырь, находившейся в Костромской улице, был Успенский девичий с двумя церквами во имя Живоначальныя Троицы и Успения Пресв. богородицы, — обе деревянныя; под монастырем, обнесенным забором, состояло земля 140 сажен в длину и поперег; в 20 монастырских кольях жили 36-ть стариц, из которых каждая получала годовой руги по рублю денег и по две четверти хлеба; игуменье шло по 2 рубля и по 4 четверти хлеба; кроме того на монастырь отпускалось на просфоры четверть пшеницы, па свечи пуд воску и полпуда ладона в год.
      Третий монастырь Воздвиженский мужской был приходский, каких ныне уже; кажется, не встречается на Руси. Находясь в Введенской улице, он имел в длину 30, поперег 45-ть сажен; на монастыре были две деревянныя церкви: во имя Воздвижения Честнаго Креста и Преподобного Онуфрия Великаго, при которых служил черный священник Леопод, и 5-ть келий, а и них жили старцы, „ питавшееся от церкви Божия."
      Нынешняго Св. Духова монастыря тогда еще не существовало, однако на речке Содемке была уже „пустынька", в которой некогда жил старец Галактион, замученный поляками в 1612 году. В пустыньке находилась часовня с его мощами и две кельи, в которых жили три старца; земли под нею было в длину 60 и поперег 40 сажен.
      Монастырских дворов (или подворий) в города было 10-ть жилых и 8 пустых; на посаде: 10-ть жилых, 13-ть пустых и 2 дворовыя места, — всего же в городе и на посаде: 20-ть жилых, в которых значится тоже число дворников, и 21 двор пустых; кроме того в городе были два пустые двора, из коих один принадлежал игумену Ильинскаго монастыря, а другой старцу того-же монастыря, да на посаде были два двора игуменских. Все важнейшие русские монастыри того времени имели в Вологде свои подворья: так мы встречаем на Соловецкой улице в городе: двор Троицы-Сергиева монастыря—в длину 11-ть, поперег 15-ть сажен; двор Соловецкаго монастыря — в длину 16 3/4 поперег 12 сажен и двор Ростовскаго митрополита—в длину 7, поперег 51/4 сажен. Здесь не лишнее заметить, что некогда Вологда входила в состав Ростовской епархии, чем и объясняется нахождение в ней митропольчьяго двора. На Пятницкой улице находился двор Кириллова монастыря, впрочем пустой в длину 24, поперег 13 сажен; даже отдаленный Сийский монастырь имел в Вологде свое подворье, не говоря уже о местных монастырях, которые все имели городские дворы, а иные владели даже двумя дворами, напр. Спасо-Каменный: один его двор находился на Соловецкой, другой на Пятницкой улицах; подворья Корнильева и Печенгскаго монастырей стояли па Большой, а Николы-Озерскаго монастыря на Пятницкой улице.
      Из служилых архиепископских людей мы встречаем: крестоваго дьяка, который соответствовал нынешнему секретарю консистории, певчаго дьяка, или соборнаго регента, одного именитаго приказнаго человека, князя Григория Дябринскаго, 24-х человек детей боярских, двух подъячих, казеннаго сторожа, повара, приспешника и квасника. Дворы их находились в городе и не отличались. обширностью занимаемой ими земли, напр. двор князя Дябринскаго имел в длину 7 1/2, поперег 15-ть сажен; дворы детей боярских были средним числом от 7 до 11 сажен длиною и от 6-ти до 9-ти сажен шириною; теже размеры имели дворы подъячих, а дворы низших служителей были еще менее, напр. двор повара: в длину 71/2, поперег 41/2 сажени, квасника: 8 сажен длиною и 3 поперег.
      Архиепископских крестьян и бобылей в городе было всего 12 дворов—в том числе только 5-ть жилых, остальные были пусты, а в жилых значится 5 человек: один крестьянин и 4 бобыля. Размеры дворов самые ограниченные: напр. двор крестьянина Сверчкова: в длину 5, поперег 3 сажени; двор бобыля Федорова: в длину и поперег 4 1/2 сажени.
      На посаде при 15-ти церквах находились участки земли, принадлежавшей архиепископу, большая часть которых была застроена дворами архиепископских бобылей и отчасти кельями, в коих проживали старцы и старицы, ходившие по миру, или питавшиеся от церкви; незастроенных дворовых мест встречается всего два. Только на одном участке (у церкви Алексея митрополита) встречаются между бобыльскими дворы служилых людей — певчаго дьяка и площаднаго подъячаго — и один крстьянский двор. На всех 15-ти участках находилось 62 двора и 38 келий, в которых жили 91 человек. Наибольший размер бобыльскаго двора равнялся 25-ти саженям длины и 15-ти ширины, а наименьший 10-ти саженям длины и 7-ми ширины. Земельное пространство, застроенное кельями, обозначено не под каждою из них в отдельности, а под всеми, находившимися на участке, напр. у церкви Михаила Архистратига 9-ть келий занимали место длиною 4, поперег 39 сажен, а у церкви Богородицы 12-ть келий помещались на участке длиною 10-ть и поперег 45-ть сажен.
     
      IV.
     
      Двор воеводский и другия принадлежности управления. Средства городской защиты; зелейный двор. Служилое сословие: помещики, подъячие, стрельцы, пушкари, затинщики, воротники, каменьщики, розсыльщики, ямские охотники. Дворы служилых и число людей по разрядам. Помещичьи крестьяне в городе. Кормовые татары и черкасы.
     
      Воеводский двор находился в городе, но, к сожалению, в писцовой книге не указано — где именно, он стоял 1)[1) В Вологде воеводою с 1626—1628 г. был Кн. Владимир Тимофеевич Долгорукий (с Сентября по Сентябрь)]. Имея в виду, что этот двор и двор дьячий, где жил дьяк, — второе лицо после воеводы в административном отношении,—показаны отдельно от дворов служилых людей, которые переписаны именно с указанием на улицы, где они помещались, и по некоторым другим соображениям, можно предполагать, что воеводский и дьячий дворы помещались недалеко от стараго государева двора, если не на самом том месте, где стоял когда-то дворец Ивана Грознаго, т. е. на берегу р. Вологды,— на месте, занимаемом теперь домом Присутственных мест. Воеводский двор имел в длину 50, поперег 40 сажен, а дьячий в длину 40, поперег 25 сажен. Вблизи воеводскаго двора находилась изба съзжая дьячая (применительно к нашим понятиям — воеводская канцелярия), с комнатою на подклети, с сенями; против нея стояла избушка писчая, в которой заседали „площадные" подъячие 1)[1) Другая такая-же избушка находилась за городом - на старой торговой площади], а позади находились опальныя тюрьмы, состоявшия из двух изб, огорожённых тыном; за тюрьмами стояли: восемь государевых житниц, в которыя ссыпался хлеб, собиравшийся тогда в виде подати с уездных людей; изба губная с сенями, где заседали губные старосты 2) [2) Их было два; дворы их находились в городе], ведавшие уголовныя или губныя (т. е. соединенная с душегубством) дела; подле нея находился тюремный двор, обнесенный тыном, а на нем стояли три тюремныя избы и сторожня. Это была собственно тюрьма для уголовных преступников, с которого не надо смешивать вышеупомянутую опальную тюрьму: эта последняя назначалась для служилых людей, подпадавших государевой опале, и по современным понятиям — скорее может назваться полицейскою частью, гаубвахтой, чем тюрьмой. Затем здесь же находились: изба казенная, в которой сосредоточивалось местное финансовое, а потому, можно сказать, и податное управление того времени; изба таможенная, где сидели таможенные головы с целовальниками, собиравшее государеву пошлину — обе с комнатами на низких подклетях, — и амбар важенный (важня).
      Довольно странно, что двор государев, на котором ставили государеву казну – денежную и хлебную – находился не в городе, как в более безопасном месте а на посаде — именно на большой, улице; он имел в длину 40, поперег 36 сажен; здесь находились: горница па подклете 3-х сажен с сенями, 6-ть сараев, конюшня, 7 амбаров над погребами, поварня, баня (мыльня) и сторожевая изба; на двор, огороженный забором, вели створистыя, крытыя ворота. Гораздо понятнее, почему зелейной, или пороховой, двор находился на посаде и при том на самом дальнем — за р. Вологдою: здесь хранили порох и из опасения взрыва поставили этот двор подалее от городских строений. Впрочем в 1625 году находившияся в нем здания были в совершенно в ветхом состоянии. Изба зелейная, 4-х сажен, гнилая с обрушившимся потолком, а в ней 4 совершенно ветхие тчана; помещавшийся против избы амбар на 4-х же саженях стоял без крыши и дверей: в нем находился ветхий тчан и два испорченные кирпичные очага. Самый двор не был даже огорожен, занимая в длину 80, поперег 25 сажен. Все это, без сомнения, указывает на то, что здесь давно уже не хранился порох.
      Городовая артиллерия (наряд) хранилась в Борисо-Глебской стенной башне в следующем составе: одна полуторная пищаль 1) [1) Под пищалями здесь надо разуметь разных форм и величины пушки; наибольшую величину имели полуторныя; оне бывали в стенах – на колесах, т. е. на лафетах ], 6-ть медных пищалей, 12-ть скорострельных, две пищали дробовых, т. е. стрелявших картечью, или по старинному „дробом", — попорчены, 76 пищалей затинных и две горелых — испорчены же. Пушечный запас (порох и ядра) лежали в палате позади Соборной церкви. Пороху имелось весом 198 пуд и I1/4 фунт с тарани; ядер было: 750 полуторных, 7 затинных: „железнова дробу" (картечи) 7 пудов 10 фунтов; 72 пуда свинцу, пуд рогулек 1)[1) Рогульки бросали под ноги лошадей, чтобы затруднить подступ кавалеристов к городскими стенам] железных; два железные прута, железная-же гиря, 4 багра и 5-ть кос.
      Переходя к обозрению служилаго сословия в Вологде, на основании данных, представляемых писцовою книгою, не лишнее заметить, что наиболее важным классом служилых людей являются дворяне — помещики. Те из них, которые были записаны с городом, отправляли в нем гарнизонную службу, в осадное время и подчинялись городовому воеводе, а записанные по выбору посылались в поход 2) [2) А. Градовский: История Местнаго Управления, т. I. стр. 310]. К которому из этих разрядов принадлежали Вологодские помещики, дворы которых значатся в писцовой книге, мы не находим в ней прямаго указания. Но как во первых — дворы их в городе были нежилые, а именно осадные, а во вторых — среди владельцев этих дворов не встречаются фамилии многих дворян, владевших поместьями в Вологодском уезде, то можно с большою вероятностию заключить, что по крайней мире большинство помещиков, имевших осадные дворы в городе, обязаны были гарнизонною службою здесь в осадное время. Таких дворов было 142, из них 72 стояли пусты, в 68-ми жили дворники и только в двух дворах жили сами владельцы; кроме того имелось 17-ть дворовых мест, на которых осадные дворы не были еще построены. Помещики, записанные с городом Вологдою, которым здесь нечего было делать не в осадное время, жили, конечно, в своих поместьях; другие, из записанных по выбору, находились на службе или также проживали у себя в поместьях: этим и объясняется пустота их дворов. В числе пустых дворов встречается один боярский — князя Пронскаго, а среди Вологодских помещиков1)[1) Большинство их называется смолянами, вероятно, по тому что они выведены были из Смоленска] значатся иноземцы и один казачий атаман. Дворы помещиков были не обширны, наприм. двор Алексея Самарина: в длину 10, поперег 4 1/2 сажени; двор Юрия Бестужева: в длину 15 1/4 поперег 8 сажен; двор Дмитрия Извекова в длину 10-ть, поперег 6 сажен. Подъячим принадлежали 14-ть дворов, в том числе два площадным подъячим и три вдовам подъячих; все они были жилые. Почти излишне пояснять, что подячъе — это канцелярские служители того времени; площадными из них назывались те, которые сидели в особых „избушках" на площадях и писали желающим челобитныя и разнаго рода отписки; две такия избушки, как мы знаем, помещались вблизи вооводскаго двора и одна — на торговой площади, т. е. на таких местах, где было скопление народа. Своим земельным размером дворы подъячих были несколько менее помещичьих. Вот напр. двор подъячаго съезжия избы Никифора Максимова в Покровской улице: в длину 9, поперег 4 1/2 сажен; на Большой улице двор площаднаго подъячаго Семена Ушакова: в длину 7, поперег 41/2 сажени. На посаде подъячим принадлежало всего 5-ть дворов. К сословию же подъячих относятся, хотя стоят несколько выше их в иерархической лестнице, дьячки губной и земский, за которыми в городе состояли два двора. Лучше всего можно пояснить различие в служебном положении дьячков и подъячих, назвав первых письмоводителями, а последних писцами современных канцелярий.
      В городе находилась Стрелецкая слобода, а в ней 13 дворов стрелецких, занимавших место длиною 135, поперег 12-ть сажен, и стрелецкая тюрьма, которая была ни что иное, как изба, огороженная тыном. В слободе жило всего 28 человек стрельцов; вероятно, потому так мало, что дворы их, поставленные на счет государевой казны, были в это время уже ветхи, а некоторые даже развалились, жить в них было нельзя, и большинство стрельцов жили в городе не в слободе, а „врозь" по своим дворам, которых было 69, а в них 74 человека, да три двора стрелецких вдов, — всего-же в Вологде находилось 85-ть стрелецких дворов, и в них 102 стрельца; кроме того на посаде находилось 20-ть стрелецких дворов, по сколько жило в них людей — не показано. Начальствовал над ними стрелецкий голова, которым в описываемое время был Афанасий Бердяева; двор его, длиною 9-ть, поперег 10-ть сажен, находился на городской Покровской, улице. Размеры стрелецких дворов были не одинаковы, напр. двор стрельца Никиты Иванова превосходил размерами двор головы: в длину 11-ть, поперег 9-ть сажен; двор Петра Леонтьева в длину и поперег 7 сажен, а двор Андрея Васильева был всего в длину 31/3, поперег 21/2 сажени.
      Пушкарям принадлежали в городе 12-ть дворов, в которых жило столько-же людей; как и стрельцы, они жили здесь не отдельною слободою, а на разных улицах; на посаде находился, только один пушкарской двор, следов. всего было 13-ть дворов пушкарских, а людей (т. е. мужчин) в них столько-же. В писцовой книге сказано, что пушкарей и затинников состояло в то время всего 20-ть человек, — значит, последних было 7 человек, но где жили и имели свои дворы – об этом в книге нет никаких сведений. Пушкари и затинщики (или затинники) были артиллеристы того времени; первые заведывали собственно пушечным боем, а вторые прочими затынными (застенными) средствами обороны во время осады.
      Воротники, несшие сторожевую службу при городских воротах, имели в городе 4 и на посаде 3 двора, в которых числилось 8 человек. Каменщиков было гораздо более: в городе были — два да на посаде 29 дворов каменщичьих, а в них 32 человека. В писцовой книге встречается указание, что по грамоте царя Михаила Федоровича дворы Вологодских каменщиков и кирпичников — в городе и на посаде обелены, т. е. освобождены от всех податей. Кроме этих, находившихся на службе, каменщиков в Вологде на посаде жили еще так называемые отставленные каменщики, которым принадлежали 17 дворов; относительно их в книге замечено, что они взяты были по оговору каменщиков из тяглых посадских людей в Можайск к городовому каменному делу, однако нигде у этого дела не бывали, из числа каменщиков исключены и возвращены в первобытное состояние, т. е. посажены на тяглыя места. Указание это важно для нас в том отношении, что знакомит с назначением каменщиков: они состояли у городоваго каменнаго и кирпичнаго дела.
      Разсыльщикам принадлежали 15-ть дворов кроме 2-х, состоящих за вдовами: 11-ть в городе и 4 на посаде, в которых находилось 15-ть человек. Назначение этого рода служилых понятно из самаго названия их: они посылались воеводою и другими начальными людьми с отписками в уезд и вообще состояли на посылках. — Для сообщения с Москвою и другим городами по делам правительственных нужд в Вологде имелся ямской двор и 9-ть дворов ямских охотников, или ящиков (8 дворов в городе и один на посаде) с таким-же количеством людей; охотниками их называли потому, что они „прибирались" по охоте для отправления почтовой гоньбы. Что касается земельнаго размера дворов пушкарских, воротничьих, разсыльничьих и ямских охотников, то, ни чем не разнясь между собою, они вместе с тем равняются в этом отношении дворам стрелецким.
      Теперь мы перечислили дворы всех низших служилых людей в Вологде; остается еще упомянуть, что в городе находился также двор палача, следовательно был свой местный исполнитель судебных приговоров, которые встарину по их суровости, вероятно, часто требовали его содействия.
      Помещичьи крестьяне в городе жили во первых — дворниками во дворах своих владельцев в количестве 68-ми человек, а во вторых — отдельными дворами, которых было 6-ть в городе и 3 на посаде с таким же количеством людей; кроме того в городе находились 20-ть пустых крестьянских дворов, 2 места дворовыя и 9-ть мест порозжих.
      В числе городских обывателей упоминаются также Черкасы (малороссы) и Кормовые татары; обоих было 18-ть человек, которым принадлежало такое-же количество дворов. Были-ли черкасы добровольными поселенцами в Вологде, или это были пленники, или потомки их, — из писцовой книги не видно. Имея в виду, что они упоминаются рядом с татарами, скорее можно предполагать последнее, так как татары были несомненно пленники; кормовыми же они называются потому, что па пропитание их полагался „корм" от государя. Об этом упоминается в писцовой книге при перечислении разнаго рода податей, взимавшихся с Вологжан: а тотарским мурзам и закладным языком на корм—столько-то.
     
      V.
      Белые дворы. Улицкое тягло. Посадские люди. Тяглое право. Посадские тяглые: число людей и дворов в городе и на посадах; дворы лучшие, средние и молодшие; величина дворов. Посадские оброчные: число дворов и людей; размеры оброчных дворов; количество оброка со двора и с человека. Посадские на льготе. Посадские худые люди, не состоявшие в тягле и не платившие оброка. Посадские нищие люди. Общее число посадских людей пяти перечисленных разрядов, их дворов и дворовых мест. Посадские, сшедшие безвестно и убитые в Вологодское раззоренье. Издавна опустевшие дворы. Число всех пустых дворов и дворовых мест. Долевое владение дворами. Занятия посадских. Податное обложение.
     
      До сих пор мы имели дело с городскими обывателями, которые лично не подлежали налогам и, владея своими дворами на праве собственности, также не платили за них податей и сборов в пользу государства. Это были так называемые обеленные дворы духовенства, помещиков и вообще служилых людей и их крестьян, на которых лежало одно только улицкое тягло, т. е. различнаго рода сборы, шедшие на потребности того городскаго поселения, в котором находились льготные дворы 1)[1) Загоскин: о праве влад. городов. дворами, стр. 4—7]. Посадские же люди владели своими дворами на праве тяглом; это значить, что их земельные дворовые участки входили в составь тяглой городской сотни и подлежали платежу государевых податей и всех мирских разметов, „чем кого посадские люди в тягле обложат". Таких дворов в Вологде было 116-ть, и в них жили 262 человека; большинство их (110 двор, с 254-мя человеками) находились на посадах; в городе было всего 6 дворов с 8 челочками; дворовых мест за тяглыми посадскими было всего 6-ть. Дворы эти делились на лучшие, средние и молодшие. Лучших был всего один двор — Ерофея Лазарева: в длину 34, поперег 131/2 сажен; средних считалось три — Богдана Самойлова — в длину 97, поперег 8 сажен; Кондратья Акишева 1) [1) О Кондратье Акишеве см. описание Ильинской церкви Н. И. Суворова]в длину 51, поперег 19 сажен и Игнатья Беловицкаго — в длину 60, поперег по лицу 121/4, а по зади 103/4 сажен. Молодших было 112-ть дворов; для ознакомления с их земельными размерами возьмем несколько дворов с разных улиц: вот — двор Петра Привала и Григорья Скулебина в Тесной улице — в длину 30, попорег 52 сажени; в Бесове Крюке: двор Богдана Опаньина — в длину 60, поперег 8 сажен; на ленивой площадке: двор Василья Седельникова — в длину 50, поперег 40 саж.; в Костромской улице: двор Лаврентья Нифантьева — в длину 25, поперег 161/2 сажен; в Васильевской улице: двор Селивана Стругина в длину 30-ть, поперег 22 сажени; в Калачной улице — двор Семена Лукашина да Перфирья Назарова — в длину 51, поперег 18 1/2 сажен.
      Не все посадские были тяглые люди; наиболее бедные из них жили на посаде своими дворами и владели дворовыми местами, не платя государевых податей и мирских разметов; это был класс людей, не несших тягла именно по своей бедности, удостоверенной сказкою земскаго старосты с целовальниками 2) [2) Земской староста и целовальники – были лица выборныя, заведывавшия хозяйственно-податными распорядками в тяглой городской общине. – В 1627 году земским старостой был посадский человек Богдан Самойлов] и выборными людьми. Вместо тягла они были обложены оброком с каждаго отдельнаго двора, которых было 89-ть, и в них 145 человек; кроме того 5-ть человек владели одними дворовыми местами, так что всего оброчных посадских считалось 150 человек, в том числи 7 вдов. Размеры оброчных дворов были неодинаковы: чем более было земли — тем значительнее был оброк и наоборот. Вот например двор бобыля Савелья Шапочникова: в длину 51, поперег 2 сажени; оброку с него 3 алтына 2 деньги; двор трех братьев Прядильщиковых — в длину 51, поперег 6 1/4 сажен; оброку с него 5 алтын. Но из этого общаго правила встречаются исключения, обусловленныя, конечно, качеством земли, например двор Михаила Водогина в длину 43, поперег 7 саж., оброку с него шло 3 алтына 2 деньги, т. е. столько-же, сколько со двора Савелья Шапочникова, а между тем этот последний был менее его на 200 сажен. Двор бобыля Варлама Мостовщикова: в длину 33, поперег 14 сажен; оброку с него тоже 3 алтына 2 деньги, между тем он на 160 сажен более двора Водогина и па 360 сажен более двора Шапочникова. Разница в размерах земли весьма значительная, а оброк одинаков, и при этом надобно заметить, что все эти дворы стояли па одной улице — именно Колашной, только на разных ея концах. Всего оброку с посадских собиралось 15 руб. 4 алтына 5 ден. в год. Разверстывая эту сумму на число дворов (89) и людей (150), найдем, что средним числом с каждаго двора платилось оброку почти 17-ть коп. и с каждаго человека не много более 10 коп.
      Выше было упомянуто, что во время составления писцовой книги значительное число дворовых мест не только не были застроены, но и не имели даже хозяев. Такия пустыя дворовыя места раздавались посадским — с условием возведения на них необходимых построек, при чем для „дворовые ставки" давалась льгота от податей обыкновенно на три года; льготный срок точно обозначен в писцовой книге. По истечении его, хозяева новых дворов записывались в тягло: „а как льготные годы отойдут, и ему (такому-то) с посадскими людьми всякая подати платити, тем его посадские люди в тягле обложат". Судя по этому, можно предполагать, что раздача пустых мест со льготою производилась не администрациею, а самою тяглою общиною, которая была вполне заинтересована в том, чтобы в среде ея было как можно более тяглецов, ибо это облегчало отбывание податей. На льготных условиях отданы были 9-ть мест 14-ти человекам».
      Мы видели уже, что были посадские тяглые, оброчные и льготные; эти последние были ни что иное, как кандидаты в тяглые люди. Кроме перечисленных разрядов были посадские люди, по выражению писцовой книги, „не пригодившиеся в тягло и в оброк"; это были самые бедные люди, жившее ,,в наймах"; их было 95-ть человек, за ними состояли 59-ть дворов и 14-ть дворовых мест, с которых не взималось ни каких податей.
      Последний разряд посадских составляли нищие люди частию бобыли, частию вдовы посадских; одни из них ходили по миру, другие жили в монастырях или при приходских храмах, „питаясь от церкви Божии". Таких было 119 человеке, за которыми числилось 44 двора и 60 дворовых мест.
      Подведя общий итог количеству дворов, людей и дворовых мест посадских пяти приведенных разрядов, получаем 392 двора с 575 человеками домохозяев и 85-ть дворовых мест.
      Значительное число_посадских людей_было убито в Вологодское раззоренье в смутное время и еще более разбежалось вследствие этого погрома. В писцовой книге часто встречаются указания на это обстоятельство, как на причину двороваго опустения: „двор (или дворовое место) такого-то — пуст, а его в Вологоцкое раззоренье убили Литовские люди"..... Или: „дворовое место такого-то пусто, — сшел безвестно с Вологоцкаго раззоренья". Убитых в писцовой книге показано 82 человека, за которыми состояли 3 двора и 81 дворовое место — те и другие пустыя; безвестно ушедших насчитывается 100 человек, которым принадлежали 9-ть дворов и 77 дворовых мест — также пустых.
      Двора пустели впрочем и по другим причинам: некоторые посадские ушли безвестно еще до Вологодскаго раззоренья, частою от долгов, а частию от обременительности тягла; таких дворовых мест показало в писцовой книге 14-ть. Всех же пустых посадских дворов было 12-ть и 172 дворовых места.
      Заканчивая обозрение дворов посадских людей, необходимо заметить, что хотя вообще старинный городской двор не составлял нераздельной единицы, и случаи общаго владения дворами замечаются у лиц всех сословий, но среди посадских это явление встречается всего чаще, при чем самое право владения является долевыми, т. е. каждый из совладельцем, пользуется правом лишь на свою определенную долю. В писцовой книге чаще всего встречаемся совместное владение двух лиц, по нередко также можно встретить трех и четырех домохозяев в одном дворе.
      При подворном перечислении посадских людей, в писцовой книге указан также род занятой большинства домохозяев. Из этих указаний видно, что посадские были по преимуществу промышленные люди, и лишь меньшинство их оставалось без промыслов и ремесел, — вероятно, те, которые имели возможность в пределах своего двора заняться земледелием.
      По роду своей деятельности, промышленники — посадские могут быть соединены в несколько групп.
      1. Обработкою хлебных продуктов и вообще изготовлением съестных припасов занимались: хлебники, пирожники, калачники, крупеники, солоденики, винокуры, пивовары и квасники; далее идут соляники, рыбники, мясники, огородники (среди этих последних выделяются луковники.)
      2. По обработке вообще сырых продуктов упоминаются: кожевники, овчинники, сыромятники, „сырейщики" (сырники), масленики, свечники, дегтери, прядильщики (льна и конопли) и холщевники.
      3. Обработкою металлов занимались серебряники, пуговичники, котельники и кузнецы. Посадским принадлежали 45-ть кузниц, с которых шло оброку 3 руб. 5 алтын и 3 деньги в год; высшее обложение с кузницы равнялось 3 алтынам 2 деньгам, низшее — 8 деньгам. В писцовой книге замечено, что в прежние годы на кузницы оброку не было положено, и таковой по государеву указу наложен на них вновь. Такое обилие кузниц, без сомнения, объясняется тем, что в зимнее, а частию и в осеннее время товары отправлялись из Москвы к Архангельску гужом, на лошадях, которыя перековывались в Вологде, как в промежутучном торговом пункте, где бывали неизбежныя остановки. Собственниками кузниц были впрочем не одни посадские; так две из них принадлежали Никольскому священнику Осипу Моторгину, одна стрельцу Бажену Елизарьеву и одна же городовому часовнику Дементью; с этих четырех кузниц взималось в год оброку 13-ть алтын 2 деньги.
      4. В числи обыкновенных ремесленников (мастеровых) встречаются: красильники, сапожники, портные, шапочники, колпачники, рукавичники, хомутинники, седельники, оконочники (делавшие окончины), пошевники (работавшие пошевни, сани), плотники, печники, подъемщики (тяжестей) 1) [1) Вероятно, нагрузщики судов] и иконники, т. е. живописцы.
      5. Отхожими промыслами занимались: извощики, которым, вероятно, было много работы — по перевозке товаров во время закрытая навигации,— ярыжные на судах, т. е. лоцмана или кормчие, сплавлявшее торговый суда к Архангельску, или „на низ", как говорится в писцовой книге, и щепетники, или щепетинники — торговцы разною мелочью в разнос по деревням.
      6. К числу ремесленников можно также отнести повивальных баб и рудометов, т. е. пускателей крови; это медицинское средство, столь излюбленное простонародьем, как видно, существуете изстари.
      7. Среди лиц, промышлявших исполнением домашних работ у зажиточных людей, упоминаются: дворники, конюхи, повара, водовозы, пролубщики, пастухи, могильники, козаки 2) [2) Т. е. работники; несколько посадсксих жили в наемных козаках ,,в подгородных деревнях" — у крестьян] и вообще люди, „деающие (по выражению писцовой книги) черное дело."
      В до-Петровской Руси городския и уездныя земли верстались в сохи разница между ними была лишь в том, что податною единицею, как частью сохи, в городе был двор, в качестве земельно-промышленнаго участка, а в уезде выть, т. с. известное, но не везде одинаковое, количество пашни, так например в Заозерской половине стариннаго Вологодскаго уезда выть равнялась двум четвертям пашни 1) [1) В старину поземельною мерою была четверть [или четь], т. е. такое пространство земли, на котором можно было посеять четверть бочки зерна. (Костомаров, Истор. в жизнеоп., т. 1-й, стр. 295.) В сохе было 2400 четвертей. При генеральном межевании положено было на каждыя три четверти намеривать 11/2 десятины, т. е. как раз половину четвертной меры; по этому-то где было 200 четвертей; — там десятинам намеривали 100 и т. д.]. Соха-же на севере России заключала в себя 1200 нынешних десятин. Тяглой городской земли в тогдашней Вологде было 1430 десятин 2) [2) По выражению писцовой книги: ,,сошново письма в живущем соха и пол-четверти (1/8) и пол-пол-трети (1/12) сохи"]; она была обложена разнаго рода налогами, которые развёрстывались (по старинному розметывались) между отдельными дворами, затем вносились в местную земскую избу, а отсюда посылались в Москву — в приказ Новгородской четверти 3) [3) Приказу Новгородской четверти были подчинены: земли Великаго Новгорода, Двинская земля, Псковское государство, Вятская и Пермская земля и Нижегородское княжество. (Градовскаго: Истор. местн. Управ. прилож.)]. Число налогов было весьма значительно. Во 1-х, посадские люди платили под общим названием денежных доходов большаго приходу4) [4) Вероятно, назывались так — потому, что поступали в приказ Большия Казны, а четвертные поступали в доход четвертных приказов, или четвертей, которых было несколько] следующия подати: подможныя и прогонныя ямским охотникам и корновыя закладным мурзам и языком; во 2-х, так называемый четвертным деньги: белой корм, дальныя, полоняничныя, пищальныя, оброчныя, поворотныя и поголовныя деньги; в 8-х, пошлины: за бобры и горностаи, судовую и меховую, за намеснич доход и за бражную выимку, — всего по трем статьям 35 рублей. Затем посадские платили со своих дворов и дворовых мест, с лавок, амбаров, ларей, харчевных изб; с мест лавочных и амбарных и с кузниц — 82 рубля 9 алтын и 4 деньги, — всего-же по четырем статьям — 117 руб. 9-ть алтын и 4 деньги в год. Мы уже знаем, что всех тяглых дворов в Вологде было 116-ть, следовательно с каждаго двора — причиталось по одному рублю.
      В предыдущих цифрах выражается податное обложение одних тяглых людей. Других чинов люди (архиепископли, дети боярские, крестьяне всех разрядов, духовныя лица и нетяглые посадские), имевшие в Вологде лавки, амбары, лари, кузницы и места лавочныя и амбарныя, были обложены особою полавочною податью в количестве 42-х рублей 26 алтын 4-х денег, что с предыдущими составит сумму в 160 руб. 3 алтына, которую город Вологда доставлял государевой казне. По тогдашней ценности денег, при разстроенном финансовом положении Московскаго Государства в первые годы после смутной эпохи, сумма эта может считаться довольно значительной.
     
      VI.
      Значение Вологды, как торговаго пункта. Торговые иноземцы и иногородцы; местные торговые люди. Собственники лавок. Гостинный двор. Ряды, их названия: число торговых помещений в каждом ряду. Общее число лавок и других торговых помещений в Вологде. Типы торговых помещений, их размеры и торговый оброк. Харчевныя избы, кабаки и бани.
     
      Известно, что в 1553 году, в царствование Ивана Грознаго, открыт был морской путь для торговых отношений России с Англией и Голландией через Архангельск. Это событие имело большое значение для Вологды, потому что она лежала в средине новаго торговаго пути — между Москвой и Архангельском, имея с последним водяное сообщение. Вологда стала складочным местом для товаров русских и иностранных, и англичане и голландцы устроили в ней свои торговыя фактории. Уже в 1555 году пришли к устью Двины пять английских кораблей; с одного из них товары были перегружены на нанятые в Холмогорах суда и отправлены в Вологду, а Вологодские суда с русскими товарами тогда же пришли к остававшимся кораблям на Двинское, или, как говорится в летописи, Корельское устье 1) [1) Вологодский летописец, изд. Н. И. Суворова, стр. 22, изд. под 1555 год]. Такое выгодное положение подняло значение Вологды, улучшило ея экономически строй и развило в городе торговую и промышленную деятельность. Мы уже видели, что Вологодские посадские были по преимуществу промышленные люди, вместе с тем значительная часть их занималась торговлею. Торговым значением города, без сомнения, объясняется то обстоятельство, что Иван Грозный прожил в Вологде более трех лет и даже думал сделать ее своей столицей.
      По писцовой книге значится в Вологде того времени 11-ть дворов „немецких" торговых людей; при этом не лишнее напомнить, что встарину немцами русские люди называли всех вообще иноземцев и лишь в некоторых случаях различали национальности: „английской немчин", „галанской земли немчин" и т. п. Почти все дворы торговых иноземцев находились на посаде, в городе помещался один только двор англичанина Карпа Демулина. Из находившихся на посаде два двора принадлежали голландцу. Исааку Моту 1) [1) Не Исаак-ли Масса, автор известных „Сказаний о смутном времени в России"? По крайней мере из них видно, что этот голландский купец в 1609 г. жил в Вологде. (См „сказ. Массы и Геркмана", изд. Археографич. коммисии, 1874 года СПБ., стр. 254—57)] и два-же Фабину Ульянову (Виллимову); по одному двору имели: Андрей Бук, Иван Еремеев, Иван Выдрус, Елисей Ульянов, Роман Юрьев и Марк Девогелярд с Юрьем Клинкином 2) [2) Фамилии этих иностранцев так исковерканы русскими писцами, что по ним довольно трудно определить их национальности]. Своими дворами они владели по купчим крепостям, которыя и были предъявлены писцам; из них видно, что немцы покупали себе домы преимущественно у посадских людей и уже владели иными лет 40 и больше; впрочем трое иноземцев крепостей на дворы не представили по своему отсутствие из Вологды: два были за морем и один на Москве.
      В числе иногородних торговых людей, проживавших в Вологде, встречаются во 1-х, московские гости, за которыми состояли пять дворов; два из них (один в городе, другой на посаде) — принадлежали Ивану и Василью Юдиным и по двору имели братья Булгаковы3), [3) Со двором Булгаковых связан интересный эпизод, разсказанный помянутым голландцем И. Массою в его „Сказаниях" на стр. 254—255.
      „Во время осады Москвы, в 1609 г., войсками Тушинскаго вора, - говорит он, - Вологда первая отделилась от нея. Вологодские воевода Никита Михайлович Пушкин и дьяк Роман Макарович Воропов, сторонники царя Василия Шуйскаго, были уволены от занимаемых ими должностей и заменены Федором Нащокиным и Иваном Коверниным - людьми, преданными „вору", которые и привели Вологжан к присяге на верность Димитрию. Вскоре за тем несколько поляков, сидевших в заключении в Вологде, были выпущены ими на волю. Поляки напали на окрестных крестьян, жестоко обращались е ними и, донага ограбив их, возвратились в Вологду с санями, наполненными награбленным имуществом. Ограбленные крестьяне пришли в самом жалком виде в Вологду и жаловались на учиненныя над ними жестокости и насилия. Находя их жалобы справедливыми, Вологжане горько раскаивались в том, что присягнули Димитрию, собрались вместе и совещались о том, как бы им сложить с себя присягу Димитрию и погубить всех его приверженцев. Они освободили из заточения прежняго воеводу Пушкина, снова назначили дьяком Воронова, и, преисполненные раскаяния, с ожесточением устремились из крепости к дому Булгаковых, где находился недавно прибывший воевода Нащокин, схватили его, Ковернина и всех поляков, находившихся в Вологде, копьями отрубили им головы и трупы их бросили с горы в р. Золотицу (Solotitzu), где их пожирали свиньи и собаки, на что нельзя было смотреть без отвращения"] Иван Коломнетин и Михайло Глазовский. Из других иногородцев упоминаются дворы устюжанина, холмогорца, Ивана да Петра Строгоновых и нескольких торговых крестьян, в том числе крестьян боярина Ивана Никитича Романова, из села Тургенева Тверскаго уезду.
      Местный торговый класс составляли преимущественно посадские; из них лучший человек Е. Лазарев и средние: Б. Самойлов, Е. Акишов и Игн. Белавинский в писцовой книге прямо называются торговыми людьми. Но без сомнения и „молодшие люди" также промышляли торговлею; на это указывает то обстоятельство, что большинство лавок в городе и на посаде, — именно 194, — принадлежали посадским; за ними-же состояли 39-ть торговых амбаров, 6 ларей, 16 мест лавочных, 4 амбарных, одно место под ларь и 8 „порозжих" лавочных мест. Кроме посадских торговлею занимались боярские и монастырские крестьяне, каменщики и стрельцы. Собственниками-же лавок и других торговых помещений являются всяких чинов люди. Дворянам, детям боярским и их крестьянам принадлежали 58 лавок, 17 амбаров, 4 места лавочныя, одно амбарное и один прилавок. Монастырям, церквам, духовенству и крестьянам духовных вотчин принадлежали 39 лавок, 6 амбаров и 3 лавочныя места. За торговыми иногородцами состояли 12-ть лавок; за каменщиками 12 лавок, 3 амбара и одно лавочное место; за стрельцами, ямщиками, разсыльщиками и воротниками 7-мь лавок, 3 амбара и лавочное место. Без сомнения, дворяне и духовныя лица торговлею не занимались и сдавали свои торговыя помещения в аренду; к сожалению, в писцовой книге не указано — к какому сословию принадлежали такие арендаторы; можно лишь предполагать, что большинство их были те-же посадские, — люди наиболее бедные, не имевшее возможности обзавестись собственными лавками и амбарами.
      Гостинный двор находился в городе; это было место, огороженное забором в длину 46, поперег 43 сажени, с досчатыми створистыми воротами о три щита. На дворе находилась церковь во имя Св. апостол Петра и Павла и стояли государевы амбары; по одной стороне двора 20-ть, рубленных в одну стену и под одну кровлю на подклетях 1) [1) Это значит, что амбары были двух-этажные], а под другую сторону 21 амбар, устроенных таким-же образом; у верхних амбаров имелись по бокам перила, образовавшия галлерею. Здесь-же помещались две гостинныя избы „с комнатами", в которых жили лица, заведывавшия продажею казенных товаров, и изба сторожевая. Лавок на гостинном дворе было не много — всего 4. Две из них принадлежали посадскому человеку Терентию Новгородову; оне были построены „на два лица", т. е. с отдельными входами в каждую; мерою в длину 4, поперег 4 сажени без 2-х вершков; оброку с них шло в государеву казну, в таможенную избу, полтора рубля в год. Другия две лавки мерою — в длину 5-ть, поперег 3 сажени, состояли за посадским же Игнатием Белавинским; оброку с них шло столько-же.