Названия лиц по внешности, морально-этическим качествам редко фиксируются в письменных источниках. Для изучения этих явлений мы обратились к антропонимии, прежде всего к прозвищам и фамильным прозваниям, зафиксированным в памятниках письменности Карелии XV-XVII веков, которые, как известно, в силу их вторичного характера привлекают и для восстановления ЛСС прошлого.
Сделаем краткий обзор полученных данных.
1. Выделяется группа антропонимов, возникших на базе местной лексики. Приведем несколько примеров.
Крестьянин Тимофейко Калтак, погост Сакульский, 1568 год (ПКВП. С. 146). В современных говорах калтак 'мелкий плавучий лед, шуга' кем., тер.; 'кусок льда' тер. (СРГК. Вып. 2. С. 320)
Сенька Курик, погост Панозерский, 1597 год (ДКЛП. С. 217); деревня Куриково, погост Шуньгский, 1563 год (ПКОП. С. 150; см. также КЗПОП, 1582/83 гг. С. 188). В русских говорах Карелии курик - многозначное слово: 'деревянная кувалда, род деревянного молотка, которым бьют по забитому в полено топору при колке дров' белом., канд., меде., лод.; 'деревянный молоток, кувалда, используемая в строительстве' канд., лод., меде., пуд., и другие значения, связанные с названием деревянного, большого орудия труда, на основе которых могли возникнуть переносные 'о голове' меде., конд. и далее - 'о бестолковом, несообразительном человеке' меде., подп. (СРГК. Вып. 3. С. 64-65).
Крестьянин по прозвищу Кубач, жил в Обонежье в 1496 году (ПКОП. С. 26). Ср. в др.-русск. кубачь 'сноп; большая связка соломы из нескольких обмолоченных снопов' (СлРЯ XI-XVII. Вып. 8. С. 102). Это значение известно и современным говорам - прион., меде., конд. Карелия; онеж. КАССР, новг., пек., ленингр., калин. (СРНГ. Вып. 15. С. 380; СРГК. Вып. 3. С. 45). Русские говоры развивают и переносные значения, ср. кубач 'о неповоротливом, неуклюжем человеке': "Такой он был, что кубач соломенный, неповоротливый" пест.; кубача 'полная женщина': "А Марина вышла замуж, вон кубача какая" прион. Карелия (Карт. ПГУ; см. также СРГК, там же).
В деле 1663 года записана вдова солдатская, Офонки Онкудинова сына Собинина женишко, Агафьица Лумбина, Кондопожская волость (Мюллер. С. 167). В говорах лумба - 'тонкая корка поверх основного льда, появляющаяся после оттепели' меде. (СРГК. Вып. 3. С. 157).
Региональный характер многих основ именований обусловлен изначально, они восходят к прибалтийско-финским лексемам, освоенным русскими в результате тесных контактов с более ранними поселенцами края.
Так, именование Калтак в конечном итоге восходит к фин. kalto 'гололедица' или эст. kalts 'льдина' (Фасмер. Т. 2. С. 170); прозвище Курик ср. с карел, kurikku 'дубина, колотушка, деревянный молот' (СКЯ, Ливв. С. 166) и переносным 'глупый человек'. В селе Паданы Медвежьегорского района о глупом человеке говорят: у него голова, что курик (Карт. КГПУ); антропоним Кубач заимствован также из карел, kubo, фин. kupo 'сноп, связка' (Фас-мер. Т. 2. С. 395-396; Мамонтова, 1988. С. 224).
Назовем также прозвища и фамильные прозвания жителей Карелии, которые восходят к прибалтийско-финским и саамским основам: Варгуев, Габунов, Гиреач, Гуйкоев, Кежев, Кенгуй, Кережа, Конжиев, Кубас, Кунжин, Лембоев, Линдачев, Лох, Мянда, Рямзин, Чуглов и др.
Поскольку апеллятивы укоренились в русской лексической системе, имеют высокую степень употребительности, а также широкое распространение по всей территории Карелии и в регионах, граничащих с ней, сделаем вывод о том, что такие имена могли носить не только карелы, финны, вепсы, саамы, но и славяне.
Кроме того, на факт вхождения слова неславянского происхождения в лексическую систему прошлого иногда указывают памятники письменности.
Так, патроним Конжиев: Назарко Конжиев, крестьянин, погост Вытегорский, 1582-1583 годы (КЗПОП. С. 267); Данилко Конжоев, крестьянин, Вытегорский, 1563 год (ПКОП. С. 209, 210); Кирило Павлов сын Конжуев, подужемец, Кемская волость, 1574 год, 1583 год (Гейман. С. 232, 283) образован в конечном итоге от апеллятива конжей. В памятниках письменности, относящихся к Онежскому и Свирскому монастырям, конжей (конжуй, кончуй) - 'шкура тюленя-детеныша' (СлРЯ XI-XVII. Вып. 7. С. 276). В говорах конжа, конжей 'детеныш тюленя со второго месяца после до конца мая, пестрый' кем. (СРГК. Т. 2. С. 414), 'детеныш тюленя, уже не сосущий мать' мезен. (Подвысоцкий). Апеллятив заимствован из саам. тер. koandzai 'вид моржа' (Фасмер. Т. 2. С. 310).
Прозвище Карбас (Иванковский след Карбаса, погост Важинский, 1563 год, ПКОП. С. 97) ср. с др.-русск. карбасъ 'гребное парусное судно' (СлРЯ XI-XVII. Вып. 7. С. 76). Значение сохранилось в современных говорах, причем в говорах подчеркивается размер карбаса, т. е. это 'большая поморская лодка, предназначенная для перевозки грузов, ловли рыбы и морских зверей' в диалектах белом., карг., кем., меде., онеж., плес., тер., севмор. и 'любая большая лодка' кондоп. , меде., онеж., плес. (СРГК. Вып. 2. С. 328). Заимствовано из вепс, karbaz, фин. karvas (Фасмер. Т. 2. С. 95). Можно сделать предположение о существовании переносного 'крупный (полный) человек'.
Прозвище Мянда (Гридя Июдин Мянда, крестьян, погост Выгозерский, 1563 год, ПКОП. С. 162, 163) соотносим с др.-русск. мянда 'болотная сосна, редкослойная, рыхлая, не смолистая' (СлРЯ XI-XVII. Вып. 9. С. 343). В говорах мянда - это еще и 'очень полный человек' медв. (СРНГ. Вып. 18. С. 85; СРГК. Вып. 3. С. 284). Слово мянда заимствовано, ср. карел. mдnь, фин. mдnty 'сосна' (Фасмер. Т. 3. С. 30).
В ряде случае данные антропонимии отодвигают временную границу вхождения лексемы в словарный состав русского языка. Ср.: апеллятив конжей (конжуй) по данным письменных источников упоминается в 1631 году, антропоним же зафиксирован в 1563 году; аналогично карбас (карвас) - в 1598 году, антропоним в 1563 году.
Именования, восходящие к апеллятивам с собственно русской основой, единичны. С уверенностью можно назвать только одно фамильное прозвание Игроков (Васка Игроков, староста, погост Пудожский, отписка, 1693 год, Мюллер. С. 342), которое имеет в основе апеллятив игрок, отмеченный только в русских говорах Карелии, в значении 'парень, ухаживающий за девушкой; ухажер, кавалер' медв., тихв., заон., пудож. (СРНГ. Вып. 12. С. 73; СРГК. Вып. 2. С. 265-266).
Единичность таких именований, на наш взгляд, связана с тем, что русские принесли в Карелию экспрессивные названия лиц достаточно поздно, это апеллятивы новгородско-псковского или ростово-суздальского происхождения.
Заметим, что в данном случае региональными можно считать не только апеллятивы, но и имена, к которым они восходят, поскольку пока нигде, кроме памятников письменности Карелии, данные именования не зафиксированы.
В некоторых случаях мы можем указать достаточно точную прикрепленность к месту основ именований в пределах территории Карелии. Так, основа именования Лулак (Лулак Лукин, крестьян, погост Андомский, 1563 год, ПКОП. С. 200) могла быть известна не далее Пудожского и частично Шальского погостов, а также Вытегорского, поскольку прозвище Лулак по памятникам письменности известно только в погосте Андомском, граничившим в прошлом с указанными территориями. На данный ограниченный ареал распространения этого слова указывают и данные современных говоров, ср. в олон. выт. говорах лулаки - 'неспелые ягоды' (СРНГ. Вып. 17. С.192; Куликовский. С.51), пуд. (КСРГК). Кроме того, ареал распространения этого слова совпадает с расселением на данной территории вепсов, где lul - это также 'неспелые ягоды' (Фасмер. Т. 2. С. 533).
Незрелые ягоды в русских говорах Карелии также называются рохкачами, ровкачами. В прошлом это слово было распространено в Заонежских погостах (Толвуйском, Шуньгском, Кижском). Сравним в данном случае территорию распространения именования - Степанко Юрьев Рохкачев, крестьянин, погост Толвуйский (1563 год, ПКОП. С. 143) - и апеллятива - рохкач, ровкач, рофкач 'незрелая, зеленая ягода' петрозав. олон., меде., пуд. Карелия, кондоп. (Куликовский. С. 101; Даль. Т. 4. С. 105; КСРГК). Апеллятив заимствован из карел, ruohka 'незрелая ягода' (Фасмер. Т. 3. С. 508; Мамонтова, 1988. С. 224).
2. Известно, что территория Карелии заселялась славянами в разное время разными колонизационными потоками, поэтому, кроме именований с региональными основами, выделим антропонимы, в основе которых находим апеллятивы, отмеченные в других говорах.
а) Прежде всего назовем именования с новгородско-псковскими основами.
Критерием для отнесения именований к данной группе является фиксация именования не только в документах Карелии, но и в письменных источниках Новгорода и Пскова, поддержанные апеллятивными материалами.
Так, именование Глездунов, отмеченное в документах Толвуйского погоста в Карелии (деревня на Толвуе ж словет Глездуновская, погост Толвуйский, 1563 год, ПКОП. С. 141), соотносим с новгородским фамильным прозванием Глездунов Ерофей (Ерошка), крестьянин, 1620 год, Новгород (Веселовский. С. 70). В новгородских говорах известен глагол глездить 'блестеть', 'скользить' (НОС. Вып. 2. С. 14).
Прозвище Дягиль, на наш взгляд, также могло иметь новгородско-псковскую основу. Ср. Гридка Дягил, крестьян, Обонежье, 1496 год (ПКОП. С. 51) и - Дягиль, крестьянин, 1539 год, Новгород (Веселовский. С. 106). 1) В др.-русск. языке дягиль 'названия нескольких видов зонтичных растений, употребляемых в пищу, применяемых в медицине и магии' и 'часть приспособления для дутья (в кузницах, варницах)' (СлРЯ XI-XVII. Вып. 4. С. 401). 2) Однако в псковских говорах находим однокоренное дяглый 'сильный, здоровый человек' пек., 'здоровый, дородный, работящий' север. (Даль; СРНГ. Вып. 8. С. 305).
Прозвище Урюпа в документах Карелии записано под 1563 годом, (Дениско Урюпа, крестьян, погост Андомский, ПКОП. С. 201) и широко отражено в новгородских документах (Урюпа, крестьян, 1545 год, Новгород; Урюпин Пятый Федорович, 1593 год, Арзамас; Павел Урюпа, холоп, 1593 год, Новгород; Веселовский. С. 333). Кроме того, апеллятив урюпа по данным диалектных словарей имеет новгородскую фиксацию, где урюпа - это 'неряха' (Даль. Т. 4. С. 510), значение 'нечистоплотный человек, грязнуля' отмечено и в русских говорах Карелии, а также череп, новг. (КСРНГ). Вл. Даль дает это слово без географии - урюпа - 'хрюкала, нюня, рева, плакса' (Даль. Т. 4. С. 510).
Часть именований, отмеченных в документах Карелии и соотносящихся с антропонимией других регионов, условно относим к новгородско-псковским, поскольку данные именования связаны с новгородскими и псковскими диалектными лексемами.
Например, Бибик (прозвище в документах Карелии - Михаил Бибиков, грамота, погост Пиркинический, 1598 год, Гейман. С. 361), именование известно также в Твери и в Арзамасе, а название лица бибик - 'человек, имеющий какой-то физический недостаток' отмечено в псковских говорах (СРНГ. Вып. 2. С. 289). Для именования Выдроков (Иван Григорьевич сын Выдроков, 1555 год, Гейман. С. 180) находим в говорах выдрочить 'воспитать ребенка в холе, неге' пек. (СРНГ. Вып. 5. С. 274), а также 'избаловать' белом., подп., выт., онеж. (СРГК. Вып.1. С. 260), в онежских говорах выдрочек 'избалованный вниманием, любовью ребенок' (там же). Прозвище Заляка и патроним от него - Залякин (Гридка Заляка, крестьян он же - Гридка Залякин, погост Выгозерский, 1563 год, ПКОП. С. 161, 163; Васка Залякин, 1587- 1588 годы, Кн. сбора... Лопск. п. С. 184; Иван Васильев сын Залякин, Строкина пустынь, 1598 год, ИОИОГ. 1914 год. № 8. С. 73) соотносим с псковским глаголом залякать 'закидывать голову назад' пек., залякать голову 'ходить задрав голову, с гордостью' пек., залякаться 'кривляться во время ходьбы, задирать голову, капризничать (о детях)' пек., 'гордиться, кичиться' пек. (СРНГ. Вып. 10. С. 228).
Вероятно, в группу антропонимов с новгородско-псковским апеллятивами можно отнести также такие антропонимы, как Виранцов, Гомаза, Деревяга, Дулев, Ектухин, Желвачов, Карзин, Каршица, Кичин, Кокорин, Кукров, Колтырев и др. Не все лексемы, зафиксированные в основах данных именований, имеют совпадения с апеллятивами в русских говорах Карелии. Следовательно, можно предположить: 1) апеллятивы существовали в ЛСС русских говоров Карелии в XV-XVII веках, но не сохранились по ряду каких-то причин; 2) менее вероятное, но возможное - в лексическую, а точнее ономастическую систему Карелии XV- XVII веков, "заимствовалось" само имя собственное.
Безусловно, и апеллятивы и, возможно, сами имена собственные пришли в Карелию и в период миграции единого псковско-новгородского диалекта, и в период миграции носителей собственно псковского диалекта.
б) Позднее, с ликвидацией новгородской боярщины и вхождением края в состав Московского государства, происходит расширение языковых контактов с другими центрами Руси: Владимиром, Ростовом Ярославским, Тверью, Ярославлем, Москвой и др. Думается, что и в это время также происходило вливание в ЛСС русских говоров Карелии экспрессивов, а также образование на их основе имен собственных.
Так, вероятно, не случайным является совпадение основы имени Брызгалов, отмеченной в наших документах (деревня Брызгалова Гора Иванка Терентьева; деревня под Брызгаловым на Подоле Половникова, погост Андомский, 1582-1583 годы, КЗПОП. С. 244-245), а по другим территориям - Исачко Брызгал, холоп боярина Тучка Морозова, 1481 год; князь Петр Федорович Брызгал Засекин, умер в 1537 году; Пятуня Брызгалов, крестьянин, 1613 год, Суздаль, известно именование также в Сольвычегодске, Вологде (Веселовский. С. 50; Тупиков. С. 64; Чайкина, 1995. С. 18) и апеллятива брызгало 'человек, который, не выслушав, что ему говорят, спорит и ссорится', известного и до наших дней во владимирских говорах (СРНГ. Вып. 3. С. 214).
Однако отметим, что в большинстве случаев достаточно трудно четко определить принадлежность основы именования к той или иной территории: во-первых, нельзя говорить о чистом влиянии других центров на говоры Карелии, так как Новгород и здесь выступает посредником, поскольку дорога в Карелию лежала через Новгородские земли и шла по путям, проложенным новгородцами; Новгородская земля была связана не только с близлежащими территориями, но и контактировала с названными центрами, а также с другими, более отдаленными регионами. В результате происходили сложные процессы междиалектного взаимодействия и поздние переселенцы являлись своеобразными донорами языковых процессов. Они несли в Карелию не только свою, но и новгородскую речь. Во-вторых, мы не имеем точных данных по большей части основ именований. Не хватает для этого региональных ономастиконов, не совсем удовлетворяют имеющиеся словарные материалы, касающиеся современных говоров. Так, например, именование Козулин, отмеченное в наших документах (Сенка Степанов сын Козулин, город Корела, 1568 год, ПКВП. С. 56) имеет соотношение с именованиями Новгорода, Белева, Смоленска, Вологды (Веселовский. С. 148); известны лица, носившие это имя, в Смоленске (Тупиков. С. 188); очень часто в документах Вологды (Чайкина, 1995. С. 46), а апеллятив козуля 'ритуальное выпечное изделие в виде какого-нибудь животного, которое изготавливали на Рождество' только в терских (СРГК. Вып. 2. С. 388) и ярославских говорах (ЯОС. Вып. 5. С. 46)1. Неизвестно, имеются ли данные апеллятивы в говорах, которые находятся между территорией Терского района Мурманской области и Ярославской областью, насколько корректно проверены другие регионы. Или именование Лобанов от прозвища Лобач (Васка Лобанов, Савка Лобанов, крестьяне, погост Важинский, 1582-1583 годы, КЗПОП. С. 105; пустынь Лобанове, погост Остречинский. Там же. С. 161) имеет апеллятивные соответствия: 1) в регионах, граничащих с территорией Карелии - Бокситогорском районе Ленинградской области и Вытегорском районе Вологодской области и 2) в рязанских говорах. Думается, что этот апеллятив имеет и имел более широкий ареал распространения.
Однако, несмотря на предварительный характер данных наблюдений и некоторую их гипотетичность, можно сказать, что в некоторых случаях антропонимия может служить источником определения диалектной принадлежности экспрессивов в прошлом.
Мамонтова, 1988 - Мамонтова Н. Н. Карельская и вепсская антропонимия на современном этапе //Ономастика. Типология. Стратиграфия. - М., 1988. - С. 221-228.
Гейман - Материалы по истории Карелии XII-XVII веков / Под. ред. В. Г. Гейман. - Петрозаводск, 1941.
ДКЛП 1597 - Дозорная книга Лопских погостов 1597 года //История Карелии XVI-XVII веков в документах. - Петрозаводск; Йоэнсуу, 1987. -С. 186-233.
КЗПОП, 1582/83 гг. - Писцовая книга Заонежской половины Обонежской пятины 1582/83 гг.: Заонежские погосты. // История Карелии XVI-XVII веков в документах. - Т. III. - Петрозаводск; Йоэнсуу, 1993. - С. 35-341.
Кн. сбора... Лопск. п., 1587/88 гг. - Книга сбора данных и оброчных денег с тяглого населения Лопских погостов 1587/88 гг. //История Карелии в XV-XVI веков: Сборник документов. - Петрозаводск; Йоэнсуу, 1987.
Мюллер - Карелия в XVII веке / Сост. Р. Б. Мюллер; под ред. А. И. Андреева. - Петрозаводск, 1948.
ПКВП, 1568 г. - Писцовые книги Водской пятины 1568 г. //История Карелии в XV-XVI веков: Сборник документов. - Петрозаводск; Йоэнсуу, 1987.
ПКОП 1496 г., 1563 г. - Писцовые книги Обонежской пятины: 1496 год, 1563 год. - Л., 1930.
Строкина пустынь, ИОИОГ - Докучаев-Басков К. А. "Строкина пустыня" и ее чернецы: (Опыт исследования жизни монашествующих) //Известия общества изучения Олонецкой губернии. - Петрозаводск, 1914. - Т. 4. - № 6-7. - С. 49-64. Веселовский - Веселовский С. Б. Ономастикой: Древнерусские имена, прозвища и фамилии. - М., 1974.
Даль - Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. - М.: Русск. яз., 1981 - 1982.
Карт. КГПУ - Картотека Карельского государственного педагогического университета.
Карт. ПГУ - Картотека Петрозаводского государственного университета.
КСРГК - Картотека Словаря русских говоров Карелии (С.-Петербург, Петрозаводск).
Куликовский - Куликовский Г. Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. - СПб., 1898.
НОС - Новгородский областной словарь. - Вып. 2. - Новгород, 1992.
СКЯ, Ливв. - Словарь карельского языка: (ливвиковский диалект). - Петрозаводск, 1990.
СлРЯ XI-XVII - Словарь русского языка XI-XVII веков. - Вып. 4, 7, 8. - М., 1977, 1980-1982.
СРГК - Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей. - Вып. 2-3. - СПб: Изд-во С.-Пб. университета, 1995- 1996.
СРНГ - Словарь русских народных говоров. / Под ред. Ф. П. Филина. - Вып. 1-27. - М.; Л., 1966-1992.
Тупиков - Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен. - СПБ., 1903.
Фасмер - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х т. / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. - 2-е изд. - М.: Прогресс, 1986-1987.
Чайкина, 1995 - Чайкина Ю. И. Вологодские фамилии: Этимологический словарь. - Вологда, 1995.
ЯОС - Ярославский областной словарь. - Вып. 5. - Ярославль, 1986.
Примечание:
1 Кроме того, козуля - 'танец кадриль' ярое., 'змея' ярое. (ЯОС. Вып. 5. С. 46).