ИСПОВЕДЬ БЕДНОГО СТИХОТВОРЦА.

   Священник.
Кто ты, мой сын?

   Стихотворец.
   Отец, я бедный однодворец,
Сперва подьячий был, а ныне стихотворец.
Довольно в целый год бумаги исчертил;
Пришел покаяться - я много нагрешил.

   Священник.
Поближе; наперед скажи мне откровенно,
Намерен ли себя исправить непременно?

   Стихотворец.
Отец, я духом слаб, не смею слова дать.

   Священник.
Старался ль ты закон господний соблюдать
И кроме Вышнего не чтить другого бога?

   Стихотворец.
Ах, с этой стороны я грешен очень много;
Мне богом было - я, любви предметом - я,
   я заключалися и братья и друзья,
   Лишь я был мой и царь и демон обладатель;
А что всего тошней, лишь я был мой читатель.

   Священник.
Вторую заповедь исполнил ли, мой сын?

   Стихотворец.
Кумиров у меня бывало не один:
Любил я золото и знатным поклонялся,
Во всякой песенке Глафирами пленялся,
Которых от роду хотя и не видал,
Но тем не менее безбожно обожал.

   Священник.
А имя божие?

   Стихотворец.
   Когда не доставало
Иль рифмы иль стопы, то, признаюсь, бывало
И имя божие вклею в упрямый стих.

   Священник.
А часто ль?

   Стихотворец.
   Да во всех элегиях моих:
Там можешь, батюшка, прочесть на каждой строчке
"Увы!" и "се", и "ах", "мой бог!", тире да точки.

   Священник.
Нехорошо, мой сын! А чтишь ли ты родных?

   Стихотворец.
Не много; да к тому ж не знаю вовсе их,
Зато своих я чад люблю и чту душою.

   Священник.
Как время проводил?

   Стихотворец.
   Я летом и зимою
Пять дней пишу, пишу, печатаю в шестой,
Чтоб с горем пополам насытиться в седьмой.
А в церковь некогда: в передней Глазунова
Я по три жду часа с лакеями Графова.

   Священник.
Убийцей не был ли?

   Стихотворец.
   Ах, этому греху,
Отец, причастен я, покаюсь на духу.
Приятель мой Дамон лежал при смерти болен.
Я навестил его; он очень был доволен;
Желая бедному страдальцу угодить,
Я оду стал ему торжественно твердить.
И что же? Бедный друг! Он со строфы начальной
Поморщился, кряхтел... и умер.

   Священник.
   Не похвально!
Но вот уж грех прямой: да ты ж прелюбодей!
Твои стихи...

   Стихотворец.
   Все лгут, а на душе моей,
Ей-богу, я греха такого не имею;
По моде лишний грех взвалил себе на шею
А правду вымолвить - я сущий Эпиктет,
Воды не замутить, предобренький поэт.

   Священник.
Да, лгать нехорошо. Скажи мне, бога ради,
Соблюл ли заповедь хоть эту: не укради?

   Стихотворец.
Ах, батюшка, грешон! Я краду иногда!
(К тому приучены все наши господа),
Словцо из Коцебу, стих целый из Вольтера,
И даже у своих; не надобно примера.
Да как же без того бедняжкам нам писать?
Как мало своего - придется занимать.

   Священник.
Нехорошо, мой сын, на счет чужой лениться,
Советую тебе скорее отучиться
От этого греха. На друга своего
Не доносил ли ты и ложного чего?

   Стихотворец.
Лукавый соблазнил. Я малый не богатый -
За деньги написал посланье длинновато,
В котором Мевия усердно утешал -
Он, батюшка, жену недавно потерял.
Я публике донес что бедный горько тужит,
А он от радости молебны богу служит.

   Священник.
Вперед не затевай, мой сын, таких проказ.
Завидовал ли ты?

   Стихотворец.
   Завидовал не раз,
Греха не утаю, - богатому соседу.
Хоть не ослу его, но жирному обеду
И бронзе, деревням и рыжей четверне,
Которых не иметь мне даже и во сне.
Завидовал купцу, беспечному монаху,
Глупцу, заснувшему без мыслей и без страху,
И, словом, всякому, кто только не поэт.

   Священник.
Худого за собой не знаешь больше?

   Стихотворец.
   Нет.
Во всем покаялся; греха не вспомню боле,
Я вечно трезво жил, постился поневоле,
И ближним выгоду не раз я доставлял:
Частенько одами несчастных усыплял.

   Священник.
Послушай же теперь полезного совета:
Будь добрый человек из грешного поэта.