От этих знатных господ покою нет и нашему брату тюремщику.  Простых
людей,  слава богу, мы вешаем каждую пятницу, и никогда с ними никаких
хлопот.  Прочтут им приговор,  священник причастит их на скорую руку -
дадут бутылку вина,  коли есть жена или ребятишки,  коли отец или мать
еще  живы,  впустишь  их  на  минуту,  а  чуть лишь слишком завоют или
заболтаются, так и вон милости просим. На рассвете придет за ними Жак,
палач  -  и всё кончено.  А вот посадили к нам графа Конрада,  так я и
жизни не рад.  - Я у него на посылках.  Принеси - то-то,  скажи -  то,
кликни  -  того-то.  Начальство поминутно меня требует:  всё ли у тебя
исправно?  да не ушел ли он?  да не зарезался бы он? да доволен ли он?
Чорт побери знатных господ!  И с тех пор,  как судьи приговорили его к
смерти - так тюрьма моя сделалась трактиром,  - ей богу,  трактиром. И
друзья,  и  родня,  и  знакомые  - все лезут с ним прощаться - отпирай
всякому,  да смотри за всеми,  да не смей никого обидеть - и  хоть  бы
что-нибудь в руку перепало - да нет,  всё народ благородный - свободен
от всех податей.  Право,  ни на что не похоже!  Слава богу,  что утром
отрубят  ему  голову  - а уж эту ночь напляшемся...  (Стучат.) Это кто
стучится? (Идет к дверям и отворяет окошечко.) Что вам надобно?

   Слуга (за дверью).
   Отворяй, - графиня с дочерью!

   Тюремщик.
   А где пропуск?

   Слуга (бросает ему бумагу).
   На! скорее ж! поворачивайся!

   Тюремщик.
   Сейчас, сейчас! экая каторга!

(Отворяет двери. Входят графиня и дочь ее, обе в черном платьи.
Тюремщик им низко кланяется.)