Смит обоснованно видел в земельной ренте проявление монополии (частной собственности на землю). Он отмечал, что участки земли различаются как по плодородию, так и по местоположению, и оба различия могут быть причиной образования дифференциальной ренты. Но эти его замечания не образуют стройной теории ренты.
Как и в других вопросах, Смит, излагая свои взгляды на ренту, во многом противоречил сам себе.
Придерживаясь трудовой теории стоимости, он характеризовал ренту наряду с прибылью как нетрудовой доход, как вычет в пользу землевладельца из стоимости товара. Переходя далее к вопросу о величине ренты, он правильно определял ренту как излишек стоимости над заработной платой рабочих и средней прибылью капиталистического фермера. Это называлось естественной величиной земельной ренты. Однако оставалось неизвестным, как образуется стоимость сельскохозяйственных продуктов, а потому не решалась проблема величины ренты. К тому же от этого в основном научного взгляда на ренту Смит отходил, когда утверждал, что наряду с заработной платой и прибылью она определяет стоимость товара. Напрашивался вывод, что земля является источником стоимости на равных основаниях с трудом, а потому рента должна трактоваться не как эксплуататорский доход, а как закономерное вознаграждение «услуг земли». Позже этот элемент теории Смита и получил такое апологетическое толкование.
В воззрениях Смита на роль земли в хозяйстве и на земельную ренту встречаются физиократические элементы. Порой он склонялся к взгляду, что земля не только поставляет потребительные стоимости, но и играет какую-то особую роль в создании меновой стоимости товаров, когда писал, что ренту можно считать произведением природы, которое остается за вычетом всего, что является произведением человека. Получалось, что в земледелии человеческий труд отличается особой производительностью, поскольку вместе с человеком работает природа, которая и становится источником ренты. Между тем стоимость товаров, являясь источником ренты, создается только трудом, прилагаемым к земле, находящейся в собственности землевладельцев. Этот единственно научный взгляд тоже излагался Смитом, но соседствовал с поверхностными и в конечном счете с апологетическими суждениями.
4. Природа капитала и вопросы общественного воспроизводства.
Теории капитала, как и другим разделам экономического учения Смита, свойственна явная двойственность. У него фактически имелось понимание капитала как стоимости, дающей прирост благодаря эксплуатации наемного труда. Но в специальном анализе капитала, который Смит давал во второй книге своего сочинения, капитал трактовался в основном как запас вещественных предметов, необходимых для дальнейшего производства. Понятие капитала утрачивало свое социально-историческое содержание.
Смит преодолел ограниченность понимания капитала физиократами, которые считали производительным (дающим прирост стоимости) только капитал, занятый в сельском хозяйстве. Однако недостатком новой концепции было то, что смешивались все виды капитала, не замечалось существенной разницы между капиталом, занятым в сфере производства, и капиталом, функционирующим в сфере обращения (торговый капитал). Это было связано с тем, что Смит недостаточно ясно понимал капитал как движение, непрерывную смену функциональных форм. В книге нет даже упоминания о том, что капитал обычно проходит в своем непрерывном круговороте три формы — денежную, производственную и товарную. Вот почему Смиту было чуждо понимание торгового капитала как обособившейся формы промышленного капитала, источником прибыли которого тоже является прибавочная стоимость, создаваемая в производстве.
Смит создал учение об основном и оборотном капитале. Различие между этими двумя видами капитала он усматривал в том, что первый приносит прибыль «без перехода от одного владельца к другому или без дальнейшего обращения», а второй выполняет ту же функцию для владельца благодаря тому, что «постоянно уходит от него в одной форме и возвращается к нему в другой» 9 [Там же. С. 205-206.].
К основному капиталу Смит относил: 1) машины и другие необходимые орудия труда, 2) постройки и здания, предназначенные для торгово-промышленных целей, 3) мероприятия по улучшению земли (расчистка, осушение, огораживание, удобрение и др.), делающие ее пригодной для обработки, 4) приобретенные учением и тренировкой трудовые навыки и полезные способности членов общества.
Оборотный капитал также состоит, по мнению Смита, из четырех частей: 1) денег, при помощи которых совершается обращение остальных его частей, 2) запасов продовольствия (помимо находящихся в распоряжении самих потребителей), 3) сырых материалов или полуфабрикатов, находящихся в процессе незавершенного производства, 4) готовых, но еще не реализованных товаров. Связь между основным и оборотным капиталом Смит видел в том, что первый может функционировать и приносить прибыль лишь при помощи или участии второго.
Отметим прежде всего ошибочную попытку Смита включить в основной капитал трудовые навыки и способности работников. Подобная идея была у Петти, который в составе национального богатства Англии тоже выделял «стоимость» самого населения. Такой подход затрудняет четкое применение основных категорий политической экономии.
В самом деле, если навыки и способности есть капитал, находящийся в распоряжении работника, то он, очевидно, должен получать на него прибыль. Выходит, что квалифицированный рабочий получает заработную плату за свою «простую» рабочую силу и в то же время прибыль на особого рода капитал, накопленный в процессе обучения и приобретения навыков. В действительности речь должна идти о том, что квалифицированная рабочая сила имеет более высокую стоимость, а потому заработная плата квалифицированного рабочего обычно выше, чем неквалифицированного.
При анализе структуры капитала Смит не проводил различия между точкой зрения отдельного капиталиста и точкой зрения общества. Между тем для капиталиста деньги на счете в банке — часть оборотного капитала, а для народного хозяйства в целом они представляют собой лишь долг банка клиенту и не составляют реального капитала.
Смит отождествлял разные формы капитала преимущественно с натуральными, физическими свойствами составляющих его товаров и потому неправильно понимал особенности основного и оборотного капитала. Прежде всего нельзя сказать, что капитал, вложенный в машину или здание, не обращается, потому что они все время остаются в собственности владельца. Их стоимость по частям переносится конкретным трудом на производимый товар. Следовательно, деление на основной и оборотный капитал относится к производительному капиталу и состоит в способе переноса стоимости.
В экономическом учении Смита исключительно большое значение придается накоплению капитала. По существу в этом он видел историческую миссию капиталиста, который, сберегая значительную часть своего дохода, расширяет производство, дает работу дополнительному числу рабочих и в конечном счете способствует росту богатства общества.
Смит пел своего рода гимн бережливости буржуа и бичевал расточительство дворян, заявляя, что «каждый расточитель оказывается врагом общественного блага, а всякий бережливый человек — общественным благодетелем» 10 [Там же. С. 251.]. Однако его изложение вопроса о накоплении капитала может показаться несколько странным, с точки зрения современного читателя. Смит нигде не говорит о капиталовложениях, об увеличении основного и оборотного капитала, что с современной точки зрения и представляет собой реальное накопление. Все время речь шла только о вовлечении в производство дополнительного количества производительного труда, что само по себе представляет на деле не накопление, а экономический процесс, сопутствующий накоплению и органически с ним связанный. Смит писал, что «бережливость, увеличивая фонд, предназначенный на содержание производительных работников, ведет к увеличению числа тех рабочих, труд которых увеличивает стоимость предметов, к которым он прилагается. Она ведет поэтому к увеличению меновой стоимости годового продукта земли и труда данной страны. Она приводит в движение добавочное количество труда, которое придает добавочную стоимость годовому продукту». Сообразно этому утверждалось, что «то, что сберегается в течение года, потребляется столь же регулярно, как и то, что ежегодно расходуется» 11[Там же. С. 249.] . По смыслу всего контекста ясно, что имелось в виду производительное и личное потребление.
Эти мысли Смита тесно связаны с постоянно повторяющейся догмой, что как стоимость отдельного товара, так и стоимость совокупного продукта общества может быть сложена и разложена на личные доходы. Это отражало ошибочное игнорирование воспроизводства постоянного капитала, процесса перенесения его стоимости на продукт труда.
Казалось бы, очевидно, что стоимость каждого единичного товара включает стоимость средств производства, расходы на амортизацию основного капитала и на покупку сырья, материалов, топлива. Столь же очевидно, что годовой продукт общества включает воспроизведенные в нем средства производства. Это сумма стоимости, компенсирующая все материальные затраты, а по натуральной форме — совокупность различных средств производства и предметов труда. Во многих местах своей книги Смит обнаруживает, что хорошо видит это. Более того, он внес важный вклад в понимание воспроизводства общественного капитала тем, что различал валовой доход и чистый доход жителей страны. Под валовым доходом он подразумевает то, что теперь обычно называется совокупным общественным продуктом, включающим все материальные затраты, в том числе повторный счет сырья и материалов в последовательных стадиях их переработки. Чистый доход, по мнению Смита,— это национальный доход, вновь за год созданная трудом стоимость. Правда, здесь обнаруживалась неясность, так как Смит трактовал чистый доход исключительно как фонд личного потребления, не упоминая о той его части, которая должна была пойти на расширение производства. Это можно объяснить лишь тем, что он рассматривал простое воспроизводство, повторение производственного процесса в том же масштабе.
Однако эти его в принципе плодотворные соображения остаются неразвитыми и не используются в анализе. Напротив, Смит многократно возвращается к тезису, что как стоимость отдельного товара, так и годовой продукт состоят только из доходов: заработной платы, прибыли и ренты. Превратно толкуя вопрос о перенесенной стоимости средств производства, Смит ошибочно уверял, что если даже в цене товара есть элемент, не разлагаемый непосредственно на доходы, то он все равно в конечном счете представляет чьи-то доходы, полученные на предыдущих стадиях обработки сырья. Опять-таки получалось, что стоимость годового продукта общества состоит якобы только из доходов. Суть ошибки Смита была выяснена К. Марксом, ее причины глубоко вскрыл В. И. Ленин, который отмечал, что Адам Смит «смешал стоимость продукта с вновь созданной стоимостью: последняя, действительно, распадается на переменный капитал и сверхстоимость, тогда как первая включает сверх того и постоянный капитал. Разоблачение этой ошибки дано было уже в анализе стоимости у Маркса, установившего различие между трудом абстрактным, создающим новую стоимость, и трудом конкретным, полезным, воспроизводящим раньше существовавшую стоимость в новой форме полезного продукта» 12 [Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 36.].
Необходимо учитывать, что любой процесс производства протекает во времени, поэтому приходится всегда рассматривать стоимость произведенного продукта за какой-то период, обычно за год. В годовом продукте отчетливо выступает стоимость, не распадающаяся на доходы и возмещающая затраченные средства производства.
Исключение Смитом постоянного капитала из анализа воспроизводства общественного капитала К. Маркс назвал баснословной догмой. Эта догма получила дурную славу в истории политической экономии потому, что и после Смита мешала экономистам правильно понимать процесс реализации общественного продукта, механизм воспроизводства главных элементов капитала.
5. О производительном и непроизводительном труде и доходах государства.
Проблема, которую поставил Смит своей трактовкой производительного и непроизводительного труда, породила огромную литературу и сохраняет свое научное значение до наших дней. Делая это различие, Смит имел в виду определить, какие виды труда способствуют росту «богатства нации», а какие нет.
Производительным трудом Смит считал труд, создающий стоимость. Но в применении к капиталистическому хозяйству этого было мало, требовалось нечто большее, ибо «труд рабочего мануфактуры обычно увеличивает стоимость материалов, которые он перерабатывает, а именно увеличивает ее на стоимость своего содержания и прибыли его хозяина» 13 [Смит А. Указ. соч. С. 244.]. Иначе говоря, у Смита производителен тот труд, на покупку которого (точнее, на покупку рабочей силы) затрачивается капитал. Напротив, труд, который оплачивается из дохода, является непроизводительным.
Для наглядности Смит противопоставлял найму производительного рабочего наем непроизводительного домашнего слуги, считая, что труд последнего не создает ни стоимости, ни добавочной стоимости. На содержание слуги затрачивается в конечном счете стоимость, созданная чьим-то производительным трудом. Ясно, что это рассуждение имело определенную практическую цель: капиталистов призывали вкладывать больше капитала в производство и меньше тратить на содержание дома, прислуги и т. п. Осуждался паразитизм дворянства.
Однако это различие казалось Смиту недостаточно четким, и он тут же выдвинул второй принцип отделения производительного труда от непроизводительного. Указывалось, что первый воплощается в продукте, имеющем какой-то, более или менее длительный, срок жизни, или службы, второй же не закрепляется ни в каком продукте, представляя собой услугу, оказание которой совпадает с ее потреблением. В качестве примера опять-таки приводился труд домашнего слуги. Благодаря такому подбору примеров первый принцип различия представлялся Смиту вполне идентичным второму. На самом деле воплощение труда в материальном продукте не является обязательным условием производительного характера труда. Прежде всего можно указать на такие виды труда, которые представляют собой продолжение производства в сфере обращения (транспортировка товаров, их расфасовка в торговле). В этой сфере труд тоже создает стоимость и прибавочную стоимость, хотя и не воплощается в продукте. В рамках капиталистических отношений такой труд следует признать производительным.
Трактовка вопроса о производительном труде позволила Смиту сделать одно из самых смелых заявлений в его книге, что «труд некоторых самых уважаемых сословий общества, подобно труду домашних слуг, не производит никакой стоимости и не закрепляется и не реализуется ни в каком длительно существующем предмете или товаре, могущем быть проданным, который продолжал бы существовать и по прекращении труда и за который можно было бы получить потом равное количество труда. Например, государь со всеми своими судебными чиновниками и офицерами, вся армия и флот представляют собой непроизводительных работников... К одному и тому же классу должны быть отнесены как некоторые из самых серьезных и важных, так и некоторые из самых легкомысленных профессий — священники, юристы, врачи, писатели всякого рода, актеры, паяцы, музыканты, оперные певцы, танцовщицы и пр.» 14 [Там же. С. 244-245.]. Неумолимая логика ведет Смита к тезису, что, чем меньше в обществе доля непроизводительных работников и тех, «кто совсем не работает», тем быстрее может расти его богатство, поскольку все эти люди в общем-то содержатся за счет труда производительных работников.
Функции, испокон веков пользовавшиеся почетом и выполнявшиеся в значительной мере представителями привилегированных классов (в сфере государственного управления, военного дела, религии и т. д.), Смит приписал сомнительной с экономической и моральной точек зрения категории непроизводительных работников, объединив их к тому же с шутами и паяцами. Это была позиция прогрессивной буржуазии, явно оппозиционной к государственной бюрократии и дворянству. В конкретных условиях XVIII в. такая точка зрения отражала интересы не только буржуазии, но и широких слоев трудящихся. Поэтому В. И. Ленин характеризовал Смита как «великого идеолога передовой буржуазии» 15 [См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 521.].
Вопросы государственных финансов — бюджет государства и государственный долг — Смит трактовал в последней, пятой книге своего сочинения. И в этой области экономисты следующего столетия шли по стопам Смита, включая финансовые вопросы в предмет изучения политической экономии. Так поступил уже Д. Рикардо, который ввел налоговое обложение даже в заглавие своей книги.
Историческая роль Адама Смита в науке состоит в том, что он определил границы политической экономии и привел в систему накопленную к тому времени сумму экономических знаний. Его труды представляют собой одну из вершин общественной мысли XVIII в. Адам Смит по праву считается отцом политической экономии.
Глава 2
ДАВИД РИКАРДО
Давид Рикардо родился в 1772 г. в семье крупного биржевого дельца. Игра на бирже, после того как Рикардо покинул родительский дом еще совсем юным, сделала его миллионером. И не случайно его первые экономические работы были тесно связаны с проблемами денежного обращения. Важную роль в формировании Рикардо как крупного исследователя-политэконома сыграло его увлечение естественными науками — физикой, химией, математикой, геологией и т. п. Капитальный труд Д. Рикардо «Начала политической экономии и налогового обложения», представляющий собой вершину в развитии классической буржуазной политической экономии, появился в 1817 г. Умер Д. Рикардо в 1823 г.
Давид Рикардо — последний великий представитель классической буржуазной политической экономии. После него некоторое время развивались лишь отдельные, хотя нередко и важные, проблемы научной буржуазной политической экономии в трудах Дж. Рамсея, Р. Джонса и А. Шербюлье. К середине Х1Х в- установилось господство ненаучной, вульгарной буржуазной политической экономии.
Роль Рикардо как завершителя классической буржуазной политической экономии объясняется не тем, что он исчерпал предмет своего анализа, и не тем, что после него среди буржуазных экономистов не было достаточно способных и подготовленных людей. Эта роль обусловлена более глубокими причинами, свидетельствующими о том, что развитие буржуазной политической экономии как формы экономического сознания класса буржуазии подчиняется объективным социально-экономическим законам, с одной стороны, и тесно связанным с ними закономерностям экономического мышления класса буржуазии — с другой. Она полностью определена социально-экономическими изменениями, произошедшими в буржуазном обществе под воздействием промышленной революции конца XVIII — начала XIX в.
Во времена Рикардо промышленный переворот находился в начальной стадии, далеко не полностью проявилась глубоко антагонистическая сущность капитализма. Поэтому учение Рикардо продолжает восходящую линию развития классической школы, представляя ее высшее достижение. Д. Рикардо защищал интересы буржуазии, еще не утратившей своей прогрессивной роли. Вот почему точнее было бы сказать, что главное внимание Рикардо уделил защите интересов прогрессивного развития производительных сил общества, а их капиталистическую форму он отстаивал лишь потому, что она в тот период в наибольшей мере соответствовала потребностям такого развития. К. Маркс писал: «Прямолинейность Рикардо была... не только научно честной, но и научно обязательной для его позиции» 1[Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. 11. С. 123.]. При этом К. Маркс обращал внимание на следующее весьма важное обстоятельство: Рикардо защищал интересы буржуазии только в той мере, в какой они совпадали с интересами развития производительных сил. В том же случае, когда они противоречили друг другу, Рикардо решительно выступал против интересов буржуазии 2 [См. там же. С 123-124.].
Это своеобразие социальной позиции Д. Рикардо (всемерная защита самой прогрессивной стороны способа производства — производительных сил и в то же время защита другой его стороны — капиталистических производственных отношений постольку, поскольку они способствовали развитию производительных сил — в условиях промышленного переворота) обусловило объективную ценность его учения. Отметим, что вульгарные экономисты, в какие бы одежды они ни рядились, защищают в отличие от классической школы господствующую систему производственных отношений даже тогда, когда эта система становится тормозом развития производительных сил.
Между теоретико-познавательными установками Рикардо и его классовой ориентацией существует прямая зависимость. Именно эта зависимость и обусловила тот факт, что научная буржуазная политическая экономия достигла в теории Д. Рикардо своего высшего предела. Дело в том, что в силу отмеченных причин научное понимание закономерностей капиталистического способа производства у Рикардо приблизилось к такому уровню, дальше которого оно не могло развиваться в рамках буржуазной экономической теории. Д. Рикардо, следовательно, полностью исчерпал возможности научного анализа капитализма в рамках классической школы.
1. Предмет и метод политической экономии в трактовке Д. Риккардо.
Особенность позиции Рикардо состоит в том, что предметом политической экономии у него является изучение сферы распределения. В своем основном теоретическом труде «Начала политической экономии и налогового обложения» Рикардо пишет, имея в виду распределение общественного продукта: «Определить законы, которые управляют этим распределением,— главная задача политической экономии» 3 [Рикардо Д. Соч. Т. I. М., 1955. С. 123.]. Может сложиться впечатление, что в данном вопросе Рикардо делает шаг назад по сравнению с А. Смитом, так как в качестве предмета политической экономии он выдвигает сферу распределения, а не производства. Однако в действительности это не так.
Прежде всего Рикардо вовсе не исключает из объекта своего анализа сферу производства. Более того, в одном из писем Т. Мальтусу он отмечает, что наиболее трудной и, быть может, наиболее важной частью политической экономии являются проблема «развития богатства страны» и «законы, согласно которым распределяется ее возрастающая продукция» 4 [Там же. Т. V. С. 80.]. При этом упор, который делает Рикардо на сферу распределения, имеет целью выделить общественную форму производства в качестве собственного предмета политической экономии. И хотя проблема не доведена Рикардо до ее полного научного решения, значение такой постановки вопроса в трудах завершителя классической школы трудно переоценить.
Важно подчеркнуть, что данный шаг вперед в трактовке предмета политической экономии Рикардо делает под непосредственным влиянием промышленного переворота. Резкое обострение классовых противоречий, прежде всего между трудом и капиталом, порожденное промышленной революцией, современником которой был Рикардо, внешне наиболее концентрированно выразилось в борьбе классов за увеличение своей доли в национальном доходе. Именно поэтому Рикардо, который стремился изучать производство не как таковое, а в его определенной социальной форме, в системе производственных отношений, видит предмет политической экономии в сфере распределения. В данной связи К. Маркс писал: «Рикардо, который стремился понять современное производство в его определенной социальной структуре и который является экономистом производства раг ехсellence, именно поэтому объявляет не производство, а распределение подлинным предметом современной политической экономии» 5 [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 33.]. В другом месте К. Маркс отмечал: «...такие экономисты, как Рикардо, которых чаще всего упрекали в том, будто они обращают внимание только на производство, определяли распределение как единственный предмет политической экономии, ибо они инстинктивно рассматривали формы распределения как наиболее точное выражение, в котором фиксируются факторы производства в данном обществе» 6 [См. там же. С. 32.].
В трудах Д. Рикардо фактически намечается попытка выделить производственные отношения людей в отличие от производительных сил общества и объявить эти отношения собственным предметом политической экономии. Это был крупнейший шаг вперед в научной трактовке предмета политической экономии. Но Рикардо фактически отождествляет всю совокупность производственных отношений с отношениями распределения, существенно ограничивая тем самым рамки предмета политической экономии. Он не раскрыл производственные отношения людей в качестве особого социального явления и не сумел разработать данную категорию. В силу ограниченности социально-исторической практики, а главным образом по причине классовой ограниченности своей позиции Рикардо не видел определяющей зависимости системы производственных отношений от уровня развития производительных сил, а потому не понимал ее закономерного и преходящего характера. Тем не менее Рикардо дал глубокую трактовку предмета политической экономии, близко подошел к тайнам социального механизма капиталистической экономики.
Д. Рикардо сделал существенный шаг вперед и в разработке научного метода исследования экономических явлений. Он впервые в истории политической экономии в основу экономической теории капитализма сознательно положил трудовую теорию стоимости, отражающую всеобщие, наиболее типичные для капитализма отношения, а именно товарные отношения. Эта теория выступала в учении Рикардо в качестве исходного пункта анализа экономических явлений капитализма. «Метод Рикардо,— писал К. Маркс,— состоит в следующем: Рикардо исходит из определения величины стоимости товара рабочим временем и затем исследует, противоречат ли прочие экономические отношения (прочие экономические категории) этому определению стоимости, или в какой мере они модифицируют его» 7 [Там же. Т. 26. Ч.II. С. 177]. К. Маркс подчеркивал как правомерность и историческую необходимость этого метода, так и его научную недостаточность.
Трудовая теория стоимости спорадически, интуитивно применялась в качестве исходного пункта анализа экономических явлений капитализма уже предшественниками Д. Рикардо, прежде всего У. Петти и А. Смитом. С этих позиций они раскрывали природу отдельных, но весьма важных экономических явлений и процессов: ренты, прибыли и т. п., хотя и не решили данную проблему до конца.
То обстоятельство, что Рикардо в анализе капитализма первым сознательно опирается на трудовую теорию стоимости, в корне меняло дело. Создавалась возможность научного объяснения не отдельных, частных явлений капиталистической экономики, а всей их совокупности с точки зрения их внутренней основы. Как подчеркивал К. Маркс, «в этом именно и состоит великое историческое значение Рикардо для науки» 8 [Там же. С. 178].
Такой подход позволил Д. Рикардо во многом преодолеть противоречия экономической теории А. Смита, не сумевшего правильно решить проблему исходного пункта политической экономии капитализма. Новый метод Д. Рикардо означал «решительный разрыв с присущим А. Смиту пронизывающим все его произведение противоречием между эзотерическим и экзотерическим способом рассмотрения…» 9 [Там же. С. 182.]
Д. Рикардо в значительной мере покончил с противоречивостью научных исходных пунктов теории А. Смита, его односторонним подходом к экономическим явлениям с позиции либо конкретного, либо абстрактного труда 10 [См. там же. Т. 24. С. 421, 424 и др.]. В теории Рикардо первенствующую роль начал играть этот последний подход, ориентированный на исследование внутренних зависимостей экономических явлений капитализма. Позиция Д. Рикардо означала существенный шаг вперед в направлении к концепции двойственного характера труда как важнейшего методологического принципа политической экономии.
Д. Рикардо положил начало — хотя и в неразвитой форме — методу восхождения от абстрактного к конкретному. В самом деле, Рикардо начинает свое исследование с анализа товара, его потребительной стоимости и стоимости, а затем рассматривает различные экономические явления капитализма под углом зрения их соответствия или несоответствия принципу трудовой стоимости. Это столкновение с законом стоимости конкретных отношений капиталистического производства и есть по сути дела характерная для Рикардо как буржуазного теоретика форма применения метода восхождения от абстрактного (товар, стоимость) к конкретному (капитал, средняя прибыль, заработная плата, рента и т. п.).
Метод Рикардо позволил ему достичь важных научных результатов, подчас поразительных для буржуазного экономиста. Так, Рикардо фактически пришел к заключению о труде как единственном источнике стоимости. Он подошел к пониманию эксплуататорской природы капиталистической прибыли, рассматривая ее как результат труда рабочего, безвозмездно присвоенный капиталистом, хотя и не открыл прибавочной стоимости. Д. Рикардо сумел объяснить земельную ренту с точки зрения трудовой теории стоимости. Более того, он в известной мере обнажил экономические противоречия классов буржуазного общества и сформулировал их так, как их показывает внутренняя связь. «...В результате этого,— писал К. Маркс,— в политической экономии ухватывается и вскрывается самый корень исторической борьбы и исторического процесса развития» 11 [Там же. Т. 26. Ч.II. С. 179].
Однако дальнейшее развитие такого метода, в условиях когда на исторической арене стала проявлять себя новая общественная сила — промышленный пролетариат, создавало значительную опасность для коренных классовых интересов буржуазии и потому не могло осуществляться в рамках буржуазного мышления. Именно по этой причине для метода Рикардо, как отмечал К. Маркс, характерна научная недостаточность. Она проявилась прежде всего в метафизическом подходе к экономическим явлениям. В товарных отношениях он видел лишь общую основу капиталистических отношений, а не их исходную историческую базу. Он не понял того важного обстоятельства, что капиталистические отношения производства вырастают в результате разложения простого товарного производства, приходят ему на смену. Поэтому Рикардо не выводит категории капиталистической экономики из анализа процесса разложения простого товарного хозяйства, а попросту сталкивает первые с определением стоимости трудом. Это ведет к тому, что он перепрыгивает через необходимые исторические этапы и отождествляет различные экономические понятия друг с другом, например стоимость товара с ее модификацией отношениями развитого капитализма — ценой производства.
Из научной недостаточности метода Рикардо проистекает «чрезвычайно странная и по необходимости превратная архитектоника его произведения». Она явственно свидетельствует о метафизической ограниченности тех первых шагов применения метода восхождения от абстрактного к конкретному, которые имеются у Рикардо. В «первой главе,— писал К. Маркс об основном труде Д. Рикардо,— предполагается существование не только товаров,— а ведь никаких дальнейших предпосылок не должно быть при рассмотрении стоимости как таковой,— но предполагаются как нечто данное еще и заработная плата, капитал, прибыль, даже... общая норма прибыли, различные формы капитала в том виде, в каком они проистекают из процесса обращения...» 12 [Там же. С. 179, 180—181].
2. Развитие трудовой теории стоимости.
То новое, что внесено Д. Рикардо в трудовую теорию стоимости, обусловлено прежде всего изменением исторической обстановки, переходом мануфактурного капитализма к капитализму машинной ступени развития. Будучи современником промышленного переворота, Д. Рикардо значительно более последовательно, чем его непосредственный предшественник — А. Смит, разработал положение о труде как единственном источнике стоимости. При этом Рикардо критически рассмотрел целый ряд вульгарных трактовок стоимости и отверг их одну за другой.
Прежде всего Д._Рикардо показал несостоятельность утверждения А. Смита о том, что стоимость товаров определяется трудом, покупаемым на эти товары, а также доходами различных классов общества. Преодолев наиболее вульгарную сторону догмы А. Смита, Д. Рикардо не сумел увидеть ошибочности ее другой стороны — утверждения о том, что стоимость товаров распадается на доходы. В основе этой позиции Рикардо лежало недостаточно четкое представление о структуре стоимости товара, непонимание им процесса перенесения стоимости.
Критикуя концепцию Ж. Б. Сэя о полезности товаров как регуляторе их стоимости, Д. Рикардо писал: «Это было бы верно, если бы стоимость товаров регулировалась только покупателями». Д. Рикардо отмечал, что полезность товаров, т. е. их потребительная стоимость, необходима для того, чтобы товар обладал стоимостью, однако она не является источником стоимости. «Полезность вещей,— писал он,— представляет, бесспорно, основу стоимости, но степень полезности не может быть мерой стоимости. Товар, производимый с большей трудностью, будет всегда дороже, чем товар, производимый с большей легкостью, даже если бы все люди единодушно считали, что последний более полезен, чем первый». Еще более рельефно данная мысль представлена в его главном труде: «...полезность не является мерой меновой стоимости, хотя она существенно необходима для этой последней» 13 [Рикардо Д. Соч. Т. V. С. 263; Т. I. С. 33].
Однако неразвитость трудовой теории стоимости Рикардо, отсутствие у него ясного представления о двойственной природе труда не позволили ему до конца научно решить проблему соотношения стоимости и потребительной стоимости, раскрыть причину их противоположного движения в условиях роста производительной силы труда, хотя он и фиксирует это явление. Трактуя богатство в данном случае лишь с его натурально-вещественной стороны, как сумму потребительных стоимостей, Рикардо писал: «Стоимость существенно отличается... от богатства, ибо она зависит не от изобилия, а от трудности или легкости производства. Труд 1 млн человек на фабриках всегда произведет одну и ту же стоимость, но он не произведет всегда одно и то же богатство» 14 [Там же. Т. 1. С. 226]. Весьма актуально звучит положение Д. Рикардо о том, что многие ошибки в политической экономии объясняются смешением двух сторон товара — стоимости и потребительной стоимости 15 [См. там же. С. 227].
Такой подход при всей его ограниченности позволил Д. Рикардо выявить и несостоятельность концепции «субъективной ценности». «Когда мы говорим,— писал он,— что ценность должна измеряться удовольствием, доставляемым пользованием товаров его собственнику, то мы более, чем когда-либо, далеки от того, чтобы иметь мерилом ценности, ибо два человека от пользования одним и тем же предметом могут получить в высокой степени различное удовольствие» 16[Цит. по: Чернышев В. Р. Рикардо и Маркс. Л., 1925. С. 37].
Особый интерес представляет точка зрения Д. Рикардо относительно той роли, которую играет редкость товаров в процессе определения их стоимости. По-видимому, Рикардо относит редкость к факторам, образующим стоимость. Он, например, отмечал, что «стоимость товаров возрастает вследствие их редкости». В самом начале его главного труда эта мысль выражена еще более определенно: «Товары, обладающие полезностью, черпают свою меновую стоимость из двух источников: своей редкости и количества труда, требующегося для их производства».
В действительности же стоимостеобразующую роль редкости Д. Рикардо рассматривает как исключение, относящееся лишь к небольшой группе товаров, являющихся невоспроизводимыми (шедевры искусства, редкие книги, монеты и т. п.). «...В массе товаров, ежедневно обменивающихся на рынке,— отмечал он,— такие товары составляют очень незначительную долю. Подавляющее же большинство всех товаров измеряется трудом... Вот почему, говоря о товарах, их меновой стоимости и законах, регулирующих их относительные цены, мы всегда имеем в виду только такие товары, количество которых может быть увеличено человеческим трудом и в производстве которых действие конкуренции не подвергается никаким ограничениям» 17 [Рикардо Д. Соч. Т. I. С. 228, 33, 34].
В отношении редких товаров Д. Рикардо допускает по крайней мере две ошибки. Во-первых, полагая, что их стоимость обусловлена (измеряется) редкостью, он фактически в роли факторов, определяющих стоимость, выдвигает соотношение спроса и предложения. Ведь редкость — это не что иное, как превышение спроса над предложением. Во-вторых, он смешивает стоимость товаров и их цену и соответственно факторы, их определяющие. Дело в том, что невоспроизводимые товары не обладают стоимостью. Они представляют собой единичные товары, неповторимые творения выдающихся мастеров. В силу этого индивидуальный труд, затраченный на их изготовление, не превращается в общественно необходимый, не становится стоимостью. Затраты труда на производство таких товаров не регулируют их обмена на другие товары. Этот обмен регулируется многообразными, в том числе случайными, обстоятельствами.
Говоря о том, что стоимость невоспроизводимых товаров определяется редкостью, Рикардо фактически ведет речь об их цене, которая действительно во многом зависит от спроса на такие товары и является монопольной ценой. Дело осложняется еще и тем, что невоспроизводимые шедевры искусства при жизни их творцов нередко выступают как воспроизводимые товары, цены на которые регулируются их стоимостью. Однако со смертью художника такие товары превращаются в невоспроизводимые блага, закономерности ценообразования на которые существенно изменяются. В этих новых условиях цена на художественное произведение регулируется уже не стоимостью, а соотношением спроса и предложения, «редкостью» данного ставшего невоспроизводимым шедевра искусства.
Заслугой Д. Рикардо является то, что он провел важное различие между трудом как субстанцией стоимости и трудом как внутренней мерой стоимости. Он подчеркивал: «...труд является основой всякой стоимости и... относительное количество его определяет почти исключительно относительную стоимость товаров...» 18 [Там же. С. 40]. Это разграничение вело к открытию категории абстрактного труда. К тому же следует иметь в виду, что Д. Рикардо, хотя и он не раскрыл двойственной природы труда, производящего товар, все же более полно, нежели А. Смит, абстрагируется от отраслевой специфики труда. По Рикардо, труд в равной мере во всех отраслях производства выступает в качестве источника стоимости. Различия в отраслевой специфике труда не являются, следовательно, препятствием к определению стоимости трудом.
Определяя величину стоимости товара количеством труда, затраченным на его производство, Рикардо улавливает общую зависимость этой величины от уровня развития производительности труда. «Если меновая стоимость товаров определяется количеством, труда, воплощенного в них, то всякое возрастание этого количества должно увеличивать стоимость того товара, на который затрачивается труд, а всякое уменьшение — понижать ее» 19[Там же. С. 35].
Давиду Рикардо принадлежит заслуга постановки проблемы общественно необходимого труда. Определив стоимость товара трудом, затраченным на его производство, он столкнулся с вопросом о том, каким, собственно, трудом регулируется стоимость. Ведь затраты труда мелкого ремесленника, рабочего мануфактуры и рабочего машинной фабрики при производстве товаров одного и того же вида существенно различны. И Рикардо пришел к выводу, что различие в производительности труда не отменяет определения стоимости трудом, поскольку величина стоимости регулируется не тем трудом, который фактически пошел на изготовление данного товара, а тем трудом, который необходим для его производства при худших условиях. Он писал: «Меновая стоимость всех товаров — будут ли то промышленные изделия или продукты рудников, или земледельческие продукты... регулируется наибольшим количеством труда, по необходимости затрачиваемым на производство товаров теми, кто... продолжает производить при самых неблагоприятных условиях; под последними понимаются такие, при каких необходимо вести производство, чтобы было произведено требуемое количество продуктов» 20 [Там же. С. 69].
Здесь Рикардо делает важный шаг вперед в решении проблемы, над которой билась экономическая мысль на протяжении целых веков. Он фактически проводит разграничение между индивидуальным и общественно необходимым трудом, затрагивавшее самую сущность механизма закона стоимости и сыгравшее значительную роль в развитии экономической науки. Однако решение, предложенное Рикардо, является далеко не полным и не точным. В качестве регулятора величины стоимости им изображаются индивидуальные затраты труда производителя, создающего стоимость товаров при худших условиях. К тому же неверно решена количественная сторона проблемы в отношении промышленных товаров. Тот процесс ценообразования, который типичен для сельского хозяйства, добывающей промышленности и лишь в виде редкого исключения имеет место в обрабатывающей промышленности капитализма свободной конкуренции (в редких случаях монополии), Рикардо распространяет на все отрасли экономики. Тем самым он затрудняет для себя понимание действительной зависимости величины стоимости товаров от уровня развития производительных сил.
Важную роль в постановке Рикардо проблемы перенесения стоимости израсходованных средств производства на производимый товар сыграл промышленный переворот, приведший к значительному накоплению капиталов в производительной форме. К этой проблеме в той или иной форме подходили и некоторые предшественники Д. Рикардо. К ним относится и Ф. Кенэ, который в своей «Экономической таблице» фактически исходил из того, что стоимость израсходованных средств не утрачивается, а переносится на новый товар. Однако Рикардо первым конкретизирует такую постановку проблемы. В третьем отделе главы I своего основного труда Д. Рикардо формулирует ее следующим образом: «На стоимость товаров влияет не только труд, применяемый непосредственно к ним, но и труд, затраченный на орудия, инструменты и здания, способствующие этому труду» 21 [Там же. С. 42]. Такая позиция означала, что средства производства не создают новой стоимости, что теория «производительности капитала» не имеет под собой оснований, что наносило несомненно удар по вульгарной апологетике капитализма.
Вместе с тем данная точка зрения Д. Рикардо представляла собой существенный вклад в обоснование научной трудовой теории стоимости. Рикардо приходил к заключению, что и в условиях капитализма, а не только при простом товарном хозяйстве, как полагал Смит, стоимость товаров определяется трудом, затраченным на их производство, а вовсе не доходами, что накопление капитала не отменяет закона стоимости, а лишь усложняет процесс формирования стоимости. В то же время Рикардо показал, что и земля как фактор производства не создает стоимость товаров, что приносимый ею доход — земельная рента — плод труда наемных рабочих и обусловлен действием закона стоимости. Отсюда следовал весьма важный вывод: единственным источником стоимости выступает лишь труд, затраченный на изготовление товаров,— вывод, означавший для политической экономии ту грань, за пределами которой научная истина становилась несовместимой с буржуазной формой мышления.
Однако Д. Рикардо, не знавший двойственной природы труда, не сумел раскрыть механизм перенесения стоимости, выявить двойственность процесса формирования стоимости товара, а вместе с тем и двойственность его результата: перенесенной стоимости (как результата конкретного труда) и вновь созданной стоимости (как результата функционирования абстрактного труда). Именно по этой причине Рикардо занимал весьма противоречивую позицию в отношении догмы Смита: отвергая ее тезис о доходах как источнике стоимости, он соглашался с другим ее тезисом — о том, что стоимость распадается на доходы.
Недостатком теории Д. Рикардо явилось также то, что н не сумел выявить роль оборотной части постоянного капитала, вещественно представленной сырьем, материалами и т. п. (Он говорил лишь об «орудиях, инструментах и зданиях, способствующих труду».) Это было обусловлено тем, что Рикардо смешивал деление капитала на постоянный и переменный, с одной стороны, и на основной и оборотный — с другой. С точки зрения первого деления сырье вместе со средствами труда противостоит труду, в то время как с точки зрения второго деления — сырье вместе с трудом противостоит средствам труда. При общетеоретической постановке вопроса Д. Рикардо исключает сырье из тех элементов капитала, которые переносят свою стоимость на производимый товар, при рассмотрении же частных случаев процесса производства он включает сырье в состав этих элементов капитала.
Д. Рикардо не приходит к мысли о делении капитала на его постоянную и переменную части в силу буржуазной ограниченности своей позиции. Теория прибавочной стоимости не стала основой его анализа. А ведь именно с этой точки зрения становится понятной различная роль составных частей капитала в процессе производства прибавочной стоимости. Вместе с тем над Рикардо довлеют те формы капитала, которые проистекают из процесса обращения,— категории основного и оборотного капитала. Рикардо мешает прийти к категории постоянного капитала то обстоятельство, что одна его часть входит в основной капитал, другая — в оборотный. В свою очередь оборотный капитал включает в себя как весь переменный, так и оборотную часть постоянного капитала.
Смешение двух частей капитала исключает для Рикардо возможность подойти к категории органического строения капитала, что в свою очередь затрудняет для него решение целого ряда сложнейших проблем капиталистической экономики (цены производства, абсолютной ренты, законов конкретных форм прибавочной стоимости, в том числе закона тенденции нормы прибыли к понижению, и т. п.). Отсутствие категории органического строения капитала, в самом общем виде отражающей уровень развития производительных сил общества, закрывает для Рикардо дорогу к пониманию количественных зависимостей явлений капиталистических производственных отношений от развития производительных сил. В соответствии с принятой методологией Рикардо удовлетворяется выводом о том, что накопление капитала не отменяет определения стоимости товара трудом.
Д. Рикардо ставит и в целом правильно решает вопрос об отношении различного труда (простого и сложного) к определению стоимости трудом. Во-первых, он устанавливает, что такого рода различия не являются препятствием к тому, чтобы рассматривать труд в качестве источника стоимости. «Оценка труда различных качеств скоро устанавливается на рынке с достаточной для всех практических целей точностью...» Тем самым Рикардо фактически понимал, что на рынке труд различного качества сводится к определенному количеству простого труда. Во-вторых, он приходит к выводу о том, что различное вознаграждение труда разного качества не вносит каких-либо существенных изменений в определение стоимости товаров трудом, затраченным на их производство. Он отмечал, что «труд различного качества вознаграждается различно. Это обстоятельство не служит причиной изменения относительной стоимости товаров», поскольку заработная плата не определяет стоимости товаров 22 [Там же. С. 40].
Вместе с тем Д. Рикардо обнаруживает, что разделение общества на классы и распределение национального дохода между классами не отменяют трудового принципа определения стоимости товаров. Равным образом определение стоимости товаров трудом, затраченным на их производство, сохраняется и с развитием разделения труда. Согласно Рикардо, этот принцип сохраняется при переходе от докапиталистических обществ к капиталистическому, действует он и при «первобытном состоянии общества», и в обществе «с процветающей промышленностью и торговлей».
Д. Рикардо пытается применить трудовую теорию стоимости к своему анализу денег. Однако его позиции здесь весьма противоречивы, и создать научную теорию денег он оказался не в состоянии. Главная причина коренится в классовой ограниченности воззрений Рикардо. Как буржуазный экономист, рассматривающий капиталистическую форму производства в качестве вечной и единственно возможной, Рикардо не исследует тех специфических общественных форм, которые приобретает труд, производящий товар. Он не проводит различия между трудом как необходимым условием всякого производства вообще (полезной формой труда) и той особой общественной формой, которую труд приобретает, выступая в качестве источника стоимости товаров (абстрактный труд). Указывая на то, что Д. Рикардо концентрировал свое внимание на проблеме величины стоимости товаров, К. Маркс писал: «Форма же — особое определение труда, как создающего меновую стоимость, или выражающегося в меновых стоимостях,— характер этого труда, у Рикардо не исследуется. Рикардо поэтому не понимает связи этого труда с деньгами...» Между тем деньги — это самостоятельная форма бытия стоимости, материализация абстрактного труда. Естественно, что невозможность для Д. Рикардо провести разграничение между конкретным и абстрактным трудом явилась непреодолимым для него препятствием на пути раскрытия природы денег. К. Маркс отмечал: «В своем труде по политической экономии Рикардо... нигде не исследовал денег самих по себе, как он исследовал меновую стоимость, прибыль, ренту и т. д.»23 [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. II. С. 176; Т. 13. С. 151].
Фактически Рикардо придерживался двух противоположных точек зрения относительно определения величины стоимости денег. С одной стороны, он стремился подойти к данной проблеме с позиции разработанной им трудовой теории стоимости. Как и стоимости всех других товаров, Рикардо определяет стоимость денег (золота и серебра) количеством труда, затраченным на их производство. Такой подход позволяет ему сделать вывод о том, что именно стоимость денег — при неизменной величине цен обращающихся товаров — выступает решающим фактором, который определяет количество требующихся для обращения денег. С другой стороны, находясь под впечатлением обесценения бумажных денег в Англии в конце XVIII — начале XIX в. и смешивая закономерности обращения бумажных и золотых денег, Рикардо приходит к прямо противоположному выводу; стоимость денег определяется их количеством, находящимся в обращении. При этом он игнорирует функцию денег как средства образования сокровищ, которую полноценно могут выполнять только золотые и серебряные деньги. Д. Рикардо, таким образом, развивает один из вариантов количественной теории денег, одно из конкретных воплощений меновой концепции. В соответствии с количественной теорией стоимость денег определяется процессом обращения, в который деньги вступают без стоимости, а товары — без цены. Не понимая природы денег, фактически отождествляя их с обычными товарами, Д. Рикардо в количественной теории отходит от своего главного методологического принципа — трудовой теории стоимости.
Несмотря на некоторую непоследовательность Д. Рикардо, ограниченность воззрений, неразработанность ряда ключевых проблем теории товарного производства, развитая им трудовая теория стоимости явилась выдающимся событием в истории политической экономии, высшим этапом развития этой теории в домарксистский период. Трудовая теория стоимости в работах Д. Рикардо представляет собой, с одной стороны, исследование самых общих экономических отношений и закономерностей, лежащих в основе капиталистического способа производства, с другой — разработку важнейшего методологического принципа анализа более конкретных и сложных сущностных отношений капиталистической экономики. Именно по этой причине трудовая теория стоимости Д. Рикардо, обосновывающая положение о труде как единственном источнике стоимости, подводила буржуазную политическую экономию к той грани, за пределами которой научная истина вступала в противоречие с интересами класса капиталистов.
3. Теория распределения.
Еще более рельефно историческая несовместимость научных достижений Д. Рикардо с теми основаниями, на которых они базировались, выражена в его теории распределения. В самом деле, рассматривая законы распределения в качестве предмета политической экономии, Рикардо близко подошел к выявлению социальной формы производства как главного объекта изучения в данной науке, В то же время в своей концепции динамики доходов Рикардо обнаружил, что само развитие капиталистического производства подрывает решающий внутренний стимул капиталистической экономики — прибыль. Хотя здесь Рикардо и смешивает прибыль с нормой прибыли, фактически он ставит вопрос о противоречивости и внутренней границе развития капиталистического производства.
Важной заслугой Д. Рикардо является то, что, опираясь на трудовую теорию стоимости, он приблизился к пониманию единой и притом эксплуататорской основы всех капиталистических доходов — прибыли, земельной ренты и процента. Хотя он и не открыл прибавочной стоимости и закона прибавочной стоимости, однако Рикардо ясно видел, что труд представляет собой единственный источник стоимости и, следовательно, доходы классов и социальных групп, не участвующих в производстве, фактически являются результатом присвоения чужого неоплаченного труда.
Как и Адам Смит, Давид Рикардо в буржуазном обществе выделяет три основных класса: капиталистов, наемных рабочих и земельных собственников и соответственно три основных вида дохода: прибыль, заработную плату и земельную ренту. Однако в отличие от Смита Рикардо обнаружил экономические противоречия между этими классами и определил их так, как их показывает «внутренняя связь», т. е. с позиции трудовой теории стоимости. Эта точка зрения Д. Рикардо выражена в его концепциях обратно пропорциональной зависимости прибыли и заработной платы, а также обратно пропорциональной зависимости прибыли и земельной ренты.
Защищая интересы промышленной буржуазии, Д. Рикардо вел решительную борьбу против земельных собственников. Это обстоятельство самым непосредственным образом сказалось на результатах его анализа земельной ренты. Здесь Рикардо применяет элементы исторического подхода, хотя в целом для его теории характерен метафизический метод. Дифференциальная земельная рента явилась единственной формой прибавочной стоимости, которая получила объяснение на основе трудовой теории стоимости в рамках классической буржуазной политической экономии, что имело существенное методологическое значение для развития всей этой науки. Вовсе не случайно К. Маркс начинает свой анализ экономических воззрений Д. Рикардо во второй части «Теорий прибавочной стоимости» фактически с критического рассмотрения теории земельной ренты Рикардо.
С позиции трудовой теории стоимости Д. Рикардо решительно отвергает вульгарные концепции распределения, представлявшие в качестве источников стоимости, а следовательно, и доходов те факторы, которые участвуют лишь в создании потребительной стоимости и не имеют непосредственного отношения к производству стоимости, а именно концепции «производительности капитала» и «специфической производительности земли». Опираясь на трудовую теорию стоимости, Рикардо получает важные научные результаты при анализе главной формы прибавочной стоимости — прибыли, хотя он и не сумел объяснить ее с этих позиций. Он устанавливает, что прибыль представляет собой часть стоимости товара и, как всякая стоимость, имеет своим источником труд наемных рабочих.
Такой подход позволяет Рикардо в известной мере раскрыть эксплуататорскую сущность прибыли. Он определяет прибыль как часть стоимости товара за вычетом заработной платы. Таким образом, прибыль у Д. Рикардо фактически выступает как не оплаченный капиталистами, но присвоенный ими труд наемных рабочих.) Столь глубокое проникновение буржуазного классика в сокровенные тайны капиталистического производства методологически обусловливалось применением им трудовой теории стоимости к анализу капиталистических производственных отношений, а историческая ограниченность его анализа — неразвитостью классовых антагонизмов между трудом и капиталом.
Однако классовая ограниченность Д. Рикардо, определившая научную недостаточность применяемого им метода исследования, исключила для него возможность разработать подлинно научную теорию прибыли. Главное здесь состоит в том, что Рикардо, не видевший двойственной природы труда, не проводящий, следовательно, различия между содержанием труда и его общественной формой, оказался не в состоянии разграничить труд и рабочую силу как товар. Д. Рикардо полагал, что именно труд является тем товаром, который реализуется в сделках между капиталистом и наемным рабочим. По этой причине он не сумел обнаружить общую основу всех эксплуататорских доходов — прибавочную стоимость и объяснить ее, исходя из трудовой теории стоимости. Д. Рикардо смешивает прибыль, являющуюся одной из конкретных форм прибавочной стоимости, с прибавочной стоимостью как таковой. В самом деле, положение об обратно пропорциональной зависимости прибыли и заработной платы скорее говорит о зависимости, относящейся к прибавочной стоимости и стоимости рабочей силы. Ведь прибыль, представляющая собой отношение прибавочной стоимости ко всему капиталу, а не только к переменному, изменяется как с изменением заработной платы, так и затрат на постоянный капитал. А эти два фактора могут изменяться в противоположных направлениях.
Смешение прибыли и прибавочной стоимости приводит Д. Рикардо к отождествлению законов прибыли с законами прибавочной стоимости.
Для теории прибыли Д. Рикардо характерно то, что он смешивает прибыль с относительной прибавочной стоимостью. Дело в том, что Рикардо предполагает неизменной продолжительность рабочего дня и в то же время — прямую зависимость между величиной прибыли и производительностью труда. Упор на рассмотрение относительной прибавочной стоимости явно вызван условиями промышленной революции, современником которой был Д. Рикардо.
Теории прибыли Д. Рикардо присущи два важнейших противоречия, свидетельствующие о его неспособности в силу указаниях ранее причин объяснить коренные проблемы теории прибавочной стоимости с позиции трудовой теории стоимости. Эти противоречия носили фундаментальный характер и послужили одним из наиболее существенных факторов разложения рикардианства и всей классической школы в целом.
Первое из них — противоречие между законом стоимостной законом прибавочной стоимости, что выразилось в неспособности Д. Рикардо объяснить происхождение прибавочной стоимости с точки зрения закона стоимости. Будучи буржуазным экономистом, Рикардо не проводил различия между рабочей силой и трудом как ее функцией и полагал, что рабочий в сделке с капиталистом продает ему свой труд. Однако если труд является товаром, то это означает, что в соответствии с законом стоимости рабочий должен за свой труд получать от капиталиста полный эквивалент этого труда, равный всей созданной рабочим стоимости. При таких условиях возникновение прибавочной стоимости можно было бы объяснить только нарушением закона стоимости в отношениях труда и капитала, недоплатой рабочему за его труд.
Не трудно заметить, что Д. Рикардо сталкивается здесь с Совершенно очевидным противоречием своей теории: исходя из правильной посылки (определение стоимости товара трудом, затраченным на его производство), но ошибочно полагая, что труд является товаром, он приходит к заключению: возникновение прибыли возможно лишь в результате неэквивалентного обмена. Таким образом, если Рикардо исходил из трудовой теории стоимости, то он должен был отрицать существование прибавочной стоимости. Если же он, напротив, исходил из существования прибавочной стоимости (у него — прибыли), то он должен был отрицать трудовую теорию стоимости.
Данное противоречие, основанное на смешении исходного и основного отношения капитализма, простого товарного отношения и отношения эксплуатации, противоречие между методом исследования (трудовая теория стоимости) и главной проблемой предмета исследования (прибавочной стоимости) подрывало внутреннюю логику всей концептуальной системы Д. Рикардо.
Трудность, с которой столкнулся Д. Рикардо, исторически была обусловлена тем, что превращение простого товарного производства в капиталистическое на поверхности явлений выступало как превращение закона стоимости, закона эквивалентного обмена товаров, в свою противоположность — в нарушение эквивалентности при обмене труда на капитал. О такого рода противоречиях К. Маркс писал как о «кажущихся и фактических по своему результату» 24 [См. там же. Т. 26. Ч. I. С. 62—63].
Это означает, что между законом стоимости и законом прибавочной стоимости в действительности нет противоречия. Это противоречие в теории, кажущееся противоречие. Возникновение прибавочной стоимости осуществляется в полном соответствии с законом стоимости. Однако по своему результату это фактическое противоречие: рабочий создает большую стоимость, нежели получаемый им эквивалент стоимости его рабочей силы.
Такого рода противоречия представляют собой ловушку для исследователя, не владеющего диалектическим методом, поскольку, будучи кажущимися по существу, эти противоречия являются действительными по своему результату.
Второе фундаментальное противоречие теории Д. Рикардо — противоречие между законом стоимости и законом средней прибыли, которое выражалось в том, что он не сумел объяснить среднюю прибыль и цену производства с позиции трудовой теории стоимости. Исходя и здесь из правильной посылки о труде как единственном источнике стоимости, Д. Рикардо делал заключение о том, что прибыль должна быть пропорциональна числу занятых рабочих или величине капитала затраченного на их наем. В действительности же оказывалось, что прибыль пропорциональна величине всего капитала. При этом Рикардо хорошо знал, что капитал не создает новой стоимости и по этой причине прибыль не должна была бы быть пропорциональной величине всего капитала. Однако то, что Рикардо оказался не в состоянии объяснить равенство прибыли на равновеликие капиталы на основе трудовой теории стоимости, оставляло для вульгарных апологетов лазейку в их пропаганде концепции «производительности капитала». Это противоречие, как и первое, подрывало основы теории Д. Рикардо. Исходя из трудовой теории стоимости, но будучи не в состоянии развить ее в теорию прибавочной стоимости, он должен был отрицать среднюю прибыль, т. е. вступать в явное противоречие с фактами. Признавая же последнюю, Д. Рикардо должен был отрицать трудовую теорию стоимости. Пытаясь выйти из возникшего противоречия, Д. Рикардо отступил от монистического объяснения такого явления, как неравномерное распространение машинного производства в различных отраслях хозяйства. Он полагал, что в отраслях, в которые вложены крупные капиталы (водный транспорт, торговля с отдаленными странами, текстильная промышленность и т. п.), прибыль пропорциональна величине этих капиталов, в других же отраслях — количеству примененного труда. Однако при всех недостатках теории прибыли Рикардо в ней дан, по оценке К. Маркса, лучший анализ величины прибыли.
Рикардо, боровшийся против земельной аристократии, сумел в целом правильно охарактеризовать дифференциальную земельную ренту. Более того, для него в исследовании ренты оказалось возможным использовать определенные элементы исторического подхода. Д. Рикардо рассуждал следующим образом: на ранних этапах общественного развития обрабатывалось сравнительно небольшое количество лучших и — что самое главное — более или менее одинаковых по качеству земельных площадей. В этих условиях рента не возникала. Однако со временем в результате роста численности населения, развития городов и соответственно роста спроса на продукцию сельского хозяйства появляется необходимость в переходе к обработке худших земель. Так складываются условия для образования земельной ренты.
В соответствии со своим методом Рикардо поднимает вопрос о соотношении определения стоимости трудом и возникновением ренты: «Не вызывает ли обращение земли в собственность и следующее за этим создание ренты какого-либо изменения в относительной стоимости товаров независимо от количества труда, необходимого для их производства?»25 [Рикардо Д. Соч. Т. I. С. 65]. Рикардо дает отрицательный ответ на этот вопрос. Он исходит из того, что стоимость сельскохозяйственных товаров, как,впрочем,и всех других, определяется затратами труда при худших условиях производства. По этой причине фермеры, использующие более плодородные и лучше расположенные земли, получают добавочный доход как разницу между издержками производства на худших землях и на обрабатываемых ими участках. Этот добавочный доход присваивается собственником земли « форме ренты. При этом худшие земли, по Рикардо, не приносят ренты.
Таким образом, Д. Рикардо убедительно показал, что не земля является источником ренты, а труд наемных рабочих в сельском хозяйстве. У Рикардо в отличие от Смита рента выступает как сугубо социальный феномен, связанный с возникновением частной собственности на землю и действием закона стоимости. Попытки с данных позиций подойти к анализу земельной ренты предпринимались и до Д. Рикардо, прежде всего в работах У. Петти и Дж. Андерсона. Однако именно Рикардо впервые в истории политической экономии последовательно объяснил дифференциальную земельную ренту с точки зрения трудовой теории стоимости. «Эта прямая и осознанная связь,— писал К. Маркс,— в которой у Рикардо теория ренты находится с определением стоимости, составляет теоретическую заслугу Рикардо» 26 [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. II. С. 265].
Исследование рентных отношений фактически приводит Д. Рикардо к заключению о паразитическом характере частной земельной собственности. Однако он не делает вывода о необходимости ее устранения.
Как научные достижения, так и ошибки Д. Рикардо в анализе земельной ренты обусловлены применяемым им методом исследования. В своем восхождении от абстрактного к конкретному Рикардо опирается на трудовую теорию стоимости, что позволило ему получить весьма важные научные результаты в исследовании ренты. Однако он не анализирует ренту с позиции теории прибавочной стоимости. По этой причине дифференциальная земельная рента не выступает у него в качестве особой формы прибавочной стоимости. Это означает, что ему не удалось раскрыть социально-экономическую сущность данного явления.
Важным недостатком теории ренты Д. Рикардо является отрицание абсолютной земельной ренты. В основе данной позиции лежало характерное для него отождествление стоимости и цены производства сельскохозяйственных товаров, разница между которыми как раз и образует абсолютную ренту. Рикардо полагал, что существование земельной ренты на худших землях противоречит закону стоимости. Товары продаются по стоимости, превышающей затраты на худших землях, а рента в этом случае вырупает в виде некой надбавки над стоимостью товаров 27 [См. там же. С. 262].
Стремясь сохранить основу своей теории, Д. Рикардо отрицает самую возможность существования абсолютной земельной ренты. Другим важным истоком этой позиции является отсутствие у Рикардо деления капитала на постоянную и переменную части, что исключило для него возможность обнаружить различие в органическом строении капитала в промышленности и в сельском хозяйстве, а тем самым и тот излишек прибавочной стоимости над средней прибылью, который выступает в форме абсолютной ренты.
Отрицание абсолютной ренты ведет Рикардо к неверному решению проблемы соотношения ренты и цены сельскохозяйственных товаров. Он утверждал, что рента не удорожает эти товары. «Не потому хлеб дорог,— писал он,— что платится рента, а рента платится потому, что хлеб дорог» 28 [Рикардо Д. Соч. Т. I. С. 70—71]. Отсюда Рикардо полагал, что ликвидация ренты не приведет к удешевлению сельскохозяйственной продукции. Такая точка зрения Рикардо фактически основана на смешении им дифференциальной и абсолютной земельной ренты. Применительно к дифференциальной ренте его позиция правильна. Отказ землевладельцев от этой ренты привел бы к тому, что ее получали фермеры, а их продукция продолжала бы продаваться по стоимости, определяемой условиями производства на худших землях. По отношению к абсолютной земельной ренте утверждение Д. Рикардо неверно, ибо в силу господства частной собственности на землю сельскохозяйственные товары продаются по стоимости, которая превышает цену производства. По этой причине ликвидация частной земельной собственности приведет к понижению сельскохозяйственных цен. Отрицание абсолютной земельной ренты Д. Рикардо сделало для него невозможным определить экономическое значение частной земельной собственности.