ВВЕДЕНИЕ
Ко второй половине XV века в процессе борьбы с татарским игом и феодальной раздробленностью сложилось централизованное Русское государство. Победы Москвы над внутренними врагами (удельными князьями) и внешними дали ей возможность успешно осуществить подъем экономической, политической и культурной жизни. Объединившись в единое государство, русский народ сумел отразить нападение Золотой орды, нанести окончательное поражение псам-рыцарям Ливонского ордена, отвоевать у Литвы исконные русские земли на Смоленщине и в Чернигово-Северском крае.
«Ни одна страна в мире не может рассчитывать на сохранение своей независимости, на серьезный хозяйственный и культурный рост, - писал И. В. Сталин в годовщину восьмисотлетия Москвы, - если она не сумела освободиться от феодальной раздробленности и от княжеских неурядиц. Только страна, объединенная в единое централизованное государство, может рассчитывать на возможность серьезного культурно-хозяйственного роста, на возможность утверждения своей независимости. Историческая заслуга Москвы состоит в том, что она была и остается основой и инициатором создания централизованного государства на Руси»1. [«Правда» от 7 сентября 1947 г.]
Одним из крупнейших показателей хозяйственного и культурного роста Русского государства являлись великие географические открытия, совершенные русскими в Арктике и Сибири.
Еще в XI веке новгородские дружины и промышленные ватаги переходили через Урал, появляясь в далекой Сибири и на островах Баренцова моря. За 30 лет до португальца Васко де Гама тверской купец Афанасий Никитин совершил большое путешествие «за три моря» - в Персию, Индию и Турцию. В 1491 г. Иван III снарядил на Печору большую экспедицию для поисков серебряной руды. В годы походов Колумба московский дипломат Дмитрий Зайцев, находившийся в Дании, при возвращении на родину проложил морской путь вокруг Скандинавии к устью Северной Двины (1494 г.). По своему значению этот морской переход стоит в одном ряду с великими путешествиями. Плавания вокруг Скандинавии по морю после Зайцева совершили послы великого князя московского Григорий Истома (1496 г.), Дмитрий Герасимов и Третьяк Долматов (начало XVI в.). Дмитрий Герасимов первый из географов выдвинул идею Северного морского пути из Европы в Китай.
Со второй половины XV века русские все чаще и чаще появляются в Сибири. Так, московские рати во главе с князем Семеном Курбским (1499-1500 гг.), перевалив через Каменный пояс (Уральские горы), нанесли удар по татарскому Сибирскому государству, под властью которого оставались включенные в состав Московской Руси новгородские земли Зауралья.
Продолжая уничтожение господства татаро-монголов в Сибири, рать Семена Курбского совершила ряд географических открытий. Как сообщает московский летописец, князь Курбский прошел в низовье реки Оби и, следовательно, один из первых посетил район, непосредственно примыкающий к Карскому морю. Это выдающееся событие, таким образом, связано с героической борьбой Руси против татаро-монгольского ига, которое в течение двухсот пятидесяти лет «не только давило, но и иссушало душу народа, ставшего его жертвой»1.[ К. Marx. Secret diplomatic History. London, 1899]
Переломной вехой географических открытий последующих веков был поход донского казака Ермака Тимофеевича за Урал, на Сибирское татарское царство Кучума(1579-1581 гг.), поход, который, по определению К. Маркса, положил основу Азиатской России1. [Архив Маркса-Энгельса, т. VIII, М. 1946, стр. 166]
Чтобы определить причины движения народных масс за Урал, «встречь солнца», начавшегося вслед за походом Ермака и через пятьдесят лет приведшего русских на морские просторы северо-востока, к Берингову проливу, надо уяснить себе особенности той эпохи. Это было время больших политических и социальных сдвигов.
Во-первых, расширение многонационального русского государства за счет присоединения сибирских племен и народностей шло рука об руку с новыми географическими открытиями на востоке. Действительно, в 50-ые годы XVI века произошло завоевание Грозным Казани и Астрахани. Это дало возможность Руси укрепить свои позиции на подступах к Сибири и затем совершить дальнейшее продвижение на Крайний Север.
Во-вторых, создание мощного Русского государства во главе с единым правительством, единым руководством опиралось, как показал В. И. Ленин, на процесс концентрирования «небольших рынков в один всероссийский рынок»2 [В. И. Ленин, соч., т. I, стр. 75]. Этот процесс растянулся на столетия и завершился при «подымающемся капитализме»3 [И. В. Сталин, соч., т. II, стр. 336]. В XVI веке, в период массовых походов в Сибирь, можно говорить о начальной стадии - о более или менее значительных предпосылках к слиянию в одну экономическую систему всех торжков и ярмарок. И все же рост товарно-денежного хозяйства Русского государства уже во второй половине века высоко поднял значение морских и лесных промыслов, дававших на рынок драгоценную пушнину и рыбу, моржовую кость и морскую соль, ворванное сало и т. п., что вызывало все новые и новые промысловые экспедиции в далекие сибирские полярные страны.
В-третьих, большое значение в отливе людских масс за Урал имело установление торговли Московской Руси с западноевропейскими и восточными государствами - Англией, Голландией, Шемахой и др. Спрос на сибирскую пушнину и изделия из кости моржа явился стимулом промышленного освоения Сибири и островов полярных морей.
И, наконец, в-четвертых, непосредственным толчком массового ухода крестьян из центральных областей на окраины был хозяйственный кризис 1570-1580 гг., вызванный продолжительной войной Руси со Швецией за берега Балтийского моря. Почти все центральные области, особенно те, которые находились вблизи от театра военных действий, подверглись разорению и пришли в запустение. Например, в Новгородских пятинах, граничивших с Ливонией, пустовало до 92,5% пахотной земли, а в Московских уездах – 40%.
Крестьяне бежали прежде всего на юг, в степи, на Дон. Известная же их часть появилась в Западной Сибири, приняв активное участие в организации и осуществлении походов в «новые землицы».
Все эти причины оставались в силе и позднее, в XVII веке. На каждом новом этапе они выступали в конкретной исторической обстановке. Так, развитие мангазейских богатых пушных промыслов и торговли, вызвавших полярное мореплавание в два первых десятилетия XVII века, было обусловлено стремлением страны, разоренной польско-шведской интервенцией и продолжительным голодом, восстановить народное хозяйство. В эти годы из Мангазеи на Архангельский рынок и среднеазиатские ярмарки потоком шла драгоценная пушнина, приносившая царской казне и московскому купечеству большие прибыли.
Мангазейский морской ход - яркая страница русского полярного мореплавания. На протяжении длительного времени (первые плавания на реку Таз, в Мангазею отмечены еще в середине XVI в.) поморы совершали полные опасности плавания по Баренцеву и Карскому морям. Преодолевая огромные трудности - льды и волоки Ямальского полуострова, русские мореходы освоили морской путь в реку Обь. Приток торгово-промыслового населения заставил царский двор поторопиться с организацией таможенных застав и с постройкой новых городов. В 1600 г. в 300 км от устья реки Таз московские воеводы заложили город Мангазею, а через семь лет - Туруханск.
От Мангазеи и Туруханска землепроходцы устремились еще дальше на восток и север.
В первой четверти XVII века русские открыли Таймырский полуостров и приступили к его освоению. К этому времени относится торгово-промысловая морская экспедиция вокруг Таймыра, совершившая первое плавание вдоль его северных берегов1 [А. П. Окладников. Древнерусские полярные мореходы у берегов Таймыра, изд. Главсевморпути, 1949]. О морских плаваниях поморов в Мангазею стало известно в западноевропейских странах, откуда издавна с вожделением смотрели на Сибирь. Английские и голландские торговые компании пытались проникнуть на реку Обь с помощью русских проводников под. предлогом поисков морского пути в Китай. Этот маневр иностранных агрессоров был разгадан Москвой. По специальному царскому указу 1619 г. Мангазейская морская дорога из Поморья в Сибирь была запрещена, чтобы, как говорилось в указе, «немецкие люди от Пустоозерска и от Архангельского города в Мангазею дороги не узнали и в Мангазею не ездили»1 [Русская историческая библиотека, т. II, СПб., 1875, стр. 1074].
Запрещение морского пути в Мангазею было одним из мероприятий Русского государства по обороне Крайнего Севера от иностранной интервенции.
В то же время к востоку и юго-востоку от Туруханска промышленники и казаки освоили на всем протяжении реки Нижнюю и Подкаменную Тунгуски и реку Вилюй, приток Лены, на которую первым, в начале 20-х годов, вышел мангазейский промышленник Пенда (правильнее Пянда). С юга, из построенного в 1619 г. Енисейского острога, по Верхней Тунгуске через Илимский волок русские достигли реки Лены. В 1632 г. енисейский сотник Петр Бекетов поставил Якутский острог, а в 1638 г. было образовано Якутское воеводство.
Образование на северо-востоке самостоятельного воеводства дало новый толчок географическим открытиям. В 1633 г. группа казаков вышла из устья Лены в море. Затем были открыты реки Оленек, Яна, Индигирка, Алазея и Колыма.
Выдающимся событием этого времени был морской поход вдоль берегов Чукотского полуострова во главе с казаком Семеном Ивановичем Дежневым. Своим плаванием С. И. Дежнев доказал наличие пролива между Азией и Америкой, решив важную географическую задачу, которая оказалась не под силу западноевропейским мореплавателям. Поход С. И. Дежнева уже не оставлял сомнений в том, что Азия отделена от Америки. Если Христофор Колумб открыл Америку, то Семен Дежнев доказал, что она является самостоятельным континентом. Вот почему в истории географических открытий имя Семена Дежнева должно стоять в одном ряду с именами Колумба и Магеллана. Открытие пролива из Ледовитого океана в Тихий рассеяло сомнение в возможности плавания сибирскими морями из Европы в Китай.
Рис. 1. Основные водные пути и сухопутные дороги в XVII в. на северо-востоке Сибири.
Вслед за походом С. И. Дежнева на северо-востоке установилось и в течение полустолетия продолжалось мореплавание между устьями восточносибирских рек, которое является одной из ярких страниц в истории освоения Арктики.
Поход Владимира Атласова на Камчатку на исходе XVII века положил начало новой полосе открытий - экспедициям в Тихий океан, приведшим русских мореплавателей в Западную Америку, на гряду Курильских, Командорских и Алеутских островов.
Русские географические открытия являются составной частью мировых. Говоря о западноевропейской заокеанской экспансии, нельзя забывать, что последняя коренным образом отличается от присоединения Сибири, от «ее почти бескровного завоевания»1 [А. И. Герцен, соч., т. VI, СПб, 1905, стр. 222]. В Индии, Индонезии, Африке и Америке - всюду, где появлялись западноевропейские колонизаторы, происходило физическое уничтожение целых народностей, стоявших иногда на высоком уровне развития материальной и духовной культуры (например, в Америке были целиком вырезаны культурные племена ацтеков, инков и др.). Совсем другое наблюдалось при присоединении Сибири. Правда, было бы неправильно освещать это присоединение в идиллических тонах: «В действительности методы первоначального накопления - все что угодно, но только не идиллия» 2 [К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1951, стр. 719].
Царские воеводы стремились обогатиться путем взыскания непосильного ясака и взимания поминок: против насилия и лихоимства царских властей восставали не только местные народности, но и русские поселенцы.
Но при всем том нельзя забывать самого важного - сближения русского простого народа с коренным населением. С первых же шагов между ними начало устанавливаться взаимопонимание.
Это видно из многочисленных фактов. Так, русские брали в жены якуток, эвенкиек и юкагирок; перенимали у коренного населения Сибири все, что, с их точки зрения, было полезно, тогда как западноевропейские завоеватели создали в своих колониях непреодолимую стену между собой и цветными народами. Еще до сих пор в США существует закон Линча - дикой расправы с неграми. Русский народ установил тесное общение с народностями Сибири. Великая Октябрьская социалистическая революция уничтожила всякий национальный гнет. Угнетенные народы бывшей царской России строят вместе со всем советским народом счастливую жизнь под солнцем Сталинской конституции.
Дружба русского народа с малыми народностями Сибири уходит глубокими корнями в историю, и в частности в XVII век, когда впервые началась их совместная жизнь в рамках единого, многонационального государства.
Одним из таких начальных этапов в истории Восточной Сибири была эпоха географических открытий, ознаменовавшаяся, в частности, установлением морских связей на крайнем северо-востоке и плаванием казака Семена Дежнева вдоль берегов Чукотского полуострова. Этим событиям и посвящен предлагаемый сборник документов.
* * *
В сборник включены документы Якутской Приказной избы и Сибирского приказа: «роспросные речи», «скаски», «челобитные» и «отписки», «наказные памяти» и «подорожные грамоты». Несмотря на внешнее сходство, большинство этих документов отличается друг от друга манерой написания, которая, в свою очередь, определялась положением их авторов в системе «государевой службы». Казаки, будь то рядовые или атаманы, могли вести переписку лишь непосредственно с воеводами, в форме «отписок». Воеводы, в свою очередь, отчитываясь перед царем, Сибирским приказом и Боярской думой, также составляли отписки, в которых освещались вопросы, относящиеся к службе. Для обращения по личным делам составлялся особый род документов - челобитные, которые, в отличие от отписок, адресовались не вышестоящему должностному лицу, а прямо царю. Например, если начальная строка отписки казака писалась так: «Царя государя и великого князя (имя рек) всеа великия и малыя и белыя Росии самодержца воеводе (имя рек) холоп твой (имя рек) челом бьет», то челобитная начиналась словами: «Государю царю и великому князю (имя рек) всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу холоп твой (имя рек) челом бьет».
Как правило, все более или менее важные челобитные пересылались из Якутска в Москву, в Сибирский приказ. Следует учесть, что в своих челобитных казаки, добивавшиеся наград и выдачи заслуженного жалованья, нарочито старались обратить внимание московских властей на свои «верные службы» - военные походы, оставляя в тени свои морские и сухопутные путешествия, а иногда и значительные географические открытия. В отписках служилых людей к воеводам ставились на первое место вопросы, связанные со сбором и отсылкой ясака. В архиве сохранились также отписки казаков, в которых подробно рассказано о дорожных происшествиях; чаще же всего подобные документы касались неудач, гибели судов и вывода людей из «розбою» на нартах. Не случись несчастья, казаки благополучно достигли бы места назначения, не вспомнив позднее о своих плаваниях по «студеному морю». Вообще же надо сказать, что документы Якутской Приказной избы скупы на описания морских и сухопутных походов. Эти походы совершались ежегодно, были будничным делом, но о них редко писали. При таких условиях трудно отыскать в архиве более или менее характерные отписки казаков. Еще сложнее обстоит дело с поисками документов о неслужилых людях, о плаваниях торговцев и промышленников. Торгово-промышленный люд, га. исключением целовальников (таможенных чиновников, являвшихся помощниками приказчиков зимовий и острожков, т. е. находившихся на «государевой службе»), Был лишен возможности письменно общаться с Якутском. Торговый или промышленный человек, конечно, мог обратиться к царю с челобитной по какому-нибудь, чаще подсудному делу, прося или возвратить имущество или наказать должников, но редки случаи, когда эти люди в своих челобитных, хотя бы вскользь упоминают о морских плаваниях, в которых они участвовали. Отсюда видно, что систематических сведений о мореходстве на северо-востоке в архивах нет и не могло быть.
Среди документов настоящего сборника есть несколько Наказных «памятей». «Память» - довольно распространенный вид приказной документации XVII в. Это своего рода инструкция. Посылая казака на выполнение того или иного дела, воевода выдавал ему память, в которой подробно излагал содержание поручения, перечислял всевозможные случаи, предостерегал от неучастий, определял, как поступить в тех или иных обстоятельствах, в общем, стремился к полной регламентации поведения казака. Мелочная опека над деятельностью служилого люда, стремление подчинить вышестоящим чиновникам все действия находящихся на значительном расстоянии от Якутска приказчиков - характерная черта приказных порядков того времени. Сохранились черновые экземпляры наказных памятей, выдаваемых от имени воевод казакам, едущим для службы на «заморские реки». В них подробно перечислялись населенные пункты, через которые должен был следовать казачий отряд. Если путешествие совершалось по морю, то воевода выдавал подробное наставление о морском плавании с указанием маршрута. Кроме того, в памятях содержалось краткое перечисление основных задач данной экспедиции.
При относительной ценности этих воеводских наставлений они все же были необходимы, особенно для тех, кто впервые совершал подобные путешествия. Основное внимание в наших старинных инструкциях отводилось описанию того, как должно вести себя начальствующее лицо и его подчиненные на новом месте, подробно определялись взаимоотношения казаков с местным, аборигенным, населением, говорилось о порядке сбора и пересылке ясака.
Что касается других видов документов «роспросных речей» или «скасок», то в своем месте о них будет сказано подробно. Однако следует заметить, что данный вид документов вызывает наибольший интерес, как прямо освещающий путешествия того времени. Здесь в бесхитростных выражениях казаки старались передать наиболее полно свои впечатления о новых открытиях. Как непохожи эти лаконичные записи на объемистые описания «подвигов» западноевропейских конквистадоров, открывавших Америку, Африку и Индию. Их хвастливому языку противостоит здесь точный, образный народный язык наших полярных мореходов и землепроходцев. «Роспросные речи» и «скаски» характерны для первых лет пребывания русских на Лене, когда еще совершались походы в «новые землицы». Затем они встречаются редко. Можно сказать, что это своеобразные географические и этнографические рассказы о вновь открытых районах.
Состояние перечисленных документов, хранящихся в различных архивах, мало удовлетворительное. Столбцы и сставы (листы) от времени сильно повреждены, многие из них, хранившиеся в сырых зданиях, истлели и требуют срочной реставрации.
В связи с затронутым вопросом о служилых и неслужилых людях необходимо хотя бы кратко остановиться на характеристике их социального положения.
Следует оговориться, что четкого различия между сибирскими служилыми и неслужилыми людьми в действительности не существовало. Понятие служилый и неслужилый человек в условиях Восточной Сибири являлось чисто формальным. На самом же деле казаки и промышленники подчас служили в одном и том же зимовье, выполняли одно и то же задание, ходили в совместные походы, вместе охотились на соболя. Возвратившись в Якутск, промышленники требовали от воевод платы за службу московскому государю. В документах эти люди именуются полуказачьем. Да и сам переход из промышленного в служилое сословие в обстановке острого недостатка казаков был несложен. По рекомендациям двух-трех человек из казачьей старшины, воевода принимал, как правило, решение о зачислении в состав Якутского гарнизона.
Наборы в казачьи гарнизоны из среды промышленного люда производились большими партиями. В свою очередь казаки ничем по существу не отличались от промышленников. Они охотились в тайге и торговали.
При всем том было бы неверно ставить служилых людей в один ряд с торговцами и промышленниками. Служилый человек - холоп московского государя - жил за счет казенного жалованья, был подчинен определенной воинской дисциплине.
Казачьи войска не были однородны. В среде казаков были богатые и бедные, старшина и голытьба. Старшина (дети боярские, сотники, атаманы, пятидесятники и десятники) жила привольно. Почти отсутствовал какой-либо контроль за ее действиями из-за отдаленности района службы. Казачья старшина бессовестно эксплоатировала голытьбу.
В Якутске, как это видно из переписей имущества казаков, старшина располагала своими домами и большими хозяйствами. Некоторые зажиточные казаки имели по 10-15 коров, не считая нетелей. В доме такого казака жили работные люди, часто обнищавшие, престарелые или увечные казаки. Они обслуживали хозяйство богача, ухаживали за скотом и лошадьми, возили дрова, косили сено на заливных лугах под Якутском. Казацкой старшине полагалось значительное денежное и натуральное жалованье. Например, атаман или сын боярский получал от царя ежегодно до 45 пудов хлеба, 25 пудов овса, столько же крупы, 10 пудов соли, не считая большого денежного жалованья. Кроме того, ей перепадало довольно значительная часть из тех ценностей, которые шли в «государеву казну», в виде «поминочных соболей», подарков.
В то же время казачья голытьба почти ничего не имела. Жили бедные казаки либо в домах своих непосредственных начальников, а чаще всего на «сторонних» реках, в зимовьях, иногда безвыездно по 10-15 лет.
Кормились они рыбой и изредка олениной. Необычно дорого стоило казаку снаряжение на дальнюю службу. Как правило, казаки шли к ростовщику и на взятую ссуду покупали себе необходимые вещи: шубы (носили от холода одновременно по три шубы), рукавицы («вареги-дружки», рукавицы вязаные, подбитые мехом, и др.), шапки (суконные, подбитые соболем, нижнее платье (рубахи и штаны), котлы варчие, ножи, лыжи, одеяла овчинные, постели оленьи, огнестрельное оружие и коней. Отправляясь в поход, служилый человек не забывал также и о духовной пище. В переписях вещей, оставшихся после смерти казаков и промышленников, часто встречаются книги, содержащие светские повести и рассказы.
Казачья голытьба несла на своих плечах всю тяжесть «государевой службы».
Доведенные до отчаяния классовым гнетом, казаки не раз восставали. Примером этого могут служить события лета 1647 года в Якутске, когда против воеводы Василия Пушкина вспыхнуло восстание казаков во главе с Василием Бугром. К лагерю восставших присоединились работные и промышленные люди.
Большую группу северо-восточных мореходов составляли торговые и промышленные люди. В литературе неоднократно указывалось, что между торговцами и промышленниками существовало еле заметное различие. Торговец часто выступал как промышленник и, наоборот, промышленник становился торговцем. При своеобразии их деятельности, когда промыслы и охота на пушного зверя сочетались с торговлей, это становилось неизбежным. Однако торгово-промышленный люд Сибири - это среда крайне пестрая и разнообразная. Среди нее встречается немногочисленная, но зато властная и богатая прослойка купцов. В Восточной Сибири чаще всего выступали купцами приказчики «царских гостей» Светешникова, Усовых, Гусельникова, Задорина, Ревякина и др. Купцы вели здесь бойкую торговлю товарами первой необходимости, промысловым и судовым оборудованием. Эти люди, располагая тысячным состоянием, снаряжали достаточно оснащенные экспедиции в «новые землицы». Основную же массу составляли люди среднего достатка. Чаще всего это были беглые крестьяне, ярыжки, «гулящие» люди. В документах они носят название покрученников, людей, нанявшихся к богатым торговцам на договорных началах.
Положение этих людей также было не одинаковым. Имелись среди них покрученники - своеужинники, т. е. промышленники, присоединившиеся к той или иной экспедиции, причем снаряжение и орудия охоты они приобретали на свои средства. Средний капитал своеужинника достигал 60 рублей, что по тому времени считалось крупной суммой. Большей же частью покрученники - это подневольные, по существу, крепостные люди. Их чаще всего можно было встретить за «судовой» и плотничной работой, на охоте в тайге, среди тех, кто бороздил арктические моря. Трудом их купцы составляли крупные капиталы. То, что тратилось на снаряжение промысловых партий, на одежду и пищу покрученников, на покупку безделушек для обмена на соболей, не могло идти ни в какое сравнение с полученными барышами. Известен, например, такой случай: небольшая группа ленских торговцев израсходовала на доставку к промыслам людей и товаров в Колымский район 5997 рублей, а получила чистую прибыль в размере 8404 рубля1 [ЛОИИ, ф. Якутские акты, карт. 12, ст. 15].
Большую роль в развитии мореплавания на северо-востоке и в открытии новых земель сыграло якутское, эвенкийское и юкагирское население. Так же как и другие коренные народы Сибири, оно явилось пионером в открытии Крайнего Севера и побережья Ледовитого океана. Наиболее важные экспедиции русских торговых служилых и промышленных людей были совершены при его активном участии. Местное население поставляло русским отличных «вожей», проводников, в «новые землицы». Эти, подчас безвестные люди, отличные стрелки и охотники, храбрые и мужественные, внесли свой вклад в развитие полярного мореплавания. Следует отметить участие в качестве проводников русских экспедиций женщин из числа местного, аборигенного населения.
Начало издания документов о восточносибирских мореходах и землепроходцах положила Археографическая комиссия Академии наук в своих Актах исторических и Дополнениях к ним. Ею было издано несколько отписок казаков и торговых людей якутским воеводам о плаваниях в восточносибирских морях.
Первые документы о С. И. Дежневе были обнаружены академиком Г. Ф. Миллером1 [Герард Фридрих Миллер - член Российской Академии наук, историк Сибири, участник Великой Северной экспедиции по исследованию истории быта и культуры сибирских народов. С помощью студентов Академии и мелких чиновников местных канцелярий ему удалось собрать большой документальный материал в копиях и подлинниках, доставленный в Академию наук. Г. Ф. Миллеру принадлежит труд «История Сибири», который по богатству собранных в нем фактов и до сих пор не потерял своего значения. При этом необходимо иметь в виду, что Г. Ф. Миллер в своих исторических воззрениях отличался крайней реакционностью, считая, что Россия обязана происхождением своей государственности и культуры иностранцам, в частности немцам. Гениальный русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов, ведя борьбу с норманизмом, был решительным принципиальным противником историографа Г. Ф. Миллера. В своих взглядах на историю России М. В. Ломоносов исходил не из легенды о призвании варягов, а из подлинных фактов развития русской государственности] в 1736 г. в Якутском областном архиве. По его копии в IV томе Дополнений к Актам историческим (№7) Археографическая комиссия издала две отписки С. И. Дежнева с Анадыря якутскому воеводе Ивану Акинфову2 [Подлинники этих имеющих большую ценность отписок, считавшихся утерянными, обнаружены ЦГАДА в 1951 г.].
Дальнейшим шагом в изучении вопроса явились архивные разыскания члена Русского географического общества Н. Н. Оглоблина, которому удалось обнаружить в делах Сибирского приказа четыре челобитных С. И. Дежнева царю Алексею Михайловичу. В них, помимо автобиографических сведений, имеются упоминания об его историческом походе. Эти челобитные Н. Н. Оглоблин приложил к своей обстоятельной статье о Дежневе, напечатанной в журнале Министерства Народного Просвещения за декабрь 1890 г. Продолжая заниматься этим вопросом, Н. Н. Оглоблин в том же журнале за 1903 г. (часть 347) опубликовал большую статью «Восточносибирские полярные мореходы XVII века», в которой по ходу изложения содержания документов, главным образом челобитных казаков, поместил обширные выдержки из них.
Своими исследованиями Н. Н. Оглоблин значительно расширил рамки представлений о полярном мореходстве XVII века. Однако картина во многом оставалась неясной, так как исследователь ограничился архивом Сибирского приказа, центрального учреждения по управлению Сибирью. В этом архиве деятельность на периферии, в частности в Якутске, отражена очень слабо. Архив же Якутской Приказной избы, в делах которого широко представлена деятельность торгово-промышленных и служилых людей в Восточной Сибири, Оглоблину был недоступен.
В 1936 г. в трудах Историко-археографического института Академии наук, преемника Археографической комиссии, началась публикация материалов Якутской Приказной избы. К сожалению, вышел только один сборник «Колониальная политика Московского государства в Якутии XVII в.»; в нем собран обширный материал по социально-политической жизни Якутии, но документы о полярных мореходах не привлекли внимания издателей.
Во время подготовки к празднованию 300-летнего юбилея плавания Дежнева проливом между Азией и Америкой, нами в делах Якутской Приказной избы (Ленинград и Москва) было обнаружено еще несколько документов, в том числе четыре челобитных Дежнева о его службах на Анадыре, о морском походе летом 1648 г., которые были приложены к книге «Семен Дежнев, выпущенной Издательством Главсевморпути в 1948 г. Но все же до сих пор материалы о походах и службах С. И. Дежнева не сведены воедино. Исследователи вынуждены пользоваться старыми, ставшими библиографической редкостью изданиями, к тому же не отвечающими требованиям современной археографии.
Настоящий сборник, в котором помимо известных документов публикуются новые материалы о Дежневе, призван в некоторой мере восполнить этот пробел1 [В момент подписания книги к печати вышел в свет составленный ЦГАДА сборник документов: «Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века на северо-востоке Азии» (Географгиз, 1951). сличение показало, что из публикуемых впервые документов 12 совпало (см. наши номера: 4, 5. 7, 8, 9, 10, 17, 25, 27, 49, 50, 102). В 1948- 49 г. эти документы были выявлены в фондах ЦГАДА составителем настоящего сборника. В сборнике ЦГАДА документы о С. И. Дежневе опубликованы выборочно, а восточносибирское мореплавание представлено незначительными материалами].
Вместе с тем, опубликованные ранее документы, случайные, отрывочные, собиравшиеся без системы и плана, натолкнули исследователей на неправильные выводы о масштабах и характере мореплавания на северо-востоке Азии. Насколько недостаточными были наши сведения, показывает выпущенный издательством Главсевморпути биографический словарь «Русские полярные мореходы из промышленных, торговых и служилых людей XVII-XIX вв.», автор которого - полярный исследователь проф. В. Ю. Визе - собрал и обобщил почти весь печатный документальный материал. В этом словаре проф. В. Ю. Визе смог назвать за XVII век всего лишь 23 восточносибирских морехода, да и то главным образом из числа якутских казаков. Торговые же и промышленные экспедиции того времени в упомянутых документах были отражены совершенно недостаточно. Если же придерживаться только чисто количественной стороны, то и в этом случае документы сборника пополняют список мореходов доброй сотней бесстрашных и смелых людей, бороздивших просторы арктических морей, чьи подвиги теперь должны вписать новую страницу в историю Северного морского пути.
Вызывает сомнение допускаемое проф. В. Ю. Визе разделение полярного мореходства на западное и восточное., будто бы качественно отличное одно от другого. Из документов ясно видно, что мореходами на востоке и западе подчас были одни и те же лица, торгово-промышленный люд русского Поморья, а их походы как на востоке, так и на западе носили по преимуществу торгово-промысловый характер.
Даже краткий обзор предыдущих изданий документов и исследований убедительно показывает, насколько настоятельной стала потребность в публикации материалов Якутской Приказной избы и других архивов о полярном мореплавании XVII века, раскрывающих огромную роль русского народа в открытии и освоении Арктики.
Документы извлечены нами из четырех фондов: фонда Якутских актов (ЯА), хранящегося в архиве Института истории Академии наук СССР (сокращенно ЛОИИ); фонда 21 {опись 4) Архива Академии наук СССР (ААН); фонда Якутского областного управления (НОУ), куда в настоящее время входит архив Якутской Приказной избы XVII века, а также фонда Сибирского приказа Центрального Государственного архива древних актов (ЦТАДА). В сравнительно небольшом количестве привлекаются документы из рукописей Государственного исторического музея (ГИМ). В этих архивах собраны документы двух учреждений XVII в. - Якутской Приказной избы и Сибирского приказа. Архив последнего за минувшие 250 лет не претерпел изменений и сохранился в своем прежнем виде. Иначе сложилась судьба архива Якутской Приказной избы. Ее фонд был разобщен, начало чему положили местные якутские власти. Между 1839 и 1845 гг. надворный советник Сельский получил специальное задание генерал-губернатора Восточной Сибири просмотреть исторический архив Якутска с целью отбора наиболее значительных материалов и пересылки их в Археографическую комиссию Академии наук. По мере продвижения работы, с 1840 г., стали поступать в Петербург связки документов делопроизводства якутской воеводской канцелярии от времени ее возникновения до начала XVIII века.
В 1846 г. якутский гражданин Михайлов передал в собственность Археографической комиссии некоторые дела той же воеводской канцелярии. Теперь эти бумаги (49 картонов или 1116 столбцов) образуют отдельный фонд архива Института истории и имеют подробную опись. При подготовке сборника они были просмотрены полностью.
Государственный Исторический музей приобрел несколько документов Якутской Приказной избы (черновые наказные памяти за 1668 г.), часть которых использована нами.
В 1867 г. в Министерство юстиции стали поступать дела губернских и уездных учреждений, упраздненных судебной реформой 1864 г.1 [А. А. Голомбиевский и Н. Н. Ардашев. Приказные, земские, таможенные, губные, судовые избы Московского государства. «Записки Московского Археологического института», т. IV, вып. 1, М. 1909], в их числе дела Якутского архива. В архив Министерства юстиции (поместно-вотчинный отдел) прибыло из Якутска девять объемистых неописанных связок2 [Описи двух первых связок были изданы А. А. Голомбиевским и Н. Н. Ардашевым. (Указ. соч., стр. 67-86.)], среди которых находились документы Якутской Приказной избы XVII века, уцелевшие от уничтожения местными властями3 [Е. Д. Стрелов (Акты архивов Якутской области 1650-1800 гг., Якутск, 1916) сообщает, что якутские власти в 40-50-х годах XIX века предали огню 8084 столбца Якутской Приказной избы].
В настоящее время в ЦГАДА, куда вошел архив Министерства юстиции, имеются две описи столбцов Якутской Приказной избы (№ 90 и 90-а). По первой описи нами просмотрено 235 столбцов, по второй 155, остальные дела разбираются и в ближайшие годы также будут иметь полную опись. Помимо дел, значащихся по этим двум описям, мы получили доступ к неразобранным столбцам и просмотрели около 200 неописанных столбцов. Они не имеют порядковой нумерации, поэтому в легенде извлеченных из них документов мы указываем внешние признаки (дату и число листов).
Незначительное количество документов Якутской Приказной избы (Якутской таможни) поступило в Рукописное отделение Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина (собрание актов 40-х годов XVII века). Сюда вошли главным образом документы (проезжие грамоты и выписи) оленекских и вилюйских таможен за 1642-1645 гг.
Так как за эти годы сохранилось огромное количество документов ленских таможен, то хранящиеся в Рукописном отделении ГПБ документы не представляли для нас особого интереса. Небольшая часть документов Якутской Приказной избы XVII в. остается в Якутске. Нам не удалось с ней познакомиться.
При подготовке сборника выяснилось, что в бумагах Г. Ф. Миллера, составляющих ныне так называемые портфели его имени, продолжает оставаться еще большое количество копий документов о полярном мореплавании XVII века, выпавших из поля зрения членов Археографической комиссии и не обнаруженных нами в подлиннике в архиве; они также включены в сборник.
В настоящем сборнике соблюдены обычные правила издания. Отступление заключается лишь в том, что у нас легенда расположена не позади текста, а под заголовком. Впрочем, такой порядок принят сейчас и в изданиях Академии наук СССР, например в сборнике «Грамоты Новгорода и Пскова» под редакцией проф. С. Н. Валка (М.-Л., 1949).
Основания датировки документов не оговорены в легендах, они внесены в примечания, за исключением тех случаев, когда этим основанием является само содержание. Кроме того, основанием датировки служат помещенные в легенде пометы якутских дьяков с указанием времени поступления документа.
Текст дается с сохранением орфографии подлинника. В тех немногих случаях, когда для разъяснения смысла фразы приходилось вставлять поясняющие слова, они заключены в круглые скобки.
Как и при прежних изданиях документов Якутской Приказной избы, буквы: фита, омега, кси, ижица заменены соответственно – «ф», «о», «ск», «и».
При введении в строку надстрочных букв, звучащих в настоящее время мягко, вставлен мягкий знак. Твердый знак опущен.
Ввиду того, что большинство документов публикуется по подлинникам, в легенде оговорены лишь копии, причем опущены указания на то, что копии значатся по описи № 4 архива Академии наук.
Ввиду специфики темы, некоторые документы, в которых прямо не содержится указаний на походы, публикуются в выдержках и сокращениях. В таком случае в названии документа оговорено: «из отписки...» «из скаски...», «из челобитной...», и т. п.
Документы разбиты на три раздела:
I. Первые походы.
II. Службы и походы С. И. Дежнева.
III. Северовосточное мореходство 50-80-х годов.
Содержание каждого раздела изложено ниже во вводных статьях к разделам. Кроме того, для большей доступности публикуемые документы снабжены комментариями, в которых широко использован архивный материал, особенно таможенная документация, позволяющая в ряде случаев установить начальные и конечные даты морских плаваний.
Большое внимание в комментариях уделено систематическому изложению биографических данных восточносибирских мореходов, что составитель считал обязательным, имея в виду тот большой интерес, который проявляет наша советская общественность к подвигам древнерусских путешественников и мореплавателей.
В приложениях для облегчения пользования документами сборника помещены хронологическая таблица восточносибирского мореплавания и списки приказных людей.
Таблица мореплавания снабжена специальными примечаниями, в которых документально обосновано каждое плавание. В тех случаях, когда документ, рассказывающий о походе, публикуется в сборнике, в примечаниях к таблице дается указание на шифр архива. Порядковому номеру похода в таблице соответствует порядковый номер в примечаниях.
Настоящий сборник выполнен в 1949 г. по заданию Арктического института и является частью проводимых им исследований по истории освоения Северного морского пути.
При работе над сборником составитель пользовался ценными указаниями проф. А. И. Андреева, за что приносит ему благодарность.
Составитель также благодарит за полезные советы заслуженного деятеля науки, доктора военно-морских наук В. Е. Егорьева.
Далее |