МАТЕРИАЛЫ ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ И СТАТИСТИЧЕСКИЕ ОТНОСИТЕЛЬНО КРАСНОКОЖЕГО ПЛЕМЕНИ ТТЫНАЙЦЕВ*
*[Эта глава представляет собой этнографический очерк, посвященный исследованиям индейцев - атабасков Аляски, в частности группы атабасков, расселенных в бассейнах рек Квихпака (Юкон) и Кускоквима и известных под именем инкаликов (Ingalik у современных американских авторов). - Ред.]
При начале действий экспедиции, по выходе нашем с приморья на Квихпак, мы вступили в сношения с туземцами, отличными по языку, виду и нравам от народа канг-юлит, или единоязычных. С некоторыми из этих туземцев мы проживали, с другими виделись только короткое время, однако достаточное, чтоб убедиться в единоплеменности их между собою. Основанием к такому убеждению нам служили сродство наречий, всегда отличаемое слухом, сходство черт внешнего вида, одинаковость образа жизни и предметов, в домашнем быту употребляемых.
В материалах о поморцах мы сказали, что все разноплеменники, смежные с народом канг-юлит, прозываются от последних, смотря по разности наречий, инкиликами, инкалитами, юг-ельнут и что другие дальнейшие или внутреннейшие племена, населяющие материк наших колоний, известны у них под именами инкалихлюатов, голцан, тутна и прочее. Между тем все виденные нами племена этих прозвищ называют себя вообще «ттынаи», то есть человеками, или ттынаницы-хотана, - людьми единоплеменниками, а в частности по именам рек, берега которых они занимают, как-то: юна-хотана, обитающие по реке Юна (Квихпаку), юннака-хотана, проживающие по Юннака, и так далее.
Только некоторые из этих племен, находясь в ближайших непосредственных и родственных сношениях с туземцами народа канг-юлит, сверх местных прозвищ приняли названия от населений ими занимаемых, как-то: улукагмюты, анвигмюты и другие.
Туземцы Куковой реки, прозванной русскими Кенайским заливом, принадлежат к семейству одного и того же народа ттынаи1 [В прошедшем столетии, когда наши проходимцы [землепроходцы] мало-помалу занимали острова и, наконец, обселили материк Америки, названия туземцев сообщались ученому свету через людей безграмотных или малосведущих; так, от них достались нам названия племен, часто выдуманные или в созвучиях приноровленные к русскому складу, именно: северновцы, медновцы, алеуты, колоши, кадьякцы, кенайцы. Словопроизводство последнего явственно происходит от туземного названия ттыни, или ттынаи. Кинагот, как звали жители Кадьяка ттынайцев, в буквальном переводе значит «зовутся людьми» - от глагола кина (звать) и юк - (человек). Алеуты Уналашкинского отдела при святом крещении приняли прозвища или фамилии своих крестных отцов, напротив, кадьякцы при крещении удержали для прозвищ свои языческие имена - так, Кинавин переводится словом Званов].
Давыдовым приложен словарь их языка, и хотя, кажется, во многом не исправен, однако довольно ясно указывает на тождественность корня наречия кенайцев со словами посещенных нами племен.
Повторю и здесь, что мы не имели ни времени, ни достаточных способов для составления более подробных и систематических словарей; мы записывали только то, что приходило в голову после утомительного перехода или что бросалось в глаза. От тех, с которыми приводилось жить долее, и собрание слов значительнее, и это случилось именно при начале путешествия, когда я не понимал ни одного слова из всех американских языков, но впоследствии, обживаясь в Михайловском редуте и Нулато, когда начал несколько слышать, то есть понимать язык племени чнагмют, а потом инкиликов-улукагмют, то объясняясь кой-как на смешанных языках, уже не усердно занимался записыванием слов других племен, тем более что на наши вопросы о каком-либо предмете проводники и туземцы отвечали на языке народа канг-юлит.
Чтоб не отнимать у народа имени, собственно под которым он себя разумеет, общности его племен, мы оставляем наименование ттынайев или ттынайцев; к отличиям же, показывающим разнопоколенность, присоединяем те эпитеты, которые приданы от соседнего им народа, канг-юлит. В этом случае племена ттынайцев, посещенных нами на местах их жительств, суть следующие:
1. Инкилики-юннат-хотана, проживающие по низовью реки Юннака. Родичи этого племени занимают Нулато.
2. Инкилики-юна-хотана, занимающие берега Юна, или Квихпака, от устья реки Юннака к верховью.
3. Собственно инкилики. Под этим названием разумеются приморцами ттынайцы. улукагмюты, такаякса и все туземцы Квихпака, которых крайнее поселение к югу - селение Ттутаго, а к северу - параллель Нулато.
4. Инкалиты-юг-ельнут занимают по Квихпаку селения Важичагат, Анвиг, Макки, Анилухтакпак и все низовье реки Иннока, известное под названием Иттеге. Часть этого же племени, выселясь на Кускоквим в селение Квыгымпайнагмют, заняло все протяжение этой реки кверху, до впадения в нее реки Холитно, или Хулитнак; впрочем, эти выселенцы стали нам известны от аглегмютов под особенным названием тутна, тутновцев материковых.
5. Иннока-хотана, или инкалихлюаты. Племя, проживающее в верховье реки Иннока и по ее притокам. Это же племя зовет себя, по реке Тлёгон, тлёгон-хотана, вероятно, тем намекая на первоначальное место своего поселения.
6. Собственно ттынайцы, или, по русскому выговору, кенайцы, проживают по вершине реки Тхальхук, или Манташтано. Родовое им название усвоено, потому что креол Лукин, настоящий управляющий редута Колмакова, при обзоре своем в 1832 году Тхальхука встретил жителей, которых язык и обыкновения нашел одинаковыми с туземцами, заселяющими берега Кенайского залива.
7. Голцане-инкалихлюаты занимают верховье реки Кускоквима и ее притоков. Впрочем, под этим названием разумеются прибрежными жителями все внутренние племена; виденные же нами прозывают себя по тем рекам, которые составляют как бы их родовые наследия.
Все эти племена отличаются между собою более или менее наречиями. Впрочем, толмач кенайского языка, содержимый в редуте Колмакова, довольно легко объясняется как с верховыми туземцами Кускоквима, так и с инкалитами юг-ельнут.
Ттынайцы вообще принадлежат к собственно американскому семейству краснокожих, но резкие отличия во внешнем виде заметны в тех, которые вошли в родственные связи с племенами народа канг-юлит. Ттынайцы - среднего росту, сухого сложения, станом стройны, лицо имеют продолговатое, лоб средний, крутой, часто львиный, нос широкий, прямой, горбатый; глаза черные и темнокарие, большие, но всегда вдавшиеся; взгляд быстрый, у дальнейших племен мрачный, блуждающий; губы полные, сжатые; зубы белые, ровные, как бисер; волоса гладкие, черные и темнокаштановые, довольно мягкие; многие мужчины по телу мохнаты и с довольно густыми короткими усами и бородою; руки и ступни ног средние, икры малые; все вообще в движениях живы, развязны, духом веселы; страстно любят пляску и песни, которые, впрочем, входят у них в религиозное чествование.
Собственно инкилики и инкалиты юг-ельнут, занимаясь наиболее переторжкой с одной стороны со своими одноплеменниками, с другой-с соседними племенами народа канг-юлит, приняли от последних образ жизни, одежду, обычаи и верования. Так, они из среды своей имеют тунгаков, которых признает и племя юннака-хотана; называются именами словаря приморских жителей, одинаково с ними отправляют поминки по своим родственникам, прокалывают под оконечностями нижней губы отверстия и вставляют в них корольки и другие украшения, стригут и бреют на голове волосы, парятся в кажимах; на вечеринках вместе с своими народными плясками пляшут и по-приморски, однако без личин и исключая тех, которые как в селении Квыгымпайма, совсем смешались с приморским племенем. Остальные виденные нами племена ттынайцев чем глубже в материк, тем явственнее проявляют тип своей народности, то есть элементов дикого состояния.
Прическа их головы следующая: мужчины и женщины, отобрав ряд посредине, передние волосы вместе с задними собирают в пук, который обвивается бисером, цуклями или простым ремнем; во избежание траты времени на такой затейливый туалет волосы смачиваются густо разведенным на урине болюсом или кровавиком, и сверх того посыпаются орлиным или ястребиным пухом; к вящей красоте своего головного убора щеголи и удалые промышленники втыкают в вершину косы по нескольку перьев или целые хвосты орлов, филинов и других хищных птиц. Такая прическа отчасти заменяет шапку, которых ттынайцы в летнее время никогда не носят, и оставляется на неопределенное время, то есть месяца на три, до купанья или какого-либо другого обстоятельства.
Ттынайцы вместо отверстий под нижнею губою прокалывают носовой хрящ и продевают в него две соединенные палочки до 4 дюймов длины, составленные из трех пар более или менее крупных цуклей. При всех торжественных или особенных случаях, как-то: при свиданиях с соседями и при съезде для обмена с другими племенами, при отправлении или возвращении с промыслов, мужчины красят лицо сплошь болюсом, углем и другими минеральными землями. Верховые племена Квихпака и Кускоквима, ценя высоко металлический цвет графита, выводят им тоненькие черточки под глазами, по лбу, щекам и бороде. Женщины только в периодическом очищении красят лицо углем.
Инкилики-улукагмюты, такаякса и юг-ельнут для лета шьют легкие парки из оленьих выпоротков, выхухоли и еврашек; напротив, племя юннака-хотана и прочие летнюю одежду имеют из оленьих или лосиных ровдугов, которую нередко надевают и зимою сверх зимних парок. Платье это покроем сходно с длинной рубахой, подходящей под горло и оканчивающейся спереди и сзади клиньями. У женщин оконечности клиньев доходят до половины икр, у мужчин до колен. Ровдужные штаны ттынайцы шьют почти в обтяжку вместе с чулками, которые отвечают и за сапоги.
Пристрастные по природе к нарядам и ярким цветам, все дальние племена выдумали украшать свою простую одежду шитьем из игл дикобраза, оленьих волос, узорами из низанного бисера, цуклей, привесками медных обрезков, колокольчиков и прочая. В случаях такого украшения бордюр до 2 дюймов ширины, низанный или шитый арабесками* [Арабесками во времена Загоскина называли лепной или вышитый орнамент, обычно криволинейный или состоящий из декоративных цветов, листьев и др. - Ред.], прикрепляется спереди по груди, захватывая несколько и плечные лопатки; к нему для пышности наряда пришивают дюймов 4-5 длины ровдужью бахрому, на каждую нить которой надевают какие-то растительные зерна, добываемые в озерах. Подол рубахи равномерно обшивается такою же бахромой. Одни фигуры, шитые дикобразными иглами арабесков, красятся в красный или бурый цвет; другие оставляются белыми. При других украшениях бисером закрывают все швы рубахи, а по штанам нашивают его нитками рядов в пять или более, вроде лампасов; различными узорами украшаются также и передки обуви, но это еще не полный наряд исправного промышленника. Полагая все свое богатство в бисере и цуклях, ттынаец фунтов 10 этих драгоценностей вешает на себя через одно плечо и связывает в виде шарфа; таким образом, на богаче, считая обвивку косы и все украшения на платье и оружии, бывает бисеру и цуколь бобров на 150 или с лишком на 1000 рублей серебром.
Относительно зимних жилищ заметим, что племена ттынайцев, вошедшие в тесные сношения с которым-либо из приморских племен, приняли от них и формы построек. Так, инкилики, улукагмюты и такаякса строят свои зимники и кажимы по образу чисто приморского племени чнагмют, то есть тесные и с низкими нарами. Племя юг-ельнут, состоя в родственных связях с квихпак- и кускоквигмютами, ставит свои жилища на лад этих племен. Ттынайцы юннака-хотана и тлёгон-хотана в своих зимниках вовсе нар не имеют и по наклонности к бродячей жизни, общей всем звероловным народам, с первых чисел марта оставляют их на произвол погоды и хищных зверей, переселяясь с семьями сначала в горы на промысла оленей и еврашек, потом в летники, которые также ставятся на скорую руку из хворосту и древесной коры, и вообще состоят из низких с плоскими крышами шалашей, не укрывающих от дождя и едва защищающих от солнца.
Ттынайцы как искусные промышленники все, что относится к части звероловства или рыбной ловле, приготовляют, можно сказать, в совершенстве своего рода; луки их, стрелы, лапки, в рост человека длины, переплетенные оленьими жилами, уютные нарты, лодочки - все отличается легкостью, удобностью, здравым обдумьем, смыслом и чистотою отделки. Зато в домашних ремеслах и рукоделиях они отстали от своих соседей: шьют вообще плохо, домашнюю деревянную посуду заменяют свернутой из бересты. Впрочем, у всех ттынайских племен мы нашли в употреблении более, нежели у племен приморских, посуды медной и железной, состоящей в котлах, кубках и кружках; некоторые имеют даже чайники и луженые ложки. Конечно, это происходит оттого, что, занимаясь преимущественно звероловством, они имеют более средств к удовлетворению своих прихотей и надобностей, но частью и потому, что, набравшись драгоценных для себя вещей - бисеру и цуклей, они без соображения, к чему пригодна взятая им вещь, берут вдобавок за привезенные промыслы все, что им предложат, или на что глаза разбегутся.
Смотря по разности предметов, содержимых в наших заселениях, туземцы приучаются и к их употреблению. С начала учреждения временного заселения в Нулато выпускали оттуда бисера белого и красного цвету, небольшие, так называемые енисейские топоры, листового железа котлы, медные в осьмину вместительностию кружки, в бумажных футлярах зеркала, зарукавные кольца, гнутые из толстой железной проволоки и выбиваемые из меди, якутские пальмы, и ттынайцы того края привыкли к этим вещам. Напротив, со стороны Александровского редута при заселении на Кускоквиме введены в употребление между тамошними племенами бисера черный и белый, топорики алеутские, медная и чугунная посуда, байковые одеяла, суконные колошенские плащи и частью европейское платье. В нашей системе торгового обмена с туземцами материка доселе обращено было только внимание на приобретение большого количества пушных промыслов и несколько на улучшение быта самих туземцев введением между ними различных полезных для них предметов. Управляющие редутами или артелями принуждены были стараться сбывать то, что к ним присылалось залежалого в метрополии колоний или в главных ее отделах, и часто, сами не понимая начал правильной торговли, основанной на пользе общей, требовали различных, вовсе излишних для туземцев товаров или даже без означения количества, весу и названий просили просто «товаров для дикарей».
По роду своей жизни ттынайцы воинственнее смежных с ними племен народа канг-юлит, а между своими соплеменниками отличается дерзостью племя собственно инкиликов. Они не покидают никогда своего оружия, даже при домашних отлучках в лес или к осмотру морд носят с собою копья, то есть пальмы, насаженные на древки 4 фут длины. Грабеж или насилие при завладении чужим добром считается ни во что, разумеется, над посторонними племенами или чуждыми поколениями. Поводом к всегдашнему вооружению ттынайцев немало служит и разъединенность одного и того же племени: верховые, проживая большею частию отдельными семьями, опасаются и зверя и своего, соседа. Подчиненности у них вовсе не заметно: отцы-старшины своих семей, но нередко между инкалитами юг-ельнут братья живут во 100 милях друг от друга. Убийства, как и у приморцев, платятся смертью убийцы или выкупом. В поход наш к зунду Коцебу у племени юннака-хотана мы видели одного туземца, который убил человека из своего племени: лицо его и руки были окрашены углем, на шее, на руках у плеч и кистей и на ногах надеты были очищенные от коры таловые обручи, вроде браслет и ожерелья; в этом наряде он повинен был проходить год и оставался неприкосновенным; в противном случае рисковал быть убитым от каждого собрата.
Система их войны также основана на нечаянном нападении, и потому храбрость или отвагу дикаря никак не должно ставить в параллель с истинным значением храбрости, заключающейся в презрении смерти в пользу родины, отечества, царя.
Оружие ттынайцев состоит из простого, выгнутого из березы или еловой крени лука, стрел с аспидными, обсидиановыми или железными копьецами, всаженными в костяные наконечники, одного или пары ножей, пальмы, или якутской работы копья, - последние получаются от чукчей, - и оленьего рога или сбитого из пальмы головолома; впрочем, томагавки употребляются только верховыми племенами. У гольцан верховья Кускоквима и ттынайцев, проживающих по Тхальхуку, с недавнего времени завелись и ружья. Лодочки их строятся из бересты, но совершенно иной конструкции от якутских веток. Ветки совершенно плоскодонны, довольно широки, набор имеют сплошной, решетины частые и спаи берестяной обшивки сжаты на них с обеих сторон тонкими драночками и потом уже залиты пеком; напротив, ттынайская лодка набор имеет весьма редкий, так что при длине 18 фут ставится всего 7 шпангоутин, или лучков, а продольных решетин кладется всего по 2 на стороне; ширина их одноместных лодочек не превышает 2 фут; швы обшивки замазываются еловой серой, слегка для большей тягучести прокипяченной в воде. Такая лодочка весом 25 фунтов, и для непривычного валче алеутской байдарки.
Ттынайцы имеют собак особой породы от чукотской, поджарых, небольшого росту, не выше полутора фута, с тонкими ногами, стоячими ушами, острой мордочкой и гладкой беловатосерой шерстью. При случае припрягают их к нарточке, но более употребляют при охоте за оленями, лосями, дикобразами и прочим.
Верхние племена ттынайцев жиру морских животных не употребляют, заменяя его для толкуш оленьим, медвежьим и лосиным салом. Молодые люди не едят гагар, указывая, что ноги этой птицы такого устройства, что препятствуют скорому бегу. Не имеют общественных кажимов; не парятся в банях; не отправляют никаких особых празднеств, признавая одного высшего духа; умерших своих жгут, и пепел, собрав в небольшой сколоченный ящик или согнутый из бересты кузовок, отвозят непременно на то место, которое назначено умирающим. Жгут тела тогда только, когда труп начнет разлагаться, и потому в зимнее время, если в которой семье случится покойник, то такого везут к избранному месту иногда месяца три, употребляя его себе на пути вместо изголовья, В честь или память умершего близкие родственники остригают себе часть передних волос, до сорокового дня омываются чрез каждые пять дней и столько же времени не едят ничего сырого. Кузовок или ящик с пеплом красят красной краской, вешают на четыре невысокие столба, пред которыми втыкают в землю лучшее оружие покойника; равномерно вешают его домашнюю утварь, бисера и прочее. Не слышно, чтоб кто из живых этим добром воспользовался.
Пляски и песни ттынайцев как бы входят в сущность их религиозных верований: без плясок они не начинают никакого дела. На многих селениях нас встречали пляскою и на вопросы наши «для чего это делается?» ответом было, что это мольба главному духу, который защитит их от русских. Все племена этого народа доселе полагают, что оспа, свирепствовавшая в здешнем крае в 1838 и 1839 годах, была напущена русскими. Подъезжая к какому-либо селению, ттынайцы, выстроившись в ряд, поют свою песню, потом, дружно выдернув свои лодочки на берег, становятся в один или два ряда, смотря по числу людей, и пляшут. Нам случилось заметить в Нулато, что несколько молодых людей, желая поскорее продать свои промыслы, пренебрегли этим обыкновением, и один старик долго им выговаривал и принудил выполнить этот обряд.
Каждая песня ттынайцев поется на особый напев; мера плясовых подходит близко к такту скорого марша. Ни один толмач не был в состоянии познакомить нас с содержанием которой-либо их песни. Запевал у них нет, и все песни поются хором теми же плясунами. По отзыву некоторых ттынайцев северных племен, они сами не понимают песней, перенятых ими от низовых своих соплеменников, и усваивают только напевы. Пляска их однообразна, но как всякое движение, не определенное условными выражениями, не может быть объяснена словами. Во время пляски ттынайцы с места не сходят, гнутся, перегибаются, корчатся так, что иные чубами достают землю. Неимоверная быстрота их воинственных, угрожающих телодвижений, какое-то исступление, овладевающее постепенно всеми до того, что у некоторых глаза как бы выпрыгивают из своих орбит, рот кривится, все лицо принимает особенное зверское выражение,- заставляли нас не раз в первую зиму держать свои пистолеты на втором взводе; впоследствии мы свыклись, и даже двое из команды заучили и самую пляску и напевы некоторых песен. Ттынайцы пляшут с ножами в обеих руках, а за неимением их-с лучинами или перьями, и никогда не раздеваются.
Замечать особенности домашнего быта туземцев внутренних стран Америки, изучать их поверья возможно только при довольно продолжительном проживании с ними в зимниках, в то время, когда и морозы и вьюги, не дозволяя им заняться обычной жизнью для снискания себе пропитания в горах, заставляют довольствоваться тем, что каждым запасено в летнее и осеннее время. Не зная языка и не имея надежных толмачей, мы не вдавались в расспросы об отвлеченных предметах, но здесь в заключение можно прибавить, что все племена ттынайцев наклоннее к принятию христианской религии. Из голцан верховья Кускоквима мы нашли некоторых крещеных еще в 1838 году; целое племя улукагмют для принятия этого крещения добровольно явилось в Михайловский редут в 1844 году. Душ до 50 инкалитов-юг-ельнут, крещеные в редуте Колмакова, совсем отстали от прежних своих обыкновений.
ПЕРЕХОД И ПРЕБЫВАНИЕ В РЕДУТЕ КОЛМАКОВА.
ОЧЕРК СОСТОЯНИЯ ЭТОГО ЗАСЕЛЕНИЯ
4 апреля. Утро, облачно, просияние солнца; тихо пополудни, пасмурно, SW тихий.
В 8 часов утра мы отправились ближайшим переносом к реке Кускоквиму при 4 нартах и 8 собаках. Главное, направление переноса к месту выхода на реку у селения Кхалькагмют, по пеленгам прибрежных гор из Икогмюта, есть SO 65° правого компаса.
От подъема на левый берег Квихпака мы шли миль 7 хорошим строевым лесом, однако чем глубже подавались в материк, тем ель и береза становились мельче, ольховник и тальник кривее, так что от заимки нашего проводника, при речке Тальгиксюак, только мили на 3 в тундру растет лес; далее низменная, болотная равнина, усеянная многими небольшими озерами. В этот день мы прошли около 12 миль, переходя на пути через речки Амылькинох, Клэк и Тумъягак. Как по их берегам, так и по Тальгиксюаку разбросано множество заимок туземцев Икогмюта, в которых они прокармливаются во время весенней и осенней распутицы.
5 апреля. Пасмурно, утро тихо; с полудня N тихий, морок. От места нашего ночлега, при реке Тальгиксюак, мы шли около 3 миль небольшими перелесками и невысокими холмами (до 8 сажен высоты), поросшими редким еловым лесом и составляющими перевал от реки Квихпака, потом миль 7 озерами и низменной тундрой, по которой местами обнажился черностоп; мягкая погода, разрыхляя снег, не давала ходу собакам.
Ночевали при речке Какыглёт, впадающей в Квинчагак, в низкой, сложенной из хвороста бараборке, без огня и вари, потому что никому не пришло в голову взять несколько поленьев. Речка Какыглёт не более полуторы сажени ширины, но достаточно глубокая для байдар, сидящих в грузу более 2 фут.
Поставя кое-как оставленную близ заимки морду, наутро мы вынули до 200 штук рыбки имагнат, или чангият (голюха архангельгородцев* [Голюх, или синец-рыба из семейства Карповых Abramis ballerus. – Ред.]) и черепокожных насекомых, называемых квих-пагмютами «ммыльнут», а в наших северных губерниях известных в простонародии под именем «водяных тараканов». Ммыльнут, жареные на палке, довольно вкусны: мясо их белое; имагнат вареная безвкусна, мороженая для непривычного приторно сладка.
6 апреля. Пасмурно; до полудня N тихий, после NNO умеренный, снег.
Речка Квинчагак, вытекая из озер и болот, находящихся между селениями Икалигвигмют и Ухагмют, по словам туземцев, изливается в море; в таком случае устье ее должно предполагать в поверхностно осмотренном прибрежье Берингова моря, между мысами Авинова и графа Румянцева. Раздел вод Квинчагака с принадлежащими к бассейну Кускоквима незаметен. Обнаженная тундра простирается еще миль на 7 от места нашего ночлега, но берег Кускоквима на 2 мили в материке окаймлен довольно крупным еловым лесом.
В селении Кхалькагмют нас упрашивали ночевать, но мы отказались и за это жестоко были наказаны, потому что не прошли двух миль вверх по реке, как застигнуты были слякотью. Ночь провели в лесу под брезентом. Главное направление Кускоквима до купы Ташатулит - чисто к востоку правого компаса.
7 апреля. До полудня пасмурно, NO тихий, оттепель; пополудни ONO; ночью первый дождь.
Проходя по местам, в которых туземцы признали некоторым образом наше влияние допущением избрания из среды своей старшин, и, не ожидая на настоящем месте от них посещений, я отменил караул. Но привыкнув пробуждаться несколько раз в ночь для удостоверения в бдительности часовых, я проснулся, когда едва начинал брезжить свет; слышу шорох и людской говор, приподнялся, и саженях в 10 от тлевшегося огнища двое туземцев покашливали, давая тем о себе знать: то были два заказчика1 [«Тойон» и «заказчик» - титулы, усвоенные в колониях для означения почетных лиц между алеутами и туземцами материка. Как последних еще трудно приучить к подчиненности одному старшине, то придают ему помощников-заказчиков из почетных стариков. Они уведомляют управляющего о всех случаях или необыкновенных происшествиях на их селениях и помогают ему при случае найма временных работников и проводников] с пройденного нами селения; вчера они были в отлучке и пришли с подарками. Замечаем этот случай, как выражение приветливости и добросердечности туземцев при хорошем с ними обращении управляющих нашими заселениями. На месте, до нашего обзора весьма неопределенном для колониального начальства, один человек - говорим о С. Лукине - успел многих дикарей и просветить светом христианства, и ввести между ними такой порядок, всякое изменение которого не приведет к лучшему; вспомним, что этот человек-креол, без всякого научного воспитания. Не достоин ли он полного уважения?
Отдарив, чем могли, добрых людей, близ 7 часов утра мы отправились и едва на закате дотащились до селения Ухагмют, пройдя в 12 часов не более 13 миль. Селение находится на правом берегу и состоит из 4 зимников и кажима, в котором мы и остановились. Большая часть жителей находилась на оленьем и бобровом промысле, по реке Аниаку и ее притокам, оставшиеся старики и женщины приготовлялись к ловле еврашек на близлежащих горах хребта Кыхтулит. Еврашек ловят и собаками и петлями; петли, чтоб не крутились, делаются из гусиных перьев и настораживаются над норами.
Перед вечером впервые видели пролетевших уток.
8 апреля. До полудня пасмурно; после облачно, временно просияние солнца, оттепель.
От Ухагмюта до Тулукагнагмюта не более 9 миль, из которых каждая стоила нам часового хода. Кускоквим, на протяжении между последним селением и Кхалькагмютом, весьма извилист, разбит многочисленными островками и в чистых плесах не шире 150 или 200 сажен. По правому берегу непрерывною цепью тянется ряд холмов, высотою от 300 до 500 футов. Левый берег луговой, лесистый до самого хребта Кыхтулит, отделяющего воды Кускоквима от вод, вливающихся в Бристольский залив.
Жителей никого не было, снегири и подорожники безбоязненно стадами садились на крыши барабор; мы добыли несколько экземпляров для чучел и для ночлега приютились в одном углу кажима, еще не затопленного водою.
Фото 27, 28 и 29. Женская замшевая парка (вид спереди и сзади), замшевые перчатки и рукавицы атабасков-ттынайцев среднего течения реки Квихпак
Фото 30. Курительная трубка атабасков
с замшевым чехлом, расшитым иглами дикобраза
Фото 31. Каменный топор атабасков на деревянной рукояти
Фот 32. Плетеный мешочек из болотной травы.
От тлинкитов с о. Ситха Вид обеих сторон.
9 апреля. Малооблачно; утро N тихий, полдень S тихий, вечер W тихий.
В ночь несколько простывало, и мы, решившись этим воспользоваться, с половины 3-го пополуночи до 8 часов утра перешли близ 10 миль к устью небольшой речки и, не зная имени ее, назвали Безымянною. Она составляется из многих горных потоков, протекающих в логах прибрежных холмов левого берега. Проживая в редуте Колмакова и часто посещая тундру, мы заметили, что, невзирая на постоянную промышленность, в вершинах ее притоков водятся бобры и выдры. По меридиональной высоте солнца широта ее устья определена в 61°34′2". До 3 часов за полдень жар был нестерпим, показались подснежные насекомые, запорхали бабочки. «Быть холодной весне!» - решили натуралисты промышленные; и точно - приметы их сбылись впоследствии.
10 апреля. Облачно, просияние солнца, утро NO тихий, полдень SW тихий.
С 2 часов пополуночи, при двухградусном морозе, мы поднялись в путь. От одиночки Кухлюхтакпак почти до редутских запоров брели выступившею на лед водою - это последняя неприятность настоящего похода. В 7 часов утра радушный управляющий угощал нас домашним чаем из цветов багульника и кипрея * [Кипрей (иначе капорский чай, иван-чай) - Epilobium angustifolium - высокое травянистое сорное лесное растение с верхушечной кистью темнорозовых цветов. Листья его служили для подделки чая. - Ред.].
______
После обзору Васильевым Кускоквима, в 1830 году главный правитель колонии Ф. П. Врангель приказал управляющему Александровским редутом избрать место для основания на этой реке заселения, которое в 1832 году и учреждено при впадении в нее реки Хулитнак, то есть поставлена изба и поселены в ней один креол и три человека новокрещеных аглегмют. Для производства торговли с туземцами, заселяющими низовье Кускоквима, место на Хулитне оказалось отдаленным, и потому артель наша с 1834 года на зимнее время переселялась в селение Квыгымпайнагмют и вскоре поставила там другую избу; таким образом, до самой смерти Колмакова заселения нашего на Кускоквиме нельзя считать постоянным, но это-то самое и споспешествовало распространению нашего влияния над туземцами и приращению промыслов в оскудевшем Александровском округе.
По смерти Колмакова в 1840 году Александровский редут с своим округом причислены к Кадьякскому отделу. В 1841 году кускоквимская одиночка названа редутом Колмакова, кажется перемена имени не могла иметь никакого влияния на торговлю; на деле вышло не так. При понятии о редуте потребовалось возведение стен, или ограды; присылка русских плотников; для них особый подвоз провианту; бесполезное увеличение числа команды для бесполезного содержания часовых; в плату туземцам за вспомогательные работы потребовались особые выпуски товаров и прочее. Это была ошибка со стороны управляющего кадьякской конторой; теперь она устранена и потому нисколько не занимательна.
Мы согласны с мнением всех наших управляющих заселениями в этом крае, что в оградах без содержания часовых, - на что нет никакой возможности, по числу и составу команды, - несравненно опаснее, нежели при строении, поставленном прямо на открытом месте; ограду и поджечь легче, и к внешней ее стороне зимою наносит такие сугробы снегу, что дает легкий способ проникнуть внутрь редута. Конечно, мы имеем факт истребления нашего заселения в Икогмюте в 1839 году, но и при этом происшествии кускоквимские разбойники не решились на открытое нападение, а пришли под видом расторжки с пушными промыслами; притом главною причиною убийства людей были самонадеянность старосты и нелады его с командой. Те же самые убийцы того же лета посетили и Лукина, но предуведомленный заранее, при первой дерзости одного выскочки, он выбросил его в окно; остальные тотчас удалились. Без предусмотрительности, твердого и решительного характера никакие стены не спасут.
Редут Колмакова находится, по моим наблюдениям, в широте 61°34'02" и долготе 158°37'11" западной от Гринвича, на левом ровном берегу Кускоквима, возвышенного в межень от горизонта воды с лишком на 24 фута. В 1843 году одному из обстраивавших редут русских плотников вздумалось попробовать, каково бобровое мясо в окороках; опалив бобра, он не счел за нужное гасить огонь; погода стояла сухая; ветерок разнес искры, лес занялся, и в 3 дня ближайшие окрестности редута превратились в пепелище. Далее к востоку и югу, по направлению горной цепи, протягивающейся от хребта Кыхтулит к берегам Улукака, страна состоит из холмистой тундры, - пастбища несметного числа оленей, а к западу до самой реки Аниак расстилается лесистая равнина, усеянная многими небольшими рыбными озерами.
По правому берегу Кускоквима, против местности редута, находится устье бобровой реки Квыгым и несколько выше ее расположено при невысоком яре туземное селение Квыгымпайнагмют, то есть «Селение при устье речки», состоящее из 6 зимников и 2 кажимов, со 160 душами жителей обоего пола. Большая половина из них принадлежит к ттынайскому племени юг-ельнут. Как в тех, так и в других считается до 50 человек христиан.
Купа гор выше 1000 фут, называемая туземцами Чугунахчугвик, находится от редута по румбу NO 18° правого компаса, приближенно в 15 милях.
Земля при редуте Колмакова состоит из песчано-иловато-глинистых наносов, покрытых слоем в фут толщиною растительной почвы; по берегам земля вообще оттаивает, в тундре - не могли удостовериться. Огромное количество прекрасного пахучего сена можно заготовить для продовольствия рогатого скота, но по множеству диких оленей это составило бы в здешнем крае излишнюю роскошь; напротив, овощи, особенно картофель, одни могут устранить ежегодную голодовку команды. Судя по продолжительности лета, с вероятностью предполагаем, что здесь родился бы гималайский ячмень и рожь, но малолюдство и образ жизни туземцев вряд ли когда побудят обратиться к землепашеству* [Суждение Л. А. Загоскина о невозможности привлечь атабасков. к землепашеству неосновательно. Опыты, предпринятые в этом направлении русскими поселенцами, имели существенное значение для дальнейшего развития на Аляске сельского хозяйства. - Ред.].
Народонаселение редута к 1 мая 1844 года состояло из 42 душ, из которых 15 человек взрослых работников, остальные женщины и дети - от года до 10 лет. Продовольствие 7 человек креолов некоторым образом обеспечено соразмерным жалованьем и пайком муки; работники из аглегмют удержаны безлюдьем и переженившиеся на кускоквимках, довольствуются местными произведениями и получают плату различными товарами на .2% рубля серебром в месяц.
Кускоквим, хотя не столько богат рыбою, как Квихпак, однако легко бы мог продовольствовать команду и содержимых для разъезда собак, если бы рабочим доставало времени на своевременные запасения. Ход рыбы бывает следующим порядком: с первых чисел декабря появляются налимы, особый от квихпакских вид, от 1 до 1½ фута величиною, и в течение января при осмотре морды через две ночи попадает их от 350 до 500 и более штук; затем до появления сигов следуют недели две перемежки. Сиги морские и горбоносые, максуны, сырки ловятся в достаточном количестве до половины марта, то есть до подъема запоров водою.
Со вскрытием реки и прохода льда ставятся морды на мелкий род сигов; около половины июня показывается сперва чавыча, а вслед за нею красная и хайко. Нельму средней величины ловят сетями с начала весны до рекостава. Невод, употребляемый в редуте, вязаный из морского толстого прядева, вовсе не годится для речного рыболовства. Все сорты рыб лососиной породы ловятся яловыми и потому вкусом несравненно ниже промышляемых по Квихпаку.
Жир морских животных, без которого ежедневное употребление сушеной и свежей рыбы нездорово, покупается от туземцев низовья Кускоквима или нарочно привозится с Квихпака. Плохое состояние огнестрельного оружия не дозволяет пользоваться команде редута мясною пищей в таком количестве, какого можно ожидать от изобилия окрестных мест оленями.
Редут Колмакова в настоящем своем составе половину товаров, получаемых для расторжек с туземцами, выпускает им на плату за временные услуги при перевозке этих товаров из Александровского редута и на покупку для провожатых и собственной команды различных провизии. Сообщение с Александровским редутом, смотря по времени года, совершается двояко: байдарками и нартами.
Зимою, с половины февраля, транспорт с пушными промыслами, состоящий из 10 или 15 нарт, при 30 человеках туземных временных работников или провожатых и таком же числе собак, отправляется из редута Колмакова вверх по реке Улукак, с вершины которой через довольно широкую теснину выходит на речку Квильхак, впадающую в Хулитнак при Колмаковом городище. Туземцы это урочище называют Ухвигчагвагмют. На этот переход употребляется от 7 до 14 дней. Тут транспорт днюет и пополняет свои запасы заготовленными в летнее время, по предварительному заказу. От городища рекою Хулитнак и напрямки через тундру 5 дней хорошего хода до устья реки Тумаглихтули, по ней и чрез невысокий перевал полтора и два дня до вершины реки Агъягат и от 3 до 5 дней рекою Тагъягвахтули до так называемой Нушагакской одиночки, находящейся на реке Ильгаяк. Нушагакская одиночка состоит из одной избы, в которой проживают временно двое караульных из русских или аглегмют для охранения привозимых промыслов из редута Колмакова и товаров из Александровского. Весь этот путь, открытый Лукиным, представляет много трудностей относительно продовольствия, но он единственный по способности и близости. Летом из редута Колмакова два различных сообщения, при подъеме и возврате. В первом случае 2 или 3 трехлючные байдарки и 10 или 15 однолючных подымаются против течения по рекам Кускоквиму, Хулитнаку и ее главному притоку Аимтаку. С вершины последней реки груз и байдарки переносят на расстояние 7 миль чрез холмистую, сухую тундру в речку Уксюахчуллик, приток Чичитнака; отсюда по течению спускаются в Чичитнак, из нее в Ильгаяк и рекою Нушагак доходят до Александровского редута; на Ильгаяке строят плот, а нанятые туземцы отпускаются. Приняв товары и припасы, шьют байдару и в ней подымаются до Нушагакской одиночки; тут складывают половину груза и возвращаются на Кускоквим, переносясь с Чичитнака в речку Чиньюхтахтули, приток Аимтака.
Неудобства обоих сообщений открылись только со смертью Колмакова, когда разделились производства, выгоды и торговые операции обоих редутов.
Как центр торговых сношений племен верховых с низовыми, редут Колмакова весьма важен по своему местоположению. В настоящее время управляющий редутом имеет непосредственные дружеские сношения с туземцами первых пяти селений к устью .Кускоквима; на последнем из них, Угавике, содержит временную одиночку для расторжек с низовыми жителями, но сам посещать, тот край не решается, по многолюдству и буйству некоторых туземцев; торгуется с проживающими по берегам Иттеге; с другой стороны, ежегодно посещает верховье Кускоквима и ведет выгодный обмен с тамошними племенами и ттынайцами реки Тхальхука.
До 1841 года в Колмаковой одиночке скупалось более 2000 бобров. Но когда в 1842 году, по неведению, с какими племенами это заселение ведет свои торговые операции, даны были кенайцам способы к переходу чрез горы на вершину Кускоквима, то сборы пушных мехов в редуте уменьшились до 1200 шкур. Известно, что кенайцы обижают малочисленные дальние племена и нередко, задерживаемые на возврате непогодами, питаются бобровыми шкурами, опаривая с них шерсть, и потому, рассматривая вообще наши сношения с материковыми племенами, нам кажется, полезнее было бы оставить дела по-прежнему, определив по естественным границам пределы действий для каждого округа.
В заключение повторим, что процветание или упадок нашей торговли в здешнем крае весьма много зависят от смышлености и благорасположения управляющего заселением. Туземец весьма ценит ласковое обращение: ему иногда встречается надобность в таких вещах, за которые вдруг заплатить он не в состоянии, а верить в долг не дозволяется. Но если управляющий таким бы порядком повел свои дела, то сбор промыслов не покроет расходов; равномерно, не велика была бы прибыль, если б он держал себя барином, как, например, в Михайловском редуте, не пускал бы к себе в комнату и прочее. Лукин живет и жил что называется настежь; мы часто видали в его каморке по десятку туземцев, которые целые дни помалчивают между собою в ожидании хозяина, работающего где-нибудь в лесу или у запоров. Если случатся у него гости в обеденную пору, то кусок юколы и чайник колониального чаю делится с присутствующими; зная тонко их обычаи, он никогда не спрашивает, кто и зачем пришел. Мы сказали, что туземцы стараются сколько возможно скрывать друг от друга то, чем который-либо из них намеревается делить в кажиме; с начала зимы и до половины января такие дележки случаются почти ежедневно, и потому Лукин столько же доступен ночью, как и днем: прихожий стучится под окно и бывает впускаем без опасения.
По трудности перевозки масса европейских товаров, поступающих в расторжку, незначительна, и главнейшие обороты производятся на туземные произведения, как-то: оленьи шкуры, петли, лавтаки и жир.
Общими чертами невозможно вполне передать жизнь, которую мы вели в наших заселениях в Нулато, Икогмюте и редуте Колмакова. Несмотря на то, что мы проживали на месте, редкий день не предвиделось нам замечать чего-либо особенного в туземных нравах, обычаях, в образе их жизни, домашнем быту и прочее или, осматривая окрестные места, трудиться для снискивания себе пропитания. Таким образом, проживая на месте, мы на месте не сидели. Для некоторого ознакомления читателей с этой жизнью мы решаемся поместить дневник весеннего нашего пребывания на Кускоквиме, тем более что в такой форме удобнее пополнить то, что выпущено в общем очерке состояния редута.
11 апреля. Облачно, сияние солнца, NО тихий.
Комната, данная нам на проживанье, только по осени отстроена и назначается для холостых работников. По иловатости глины, из которой сбита печь, и по сырости стен зимою так было угарно, что в жестокие морозы мы клали на пол, на мелкий щебень, кучу докрасна каленых камней; окна, затянутые кишками и обмерзавшие через ночь на дюйм, едва пропускали свет. Ныне стены обсохли, ил выгорел, нерпичьи кишки заменены стеклами; светло, чисто и тепло; однако, соображаясь с климатом, выгоднее было бы присылать в здешние места вместо стекол слюду; к тому и туземцы обращаться со стеклами не привыкли. В летнее время управляющий вынимает из казармы рамы, заменяя их щитами, обтянутыми миткалем.
Из 4 человек больных мы нашли двух поправляющихся и двух при смерти. Болезнь у всех одна - простудная горячка. Здешние туземцы, как алеуты и креолы, слабогрудны; в 20 лет редкий не кашляет кровью. Северо-восточные сухие ветры, дующие с материка, вообще для них вредны. Некоторых работников я не узнал, так исхудали от недостатку пищи в продолжительном походе в Нушагакскую одиночку; впрочем, и в редуте в нынешнее время не откормиться: на каждого человека приходится в сутки по пол-юколе, около полуфунта, и чрез день варя свежей рыбы; но и запоры скоро сломает, и небольшого запаса юколы едва достанет до 1 мая.
Для нашего пропитания предстояло одно средство: стрельба оленей; на это я рассчитывал еще зимою и потому нарочно взял собственную винтовку: у компанейской сбилось огниво и сделался расстрел; без шуста нечего и думать о поправке, а мы по неопытности не запаслись им из Новоархангельска.
На завтрашний день я промыслил себе пищу: убил селезня на вскрывшихся по речке Квыгым быстринах. Мой подвиг решил всех приниматься за ружья; их тройной комплект в редуте, но не наберется пяти, которые спускали бы курки без обсечки; пересылать для починки в Новоархангельск нет возможности: едва набираются байдарки для перевозу пушных промыслов.
12 апреля. Облачно, просияние солнца; до полудня NNO умеренный, после тихий.
С утра охотники отправлены в горы; для прислуги остался у меня Касяк. Этот смышленый мальчик у своего названного отца Глазунова научился довольно порядочно оцепировывать птиц. В выжженном лесу только дятел долбит полуобгоревшие стволы.
Селение Квыгымпайма пусто: жители разъехались по летникам и на промысла; управляющий снял у них пять запоров. Ныне при осмотре трех оказалось, что их подняло водою; из остальных вынуто 80 штук сигов и чинтагноя.
Трудным больным я даю сухарей, но один отозвался, что ему тяжелее и будто от хлеба. Он женат около году на молодой туземке, и та приносит ему потихоньку разной дряни. Дважды в день посылается им от меня чай, но жажда долит (одолевает), и за один прием они выпивают почти по осьмине брусничного соку. Здесь никого не уверишь, что этот сок без меры и здоровому вреден. Отвечают: «Это привычное наше лекарство». Женатый жалуется на стеснение в груди, и больное место ему накалывают концом обточенного гвоздя; такое кровопускание в употреблении по всему здешнему краю.
13 апреля. Облачно. NО умеренный, временно просияние солнца; поутру небольшой дождь, ночью мокрый снег.
Исправив кое-как две свои собственные винтовки, управляющий послал младшего сына с работником в горы за оленями. После полудня умер женатый аглегмют, пред ним оставалась недопитая чашка брусничного отвару. Видя, что таким порядком отправится на тот свет и другой больной, я принял его в полное свое ведение и перенес в свою комнату. В горячках голодом не умирают, и строжайшая диета мне казалась надежнейшим, да и поневоле единственным средством для возбуждения сил природы, мы сами постоянно могли располагать в сутки только фунтом сухарей.
14 апреля. Пасмурно, слякоть, маловетрие от всех четвертей компаса. Воды выступило фута на 2 сверх льда, но его еще не подняло. Только голод вынуждает бродить по распустившемуся снегу, но за труд ныне я был вознагражден, сверх пары дятлов, еще тетеркой, которую удалось убить в окрестном лесу правого берега.
15 апреля. Облачно, временно просияние солнца, тихо, в 5 часов утра -3°.
После того как разбили у меня здесь термометр, последний в круглом стеклянном футляре я не рискую оставлять без себя на воздухе; притом, провождая дни большею частью в лесу, не имею и времени к постоянному наблюдению температуры. Нам кажется, что в редуте Колмакова, сравнительно с Нулатовским заселением, днями десятью теплее.
Покойника похоронили по христианскому обычаю, однако жена выполняет и свои обряды: сидит наряженная и раскрашенная в углу кажима, задом к дверям, не подходит и не глядит на реку.
16 апреля. Облачно, временно просияние солнца, NО умеренный.
Лед подняло, все запоры сломало, по реке везде сухо. Ввечеру видели впервые стаю гусей, на тундре они показались еще 13-го. Редут стоит не на перелете.
17 апреля. Пасмурно, временно мелкий снег; до полден NNO свежий, ввечеру SSW с несильными дождевыми шквалами.
К вечеру обрадовал нас один из возвратившихся охотников: ему и тунгусу посчастливилось убить двух оленей и изловить трех медвежат; самка убежала. Странно, как она решилась оставить детей. По тундре снег сошел почти совсем. Собаки выбились из сил, и нарта с грузом завязла в одном разлившемся ручейке, милях в 3 от редута. Охотник пришел за помощью: кто откажется от доброго куска мяса!
18 апреля. Утро пасмурно, мелкий снег, W тихий; с полден малооблачно, NNO тихий.
Из 5 пудов 35 фунтов привезенной оленины отдано на команду редута 2 пуда 12 фунтов. Так нам привелось помогать тем, от которых предназначалось получать помощь; слава богу, но без надежного оружия мы не решились бы на обзор Кускоквима.
19 апреля. Утренник -2,25°, до полден облачно, N умеренный; после пасмурно, SO умеренный, снег.
Одного из охотников я оставил при себе для стреляния гусей, другого с Касяком отправил в горы; с ними управляющий послал второго своего сына, а сам с семьей и женщинами отправился на две ночи к летнику Чуквак добывать лес для морд и байдарок и рыть корень лягат.
Вместо свежей рыбы, переставшей ловиться с 16 числа, варят лавтаки и порожние из-под жиру пузыри. Некоторые добывают кто тетерку, кто утку, счастливые - гуся, но это все отдается детям.
Вот четыре места наших заселений на севере, в которых природа наделена всеми дарами для довольства человека; и во всех этих местах мы нашли большую скудость в продовольствии содержимых команд. Во всех этих местах бесполезный, даже вредный торговым оборотам Компании выпуск товаров на покупку жизненных потребностей. Виновны ли в том управляющие? Разве некоторым образом управляющий Михайловским редутом; остальные не имеют средств запастись главнейшим продовольствием - юколой; не имеют достаточного числа людей для лову рыбы во время ее хода обыкновенными туземными способами, ни порядочных неводов, чтоб вознаградить недостаток. Здесь в редуте Колмакова 3-4 человека, остающихся летом работниками, во время хода красной рыбы не спят ночи, промышляя 30-саженным неводом из морского прядева1 [В колонии прядева для речных неводов не выписывается, потому что для ловли в море требуется толстое, а в заселениях материка несведущие управляющие рады тому, что присылают] (когда следует невод речной и не менее 70 сажен), но в лучший год более 7000 на юколу, 300 на посолку и до 300 кислой рыбы запасти не могут. Считая, что собаке нужно вполовину противу человека, и разложив представленное нами количество на 60 порций, видно, сколько собственные запасы редута недостаточны.
Надобно заметить, что здесь женщины-туземки много способствуют собственными запасениями: они ловят рыбу сетями, собирают ягоды, - правда, со всяким сором, - роют различные коренья, квасят борщ (Heracleum), дягильник (Angelica); напротив, креолка в Михайловском редуте или Новоархангельске почитает для себя низким всякие хозяйственные заботы, будучи твердо уверена, что в лице своего мужа и она должна прокармливаться на счет Компании. Нам удавалось задавать некоторым в последние годы выпущенным замуж из Новоархангельского воспитательного дому вопросы вроде следующих: сколько на пуд обыкновенно употребляемой в колониях пшеничной муки выходит припеку или на стирку известного числа белья сколько потребно мыла? Ответы были одинаковы: «Не знаем-с, хлеб мы получаем готовый от хлебопека, мыла дают, сколько выйдет» и прочее. Этим молодым женщинам было каждой под 20 лет. Все они ловко вальсируют, грациозно пляшут французские кадрили, все прекрасно вяжут шарфы, косыночки, шапочки, все читают «Мертвые души» Гоголя...2 [Женская воспитательная школа основана в 1837 г. под покровительством супруги бывшего главным правителем колоний Ивана Антоновича Куприянова, с целью доставить возрастающему поколению креолов добронравных и трудолюбивых хозяек. С оставлением г-ном Куприяновым колоний в 1840 г. в течение последующих пяти лет школа девочек получила расширение, но, по последним известиям из Новоархангельска за 1846 год, вторично преобразована по первоначально принятому плану. В настоящее время каждая воспитанница учится шить и выделывать птичьи шкуры, кишечные камлеи, плесть из травы и кореньев различную домашнюю утварь, рогожки и прочее, что весьма полезно женщине, которой предстоит разделять труды своего мужа на родине].
20 апреля. До полудня облачно, временно снег, временно просияние солнца, N тихий; после NW умеренный, малооблачно.
Туземцы Квыгымпайма при своем разъезде оставили на жиле одну старуху при смерти. Управляющий перевез ее к себе и ухаживал по возможности. Ныне старуха умерла - пропала, по здешнему выражению. Ее родственники за похороны, по обычаю своему, обязаны принести подарки, смотря по достатку или степени любви к умершей. Мы были свидетелями исполнения такого обыкновения: года два назад умер проживавший в редуте туземец Афанасий, крещенный миссионером Ювеналием в 1803 году. Он был похоронен по-христиански. Прошлою зимою один из родственников умершего, проживающий на Иттеге, узнав о его смерти, привез управляющему две парки: выхухолью и норочью, толкуши и 3 бобра. Таким образом, при всеобщем почитании туземцами покойников самая выгодная профессия в этом крае должность могильщика.
21 апреля. Облачно, временно просияние солнца; утро тихо, полдень ONO умеренный, ночью ONO свежий.
Управляющий привез 3 нарты лесу и пуда 2 кореньев лягат. Эти коренья отрываются по скатам берегов, покрытых более толстым слоем растительной земли; главный ствол корня до дюйма в диаметре, цветом беловато-желтый; из обращенного в муку с небольшой примесью пшеничной пекут сладковатые лепешки. Стебли и листья этого растения, собранные мною, потерялись где-то при переездах, и потому более ничего не могу сказать определительного. Туземцы употребляют эти коренья вареные и сырые.
22 апреля. Поутру пасмурно, NО свежий, до 7 часов -0,75°; в полдень облачно, NNO свежий, временно просияние солнца; вечер тих, малооблачно.
Я добыл двух тетерок; находящийся при мне служитель - гуся и утку. На реке забереги сажени полторы ширины; посредине лед во многих местах провертело, но все, кого нужда пропитания, кого охота, манит на противный берег, к птице. Гуси и журавли летят огромными стаями и летят высоко. Примета к хорошей погоде. Однако мы ею в течение всего апреля не пользовались: исключая 9-го числа, ртуть не поднималась выше 6° по Реомюру. Ввечеру речка Квыгым разлилась и отняла всякую возможность добывать садившихся по ней гусей и уток.
После полудня двое туземцев селения Тулукагнагмют, промышляющие оленей и бобров по притокам Аниака, принесли несколько бобровых шкур за табак и просили от имени тойона здешнего жила в долг большой железный котел; требуемый величины котел случился, но без дна. Управляющий принялся за молоток, наковальней служит ему обух тупицы, и наутро туземцы отпущены.
23 апреля. Поутру пасмурно, тихо, до 7 часов утренник -0,75°, с полден WNW умеренный, облачно, просияние солнца.
Мой больной начал вставать с постели; я прибавил ему порцию мяса.
К вечеру младший сын управляющего привез одного оленя. Он говорит, что у нас убито три и изготовлены вешала для сушки мяса, но главный стрелец, тунгус, ушиблен оленем и на несколько дней не в состоянии продолжать поисков.
24 апреля. Облачно, временно просияние солнца, SW умеренный.
Со светом, в сопровождении 4 человек работников, я пошел в горы к стрельцам; следовало посмотреть, сколько возможно оставить мяса для сушки и сколько взять для команды редута, порядочно истощенной продолжительным непроизвольным постом. От редута мы шли мили 2½ горелым лесом и небольшим озером по главному направлению к югу, потом продолжали путь по холмистой тундре. Куропатки зачастую выскакивали с яиц из-под наших ног, но стрельбой можно было испугать оленей.
Становье наших охотников разбито милях в 12 от редута, но как олень в этих местах перемежился, то на днях стрельцы отправятся далее по направлению к хребту Кыхтулит. С лишком 3 пуда мяса повешено было на вешала. Тунгуса нашли поправляющегося: последнему быку он напросто сломил шею руками.
Дело это записываю его словами: «Я скрал табун из 5 оленей, мясо самки, знаете, мягче, да и шкура дороже, выстрелил по ближней, свалилась; смотреть, с голком ли, некогда; стал было заряжать снова, как вдруг один бык бросился прямо на меня. Известно, что осенью, когда они ходятся, это случается, а этот какой-то полоумный. Делать было нечего, не убежать; бросил винтовку, пригнулся, да и обнял его, когда уж хотел было поднять меня на рога; понес олень по чистому бугру, - вот вы прошли его в версте отсюда, - я держусь, как волк, бросить опасно, затопчет. Вот он мыкал, мыкал, умаялся, пал на передние ноги. Я вишу и думаю себе, зарежу я оленя, потянулся одной рукой к голенищу за ножом, достал, да на беду нож завернут в тряпице, вместе с огнивом; стал развязывать зубами, а олень опять на ноги и опять по бугру, кружил, кружил, наконец выбился же из сил, захрапел и повалился на бок. Чтоб самому не наткнуться, нож я бросил в ту пору, как он поднялся впервые; попробовал, придержал коленом, да шею и на сторону. После едва дотащился до стану, спасибо, товарищи подошли навстречу».
Однако удалому тунгусу так пришибло память, что он забыл сказать, чтоб другие охотники осмотрели место ратоборства.
Мы, проходя мимо, случайно нашли только одну ногу убитой матки, прочее успела растаскать росомаха.
Не описываю своего похода по тундре. Лапки мы оставили, поднявшись на холмы: рытвины, ямки, оленьи тропы-все это переполнено водою; неприятно, когда вода зальется за торбаса, того неприятнее, когда пробьются подошвы; обе эти беды, как со всяким другим, случились и со мною, но яркий огонь, чай, свежий мозг, кусок отборного мяса, подснежная брусника скоро заставили забыть мелочь неудовольствий прогулки.
25 апреля. Пасмурно, SSW свежий, временно снег. Тяжелые ноши и сбор по пути ягод были причиною, что я опоздал к заводке хронометра. Команде редута дано на две вари мяса.
26 апреля. Облачно, SSW свежий, шквалы с дождем и снеговой крупой.
У больного приметного жару нет, но ему чудятся различные призраки: то хотят его резать, то тащат в реку, есть просит поминутно. Видя признаки белой горячки, я усугубил надзор и уменьшил порцию. В казарме полагают, что я уморю его голодом; молчу.
27 апреля. Пасмурно, SSW свежий с снеговыми шквалами.
Охотники редутской команды принесли еще одного оленя и тем закончили весенние поиски. Плохое состояние оружия и неопытность молодых людей [явились] причиною их небольшой удачи. Мой тунгус говорит, что они слишком горячи: олень плохо видит, зато чуток; опытный охотник замечает за его действиями и, принимая в расчет ветер и местность, редко ошибается в направлении, какое берет табун после первого выстрела.
28 апреля. До полден пасмурно, SW тихий, снег; после облачно, SW умеренный, временно просияние солнца, временем снег.
При заводке хронометра лопнула цепочка. На переходе нашем из Новоархангельска, та же беда случилась с судовым, и повреждение было исправлено преосвященным Иннокентием, оставившим память священнического своего служения в Ситхе постройкою часов в куполе тамошней церкви. Я пригляделся к делу и, с малолетства привыкнув точить разные мелочи, имел всегда при себе несколько небольших инструментов. Они мне пригодились при настоящем случае. Напоминаю собратиям по службе, что многое то пригодится в жизни к делу, что как бы забавою служило нам в детстве.
Шмакову, находившемуся при мне для прислуги, посчастливилось убить оленя, и всего в верстах двух от редута, так что слышен был гул от стрелявших по пролетной птице. Редутской команде дано сверх потрохов 2 пуда 10 фунтов мяса.
29 апреля. До полден SW умеренный, после SW свежий, облачно, временем просияние солнца.
Зазеленела дикая рожь, или аржанец, Clymys arenarius.
30 апреля. До 7 часов утра -0,5°, облачно, SSW умеренный, временно мелкий снег.
Команде редута дано на варю оленины. Больной пришел в себя, и ему вторично прибавлена порция. Из 5 или 6 бобров, стрелянных в окрестностях редута, добыт всего один, прочие утонули или скрылись. Конечно, одна нужда пропитания заставляет извинять такое напрасное истребление этого дорогого животного.
1 мая. Пасмурно, NО умеренный, вечером мелкий снег.
В пятом часу пополуночи пошевелилась река.
2 мая. Пасмурно, ONO умеренный, временем мелкий дождь. Припадки больного возобновились, порция уменьшена.
3 мая. До полден облачно, NО умеренный; после пасмурно, ONO умеренный с сильными порывами.
Около полудня при +9° по Реомюру тронулся лед, но чрез 2 часа ходу остановился от запоров внизу и вверху. Пред редутом чисто. Управляющий говорит, что противу редута Кускоквим обыкновенно вскрывается между 25-м числом апреля и 6-м числом мая.
Нет сравнения между Квихпаком и Кускоквимом: Квихпак едва ли не первая река всего западного берега Америки как по величине, так и по удобности сообщения; если считать россыпь, остановившую нас, за порог, каковым она и должна представиться при скате воды к осеннему времени, то разве мели низовья и бары на устье будут преградами для плавания судов большого углубления?
Стрелец убил еще одного оленя. Полтора пуда ныне принесенного мяса все отдано команде редута, которой пришлось питаться обносками подошв и лисицами, убитыми зимою. Жалко смотреть не только на людей, но и на собак, давно уже неведомо чем пропитывающихся.
4 мая. Утро пасмурно, ONO свежий; с полден SO свежий, облачно и просияние солнца, ввечеру тихо.
В сутки прибыло воды до 5 фут, но когда в 7 часов вечера запоры прорвало и понесло лед безостановочно, то и вода спала. Ввечеру впервые услыхали крик лягушек.
5 мая. До полден тихо, облачно и просияние солнца; после NО умеренный.
6 мая. Облачно, утро тихо; полдень NNO свежий; вечер NNW умеренный.
7 мая. Облачно, просияние солнца, NО умеренный.
Лед несло так, что временем открывалось сообщение между редутом и селением Квыгымпайма. Туземка Надежда пришла к управляющему с предложением взять для продовольствия команды яму кислой рыбы, которую отец оставил ей, отправясь на промысел. Не умею выразить радости старика и всех служащих. Все, что можно, было приедено; до постановки запоров надлежало ожидать по крайности дней 8. Вскоре привезено было 50 штук двухгодовалого кислого хайка: рыба хорошо сохранилась, потеряла свой острый запах и, окрепнув от времени, показалась мне вкуснее, нежели однолетняя.
8 мая. Облачно, временем просияние солнца, NО умеренный.
8 течение четырех суток, то есть с вечера 4-го по вечер нынешнего числа, пронесло весь лед Кускоквима. Зазеленели тальники, на ольхе лопнула почка.
9 мая. Облачно, NО умеренный; поутру мелкий дождь.
С жила Квыгымпайма привезено 170 штук кислой рыбы, с летника Канлькучак, находящегося в милях 7 кверху от редута, до 200 юколы; голодовка кончилась.
На спрос мой у управляющего, почему он заранее не попытался поискать юколы у туземцев, он простодушно отвечал: «И, ваше благородие, поголодовать нам в привычку, а возьми я в ту пору, как хозяева жила на летнике, привелось бы заплатить втридорога; не беда бы и заплатить, да возьми ныне, возьми завтра, дикари-то обленятся и перестанут ездить на промыслы; причем же мы жить будем? Спасибо не скажут».
10 мая. Облачно, NNO умеренный, временем просияние солнца, временем дождь.
Вскрытие реки обеспечивало продовольствие живущих в редуте. Приближалось время похода; две байдарки для экспедиции окончены постройкой, оставалось примерить да приладить. Я намеревался послать в горы к стрельцам с приказанием прекратить поиски, как ввечеру явился тунгус с уведомлением, что верстах в 20 далее первого становья сложено еще 5 оленей. Управляющий редутом помогает своими людьми для перенесения всего этого добра.
Больной начал, видимо, поправляться.
11 мая. Облачно и сияние солнца, NNO тихий, ночью небольшой дождь.
После полудня вовсе неожиданно прибыл из Александровского редута креол Матрозов с четырьмя работниками, солью, бисером и сиучьими лавтаками. Он был отправлен из Нушагака 30 марта на нартах, но застигнутый на пути вскрытием Хулитнака, отдал компанейских собак на сохранение промышляющим бобров туземцам, сшил кое-как байдару и спускался за льдом. Матрозов смышлен, удал, сопутствовал П. Колмакову при обзоре вершины реки Иннока; жалко, неграмотен, зато мастер на балалайке: с его приездом все запрыгали.
Надобно сознаться, что все креолы, проживающие в отделах, далеко превосходят в житейской опытности своих собратий, вырастающих в главном заселении наших колоний; оно и естественно: креол из отделов сызмала приучается к труду и при врожденной сметливости и бойкости становится и лихим промышленником, и находчивым при встречающихся зачастую невзгодах.
12 мая. Утро NО умеренный, полдень NО свежий, облачно, просияние солнца, вечер тихо.
Команде редута дано близ 3 пудов свежего мяса; в поход приготовлено 1 пуд сухого и 19 ребер.
13 мая. Утро. NО тихий, полдень NО свежий, облачно, просияние солнца; вечер тихо.
14 мая. Утро тихо; полдень W тихий, облачно, сияние солнца, вечер тихо.
Празднуя день св. троицы, молились богу. По русскому обычаю, расставили березки. Кратковременные гости севера, веснянки, щебетали, но хороводов водить было некому. Не верю, чтоб человек был вполне космополитом: всегда останутся в нем чувства или впечатления, которые в дни, подобные нынешнему, так сильны, что навевают невыразимую тоску, какое-то особенное стеснение сердца. Нужно только пробудить это чувство хотя каким-нибудь маловажным обстоятельством. Не правда ли, господа путешественники?
15 мая. До полден малооблачно, тихо; после облачно, NNO умеренный; вечер тихо.
Лес и хлам по проходе льда продолжает нести безостановочно, но гораздо в меньшем количестве, нежели по Квихпаку; не видно также, чтоб несло очень крупные деревья. Из этого можно заключить, что верховье Кускоквима не изобильно лесом. Коренной воды прибыло до 3 фут. Управляющий говорит, что в нынешнюю весну она скатилась постепенно еще до вскрытия реки; впрочем, прошлой зимой и снега были неглубоки.
16 мая. Утро облачно, сияние солнца, тихо; полдень N умеренный, временем просияние солнца; вечер тихо.
Тесть Лукина, туземец Димитрий, старик лет за 60, промышлял сетями нельму, верстах в 5 выше редута, увидел на плавеже оленя. Он не имел оружия, да по дряхлости и не был бы в состоянии владеть им. Что ж? старик нашелся: не допуская оленя до берегов, он сплавил его к редуту, из которого и получил помощь. Все мясо отдано им на команду.
Из двух запоров, поставленных поутру, вынуто вечером 54 штуки мелких сигов: этот вид идет тотчас по вскрытии реки и запасается туземцами в довольно большом количестве.
17 мая. Облачно и сияние солнца; утро тихо; полдень SSW свежий; вечер SSW тихий.
Временное подкрепление прибывшими с Матрозовым людьми дало возможность управляющему послать ныне за товарами в Нушагакскую одиночку 2 трехлючные байдарки, а как за этой посылкой при редуте осталась всего одна байдарка, то он решается впервые ехать для расторжек с верховыми племенами Кускоквима на небольшой четырехвесельной байдаре.
Двое работников редутской команды, причисленные гребцами к экспедиции, поступили от нас на полное продовольствие, из экономии сухарей и прочее. Из запоров вынуто 132 штуки сигов.
18 мая. Малооблачно, SW тихий.
Изготовились к походу. Груз экспедиционных байдарок состоял следующий: 3 пуда 36 фунтов сухарей по числу 6 человек; 3 фунта чаю; 12 фунтов вареного из песку сахару; 20 сушеных оленьих ребер; 1 пуд сухого мяса; 30 фунтов чемодан с астрономическими инструментами; 20 фунтов табаку; 2 дробовника; 1 винтовка, 3 пистолета, 15 фунтов дроби; 7% фунтов картечи, 10 фунтов пороху; палатка, кубик, чайник, 22 фунта разных бисеров и других товаров и фунтов по 10 у каждого переменной одежды. Находящемуся при экспедиции служителю Ф. Дмитриеву передан надзор за редутом, на время отсутствия управляющего.
Фото 33. Резное деревянное украшение племени чнагмют, употребляемое при плясках
Фото 34. Резное костяное украшение женщин племени чнагмют,
укрепляемое на запонке под нижней губой
Фото 35. Деревянный игольник племени чнагмют
Фото 36. Резные костяные серьги племени чнагмют. Вид спереди и сбоку
Далее |