|
Невский В. В. Плавание «Невы» к берегам Русской Америки / В. В. Невский // Вокруг света под русским флагом : первое кругосветное путешествие русских на кораблях Надежда и Нева под начальством Флота Капитан-Лейтенантов Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского / В. Невский. – М. ; Л., 1953. – С. 155-188.
НА ГАВАЙСКИХ ОСТРОВАХ
10 июня 1804 года на острове Гавайи в местном селении Кеалакеакуа впервые остановился русский корабль «Нева» для пополнения запасов продовольствия.
Гавайские острова состоят из восьми высоких вулканических островов. К. северо-западу от них почти на 2 тысячи километров простираются многочисленные коралловые мели и рифы, кое-где выступающие над поверхностью океана. Один из рифов этой цепи носит имя Ю. Ф. Лисянского. Общая площадь Гавайских островов равна 16,7 тысячи квадратных километров. Самым крупным является остров Гавайи, расположенный на крайнем юго-востоке архипелага. По площади он почти вдвое больше всех остальных островов, вместе взятых. Название этого острова было присвоено всей группе островов.
Гавайские острова, расположенные в тропическом поясе северной части Тихого океана, являются, в полном смысле этого слова, страной вечного лета. В зимние месяцы местами на горах выпадает снег, в то время как на побережье цветут вечнозеленые тропические и субтропические растения. Мореплаватели, впервые посетившие эти острова, поражены были живописными ландшафтами, роскошною растительностью, ровным здоровым климатом и благоприятными условиями для развития земледелия.
Еще в начале XVI -века Гавайские острова впервые увидели испанские авантюристы, рыскавшие по всему свету в поисках золота и серебра. Но в Европе до второй половины XVIII века ничего не знали об их существовании, так как испанцы держали в секрете результаты своих открытий.
В 1778 году Гавайские острова случайно обнаружил английский мореплаватель Джемс Кук во время своего третьего кругосветного плавания. Кук на весь мир объявил, что он открыл новые, никому не известные острова, которые назвал Сандвичевыми островами, по имени тогдашнего морского министра Англии лорда Сандвича. Однако это название не укоренилось.
Английские историки и географы стремятся доказать, что между спутниками Кука и гавайцами установились самые дружеские отношения. Но эти утверждения опровергаются тем фактом, что при вторичном посещении этих островов в 1779 году Кук был убит местными жителями.
Коренное население Гавайских островов - гавайцы или канаки. Они являются одним из народов полинезийской группы, к которой принадлежат также и жители Маркизских островов.
По описанию Лисянского, жители острова Гавайи среднего роста, имеют светлокаштановый цвет кожи и черные прямые, коротко подстриженные волосы. Почти все островитяне татуировали свое тело разнообразными фигурами ромбической формы и изображениями ящериц, козлов и других животных. В противоположность жителям острова Нукагива, они не смазывали тело кокосовым маслом и не прокалывали ушей.
По уровню хозяйства и культуры гавайцы стояли значительно впереди жителей большинства островов Тихого океана. Основными занятиями их было земледелие и рыболовство. На горных склонах они устраивали искусственные террасы, на которых сажали таро, бататы, сахарный тростник, бананы, хлебные деревья и кокосовые пальмы.
В засушливое время на полях гавайцы применяли искусственное орошение при помощи целой сети умело проведенных каналов. Из домашних животных у гавайцев были собаки, свиньи. Разводили также кур.
Пища гавайцев состояла из свинины, собачьего и куриного мяса, рыбы, кокосов, бананов, иньяма и корня таро. Употребление свинины, кокосов и бананов женщинам строго запрещалось. Рыбу островитяне часто ели сырою, а остальные продукты пекли -в ямах, выложенных раскаленными камнями. В отличие от жителей других островов Полинезии, гавайцы употребляли в пищу соль и были большие охотники до соленой рыбы и мяса. Во время отлучек из селения они брали с собою небольшие шарики из муки корня таро, размачивали их в пресной или соленой воде и приготовляли мучной кисель.
На Гавайских островах.
Гавайцы были искусными мореходами. Они хорошо ориентировались в море по звездам и на своих лодках - каноэ, выдолбленных из одного ствола дерева, совершали далекие плавания по Тихому океану.
Жителей Гавайских островов европейские путешественники изображали ворами и лодырями. Лисянский полностью опровергает эти утверждения. «Хотя предшествующие нам мореплаватели утверждают, - пишет он, - что сандвичане склонны к воровству, но... ничего подобного за ними я не заметил».
Также положительно отзывается он об их трудолюбии, способностях и художественном вкусе.
Все изделия их, особенно ткань, которую вырабатывали женщины, из коры бумажной шелковицы, были прекрасного качества. Способ приготовления тканей " был точно такой же, как у жителей Маркизских островов. Расщепленным бамбуковым прутиком или деревянным вальком с нарезными узорами гавайцы изящно разрисовывали свои ткани разноцветными красками, . которые приготовляли из соков кореньев и ягод. «Увидев их в первый раз, - пишет Лисянский, - никак не мог поверить, чтобы дикий человек имел столь изящный вкус. Смешение цветов и отличное искусство в рисунке, со строжайшим соблюдением соразмерности, прославили бы каждого фабриканта даже и в Европе».
Одежда жителей представляла смесь национальной и европейской. Национальный костюм гавайцев обычно состоял из куска ткани длиною в 4,5 и шириною - в 0,5 аршина. Мужчины носили его в виде пояса, а женщины - наподобие юбки. В холодную погоду на плечи накидывали четырехугольный кусок толстой ткани, сложенной в несколько раз. В праздничные дни богатые гавайцы наряжались в плащи и шлемы, сделанные из птичьих перьев.
13 июня вечером Лисянский с несколькими офицерами отправился на берег, чтобы познакомиться с местным селением. Под сенью густолиственных деревьев они увидели хижины, построенные из жердей, покрытых листьями. Хижины «походят на наши крестьянские анбары с тою токмо разностию, - пишет Лисянский, - что крыша на них делается выше, а стены, напротив того, весьма низки. Редкие из них имеют окна, да и то самые малые, а большая часть из них делается с одной токмо дверью с рамою, наподобие наших слуховых окон, в которую едва пролезть можно».
Богатые островитяне имели до шести хижин, построенных одна возле другой. Хижины строились на каменных площадках и обносились низким деревянным палисадом.
В хижинах было грязно, так как вместе с людьми там находились собаки, свиньи и куры.
Внешний вид храма на острове Гавайи.
15 июня Лисянский решил осмотреть селение Тавароа, где в 1779 году туземцами был убит Джемс Кук. Англичане жестоко отомстили туземцам за убийство Кука. На деревьях еще видны были следы английских пуль, от которых, как рассказывали гавайцы, погибло много людей.
Здесь моряки осмотрели несколько местных храмов, представляющих собою открытые четырехугольные площадки, огороженные кольями. Коробицын пишет, что внутри частокола стояло много «ни на человека, ни на скота не похожих деревянных болванов».
Эти грубые деревянные идолы изображали божества войны, мира, веселья, весны. Перед статуями был сооружен из жердей жертвенник, на котором лежали различные плоды, свиные туши и трупы собак. Особенно обильные жертвы гавайцы приносили своим богам по случаю смерти вождей. Все жертвоприношения жрецы съедали потом потихоньку от народа. Печаль по умершим вождям выражалась тем, что его подданные выбивали себе камнями передние зубы, остригали волосы и царапали тело до крови острыми предметами.
Гавайские острова в то время принадлежали двум племенным, вождям. Лисянский называет их королями. Один из них - Томи-оми успел захватить почти весь архипелаг, за исключением острова Кауаи, которым владел Томари.
На Гавайских островах король имел большую власть. Он, даже по одной своей прихоти, мог лишить жизни каждого подвластного ему островитянина. Писаных законов на Гавайских островах не было, и «все здешние постановления, - пишет Лисянский, - заключались в табу». Король мог наложить табу на всё, на что только пожелает, и оно исполнялось с величайшей строгостью. Один островитянин, рассказывает Лисянский, съел кокосовый орех в запрещенное время, за что был казнен без малейшего сожаления.
Но были и такие табу, которые и сам король должен был исполнять. Одно из них состояло в следующем: каждую весну жители Гавайских островов целый месяц проводили в различных увеселениях. Туземцы пели песни, плясали, устраивали потешные сражения. Король должен был сам открывать этот праздник, где бы он ни находился. Перед восходом солнца король надевал на себя богатый плащ и отъезжал на лодке от берега, с таким расчетом, чтобы с восходом солнца опять пристать к нему. Для сопровождения его назначался один из сильнейших и искуснейших воинов, который следовал по берегу за лодкой. Как только лодка приставала к берегу и король, выйдя из нее, сбрасывал с себя плащ, воин изо всей силы бросал в него копье. Король должен был поймать копье на лету и, повернув его тупым концом кверху, продолжать свой путь в главный храм богов. Это служило народу знаком к открытию праздничных забав. Если король не сумел поймать копье, его немедленно убивали.
Один европеец как-то спросил Томи-оми, почему он не отменит этот обычай и каждый год подвергает свою жизнь большой опасности.
«Я столь же искусно умею ловить копье, - с гордостью ответил он, - сколь самый искуснейший из моих воинов умеет бросать его, а потому мне нечего опасаться».
Снабдив команду всем необходимым, Лисянский 16 июня покинул остров Гавайи. Он намеревался идти к острову Оаху, чтобы посмотреть военные приготовления гавайцев и повидаться с Томи-оми. Однако, узнав, что там свирепствует эпидемия, взял курс к острову Кауаи.
Перед вечером на «Неву» приехал Томари. Он говорил по-английски, показал свидетельства, полученные от капитанов кораблей, которых снабжал провизией, и пригласил Лисянского побывать в его владениях. Он уговаривал Лисянского помочь ему в войне с Томи-оми, за что обещал вступить в русское подданство.
Лисянский подарил Томари байковое одеяло и различные безделушки, но предложение его об оказании военной помощи принять не согласился.
В 1810 году Томи-оми подчинил себе остров Кауаи и стал первым королем единого Гавайского государства под именем Камехамеха I.
В скором времени после ухода «Невы» на Гавайских островах стали хозяйничать американцы, которые постепенно превратили их в колонию США.
С появлением американцев на Гавайских островах численность местных жителей стала стремительно сокращаться. Грабежи и насилия, чинимые американцами, распространение заразных болезней, с которыми гавайцы не умели бороться, спаивание алкоголем, подрыв местной экономики капиталистическими монополиями - всё это привело к почти полному вымиранию гавайского народа.
Джемс Кук определял численность жителей Гавайских островов в 400 тысяч человек, а по переписи 1940 года на островах оставалось лишь 14 тысяч гавайцев. Остатки местного населения подвергаются насильственной ассимиляции. Колонизаторы стремятся уничтожить самобытную гавайскую культуру.
Походный идол гавайцев из древесных корней
Камехамеха I.
У БЕРЕГОВ РУССКОЙ АМЕРИКИ
20 июня 1804 года, покинув Гавайские острова, «Нева» направилась к острову Кадьяк, лежащему у берегов Аляски. Этот переход был очень спокойный. Едва «Нева» отошла от острова Кауаи, как северо-восточный пассат прекратился и наступил попутный юго-западный ветер. На 25° северной широты исчезли летучие рыбы. Температура быстро понижалась. На 42° северной широты температура по ночам падала до 1,6° С.
«Не знаю, - пишет Лисянский, - какое сделать заключение о сем климате, когда почти среди лета нашли мы в оном глубокую осень. Разве частые туманы и сырость препятствуют лучам солнечным нагревать воздух, судя ж по широте, ему бы надлежало быть подобным тому, какой имеем мы в южной части Европы».
Приведенное Лисянским объяснение причин похолодания между Гавайскими островами и Кадьяком неправильно.
Изменение климатических условий к северу от Гавайских островов связано с холодным Калифорнийским течением, идущим с севера.
8 июля моряки увидели остров Чирикова. Этот остров был открыт в 1741 году Берингом.
Вблизи острова Чирикова моряки встречали тюленей и множество птиц. В море плавали кусты морской капусты.
10 июля на горизонте показались высокие снеговые вершины острова Кадьяк. Лисянский направил корабль в Чиниатский залив, в котором находилось селение св. Павла - база Российско-американской компании. 13 июля «Нева» встала на якорь в обширном Чиниатском заливе, расположенном на северо-восточной оконечности острова Кадьяк.
На пристани собрался народ, который громкими криками «ура!» приветствовал балтийских моряков. «Нева» привезла на Кадьяк различные товары, продовольствие, а также много писем, книг, журналов, географических карт, картин, статуй, несколько телескопов и даже электрическую машину.
Моряки были уверены, что после одиннадцатимесячного плавания их ждет долгий отдых, но на другой день Лисянский получил письмо от главного правителя колоний Баранова, в котором сообщалось о нападении на русских поселенцев индейского племени колошей и о захвате ими Ситхинской крепости.
Еще в 1799 году Баранов создал на острове Ситха, впоследствии названном островом Баранова, Архангельскую крепость и стал строить порт с доком и мастерскими.
Павловская гавань на острове Кадьяк.
Индейцы племени колошей (колюжей), подстрекаемые к нападениям на русских американскими и английскими колонизаторами, в 1802 году напали внезапно на Архангельскую крепость и уничтожили ее. Среди нападавших, как выяснилось позже, были матросы с пиратского судна некоего Барбера. Лица их были раскрашены графитом, а волосы осыпаны орлиным пухом. Почти все находившиеся в крепости люди, от мала до велика, были перерезаны или преданы жестоким пыткам. Только 36 человек спаслись бегством в лес; 45 человек колоши обратили в рабов.
Через некоторое время известие о падении Архангельской крепости дошло до Баранова, который находился на острове Кадьяк.
Баранов мобилизовал более девятисот человек. Русских промышленников поддержало и местное население Алеутских островов, Кадьяка и Аляски. Весною 1804 года отряд Баранова отправился в Ситхинский залив, где в ожидании прибытия «Невы» занимался морскими промыслами.
Не теряя времени, Лисянский стал выгружать товары, привезенные из России, запасаться провизией и вскоре был готов к плаванию на остров Ситху, но встречные ветры и туманы задержали выход в море до 15 августа.
В это время Лисянский занимался астрономическими наблюдениями, а штурмана Калинина послал на байдарке для подробного промера и описания Чиниатского залива.
15 августа 1804 года «Нева» вышла из Павловской гавани и взяла курс на юго-запад вдоль побережья Америки. Здесь у самого берега вздымался к небу до высоты 6 000 метров величественный хребет св. Ильи, покрытый снегами и мощными ледниками. Ледники в этих местах доходили до самого берега моря.
Близ берегов наши мореплаватели встречали китов, моржей, котиков и множество птиц.
Через четыре дня «Нева» благополучно прибыла в Ситхинский залив.
«Взорам нашим, - пишет Лисянский, - повсюду являлися леса, которыми все берега покрыты. Сколько мне ни случалось встречать необитаемых мест, но оные никоим образом дикостию и пустотою своею с сими сравниться не могут».
Погода стояла дождливая и туманная. На берег сходить было опасно. Лисянский и офицеры занимались астрономическими наблюдениями, а матросы ловили рыбу и охотились на морских зверей: попадались палтусы - рыбы из семейства камбал, которые весили до восьми пудов; из ружей били сивучей, достигающих семидесяти пудов весом.
19 сентября на судне «Ермак» прибыл Баранов, а к 25 сентября в гавани Крестовой собрался весь его отряд. Баранов через парламентера потребовал от колошей освобождения пленных. Он предлагал договориться о мирных отношениях, но колоши упорствовали.
Индейцы, вооруженные огнестрельным оружием, под руководством английских матросов делали смелые вылазки из крепости, убивая алеутов и кадьякцев из отряда Баранова. После нападений они устраивали шумные пляски.
Тогда русские высадили десант вблизи укрепления колошей. Здесь был поставлен русский флаг и сооружен редут, вооруженный пушками. Эту крепость назвали Ново-архангельской, так как старая Ситхинская крепость, которая называлась Архангельской, была уничтожена индейцами. Переговоры о мире не дали желаемого результата, и тогда Лисянский решил открыть артиллерийский огонь по индейской крепости. Стрельба «Невы» была успешной, и неприятель вскоре вынужден был просить мира.
После бесконечных проволочек и переговоров, длившихся шесть дней, колоши ночью бежали в лес, предав огню свою крепость.
В современной Аляске сохранились следы битвы Баранова и Лисянского за Ситху: часть индейской крепости, старинные русские укрепления и братская могила, где похоронены смелые русские моряки и промышленники.
«Нева» целый месяц стояла на якоре у Новоархангельска. За время стоянки было определено географическое положение многих островов Ситхинского архипелага. Лисянский дал им названия и составил карты.
10 ноября утром «Нева» вышла из Ситхинского залива и через четыре дня снова встала на якорь в гавани св. Павла, на острове Кадьяк. Расснастив и укрепив корабль, моряки перешли жить на берег.
Весь декабрь стояла теплая погода, и термометр большей частью показывал 3° С. Лишь 26 декабря выпал снег, который держался до самой весны. В январе наступили настоящие холода. Погода стояла ясная. Самый большой мороз был 22 января в 9 часов вечера, температура упала до -17,5° С.
Чтобы команда не скучала, Лисянский часто устраивал различные увеселения. Был создан театр, в котором матросы, под руководством подштурмана «Невы» Федула Мальцева, давали представления. На спектакли приглашались и местные жители острова Кадьяк.
22 марта 1805 года Лисянский приказал готовить «Неву» к плаванию, а сам на трех байдарках вышел для осмотра и съемки восточного берега острова Кадьяк. Штурман Калинин в это время занимался съемкой северной части Кадьяка и островов Афогнаг и Еврашечий.
В результате всех этих, исследований Лисянским была составлена карта Кадьякского архипелага, которая является очень точной. К ней приложены планы Чиниатского залива и гаваней Павловской и Трех святителей.
12 апреля Лисянский вернулся в Павловское селение и стал готовиться к плаванию в Кронштадт, но погрузка мехов задержала выход «Невы» до 13 июня.
Новоархангельская крепость.
ОСТРОВ КАДЬЯК
Остров Кадьяк расположен вблизи полуострова Аляски, от которого отделен Кенайским проливом. Вокруг него находится много небольших островков; из них самые крупные: Афогнаг, Еврашечий, Еловый, Угаг, Салтхидаг, Сутхиног и Тугидог.
Кадьяк был открыт русским промышленником Степаном Глотовым в 1763 году, а через двадцать лет сюда пришел Г. И. Шелехов и обосновал здесь первое русское поселение. К моменту прибытия Лисянского на острове, имеющем площадь в 9 тысяч квадратных километров, жило не более 4 тысяч человек.
Остров Кадьяк горист и изрезан глубокими заливами, в которые впадает множество речек.
На острове часты дожди и туманы. Даже летом очень мало дней, которые можно назвать теплыми.
Здешние зимы обычно напоминают русскую глубокую осень, но зима, которую провели на острове моряки «Невы», была исключением. Глубокий снег лежал с 22 декабря по 15 марта. Температура опускалась иногда до -17° С. Толщина льда на прудах, по измерениям Лисянского, достигла в марте 45 сантиметров.
В летнее время горы и долины острова Кадьяк покрывались зеленой травой. Лишь местами в небольшом количестве росли тополь, береза, ольха, а на северной оконечности острова и у Чиниатского залива встречались ельники.
Из кустарников Лисянский упоминает: клюкву, голубику, бруснику, шикшу, или водянику, и особый вид малины, плоды которой достигали 2,5 сантиметра длины.
Жители Кадьяка собирали и употребляли в пищу: сарану, или камчатскую лилию, луковицы которой богаты крахмалом и сахаром, а также дикий лук, который называется черемшой и является прекрасным средством от цинги.
На Кадьяке русские стали разводить картофель, репу, редьку, салат, чеснок, капусту. До появления русских ни земледелие, ни скотоводство кадьякцам не были знакомы. В 1804 году впервые были сделаны посевы ячменя, которые дали хорошие результаты, так как почвы острова Кадьяк плодородны.
Из диких животных на острове встречались: бурый медведь, лисицы трех видов - черные, сиводушки и красные, - горностай и еврашки (суслики). Каждый год этих сусликов убивали тысячами, но они не переводились, и вся земля была покрыта их норами.
Со времени посещения острова Кадьяк русским купцом Г. И. Шелеховым (1784 г.) русские стали здесь разводить крупный рогатый скот, коз и свиней. Лисянский привез на Кадьяк овцу и барана.
На острове обитало огромное количество птиц. Из береговых птиц встречались: орлы, которых туземцы приручали, так как перья их употреблялись для стрел, полярные куропатки, сороки, вороны (священная птица индейцев), кулики разных видов и другие. Лисянский пишет, что по вечерам орлы залетали в хижины и садились вместе с туземцами у огня.
Из морских птиц в большом количестве встречались: топорки, ипатки, урилы, или бакланы, утки, гагары, ары и другие. Домашних птиц у жителей острова не было. р.£ Воды, окружающие остров, изобиловали морскими животными. Встречались киты, тюлени, называемые здесь нерпами, сивучи, бобры и морские коты.
С конца апреля и до начала ноября все реки и ручьи наполнялись красною рыбою, которую можно было ловить даже руками. «Иногда случается, - пишет Лисянский, - что она стоит кучами от самого дна до поверхности воды, как будто бы в чану, и тогда дикие звери, а особливо медведи, питаются одними только их головами. Они заходят в речки и ловят их лапами с удивительным проворством, но всего забавнее видеть, когда сии животные, оторвав мозговую только часть головы, бросают остатки на берег».
Самой ценной рыбой островитяне считали чавычу, семгу, нерку, кижич, горбушу, кету. Все они принадлежат к семейству лососевых. Из белой рыбы в большом количестве ловились: палтус, гольцы, вахня (тихоокеанская навага, из семейства тресковых), треска, сельдь и другие. Кроме того, в большом количестве ловились раки.
По подсчету Лисянского, во всех селениях Кадьяка было в то время 202 туземных хижины (бараборы), в которых жило не более 4 тысяч жителей.
Жителей острова Кадьяк Лисянский называет просто «кадьякцами».
В действительности на острове Кадьяк жили эскимосы - коняги (сами себя они называли: «инуит» - «люди»).
Эскимос с острова Кадьяк.
Алеутка
Эскимоска с острова Кадьяк
Шляпа кадьякского вождя (тойона).
Лисянский пишет, что жители острова Кадьяк среднего роста, широкоплечи и широколицы, цвет кожи имеют красновато-смуглый, а глаза, брови и волосы совершенно черные.
Летнюю одежду их составляла длинная рубашка с узкими рукавами и с капюшоном, которую русские называли камлейкой. Ее изготовляли из сивучьих, нерпичьих, китовых и медвежьих кишок. Она совершенно прозрачна и не промокает. Зимняя одежда, называемая паркой, была такого же покроя, но делалась из звериных кож, главным образом из шкурок сусликов или из шкурок морских птиц.
На голове туземцы носили шапки из птичьих шкур или плетеные шляпы. Вместо штанов носили пояс из тюленьих кож. Большую часть года ходили босые и только в исключительные холода надевали обувь, сшитую из тюленьих шкур.
Лисянский пишет, что кадьякцы пристрастны к украшениям. Мужчины и женщины прокалывали себе уши и украшали их разноцветным бисером. Женщины украшали бисером также руки, ноги и шею. В прежние же времена существовал обычай прокалывать нижнюю часть носового хряща, а также делать несколько прорезов под нижней губой. В отверстия вставлялись кости и другие вещи. Татуировку кадьякцы делали на груди, спине и на подбородке.
Их полуподземные жилища имели четырехугольную форму с квадратной дверью в один метр высотой и одним окном на крыше, которое служило и для выхода дыма.
При постройке такого жилища сначала вырывали четырехугольную яму в 60 сантиметров глубиной, по углам которой вкапывали столбы высотой в полтора метра, и на них клали перекладины. Стены обшивали тесаными досками, поставленными вертикально. Высокая крыша держалась на стропилах и покрывалась толстым слоем травы. Затем всё жилище обмазывалось землей так, что с внешней стороны, как пишет Лисянский, «походило на навозную кучу».
Внутренность жилища представляла довольно обширную комнату, посередине которой была вырыта яма для разведения огня. Вдоль стен имелись отгороженные места для хранения вещей и припасов. В этом помещении обычно сушили рыбу, делали байдарки и готовили пищу.
К жилищу пристраивались боковые строения, которые Лисянский называет жупанами. Дверь, ведущая из общей комнаты в жупан, делалась настолько маленькой, что сквозь нее едва можно было пролезть ползком. Эти пристройки служили гостиными, спальнями, банями, а иногда и могилами. Они освещались окном, обтянутым пузырями морских животных. Вдоль стен, отступя на один метр, клали брусья; они отделяли места для ночлега. «Всякому покажется весьма странно, - пишет Лисянский, - как можно взрослому человеку улечься на столь короткой длине, каковая бывает между стеною жупана и выше помянутыми бревнами, но для здешних островитян длиннее постели не нужно, ибо они спят скорчившись, так что колена достигают почти до самой шеи, и по большей части лежат на спине».
В этих пристройках жители находились только зимою и нагревали их раскаленными камнями. Г. И. Шелехов пишет: «Почитали они чудом скороспешное строение наших домов, потому что они над одною своею хижиною трудятся, отесывая доски завостренными железками, несколько лет и от того почитают они оные великой цены стоющими».
Главною пищей населения служила вяленая рыба, которую заготовляли в громадном количестве. Кроме рыбы, употребляли мясо морских животных (китов, тюленей, сивучей).
Во время голода собирали коренья, ягоды и различные ракушки. Китовый жир жители предпочитали всем другим кушаньям. Его, а также головы красной рыбы и ракушек, употребляли в сыром виде. Остальную пищу варили в глиняных горшках или жарили на палочках, воткнутых в землю возле огня.
Лисянский следующими словами описывает ужин в местной хижине: «Как скоро рыба была сварена, то кухарка, наклав первое деревянное блюдо, подала его хозяину, который, наевшись, остатки отдал своей жене; следующие же блюда раздаваемы были по старшинству лет, так что мальчики дожидали весьма долгое время, покуда дошла до них очередь».
Парка из птичьих шкурок
Барабан кадьякцев
Деревянная миска
Ловля рыбы и промыслы морского зверя являлись главными занятиями мужчин. Они прекрасно строили байдарки из тонких жердей, которые прикрепляли китовым усом к деревянным обручам и обтягивали тюленьими кожами, так искусно сшитыми, что байдарка не пропускала ни одной капли воды. Байдарка так легка, что на суше ее свободно мог нести один человек.
Гребцы садились в отверстия (люки) и специальными затяжками завязывали на груди мешок, сшитый из кишок животных, который пришивался к краям люка. Весла были двухлопастные, то есть имели лопасть вверху и внизу. На байдарке кадьякцы могли пройти 10 километров в час. Никакой ветер, никакое волнение им не были страшны. Лисянский сам прошел на такой байдарке 490 километров и уверяет, что никогда не имел лучшего гребного судна. Кроме байдарок» эскимосы строили большие кожаные лодки, в которые садилось до десяти человек.
Орудия и оружие местные жители изготовляли из дерева, кости, камня и железа. Промысловые орудия их состояли из длинных пик, гарпунов и стрелок. Когда вели войну, вооружались большими луками и стрелами с каменными или медными наконечниками. Из эскимосских племен только коняги и чугачи употребляли лук и стрелы. Они были у них в полном ходу еще в середине XIX столетия.
Китовый гарпун представлял деревянную палку длиною в 3 метра с обоюдоострым каменным ножом на конце, вставленным в костяную оправу. Сидя в байдарке, охотник бросал гарпун в кита. Каменный наконечник вонзался в тело кита, а древко отделялось и всплывало на поверхность. Раненый кит уходил, где-нибудь издыхал и выбрасывался волнами на берег.
Нерпичий гарпун делался такой же длины, но с зазубренным костяным наконечником. К наконечнику привязывали веревку, сплетенную из жил морских животных, которая закручивалась вокруг древка гарпуна. Когда раненое животное ныряло в воду, шнурок разматывался. Иногда к древку гарпуна островитяне привязывали надутый пузырь морских животных.
Тюленей часто ловили сетями, сплетенными из жил, или, спрятавшись на берегу, подманивали, подражая их крику, а затем убивали.
Морских бобров обычно убивали длинными стрелками с каменными наконечниками. Их бросали в животное при помощи особого метательного снаряда - небольшой досочки с желобком, в который вставлялись стрелки. Эта охота производилась артелями. Увидя бобра, ближайший охотник бросал в него стрелку и, поставив байдарку на то место, где бобр нырнул, поднимал весло, а остальные охотники окружали его. Так продолжалось до тех пор, пока не убивали животное.
Чрезвычайно опасным был промысел на морских птиц - урилов, из шкурок которых приготовлялись парки. Охотникам приходилось взбираться на неприступные утесы.
Рыбу в реках жители ловили просто руками или сетями, растянутыми на шестах, иногда кололи копьями. Морскую рыбу ловили костяными удочками, к которым привязывали шнурок из морской капусты.
Женщины обычно занимались приготовлением пищи, изготовлением украшений, шитьем одежды. Шили костяными иголками, в которые вдевали тонкие нитки из жил.
Родители приучали детей к голоду и холоду. «Нередко случается, - пишет Лисянский, - что мать, желая унять раскричавшегося ребенка, погружает его зимою в море или в реку и держит до тех пор, пока не уймутся слезы». Мальчиков приучали бросать стрелки, строить байдарки и управлять ими. Девочек - шить и плести веревки.
Лисянский наблюдал также и погребальные обряды. Покойника одевали в лучшую одежду и оставляли некоторое время в хижине. Затем, завернув тело в звериные кожи, опускали в могилу, а поверх нее клали бревна и камни. В прежние времена, пишет Лисянский, после смерти богатого эскимоса убивали его невольника и клали вместе с ним. С умершим клали в могилу промысловые орудия. Родственники умершего отстригали волосы на голове и мазали лицо сажей, что считалось знаком траура. Жена, лишившись мужа, оставляла свой дом и уходила на некоторое время в другое жилище; то же самое делал и муж, если умирала жена.
Эскимосы верили в добрых и злых духов. В их честь они приносили жертвы и устраивали религиозные праздники.
Шаманство и суеверия играли большую роль в жизни местного населения.
СИТХИНСКИЙ АРХИПЕЛАГ
14 июня 1805 года «Нева» покинула остров Кадьяк и 22 июня бросила якорь на рейде Новоархангельска. Не прошло и года после основания этой крепости, как Новоархангельск и узнать было нельзя. Двадцать пушек охраняли крепость, за крепостными палисадами стояли восемь больших зданий, а невдалеке от них лежала площадь будущего города. На берегу, ниже крепости, располагались лавки, кладовые, казармы, сушильни для рыбы и огороды.
Неприступное положение крепости, построенной на высокой горе, в глубине обширного не замерзающего зимой Ситхинского залива, защищенного от всех ветров, изобилие пушных зверей и леса, пригодного для кораблестроения, привели Лисянского к заключению, что Новоархангельск должен быть главным портом Российско-американской компании.
Разгрузив корабль в Новоархангельске, Лисянский вместе с лейтенантом Повалишиным решил совершить восхождение на вулкан Эджком, расположенный на острове, которому он дал название - Крузов. 22 июля утром они с местными проводниками начали восхождение.
Идти приходилось сквозь густой лес, заваленный буреломом, и через глубокие овраги, поросшие колючими кустарниками. Огромные завалы из гнилых деревьев, обвитые ползучими растениями, заросли высоких трав и кустарников представляли такие препятствия, которые можно было преодолеть только с помощью топоров. Лишь на следующий день путешественники вышли из дремучего леса на вершину горы, покрытую острыми камнями, между которыми пробивалась редкая трава. На вершине вулкана оказался обширный кратер, достигавший 85 метров глубины и 4 километра в окружности.
Так как Лисянский и его спутники были первыми из европейцев, поднявшимися на эту вершину, он написал на бумаге имена всех участников восхождения и, положив ее в кувшин, спрятал между камнями.
Стоя на вершине горы, путешественники любовались величественной картиной природы. Внизу, под их ногами, простирался обширный Ситхинский залив с бесчисленным множеством темнозеленых островов и сверкающих на солнце проливов. Горы по другую сторону Ситхинского залива казались лежащими на облаках. Их ледяные вершины, как маяки, горели в лучах заходящего солнца.
23 июля поздно вечером путешественники спустились к подножью горы.
7 августа Лисянский с больными матросами посетил горячие источники на побережье Америки, в 25 километрах от Новоархангельска. Температура воды источников достигала 84° С. Вода содержала углекислую известь; соляную кислоту и серу. Больные матросы целую неделю купались в минеральных источниках, после чего им действительно стало лучше.
16 августа Лисянский вернулся на корабль, К этому времени штурман Калинин закончил съемку островов, которые Лисянский назвал Ситхинскими. «Острова Ситхинские названы мною по имени народа, на оных живущего, который именует себя ситкаханами или ситкенцами».
Лисянский также дал названия отдельным островам и проливам этого архипелага, которые удержались на картах до настоящего времени. Все эти острова, по описанию Лисянского, были покрыты лесом. Здесь росли кедр, ель и хвойное дерево тсуга (нечто вроде пихты).
Лисянский пишет, что реки, впадающие в Ситхинский залив, изобиловали рыбой. Попадались также выдры и речные бобры, которые в настоящее время очень редки. В проливах между островами водились многочисленные стада морских бобров, морских котов, тюленей и сивучей.
«Птиц, - пишет Лисянский, - здесь менее, нежели на Кадьяке, но роды всё те же, кроме сороки сизоватого цвета с хохлом и двух видов сероватых птичек, из коих одна немного побольше колибри».
Описываемая Лисянским сорока, по-видимому, есть пестроокрашенная Стеллерова хохлатая сойка, одна из характернейших птиц северо-западного берега Америки, которая, подобно всем сойкам, подражает голосам разных птиц. Маленькая сероватая птичка, виденная Лисянским, вероятно, есть аляскинский колибри, питающийся ягодами здешней малины. Весьма удивительно, что такая тропическая птица, как колибри, встречается на Аляске под 60° северной широты (то есть под широтой Ленинграда).
Ситхинские острова были населены индейцами, относящимися к группе тлинкитов (люди), или колошей (колюжей), как их называли русские.
По описанию Лисянского, тлинкиты среднего роста, проворны и остроумны; волосы у них черные, жесткие и прямые; лицо - круглое с толстыми губами; цвет кожи смуглый. Тлинкиты раскрашивали лица киноварью и черной краской, которую они добывали из сока черники. Женщины уродовали себя тем, что вставляли круглый кусок дерева в прорезанную нижнюю губу, отчего она сильно отвисала. Благодаря влиянию русских этот обычай постепенно исчез.
Одежда индейцев представляла смесь европейской с типично тлинкитской. Эскимосскую парку у них заменяли широкие белые накидки, сотканные из шерсти «горных баранов» и собак. Ради получения шерсти на побережье разводили особую породу собак с длинной белой шерстью. Эти накидки, украшенные сложным орнаментом, были дороги, их носили только вожди и богатые индейцы. Простые дешевые накидки, которые индианки плели из лыка, были одеждой бедных и рабов. Из лыка же изготовлялись водонепроницаемые плащи, шляпы и циновки, на которых спали и сидели.
Вождь индейцев из племени колошей
Боевой шлем-маска
Индейская маска
Индейские тотемы.
На войне и в междоусобных стычках колоши носили деревянные латы, прикрытые толстыми лосиновыми плащами, а на голове - деревянный шлем с забралом, в виде маски с резными изображениями животных, раскрашенных яркими красками. Всё это соединяли и затягивали ремнями. Лисянский описывает также меховые полукафтаны, с нашитыми на них железными полосами, которые привозили к тлинкитам из Соединенных Штатов Америки. Они служили своеобразной кольчугой.
Жилища тлинкиты строили из балок, брусьев и досок. Они были довольно обширны и внешним видом напоминали бараки. Наружные стены обшивали толстыми обтесанными досками. По бокам входных дверей, а также внутри дома, стояли оригинальные резанные по дереву изображения различных животных. Этих животных индейцы считали добрыми гениями, покровителями их родов. Крыши домов обычно покрывали досками или древесной корой, но не сплошь: наверху оставлялось отверстие для выхода дыма. Окон обычно не было, небольшая дверь завешивалась мехами или шерстяным одеялом.
Внутренность дома представляла одну большую комнату, в которой проживало обыкновенно несколько семейств, принадлежащих к одному роду.
Внутренность жилища индейцев из племени колошей.
Здесь в небольшой яме разводили общий костер, на котором многочисленные обитатели жилища (25-35 человек) готовили себе пищу. От большой комнаты легкими покрывалами и лыковыми циновками отделялись иногда маленькие спальные комнатки, в которых помещались отдельные семьи.
Хозяйство свое обитатели больших домов вели на общинных началах: мужчины вместе ловили рыбу и охотились, женщины собирали ягоды. Вместе с хозяевами в доме жили семьи их рабов, но они помещались у входа в дом, то есть в самом холодном месте.
Тлинкиты строили свои селения по берегам защищенных бухт. Дома обычно располагались в один ряд вдоль взморья, а в очень больших деревнях - в два-три ряда. У тлинкитов существовало деление на роды, которые назывались именами различных животных и растений. Исследователи утверждают, что племя тлинкитов распадалось на две большие главные группы - на братство «ворона» и «волка». Каждая из этих групп делилась на пять второстепенных союзов, охватывавших по нескольку сот человек.
«Все означенные поколения, - пишет Лисянский,- так между собою смешаны, что в каждом селении можно их найти всех понемногу; однакож всякое из них живет в особенном доме, над которым вырезано фамильное животное, служащее вместо герба. Они никогда не воюют между собою, но при случае должны друг другу воспомоществовать, как бы далеко ни находились».
Тлинкиты были хорошими моряками. Основным занятием их являлось рыболовство. Рыбу ловили гарпунами, сетями, удочками, иногда кололи длинными шестами с острым концом. В большом ходу были также сети и западни вроде наших вершей. Охота играла второстепенную роль. Птиц и наземных животных колоши били главным образом ради шкур и меха. Из растений употребляли в пищу различные ягоды, папоротниковые растения со съедобными корнями и съедобные водоросли. Ловля рыбы и охота были преимущественно делом мужчин; женщины помогали грести, очищали рыбу. Собирание ягод, различных корней и водорослей было делом женщин, хотя нередко им помогали дети и мужчины.
Зимою основной пищей являлась вяленая рыба (юкола). Ее вялили на воздухе или коптили, предварительно отделив мясо от кости. В большом количестве тлинкиты заготовляли на зиму икру. Лисянский сообщает, что в период метания икры колоши опускали на дно связки еловых веток. На них оседала икра; ветки вытаскивали и развешивали на деревьях для сушки. Высохшую икру околачивали, затем складывали в большие корзины или ямы, вырытые в земле.
Пищу тлинкиты приготовляли в чугунных, жестяных или медных котлах, которые они получали от европейцев. Более зажиточные имели для еды европейскую посуду, а бедные подавали пищу в деревянных чашках и ели деревянными или костяными ложками собственного производства. На изготовление хозяйственного оборудования употреблялось дерево, полированный камень, кость и рога животных. Гончарное производство, так же как и земледелие, им было неизвестно. Разводился лишь табак на маленьких клочках земли.
Тлинкиты имели некоторые ремесленные навыки. До знакомства с европейцами мужчины занимались изготовлением полированных орудий из камня и кости, но были знакомы и с металлом, особенно с медью. Они получали самородную медь с реки Медной и знали искусство ковки. Из меди они делали различные украшения, кинжалы, наконечники копий и стрел. По всей вероятности, до прихода европейцев тлинкиты умели обрабатывать и железо холодным способом.
С появлением европейцев каменные орудия стали быстро исчезать. Лисянский еще мог достать каменные молотки, наконечники копий из яшмы, костяные кинжалы и крючки для удочек.
Исчезло также и прежнее оружие островитян. Лисянский пишет, что луки и стрелы были совершенно вытеснены огнестрельным оружием и лишь на охоте за морскими бобрами и тюленями еще употреблялись стрелы.
Еще до знакомства с европейскими железными орудиями тлинкиты при помощи своих каменных топоров сооружали большие лодки - однодеревки, достигавшие 14 метров длины и вмещавшие от 30 до 60 человек. Строители увеличивали их ширину при помощи поперечных перекладин. Наполнив внутренность лодки водою, они раскаленными камнями доводили воду до кипения, а затем раздвигали поперечными перекладинами нагретые и размягченные боковые стенки, делая их выпуклыми. Кроме того, чтобы сделать борта более высокими, к ним пришивали при помощи сухожилий животных широкую деревянную планку.
Тлинкитские женщины занимались дублением кожи, приготовлением меховых плащей, плетением корзин и циновок из корневого волокна и тростника. Особенно отличались они как пряхи и ткачихи. Все мужнины были отличными резчиками по дереву и кости.
«Самым большим искусством или ремеслом здешних жителей, - пишет Лисянский, - может считаться резьба и рисовка, ибо, судя по множеству масок и прочих резных и рисованных вещей, мною виденных, заключить должно, что каждый ситкинец есть художник помянутых искусств. Здесь не увидишь ни одной игрушки, даже самой простой, ни одного орудия и никакой посуды, на которых бы не было множества разных изображений».
Индейские куклы.
Танец индейцев-колошей.
Имущество богатых состояло из большого числа лодок, звериных шкур, шерстяных накидок, украшений, раковин, нанизанных на шнурки, и рабов, которые ценились очень дорого.
Рабами были преимущественно захваченные в бою пленники.
Обладание рабами являлось признаком богатства и знатности индейца; богатые имели до 30-40 рабов, они передавались по наследству.
Рабы были бесправными членами индейского общества, и с ними обращались, как с собаками. Раб никогда не ел вместе с хозяином, индейцы бросали им остатки пищи. Владелец мог убить раба или продать его, как вещь. Так, например, со смертью вождя убивали несколько его рабов; их убивали также при постройке нового дома и трупы закапывали под угловые столбы. Тело умершего раба не погребали, как свободного, а бросали в море.
В основном рабы использовались на малоквалифицированных работах, и их труд играл вспомогательную роль.
Наряду с разделением на свободных и рабов у тлинкитов существовали различия между богатыми и бедными.
Все угодья - рыбалки, охотничьи, ягодные и другие территории - считались общественной собственностью всего рода. Угодья делились на семейные участки. Эти участки находились в наследственном пользовании отдельных семей, но не становились их собственностью. Богатые семьи пользовались лучшими участками. Если род, например, владел одной рекой, то вождь пользовался лучшей рыбалкой в устье реки, а беднякам обычно доставались верховья рек, бедные рыбой. Члены рода обязаны были часть своего улова и охотничьей добычи отдавать вождю, как распорядителю общественных угодий. Так, например, охотник, убивший трех медведей, одного должен был отдать вождю.
Накоплению частной собственности на движимое имущество (меха, лодки, орудия, рабы) способствовало также наличие оживленного торгового обмена между различными племенами. Это подрывало основы коллективного труда и распределения и вело к разложению родового строя.
Покончив с исследовательскими работами, Лисянский принял грузы Российско-американской компании и стал готовиться к отплытию.
В результате своего пребывания на острове Кадьяк и в Новоархангельске Лисянский составил целый очерк об этом крае: о его природе, образе жизни, нравах, обычаях и культуре местных жителей и о деятельности простых русских людей, поселившихся в Русской Америке.
В дальнейшем территорию Русской Америки продолжали изучать знаменитые русские научные экспедиции под начальством выдающихся мореплавателей: В. М. Головнина, О. Е. Коцебу, М. П. Лазарева, Ф. П. Врангеля, М. Н. Станюковича, Ф. П. Литке и многих других. Большой вклад в научное изучение этих мест внесли также моряки, находившиеся на службе Российско-американской компании: Н. Хвостов, Г. Давыдов, М. Тебеньков, А. Кошеваров и другие.
Итогом этой обширной и плодотворной деятельности явился целый ряд географических описаний, прекрасных карт и атласов, которые в течение долгого времени оставались непревзойденными по точности и обширности содержавшихся в них сведений.
Во внутренних районах Аляски русскими людьми были открыты все важнейшие реки, озера, горные хребты и всесторонне изучена природа страны, а также быт и нравы населявших ее народов. Особенно большую ценность представляют исследования Л. Загоскина, произведенные в 1842-1844 годах. Его замечательный труд «Пешеходная опись части русских владений в Америке» и собранные им богатые коллекции не потеряли своего научного значения и до наших дней.
Дневники и журналы путешествий этих выдающихся исследователей свидетельствуют, что деятельность простых русских людей на Алеутских островах, Кадьяке и Аляске носила трудовой, мирный характер и имела прогрессивное историческое значение.
Племена индейцев, алеутов и эскимосов перенимали от русских новые формы хозяйства и культуру. Русские люди вывели местное население из состояния дикости, ликвидировали рабство и положили конец постоянным войнам, которые вели между собою различные племена. «Все сии племена, - пишет Ф. П. Литке, - не только живут в мире и дружбе с русскими их соседями, но нередко прибегают к их посредничеству и суду в беспрестанных между собою распрях».
О дружеских отношениях русских поселенцев к местному населению свидетельствуют частые браки между русскими мужчинами и туземными женщинами.
В 1830 году на территории Русской Америки насчитывалось около 1 000 человек, родившихся от смешанных браков.
Вместе с русскими детьми в школах Новоархангельска, Кадьяка и других мест обучались эскимосы, алеуты, индейцы и дети от смешанных браков (креолы). Наиболее способных юношей отправляли в Россию для дальнейшего обучения. Многие из них становились хорошими матросами, мастеровыми, бухгалтерами, приказчиками, капитанами небольших судов, начальниками крепостей и научных экспедиций. Например, известные исследователи Аляски - Александр Кошеваров, Руф Серебренников, Андрей Климовский и другие - были креолами.
Совершенно иной характер носила колонизация Америки испанскими, английскими и американскими захватчиками, которые использовали для этой цели отряды авантюристов, бродяг и преступников.
Хорошо известно, что со времени прихода европейцев в Северную Америку численность индейцев сократилась в 5-10 раз. Европейцы считали индейцев «низшей расой», на них охотились, как на диких зверей, истребляли их всеми способами, вплоть до отравления источников питьевой воды.
Плавание корабля «Нева» к берегам Русской Америки.
Браки между коренными жителями Америки и «белыми» строжайше преследовались. Одним из любимых изречений англо-саксонских колонизаторов было: «Самый лучший индеец - это мертвый индеец».
Оставшихся в живых индейцев сгоняли в резервации - изолированные участки наименее плодородной земли (пустыни, болота), где они постепенно вымирали от голода и болезней.
После приобретения всех русских владений в Америке в 1867 году американские колонизаторы стали жестоко эксплуатировать алеутов и эскимосов.
Некогда многочисленная алеутская народность в настоящее время близка к полному вымиранию. К началу второй мировой войны на Алеутских островах насчитывалось всего 400 человек, причислявших себя к алеутам.
В июле 1942 года все алеуты были американцами переселены на Адмиралтейские острова Александровского архипелага.
Эскимосы Аляски и острова Кадьяк до сих пор живут в своих первобытных полуподземных жилищах или в снежных хижинах (иглу). Эти жалкие хижины освещаются и обогреваются жировыми светильниками. Смертность коренного населения Аляски от туберкулеза в 10 раз превышает смертность «белого» населения США от этой болезни.
Грамотность среди туземцев Аляски распространена в ничтожной степени.
Для эскимосов до сих пор не создана письменность, тогда как в СССР за годы советской власти создана письменность для 25 малых народов Севера.
В настоящее время Аляска ничем не отличается от наиболее угнетенных колониальных стран земного шара.
Ярким контрастом бесправному и угнетенному положению коренных жителей Аляски служит культурное и экономическое развитие народов Советского Севера.
Аляска и Алеутские острова очень слабо изучены. Многие районы Аляски до сих пор остаются «белыми пятнами».
Автор одной из книг об Аляске в 1950 году писал: «Мы, американцы, должны сгореть от стыда за ту... безалаберность и неорганизованность, с которым наше правительство ведет сбор научных сведений об Аляске».
В настоящее время Аляска превращена в обширный военный лагерь. Географические исследования ведутся здесь лишь в интересах военного ведомства: изыскания, связанные со строительством военных дорог и военных сооружений, поиски стратегического сырья, в особенности урана.
Американские реакционные историки, географы и писатели пытаются замолчать или исказить историю русских открытий на Аляске и Алеутских островах. Но тщетны их попытки.
Вечно будут жить в памяти человечества славные имена русских людей, открывших и освоивших обширные пространства Нового света.
Приложение:
Карта 1
Карта 2 |
