ГЛАВА ВТОРАЯ
Вслед за Берингом и Чириковым
«Вторая северная морская экспедиция, снаряженная в 1733 году по повелению императрицы Анны Иоанновны, под начальством предводительствовавшего и первою экспедицией капитана Беринга, несмотря на неудачи, постоянно ея сопровождавшия, проложила путь для русских мореплавателей к неведомым почти до того времени странам Северной Америки и сопредельным с нею островам»1 [П. А. Тихменев. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действия ея до настоящего времени. Ч. 1. СПб, 1861, с. 1].
Кроме великих географических открытий, которыми так богата экспедиция Беринга, она замечательна еще и тем, что вызвала к жизни Тихоокеанское побережье Русского государства. Два десятка лет на Охотском побережье и на Камчатке эта огромная экспедиция собирала вольных людей со всей Сибири. Много было их в ту пору в Охотске, перебирались они и на Камчатку, где в Большерецке, в Нижнекамчатске, а теперь еще и в Петропавловской гавани для них находилась работа. Местные мореходы Охотского порта, такие как Никифор Треска, Кондратий Мошков и другие, были непременными участниками плаваний.
А когда последние участники экспедиции удалились с Камчатки, ушли из Охотска через горы в Якутск, в Сибирь к родным местам, уехали в Петербург, - в Сибири и на Охотском побережье осталось много энтузиастов. Сведения об Америке, об островах, лежащих на всем пути до нее, о ценных мехах, привезенных беринговцами, неодолимо звали испытать и свое счастье. Ведь сумел же только один Георг Стеллер привезти с острова Беринга 600 шкур бобров2 [В. Н. Берх. Хронологическая история открытия Алеутских островов, или подвиги Российского купечества. СПб, 1823, с. 143]. А ведь до того Берингова острова, по рассказам, совсем недалеко; да и до других островов не так уж долго плыть. И первым, отважившимся плыть на Берингов остров, стал сержант Охотской нерегулярной команды Емельян Софронович Басов.
Басов давно вынашивал идею плавания с промышленными целями на Курильские острова. Будучи в Москве в 1733 году сопровождающим в Сибирский приказ меха и пушнину, он подал челобитную о разрешении ему с товарищами плавать на Курильские и другие острова. Разрешение последовало в 1739 году, но местные власти в Охотске из-за недостатка средств отказывали ему в помощи в снаряжении судна. И тогда Басов, собрав все свои сбережения, вступив в компанию с московским купцом Евтихеем Санниковым, посадскими людьми Данилой Сосниным и Паншиным и крестьянами Поповым и Холщевниковым, снарядил небольшой шитик «Петр». В состав команды «Петра» Басов пригласил участников плавания Беринга Петра Верхотурова и Луку Наседкина1 [Р. В. Макарова. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. М., 1968, с. 44]. В Нижнекамчатске Басов сумел заинтересовать плаванием богатого камчатского купца Никифора Трапезникова и московского купца Андрея Серебренникова.
На шитике «Петр» с «гребями (веслами. - А. А.) и парусами длиною по килю, от корга (носа судна. - А. А.) до корга, в сажень, шириною внутри 7 аршин и вышиною внутри же 3 аршина»2 [Архив Географического общества СССР (АГО), разряд 60, оп. 1, д. 2, л. 4] Басов, сам за морехода, отправился летом 1743 года из Нижнекамчатска на восток.
На пятые сутки шитик выбросило на остров. По свидетельству Петра Верхотурова, шитик оказался недалеко от того места, где потерпел крушение Беринг, то есть на острове Беринга. Во время зимовки промышленники добывали котиков и бобров, которых повсюду было множество. Промысел был удачным, и «Петр» возвратился на следующий год 13 августа в Нижнекамчатск, имея на борту 1 200 бобров и 4 000 котиков. По тогдашним ценам добыча была реализована на сумму 64 тысячи рублей.
По возвращении на Камчатку Басову было «повелено итти в другой вояж с прежней командой на те два острова». По-прежнему компаньоном Басова был Никифор Трапезников. И вот на том же шитике с той же командой 16 июля 1745 года Басов - всего 32 человека - отправился «для изыскания островов и незнаемого народу и призыву под высокосамодержавную е. и. в. руку в подданство и в платеж ясака»3 [Архив внешней политики России (АВПР), ф. 339, оп. 888, д. 6, л. 141 об.].
30 июля шитик подошел к острову, «на котором де и крест поставили и кругом того острова гавани обыскать за оскудением кормовых припасов не могли»4 [Там же]. От него направились к острову Беринга, где и зимовали. Находясь на острове, мореходы подробно описали его: «...обширность острова которого де явилось по свидетельству в длину например ста два или более, а ширины неравномерно как на дватцать пять, на дватцать и на пятнатцать, а иде и на 5 верст; а на том острову лесу таловаго и ребинова малое число и то не взрослой; а на том же де острову имеется озеро длиною на 10, а шириною как на 5 верст; и из онаго озера истекают малыи речки по всем сторонам, а в тех речках рыбы разной всякой называемой по камчатски голцом красной кижуча весма пребогато також и травы слаткой сараны, морошки и шикши многое число. А кругом того острова в море имеется зверей морских бобров кошлаков котов нерп сиучей доволно и коров морских премножество. Ежели де оных промышлять, то де уповательно множества народа прокормить можно; а во время де зимования на том острову посылал он (Басов. - А. А.) команды своей служилых Гаврила Чюдинова, Дмитрия Наквасина, каргинского посатского Данила Соснина, посатского ж Венедикта Обухова, казачья сына Петра Верхотурова, Невьянских заводов жителя Михаила Никитина для достовернаго свидетелства земли: и обыскана ими пристань бывшаго Камчатской экспедиции капитана-командора Беринга, где пакет-бот разбило...» 1 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 6, л. 142 об.].
Участники плавания произвели подробную перепись найденного имущества, собрали его в одно место, а «взять смелости не имели». Зимой занимались промыслом котиков, бобров, песцов. А ранней весной 1746 года (26 мая) шитик направился на розыски виденных в первом плавании двух островов («в вояж на далныя острова, на которыя де с того острова знаменуется под полуношным ветром»). Шли на восток пятеро суток и «от того места принуждены обратно возвратиться за случившимися превеликими туманами, что де и познать было неможно; к тому же де и знающаго человека не было, а данной де за штурмана казак Санников в морском вояже весьма ненадежен»2 [Там же].
Поэтому повернули на обратный курс и 7 июня 1746 года подошли к острову, на котором в прошлом году был крест поставлен, «и оной остров и земля освидетельствовали, и по свидетельству явилось длиною сто верст, а шириною и два и одна верста; а на том острову имеется озерко малое, из которого течет малая речка, в которой рыбы бывает же, но недоволное число, а кругом острова в море всякой зверь»3 [Там же]. Так состоялось открытие и первоначальное изучение второго из Командорских островов - острова Медного.
Пробыв на острове с 7 июня по 25 июля и не обнаружив хорошей гавани, Басов 25-го отправился к Камчатке и прибыл в Нижнекамчатск 31 июля. На этот раз было добыто 1 670 бобров, маток и кошлаков, 1 600 бобровых хвостов, 2 200 котиков и 2 240 голубых песцов. В денежном отношении это составило 112 200 рублей - неслыханное богатство!4 [Р. В. Макарова. Указ. соч., с. 45].
Басов не прекратил своих плаваний. Едва закончив расчеты по предыдущему походу, он снарядил свой шитик «Петр» в новое путешествие. Басовская компания претерпела значительные изменения. Часть компаньонов продала свои паи, которые скупили московские купцы Андрей Серебренников и Андрей Шелихов, иркутский купец Никифор Трапезников. Молодой селенгинский купец Андреян Толстых купил паи Евтихея Санникова, который вконец рассорился с Басовым.
В конце августа 1747 года «Петр» под командой Дмитрия Наквасина вышел в плавание к острову Медному. Как докладывал впоследствии Басов в канцелярию Охотского порта, «прибыли на прежде обысканной второй малый остров... На лайдах собрано самородной меди 50 фунтов. На том же острове в полунощной стороне нашли незнаемую вещь, руда ли она или какая незнаемая вещь, которой взято и привезено фунта с два. Да найдено на берегу служителями 205 камешков, больших и малых, в том числе два желтых, один малиновый; да еще найдена ново-куръезная рыбка... Вывезено в Нижний Камчатский острог: бобров, кошлаков и маток 970, хвостов бобровых тож число, писцов голубых 1520...»1 [В. Н. Берх. Указ. соч., с. 4]. Всего на 50 020 рублей.
В 1749-1750 годах шитик «Петр» в четвертый раз плавал на остров Медный. Командовал им также Д. Наквасин, а Басов в плавании сам не участвовал. 20 июля 1750 года шитик возвратился на Камчатку с 522 бобрами, 1 080 голубыми песцами и 300 котиками. Привезено было также 19 фунтов меди, 20 цветных камушков и цветистый песок. Всего на сумму 39 386 рублей2 [Там же, приложение, табл. 1]. И это плавание завершилось в общем-то успешно, хотя прибыли были значительно меньшими, чем после первых плаваний.
Басов не думал больше о промыслах. Он стал добиваться организации специальной экспедиции по разведке, а затем и добыче меди, ибо был уверен в наличии на острове Медном больших запасов: обивал пороги камчатских властей, писал челобитные в Иркутск и Петербург, не жалел своих денег. Но Басов жестоко ошибся - рассказы о богатых медных месторождениях на этом острове не подтвердились. Затраченные на исследования деньги были взысканы с Басова, и вскоре он, один из богатейших людей Камчатки, превратился в нищего.
Басов по-прежнему был уверен, что на острове много меди, что он ее разыщет. И ради меди он пошел на преступление. Чтобы раздобыть денег, он занялся изготовлением фальшивых монет, но вскоре же был на этом пойман. 11 февраля 1756 года его арестовали и отправили в Иркутск. После долгого следствия и суда Басова приговорили к битью кнутом и вечной каторге. 22 июля 1756 года он был отправлен на Нерчинские заводы, где 4 сентября над ним учинили публичное наказание - били кнутом. По непроверенным данным, умер он в 1765 году.
Значение плаваний Е. С. Басова состоит в том, что они положили начало исследованию островов, лежащих к востоку от Камчатки, их освоению и присоединению к России. Из небольшой компании Басова выросла впоследствии знаменитая Российско-Американская компания.
Басов был не единственным, пытавшим счастье в поисках новых островов в Восточном океане. В те же годы организовывались новые компании, пайщики которых, несомненно, были воодушевлены удачным походом и большими прибылями участников первого плавания Е. С. Басова. И вот в феврале 1745 года образовалась компания, которую возглавил лальский купец Афанасий Чебаевский. По некоторым сведениям, поддерживал эту компанию, как и некоторые другие (в том числе и басовскую), известный иркутский богатей купец Никифор Трапезников. В компанию вошли также промышленники Яков и Николай Чупровы, Кирилл Козлов, Родион Зотов, Иван Сидоров, Лазарь Карманов3 [Р. В. Макарова в обстоятельном исследовании (Указ. соч., с. 45) называет в составе компаньонов Н. Трапезникова, а также Якова и Павла Чупровых. По нашим данным, Н. Трапезников не участвовал в этой компании. Одного из Чупровых звали Николаем, а не Павлом. Не назван также Лазарь Карманов (АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 6, л. 4 об.)], Иван Холщевников, Ларион Беляев, Павел Коробейников.
К лету был выстроен и снаряжен шитик «Никодим», мореходом на котором стал впоследствии известный мореход и картограф, участник экспедиции В. И. Беринга - А. И. Чирикова Михаил Васильевич Неводчиков1 [Мы уже имели возможность писать о том, что М. В. Неводчиков родился в 1708 году в Тобольске, а не в Великом Устюге, как утверждал В. Н. Берх, сообщавший, что он был там «резчиком по серебру». Сведения В. Н. Берха, повторенные исследователями и писателями, оказались несостоятельными. Неводчиков сам писал, что он из Тобольска, подтверждает это и Т. И. Шмалев, прекрасно его знавший и долгое время с ним служивший]. Он плавал в отряде М. П. Шпанберга к берегам Японии в 1739 году. Передовщиком компаньоны избрали Якова Чупрова. Передовщик отвечал за ведение промысла, следил за правильным исполнением инструкции, данной канцелярией Большерецкого порта, отвечал за распределение людей на промыслах и так далее. Канцелярия Большерецкого порта от себя, для соблюдения государственных (казенных) интересов при приискании новых земель, назначила в плавание казака Нижнекамчатского острога Силу Шевырина, он же был толмачом (переводчиком).
Целью плавания было достижение других островов, которые видели участники экспедиции В. И. Беринга и А. И. Чирикова. О двух из этих «новых островов» сообщил и Басов: «...во время де того мореплавания (1743-1744 годы. - А. А.) усмотрел он два острова, только до них не касался за опасностию, яко еще не знаемые, а особливо за скудостию снастей и якорей»2 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 6, л. 139 об.].
19 сентября 1745 года «Никодим» вышел из Нижнекамчатска, ведомый тобольским посадским, мореходом М. В. Неводчиковым, к неведомым новым островам, усмотренным издалека спутниками Беринга в 1741 году. На шестые сутки плавания увидели землю, и в этот же день подошли к первому из двух усмотренных островов (остров Атту в группе Ближних островов), но высаживаться не стали - только простояли около него ночь на якоре.
Утром увидели людей, спускающихся с горы. Навстречу им на ялботе к берегу пошли Яков Чупров, Сила Шевырин и другие промышленники, но к берегу опять-таки не пристали. Трое местных жителей наконец-то отважились подойти к ялботу и получили за то складной ножик и полфунта табаку. Им же Яков Чупров оставил документ о посещении острова с указанием года и числа этого события. Место для стоянки здесь не понравилось мореходам, и они решили попытать счастья у второго, видневшегося вдали острова, острова Агатту.
Держа курс на него, вскоре вошли в пролив между островами и 2 октября стали около него на якорь.
На берег в ялботе отправились Яков Чупров, Кирилл Козлов, Федор Кирасов, Родион Зотов. Они хотели запастись водой и познакомиться с местными жителями «и увидели людей многолюдно, кои в руках имели спицы костяные и каменныя, воткнутыя на деревянных ратовьях. И табаком их поили, и хватали де они за фалени ялбота и не отпускали.
И выстрелил он Чупров из ружья пулей, а руку одному прострелил ли он (из показаний М. В. Неводчикова. - А. А.) не видал»1 [АВПР, ф. 339, оп. 88]. Этот предупредительный выстрел Я. Чупрова привел к большим неприятностям и вызвал осложнения при налаживании добрососедских отношений с местными жителями.
От этого острова пришлось уходить снова к первому - острову Атту. Здесь местные жители встретили их весьма настороженно. Они не понимали ни чукотского, ни корякского языка. Это еще больше затрудняло сношения. А грубость и заносчивость Якова Чупрова и его верного сподручного Лариона Беляева привели к тому, что за время зимовки произошло несколько инцидентов.
Несмотря на отдельные недостойные поступки некоторых промышленных, плавание «Никодима» под водительством М. В. Неводчикова завершилось большими успехами в промысловом и особенно в научном отношении. На Камчатку было доставлено в 1747 году морских бобров на 19 200 рублей. Главное же состоит в том, что во время плавания была открыта группа Ближних островов (Атту, Агатту, Семичи) и доставлены сведения о других островах Алеутской гряды и первые, очень глухие, отдаленные сведения о далекой Аляске, Америке и людях, там проживающих.
М. В. Неводчиков докладывая камчатским властям 12 сентября 1747 года о результатах плавания, писал, что во время похода он «нашел три острова, называемые первой Ат (Атту. - А. А.), второй Агат (Агатту. - А. А.), третий Чамичь (Семичи. - А. А.), на которых имеется незнаемой народ, неясашные люди, у которых де людей толмачи, кои имелись на чюкотском и коряцком языке с ними на судне, разговору их языка никто никак признать не могли, а без знания де их языка в подданство под высокосамодержавную ея императорскаго величества руку и в платежь ясака привесть невозможно (подчеркнуто нами. Весьма характерный штрих в истории отношений русских с местными жителями. - А. А.). Того де ради для подлинного знания и вероятности, ис тамошних людей и для обучения россиского языка вывезен в Большерецк один человек, который тогда уже несколко научился говорить по русски, чрез которого он Неводчиков уведомился, что еще есть четвертый большей остров под званием Сабина (возможно, так называли жители Американский материк или какую-либо часть его, например Аляску. - А. А.), на котором де острову жителство имеет людей множество и сказывают якоб приличествует русским и богу молятся, и имеют у себя книги и огненное ружье,, но малое число, и приходят к ним на байдарах временно»2 [Там же, л. 12 об.].
В этих словах, пожалуй, самое раннее в истории упоминание о людях, живших на Американском континенте, подобных русским. Как известно, с этим и позднейшими упоминаниями о русских в Америке связана гипотеза о том, что этими русскими стали потомки русских, вышедших вместе с С. И. Дежневым в исторический поход из устья Колымы в Анадырский залив и потерпевших крушение в Беринговом проливе. Высказываются предположения, что один-два коча могли быть занесены во время шторма в Северную Америку, где русские мореходы нашли убежище. Возможно, это было так и в самом деле.
Таким образом, были освоены уже не только Командорские острова, но и первая группа Алеутских островов, названных Ближними, состоящая из трех островов: Атту, Агатту и Семичи. А мореходы хотели идти еще дальше на восток! Удивителен, отважен и пытлив русский человек: плыл по сибирским рекам, продирался сквозь дальневосточные таежные заросли, осваивал азиатские просторы Тихого океана, достиг Камчатки, устремил свой взор на восток, туда, где должна быть Большая Земля - Америка, нашел эту землю, совершив грандиознейшие географические открытия XVII и XVIII столетий! И русские стали осваивать Алеуты и побережье Северной Америки.
Вслед за Неводчиковым и одновременно с ним на Ближние острова направились многие мореходы и купцы. Одна за другой образовывались их компании, один за другим выходили в море шитики за «мягкой рухлядью». А за Ближними островами пошли новые земли, появились новые имена, новые замечательные плавания и открытия.
Среди многих мореходов выделился селенгинский купец Андреян Толстых. Он появился на Камчатке, наверное, сразу же после окончания экспедиции В. И. Беринга и А. И. Чирикова. Во всяком случае, в 1746 году он состоял уже в компании, в которую кроме него входили тотемский купец Федор Холодилов, иркутский купец Василий Балин, ярославский купец Федор Жуков и иркутский купец Никифор Трапезников.
В 1747 году компания построила и спустила на воду на реке Камчатке шитик «Св. Иоанн». В этом же году судно вышло в море к Командорским островам, имея на борту 46 промышленников и 6 казаков. Передовщиком был Андреян Толстых, а мореходом Евтифей Санников. Промышленники благополучно провели зиму на островах, добыли 300 бобров и 1500 песцов и выручили за них 50 020 рублей. После зимовки Толстых и Санников плавали к югу от острова Медного, рассчитывая отыскать новые земли, но ничего не нашли и возвратились в августе 1748 года в Нижнекамчатск.
Лиха беда - начало! И на следующий год Толстых и Санников снова отправились в путь на том же судне, почти с той же командой, но только теперь курс был на Ближние Алеутские острова, открытые М. В. Неводчиковым. Были они и на Командорских островах. 20 ноября 1749 года судно ушло в плавание, а вернулось в Нижнекамчатск только в 1752 году, промыслив 1 700 морских бобров и 700 песцов. Только год передышки потребовался Толстых для приведения в порядок своих дел и для организации следующей промысловой экспедиции. На том же судне он выходит 17 августа 1753 года к Алеутским островам с командой из 34 человек. Мореходом на сей раз был Федор Жуков - также один из компаньонов. Вернулись они в сентябре 1755 года. О подробностях этого похода известий не найдено. В Нижнекамчатске «Св. Иоанн» пришел в негодность и вышел из строя.
Вместо него удачливый, молодой, но уже опытный мореход и богатый теперь купец Андреян Толстых все с той же компанией построил другое судно «Св. Андреян и Наталия». Как и прежнее судно, оно строилось на реке Камчатке. Спустили его на воду в 1756 году, и в этом же году оно ушло в море. Команды на нем было 38 человек, передовщиком шел Толстых, а мореходом Жуков. Мореходы направили судно прямо к Командорским островам, где стали на зимовку. По примеру прошлых лет Толстых собирался заготовить здесь впрок провизию для будущих промыслов, а также промышлять бобров. Заготовку мореходам удалось сделать, но бобры в ту зиму даже и не показывались у берегов Командорских островов.
Тогда 13 июля 1757 года пошел Толстых к острову Атту. На подходе к острову мореходы-промышленники повстречали бот «Св. Николай», направлявшийся на Камчатку. От встречных узнали все подробности промысловых дел на острове. Кроме того, Толстых добросовестно исполнял обязанности, возложенные на него камчатскими властями, о приведении в подданство России алеутов и собирал с них ясак. Когда в 1759 году он решил с богатой добычей уходить с Камчатки, то настойчиво приглашал тойона острова Атту отправиться вместе с ним, но тойон никак и ни за что не соглашался. Во время плавания и промыслов на островах из числа команды погибло 8 человек. В трюме «Св. Андреяна и Наталии» на Камчатку было доставлено 5 360 бобров и 1 190 песцов.
Совсем окреп Андреян Толстых, стал одним из самых богатых людей не только на Камчатке, но и во всем Охотско-Камчатско-Чукотском крае, стал сам и передовщиком и мореходом. Перезимовав в Нижнекамчатске, вышел Толстых на собственном судне «Св. Андреян и Наталия» 27 сентября 1760 года в очередное плавание. От Нижнекамчатского острога представителем власти в плавание отправился казак Максим Лазарев,
Толстых готовил свою экспедицию не только для промысла, но и «ко изысканию в море состоящих знаемых и незнаемых островов и призыве не состоящих (кроме довольно и уже объясаченных и в знаемость от части находящих Российскаго народа и обычая по обхождению дружества на Алеутских островах ясашных алеут) таковых же по обысканию морских островов и на них живущих неясашных народов в поданство под высокую самодержавную ея императорскаго величества приведению»1 [ЦГАДА, Госархив, разряд 24, д. 34, л. 63 об.].
Как и всегда, первоначальный курс судна был проложен к Командорским островам, где Толстых намеревался хорошо подготовиться к дальнейшему плаванию, сшить обувь, а при удаче и добыть бобров. 29 сентября судно благополучно подошло к острову Беринга и стало в привычной бухте на два якоря. Однако усилившийся ветер выбросил судно на берег, правда, без всякого ущерба, если не считать, что у одного якоря оторвало лапу. «Св. Андреян и Наталия» поставлен был на зимовку на балках, а команда перебралась в землянки и начала заниматься знакомым делом.
На этот раз морского зверя было вдоволь. Были наполнены жиром все бочки, заготовлено мясо на две-три зимовки, выдублено множество кож, пригодных на одежду, обувь и на обтяжку байдар. Сумели мореходы исправить и небольшие повреждения, которые получило судно. Даже лапу к якорю сумели сделать новую. Одним словом, зимовка прошла великолепно.
24 июня 1761 года, закончив все приготовления и исправления, судно покинуло остров Беринга, миновало остров Медный и после продолжительного плавания по океану, затруднявшегося то штилевой погодой, т» противным ветром, подошло к одному из Ближних островов - острову Атту, на котором Андреян Толстых бывал и где хорошо знал тойона и некоторых жителей.
Обстановка для Толстых сложилась не совсем благоприятная. На острове уже оказалось три судна: лальского купца Афанасия Чебаевского, шуйского купца Степана Постникова и иркутского посадского Никифора Трапезникова. На каждом судне, как и на «Св. Андреяне и Наталии», находилось от Камчатского острога по казаку для сбора ясака. Каждый такой казак был снабжен шнуровой книгой для этой цели. Разумеется, экипажи этих трех судов постарались сделать все от них зависящее: ясак собрали, в подданство привели кого можно было, да и напромышляли порядочно.
Но и в этих условиях Толстых не забывал об обязанностях русского купца и морехода, облеченного властью. Оказалось, что старый его знакомый тойон с Ближних островов Тунунгасин умер. Тогда Толстых в знак дружбы с алеутами одарил «тамошнего лутчего мужика», замещавшего умершего Тунунгасина, тойона Бакутана «с ево командою алеутами, которых доволно знает он Толстых, одаря ево Бакутана с командою до семи человек, как компанейски так и собственными вещами, аднем котлом заводским фунтов в восемь, на всю ему Бакутану с теми людми артель правиантом арженым пятнадцатью фунтами всем с тоеном восми человеком, каждому по одной дабинной и холщовой рубашке, холстом и иглами, четырми камзолами теплыми подбои мерлушечьи, каждому по однем перчаткам замшевым теплым и холодным, да по кушаку красноборским, да тоену Бакутану адне сапоги козловые без всякаго от них истребования»1 [ЦГАДА, Госархив, разряд 24, д. 34, л. 65].
Посовещавшись, Толстых, Лазарев и казак Петр Васютинский решили отправиться далее на восток для приискания новых островов и земель. Бакутан выделил на судно двух алеутов, немного знающих русский язык. 19 августа судно «Св. Андреян и Наталия» взяло курс норд-ост. Сразу же с погодой не повезло: дул встречный ветер, а затем разразился «великий шторм». И так носило мореходов до 28 августа, когда «тем хождением нашли на остров незнаемой, к которому приближившись встали на якорь»1 [ЦГАДА, Госархив, разряд 24, д. 34 л. 66 об.]
День шел на убыль. И, переночевав на якоре, утром 29-го байдара с Толстых, Лазаревым, Васютинским и семью промышленниками отправилась к острову. До позднего вечера промышленники обследовали остров, разыскивали удобное место для стоянки и зимовки, так как время было уже осеннее. При осмотре с моря и на суше выяснилось, что на этом острове ранее бывал Лазарев, плававший с мореходом Петром Башмаковым на судне московского купца Андрея Серебренникова. Он опознал одну из бухт, в которую впадала небольшая речка. Здесь Толстых и решил заночевать.
Наутро 30 августа к берегу подошла еще байдара с кормщиком кяхтинским цеховым Семеном Новоселовым за пресной водой. Все вместе, посовещавшись, постановили, «что во усмотренную ими способную к заведению и в отстой постановлению судна бухту можно судно ввесть»2 [Там же, л. 67 об.]. Вт же день судно было поставлено в бухте на два якоря и простояло так до 1 октября.
За это время произошли важные события. Началось с того, что Толстых снарядил две байдары для осмотра побережья и поисков выкидного леса, годного для подъема судна на берег и установки его там. Одна байдара шла к северному побережью с кормщиком Новоселовым, у которого был переводчик алеут с Ближних островов Ишака Кининин, или по-русски Никита. Во второй байдаре кормщиком был назначен Нижнекамчатского острога ясашный новокрещеный камчадал Андреян Евдокимов Колегов. На каждой байдаре, помимо них, было по восемь человек гребцов - камчадалов и русских. Некоторое время спустя Толстых для этих же целей и для разведки промысла отправил вдоль берега острова еще две байдары с кормщиками Лазаревым и Паратунского острожка ясачным новокрещеным камчадалом Федором Левашевым. У Лазарева толмачом шел сын тойона Ближних островов Бакутана - Угуятак Бакутаев.
Поход байдар был удачным. Правда, наносного леса сумели обнаружить немного, зато на западной стороне острова нашли туши двух выброшенных китов, «...с которых две байдары нарезав ко употреблению всем будущим при судне людям пристойнаго числа без недостатка мяса и жиру»3 [Там же, л. 68.]. Нарезали мяса столько, сколько хотели, создав значительный запас. Лазарев с двумя полными мясом и жиром байдарами возвратился к судну, а Новоселов с оставшимися байдарами также запасся провиантом и продолжал осмотр острова.
На обратном пути Лазарев увидел в проливе между островом Аяг, на котором находились промышленники, и другим островом, лежащим от первого верст на двадцать, две малые байдары. Когда они подошли ближе, то выяснилось, что один из находившихся в байдаре алеутов был знаком Лазареву. Да и алеут вскоре узнал казака-морехода. Алеут оказался Угасином Китека Ачишевым, зятем тойона соседнего острова. Лазарев угостил своего знакомого китовым жиром и мясом. Выяснилось, что Лазарев бывал и на этом острове Канаге все во время того же плавания в 1754 году вместе с Петром Башмаковым. Лазарев обещал еще прийти на остров. Когда он возвратился к судну, Толстых одобрил его намерение. Лазарев на одной байдаре поплыл к острову Канаге, повстречался там с тойоном Аягитнином Каюсунковым, обменялся подарками и пригласил тойона побывать на острове Аяг в гостях у мореходов. Тот согласился. С такими добрыми вестями Лазарев возвратился на судно.
Толстых же не терял времени и готовил запасы на зиму. Он отправил байдару во главе с тотемским посадским Алексеем Чулошниковым1 [В дальнейшем участник побега с Камчатки М. А. Беньовского] на реку для ловли рыбы. Лазарев плавал к нему и привез полные байдары свежей рыбы. Теперь мореплаватели-промышленники хорошо изучили свой небольшой остров Аяг. По их описаниям и подсчетам, он в окружности имеет примерно сто пятьдесят верст. На острове есть высокие горы, каменистые, без растительности. В низинах - тундра. Передвигаться по острову трудно, лучше всего - по побережью. Растительность такая же, как на Камчатке: высокая трава, много голубики, кутагарнику. В небольшой реке в изобилии водились различные породы рыб. В августе больше всего было камчатского кижуча, а весной - красного гольца и морской камбалы. Сама река выходит из небольшого озера окружностью в две или три версты, «от вершины течение имеет устьем в море на полдень, а вершиною лежит на ветер, оной речки длина состоит по примеру с вершины даже до устья в семь или восемь верст, а шириною в десять-пятнадцать, а местами и в двадцать сажен, глубины ее во время убыли в море морской воды в полтора, а в прибыли в два с половиною аршина»1 [ЦГАДА, Госархив, разряд 24, д. 34, л. 69 об.]. По берегам реки никакого леса нет - одна высокая трава. О жителях острова говорить и судить промышленникам было очень трудно, так как «они из острова на остров со всеми домами в болших байдарах переезжая за морския проливы, где похотят по намерениям своим тут и живут» 2 [Там же, л. 74 об.].
Еще когда Лазарев был на реке и с Чулошниковым грузил рыбу, к судну уже подошла флотилия алеутов во главе с тойоном Аигитнином, которого пригласил Лазарев. Пятнадцать малых байдар пригребли к судну «Св. Андреян и Наталия» и встречены были Толстых с отменным радушием и гостеприимством. Умный купец и мореход прекрасно понимал, что лаской и добротой сделать можно все. И он в полной мере использовал лучшие человеческие побуждения. Никто не остался не одаренным, все получили по рубашке, по мотку ниток и игле, байдары были набиты китовым мясом, да сверх того алеуты получили двадцать кож для обтягивания байдар. Поистине бесценные подарки! Не были забыты и жены: им дали материи белой.
Все алеуты выразили полнейшую готовность быть в подданстве Российского государства и поклялись в этом. Здесь же они заплатили ясак и обязались «познавать Российского государства людей совершенными себе приятелями»3 [Там же, л. 71]. Тойон рассказал, как они сами промышляют рыбу и что больше всего употребляют в пищу треску и палтуса морского, а из морских зверей предпочтение отдают нерпе, используя ее мясо, жир и кожу. Занимаются они также промыслом морской капусты, из которой делают пряжу, употребляемую при ловле рыбы.
Перед самым отъездом Толстых еще раз одарил алеутов. Вслед за ними на Канагу стали собираться и промышленники. Как раз к этому времени подошли байдары Новоселова, Колегова, Чулошникова с лесом, собранным по крохам. Его все же хватило, чтобы поднять «Св. Андреяна и Наталию» на киль-блоки и подпереть судно с бортов. После этого на Канагу под предводительством Лазарева и Васютинского отплыли четыре байдары. Казакам наказано было разведать и дальше о всех незнаемых островах и если возможно будет, то попытаться и туда перебросить промышленников-мореплавателей. Вскоре от Лазарева пришло письмо, в котором тот сообщал Толстых, что с острова Каяаги он плавал к небольшому острову Танакгину. Там он встретил такой же благожелательный прием и готовность быть в подданстве России и платить ясак. Слышал он также и о других островах, где живут алеуты и где, по рассказам, водится немало морского зверя: бобров, котов, сивучей.
Тогда Андреян Толстых отписал Лазареву, чтобы все четыре байдары возвращались к Аягу и, когда они прибыли, распорядился очень умело. Были выделены на каждый остров зимовщики «для увещеваний жителствующих народов, к платежу в казну е. и. в. ясаков и промыслу зверей» 1. [ЦГАДА, Госархив, разряд 24, д. 34, л. 73]. На острове Тагалаке главным выделялся Алексей Чулошников, на Атхе - суздальский крестьянин Иван Кокин и камчадал Федор Левашев, а сами казаки Лазарев и Васютинский, высадив с байдар на этих островах «пристойное число» промышленников, отправились от Атхи к острову Амля. Так на этих островах и образовались отдельные промысловые группы, которые, кстати, не ограничивались только данным островом, а бывали и на других близлежащих. Они же оставили первые описания вновь приобретенных островов.
На острове Канате, например, примечательна «сопка горелая, с той сопки в летнее время берут тамошния народы серу горючую, на подножие тое сопки имеются ключи горячия, в которых тамошния народы рыбу и мясо парят»2 [Там же, л. 73 об.]. Остров имеет около двухсот верст в окружности и на нем постоянно проживает до двухсот человек.
Остров Чахтина - небольшой, около восьмидесяти верст в окружности, весь каменистый, с горячими ключами, рек нет. Еще меньше остров Тагалак - до сорока верст в окружности, условия жизни на нем очень трудные: он весь каменистый.
Наибольшие из всей этой группы островов - Атха и Амля. Оба они размером, по определению промышленников, до трехсот верст в окружности. На них высокие горы, с которых в море вытекает много речек, богатых рыбой, с берегами, поросшими травой. У островов можно найти хорошие пристани. На обоих островах живут семьи алеутов. Кроме морского и пушного зверя (песцы, лисицы) острова богаты птицами. Здесь в большом количестве встречали промышленники орлов белохвостых, урилл («перье имеет черное, несколко по бокам белое, а нос долгой, ноги подобно гагарьим, лапы косые»), чаек, глупышей, топорков, у которых «спины черные, брюхо белое, головы белые, носы красные широкии»3 [Там же, л. 52].
Толстых в описании своего путешествия приводит довольно подробный рассказ о жителях всех островов, об образе их жизни. Он сообщает, что живут они в землянках зимой и летом, которые не протапливают, одеваются в кожи морских зверей и птиц, питаются рыбой в сыром виде, а при голоде - морской капустой. Алеуты, по наблюдениям Толстых, «не толко в летнее, но и в зимнее самое студеное время кроме вышеописанной птичной парки и камлей кишошных (из кишок морского зверя. - А. А.); чулков и торбасов шапок и рукавиц никаких не носят, и выезжая зимою на тех малых своих байдарах на море для промысла палтусины и трески, а согрев, что возчувствуя себе от стужи холод, то наклав травы и зажжет впустит ис под ног под парку малой жар, и тем согреваются»1 [ЦГАДА, Госархив, разряд 24, д. 34, л. 76 об.].
В делах, заботах и хлопотах прошло три года. За это долгое время промышленники отлично освоили все острова. Хотели, очень хотели мореходы побывать и на других видимых к востоку островах, но это было отложено на другой раз. «На оных всех шести островах, - писал Андреян Толстых, - жителствующия народы под власть е. и. в. и в ясашный платеж приведены, с которых в казну е. и. в. и ясаки взяты. Но и сверх оных шести островов в виду были многия лежащия под восток морския острова, остров от острова не весма в далных за проливами разстояниях, - точию на те уже более судном и байдарами не касались»2 [Там же, л. 76].
Промышленниками было добыто много: они увозили на Камчатку 3 036 бобров, кошлоков и медведков, 2 220 бобровых хвостов, 200 бобровых лоскутков, 532 белых и голубых песца. Это не считая ясака. По подсчетам современных историков, за все это ценное имущество на Камчатке было выручено 120 000 рублей3 [Р. В. Макарова. Экспедиции русский промышленных людей в Тихом океане в XVIII веке. - «Вопросы географии», 1950, № 17, с. 35-42].
Перед отходом Толстых собрал тойонов всех шести островов, подарил им оставшиеся компанейские вещи, а также отдал часть провиантских запасов и попросил алеутов высказать свои претензии к промышленникам: «...на то все единогласно объявили, что им, как тоенам, так и протчим никаковой обиды, кроме одного оказуемого им всем всякого благосклонного благодеяния и приязни, чинено не было»4 [ЦГАДА, Госархив, разряд 24, д. 34, л. 77 об.]. Толстых просил тойонов в случае приезда к ним тойонов с других восточных островов рассказать им о Российском государстве и о себе, о дружбе с русскими. «А особливо им тоенам сказано, естли впредь на море Российскаго государства купецких людей таковыя ж суда предусмотрят чтоб они от тех не отбегали, колми паче выезжали б на море в байдарках, и в приязнь б с теми Российскими людми находились»5 [Там же, л. 78].
Проводить русское судно, уже спущенное общими усилиями на воду, до Ближних островов вызвались два алеута: один, прозванный русскими Фомой, был в отряде Ивана Кокина и хорошо обучился русскому языку, а второй был десятилетний мальчик, нареченный по-русски Софроном. Он попал в плен к жителям этих островов и нашел приют у Алексея Чулошникова. На прощание тойоны насыпали Толстых сухой тресковой юколы.
14 июня 1764 года судно «Св. Андреян и Наталия», три года простоявшее на острове Аяг, снова резало носом волны Тихого океана. Неприветливо встретил океан промышленников-мореходов. Долго носило их, пока они не очутились у небольшого островка Саммии. На нем переночевали, отдохнули, запаслись пресной водой и снова пустились по воле волн. Но судно сразу же прибило сильным буруном к лайде, оно получило серьезные повреждения. Пришлось при малой воде всю кладь сгружать на берег и вытягивать судно. Двое суток длилась починка. И когда все было готово, отправились 19 августа дальше.
Назавтра благополучно подошли к острову Атту в группе Ближних островов. Пришлось и тут еще раз заниматься ремонтом, так как во время перехода обнаружилась в судне сильная течь. На этом острове остались Фома и Софрон, которые собирались ждать следующего прихода русских. Но зато здесь мореплавателям пришлось взять на борт своих же камчатских промышленников: тотемского посадского Ивана Шошева, устюжского посадского Стахея Кладовникова, крестьянина Соли Вычегодской Никифора Шебалина и устюжского крестьянина Кирилла Жезлова, высаженных для промысла Петром Башмаковым с судна «Св. Петр и Павел», потерпевшего затем крушение.
Погрузив их со всем имуществом и окончательно залечив раны, нанесенные океаном, судно «Св. Андреян и Наталия» на всех парусах пошло к берегу Камчатки. Это было 24 августа, а 4 сентября увидели берега Камчатки, Выходило, что судно было напротив Чамшинского острожка. Однако подойти к устью реки Камчатки, как ни стремился к этому Толстых, судно не могло. На судне вышла пресная вода, и тогда Толстых отправил к берегу за водой и для доклада в Нижнекамчатский острог Васютинского и Чулошникова с командой. Они благополучно добрались до берега. Васютинский и Чулошников направились в острог, а гребцы, наполнив бочку водой, стали возвращаться на судно.
Целых две недели Толстых из-за сильных ветров не мог ввести в устье Камчатки свое судно. Приходилось лавировать на виду камчатских берегов. И как это часто бывает, отжимной сильный ветер сменился не менее сильным прижимным. Судно с утра 18 сентября неумолимо тянуло на берег. Якоря не спасали, а, наоборот, могли повредить, повалить судно. Поэтому Толстых приказал обрубить якорные канаты. Судно выбросилось на берег недалеко от устья реки Камчатки.
При таком ответственном маневре, как выброс на берег, не погиб ни один человек. Немедленно приступили к выгрузке имущества. Все спешили, так как сильным волнением и бурунами наветренный правый борт разломало, одна за другой вылетали обшивочные доски. Уже два часа продолжалась выгрузка. Сумели спасти весь основной груз: тюки с бобрами и песцами, ясак, казенные разные вещи и в их числе ясачную книгу. Не удалось, к сожалению, спасти небольшой ящичек с судовыми документами и с описанием всей экспедиции, островов, жителей и прочим. Ящичек этот находился в каюте и был унесен в море, сразу как разбило правый борт бурунами.
Эта утрата значительна для истории. Вероятно, там были очень интересные материалы. Об этом можно судить хотя бы по тому, что Толстых принимал все меры к исследованию островов и даже успел спасти вывезенные им оттуда «к знанию об них Российским народом одну малую оболоченную голою кожею байдарку, на которых они в море выезжают з двумя малыми выкрашенными деревянными веселками, и деревянной их гребень и поводок с костяными удами»1 [ЦГАДА, Госархив, разряд 24, д. 34, л. 81 об.].
Несмотря на такой неудачный финал, это плавание Андреяна Толстых имело важное значение. Были открыты и освоены шесть островов Алеутской гряды. Мореходы страстно хотели побывать на других дальних Алеутских островах, которые уже были нанесены на карту и о которых алеуты с посещенных островов рассказывали, что «де на тех есть людей много и имеют стрелы с луками, а огненного ружья не сказывают и далее положенного на карте острова Аляски есть великая земля, а какая о том болше в разговорах не объявляли»2 [Там же, л. 98 об.].
Большую роль в таком успешном исходе многолетней промышленной экспедиции сыграли личные качества Андреяна Толстых, категорически исключившего из своего обихода и обихода участников экспедиции грубое обращение с местными жителями. Уже по памяти и по некоторым сохранившимся материалам Толстых сумел описать свое плавание, а также шесть островов Алеутской гряды.
Отчет, отправленный сибирскому губернатору Д. И. Чичерину, был переправлен Екатерине II, которая 2 марта 1766 года послала Чичерину указ, одобряющий его действия в поощрении предприимчивости купцов, мореходов и промышленных людей. Она разрешила одну десятую часть ясака отдать Толстых, а Васютинского и Лазарева произвела в «тамошние дворяне». Собственноручно на указе приписано: «Промышленным подтвердите, чтоб они ласково и без малейшаго притеснения и обмана обходились с новыми их собратиями, тех островов жителями»3 [П. А. Тихменев. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действия ея до настоящаго времени. Ч. 1. СПб, 1861, с. 4]. Васютинский и Лазарев, возможно, и дождались царских милостей, а вот Андреяну Толстых это было не суждено...
Вероятно, для того, чтобы поправить свои финансовые дела, а может быть, и желая как можно скорее попасть снова на Алеутские острова, Андреян Толстых принял участие в качестве морехода в плавании судов «Петр» и «Павел». Они были построены в Охотске компанией тульского оружейника Афанасия Орехова, соликамского купца Ивана Лапина и устюжского - Василия Шилова.
Суда вышли в море из Охотска 1 сентября 1765 года. На «Петре» мореходом шел казак Иван Березкин, который умер в Охотском море, и судно вел в Большерецк Василий Шилов. «Павел» же под водительством морехода Афанасия Очередина благополучно пришел туда же. Во время зимовки Шилов сговорился с Толстых, чтобы тот стал мореходом на «Петре». Толстых согласился4 [АВПР, ф. 339, оп. 1, д. 5, лл. 44 об. - 45]. На «Петре» находилось 63 человека, из которых было 49 русских, 12 камчадалов и 2 алеута. Совершенно непредвиденные обстоятельства задержали выход судов в море до начала августа.
2-го числа судно было в море и пошло на юг в поисках новых земель, Кажется, прав В. Н. Берх, который пишет, что Толстых хотел славы, искал настоятельно новых земель и островов1 [В. Н. Берх. Хронологическая история открытия Алеутских островов, или подвиги российского купечества. СПб, 1823, с. 77]. Но не следует забывать и того, что он находился долгое время вместе с купцом В. Шиловым, также известным ревнителем географических открытий, тем самым Шиловым, который вскоре составил «Карту плоскую островам, находящимся по Восточному акеану»2 [Атлас географических открытий в Сибири и в Северо-Западной Америке в XVII-XVIII вв., под ред. А. В. Ефимова. М., «Наука», 1964, № 153]. Шилов, один из компаньонов, конечно, настаивал на поисках новых земель и, в частности, земель к югу от Алеутских островов, так называемой таинственной Земли де Гама (ее искал еще Беринг при плавании к Америке).
Проплавав в поисках этих островов два месяца, Толстых не рискнул в начале октября идти к Алеутским островам и направил судно к Петропавловской гавани. 2 октября разразился страшный шторм. Находившийся у Шипунского носа «Петр» был сорван с двух якорей и выброшен на каменную скалу. Из 63 человек осталось в живых только три. Погиб и Андреян Толстых.
Если бы не преждевременная смерть, то, может быть, место Григория Шелихова в истории занял бы на много лет раньше селенгинский купец и мореход Андреян Толстых. Вот почему его именем названы острова в гряде Алеутских островов.
В эти же годы пытали счастья в Восточном океане многие другие отважные мореходы, промышленные, купцы, крестьяне. Некоторые путешествия-плавания подобно плаваниям Неводчикова и Толстых составили определенные вехи, этапы в открытии и исследовании Алеутских островов, а затем Аляски и побережья Северной Америки вплоть до Калифорнии.
Вместе с Басовым, Неводчиковым и Толстых и несколько позже их на восток от Камчатки уходили шитики, ведомые мореходами Иваном Баховым, Никитой Шалауровым, казаком Алексеем Воробьевым, купцом Алексеем Дружининым, казаком Р. Дурневым, купцом Андреем Серебренниковым, мещанином Степаном Глотовым, подштурманом Дмитрием Пайковым, казаком Петром Башмаковым, мещанином Степаном Кожевниковым, купцом Евстратом Деларовым, Лукой Наседкиным, подштурманом Афанасием Очерединым (прославившимся при исследовании Курильских островов), купцом Иваном Соловьевым, штурманом Гаврилой Пушкаревым, подштурманом Потапом Зайковым и другими. Все эти плавания снаряжались компаниями купцов, среди которых были московские купцы Андрей Серебренников, Иван Рыбинский, Иван Никифоров, иркутские - Никифор Трапезников, Протодьяконов, Балин, Иван Бичевин, лальские - Афанасий Чебаевский, Попов Василий и Попов Иван, ярославские - Федор Жуков, Тырин, тотемские - Яков Протасов, Григорий и Петр Пановы, Алексей Холодилов, тульские - Семен Красильников, Иван Засыпкин, Афанасий Орехов, якутские - Андрей Всевидов, Новиков, устюжские Бахов, Шалауров, Василий Шилов, соликамский Иван Лапин и многие другие. Некоторые мореходы, как Толстых, Басов, Серебренников, Всевидов, Воробьев, были одновременно и пайщиками компании - компаньонами.
Случаи неудачных промыслов были единичными, чаще купцы и мореходы терпели убытки от кораблекрушений, большинство же таких промысловых походов приносило баснословные прибыли. Характерный пример: два плавания на Алеутские острова казака Р. Дурнева в 1757 году на «Св. Николае» и «Фише» и в 1758 году на «Фише», «Иоанне» и «Петре и Павле» принесли компаниям Трапезникова, Красильникова, Балина, Жукова, Рыбинского и Тырина 718 316 рублей (причем Трапезников вложил свой капитал в три судна, первые же два из них в 1757 году он снарядил самостоятельно). Эти два судна доставили на Камчатку бобров морских и других ценных товаров на сумму 544 168 рублей. Весьма удачным было плавание Потапа Зайкова на судне «Владимир», снаряженном купцами Шиловым, Лапиным и Ореховым в 1779 году; на Камчатку было доставлена морских бобров, котиков, лисиц и моржового клыка на 300 416 рублей1 [В. Н. Берх. Указ. соч., приложение 1. Ведомость мехам, вывезенным частными компаниями].
Почти одновременно с Андреяновскими островами были открыты и начали осваиваться Крысьи, Лисьи, Четырехсопочные, Креницына, Шумагинские острова, остров Кадьяк у побережья Аляски, а затем' и сам полуостров Аляска. Русские люди начали осваивать не только острова, прилегающие к Северо-Западной Америке, но и сам материк.
Острова, лежащие к востоку от Ближних островов, впервые увидел мореход Петр Башмаков. Он возглавил судно «Иеремия», которое снарядили московские купцы А. Серебренников и И. Рыбинский и которое вышло в море в 1753 году. Вскоре были обнаружены восемь островов, но пристать к ним из-за сильного ветра не удалось. Продолжая путь, судно подошло к острову Адаг, где и выбросилось на берег 2 сентября. Команда из остатков «Иеремии» сумела выстроить судно, названное «Петр и Павел». На нем путешественники возвратились на Камчатку, но попали намного севернее устья реки Камчатки. Они решили зазимовать на реке Хатырке (а именно туда пристал шитик «Петр и Павел») и летом 1755 года прибыли в Усть-Камчатск.
Уже на следующий год Петр Башмаков на «Петре и Павле», принадлежавшем купцу Андрею Серебренникову, отправился снова в плавание к востоку от Камчатки. Не останавливаясь на Командорах и Ближних островах, он держал курс к тем самым восьми островам, виденным им в первое плавание. На одном из этих островов «Петр и Павел» зимовал. Во время зимовки с судна сбежали 12 промышленников, в поисках которых Максим Лазарев, прикрепленный к Башмакову для сбора ясака, открыл еще восемь островов. К сожалению, история не сохранила названий этих островов, но, не боясь впасть в ошибку, можно утверждать, что промышленники были на Крысьих островах. Возвратившись в 1758 году на Камчатку, промышленники привезли пушнины на 50 355 рублей1 [Р. В. Макарова. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII века. М. 1968, с. 56]. Одно время эти острова назывались Башмаковскими.
Во время плавания на шитике «Капитон» в 1757-1761 годах Степан Кожевников открыл остров Кыска в группе Крысьих островов. Теперь значительная часть Алеутских островов становилась объектом промысла, освоения для русских мореходов и промышленников. Сначала Командорские острова, затем Ближние, Крысьи, Андреяновские. Все ближе и ближе была Америка.
Следующим важным этапом в открытии Алеутских островов было плавание Степана Глотова на боте «Иулиан», принадлежавшем компании купцов: иркутского - Никифора Трапезникова, московского - Ивана Никифорова и тобольского - Ильи Снигирева, вологодского - Ивана Буренина, яренского - Ивана Томилова, тульского - Семена Красильникова, лальского - Афанасия Чебаевского, вологодского - Василия Кулькова, московского - Егора Сабинина, тотемского - Андрея Титова, тульского - Афанасия Орехова, яренского купца Афанасия Суханова, тотемских купцов Григория и Петра Пановых.
Помощником Глотова стал уроженец Тобольска Иван Соловьев, а для сбора ясака от Нижнекамчатской приказной избы был выделен казак Саввин Пономарев, которому по инструкции было велено следовать в морской вояж «на знаемые и незнаемые морские острова для приводу тамошняго неясашнаго народа в подданство и в платеж ясака...»2 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 16, л. 9].
Судно вышло в плавание осенью 2 сентября 1758 года и сразу же попало в жестокий шторм, которым промышленников занесло к Медному острову, где и решено было перезимовать. Во время зимовки готовились к предстоящему плаванию, запасали провизию, промышляя нерп, сивучей; били и морских котиков, песцов. Из остатков от экспедиции Беринга сделали два якоря, так как якоря были потеряны на пути к острову. 1 августа 1759 года «Иулиан» вышел в плавание «между север и восток» и плыл таким курсом месяц. 1 сентября после благополучного плавания судно подошло к острову «между лежащаго к полдням того острова каменья, на мяхкой песок без всякаго от берега судну повреждения, а тот остров называется, по названию тамошних народов, Умнак...»3 [Там же, л. 10].
Промышленники провели на острове два года и за это время, кроме промысла, описали близлежащий остров и узнали многое о природе и жителях этих островов. Думается, что лучше будет, если эти первые сведения об островах мы передадим опять же словами мореходов. «От того острова (Умнака. - А. А.) не далее в разстоянии примером в верстах 15-ти вышеявленной второй остров обширностию больше перваго, называемой Уналашки; на оном острову имеется из тех же народов жителей около 300 человек, а точно изчислить и показать за пространностию того острова, к тому же и те люди с острова на остров переезжают часто, никак было невозможно, оный народ, или жители объявляют, что от тех двух островов есть еще дальших, лежащих к востоку восемь островов, из которых на одном есть и лес стоячей... и зверей морских бобров, лисиц чернобурых и бурых, и крестовок, и красных находится на всех тех не мало. А на том острову, на котором лес стоячей, есть и олени, медведи, волки и гарностаи; на всех тех осми островах обитает незнаемой же народ, да имеют таковых же над собою начальников, к коим народам они з двух островов (как сами же они объявляют) ездят походом и между усобные имеют драки, и берут у них пленников, которых при себе и ныне несколко имеют; точию мы со всеми на судне бывшими компанейщики, как судном, так и байдарою за далностию разстояния туда не ходили»1 [АВПР, ф. 339, on. 888, д. 16, л. 10 об.].
Но хотя мореходы и не ходили на те острова, они все же сумели по расспросным данным составить их список2 [Там же, лл. 4 об. - 15].
Когда 26 мая 1762 года промышленники отправились с островов та Камчатку, то с ними шел добровольно изъявивший желание племянник тойона острова Умнак Шашука Мушкаль, которого назвали Иваном. Обратный путь был труден, не хватило пищи, «так что последнюю с ног обувь варили и в пищу употребляли»3 [Там же, л. 13]. Преодолев все трудности, «Иулиан» 31 августа того же года пришел в Нижнекамчатск. Кроме убитого камчадала Уваровского, на островах умер сольвычегодский крестьянин Петр Строганов и утонул камчадал Большерецкого острога Иван Сивцов.
Плавание бота «Иулиан» имеет большое значение в истории исследования Алеутских островов. Не только промысел (тогда очень богатый - 130150 рублей) был удачен, но поход дал много для науки - приведенные материалы тому доказательство. Пономарев и Глотов впервые сообщили сведения об острове Кадьяке и об Аляске. Большое значение имеет и карта, составленная Петром Шишкиным, на которой впервые была сделана попытка обобщить имеющиеся у русских людей сведения об Алеутских островах.
В свое время В. Н. Берх объявил первооткрывателем Умнака П. Башмакова4 [В. Н. Берх. Указ. соч., приложение 1]. И. Вениаминов первым усомнился в этом и высказал мысль, что честь открытия Умнака, а затем и Уналашки принадлежит Степану Глотову5 [И. Вениаминов. Записки об островах Уналашкинского отдела. Ч. 1. СПб, 1840, с. 114]. Мнение это утвердилось в историко-географической науке после того, как П. А. Тихменев написал следующее: «В 1759 году промышленник Глотов, на судне купца Никифорова, достиг о. Умнака, и, вслед за тем открыта вся группа островов до полуострова Аляски, получившая, вероятно, по находившимся на них лисицам, название Лисьих. Некоторые приписывают открытие этих островов командиру судна купца Серебренникова мореходу Башмакову, основываясь на соображении положения Алеутской гряды со сведениями, полученными от этого промышленника; но другие считают весьма сомнительным, чтобы Башмаков был на о. Умнаке или на других Лисьих островах. Поводом к такому сомнению служило то, что с этих островов не вывозилось лисиц до 1762 года, то есть до тех пор, пока Глотов, пробывший на о. Умнаке более 2-х лет, возвратился оттуда с большим количеством шкур этих зверей. К тому же и алеуты рассказывали о Глотове, как о первом посетителе, памятном для них потому, что он окрестил многих из туземцев. Глотов был первым из доставивших правительству довольно обстоятельную, по тогдашнему времени, карту тех мест, на которой были означены от о. Уналашки к востоку восемь больших островов»1 [П. А. Тихменев. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действия ея до настоящаго времени. Ч. 1. СПб, 1861, с. 3].
Вместе с Глотовым и после него эти острова осваивали Дмитрий Пайков, прошедший в 1758-1763 годах вдоль Алеутской гряды до острова Унимак. В 1761 году Бечевин подходил к Аляске и зимовал в Исанохском проливе. В 1762 году добрался до Уналашки Дружинин Алексей со своими товарищами, а затем в 1760-1762 Гавриил Пушкарев на судне «Гавриил» побывал у берегов Аляски. Это уже была материковая Америка. Прошло всего немногим более двух десятков лет со дня открытия Берингом Командорских островов и нескольких островов Алеутской гряды, как русские люди уже добрались до Аляски и не просто добрались, а промышляли, осваивали Алеутские острова, описывали их, приводили в подданство России местных жителей.
А затем мореходы и промышленники начали осваивать острова, лежащие в Аляскинском заливе. И опять первым был Степан Глотов. Именно он добрался первым до острова Кадьяк, о котором прослышал от местных жителей во время зимовки на Умнаке. На этот раз Глотов командовал судном «Андреян и Наталия», построенным компанией купцов соликамского Ивана Лапина и лальских Василия и Ивана Поповых. Из Нижнекамчатска Степан Глотов отправился 1 октября 1762 года и через неделю прибыл на остров Медный, где зимовал, запасая по обычаю все необходимое продовольствие и некоторое снаряжение для дальнейшего плавания и промыслов. Продолжив 26 июля 1763 года плавание, судно «Андреян и Наталия» направилось на восток, миновало только что открытые Лисьи острова и 5 сентября 1763 года подошло «к последнему лежащему под ветер восток острову по тамошнему названию Кадъяку»2 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 20, л. 97 об.].
Местные жители, языка которых не понимали взятые с Камчатки толмачи, встретили прибывших иноземцев негостеприимно. В скором времени они предприняли штурм судна, и нападавших удалось отогнать только с помощью огнестрельного оружия. В другой раз кадьякцы решили сжечь судно, но промышленники вовремя заметили приготовления к этому и помешали исполнить задуманное. В октябре жители Кадьяка дважды ходили на штурм промышленников и мореходов, неся перед собой толстые деревянные щиты, но оба раза их атаки были отбиты. Однако понемногу отношения с местными жителями наладились: «Тот незнаемый народ, - сообщал в своем рапорте С. Глотов, - помалу начав приходить для торгу и вымену на бобры, лисицы чернобурые и красные, парки лисьи, бобровые и горностаи и прочие земляные звери, разных цветов корольки»1 [Р. В. Макарова. Указ. соч., с. 67]. Лед растаял, и некоторые жители даже изъявили желание перейти в русское подданство.
22 мая 1764 года Глотов вывел судно с Кадьяка и направился к Лисьим островам, где в одной из бухт «незнаемого острова» 3 июля стали на якорь и промышляли там ровно два года. 3 июля 1766 года вышли к Камчатке и 13 августа вошли в камчатское устье в четвертом часу дня. Пушнины добыли на сумму 63 000 рублей. Но гораздо более важным оказалось открытие и первоначальное освоение острова Кадьяка, поселение русских людей у западного побережья Северной Америки.
В конце 60-х и начале 70-х годов XVIII столетия состоялось много промысловых экспедиций - плаваний русских промышленников к востоку от Камчатки, на Алеутские острова и к побережью Аляски. Совершали свои плавания суда под командованием таких мореходов, как Иван Соловьев, Лука Вторушин, Иван Коровин, Алексей Сапожников, Степан Черепанов. Доходы от походов на Алеутские острова были немалые и к концу 60-х годов, как свидетельствует Р. В. Макарова, «резко возросли»2 [Там же, с. 70].
В начале 70-х годов состоялось плавание Ивана Соловьева на судне «Св. Павел» компании Афанасия Орехова, Ивана Лапина и Василия Шилова. До этого Иван Соловьев совершил не одно плавание на Алеуты и зарекомендовал себя превосходным мореходом и руководителем. Он вышел из Охотска 6 сентября 1770 года, вскоре после возвращения из своего первого двухлетнего рейса к Лисьим островам в 1764-1766 годах. Через три недели судно подошло к Первому Курильскому острову, где промышленники зазимовали. Во время зимовки умерли Иван Княжей, Семен Коробов и Иван Коробов.
9 июня 1771 года плавание было продолжено, и 1 июля подошли к Камчатке, «от которой по согласию всей компании и отошел...» и пришел, - как докладывал впоследствии И. Соловьев, - «на Лисичныя по тамошнему иноземческому званию Акун остров 2 августа и стал на северной стороне на якорь»3 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 22, л. 182]. Здесь простояли до 16 августа, а когда уходили в поисках лучшего места, то взяли в провожатые до острова Акутана тойона Чагувяка и четырех переводчиков.
Через три дня судно было у острова Саннах, «который состоит на полуденной стороне восточнаго носу Унимаку, а западнаго - Алакшы противу проливу Исаннаку, например, верстах во сте»1 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 22, л. 182]. Остров оказался небольшим (45 на 8 верст) и безлюдным. Решили обойти его на байдарах. «И не доезжав восточного носу ехали полуденной стороной, где и виден был выписанной болшей островок, так же и других маленких подводных в море лежащих ланд и явных каменья чрезвычайно много и места отмелыя и опасныя, и едучи, на некоем маленьком островку видны были люди»2 [Там же, л. 182 об. - 183]. Судно вытащили на берег и стали готовиться к промыслам, разделив промышленников на три артели. Вскоре артели начали промысел. Между прочим, у местных жителей видели медный котел и несколько железных ножей. Они сказали, что купили их у аляскинских иноземцев, а где те достали, - не знают.
«И с того времени, - писал И. Соловьев, - начала быть большая опасность, не смели от гавани отлучатца ни за каким промыслом, так же и в кормовых припасах были болшия недостатки, жиру и рыбы тогда взять было негде, а охоцкие припасы... все издержаны, и в том как от невыпуску под опасением иноземцев и от недостатка зделались многие одержимы цынготною болезнию, и чрез оную бытность в цынге и других болезнях по воли божий померло в разныя числа пятнадцать человек» 3 [там же, л. 187] из Иркутска, Якутска, Тобольска, Яренска, Усть-Юга и других мест необъятной матушки-России. Итого, из 71 человека, отправившегося в плавание, по прошествии двух лет осталось 53.
На месте И. Соловьев, несмотря на все меры, достать продуктов не мог. Тогда он на трех байдарах отправил 30 человек на Аляску, которые, возвратившись 9 июня, сообщили, что по пути туда видели много островов, один из которых назвали Оленьим. Отсюда продолжали идти вперед и прибыли «на Алакшу, например, верст с 50 4 [То есть от острова Оленьего до Алакши примерно 50 верст] и по прибытии на оное оказалось мысом и от того лежащей губе, на которой Алакше лесы, сланцы, олховники, звери зимния лисицы, олени, медведи, выдры, волки, еврашки, русский бобры... да на том же мысу несколко в губе на хребтах видна была сопка посредственной вышины окатистая, ис которой идет дым». Кругом виднелись небольшие острова, разделенные узкими и мелкими проливами, «да виден был под востоком от тех, остров же, которой казался немалым и от тех в разстоянии верстах 70, на коем видны были не очень высокие со снегом хрепты, и на оном не были»5 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 22, л. 188 об. - 189 об.].
Иван Соловьев вынужден был уходить с острова Саннах «обратно на какия ни есть острова». 3 июля пришли к острову Унимак, но ветер подмешал здесь высадиться. На следующий день оказались у острова Акун, откуда отправили две байдары для осмотра островов Агутанка, Кигалка, Угамак - до Унимака с целью разведки промысловых мест. При этом выяснилось, что ничего подходящего тут нет. Тогда и пошли к острову Уналашка, где и стали на зимовку. На этом острове и промышляли до лета 1775 года. 21 мая направились в обратный путь. На первом Курильском острове останавливались и 16 июля прибыли в Охотский порт, привезя пушнины на 137 445 рублей. Домой возвратился 41 человек.
В эти же годы состоялись и другие промышленные экспедиции, но рассказать обо всех просто невозможно. Можно лишь отметить, что с 1756 по 1780 год состоялось 48 таких экспедиций, в результате которых были открыты, частично описаны и нанесены на карту острова Алеутской гряды, а также южное побережье Аляски и остров Кадьяк. Жители этих островов приведены в русское подданство. Плавания на острова и в Америку стали привычным делом.
далее |