|
Конфликт капитана И. Ф. Крузенштерна и посланника в Японию камергера Н. П Резанова во время первого российского кругосветного плавания до сих пор дает повод поддерживать иллюзию исторической интриги, поскольку он выходит за рамки личностных отношений между двумя амбициозными людьми.
Сохранившаяся в Российском государственном архиве Военно-морского флота (РГА ВМФ) переписка, свидетельствует о том, что до плавания отношения между Крузенштерном и Резановым оставались дружелюбными и корректными. То, что Крузенштерн не искажает задним числом истину, подтверждает и его письмо из Бразилии, адресованное императору Александру I: «Предложено мне было совершенное начальство в вышесказанной экспедиции». Об этом же Крузенштерн писал и Главному правлению Российско-Американской компании (РАК): «всем членам Ам. Комп. известно о моем призыве по особенному Его Им. Be. повелению, чтоб препоручить мне командование сей Експедицией; но теперь оказалось, что я лишен сего начальства, и то без моего сведения»1.
Приведем выдержки из «Инструкции Главного Правления Российско-Американской Компании капитан-лейтенанту Крузенштерну о целях и задачах экспедиции вокруг света на кораблях Надежда и Нева» за подписью первенствующего директора М. М. Булдакова, директоров Е. И. Деларова и И. П. Шелихова от 29 мая 1803 г.: «Главное Правление и препоручает вам принять в ваше начальство два кампанейские корабля именуемые Надежда и Нева. ...Сверх того благоволите принять на представляемой особенно вам Корабль Надежду назначенную Его Императорским Величеством к Японскому Двору посольскую Миссию с ее чиновниками, скарбом и всем протчим... Отправляясь из Кронштадта на Корабле Надежде обще с другим Кораблем Невою под непосредственное ваше начальство как Главному командиру силой сей Инструкции вверяемым... однакож верховное ими и всею в Кантоне и в протчих местах торговлею управление намерено препоручить Главной довереной Особе Японской Миссии». Следовательно, Резанов до 29 мая 1803 г. еще не был назначен послом в Японию.
Вместе с тем, уже 29 мая 1803 г. к инструкции Крузенштерну от Главного правления было сделано дополнение к пункту XVI: «Главное Правление вас извещает, что Его Императорское Величество соизволил вверить не только предназначенную в Японскому Двору Миссию в начальство Его Превосходительства, Двора Его Императорского Величества Г-на Действительного Камергера и кавалера Николая Петровича Резанова в чине чрезвычайного Посланника и полномочного Министра, но и соизволил Высочайше поручить его благоволению предметы торговли и самое образование Российско-Американского края, то Главное Правление имея уже в лице сей доверенныя Особы с самого существования Компании уполномоченнаго своего ходатая у Монаршего престола, и во все времена верного блюстителя пользы ея, почитает себе долгом поставляя и ныне утвердить ему свою признательность уполномочивая его полным хозяйственным лицом не только во время вояжа, но и в Америке, и в следствие того снабдило его особым от лица всей Компании Кредитивом. - А потому содержание сей инструкции уже по некоторым своим частям относится теперь до Особы Его Превосходительства, предоставляя полному распоряжению вашему управление во время вояжа судами и экипажем, и збережением оного как частию единственному искуству, знанию и опытности вашей принадлежащей, то и ныне дополняет сие тем только, что как все торговые обороты, наблюдение для сего предмета приличных выгодам Компании мест и все интересы ея: ему яко хозяйствующему лицу в полной мере вверены, но ожидает от вас и всех офицеров, что и вы по знанию вашему на пользу Российско-Американской Компании столь тесно с Пользою Отечества сопряженною, не оставите руководствоваться его советами во всем том, что к выгоде и интересам ея им за благо признано будет, о чем от сего Правления донесено и Его Императорскому Величеству». 10 июня 1803 г. Александр I подписал «Рескрипт о назначении Н. П. Резанова руководителем посольства в Японию», в котором определил его миссия как посла и организатора американских колоний, а спустя месяц утвердил «Инструкцию графа Н. П. Румянцева Н. П. Резанову в связи с плаванием его в Русскую Америку». Именно в ней появилась та сакраментальная фраза, ссылаясь на которую Резанов объявил себя начальником экспедиции: «...сии оба судна с офицерами и служителями, в службе компании находящимися, поручаются начальству вашему». При этом Резанов еще 3 апреля 1803 г. писал» своему другу И. И. Дмитриеву: «Два корабля купеческих, купленных в Лондоне, отдаются в мое начальство».
В сложившейся обстановке Крузенштерн обратился к императору через Румянцева с просьбой предоставить экспедиции военный флаг: «...Только военный флаг нас может предохранить от неудовольствия и обид, почему и почитал долгом представить вашему сиятельству, что для лучшего и вернейшего успеха сей экспедиции я нахожу военный флаг иметь непременно нужным...» 2.
Первый раз о своих полномочиях руководителя Резанов заговорил только на Тенерифе, почти через три месяца пути. «Резанов, - пишет Е. Е. Левенштерн 27 октября 1803 г., - секретно показал Крузенштерну указ императора, по которому он, Резанов, назван начальником экспедиции. И очень он этим чванился. Но капитан сказал, что с его стороны было неправильно принять этот указ от императора, так как он не в состоянии его выполнить, и, кроме того, так как он должен был спросить капитанов - захотят ли они находиться под командой камергера». «Как ни мало значения имеет эта бумага, находящаяся в руках Резанова, все же это неприятно; если Резанов намеревается использовать свои полномочия, а наш капитан, следуя своей инструкции не захочет уступить ему права начальника...» - замечает Левенштерн 11 декабря 1803 года.
«На Тенерифе ссора между Резановым и Крузенштерном кончилась тем, что Резанов подло и покорно просил о прощении, и чистосердечно прибавил: “Я виноват!”. День спустя он садится, пишет императору и жалуется на Крузенштерна. Когда его сейчас укоряют в этом, он не стыдится говорить: “А кто его просил верить?”. И он злорадно хвастается: “умная штука". Он просил прощения у капитана только для того, чтобы предотвратить встречную жалобу», - отметил Левенштерн 7 января 1804 года.
Ратманов писал, что перед съемкой с якоря на Тенерифе «наш капитан с послом имел крупный разговор, в разсуждение требования второго, что он началствует всем. Но после согласился, прося прощения, что он не морской афицер, и сею частию командовать не может. Аднако ж уже дела его делали подозрение». 11 декабря 1803 г. Ратманов отмечает: «господин посол открылся ему [Толстому], что он на капитана из Тенерифа жаловался Государю. Толстой не мог удержать сего мерскаго [мерзкого] поступка в тайне. Тотчас предостерег и сказал все капитану. От котораго случая все благородныя люди к его превосходительству болие еще имеют пренебрежение» 3. На это обращал внимание в своих записях и Левенштерн: «Многие из нас просили капитана предать дело гласности и потребовать от японского подлеца в письменном виде все то, на что он тайно претендует». Откровений Резанова не избежал и Ратманов: «Посол еще подходя к Бразилии, пришол ко мне в каюту, и между многих изгибов чорной души, за секрет показал свою инструкцию; и я увидев Государев рескрипт - ужаснулся, что в таком небрежении и что его давно уже не объявил, но он мне сказал, что еще будет время, с котораго время я осмелился взять подозрения, что действителная ли сия инструкция; по сим то подозрениям я настаивал всех более объявить оную, и естли бы [посол ее] не объявил может быть поступлено бы было как с самозванцом» 4.
9 января 1804 г. произошла ссора из-за художника, который пожаловался Резанову на графа Толстого. «Резанов садится на своего любимого конька и повторяет до тошноты: “Я, милостию императора, неограниченный командующий как обоих кораблей, так и всей экспедиции”». В результате «господин Крузенштерн написал вежливое, разумное, правдивое, обоснованное письмо, которое он нам дал почитать. Резанов не ответил на письмо. (Крузенштерн написал Резанову только потому, что надеялся скорее избавиться от несогласий письменно, чем устно). Копию этого письма Крузенштерн пошлет к императору», - пишет Левенштерн. В нем капитан обратился к Резанову: «...я признаю в лице Вашем Особу Уполномоченную от Его Императорскаго Величества, как для Посольства так и для разных распоряжений в Восточных Краях России; касательно же до морской части, которая состоит в командовании судами с их офицерами и экипажем, такожде пути, ведущаго к благополучному исполнению прожектированнаго мною вояжа, как по словам Самого Императора, так и по инструкциям мне данным по Высочайшему соизволению от Главнаго Правления Американской Компании, я должен щесть себя Командиром. Из выше означеннаго я надеюсь, что Ваше Пр-во увидите мое точное расположение к выполнению всего к славе нашего Отечества и пользе Американской Компании касающегося. Я не требую ничего, как с чем отправился из России, то есть быть командиром Экспедиции по Морской части. Вашему Пр-ву угодно было сказать сего дня, что токмо относится до управления парусами: прошу мне дать сие мнение на бумаге, дабы зная свою должность, я уже не отвечал ни за что боле. При сем позвольте однакож доложить Вам, что ето верно не было мнение Государя Императора, ибо для того можно бы сыскать многих других, а не отрывать меня от тех должных распоряжений, которых бы я ни для чего не оставил как для выполнения воли Государя и для польз моего Отечества» 5.
В Бразилии Крузенштерн показал Левенштерну письмо, которое хотел отправить императору. В РГА ВМФ хранится сходное по возможному содержанию письмо: «Подал проэкт об отправлении экспедиции и заведении торговли в Крае Американском. ... Предложено мне было совершенное начальство в вышесказанной экспедиции.... Единственно быв устремлен к точному выполнению должности моей вдруг г-н Рязанов объявляет мне в Тенерифе, что уже он начальник обоих судов, но я сие не нашел препоной к течению дел моих и исполнению возложенной на меня должности. - Пришед на остров С. Екатерины, г. Рязанов хотел ознаменовать власть свою и сделать меня оружием мщения своего, но я довольно твердо знаю должность мою, чтоб не выполнить подобных требований быв уверен, что не сие было целью доверенности Вашего Императорского Величества объявлял я ему, что по воле и приказанию Вашего Величества имею инструкцию от американской Компании, где препоручается мне совершенное начальство обоих судов и что все что только касается до мореплавания и порядка военного, соображаясь с пользою и успехом путешествия, над собою и офицерами моими никакого начальника признать не могу ...
Ясно видно, что г-н Рязанов только что заблуждается в истолковании инструкции своей, но виновен ли я в сем? Государь! Не сочтите, чтобы честолюбие было причиной таковых поступков. Единым честолюбием поставляю ревностно выполнить должность мою и волю Вашу. ... Я надеюсь в Камчатке быть совершенно обеспеченным в командовании судов, ибо под начальством г-на каммер-Герра Рязанова, который настаивает, что инструкция от Американской Компании не действительна по не сходственности с его инструкцией никогда согласным быть не могу, чтоб права службы не пострадало» 6.
Письмо капитана было передано Резанову, но ответа тот не дал. Тогда Крузенштерн, который до этого не выносил отношения с Резановым на общее обсуждение, собрал офицеров и посвятил их в курс дела, видя, что Резанов не дает ему письменных ответов и постоянно отрекается от своих слов. Капитан вынул инструкцию (в которой он назван начальником экспедиции) и попросил офицеров ее прочесть. «Резанов говорит мне только на словах, - продолжал Крузенштерн, - своих бумаг мне не показывает, повторяя то и дело: “разве вам не знакома личная подпись императора? Я начальник всей экспедиции, обоих кораблей, и командир над вами и всем, что принадлежит к экспедиции”. Я ему на это ответил, что никогда не смогу признать его моим командиром в морском деле. Тогда он сказал: “Вам остается командовать над парусами и ничего больше”. Резанов сам в Петербурге написал свою инструкцию и дал мне ее прочитать, неподписанную. Так что я себе прекрасно представляю, что Резанов потом придумал в нее добавить».
В результате этого совещания офицеры заверили капитана, что не следует обращать внимания на подлости и странности Резанова. «Не надо также слушать тех приказов посла, которые не имеют своей целью или не служат к пользе императора, экспедиции или Американской компании», - записывает Левенштерн в дневнике 10 января 1804 года.
Резанов решил проверить, не получится ли у него отдавать приказы офицерам, в том числе Лисянскому, минуя Крузенштерна. Но никто ему не подчинился. Крузенштерн и офицеры, чтобы защитить Ф. И. Толстого от нападок Резанова дали ему рекомендательные письма, в связи с чем 12 января Левенштерн записал: «Повредить наши подписи нам не смогут, так как Резанов официально не провозгласил себя начальником. Я не получил еще для чтения его инструкции, остальные получили только тайком, следовательно, никто из нас не выступает против своего начальника, а только пытаются пресечь самоуправство пассажира». Действительно, начальник не объявивший о своем начальстве и не представленный в этом качестве подчиненным в их глазах выглядел самозванцем.
Противная сторона выставляет самозванцем капитана: «Высокомерие заставило его [Крузенштерна] еще в Бразилии безболезненно писать к Его Превосходительству, что он его не признает за своего Начальника, и что Начальником корабля почитает он себя. Самозванец, которому не дано прав, хочет насильно сам оныя себе присвоить» 7.
Крузенштерн и корабельные офицеры написали из Бразилии письма не только императору, но и Чичагову и Румянцеву. В них они сообщали о притязаниях Резанова. Вот, например, письмо Ратманова Чичагову: «Распри произшедшия чрез господина действителнаго камергера, Резанова, которому желателно получить началство над експедицыею порученной капитан лейтенанту Крузенштерну, понудили меня утрудить В[аше] П[ревосходительство] писмом сим: ежели сверх моего чаяния, предписано будет, принять первому командования. - Уверен будучи, что последней под началством господина Резанова остаться не согласится; и из того места отправится в Россию. А как я предпринял вояж сей, по дружбе к капитан лейтенанту Крузенштерну, которую издавно к нему имею, то сим пакорнейше прашу В. П. и меня как старшего морскаго афицера, от началства господина Резанова избавить и вмести с капитан лейтенантом Крузенштерном возвратить в Россию, ибо поступки его с капитаном для всех благородных душ весма непреятны!» 8.
Решающее объяснение состоялось на Маркизских островах 14 мая 1804 г. - через 9 месяцев после отплытия из Кронштадта, Резанов (а за ним А. С. Сгибнев, К. А. Военский и современные авторы - В. П. Петров, Н. Н. Болховитинов) утверждал, что Крузенштерн, не учитывая его пожелания, воспрепятствовал обмену «компанейских товаров» на туземные редкости, формально нарушая инструкцию в части осуществлении торговых операций. Обмен маркизских украшений и палиц на «компанейские товары» (а именно топоры, наиболее ценимые туземцами) Крузенштерн запретил, потому что на них надеялись выменять свиней - речь шла о пополнении рациона свежим мясом после трудного перехода от Бразилии, когда из-за солонины у некоторых членов экипажа уже начиналась цинга. При этом на необходимость получить «жизненные припасы, которых на корабле уже не было», указывал и Резанов 9. И это принципиальный момент: продовольственное обеспечение экипажа - одна из основных составляющих безопасности, а стало быть полностью соответствует компетенции Крузенштерна. В этих условиях необходимо было соблюдение жесточайшей воинской дисциплины, возможной только при единоначалии. 7 мая Крузенштерн «читал сам на шканцах сочиненной им приказ, содержащий в себе запрещение всем находящимся на корабле чтоб то нибыло не покупать и не выменивать прежде собственно для себя никаких вещей у Островитян, доколь корабль не снабдит себя нужными съестными припасами и прочим» 10. 9 мая он разрешил офицерам выменивать у островитян ножи, ножницы, зеркала, бусы и пуговицы. Резанов тогда же велел своему приказчику Ф. И. Шемелину выменять «вещей редких и любопытных для Императорской Кунсткамеры», но «дикия довольно будучи снабжены от прочих с корабля разными железными и к употреблению их более нужными вещами, светлых пуговиц, буравчиков, огнивцов и ножниц совсем у меня не брали» - вспоминал Шемелин. А когда он «употребил Компанейские товары на вымен, то они тот час были у него отобраны, и от Капитана Клерку отданы» - так описал эпизод Резанов.
Что же произошло? 13 мая Шемелин за три топорика и несколько складных ножей купил большую сигнальную раковину-тритон, человеческий череп и «несколько штук военных орудий». Узнав об этом, Крузенштерн потребовал у Шемелина сдать подшкиперу оставшиеся у него 16 топоров 11. При этом спор шел о топорах и железных обручах, которые принадлежали Компании и поэтому находились в полном ведении Резанова (как хозяйственного лица) и его представителя Шемелина. Эти факты подтверждает и Ратманов:
14 мая «Посол тотчас стал делать репремант [фр. “выговор”], что капитан велел отобрать все топоры от прикащика, которой покупал на оныя разныя безделюшки, и сказал при всех: “Сколка [можно] ребячитца”, говоря, что он [посол) - началник. Чтобы вывел нас из недоумения, мы все собравшись на шканцы, для чего и капитан Лисянской призван был. Чтобы он [посол] объявил именное повеление, и тем бы кончел споры. И хоть он и началник, а капитана не толка на шканцах, но и нигде не может называть ребенком»;
«...господин амбасадор, обнаружил вовсе свой карактер и открыл черную свою душу. - Он назвал капитана ребенком, за то, что капитан приказал от прикащика американской компании отобрать топоры, которыя он начал диким продавать за безделушки, отчего совершенная остановка зделалась в покупки свиней» 12.
По версии Шемелина, Резанов «взошел на шканцы, где тогда и Капитан находился ... и начал говорить Крузенштерну, что преграды учиненныя им прикащику и отнятие топоров относится не к одной только личной обиде ему собственно, но и к препятствию во исполнение Высочайших поручений, что собрание редкостей для Императорской Кунсткамеры, о которых он попечение имеет, есть следствие воли Государя. Что же касается до него собственно, то он ставить себя выше всех огорчений, которыми осыпают его каждодневно. Он давно решился переносить все до его лица касающееся и почитает те их поступки не иначе, как за мелочи недостойная его внимания, и за ребяческие игрушки».
После этой ссоры офицеры потребовали у Резанова объяснений и публичного оглашения его инструкций: «Потом прибежал Капитан, - извольте идти и нести ваши инструкции; оба корабля в неизвестности о Начальстве, и я не знаю, что делать?». Когда Резанов прочел рескрипт и свои инструкции, офицеры спросили: «Кто подписал? - Я ответил: - Государь ваш, Александр. - Да кто писал? - Не знаю, - сказал я. - То-то не знаю, - кричал Лисянский, - мы хотим знать, кто писал, а подписать-то знаем, что он все подпишет». Офицеры посчитали, что Резанов сам составил эти инструкции, которые император утвердил, детально не ознакомившись с ее содержанием 13.
Кроме того, Резанов утверждал, что Крузенштерн еще перед отправлением из Кронштадта видел его инструкцию от 10 июля 1803 г. и знал, что именно Резанов - главный начальник экспедиции. Но эта точка зрения не находит подтверждения в иных источниках, скорее наоборот. Иначе как объяснить письмо Лисянского Крузенштерну на следующий день после описанного публичного разбирательства: «Позволте мне изъявить свое недоумение на инструкции которые Николай Петрович читал вчерась публично на шханцах; до сего времени я щитал себя в команде вашей теперь же выходит, что имею у себя другого начальника. Признаюсь, что все сие произшествие кажется непонятным. Ежели бы была воля императора, чтоб мне находиться в команде у господина Резанова то она должна бы быть объявлена с самого вступления Его Превосходительства на корабли, а не в Маркизских островах...». То же и у Ратманова: «Посол, сказавши сии грубости, упомянул, что он всё а капитан ничего; с которым мы отправились из России и которой шеф експедиции. Мы слыша от посла что он всем началствует, требовали, чтобы объявил имянное повеление; но он не хотел, я думал что он сие выдумывает, и болие потому, что должен бы объявить вступя на корабль что он началствует а не спустя 10 м[еся]цов; зделал мои предложении чтобы с ним поступить, как с нарушителем общественнаго спокойствия; которой своими выдумками разделяет согласие: выдавая себя началникам когда не имеет чем доказать» 14.
Действительно, почему Резанов не был представлен экипажам кораблей как глава экспедиции императором, морским министром, или не представился сам и не предъявил «свой мандат», вступив на палубу? Вот как описывает Левенштерн приезд Резанова: «1 августа 1803. После обеда мы поехали к Рисбанку, а вечером на “Надежду” прибыли Чичагов, Румянцев и Резанов. Они осмотрели корабль, выпили чаю, и только тогда пришел капитан Крузенштерн. Теперь должно было решиться - кто останется из свиты посла, а также где будет перегрузка корабля». H. JI. Кладо выдвигал следующую версию: Резанов предъявил Крузенштерну в Кронштадте не инструкции (что доказывает и письмо Лисянского), а только высочайший рескрипт, в котором ничего не сказано о порядке подчинения. Инструкцию же, данную Резанову, до Крузенштерна должны были довести либо РАК, либо министр коммерции или морской министр. А этого-то сделано не было 15. Прав был Резанов, еще из Бразилии написавший Чичагову: «теперь чувствую я в полной мере следствия безпорядка начавшегося еще при устроении сея експедиции и уверен, что ежелиб Ваше Превосходительство имели в отправлении оной принадлежащее вам участие, тогдаб занимался я одним делом и избавлен бы был пустых переписок» 16.
Что же в итоге произошло? Открытое неповиновение приказам начальника экспедиции, попросту бунт на корабле?
Но Ратманов пишет, что после объявления Резановым инструкций, офицеры их признали: «И по трехкратному требованию [офицеров] господин посол вышел в туфлях без чулок, в брюках и фуфайке на шканцы - объявил именное повеление, что он началник. И с того времени повинуемся повелениям Его Величества»; «...инструкция подписана АЛЕКСАНДР, и мы з богоговением [так. - О.Ф.] повинуемся» 17.
Потрясение Лисянского от обретения нового руководителя было столь велико, что через месяц, 30 мая 1804 г., он пишет письмо Чичагову, где объясняет свою точку зрения на происходящее: «Предпринявши вояж вокруг света под командою моего друга я токмо ожидал минуты совершения сего важного предмета, но в островах Маркезских все превратилось в мечту. Там г-н Рязанов объявил нам публично, что он есть наш начальник. Рисковавши ежеминутно жизнию для славы нашего Государя и Отечества, возможно ли нам было ожидать командующего столь важной экспедицией который пред сим не видал почти моря? Бывши уверен, что его Императорское Величество не примут далее никого в сей трудный путь, я просил как правление так и коммерции министра уволить меня от компанейской службы или изключить из повелении того от которого кроме несчастного конца всех наших трудов ничего ожидать не можно. Щитая что на сем пункте судьба моя и всех моих подчиненных основана, я прошу ходатайства Вашего превосходительства у престола Монаршего: А гос. Рязанов без сомнения постарается очернить нас всех самым сильным образом. Судьба моя и характер оный известен Вашему превосходительству. Это токмо и есть того ж подпора окроме Вас». Письмо Чичагову написал и Левенштерн: «…Отправившись из Кронштадта, щитая капитан лейтенанта Крузенштерна единым своим начальником; но в Маркеских островах, Его превосходительство Николай Петрович Резанов объявил себя командующим експедиции. Оная при том что капитан, потерпя от Его превосходительства разныя огорчения, и при возвращении из Японии, просит избавить его [от] начальства; то и я покорнейше прошу, в таком случае ежели капитану предписание будет, здать команду и возвратится берегом, со оным возвратить(ся). Знаю, что не прилично в моем чине, выбирать начальства, но известно Вашему превосходительству, что по всемилостивейшему указу, каждой из нас предпринял вояж сей, по желанию, и под начальством капитан лейтенанта Крузенштерна, то и простительны желания мои, что б под его ж начальством возвратится, не подвергая себя какому либо несчастию...» 18.
От Маркизских островов до Камчатки обострений конфликта не отмечено.
По прибытии на Камчатку (15 июля 1804 г.), сразу же переселившись с корабля на берег, Резанов в надежде на поддержку местного генерал-губернатора генерал-майора П. И. Кошелева, предпринял попытку новой трактовки положения, в котором он оказался: «У меня на корабле взбунтовались в пути морские офицеры. Вы не можете себе представить, сколь много я вытерпел огорчения и насилу мог с буйными умами дойти до отечества. Сколь не прискорбно мне, соверша столь многотрудный путь, остановить экспедицию, но при всем моем усердии не могу я исполнить японского посольства и особливо, когда одни наглости офицеров могут произвесть неудачу и расстроить навсегда государственные виды. Я решил отправиться к государю и ожидаю только Вас, чтобы сдать как начальствующему края всю вверенную им экспедицию»19. Кошелев в тот момент находился в Нижне-Камчатске и прибыл в Петропавловск только 10 августа 1804 года. На следующий день после его прибытия, когда Крузенштерн спросил, надо ли выгружать посольские подарки и вещи, Резанов, по словам Левенштерна, внезапно начал ругать капитана. «Он выражался так: “Не суйтесь в чужие дела, Вы, разбойник, бунтовщик” и т.д. “В колотку! - закричал вчера Резанов вслед капитану. - Я бы здесь построил виселицу и повесил бы на ней одного из вас”».
Предъявленные Крузенштерну Резановым обвинения были столь тяжелы, что Кошелев начал расследование, результаты которого в версии Резанова представлены в нескольких публикациях (А. С. Сгибнева, К. А. Военского и других). Однако каких-либо официальных документов об этом событии нет. Кошелев не оставил своей трактовки событий, но отнесся к обвинениям серьезно: отправился в Петропавловск, взяв с собою 30 человек нижних чинов для усиления караула. При этом в рапорте, составленном на имя Сибирского генерал-губернатора И. О. Селифонтова от 7 сентября 1804 г. (день выхода «Надежды» в Японию), он ничего не сообщает от себя, а лишь прикладывает копии документов Резанова.
Понимая оскорбительность для себя ситуации, Крузенштерн с решительностью человека, уверенного в своей правоте, обостряет ситуацию до предела: «Но сей [капитан], с свойственною ему холодностию, тотчас вынимает шпагу, отдает ее послу, прося, чтобы его [капитана] отослать в Питербург. Но сего не исполнили, и посол опомнился и стал искать согласия, прося уже оставить сие для государственной ползы. Сходить толка с ним в Японию, а, возвратясь оттоль, он [посол] оставляет корабль и едит в Петербург берегом» 20. Крузенштерн подробно описывает это событие в письме (из Авачи от 24 июня 1805 г.) к товарищу министра юстиции Н. Н. Новосильцеву: «Его превосходительство господин Резанов в присутствии Областного коменданта и более 10-ти офицеров назвал меня бунтовщиком, разбойником, казнь определил мне на ешафоте, другим угрожал вечною ссылкою в Камчатку. Признаюсь, я боялся. Как бы Государь не был справедлив, но будучи от него в 13000-х верстах, - всего от г. Резанова ожидать мог, ежели бы и Областной Командир взял сторону его. Но нет, сие не есть правило честнаго Кошелева, он не брал ни которую. ... После вышеупомянутых ругательств, которые повторить даже больно, отдавал я ему шпагу. Господин Резанов не принял ее. Я просил, чтобы сковать меня в железы и как он говори», “яко криминального преступника” отослать для суда в С.-Петербург. ...Я письменно представлял ему, что уже такого рода люди, как назвал он меня, - государевым кораблем командовать не могут. Он ничего слышать не хотел, ... но когда и Областной комендант представил ему, что мое требование справедливо, и что я должен быть сменен, тогда переменилась сцена. Он пожелал со мной мириться и идти в Японию»21.
Исследователи, которые «держат сторону» Резанова пишут, что Крузенштерн перед ним извинился на основании фразы из письма Резанова к Кошелеву: «но как разкаяние гг. офицеров, в присутствии Вашем принесенное, может быть мне впредь порукою в повиновении их». Другая сторона пишет, что извинился именно Резанов, а офицеры еще думали, принять это извинение или нет. Они даже выдвигали свои условия, которые цитирует Левенштерн: «1. Резанов в одном из писем к императору должен объявить себя виновным и уведомить императора о нашем примирении. 2. Резанов должен обличить наушников и назвать их нам. 3. Так как Резанов грозил нам Японией, то он должен до нашего отбытия с Камчатки разъяснить нам наши отношения к нему как к послу. 4. Так как Резанов утверждает, что обязанность капитана состоит только в наблюдении над парусами, то мы требуем объяснения его инструкции. Кроме того, он должен нам показать все бумаги, о которых он может умалчивать в тайне».
«Правда, после такой обиды ни на что бы не должно было соглашеватся. Но вот причина: капитан приехал от посла, собрал всех афицеров в каюту и объявя все требования Совету. По несчастию, адин мой голос был, чтобы оставить корабли здезь же, и сию обиду не пропущать. Притом я заклинал себя: “Ежели капитан отправлен будет в Питербург, я не принимаю команды и не подчиняю себя господину Резанову”. И, что чувствовал, действително бы исполнил. Я сказал наотрез господину Резанову, что или он обманул Министров, отправляющих сию експедицыю, или Министры обманули Государя. И действительно бы сказал у престола моего Монарха.
Но протчим товарищам моим алчность к интересам и получениев чинов, который посол ежедневно обещал, все противу моего голоса, возопияли. И я тотчас решился оставить корабль и возвратиться берегом, но капитан, с которым я был в совершенным дружестве, убедительно упросил остаться и помогать ему в критических положениях» 22.
Выдержанная позиция Кошелева способствовала заключению формального примирения, которое состоялось 16 августа 1804 года. Оно привело к изменению тональности и сути высказываний Резанова в адрес Крузенштерна. После этого он пишет Александру I из Петропавловска 16 августа 1804 г.: «...Июля 4-го числа пришли благополучно в Петропавловскую гавань. Здесь капитан лейтенант Крузенштерн выгрузил товары, кренговал судно, выконопатил его, вычинил и нашед подводные части здоровыми, спешим мы теперь в Японию, надеясь вытти отсюда около 20 Августа»; «...неусыпное старание капитана сохранило людей...»; «...снабдил я безденежно баталион, гошпиталь и хлебопашцев разными потребостями. Таковое облехчение жителей произошло единственно от успешнаго прихода нашего судна, и я ... безпристрастно засвидетельствую, что честь сего исполнения моего по всей справедливости принадлежит капитан-лейтенанту Крузенштерну». В том же письме Александру I Резанов так объясняет конфликт: «...причиною была единая ревность к славе, ослепившая умы всем до того, что казалось, что один у другаго ее отъемлет» 23.
Дальнейшее плавание в Японию, вплоть до расставания с Резановым, происходило при весьма напряженных отношениях, однако больше открытых дискуссий о начальстве не было. Император не дал делу хода, согласившись, что примирение на Камчатке завершило конфликт. В июле 1805 г., после возвращения корабля из Японии, на Камчатку были доставлены от него Крузенштерну - орден Св. Анны 2 степени, Резанову - табакерка, осыпанная бриллиантами, а как свидетельство благорасположения императора к обоим - милостивый рескрипт от 28 апреля 1805 года.
Примечания
1. Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ), ф. 14, оп. д. 224, л. 76 («Письмо Ю. Ф. Лисянского И. Ф. Крузенштерну» (пер. с англ.); ф. 166, оп. 1, д. 47а, л. 4-5 («О несогласии между камергером Рязановым и капитанами Крузенштерном и Лисянским»); Военский К. А. Посольство Резанова в Японию в 1803-1805 гг. на судах первой русской кругосветной экспедиции под начальством Крузенштерна. - Морской сборник, 1919. № 4, с. 51.
2. Российско-Американская компания и изучение Тихоокеанского Севера, 1799-1815. Сб. док. М. 1994, с. 52, 54-61, 75, 80-81.
3. Ратманов М. И. Журнал Макара Ивановича Ратманова. В путешествие Крузенштерна. РО РНБ, ф. 1000, оп. 2, д. 1146, л. 13об., 26.
4. Его же. Вояж кругом света. - Bibliotheque Nationale (Paris). Departement des manuscripts, slave 104, л. 16об.
5. Военский К. А. Ук. соч., с. 46-47.
6. РГА ВМФ, ф. 166, оп. 1, д. 47а, л. 4-5.
7. Шемелин Ф. И. [Журнал первого путешествия россиян вокруг земного шара]. - ОР РНБ, ф. 4, д. 59/1, л. 142 и об.
8. Ратманов М. И. Письма. - Bibliotheque Nationale (Paris). Departement des manuscripts, slave 103(1), л. 20 и об. (публ. впервые).
9. Сгибнев А. С. Резанов и Крузенштерн. Эпизод из первого кругосветного плавания русских. - Древняя и Новая Россия. 1877, № 4; Военский К. А. Ук. соч.; Петров В. П. Русские в истории Америки. М., 1991; История Русской Америки 1732-1867. Т. 1. М.,1997; Архив СПб отделения ИРИ РАН, ф. 36, оп. 1, д. 1163, л. 2 («Бумаги о морских экспедициях конца XVIII - начала XIX в.»).
10. Шемелин Ф. И. Ук. соч., л. 120 об.
11. Там же, л. 129, 140-141; Архив СПб ИРИ РАН, ф. 36, оп. 1, д. 1163, л. 2.
12. РО РНБ. ф. 1000, оп. 2, д. 1146, л. 43 и об.; Bibliotheque Nationale..., slave 104, л. 16.
13. Шемелин Ф. И. Ук. соч., л. 142об.-144; Архив СПб ИРИ РАН, ф. 36, оп. 1, д. 1163, л. 2-3; РГА ВМФ, ф. 315, оп. 1, д. 813, л. 11 («Записка, составленная г. Бернгарди, зятем И. Ф. Крузенштерна»).
14. Военский К. А. Ук. соч., с. 38; РГА ВМФ, ф. 14, оп. 1, д. 224, л. 66 и об. («Письмо Ю. Ф. Лисянского И.Ф. Крузенштерну»); Bibliotheque Nationale..., slave 104, л. 16 и об.
15. Кладо Н. Л. Предисловие к статье К. А. Военского. - Морской сборник. 1919, № 1, с. 41-42, 44.
16. Тихменев П.А. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действий ея до настоящего времени. СПб. Ч. 2. 1863, прил., 187.
17. РО РНБ, ф. 1000, оп. 2, д. 1146, л. 43 об.; Bibliotheque Nationale..., slave 104, л. 16 об.
18. РГА ВМФ, ф. 166, оп. 1, д. 47а, л. 6-7; ф. 14, оп. 1, д. 224, л. 66 и об.; Левенштерн Е. Е. Вокруг света с Иваном Крузенштерном. СПб. 2003, с. 149-150.
19. Военский К. А. Ук. соч., с. 40.
20. РО РНБ, ф. 1000, оп. 2, д. 1146, л. 52об.
21. Военский К. А. Ук. соч., с. 53-57.
22. Архив СПб ИРИ РАН, ф. 36, оп. I, д. 1163, л. 3; РО РНБ, ф. 1000. оп. 2, д. 1146,л. 52об.-53.
23. Российско-Американская компания..., с. 88-90, 133; «Санкт-Петербургские Ведомости», 4.09.1806, с. 800.
|