|
Проблема сооружения канала, соединяющего Атлантический океан с
Тихим, заинтересовала американские правящие круги и заняла видное
место во внешней политике США еще в первой четверти XIX в. Особую
остроту она приобрела в середине XIX в. в связи с усилением
англо-американского соперничества в Центральной Америке и продолжала
оставаться основной проблемой до начала XX в. включительно1.
По мере того как прогрессировало экономическое и политическое
развитие Соединенных Штатов, росли аппетиты и агрессивность
американских правящих кругов. Уже в первой четверти XIX в. США,
прикрываясь пресловутой доктриной Монро, проводили в Западном
полушарии активную экспансионистскую политику.
Основной целью внешней политики США в середине XIX в., как указывал
Маркс, «было завоевание новых областей для распространения рабства и
господства рабовладельцев»2. В блоке с рабовладельцами активно
выступала буржуазия се-верных штатов. В результате захватнической
войны с Мексикой в 1846-1848 гг. США овладели обширной территорией
на Тихоокеанском побережье, почти половиной Мексики и в том числе
Верхней Калифорнией, куда в поисках обнаруженного там золота хлынул
поток золотоискателей, авантюристов и предпринимателей. Это
обстоятельство значительно повысило заинтересованность Соединенных
Штатов в сооружении дешевых и удобных путей к Тихоокеанскому
побережью.
Грабительская война против Мексики и выход на Тихий океан были лишь
началом политики, преследовавшей цель установления господства США на
Тихом океане, подчинения Китая и других азиатских стран. Этого
добивались не только рабовладельцы, стоявшие у власти в США, об этом
мечтали и широкие круги американской буржуазии. Вторжение банд
Уокера в Центральную Америку, особенно в Никарагуа, совещание
дипломатов в Остенде по вопросу о Кубе, навязанный Китаю
неравноправный договор и участие американцев в подавлении
Тайпинского восстания, миссия Перри в Японии, рост торгового флота и
усиление торговли с дальневосточными странами, да и многие другие
факты разоблачают истинные цели, которыми руководствовались США,
ставя в порядок дня вопрос о необходимости сооружения межокеанского
канала.
Связь с Калифорнией была, таким образом, важной, но далеко не
единственной причиной заинтересованности США в канале. Кратчайшего
пути в Азию (да и к западному побережью Южной Америки) для усиления
там своей экспансии - вот чего добивались США.
В ином свете предстало значение Кубы и всего бассейна Карибского
моря. Соединенные Штаты перестали расценивать этот район только с
точки зрения своих торговых интересов, учли его стратегическую роль
в своей наступательной политике и стали добиваться политического
контроля над ним.
Борьба за межокеанский канал в XIX в. заняла, таким образом, одно из
важнейших мест в экспансионистской политике североамериканского
капитализма. Но для того чтобы добиться возможности сооружения
крупнейшего канала международного значения, США нужно было если не
сломить, то по крайней мере нейтрализовать сопротивление такой
могущественной соперницы, как Англия.
Английская буржуазия, проводя активную наступательную политику,
сумела себе обеспечить (и сохранить в течение почти всего XIX в.)
господствующее положение в большинстве еще неокрепших после войны за
независимость молодых государств Американского континента.
К середине XIX в. все возраставшее соперничество между Англией и США
в Латинской Америке вообще и в Центральной Америке в частности
приняло крайне острые формы. Одним из центров британского влияния в
Центральной Америке был захваченный у Гватемалы Белиз, который
впоследствии получил название Британского Гондураса3. Первые
английские поселения основаны там еще в 1662 г. Белиз играл роль
опорного пункта в экспансии Англии в сторону Гондураса, Никарагуа и
Москитного берега. В 1848 г. Англия овладела городком Сан-Хуан-дель
Норте, который она переименовала в Грейтаун4. Этот небольшой порт на
Атлантическом побережье имел важное стратегическое значение. Таким
образом, один из выходов предполагаемого канала и р. Сан-Хуан вплоть
до озера Никарагуа оказались в британских руках. Контролируя
фактически северо-восточное побережье Центральной Америки и
располагая такой опорной базой, как Ямайка, с прекрасно
оборудованным портом - Кингстоном, владея к тому же мощным флотом,
Англия почти безоговорочно господствовала в бассейне Карибского
моря. Хотя она не была непосредственно заинтересована в сооружении
канала, ей было важно обеспечить за собой ключевые позиции на
подступах к нему и сдержать растущее влияние США в Центральной
Америке.
Неудивительно, что английский посол в США Бульвер водном из своих
донесений писал: «...Центральная Америка уже больше не то, чем она
была прежде, и с каждым днем она приобретает все большее и большее
значение для всего мира, а для нас в особенности... Мы не можем, мы
не должны видеть ее в руках Америки, другими словами, я подразумеваю
- принадлежащей США»6.
Несмотря на то, что в середине XIX в. США еще не отличались ни
экономической, ни политической мощью и соотношение сил складывалось
еще не в их пользу, они имели уже значительные торговые и
политические интересы в странах Центральной Америки и настойчиво
добивались, путем ли грабежа, военного насилия или дипломатических
интриг, расширения там своего влияния. После успешного окончания
войны с Мексикой США заняли в этом вопросе еще более решительные
позиции. Первый секретарь русского посольства в Вашингтоне барон
Стекль, отмечая это обстоятельство в своем донесении в Петербург,
подчеркивал, что агенты США развили в Центральной Америке
необычайную активность, но повсюду сталкивались с деятельностью
представителей Великобритании6.
Неослабевавшее стремление Англии к дальнейшей экспансии и захватам
стратегических позиций в зоне будущего канала создавало настолько
сложную и напряженную обстановку в Центральной Америке, настолько
мешало захватнической политике самих США, что американская
дипломатия сочла необходимым стать инициатором специального
соглашения с Англией.
Однако в середине XIX в. США еще не могли претендовать на
монопольное право сооружения, укрепления и неограниченного
политического контроля над межокеанским каналом. Учитывая все
потенциальное значение будущего канала для интересов правящих кругов
США и не имея еще конкретных возможностей реализовать свои
устремления, американская дипломатия боролась за то, чтобы
предупредить возможность установления контроля какой-либо другой
державы и в особенности могущественной Англии над зоной будущего
канала.
Правящим кругам США было также важно замаскировать агрессивный
характер собственной политики в Центральной Америке и обеспечить ее
проведение под прикрытием компромиссного договора с Англией.
В результате был поставлен вопрос о необходимости заключения такого
договора, по которому Англия и США совместно гарантировали бы
нейтралитет и международное значение канала, не получая никаких
исключительных преимуществ.
Переговоры велись непосредственно между государственным секретарем
США Клейтоном и английским послом в Вашингтоне Бульвером. 19 апреля
1850 г. был подписан компромиссный англо-американский договор
Клейтон-Бульвера7. Основное содержание его заключалось в следующем:
1) оговаривалось, что ни Великобритания, ни США не будут стремиться
к тому, чтобы получить право исключительного контроля над каналом;
2) ни одна из сторон не имела права возводить укрепления в зоне
канала и на прилегающей к ней территории; 3) ни одна из сторон не
имела права оккупировать, укреплять, колонизовать, присваивать или
утверждать свое господство над какой-либо частью Центральной
Америки; 4) обе державы обязывались гарантировать безопасность и
нейтралитет канала и приглашали другие иностранные державы
присоединиться к этому договору. Обе обязывались также оказывать
помощь капиталистам, которые приступят к сооружению этого канала.
Обе державы получали право на равном основании пользоваться любой
железной дорогой или любым каналом, сооруженным на территории
перешейка.
Соглашение на том этапе всецело отвечало интересам правящих кругов
США. Несмотря на неблагоприятное для американской дипломатии
соотношение сил, ей удалось не допустить установления единоличного
контроля Англии над будущим каналом, и если не полностью исключить,
то по крайней мере ограничить возможности ее дальнейшей экспансии в
Центральной Америке.
Не доверяя Англии и опасаясь, что двухсторонняя гарантия договора
Клейтон-Бульвера может оказаться недостаточной, США в соответствии с
VI статьей договора попытались привлечь к участию в договоре царскую
Россию.
Эта статья гласила: «Обе договаривающиеся стороны настоящим
соглашением обязуются пригласить любое государство, с которым обе
или каждая из сторон в отдельности находятся в дружественных
отношениях, заключить договор на аналогичных условиях, чтобы все
другие государства могли разделить и честь, и выгоды от содействия
столь важному и общеполезному сооружению, как предполагаемый
канал»8.
Именно потому, что позиции США были слабее позиций Англии, также
проводившей захватническую политику, США стремились использовать
другие страны, в особенности Россию, в своих корыстных интересах.
Естественно, что никаких выгод другим странам США вовсе не
собирались обеспечивать.
Государственный секретарь США Клейтон в беседе со Стеклем заявил,
что американское правительство желает выяснить, одобряет ли Россия
принцип нейтрализации, который лег в основу договора, и согласится
ли она «поддержать своим могущественным именем акт, предназначенный
гарантировать всему миру преимущества этого крупнейшего пути
сообщения» (т. е. межокеанского канала) 9.
Послу США в Петербурге Брауну было поручено подчеркнуть все то
значение, которое правительство США придавало присоединению именно
России к договору Клейтон-Бульвера 10.
Изучение дипломатической корреспонденции между русскими послами в
Лондоне и Вашингтоне и государственным канцлером и министром
иностранных дел Нессельроде в 1850-1852 гг. дает нам возможность
выяснить, как относились царская дипломатия и официальные финансовые
и деловые круги России к подписанию договора Клейтон-Бульвера, а
также к вопросу о сооружении межокеанского канала.
На основании изучения архивных материалов можно заключить, что
правительство США стремилось соблазнить Россию радужной перспективой
сооружения межокеанского канала и уговорить ее присоединиться к
договору от 19 апреля 1850 г. Американская дипломатия, учитывая
напряженность англо-русских отношений (канун Крымской войны) и
напряженность отношений России с Турцией, явным образом пыталась
использовать это, заставив Россию служить своим интересам в борьбе с
Англией. В случае столкновения США с Англией Россия должна была бы
играть роль арбитра в конфликте между ними, чего правящие круги
царской России отнюдь не желали.
С другой стороны, приглашение России присоединиться к договору 1850
г. носило характер дипломатического маневра, рассчитанного на то,
что, используя англо-русские противоречия, можно заставить Англию
быть более уступчивой. Это, видимо, поняли в Лондоне, и именно
поэтому британская дипломатия без особого восторга отнеслась к
проекту приглашения других держав к участию в договоре.
Нельзя не отметить прозорливости и трезвой оценки происходивших
событий в донесениях Стекля. Учитывая возросшую роль Панамского
перешейка как транспортного пути между Соединенными Штатами и их
владениями на Тихоокеанском побережье, а также быстро возраставшие
мощь и силу США, Стекль высказал предположение, которое в
значительной степени оказалось пророческим.
«Возможно, недалек тот день,- писал Стекль, - когда эти авантюристы
американцы, наводнившие перешеек в связи с открытием золота в
Калифорнии, подражая своим предшественникам в Техасе, поднимут знамя
Соединенных Штатов и не затруднятся найти подходящий предлог, чтобы
объявить Панамский перешеек аннексированным к конфедерации»11.
Стекль признавал огромное международное значение сооружения
межокеанского канала, который бы избавил суда от опасного
путешествия вокруг мыса Доброй Надежды и мыса Горн.
«Россия, - писал Стекль, - также извлечет большие выгоды от
сооружения этого канала, который приблизит ее американские колонии
на 2000 английских миль»12. Однако он считал маловероятной
реальностью осуществление в то время этого гигантского проекта,
учитывая остроту англо-американских противоречий в Центральной
Америке и относительную экономическую и политическую слабость США на
том этапе.
Стекль держал Нессельроде в курсе всех перипетий, связанных с
вопросом о межокеанском канале, и лежавшими в основе этого
англо-американскими отношениями. Он довольно подробно освещал
события, предшествовавшие заключению договора, показывал
напряженность отношений между Англией и США в связи с вопросом о
протекторате «ад Москитным берегом и борьбой за другие опорные
пункты в странах Центральной Америки. Донесения Стекля
свидетельствуют о том, что он прекрасно понимал, что соотношение сил
на том этапе отнюдь не было в пользу США. «Будучи менее сильными, -
писал Стекль, - американцы не могут действовать иначе и будут
вынуждены строго поддерживать принципы нейтралитета канала»13.
В конце апреля 1850 г. в Вашингтон прибыл чрезвычайный и полномочный
посол царского правительства Александр Бодиско. Он со своей стороны
считал бесспорным, что сооружение межокеанского канала, пусть даже в
отдаленном будущем, представит большие преимущества торговым
отношениям России14. Что касается русского посла в Лондоне Бруннова,
то он в начале 1850 г. в своих донесениях очень скупо освещал
вопросы, связанные с договором Клейтон-Бульвера, и фактически
ограничился лишь кратким изложением его содержания15.
Прежде чем прийти к определенному решению по такому немаловажному
вопросу, министерство иностранных дел России, стоявшее на страже
интересов русских помещиков и купцов, сочло необходимым запросить
мнение ряда официальных организаций и, в частности, министерства
финансов.
С этой целью управляющий министерством иностранных дел Сенявин 28
августа 1850 г. обратился с докладной запиской к министру финансов
Вронченко16. Напомнив о договоре от 19 апреля 1850 г. и сославшись
на VI статью договора, приглашавшую другие державы присоединиться к
нему, «дабы споспешествовать столь важному и всемирно полезному
предприятию», Сенявин сообщил, что недавно прибывший в Петербург
посол США Браун обратился к «ему с нотой, в которой предлагал
русскому правительству заключить с Соединенными Штатами договор,
аналогичный Клейтон-Бульверскому.
Свою точку зрения Сенявин резюмировал следующим образом: «Для
русской торговли канал, который предполагается устроить, представит
несомненные выгоды, потому что плавание в наши североамериканские
колонии сократится на 2000 английских миль»17.
Канцелярия министра финансов препроводила записку Сенявина в
Департамент внешней торговли. Последний, однако, исходя из того, что
договор Клейтон-Бульвера обязывал заинтересованные стороны
обеспечить нейтралитет канала и свободу сообщения по нему, пришел к
выводу, что подобное обстоятельство неизбежно должно быть сопряжено
с денежными затратами на содержание собственных или чужих войск для
охраны канала. Учитывая незначительные масштабы русского торгового
мореплавания по западную сторону Америки, Департамент внешней
торговли не решился предположить, «чтобы устройство канала между
Атлантическим и Тихим океанами могло принести не в отдаленном
будущем пользу нашему мореходству, за исключением судов
Российско-Американской компании, коих путь через канал в
североамериканские наши колонии сократится на 2000 английских миль»,
и, следовательно, только «важность или незначительность сей пользы в
сравнении с пожертвованиями правительства по охране канала могут
служить главнейшим основанием при обсуждении вопроса в торговом
отношении, выгодно или нет для правительства приступить к
вышеозначенному договору»18.
Поскольку дела, касавшиеся Российско-Американской компании, входили
в круг деятельности Департамента мануфактур и внутренней торговли,
Департамент внешней торговли передал туда 2 сентября 1850 г,
докладную записку Сенявина с изложением также и своей точки зрения.
Оттуда докладную записку Сенявина в свою очередь препроводили
Главному правлению Российско-Американской компании с просьбой спешно
сообщить свои соображения.
Через два дня, 6 сентября, из Главного правления
Российско-Американской компании последовал ответ: «Заключение
договора между Россией и означенными державами по предмету
устройства канала между Атлантическим и Тихим океанами принесет для
американских колоний наших неоспоримую пользу сколько сокращением
пути плавания в колонии, столько же и обеспечением движения наших
кораблей в случае разрыва, что при настоящей развивающейся торговле
нашей в тех странах составляет предмет особенной важности»19.
На основании собранных сведений Департамент мануфактур и внутренней
торговли в представленной 25 сентября 1850 г. директору канцелярии
министра финансов А. Ф. Гревеницу докладной записке высказал
следующие соображения: «Можно с достоверностью предполагать, что
коммерческие операции сей компании не останутся в этих тесных
пределах, в которых они ныне заключаются, и что правление оной
откроет судам своим новые торговые пути и источники как к западным
берегам Америки, где быстро умножающееся народонаселение Калифорнии
представляет этому столько способов, так и к берегам Китая, где на
основании § 6 высочайше утвержденного 10 октября 1844 г. устава
компании дозволено судам ее заходить во все те порты...
Нет сомнения, что сокращение плавания для отправляющихся в
североамериканские колонии наших судов на 2000 английских миль будет
весьма много способствовать к развитию торговли нашей в том крае, и
потому, если со временем и потребуются денежные пожертвования на
содержание военных крейсеров для охранения нейтралитета
предполагаемого канала, то это обстоятельство, по мнению
Департамента мануфактур и внутренней торговли, не должно
останавливать правительство к принятию участия в предприятии,
которое обещает столь важные выгоды... По всем сим уважениям
Департамент мануфактур и внутренней торговли не может не признать,
что заключение предлагаемого Российскому правительству договора с
Северо-Американскими Соединенными Штатами представляет большие
выгоды в коммерческом отношении. О таковом заключении Департамент
мануфактур и внутренней торговли имеет честь представить на
благоусмотрение Совета министра финансов»20.
Ровно через месяц, 25 октября 1850 г., Департамент мануфактур и
внутренней торговли был извещен о согласии министра финансов. В
журнале (протоколе) совета министра финансов от 2 октября
указывалось: «Совет министра финансов, принимая в соображение, что
устройство канала между Атлантическим и Тихим океанами, сократив
плавание судов, принесет значительную пользу Российско-Американской
компании и может вообще послужить поводом к развитию коммерческой
нашей деятельности, находит, что покровительство со стороны России
столь важному и всемирно полезному предприятию было бы весьма
желательно, о чем и полагает уведомить г. управляющего министерством
иностранных дел» 21.
Подлинник, по всей вероятности, был передан Сенявину в министерство
иностранных дел. Помимо этого, 2 ноября 1850 г. министр финансов
Вронченко в особом отношении к государственному канцлеру графу К. В.
Нессельроде счел необходимым подчеркнуть и свое одобрение22.
Эта междуведомственная переписка свидетельствует о том, что такие
государственные учреждения, как Департамент мануфактур и внутренней
торговли, Главное управление Российско-Американской компании, совет
министра финансов и, наконец, сам министр финансов Вронченко весьма
одобрительно отнеслись к проекту заключения с США договора о
сооружении межокеанского канала.
Все они руководствовались в основном тем, что создание новой водной
коммуникации должно было способствовать дальнейшему развитию
торговых отношений России с западными берегами Америки и берегами
Китая, росту коммерческих операций Российско-Американской компании,
а также снабжению русских колоний в Северо-Западной Америке 23.
Естественно, что министерство иностранных дел не могло оставить
соображения заинтересованных департаментов без внимания, но этого
еще отнюдь не было достаточно для того, чтобы царское правительство
поставило свою подпись под документом международного характера и,
таким образом, дало бы себя вовлечь в предприятие, чреватое
«опасными» последствиями. В частности, Нессельроде писал по этому
вопросу: «Сооружение канала, соединяющего Тихий и Атлантический
океаны, обещает слишком много преимуществ, чтобы русский
императорский кабинет мог остаться безразличным к подобному
предприятию. Но смогут ли эти выгоды компенсировать Россию за те
трудности, которые явятся следствием обязательств, вызванных нашим
присоединением к договору 19 апреля. Вот в чем вопрос»24. Это
оставалось еще неясным и требовало уточнения.
12 января 1851 г. канцелярия министерства иностранных дел направила
своим послам - Бодиско в Вашингтон и Бруннову в Лондон - специальную
инструкцию с требованием собрать все необходимые сведения, а также
изложить свои соображения поданному вопросу с точки зрения торговых
и политических интересов России.
Эта инструкция состояла из целого комплекса вопросов, подлежавших
выяснению. Наиболее щекотливым авторы инструкции считали вопрос о
взаимных обязательствах сторон, подписавших договор, строго
соблюдать все его условия. Исходя из этого, важно было выяснить как
можно точнее значение этих обязательств.
В инструкции говорилось также о соперничестве между двумя
англо-саксонскими державами, заключившими договор Клейтон-Бульвера,
причем высказывалось опасение, что это соперничество имеет все
данные к дальнейшему обострению и грозит даже привести к конфликту.
Другие державы – гаранты договора могли оказаться в затруднительном
положении в случае, если бы «обиженная» сторона обратилась к ним за
помощью или арбитражем. Этого царская дипломатия стремилась во что
бы то ни стало избежать, и к этому сводилась центральная мысль
инструкции.
В инструкции еще указывалось, что, поскольку американское
правительство намеревалось обратиться с соответствующим предложением
к Франции и другим державам, следует, хотя бы косвенным путем,
выяснить, как они отнеслись к нему и какова их точка зрения. И,
наконец, послам предлагалось дать свои соображения о том, «какую
форму придать нашему присоединению к договору, если оно может
оказаться полезным, и какими оговорками следовало бы это
Присоединение сопроводить. На основании всех этих данных
правительство его императорского величества сможет судить о том,
насколько его устроило бы присоединение к договору от 19 апреля 1850
г.»25.
Хотя ответ Бодиско далеко не исчерпывал всех вопросов, поставленных
в инструкции26, из него мы узнаем, что правительство США обратилось
с формальным приглашением присоединиться к договору 19 апреля 1850
г. к Франции и Голландии и в менее четко выраженной форме - Испании,
Австрии, Пруссии, Бельгии и др.
В Париже к предложению США вначале отнеслись весьма благожелательно,
но последующая корреспонденция, с которой французский посол в
Вашингтоне (Буа ле Конт) ознакомил Бодиско, свидетельствовала о том,
что оно осталось без последствий. Франция, видимо, пожелала получить
от своего присоединения к договору какие-то более реальные и
непосредственные выгоды, которые США не могли и не хотели
обеспечить, и поэтому из Парижа так и не последовало окончательного
ответа на предложение США.
Другие державы вообще не отнеслись серьезно к тому, что казалось еще
очень отдаленной перспективой. Они не откликнулись на предложение
США, возможно, еще и потому, что не хотели испортить отношения с
великими державами и опасались вмешиваться в споры между ними. К
тому же вопрос о межокеанском канале мало задевал их
непосредственные интересы.
Весьма любопытно замечание Бодиско, что он не может сообщить ни о
каких попытках со стороны британского правительства привлечь другие
державы. Это замечание характерно, поскольку оно лишний раз
доказывает, что Англия не была заинтересована в присоединении других
держав к договору и, видимо, не считала для себя обязательным
соблюдение VI статьи договора.
Интересуясь практической стороной вопроса, Бодиско установил, что
два влиятельных американца27 еще в 1849 г. добились от правительства
Никарагуа концессии на строительство межокеанского канала. Однако,
обладая капиталом, явно недостаточным для его сооружения, они,
закрепив свои права на территорию предполагаемого канала, смогли
покрыть расходы по организации и строительству железнодорожного и
пароходного (по озерам Никарагуа и Манагуа) сообщения между
Атлантическим и Тихим океаном, что и было сделано. Далее Бодиско
решил выяснить позиции нового государственного секретаря Соединенных
Штатов Уэбстера, сменившего на этом посту Клейтона. Уэбстер в беседе
с Бодиско заявил, что, как только вопрос о канале будет окончательно
урегулирован, он предложит императорскому правительству
«договориться о форме, которую следует придать присоединению России»
к договору Клейтон-Бульвера28.
Обрисовав всю сложность обстановки, создавшейся в Центральной
Америке в результате борьбы англо-американских интересов, Бодиско
пришел к выводу, что России незачем торопиться с присоединением к
договору Клейтон-Бульвера и что разумнее всего занять выжидательную
позицию.
Ответ русского посла из Лондона гораздо более исчерпывающий. Свою
работу по выяснению вопросов, поставленных в инструкции министерства
иностранных дел от 12 января 1851 г., Бруннов расчленил на три части
и соответственно построил свое донесение. В первой части он ответил
на основные, принципиально важные вопросы, выяснив в специальной
беседе отношение к ним Пальмерстона29. Во второй части дал подробную
информацию по самому проекту сооружения межокеанского канала. И,
наконец, в третьей части изложил свою точку зрения на договор
Клейтон-Бульвера и свои соображения по вопросу о присоединении к
нему России.
Донесение Бруннова свидетельствовало о том, что Пальмерстон,
используя англофильские настроения Бруннова, пытался подсказать ему
ответ, выгодный Англии. Пальмерстон стремился убедить Бруннова в
том, что на державы, присоединяющиеся к договору 1850 г., вовсе не
налагается обязательство вмешиваться в разногласия, возникающие
между основными договаривающимися сторонами. Он «охотно» одобрил
стремление царского правительства сохранить за собой свободу
действий и не играть роль арбитра в англо-американских спорах.
Пальмерстон совсем не был заинтересован в присоединении других
держав, в особенности России, к договору, поскольку понимал, что
присоединение России было бы на руку американской дипломатии в ее
противодействии британской политике.
Не желая ограничиться своим изложением беседы с Пальмерстоном,
Бруннов обратился к нему с просьбой ответить на поставленные вопросы
в письменном виде. 21 февраля 1851 г. Пальмерстон вручил Бруннову
письменный ответ30. В этом весьма кратком документе говорилось: 1.
Канал должен быть открыт для торговли и судов всех наций на равных
условиях независимо от того, присоединятся ли правительства других
государств к договору или нет. 2. Никакая денежная гарантия
договором не предусмотрена. 3. Никаких дополнительных решений в
отношении политической гарантии не было принято.4. Все
обязательства, возложенные на договаривающиеся стороны, обусловлены
в договоре.
В подробном донесении министерству иностранных дел Бруннов высказал
ряд заслуживающих внимания соображений. Он отметил, что из двух
держав США в особенности заинтересованы в скорейшем проведении в
жизнь условий Вашингтонского договора, который британское
правительство отнюдь не считало своим дипломатическим успехом. Важно
также замечание Бруннова, что американские предприниматели
стремились всячески избежать вмешательства иностранных фирм в
сооружение межокеанского канала.
Бруннов предвидел, что в будущем неизбежно обострится борьба за
японские и китайские рынки и что после сооружения канала экспансия
США на запад значительно усилится. Самый договор Клейтон-Бульвера он
расценивал как дипломатическую акцию, призванную, хотя бы на время,
нейтрализовать англо-американские противоречия в Центральной
Америке.
Далее Бруннов изложил свою точку зрения на присоединение России к
договору Клейтон-Бульвера. Россия, по его мнению, могла пойти на
такой шаг, но только с известными оговорками. зафиксированными в
особой декларации (предшествующей акту присоединения). Суть этих
оговорок должна была сводиться к тому, что России необходимо
сохранить за собой полную свободу действий и не вмешиваться в
возможные трения между Великобританией и США.
Он писал: «Россия без сомнения может заверить от своего имени, что
она не стремится ни к какому господству в государствах Центральной
Америки, как обусловлено в статье I договора, и факт ее
присоединения к договору решительно не должен означать, что Россия
обязуется следить за выполнением условий, взятых на себя английским
и американским правительствами в отношении друг друга»31.
Из своего присоединения к договору царское правительство, по мнению
Бруннова, должно было извлечь лишь выгоды торгового, коммерческого
характера, избегая всякого рода политических обязательств.
Архивные документы свидетельствуют о том, что перспектива сооружения
межокеанского канала не была лишена интереса для правящих кругов
русского государства. Создание новой водной коммуникации должно было
способствовать развитию торговых отношений России с западными
берегами Америки и Китаем, росту коммерческих операций
Российско-Американской компании, а также снабжению русских колоний в
Северо-Западной Америке. Да и значительно позднее 50-х годов XIX в.
царизм учитывал выдающееся стратегическое значение межокеанского
канала, связанное с возможностью перебрасывать военно-морской флот
США из Атлантического океана в Тихий. В 1910 г. влиятельные
буржуазно-помещичьи круги России весьма интересовались тем, как
отразится открытие Панамского канала на хлебном экспорте и ценах на
мировых рынках, какие перспективы откроются при этом для русской
торговли и мореплавания на Дальнем Востоке и т. д.
Однако руководители внешней политики царской России в середине XIX
в. не сочли все эти интересы настолько «жизненно важными», чтобы
ради них рисковать и подписываться под англо-американским договором
1850 г. Царское Правительство, исходя из соотношения сил на
международной арене, решило воздержаться от присоединения к
Вашингтонскому договору.
Примечания
1 Эта проблема получила свое разрешение в желаемом для США духе
только после того, как они инспирировали Панамскую «революцию» 1903
г. и навязали Панамской республике кабальный для нее и весьма
выгодный для себя договор о межокеанском канале.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 15, стр. 342.
3 L. Keasbey. The Nicaragua canal and the Monroe doctrine. N. Y.,
1896, p. 171.
4 Ibid., p. 181.
5 «The American Historical Review», April, 1937, p. 495.
6 АВПР, Канцелярия, 1850 г., Вашингтон, д. 1034. Донесение Стекля от
2 (14) апреля.
7 L. Keasbey. Op. cit., p. 600-604.
8 Ibid., p. 602, 603.
9 АВПР, Канцелярия, 1850 г., Вашингтон, д. 138. Донесение Стекля от
5 (17) февраля.
10 ЦГИАЛ, Департамент мануфактур и внутренней торговли, 1850 г., д.
1798, лл. 4, 5.
11 АВПР, Канцелярия, 1850 г., д. 138. Донесение Стекля от 2 (14)
апреля 1850 г.
12 Там же. Донесение Стекля от 24 декабря (5 января) 1850 г.
13 Там же. Донесение Стекля от 5 (17) февраля 1850 г.
14 Там же, 1851 г., д. 147. Донесение Бодиско от 7 (19) января 1651
г.
16 Там же, 1850 г., Лондон, д. 1311. Донесение Бруннова от 31 мая
(112 июня), 1850 г.
16 ЦГИАЛ, Департамент мануфактур и внутренней торговли, 2-е отд.,
ст. 2-й, д. 1789, лл. 4, 5.
17 Там же.
18 Там же, лл. 1-3.
19 Там же, л. 17.
20 Там же, л. 24.
21 Там же, л. 28.
22 Там же, л. 29.
23 АВПР, Канцелярия, 1851 г., д. 17.
24 Там же. Инструкция МИД от 12 января 1851 г.
25 Там же.
26 Там же, д. 147. Ответ Бодиско от 10 (22) июня 1851 г.
27 Речь шла об Уайте и Корнелиусе Вандербильте, организаторах так
называемой «Accessory Transit Company», существовавшей с 1850 по
1856 г.
28 АВПР, Канцелярия, 1851 г., д. 147. Донесение Бодиско от 10 (22)
июня 1851 г.
29 В одном из своих донесений Бруннов дал Пальмерстону довольно
подробную и весьма нелестную характеристику (АВПР, Канцелярия, 1852,
Лондон, д. 76, лл. 55-69).
30 АВПР, Канцелярия, д. 71. Приложение № 40 к донесению Бруннова от
19 февраля (3 марта) 1851 г., л. 244.
31 АВПР, Канцелярия, 1851 г., Лондон, д. 81, л. 268.
|