|
Над хребтом Чугач курились облака, под хребтом расстилалась равнина,
а на ней раскинулся город Анкоридж. Само название его - «Город
якоря» («Якорная стоянка») - пахло морем, веяло солеными ветрами.
Весь город был одноэтажным и деревянным. Нас радовало, как умело и
ловко использованы были строителями молодого, в сущности, недавно
возникшего на берегах залива Кук-Инлет города традиции деревянного
зодчества первопроходцев Севера, трапперов и золотоискателей. И
чем-то все это - и горы, и лес, и рубленые дома - напоминало родную
Сибирь. Уж очень похожи были и этот лес, и эти болота, и озера на
нашу Якутию, на далекий Жиганск. На ту же родную для нас Сибирь, на
Якутию, на берега Байкала и просторы Оби смахивали и многие жители
Анкориджа - скуластые, темнокожие, напоминающие обличьем якутов и
бурят, ханты и манси. Но были это эскимосы, индейцы и, наконец,
алеуты.
Алеуты!
Это в их страну, на далекие Алеутские острова, с такими непривычными
для нашего слуха названиями - Атту, Уналашка, Умнак, пролегала наша
воздушная дорога из Анкориджа к затерянному в океане маленькому
островку с мелодичным именем Анангула.
Как-то нас встретят коренные жители Алеутского архипелага? Что
осталось у них не только в культуре, но и в памяти о тех временах,
когда Аляска и прилегающие к ней острова составляли часть Русской
Америки?
И вот в памятный день восьмого августа 1974 года группа археологов
из Новосибирска, из Академгородка на Оби, - А. Окладников, А.
Конопацкий, В. Ларичев. Р. Васильевский, А. Деревянко распрощались
со старым пилотом - ныне владельцем единственной воздушной линии на
Алеутские острова - Бобом Ривом и на его самолете, похожем на наш
ИЛ-14, в сопровождении американского профессора Василия – Билла
Лафлина полетели к алеутам.
Под крылом самолета море и горы. Горы суровые и дикие, без леса,
скалистые, без признаков жизни - как в первые дни творения... Над
горами клубились тучи, свинцовые, как море. На склонах и вершинах
гор блестели вечные снега, а кое-где настоящие ледяные реки. И вдруг
внизу показались огнедышащие, спускающиеся прямо в море конусы
вулканов. Правда, жерла их не извергали раскаленную лаву, из них не
вырывались столбы огня и над ними не полыхали зарева подземных
пожаров. Но вот увидели мы, как из маленького бокового
кратера-паразита на одном из склонов вырываются струи пара. Вулкан
явственно жил, пульсировал, дышал смертоносными газами.
Такой предстала перед нашими глазами земля алеутского народа, его
родина, его суровая мать.
Пролетая вдоль Алеутской гряды по направлению к острову Умнаку, к
таинственной Анангуле с ее каменными пластинами1, мы имели
достаточно времени, чтобы вспомнить историю освоения этих земель
русскими людьми, «Колумбами росскими», начиная с половины
восемнадцатого века.
Она, эта впечатляющая и подлинно драматическая история подвигов
русских мореходов, вставала в нашей памяти шаг за шагом, век за
веком - от открытия Русской Америки и до последних ее дней, когда
гордо реявший над Аляской, над Алеутскими островами и даже
Калифорнией русский флаг был спущен.
Как и многое другое прогрессивное в истории Старой Руси, начало
Русской Америки, история ее открытия связаны были с тем великим
переломом, который отмечен деятельностью Петра I и его «птенцов»,
смело перешагнувших рубежи России и двинувшихся осваивать не только
соседние области Европы и Азии, но со временем и Новый Свет -
Америку.
Среди других замыслов Петра одним из величайших явились поиски
Северо-восточного прохода, попытки решения проблемы, волновавшей
ученых и мореплавателей начала XVIII столетия, - соединяются ли Азия
с Америкой, Старый Свет с Новым.
23 декабря 1724 года, накануне своей кончины, Петр подписал Указ о
снаряжении небывалой по масштабам экспедиции, которая по инструкции,
утвержденной его преемницей на троне Российской империи Екатериной I,
должна была выполнить следующие задачи:
«1. Надлежит на Камчатке или в другом там месте сделать один или два
бота с палубами.
2. На оных ботах возле земли, которая идет на норд, а по чаянию
(понеже оной конца не знают) окажется, что та земля часть Америки.
3. И для того искать, где она сошлася с Америкою, и чтоб доехать до
какого города Европейских владений, или ежели увидят какой корабль
Европейский, проведать от него, как оный кюст (берег) называют, и
взять на письме, и самим побывать на берегу, и взять подлинную
ведомость и, поставя на карту, приезжать сюды».
Итак, экспедиция, во главе которой поставлены были опытные и смелые
моряки -капитан первого ранга, участник Азовского (1704 года) и
Прутского походов, ветеран Северной войны Витус Беринг, лейтенанты
Алексей Чириков и Мартын Шпанберг, вышла 13 июля 1728 года в бурные
волны Охотского моря.
От жителей острова, открытого 10 августа и названного именем Святого
Лаврентия (в его день на остров ступили мореплаватели), Беринг и его
команда узнали, что «земля их делает две губы и обращается к устью
реки Колымы. А всюду прилегло море, в котором великие отмели, и
всегда несет льды; а в соседстве-де окромя их чюкотского народу
никаких островов и земель не знает, и потом он, Беринг, доходил до
северной широты 67 градусов 19 минут и длины от устья реки Камчатки
30 градусов 14 минут, а в правой стороне по куршу и от острова земли
«е видели, я земля больше к северу не простирается и наклоняется к
западу, и потому он, Беринг, рассуждал, что данной ему Указ
исполнен, и возвратился назад».
Перед тем, как принять решение о возвращении из достигнутых мест,
Беринг собрал совет офицеров. На нем мнения разделились. Мартын
Шпанберг предлагал плыть на восток до 16 августа, затем повернуть
обратно. Алексей Чириков настаивал, чтобы плыть вблизи берегов, пока
не дойдут до устья реки Колымы. Как полагает А. И. Алексеев, автор
книги «Судьба Русской Америки», если бы экспедиция последовала
советам Чирикова, «было бы совершенно точно доказано существование
пролива между Азией и Америкой и повторено впервые после Дежнева и
Алексеева плавание по Чукотскому морю в обратном направлении - из
Тихого океана в Северный Ледовитый, но была бы открыта сама
Америка».
Первого сентября 1728 года боты Беринга пришвартовались на зимовку в
Нижне-Камчатске.
Но мысль о Большой Земле, о матерой земле Америке продолжала жить и
побуждать наших мореходов на новые подвиги. В июле 1732 года выходят
в море из Нижне-Камчатска М. Гвоздев, И. Федоров и К. Мошков -
участник первой экспедиции Беринга. Достигнув островов, позднее
названных его именем (островами Гвоздева, или Диомидовыми), Гвоздев
с товарищами видел издали туманные очертания Большой Земли, о
которой рассказывали обитатели Чукотки. Но после дальнейшего
плавания он вынужден был вернуться, располагая лишь рассказами
«зубастых чукчей» (на самом деле - эскимосов со вставными
украшениями, амулетами и лабретами в губах и щеках).
Эскимосы говорили Гвоздеву, что там, на «Большой Земле», живут их
соплеменники, растет большой лес, струятся реки, водятся олени,
лисицы, куницы, бобры...
Вслед за смелым морским походом Гвоздева и его товарищей на поиски
Америки, по приказу Анны Иоанновны, снова отправляется Витус Беринг,
проявив при этом собственную инициативу: «велено ево Беринга
отправить паки на Камчатку по данным от него пунктам и предложениям,
что... Америка или иные земли от Камчатки не очень далеко, например,
150 или 200 миль, и можно будет установить торги с тамошними
обретающимися землями к прибыли Российской империи».
Таков был этот Витус Беринг, беспокойный и отчаянный морской волк,
жаждавший новых приключений, а не только выгоды от торговых
операций. Приключений, а быть может, и славы. Поднимая свои паруса в
Петропавловске четвертого июня 1741 года, Беринг не мог предвидеть
тот день, когда окажется он на острове, который носит теперь его
имя, наполовину засыпанный сырым песком, обреченный на смерть в
дикой пустыне. Но он и не рассчитывал на легкие подвиги. Кому-кому,
а ему хорошо были известны опасности, ожидавшие морехода в бурном
Охотском море, в водах пролива, также впоследствии заслуженно
получившего имя Беринга.
Нельзя и отказать Берингу в мудрой осторожности перед грозной
стихией арктических морей. 16 июля показалась земля. Показались
громоздившиеся на ней высокие горы. Америка! Вернее, то был остров
Каяк, названный Берингом островом Святого Ильи.
Первой к острову причалила шлюпка Софрона Хитрова с пятнадцатью
гребцами. Затем с пакетбота Беринга к острову пошел знаменитый
натуралист Георг Стеллер. Как рассказывал в своем описании этого
плавания Свен Ваксель, «...а адъюнкт Штеллер ездил на малом ялботе
на остров Илии и нашел на оном земленую юрту, в которой осмотрел
копченую рыбу, готовленую того лета, как мы были, и видел на песке
след человеческой и огнище, и потому видно, что те люди себя в лесу,
увидев нас, схоронили или жилища свои имеют на матерой земле, а на
сей остров приезжают для промыслу рыбы и протчаго морского зверя.
Тогда капитан-командор для приласкания сих оных впредь послал в ту
юрту не подарочных вещей и приказал там оставить, а имянно крашенины
зеленой шестнадцать с половиной аршин, ножей железных два, кролков
китайских дватцать, трубок железных две, которые там и оставлены на
матером берегу».
Так обитатели неведомой ранее земли, люди каменного века, получили
неведомые прежде вещи - щедрые дары пришельцев из другого мира.
В той же землянке Стеллер увидел лукошко с копченой рыбой (вероятно,
плетеную из травы корзинку), кучу «сладкой» травы, из которой
выкуривали опьяняющий напиток, траву для плетения сетей, связки
ремней, изготовленных из морской капусты. Нашлась также и лопата, и,
что всего интереснее, был обнаружен камень, «на котором знатно, что
обтирано было медь». Значит, обитатели острова уже сделали попытка
перешагнуть из каменного века в век меди. Правда, меди самородной,
не плавленой, тем более - не бронзы. По нашим современным понятиям,
это был энеолит, заря металла, не более того.
Нельзя не сожалеть, что такой внимательный наблюдатель, каким был
Стеллер, имел в своем распоряжении для исследования этой
интереснейшей культуры аборигенов острова всего несколько часов. С
чувством вполне понятной досады он писал позже в своем сочинении: «Время,
затраченное на исследование, находилось в таком отношении ко времени
подготовительных работ: десять лет было затрачено на приготовление к
этой великой задаче, а десять часов - на самую работу».
Однако Беринг тоже был по-своему прав, когда решил повернуть назад.
«Мы воображаем, что все открыли, и строим воздушные замки, а никто
не думает о том, что где мы нашли этот берег? Как еще далеко нам до
дому, что еще может с нами случиться? А берег нам незнакомый, чужой,
провианту на прозимовку не хватит...»
Тяжелые предчувствия, как мы знаем, оправдались. Второе плавание
Витуса Беринга на поиски Большой Земли закончилось катастрофой, и он
не вернулся на Камчатку.
На обратном пути мореплаватели прошли мимо острова Кадьяк, открыли
остров Укамок, а затем похоронили матроса на острове, получившем
из-за этого печального случая, как бы провозвестника грядущих
печальных событий, имя Шумагина. Остановившись для похорон у этого
острова, мореплаватели встретили, наконец, алеутов.
Для алеутов это была не только первая встреча с европейцами, но и с
той частью европейской культуры, которая оказалась впоследствии
величайшим злом для этих детей природы.
«Я угостил его (алеута), - пишет Свен Ваксель, - чаркой водки,
которую он взял в рот, однако немедленно выплюнул обратно с ужасным
криком, как будто рассказывая своим товарищам о случившемся с ним...».
Так начинается эпопея освоения Алеутских островов и всей Русской
Америки. Ее детально описывали различные исследователи. Последней по
счету работой в этом плане является фундаментальное исследование А.
И. Алексеева «Судьба Русской Америки», изданное в Магадане в 1975
году.
На страницах книги А. И. Алексеева читатель встретит много имен
выдающихся русских людей, принимавших участие в изучении и освоении
Алеутских островов. В их числе имена Григория Сарычева, Григория
Шелихова, А. Баранова, замечательного чукчи Н. Дауркина - первого
исследователя из среды коренных жителей Севера, И. Вениаминова.
Другая книга, поистине уникальная по массе свежих фактов, по широте
взгляда, в которой также идет речь о Русской Америке, об освоении
Аляски и Алеутских островов, принадлежит перу Светланы Федоровой.
Изданная в 1971 году, она называется «Русское население Аляски и
Калифорнии». Книга эта, превосходно иллюстрированная документальными
редчайшими картами и рисунками, не имеет равных по охвату темы в
мировой литературе. Это, в полном смысле слова, энциклопедия Русской
Америки. Не удивительно, что ее издали и в Соединенных Штатах, на
английском языке. В книге Светланы Федоровой Русская Америка как бы
вызвана из страны теней, ожили ее люди, в том числе алеуты -
аборигены этой суровой земли, сроднившиеся за двести лет с русскими,
с Россией и с горечью пережившие расставание с русскими в 1867 году.
В этой связи интересно, что в конце девятнадцатого столетия один
американский путешественник, написавший книгу о Персии и персах,
побывал на Каспийском море и там встретил... алеута, капитана судна.
Ксерокопию этого известия послал нам из Нью-Йорка наш добрый друг,
профессор Джулиос Бёрд, один из старейших работников знаменитого
Музея Естественной Истории, человек, который долгие годы работал
вместе с Генри Фэрфилдом Осборном, великим палеозоологом и географом,
инициатором прославленной в летописях изучения Центральной Азии
экспедиции Р. Ч. Эндрюса - той самой экспедиции, что впервые прошла
сквозь пустыни и степи Монголии не на верблюдах, а на автомашинах.
Впрочем, газолин для колонны машин Эндрюса везли все-таки верблюды!
Так вот что было написано о нашем алеуте с Каспийского моря: «Капитан
был плотным косоглазым алеутом. Он разговаривал на ломаном
английском языке и претендовал на американское гражданство
вследствие его рождения на Аляске, хотя был сыном русского
губернатора и алеутской женщины». Капитан на Каспии, «косоглазый
алеут», сын алеутки и «русского губернатора»! Не правда ли,
неожиданное, но явно достоверное в основе своей известие?
Историки, возможно, разберутся в этой поистине авантюрной истории,
выяснят, чьим был сыном капитан-алеут, как попал на Каспий и где
кончил свои дни. Бесспорно одно: даже и у жарких персидских берегов
он оставался сыном своего народа, верным морю, той стихии, которая
вскормила его предков. И, надо думать, конечной причиной его
появления на Каспии была продажа Аляски царизмом. Сюда привела его
привязанность к России, тоска по русской речи, культуре, которую с
таким успехом прививал алеутам Иннокентий Вениаминов.
Обо всем этом, о прошлом Русской Америки и Алеутских островов, мы
вспоминали снова и снова, когда наш самолет приземлился на широкой
асфальтированной полосе аэродрома Дагч-Харбор, и мы оказались в
гостеприимном доме миссис Бевели Холмес, аспирантки профессора В.
Лафлина, владелицы небольшого овечьего ранчо на Умнаке.
Первое, что увидели мы на Уналашке, была православная церковь и
около нее старинный дом, построенный, быть может, еще в те времена,
когда здесь жил и трудился, изучая культуру алеутов, их язык и
обычаи, И. Вениаминов. Сама Бэвели отсутствовала, и мы полностью
оккупировали ее дом. В тот же вечер, после того, как Альберт Харпер,
второй аспирант, ловко и быстро приготовил роскошный по местным
условиям ужин - толстый, слегка обжаренный кусок мяса, выяснилось,
что существующее на острове Историческое алеутское общество
приглашает экспедицию выступить с сообщениями о ее планах и задачах.
Чтобы попасть в школу, где собралось Историческое общество Уналашки,
нам нужно было просто перейти дорогу. Наш домик соседствовал с
обоими школьными зданиями - со старым, уже брошенным, и с новым,
большим одноэтажным зданием, выкрашенным в желтый цвет. Здесь
разместилась высшая двенадцатилетняя школа - одна из трех такого
типа, имеющихся в одиннадцати алеутских селах.
Когда мы вошли в большой зал, здесь было полно народу и стоял
сплошной шум -говорили все сразу. А на длинном столе стояли
микрофоны с подключенными к ним несколькими магнитофонами.
Руководившая вечером учительница школы пригласила всю нашу группу за
стол и, извинившись за свою неосведомленность, представила одного
профессора Лафлина - археолога, исследователя древностей Алеутских
островов и истории алеутского народа, а уже он представил аудитории
советских участников экспедиции.
Профессор Лафлин отметил, что 30-10 тысяч лет тому назад между
Азиатским и Американским континентами существовал мост суши, который
создавал возможность для миграции древнего человека с одного
континента на другой, то есть из Азии в Америку, поскольку на самом
Американском континенте не существовало объективных предпосылок для
появления предков человека. Работая здесь много лет, Лафлин знает,
куда пришли «первые американцы», предки современного коренного
населения Америки. А на вопрос - откуда они пришли? - лучше может
ответить академик Окладников, так как работает по другую сторону
океана и хорошо знает древние культуры Азиатского континента.
Если зоной миграции предков американских индейцев, по мнению Лафлина,
была внутренняя часть Берингийского моста, то предки алеутов
передвигались по южной границе этого моста - по самому побережью.
Главным занятием и источником существования этих людей был морской
зверобойный промысел, охота на тюленей, сивучей и других животных.
С началом таяния ледников и поднятием уровня воды в море наиболее
высокие части южной линии Берингийского моста превратились в острова,
которые разделили населявшие их племена и заставили развиваться
обособленно друг от друга. Примером этого являются п-ов Чукотка,
острова Св. Лаврентия и Прибылова, цепь Алеутских островов. Несмотря
на суровые климатические условия, эти места круглый год были богаты
всем необходимым для жизни человека. Примером этого является
островок Анангула. Мужчины занимались охотой и рыболовством, а
женщины и дети -- сбором морских моллюсков и водорослей, что и
положило начало эмансипации женщин (это заявление вызвало оживленную
реакцию слушателей и веселый смех).
Продуктами питания были рыба, обитавшая в больших количествах в
прибрежных водах, птицы («важная отрасль экономики», так как люди
собирали и ели яйца, а птицы несли новые вплоть до октября месяца).
Древнейшее поселение на Алеутах - Анангула - датируется
радиоуглеродным методом 8700 лет тому назад. Несмотря на все
трудности жизни в тех условиях, люди имели высокую культуру. Они
использовали выбитые в мягком камне жировые лампы, каменные орудия,
костяные гарпуны, делали кожаные лодки и т. д.
Культура этих людей была высокой еще до их появления в Америке, что
подтверждают находки в Сибири. Новым подтверждением контактов с
Сибирью, - заметил Лафлин, - являются находки присутствующего здесь
доктора Васильевского на стоянке Имчин, схожие с находками на
Анангуле, но имеющие и отличия, свидетельствующие о своеобразии
развития. В дальнейшем широко распространяется культ мертвых - «казагадах».
А находки скульптурок свидетельствуют о распространении религии.
Особенностью алеутских находок является то, что 20 процентов их
изготовлено из вулканического стекла - обсидиана. Давид Хопкинс
нашел обсидиан у вулкана Акмак на острове Умнак, в местности,
называемой «чагах» (по-алеутски это слово и означает обсидиан),
откуда он распространялся за 60-70 миль. Приспособившись к суровым
условиям, алеуты научились шить и соответствующую этим условиям
одежду.
Ко времени открытия Алеутских островов русскими алеуты имели три
диалекта своего языка, но, несмотря на большие расстояния между
различными группами поселений, понимали друг друга лучше, чем
эскимосов.
В 1824 году на Алеутах появился Иннокентий Вениаминов. Его заслугой
является создание первой церковноприходской школы, алфавита и
грамматики алеутского языка, подготовка которой заняла три года. Это
событие имело важное значение, так как алеуты писали больше всего
писем, тогда как эскимосы, превосходившие их числом, не имели даже
своего алфавита.
Археологические находки, заключил свое выступление Лафлин,
подтверждают, что на Алеутских островах со времени их заселения жили
алеуты и их предки.
Затем В. Лафлин предоставил слово А. П. Окладникову, который
подчеркнул, что очень рад первым из советских археологов побывать на
Аляске и на алеутской земле, где жил и работал Иннокентий Вениаминов.
Это тем более приятно еще и потому, что ему посчастливилось учиться
в школе в том самом селе на Верхней Лене, в Анге, где родился И.
Вениаминов. Несколько лет назад А. П. Окладников посетил это село и
нашел дом, где родился его великий земляк, в хорошем состоянии и
просил жителей села и местные власти беречь этот дом как
исторический памятник.
После выступления и многочисленных вопросов и знакомств с алеутами и
рабочими краборазделочных предприятий, канадскими геологами и
молодежью, к Окладникову подошли две пожилые женщины и с
нескрываемым восторгом сказали, что они, изучая историю алеутов и
деятельность И. Вениаминова, никак не предполагали, что здесь может
появиться земляк великого просветителя.
На Уналашке, в ожидании самолета и доброй погоды, у нас прошли два
дня, полностью насыщенных впечатлениями первой встречи с Алеутскими
островами, их природой, с самими алеутами и, конечно, с памятниками
русско-алеутской культуры.
Первый такой памятник - церковь, русская, православная, такая же,
как в любой старой сибирской деревне,- с куполом-луковицей, с
привычным для русского глаза иконостасом.
В церкви нам были показаны сохранившиеся рукописные и печатные книги
на церковно-славянском и алеутском языках. Но это - все, что
осталось от богатой библиотеки, сильно пострадавшей в годы Второй
мировой войны. Разбираясь в книгах, А. П. Окладников помог
определить даты многих из них, а также значение икон и надписей.
Интересным было прочтение надписи под иконой Пантелеймона-целителя
следующего содержания: «Икона сия установлена в память 100-летия
православной церкви на Алеутах (1794-1894) и установления общества
трезвости в 1895 году». Когда Пелагея Дьяконова узнала содержание
надписи, то грустно сказала, что еще в прошлом веке у алеутов было
такое общество и программа, в которых особенно нуждаются именно
сейчас.
Рядом с нашим пристанищем - домом миссис Бэвели - была не только
церковь, но маленькая роща приземистых, корявых, будто намеренно
прижимающихся к земле «вайт-спрусов», темно-зеленых лапчатых
алеутских елей. Первая и последняя роща на всей гряде Алеутских
островов... Дальше мы видели только зеленую траву да дикие природные
цветы короткого алеутского лета. Эту рощу, по преданию, посадил все
тот же неутомимый и беспокойный отец Иннокентий - Вениаминов, должно
быть, как и мы, скучавший по сибирской родной тайге, видевший только
во сне безграничные ее просторы.
...Но вот мы, наконец, и у цели: самолет заскрипел колесами по
щебенке аэропорта в селе Никольском на острове Умнак. Нельзя было не
отдать должное мужеству и искусству, а также отчаянной смелости и,
можно сказать, профессиональному нахальству летчиков Боба Рива.
Рядом высились скалистые горы, над островом расстилались почти
сплошные облака. Не было видно даже красавца Всевидова, а с моря
рвался к горам пронзительный холодный ветер. Даже орлы, каким-то
чудом находившие приют в этих голых горах, и те были угрозой для
нашего самолета: перед отлетом с Умнака мы слышали, что самолет
задержался только потому, что в кабину пилота угодил орел! И, как
грозное напоминание о том, что может случиться, у взлетной полосы
лежал остов разбившегося самолета Боба Рива. Но Боб не унывал, как и
алеуты; там же, у взлетной полосы, красовался щит с надписью-шуткой:
«Добро пожаловать в Никольский международный аэропорт!»
Никольское, одно из крупных алеутских сел, лежало у нас перед
глазами. Дул непрерывно холодный ветер с моря. Вдоль берега бухты
были разбросаны дощатые, сбитые на легкую руку домишки, отапливаемые
бензиновыми печками. Посреди поселка стояло здание школы. Неподалеку
- лавка, торговая фактория. С края, на особицу, располагалась
православная церковь, а около нее - маленький зеленый шалаш, похожий
на собачью будку. Это было помещение для великой святыни языческого
прошлого. Тот самый фетиш алеутского народа, от которого зависит его
будущее, красочно описанный Тэдом Бэнком в замечательном
этнографическом труде, изданном и на русском языке, - «Колыбель
Ветров».
Прилет каждого самолета2 здесь, на краю света, новость первого
класса. А на этот раз алеуты, Никольское, Умнак впервые встречали
советских русских, да не просто русских, а советских археологов,
которые прилетели, чтобы вместе с профессором Лафлином докопаться до
самых глубоких корней алеутского прошлого.
Когда же мы перетащили наши спальные мешки и прочее экспедиционное
имущество в маленький домик нашей будущей хозяйки, нашей
попечительницы-алеутки Аксиньи Крюковой, открылась дверь, и степенно,
с сознанием важности исторического для Умнака момента, вошел один из
самых уважаемых жителей Никольского, Сергей Иванович Суворов. Вошел
и на хорошем русском языке произнес: «Здравствуйте, как прилетели?
Как здоровье?» И неожиданно закончил свою, должно быть, тщательно
отрепетированную приветственную речь: «А водка есть?» Видя наше
смущение (водка, естественно, не уцелела еще в Анкоридже, где,
кстати, на одной из автомашин, вместо номера мы увидели надпись -
«VODKA»), он нашел выход из сложной ситуации и так же безупречно,
по-русски, без акцента сказал: «Мой дом рядом, приходите чай пить».
О Сергее Ивановиче (фамилия-то какая: Суворов!) стоит сказать
несколько слов особо. Незадолго до нашего появления в Никольском
Сергей и Агнесса Суворовы отпраздновали золотую свадьбу. Помнит
Сергей Иванович и работы Иохельсона на Алеутах в 1909-1910 годах.
Дружелюбие и расположение проявляли к нам как Суворов, так и все
жители села - от детей до взрослых. Чаще всего возле нашего дома и
вокруг нас вертелся продувной парень, маленький, но полный
достоинства Билл Душкин, сын Джона и Глафиры Душкиных, он же Василий
Иванович. Ему больше всего нравился старый джип ярко-красного цвета.
Он забирался в него, садился, как заправский шофер, и крутил баранку,
искоса поглядывая на русских: смотрите, мол, какой я нарядный и
ловкий! Также постоянно с нами была и маленькая Аграфена Душкина,
милая и умненькая, не расстававшаяся с какой-то надувной резиновой
рыбой.
Взрослые держались степенно, деликатно, по возможности стараясь быть
ненавязчивыми. В те немногие часы, которые были у нас свободными,
Душкины приглашали к себе в дом, чтобы порадовать искусно
сплетенными из прибрежной травы коробочками, вещами удивительными по
изяществу и совершенству. Всего ближе к русским, естественно, из
женщин Никольского была наша повариха Аксинья Крюкова («Зинья» в
местном произношении).
Об Аксинье следует сказать попутно, что она окончила 12-летнюю школу,
выписывает журнал «Нэшнл Джиогрэфик» и имеет дома книга. В то же
время мы почти не видели в Никольском газет. Не раз радовали нас
Аксинья и другие алеутки тем, что пекли «клибах» и «ладик», то есть
хлеб и оладьи, а также булочки «чикуды». Особенно приятным знаком
внимания и дружбы был торт, специально «для русских» испеченный
Агнессой Суворовой, супругой С. И. Суворова. Она принесла нам этот
торт за день до расставания, до отлета с Умнака на материк, в
Анкоридж.
Естественно, что, наряду с памятниками прошлого и преданиями, в том
числе о гибели шкипера Медведева и его команды на Умнаке в
восемнадцатом веке, захоронение которых обнаружено было Лафлином,
нас волновал и вопрос о том, как живут алеуты ныне, каковы их судьба
и будущее, как они расселены?
После продажи Аляски сложилась парадоксальная ситуация, о которой
мало кто имеет представление. Русские могли уехать в Россию или
принять американское гражданство, а коренное население не имело
возможности сделать ни того, ни другого. Оно оставалось вне
гражданства, полностью бесправным юридически!
Именно так пишет Роберт Аккерман, один из видных исследователей
истории и этнографии Аляски в наше время. Вот его подлинные слова:
«С переходом Аляски к Соединенным Штатам в 1867 г. русским подданным
была гарантирована возможность вернуться в Россию или принять
гражданство (подданство) Соединенных Штатов. Такая забота не была
проявлена по отношению к коренным народам, так как в договоре 1867
г. делалось особое исключение для коренных групп населения, и далее
утверждалось, что такие группы должны «...подчиняться законам и
предписаниям, которые Соединенные Штаты могут время от времени
принимать относительно коренных племен этой страны». В 1871 г.
Конгресс провозгласил, что с коренными группами населения не будут
заключаться никакие договоры. Это оставило коренные племена Аляски
неопределенными и непризнанными».
Именно так: «неопределенными и непризнанными»!
Лишь в 1912 году правительство обнаружило этот факт. Как продолжает
тот же исследователь: «В 1912 году на Аляску была распространена
территориальная форма местного управления, и этот закон открыл путь
для территориального признания статуса коренных жителей Аляски. До
этого момента их статус не был ни статусом граждан, ни статусом
иностранцев, могущих получить гражданство».
Понадобилось, однако, еще двенадцать (!) лет, спустя 57 лет после
покупки Аляски, чтобы право на гражданство этих «плебеев»
американского общества было официально признано законом. Только в
1924 году, пишет Р. Аккерман, «Конгресс Соединенных Штатов издал
аналогичный закон, дававший гражданство лицам индейского
происхождения в пределах территориальных границ государства».
Такова горькая правда истории. Но деле не только в юридическом
неравноправии.
Еще в начале XX века развитие капитализма, крутой перелом, вызванный
нарушением былой системы жизни, основанной на натуральном хозяйстве,
ростом капиталистической эксплуатации, привели алеутов к критической
грани, поставили перед ними вопрос: быть или не быть?
Свидетельством тому была наша экскурсия на Уналашке к алеутскому
кладбищу. Оказалось, что среди немногих могил людей, умерших в
возрасте от 50 до 80 и более лет, в 1900-1906 гг. было чрезмерно
много детских захоронений в возрасте от 3 месяцев до 5 лет.
Установить принадлежность погребений не составляло труда: на
стандартных деревянных досках русскими буквами были вырезаны имена и
фамилии умерших и даты жизни. Большинство умерших были Душкины и
Крюковы. Эти фамилии самые распространенные на Уналашке и Умнаке.
Непоправимый ущерб нанесла алеутам Вторая мировая война. Хотя
японские империалисты бомбили только два острова (Атту и Уналашку),
власти США, опасаясь вторжения японцев, переселили на время войны
всех жителей архипелага на полуостров Аляска, что явилось причиной
смерти многих алеутов, а также того, что из пяти тысяч человек на
острова вернулось около тысячи.
В настоящее время на островах проживает около двух тысяч алеутов и
почти пять тысяч человек неаборигенного населения, преимущественно
военных. Алеуты живут в одиннадцати селах с различным количеством
жителей. Крупнейшими являются поселения: о-в Св. Павла - 605 человек,
Сэнд Пойнт - 485, Кинг-Коув - 381, Уналашка - 346, Св. Георгия -
212, Белковский - 162, Акутаи - 121, Никольское - 97, Унга - 90,
Фалс-Пэсс - 69, Нельсон-Лагун - 61 человек. Остальные алеуты живут
мелкими группами (около восемнадцати групп) по одному или несколько
человек.
Основная концентрация населения наблюдается в местах традиционного
промысла котиков и морских бобров (о-ва Прибылова), рыболовства,
краболовства и разделки (Уналашка). Эти занятия, как и «существенное
военное присутствие», а также овечьи ранчо формируют экономику
островов. Но все это не является собственно алеутским: алеуты всего
лишь исполнители и наемные рабочие различных капиталистических
компаний. На ранчо они служат пастухами и забойщиками скота, в
других местах - добытчиками морских животных по сезонам.
Острова труднодоступны, изолированы друг от друга и материка.
Например, в Никольское самолет летает (раз в неделю, в Уналашку -
три раза. На о-ве Св. Георгия могут садиться только самолеты
почтовые и медицинской службы, а единственное судно совершает отсюда
рейсы в Сиэттл и обратно в течение почти двух месяцев.
Алеуты, как сказано, живут в деревянных дощатых домиках, часто
маленьких, построенных после Второй мировой войны. В течение долгого
времени основным средством отопления является бензин. Положение
бедно живущих алеутов осложняется ростом цен на бензин в связи с
энергетическим кризисом. Об электрификации села Никольского,
например, нет и речи. Только церковь, лавка и дом «приказки»
освещаются от небольшого движка. Следует иметь в виду, что «приказка»
(от старого русского слова «приказчик») - один из наиболее
обеспеченных жителей поселка. Вместе с тем это и самое влиятельное
лицо, из-за множества обязанностей, исполняемых им: заведует лавкой,
служит дьяконом в церкви, он же почтмейстер и, наконец, шериф!
У алеутов сохранились пережитки древних общинных отношений –
коллективная ловля рыбы. Успешно добывают они лососевых, палтуса и
другую рыбу, но уже вышли из употребления шкуры морских животных и
птиц. Навыки зверобоев пригодились им в новых условиях, при массовом
забое скота на фермах Умнака.
«Известия» Алеутской корпорации сообщают:
«Мужчины Никольского провели крупнейший забой овец в истории Штата.
Недавно корпорация имела контакт с господином С. Л. Хиллом, который
сообщил о забое овец, проведенном этой зимой на ранчо Умнак, которым
владеет и управляет Алеутская животноводческая корпорация.
Г-н Хилл, инспектор штата по мясу из Палмера, Аляска, и признанный
авторитет по забою скота, приписывал весь успех проекта способностям
и исполнению мужчин Никольского, отобранных для забоя. В числе
нанятых Алеутской животноводческой Корпорацией были: Джэкоб Черкашен,
Джон Г. Душкин, Русти Черкашен, Даниэль Дж. Крюков, Вилли С. Таланов,
Арнольд М. Душкин, Леонтий В. Ермилов, Сергей В. Ермилов и Зинья
Крюкова, служившая поваром.
Мужчины прибыли на Умнак в январе и потратили только четыре дня на
обучение, руководимое г-ном Хиллом перед началом работы. Под его
продолжавшимся надзором мужчины, не имевшие предварительного опыта,
провели крупнейший забой овец в истории штата, забив 1826 овец и 19
голов рогатого скота. Примерно 115-120 овец забивалось в день. Г-н
Хилл в высшей степени лестно отозвался о нанятых мужчинах и хотел
удостовериться, что они получили признание за их прекрасную работу».
Единственное из женских традиционных занятий - плетение корзинок,
коробочек и циновок из травы, но и это ремесло постепенно забывается.
В Никольском только пять женщин, включая Глафиру Душкину, умеют
плести коробочки и циновки и делать оплетку бутылочек и пузырьков.
Большую роль в жизни алеутов сыграли иски аборигенов Аляски к
конгрессу США с требованием передачи в их распоряжение и в полную
собственность земель, когда-то принадлежавших им. Эти иски были
реакцией на тяжелое положение аборигенов и представляли собой своего
рода «цепную реакцию», с которой пришлось считаться правительству и
Верховному Суду Соединенных Штатов.
Как пишет Р. Аккерман, «общества коренных жителей со всех частей
Аляски протестовали против возрастающего числа изъятий земель и
объединялись в деревенские и районные союзы, чтобы более эффективно
действовать с государственными органами по вопросу о земле.
Кенайские индейцы, небольшая часть кенайского населения, решили, что
им тоже нужно объединиться.
Под руководством Рики Мерфи, Харри Манна, Эмиля Долчок, Мэри Ниссен
и Александра Уильсона в 1962 году кенайские индейцы объединились в
действующую политическую группу. Рика Мерфи был первым президентом.
Измученное все возрастающим количеством федеральных, государственных
и частных претензий на земли Кенайского полуострова, которые некогда
считались территорией индейцев, 7 февраля 1967 года племя кенайцев
предъявило протест в Бюро Управления земель. Этот протест, дело
АА-714, включал 4 540 000 акров изъятой земли Кенайского полуострова.
Однако за этим протестом о передаче земли никакого урегулирования не
последовало.
Другие общества на территории залива Кука тоже были встревожены
необходимостью обеспечить объединенные действия против игнорирования
их претензий на землю.
В деревнях Тионек и Эклутна, заселенных коренными жителями,
образовались местные общественные союзы, такие же. как союзы
коренных жителей на территории Анкориджа, которые организовали Союз
коренных жителей залива Кука. На нижней территории залива
сформировался Союз нижних коренных жителей - кенайцев, чтобы
отстаивать права алеутских, эскимосских и кенайских индейцев на
региональной основе. После появления закона об урегулировании
претензий коренных жителей Аляски 29 апреля 1972 г. этот союз был
превращен в Союз кенайских коренных жителей».
Предъявленные двенадцатью аборигенными ассоциациями, одной из
которых явилась Алеутская Лига, иски были рассмотрены Верховным
Судом Соединенных Штатов, и 18 декабря 1971 г. Акт о земельных исках
аборигенных поселений Аляски стал законом. Активную роль здесь
сыграл профессор В. Лафлин. Он выступал в этом процессе в качестве
свидетеля по правам алеутов на земли на основе археологических
находок. В. Лафлин доказал, что по крайней мере 9000 лет тому назад
и вплоть до прихода русских алеуты и их предки владели Алеутскими
островами.
Акт о земельных исках узаконил возвращение алеутам, индейцам и
эскимосам Аляски 40 млн. акров земли, а также выплату 962,5 млн.
долларов, которая должна компенсировать утрату части территории по
соглашению. Выделенные суммы должны быть распределены в течение
двадцати лет среди 65 000 человек аборигенного населения Аляски.
Согласно Акту были созданы 12 региональных аборигенных корпораций.
Алеутская корпорация была создана 21 июня 1972 г. на основе
Алеутской Лиги.
С первых же шагов Алеутская корпорация конституируется как деловая,
созданная «для прибыли» корпорация, задачей которой является
вовлечение всех алеутов в качестве акционеров, регулирование отбора
земель, руководство долей Алеутского региона, вложение денег в
доходный бизнес, изучение и освоение богатств Алеутских островов,
повышение социального и экономического уровня алеутов. Главным
критерием для вступления в какие-либо предприятия является «наглядная
прибыльность» вложений, как сказано в документах корпорации.
Акт о земельных исках послужил основой для создания Аборигенного
Фонда Аляски, который выдает денежные средства, полагающиеся по Акту,
региональным корпорациям, а те, в свою очередь, распределяют их
между деревенскими корпорациями (как это делается в Алеутском
регионе) и между индивидуальными вкладчиками. Например, в декабре
1973 года Алеутская корпорация получила первую регулярную выплату от
Аборигенного Фонда Аляски в размере 5 498 382 доллара.
Часть территории Алеутских островов была изъята для отбора, и из
этой площади в 2656600 акров алеутам полагалось отобрать 1 411 963
акра, в зависимости от численности населения деревень. Создав
Алеутскую корпорацию, алеуты возлагали на нее большие надежды.
Начиная свой большой корпоративный бизнес, они были убеждены, что их
острова могут дать все необходимое для процветания корпорации. Это -
сельскохозяйственный потенциал. По их словам, «Алеутская цепь
является одним из лучших мест на Аляске для выпаса скота, что может
обеспечить главный экономический ресурс для алеутов». Это -
возможности морского промысла, в особенности на о-вах Прибылова,
таких ценных зверей, как морские котики.
Это, наконец, - рыболовные ресурсы. «Алеутские ресурсы, - пишут они,
- являются одним из богатейших мест в мире с королевскими крабами,
креветками, палтусом и лососевыми. К счастью для алеутов, рыбные
ресурсы не включены в постановление о разделении доходов от
природных ресурсов земельного Акта (как случилось с доходом от
лесоматериалов и минералов). Алеутская корпорация планирует участие
в рыболовецкой промышленности, сейчас в большинстве контролируемой
внештатными интересами, но роль корпорации становится значительной».
В материалах Алеутской корпорации говорится также, что «Акт
подтвердил принцип национального самоопределения и предоставил
аборигенному населению возможность стать значительной силой в
определении своей судьбы».
В действительности же, во-первых, нарушились, сломаны привычные
традиционные формы жизни, и процесс этот все более ускоряется.
Изменения эти, говоря словами документов, таковы: «Хотя климат не
изменился, за 200 лет контакта с неаборигенами значительно изменился
образ жизни алеутского населения. Работы на консервных предприятиях
требуют, чтобы семьи жили в городе. Такие работы обеспечивают
занятие с денежным расчетом, но тяжело отзываются на чувстве
престижа старых охотников. Существенное военное присутствие на
островах, так же как и коммерческое рыболовство и рыборазделка,
сейчас формируют экономику Алеутских островов».
Реальность, как опять-таки свидетельствуют официальные документы
корпорации, такова, что, прежде всего, отсутствует подлинная
консолидация алеутов, нет государственно-политической организации
аборигенов. Нет ничего похожего на национальные районы и округа,
хотя именно этого, если расшифровать их мысль, хотели бы алеуты: «Акт
не обеспечил центральную, в масштабе всего штата, организацию
коренных народов, но скорее разобщил 12 региональных корпораций,
основанных на существующих территориях, представленных различными
аборигенными ассоциациями, включая Алеутскую Лигу».
Следовательно, вместо единства интересов и сплоченности в их
отстаивании, неизбежны рознь и соперничество отдельных региональных
корпораций. И это, в первую очередь. касается распределения и
использования имеющихся денежных ресурсов.
В чисто экономической части угрожающим является тот факт, что,
получив деньги и получая их в дальнейшем, алеуты теряют право на
свою землю. Они фактически продали ее государству за эти деньги, как
продавали когда-то индейские вожди свои территории за пачки табака и
бутылки водки!
Сами же деньги, во-первых, расходуются и тают. Так, примерно, и
пишется в документах Алеутской корпорации: «Хотя 962,5 млн. долларов
- значительная сумма денег, но ее значение довольно уменьшается в
связи с тем, что она должна быть распределена в течение двадцати лет
среди 65 000 человек». Во-вторых, все усиливающаяся инфляция
обесценивает стоимость этих денег.
В итоге рисуется далеко не оптимистическая картина: земля утрачена,
а денег недостаточно, и они, вдобавок, неизбежно иссякают.
Деловая активность корпорации, ее бизнес пока ещё не ясны. Более
того, в мире капиталистической конкуренции при ее волчьих законах
можно ожидать всяческих неожиданностей.
Во всяком случае перед молодой Алеутской корпорацией и ее
руководителями стоит много проблем. Хотя выпуски ее «Известий»,
обращенные к акционерам, наполнены оптимизмом, трудно предсказывать,
насколько успешна будет ее деятельность. Вполне возможно, что в
условиях капитализма она станет жертвой дельцов-американцев и
монополий.
Что касается ближайших. конкретных проблем, то в 1973 году
конференция Международной комиссии по морским бобрам (каланам)
приняла решение не промышлять этих животных в течение двух лет, а
затем и еще восьми на о-ве Св. Георгия, лишив тем самым жителей
острова основного источника доходов. Несмотря на заверение
федеральных органов о том, что будут созданы равнозначные работы,
жители деревни потребовали принять безотлагательные действия в этом
направлении, иначе они окажутся занесенными в списки «неблагополучных».
Что значит слово «неблагополучные» в современной Америке, хорошо
известно - речь идет о нищете и безработице в обществе, где каждый
может надеяться только на себя и собственные силы.
В числе конкретных задач, которые ставила перед собой корпорация,
имеется и такой пункт. На острове Умнак большая часть лучших пастбищ
занята частной овцеводческой компанией. За аренду этих земель
компания платила правительству 1200 долларов в год (по 1-2 цента за
акр!) и потребовала, чтобы аренда была продолжена на 55лет. Алеуты
решительно протестовали против удовлетворения претензий, с тем,
чтобы землями распоряжалась не компания, а корпорация. Корпорация
ссылалась также и на то, что выделенные для нее земли вообще
бесплодны и непригодны для деловой активности, «крайне гористы и
изрезаны».
Алеуты в полной мере понимают необходимость охраны сложившейся
тысячелетиями экосистемы. Речь идет, прежде всего, о неразумном
уничтожении животного и растительного мира островов, природа которых
так ранима и чутка к вторжению в нее хищников капитализма. Это и
есть «неалеуты», о которых говорится: «Поскольку неалеуты уже
нарушили слабый баланс природы неразборчивым «необдуманным
использованием земли и воды, мы не можем просто оставить природу
дальше в их окружении и надеяться выжить. С тех пор, как человек
необдуманно освоил и уничтожил основные виды животных и нарушил
баланс их среды, мы должны сейчас оценить нанесенный ущерб и
попытаться развить новый баланс».
«Новый баланс» означает стремление всемерно оберегать «дикую
местность», без какого-либо вмешательства человека, создавать
заповедники: одним из них, кстати, является остров Анангула с
кроличьими норами, тысячами топорков-паффинов и чаек. Всего же речь
идет о выделении на островах 2 720 000 акров заповедников для «дикой
местности» - от Акутана до Атту; остров Унимак и хребет Удембек,
охватывающий земли, отбираемые корпорациями Белковским, Кинг-Коув и
Фалс-Пэсс.
Нам было приятно узнать, что алеуты высоко ценят вклад в это
важнейшее дело нашего друга профессора Билла Лафлина. Программа
сохранения природы в зоне деятельности Алеутской корпорации «была
разработана Земельным департаментом при неоценимой помощи д-ра
Вильяма Лафлина и Университета Коннектикута. Д-р Лафлин потратил
много лет, изучая нашу историю и историю земли».
Алеутская корпорация не могла пройти мимо и того факта, что на
Уналашке «много поселившихся незаконно» в сооружениях, оставшихся
после Второй мировой войны. Эти люди, говорится в документах, «чинят
злоупотребления и вандализм». Алеутская Оуналашка Корпорейшн
добилась передачи ей правосудия, чтобы такие нарушители
преследовались в судебном порядке и содержались в тюрьме за
причиненный ущерб.
Стремясь защитить права алеутов политическими способами, Алеутская
корпорация стремится активизировать и деятельность избирателей.
Оказывается, Алеутский регион во время одних выборов (как, очевидно,
и во многих других случаях) явился пассивным: из 958
зарегистрированных избирателей в выборах участвовали только 470
человек - меньше половины! Поэтому корпорация обратилась с призывом
ко всем избирателям: «Мы все обеспокоены жилищным строительством,
недостатком водных и канализационных систем, отсутствием транспорта
и плохой связью в нашем регионе. Чтобы получить помощь федеральных
программ и программ штата, которые могут содействовать нам в решении
этих проблем, мы должны сделать самих себя более весомыми там, где
это необходимо. Давайте не будем продолжать оставаться забытой
частью нашего штата. В каждой отдельной деревне, на каждых отдельных
выборах давайте добьемся, чтобы каждый избиратель действительно
вышел на выборы и проголосовал!»
Рядом с Алеутской корпорацией стоит также и «Алеутская Лига»,
присоединенная к ней в качестве «неприбыльной» организации. Задачей
Лиги является участие в различных федеральных программах и
программах штата и получение свободных от налогов фондов в областях
социальной, здравоохранения и просвещения.
Алеутская Лига распространяет информацию среди жителей архипелага о
том, куда пойти учиться, какая профессия наиболее важна для
собратьев. В одном из выпусков она поместила объявление о наборе
кандидатов в университет Калифорнии Беркли, в школу общественного
здравоохранения. При этом указывалось на общественную важность этого
дела, а также, что это единственный университет, предоставляющий
аборигенам Аляски и американским индейцам льготы в виде стипендии
для жизненных расходов в течение полного курса обучения.
Лига включилась в осуществление программы по борьбе с алкоголизмом,
стоящей не только на Алеутских островах, но и на всей Аляске у
большинства аборигенов на первом месте среди общественных задач. Об
эффективности этой программы судить трудно, поскольку до Алеутских
островов далеко, а жители села Никольского, в частности,
пристрастились гнать своего рода «бражку» - напиток,
непривлекательный не только на вид, но и на вкус, и достаточно
сильный, особенно же в тех случаях, когда применяют его в массовых
масштабах, в праздничные дни. Здесь не может помочь, в чем мы
убедились, даже и старый покровитель Алеутского общества трезвости
святой Пантелеймон-целитель...
В настоящее время большое внимание Лига уделяет повышению заботы о
здоровье, разработке проекта возможного потенциала экономического
развития и расширения двуязыковой - двукультурной программы.
На этой программе необходимо остановиться. В целом в масштабе штата
Аляска, а также университетом Аляски в Фербенксе проводится
несколько программ развития аборигенного населения. Во главе
деятельности по возрождению аборигенных языков стоит Центр коренного
языка Аляски, созданный в 1972 г. В обязанности Центра входит «изучение
коренных языков Аляски; развитие элементов грамотности; помощь в
переводе важных документов; обеспечение развития и распространения
аборигенной литературы и обучение говорящих на аборигенных языках
Аляски для работы в качестве учителей и помощников в двуязычных
классах».
Деятельность Центра охватывает весь штат Аляска и Алеутские острова,
и создание его, очевидно, было следствием принятия Акта о земельных
исках аборигенных поселений Аляски. Центр поддерживает контакты с
учеными и научными организациями Советского Союза. В числе
корреспондентов Центра состоят Герценовский пединститут и Институт
языкознания, Международный книжный обмен библиотеки им. В. И. Ленина,
а также профессора Г. А. Меновщиков, В. Л. Бахтин, К. С. Сергеева,
Е. С. Рубцова и другие.
В Фербенксе мы встретились с ведущим деятелем Центра Майклом Краусом,
который очень интересовался материалами по алеутам Командорских
островов, алеутским букварем Е. П. Орловой и возможностью получения
его для Центра.
Чтобы представить задачи Центра и масштабы работы, которая ему
предстоит, следует иметь в виду, что, судя по официальным материалам,
идет процесс ускоренного исчезновения ряда аборигенных языков Аляски
и Алеутских островов. Такие языки стоят фактически на грани
вымирания, их знают всего по нескольку человек, притом - преклонного
возраста. Это относится и к алеутскому языку.
По данным Центра, в настоящее время из двух тысяч алеутов, по очень
приблизительным подсчетам, говорят по-алеутски только около семисот
человек.
В двух селах - Никольском и Белковском - почти нет детей моложе
десяти лет, говорящих на родном языке. Старше же еще владеют им. В
целом в Алеутском регионе этот «возрастной ценз» владеющих родной
речью равен тридцати годам.
В одиннадцати селах Алеутского региона имеется 6 средних и 3 высших
(12 лет обучения) школы, но только в одной - в Атке - школьники
могут говорить на родном языке. Это единственная школа, где
осуществляется программа двуязыкового обучения.
Обращаясь к истории, работники Центра дали весьма яркую
характеристику прошлому алеутского языка и письменности, подчеркивая
прогрессивную роль русских ученых и в первую очередь И. Вениаминова:
«Одно время была широко распространена грамотность в алеутском языке,
в отличном алфавите, составленном русским епископом Вениаминовым.
Это гордое наследие грамотности было особенно обескуражено и
подавлено американскими школами».
В материалах Центра коренного языка Аляски далее говорится: «Недавно
история этих языков была трагической. Примерно в 1900-х и до 1960-х
гг. коренные языки были жестоко подавлены. Дети подвергались
наказанию за разговор на родном языке в школе. Они были принуждены
отказаться от родного языка, чтобы говорить только по-английски.
Последняя алеутская книга была напечатана в 1903 г., и последняя
алеутская школа была закрыта в 1912 г. Этот «темный век» алеутской
истории закончился в 1972 г.».
Конец «темному веку», как говорится в этом документе, положило
издание в 1972 г. первой книги на алеутском языке алеутки Сэлли
Снегиревой - первой алеутской книги, выпущенной в Америке за
последние 70 лет!
В целом же нельзя не отдать должное прогрессивно настроенным
деятелям просвещения, создавшим этот Центр. Эти люди сочувствуют
стремлению алеутов и других коренных народностей Аляски сохранить
свое культурное наследство и самое важное в нем - богатый, образный
язык.
Свидетельством их доброй энергии, а вместе с тем и роста
национального самосознания коренных народов Аляски, стремящихся
сохранить и возродить утраченное или утрачиваемое культурное
наследство, служит тот факт, что Центром была осуществлена программа
по внедрению двуязычного обучения на основе создания серии книг на
коренных языках. Уже за первый год своего существования Центр издал
около сорока книг на шести аборигенных языках Аляски. Сюда входят 15
книг на сибирском юрике, написанных в основном Верой Ови Канеширо,
Линдой Вомкон Бадтен и Эдной Апзтикис о-ва Св. Лаврентия; 12 книг на
инупиакском эскимосском языке, напечатанных в основном Эдной Маклин,
Мартой Айкен, Джеймс Нагик, Алис Хопсон, Катериной Итта и Ниттой
Шелдон; 6 книг на тлинкитском, написанных или транскрибированных в
большинстве Норой Флорендо и Ричардом Даунхауэром; 5 книг на хайда,
переведенных Чарльзом Натконгом и Эрмой Лоуренс; 5 книг на
сагсестунском алеутском - Дерентия Табиоза и одна книга на аткинском
алеутском - Сэлли Снегиревой. Большинство книг иллюстрировано при
этом рисунками аборигенных художников, что придает им локальный
колорит и своеобразное очарование.
Совершенно естественно, что, несмотря на противоположность
социальных систем, на коренные идеологические различия, американцам
пришлось активно использовать не только старое русское наследство,
но и очевидный всему миру положительный опыт ленинской национальной
политики в области культуры и языкового строительства среди малых
народов Советского Союза, и в первую очередь тех, которые обитают на
северо-востоке Сибири.
Центр с самого начала энергично занялся сбором материалов, изданных
на коренных языках в Советском Союзе. Работники Центра добились
получения микрофильмов всех книг, изданных в СССР на эскимосском
языке, а затем, сделав ксероксные копии, распространили их среди
эскимосов для обучения.
Заслуживает внимания в этом контексте общая оценка, которая дается
ими деятельности нашего государства; «Согласно их государственной
политике, что все народы, независимо от того, насколько они малы,
имеют право по крайней мере на первоначальное образование на родном
языке, Советский Союз начал двуязыковое обучение в 1932 г. для 1000
эскимосов, живущих в Сибири. С 1932 г. было напечатано около 75 книг
на этом языке. Они представляют большой интерес для аляскинцев
особенно потому, что язык жителей острова Св. Лаврентия фактически
идентичен с языком сибирских эскимосов по этим книгам. Это школьные
учебники значительного разнообразия: буквари, хрестоматии,
литература (традиционная, техническая и коммунистическая), даже
учебники математики для 1-го и 2-го классов на эскимосском языке.
...Несмотря на очевидную непригодность их к использованию в школах
Аляски2, они представляют огромный интерес как методологически, так
и для освещения островитянам Святого Лаврентия жизни их
родственников в коммунистической Сибири».
Во время пребывания на Алеутских островах и на Аляске нас, конечно
же, не мог не интересовать вопрос о старом русском культурном
наследстве в жизни современных алеутов.
Приведем несколько фактов, подмеченных за короткое время встреч с
алеутами. Когда зашла речь о конкретном запасе русских слов в языке
современных алеутов, одна из наших информаторов по этой части -
Лавира (Глафира) Душкина сказала, что пожилые женщины в Никольском
знают церковно-славянский язык и поют на нем в церкви, но стесняются
говорить. Эта черта алеутского характера отмечалась и Е. П. Орловой
в отношении жителей Командорских островов.
Говоря о русском влиянии в языке алеутов, можно привести в качестве
примера несколько слов русского происхождения, сохранившихся в
алеутском языке до наших дней и оканчивающихся на характерное
алеутское «ах» («их», «ох») с придыханием:
Кот - кошках (кусках, куска - малих)
Молоток – молотоках
Кошка - куска-маяга
Пирог - пиругах
Стол - столах
Овца - бараска
Стул - стулах, стулчиках
Серебро - селиврах
Клин - клипах
Нож - нусих
Сабля (шпага) - спагах
Портрет - портретах
Шахматы - сахох
Плита - плитах
Корабль, судно - суннох
Окно - окушках
Коридор - калидор
Оладьи - ладик
Хлеб - клибах
Приказчик - приказка...
Со времени установления православной церкви на Алеутских островах и
до наших дней единственной религией алеутов является православие. От
него пошли все русские имена и фамилии. Что касается фамилий, то в
них полным спектром отражается история освоения русскими Алеутских
островов, начиная с половины XVIII века. И все это фамилии, хорошо
известные в летописях Сибири!
Вот они, эти исконно русские, чалдонские фамилии, в которых звучит
история Сибири, те же самые фамилии, что мы слышим и сегодня к
востоку от Урала, а также и в той стороне, к западу от Урала, откуда
шли землепроходцы навстречу солнцу вместе с Ермаком и вслед за его
дружиной:
Душкин
Филимонов
Захаров
Шапошников
Меркульев
Ячменев
Прокопьев
Ермилов
Суворов
Крюков
Шелихов
Сокольников
Березкин
Таланов
Дьяконов
Черкашен
Имена алеуты, как положено, получают от священника при крещении, по
святцам. Мужские имена таковы: Агафангел, Агафон, Алексей, Андрей,
Антон, Андронов, Арнольд, Афиноген, Василий, Григорий, Дмитрий,
Денис, Даниил, Инар, Иван, Иннокентий, Илиодор, Карл, Кирилл,
Леонтий, Лаврентий, Михаил, Николай, Семен (Симеон), Сергей, Филимон,
Ясон, Яков.
Женские имена - Агаста, Агнесса, Аграфена, Ангелина, Амелия, Аксинья,
Анфиса, Анна, Аканфа. Варвара, Глафира, Зеновья, Катерина, Кристина,
Лилия, Лена, Надежда, Наталья, Павлина, Пелагея, Устина.
Естественно спросить, а как отразилось влияние английского языка в
именах, имеются ли в них «американизмы»? Влияние американизмов
сказывается, в частности, в том, что все фамилии употребляются
только в мужском роде, а имена сокращаются или произносятся на
американский манер. Отчество почти не употребляется, и слышали мы
его только у Сергея Ивановича Суворова да в разговорах об особо
уважаемом Афиногене Кирилловиче Ермилове. Примером американизмов
может служить бытовое употребление имен: Джон - Иван, Билл - Василий,
Джэкоб - Яков, Лавира - Глафира, Майк - Михаил, Зинья - Аксинья и т.
п.
...Наступил день нашего отлета с Алеутских островов. Вся деревня
снова вышла на свой «международный аэропорт», чтобы проводить
русских и их американских друзей, с которыми мы так сблизились за
долгие недели совместных раскопок на Анангуле.
На Умнаке из нашей группы остался один Бруно Фрёлич, чтобы свернуть
остающееся снаряжение, прибрать резиновые надувные лодки - «Зодиаки».
На них мы совершили свой последний рейс через бурный залив с
Анангулы в Никольское. Волны были до двух метров, штормовой ветер
обливал водой с головы до ног. Как мы уже привыкли, о технике
безопасности здесь не было и речи! Каждый отвечает сам за себя:
утонул - твое личное дело, выплыл, - тоже твое...
И вот внизу, под нами, снова грандиозный кратер Акмака с
кратерами-паразитами и огромным озером внутри. Затем Колд-Бэй – и в
самом деле холодная гавань: дело шло к алеутской осени, еще более
сырой, еще более промозглой.
Впереди нас ждали на материке, в Анкоридже и Фербенксе, наши друзья,
археологи Аляски, чтобы показать свои раскопки, свозить в
грандиозный парк Мак-Кинли.
Но в ушах, в полусне, все еще звучали мелодичные, как тихая морская
волна, позывные нашей радистки на Умнаке:
- Анангула! Анангула!..
Примечания
1 См. очерк Л. Окладникова «Стыковка на Байкале». «Сибирские
огни» № 3, 1976.
2 Речь, разумеется, идет об идеологической направленности
упоминаемых выше учебных книг.
|