|
До настоящего времени о политике России в отношении Филиппин в
начале XIX в. было известно крайне мало. В ряде работ и публикаций,
которые лишь косвенно касались этого вопроса, содержались
разрозненные и зачастую неверные сведения, дававшие весьма
отрывочное и одностороннее представление по этому вопросу* [П.
Тихменев, Историческое обозрение образования Российско-Американской
компании и действий ее до настоящего времени, ч. I, СПб., 1861; В.
Вагин, Исторические сведения о деятельности гр. М. М. Сперанского в
Сибири, т. II, СПб., 1872, гл. 19-21 и приложения к ним; [П. Добелл],
«Путешествия и новейшие наблюдения в Китае, Маниле и Индо-Китайском
архипелаге... Петра Добеля», ч. I, СПб., 11833, стр. XIII– XXXV («Предисловие
переводчика»); С. Б. Окунь, Российско-Американская компания, М.–Л.,
1939]. Публикуемый в разделе VIII большой комплекс документов
впервые более или менее полно и систематично освещает историю
русско-филиппинских торговых и политических связей на протяжении
первой трети XIX в.
Первый известный нам проект завязывания отношений России с
Филиппинами был высказан еще в петровские времена. В связи с
возросшей ролью Российской империи в мировой политике и превращением
ее в морскую державу возникают планы усиления позиций России на
Тихом океане, и с этой целью предпринимаются меры для обследования
ее восточных окраин. В 1722 г. крупный географ и сподвижник Петра I
Ф. И. Соймонов обратился к царю с мыслью о достижении русскими
морским путем через Ледовитый океан и Камчатку соседей России на
Дальнем Востоке, в том числе и Филиппин. Однако предложение Ф. И.
Соймонова практических последствий не имело, Петр отвечал, что сам
задумывался над этим, но не пришло еще время для осуществления столь
грандиозного предприятия** [«Морские рукописи», – «Записки
Гидрографического департамента Морского министерства”, ч. X, СПб.,
1852, стр. 501-553].
Реальный интерес в России к Филиппинам, равно как и к другим странам
Юго-Восточной Азии, возникает лишь в последней четверти XVIII в. и
связан с потребностями развернувшейся в это время русской
колонизации северной части бассейна Тихого океана. Открытие Второй
камчатской экспедицией В. Беринга и А. Чирикова (1733-1743)
Алеутских о-вов и Северо-Западной Америки и доставление в Россию
сведений о сказочных богатствах пушнины в этих краях положило начало
широкому колонизационному движению русских промысловых людей на
побережье Тихого океана, чему в немалой мере способствовало
уменьшение источников пушнины в старин ном районе ее добычи – в
Сибири. Более чем полувековое проникновение русских промышленников
во вновь открытые районы Тихого океана повлекло за собой закрепление
этих территорий за Россией и в 1799 г. завершилось созданием
монопольной Российско-Американской компании, обладавшей важными
хозяйственно-административными привилегиями и пользовавшейся
правительственной поддержкой.
Образование Российско-Американской компании, существенно повлиявшее
на характер и методы русской колонизации на Тихом океане, по-новому
поставило вопрос и о торговле с соседними странами.
Во-первых, переход к практике прочного заселения русских владений и
развертывание в широких масштабах планомерной торгово-промысловой
деятельности выдвинули задачу регулярного снабжения колоний всеми
необходимыми товарами, и прежде всего продовольствием. Успешная
деятельность компании в значительной степени зависела от
своевременной, надежной и относительно дешевой доставки этих товаров
извне. Однако попытки компании наладить снабжение колоний через
Сибирь и Дальний Восток, а затем посредством кругосветных экспедиций
и заведения собственной продовольственной базы в более южных районах
западного побережья Америки себя явно не оправдывали. Оставалось
последнее средство, к которому ввиду слабости флота самой компании и
приходилось прибегать наиболее часто – торговые сделки с
иностранцами, доставлявшими в колонии на своих кораблях
продовольствие, строительные материалы и другие товары из Китая и
стран Юго-Восточной Азии. Но сделки с иностранными купцами подрывали
в конечном итоге экономические устои монополии и отрицательно
сказывались на доходах компании.
Во-вторых, перемещение основных районов пушного промысла из
глубокого сибирского континента на побережье и острова Тихого океана
резко изменило складывавшиеся десятилетиями условия реализации
пушнины. Важнейшим рынком ее сбыта по-прежнему продолжал оставаться
Китай. Но если раньше единственным средством этого сбыта была
сухопутная торговля с центром на китайской границе в Кяхте, то
теперь при относительной близости китайских портов открывалась
возможность экономически более выгодной морской торговли. Во всяком
случае доставка громадного количества пушных товаров за тысячи
километров в Кяхту стала крайне убыточной. Ухудшению условий
кяхтинской торговли способствовало также то обстоятельство, что с
70-80-х годов XVIII в; русские промышленники, являвшиеся до этого
монопольными поставщиками пушнины в Китай, начинают испытывать
конкуренцию со стороны иностранных торговцев. После 3-й экспедиции
Д. Кука (1776-1780), впервые открывшей для европейцев пушные
богатства северной части Тихого океана, сюда устремляются английские,
американские, испанские и французские купцы. Проникая всевозможными
путями в русские владения на Алеутских о-вах и в Северной Америке,
они контрабандными средствами выменивали пушнину у местного
населения и, используя свои транспортные преимущества на море,
реализовали ее в Кантоне по более дешевым ценам, нежели русские
промышленники в Кяхте. Естественно, что в новой обстановке
возможность сбыта русской пушнины в противовес иностранной
конкуренции непосредственно в Кантоне становится жизненно важной для
Российско-Американской компании. Однако Маньчжурская династия,
проводя политику изоляции Китая от внешнего мира и ограничив с 1757
г. иностранною торговлю одним Кантоном, допускала туда лишь
западноевропейских и американских купцов; русские же торговцы были
лишены этого права.
В этих условиях находившиеся под колониальным господством Голландии
и Испании страны Малайского архипелага приобретали для России особый
интерес. С одной стороны, в результате установления с ними
непосредственных торговых отношений они могли явиться источником
снабжения русских колоний необходимыми товарами, а с другой –
вследствие прямого соседства с Южным Китаем их можно было
использовать и в качестве посредников в русско-китайской пушной
торговле. Кроме того, сибирская администрация и само правительство
надеялись наладить этим путем снабжение продовольствием испытывавших
в нем издавна хроническую нужду дальневосточных владений России, и
особенно Камчатки, стратегическое значение которой в связи с
успехами русской колонизации на Тихом океане, заметно возрастало.
Филиппины, занимавшие крайне выгодное положение на морских торговых
путях и из всех саран Юго-Восточной Азии наиболее близко
расположенные как к Китаю, так и к России, представляли в этом
смысле первостепенный интерес. Усилению интереса к Филиппинам
способствовала и их связь с испанскими колониями на американском
континенте, которые с конца XVIII в. также начинают привлекать все
большее внимание русских промышленников в Северной Америке. Первые
проекты, в которых отразилось осознание особого значения Филиппин
для дальневосточных и североамериканских владений России, относятся
еще к последним десятилетиям XVIII в. Г. И. Шелихов в составленном
им еще в мае 1787 г. плане организации монопольного промыслового
объединения выдвинул широкую программу налаживания торговых связей
России с восточными соседями, в которой Филиппинам отводилось одно
из первых мест. Незадолго до своей смерти, в ноябре 1794 г., он еще
раз возвращается к этому плану, более детально поясняя его: «...необходимо
нужно распространить мореплавание наше по Тихому океяну далее
нынешних пределов, то есть, чтоб с приобретаемыми на Курильских и
Алеутских островах и на материке американском сокровищами, так как с
частью и самых российских произведений, ездить в Кантон, в Макао, в
Батавию, в Филиппинские и Марианские острова, а оттоль привозить в
Америку и на Алеутские острова нужное для одежды, из бумажных
материй, для пищи, как-то: сорочинское пшено и протчие жизненные
вещи; для сооружения судов полотна на парусы бумажные и веревки,
какие там бывают, так как и для России, что к получаемым из Китая и
протчих мест товарам, к умножению оных потребно будет»* [«Донесение
Г. И. Шелихова иркутскому генерал-губернатору И. А. Пилю от
18.XI.1794 г.», – «Русские открытия в Тихом океане и Северной
Америке в XVIII веке» [сб. документов]. М., 1948, стр. 363.].
Знаменательно, что уже в эти ранние годы планы развития торговли
русских колоний со странами Юго-Восточной Азии ставятся Г. И.
Шелиховым в прямую связь с необходимостью учреждения в одной из них
официального консульского представительства России (1787)** [«Записка
Г. И Шелихова о привилегиях его компании, май-ноябрь 1787 г.», – там
же, стр. 225].
И. Ф. Крузенштерн, озабоченный в 90-е годы XVIII в. мыслью о путях
сбыта североамериканской пушнины, отправился в Ост-Индию для
изучения на месте возможностей русской торговли в Восточной Азии. По
возвращении на родину он представил в 1799 г. проект осуществления
своих замыслов, явившийся отправной точкой и для снаряжения 1-й
русской кругосветной экспедиции, в котором налаживанию торговых
связей с Филиппинами придавалось весьма важное значение: прибывшие в
Кантон для продажи пушнины русские корабли «...по взятии там
китайских товаров заходили бы на обратном пути своем или в Маниллу,
или в Батавию, или к берегу ост-индийскому для закупки таковых, кои
с надежною выгодою продаются в России»* [[И. Ф. Крузенштерн], «Путешествие
вокруг света в 1803, 4, 5 и 1806 годах под начальством...
Крузенштерна», ч. I, СПб., 1809, стр. XXI–XXII.].
Характерно, что эти первые проекты не ограничивали задачи
русско-филиппинских торговых связей одним лишь удовлетворением нужд
русских колоний на Тихом океане, а рассматривали эти связи на более
широком фоне торговых потребностей России в целом.
Интересы русской колонизации на Тихом океане, приносившей крупные
доходы не только частным промышленникам и акционерам, но и
государственной казне, начинают оказывать явное и все возрастающее
давление на внешнюю политику царизма (в его взаимоотношениях с
Англией, Соединенными Штатами и Испанией) уже с 80-х годов XVIII в.
Однако до начала XIX в. Россия не могла предпринять сколько-нибудь
значительных действий в этом направлении, так как ее позиции на
Тихом океане находились в постоянной зависимости от политической
ситуации в Европе. Лишь после заключения в 1802 г. мира с Францией
правительство Александра I получает возможность усилить свое
внимание к Дальнему Востоку.
На протяжении 1802-1805 гг. по инициативе министра коммерции Н. П.
Румянцева и Российско-Американской компании был осуществлен широкий
комплекс связанных между собой государственных мероприятий, основное
назначение которых сводилось к установлению торговых отношений со
странами Восточной Азии и прежде всего – к попытке открыть для
русских судов китайские и японские порты. Эту цель имела перед собой
экспедиция И. Ф. Крузенштерна, везшая специальное посольство Н. П.
Резанова в Японию для переговоров об основании русско-японской
торговли, На обратном пути корабли Крузенштерна должны были зайти в
Кантон, с тем чтобы на месте заинтересовать китайскую администрацию
и купцов в пушной торговле с Российско-Американской компанией.
Миссия Ю. А. Головкина в Китай должна была добиться той же цели
дипломатическим путем.
Одновременно с этим русское правительство и предпринимает первые
попытки завязать торговые связи с Явой и особенно с Филиппинами, что
было тем более важно, поскольку отсутствовала твердая уверенность в
успешном исходе русских акций в Китае и Японии. В связи с этим в
1805 г. и ставится впервые вопрос о необходимости учредить русское
консульство именно на Филиппинах (док. № 244-245).
В круг правительственных мероприятий на Тихом океане входило
посещение Н. П. Резановым колониальных владений
Российско-Американской компании, в связи с чем он также
предпринимает некоторые шаги по налаживанию торговли с Филиппинами и
Явой. В инструкции главному правителю североамериканских колоний А.
А. Баранову и в ряде писем директорам компании Н. П. Резанов
неоднократно указывает на эти страны, как на источник снабжения
колоний продовольствием, требует незамедлительной посылки туда
русских кораблей и ставит перед правительством вопрос о
необходимости добиться у Испании разрешения русским кораблям
заходить в Манилу** [См. АВПР, ф. Гл. архив 1-7.; 1802 г., д. 1,
папка 38, лл. 88–89 об. папка 36, лл. 40 и об.. 73 и об,; П.
Тихменев. Историческое обозрение..., т. II, СПб., 11863, стр.
230-236, 269-270.]. В письме директорам компании от 15 февраля 1806
г., сообщая о своих ближайших намерениях, Н. П. Резанов указывает,
что собирается сам «пройти на испанском судне в Маниль, а оттуда, в
Батавию и Бенгалы, чтоб сделать чрез Охотск первый опыт торговли
товаром индейским»* [П. Тихменев, Историческое обозрение..., т. II,
СПб., 1863, стр. 225]. Как выясняется из переписки Н. П. Резанова с
директорами компании, внимание последних не ограничивалось одними
лишь Филиппинами и Явой, а простиралось и на другие страны
Юго-Восточной Азии, в том числе на Тонкин, Кохинхину, Бирманскую
империю** [Там же, стр. 199-200].
В 1802-1805 гг. возник еще один проект открытия русских консульств в
странах Восточной Азии, исходивший от коммерсанта Торклера – выходца
из Лифляндии, обосновавшегося в Калькутте, но считавшегося подданным
России. Именно Торклер, хорошо знавший условия тихоокеанской
торговли (при его помощи Екатерина II еще в начале 90-х годов XVIII
в. собиралась наладить снабжение продовольствием русских владений на
Дальнем Востоке), и натолкнул И. Ф. Крузенштерна на мысль о
возможности сбыта русской пушнины в Кантон.
Проект Торклера предполагал создание в Калькутте русского
консульства, которое бы имело разветвленную сеть своих
представительств и в других портах Ост-Индии, в том числе и в
Малакке, с целью расширения торговли Российско-Американской компании
и частного русского купечества. Одобрительно встреченный Н. П.
Румянцевым, проект Торклера не мог, однако, быть реализован ввиду
сложности политической обстановки в 1805-1814 гг. Россия, всецело
поглощенная борьбой с наполеоновской Фракцией и участием в
Континентальной блокаде, значительно ослабила свою торговую
активность на Дальнем Востоке. Отвечая И. Ф. Крузенштерну на его
представление, Н. П. Румянцев 18 февраля 1807 г. прямо указывал на
это: «...по военным обстоятельствам нет теперь возможности помышлять
о торговых видах, столь отдаленных. Верьте однако ж, что я готов
сохранить его в своем уме до времени, как политические дела более
спокойные могут обещать более надежды по торговле»*** [См. АВПР, ф.
Российско-Американская компания, 1006 г., д. 175, л. 10]. В число
предусматриваемых П. Добеллом мер входило и предложение об основании
в Маниле русского консульства. в организации которого он, видимо,
пожелал принять самое непосредственное участие (док. № 253 и 255).
Победа над Наполеоном, выдвинувшая Россию, на первое место в Европе,
позволила вновь обратиться к тихоокеанским делам и приступить к
практическому осуществлению давних замыслов относительно торговли со
странами Восточной Азии и прежде всего с Филиппинами.
После неудачи миссий Ю. А. Головкина в Китай и Н. П. Резанова в
Японию роль Филиппин в этих замыслах существенно возросла – они
приобретают теперь значение почти единственной опорной точки для
основания русской торговли в Восточной Азии.
Толчком к новой постановке вопроса о Филиппинах послужил приезд в
Петропавловск в августе 1812 г. американского коммерсанта П. Добелла,
который привез из Манилы на своих кораблях продовольствие для
Камчатки и Охотского края и в конце 1813 – начале 1814 г. представил
правительству подробный проект установления постоянных
русско-филиппинских связей (док. № 247, 248, 251, 252). Однако
многие предложения П. Добелла выходили за рамки решения одной только
этой задачи и содержали весьма утопичные для начала XIX в. идеи об
общем усилении роли России в тихоокеанской политике и в восточной
торговле, что связывалось также с задачей коренного преобразования
хозяйства Восточной Сибири и Камчатки.
Предложения П. Добелла подверглись внимательному критическому
рассмотрению в русских правительственных кругах. Отзывы о проекте
были даны рядом лиц и учреждений, связанных с проведением политики
России на Тихом океане: министром иностранных дел К. В. Нессельроде,
сибирским генерал-губернатором И. Б. Пестелем, Главным правлением
Российско-Американской компании, начальником Камчатской области П.
Рикордом, крупным чиновником Министерства финансов Я. О. Ламбертом и
др. (док. № 249, 250, 253-258).
После более чем 3-летнего обсуждения обширный круг поставленных П.
Добеллом вопросов был значительно сужен и из всей суммы его
предложений положительную оценку получили только те, которые
непосредственно отвечали практическим интересам русской торговли на
Тихом океане и являлись реальными в обстановке того времени (док. №
258). Одобрительное отношение к этой части проекта П. Добелла
объяснялось также тем, что после 1812 г. правительство всячески
поощряло посредничество иностранцев в снабжении продовольствием
дальневосточных окраин России.
В ходе обсуждения проекта П. Добелла Главным правлением
Российско-Американской компании было вновь выдвинуто предложение о
создании русского консульства на Филиппинах, активно поддержанное И.
Б. Пестелем, П. Рикордом, Я. О. Ламбертом и одобренное Министерством
иностранных дел.
Как явствует из переписки И. Б. Пестеля с К. В. Нессельроде, уже в
конце июня – начале июля 1816 г. это предложение в принципе было
санкционировано и Александром I * [См. АВПР, ф. Канц., д. 13378, д.
92]. Наконец в марте 1817 г. состоялось официальное учреждение
российского генерального консульства в Маниле с назначением П.
Добелла на должность консула (док. № 259, 260).
В апреле 1817 г. К. В. Нессельроде обратился к испанскому
правительству с запросом относительно его согласия на учреждение
русского консульства в Маниле. Надеясь на успешный исход своих
действий, Министерство иностранных дел рассчитывало при этом на
дружественные отношения между двумя монархами, на то исключительное
влияние, которое приблизительно с 1816 г. оказывала на испанское
правительство русская дипломатия и особенно на связи при испанском
дворе посла в Мадриде Д. П. Татищева.
Однако Испания, в течение столетий упорно ограждавшая Филиппины от
иностранного влияния, в новых условиях еще менее была заинтересована
в допуске на Филиппины консула, хотя бы какой-либо одной державы,
опасаясь создания прецедента для других держав. По мере отпадения
наиболее важных колоний Испании в Латинской Америке
военно-стратегическое и торговое значение Филиппин как одного из
последних оплотов испанской колониальной системы все более
повышалось (док. № 261, 262, 264).
На отрицательное отношение к русскому запросу не могли не по влиять
также и предпринимаемые с 1808 г. попытки Российско-Американской
компании проникнуть в находившуюся в сфере колониального влияния
Испании Калифорний. Как раз к весне 1817 г. относится обострение
русско-испанского конфликта по этому вопросу 15(27) апреля испанский
посол в Петербурге. Сеа де Бермудес официальной нотой протеста от
имени Фердинанда VII потребовал уничтожения основанного в Калифорнии
еще в 1812 г. русского поселения «Росс».
Отказав в официальном признании русского консульства в Маниле,
испанское правительство предложило, однако, свое компромиссное
решение – П. Добелл мог действовать на Филиппинах во
взаимоотношениях с испанской администрацией в качестве
неофициального лица. Правительство Александра I вынуждено было
удовлетвориться этим решением (док. № 267–268, 270).
П. Добелл, не дождавшись ответа от испанского правительства, отбыл к
месту своего назначения – через Сибирь и Дальний Восток – еще в
середине 1817 г. Обосновавшись в 1818-1819 гг. в Охотске, а затем в
Петропавловске-на-Камчатке, он ожидал дальнейших инструкций из
Петербурга.
Однако с 1819 г. правительственные круги под давлением требований
Российско-Американской компании, терпевшей значительные убытки от
все более усиливающейся иностранной конкуренции, становятся на путь
резкого противодействия допуску иностранных предпринимателей в
русские владения на Тихом океане и Дальнем Востоке, что было
закреплено указом от 4 (16) сентября 1821 г. Отныне снабжение этих
владений необходимыми товарами и вся морская торговля России на
Тихом океане всецело передоверялись Российско-Американской компании.
Это изменение курса правительственной политики наложило свой
отпечаток и на перспективы русско-филиппинской торговли, которая по
первоначальным замыслам также должна была осуществляться в известной
мере при участии иностранных торговцев. В соответствии с интересами
компании и с заботами о сохранении кяхтинской торговли П. Добеллу,
связывавшему со своим назначением в Манилу собственные коммерческие
выгоды, было запрещено заниматься какими бы то ни было торговыми
операциями, а его консульские функции, определенные вначале
инструкциями 1817-1818 гг., были еще более сужены (док. 275).
Ко времени приезда П. Добелла в Манилу в марте 1820 г. (он про был
здесь всего лишь 3 месяца – до 20-х чисел июня того же года)
обстановка на самих Филиппинах также сильно изменилась.
Все планы и расчеты П. Добелла относительно преимуществ для России
филиппинской торговли строились на основании его личных наблюдений и
исходили из того факта, что при строгой изоляции Филиппин от
внешнего мира и отсутствии иностранной конкуренции здесь имелись
возможности наиболее выгодного сбыта русских товаров и дешевой
покупки местных.
Однако последний раз П. Добелл был в Маниле летом 1812 г., а уже в
1814 г. слабеющая полуфеодальная Испания, будучи не в силах
противостоять проникновению на Филиппины иностранного капитала,
оказалась вынужденной дать разрешение иностранцам селиться в Маниле
и открывать здесь торговые конторы; в 1820 г. они получили право
торговать филиппинскими товарами не только с азиатскими странами, но
и с Европой. Эти обстоятельства радикальным образом изменили
торговую конъюнктуру: спрос на филиппинские товары значительно
повысился, а на привозные сильно упал, что и предопределило неудачу
торговых операций России на Филиппинах.
Еще в 1814 г. А. А. Баранов в связи с обсуждением в
правительственных сферах проекта П. Добелла направил на Филиппины
корабль «Изабелла», который после безуспешных попыток наладить
торговые связи в Маниле, вернулся в 1816 г. обратно. Как видно из
публикуемых документов, та же участь постигла корабль
Российско-Американской компании «Бородино», посетивший Манилу летом
1820 г. (док. № 279, 281, 282). Трудности в закупке товаров для
Камчатки на Филиппинах побудили и самого П. Добелла отказаться от
своих прежних проектов и предложить русскому правительству
использовать для этой дели Макао (док. № 280, 283, 284).
Влияние на Филиппины начавшейся в 1820 г. второй испанской революции,
а также народные волнения в Маниле в октябре 1820 г., имевшие резко
выраженный антииностранный характер, еще более затруднили
возможность русской торговли на Филиппинах, которая после 1820 г.
практически уже не проводилась. Ввиду этого в конце 1826 г. при
пересмотре штатов Министерства иностранных дел российское
генеральное консульство в Маниле, фактически прекратившее свою
деятельность еще в 1820 г., было упразднено и официально (док. №
285).
После ликвидации в 1830 г. монопольной Филиппинской компании на
Филиппины стал проникать частный испанский капитал, который,
противодействуя утверждению здесь иностранных торговцев, был
заинтересован в поисках рынков сбыта для своей колониальной
продукции. По-видимому, с этими тенденциями испанских колониальных
кругов и связана еще одна попытка установления русско-филиппинских
торговых отношений, инициатива которой исходила на сей раз уже от
Испании. Естественно, что Россия, в отличие от западных держав не
стремившаяся к экономической экспансии на Филиппинах и еще за
несколько лет до этого сама упорно добивавшаяся основания торговли с
ними на паритетных началах, не могла не привлечь внимания испанской
колониальной буржуазии.
Еще до окончательного открытия Манилы для иностранной торговли
(1834) – в начале сентября 1833 г. испанский двор поручил своему
послу в Петербурге выяснить, намерено ли русское правительство
установить торговлю между Филиппинами и дальневосточными владениями
России. Обсуждение в русских правительственных сферах этого вопроса
оборвалось в январе 1834 г., и запрос испанского правительства
остался без ответа, ввиду того что после смерти Фердинанда VII (29
сентября 1833 г.) и начала «карлистской» гражданской войны
дипломатические отношения между Испанией и Россией были прерваны
вплоть до 1856 г. (док. № 286–288).
|