|
Джеймс Р. Гибсон,
профессор Йоркского
университета (Торонто).
Крупнейший канадский
исследователь истории
Русской Америки.
С конца XVI века Россия быстро расширялась на восток от Урала через
Сибирь к Тихому океану. Уже к середине следующего XVII века русские
землепроходцы вышли к берегам Восточного океана. Передовым отрядом
этого движения были промышленники охотники и торговцы пушниной. Их
манил соболиный мех, особенно ценившийся на Лейпцигской ярмарке.
Россия держала монополию по добыче соболя. Столкнувшись с
конкуренцией китайцев в приграничной с Маньчжурией долиной Амура,
отряды промышленников повернули к северо-востоку. В начале XVIII
века была присоединена богатая пушниной Камчатка. Но уже через два
десятилетия запасы камчатского соболя истощились.
Страдала государственная казна, промышленники и аборигены, платившие
ясак твердым количеством меховых шкур с каждого взрослого мужчины.
Требовались новые источники пушнины. Этот императив, учитывая, что
Сибирь кончается Камчаткой, означал, что поиск обращался в сторону
океана. К счастью для сухопутных русских людей, Камчатка далеко
вдается в океан и вместе с цепью Алеутских островов образуют удобную
дорогу к Американскому континенту.
Отсюда целью уже Первой Камчатской экспедиции Витуса Беринга
фактически было расширение русского предпринимательства и владений.
Выяснение вопроса «сошлась ли Азия с Америкой» (о том, что они
разделены, русские знали еще со времен путешествия Семена Дежнева
1648 года) лишь придавало необходимую научную респектабельность
путешествию и служило заслуживающей доверие маскировкой.
Вторая экспедиция достигла цели. Беринг и Чириков открыли новые
земли северо-запад Америки и многочисленные острова, вытянувшиеся по
дороге к ней. Эти земли не были заняты другой колониальной державой
и, что особенно важно, были богаты пушниной.
Чириков вернулся на Камчатку на корабле «Св. Павел» с новостью о
«большой земле»; год спустя возвратились с острова Беринга уцелевшие
после гибели «Св. Петра», где погиб их начальник. Они привезли с
собой шкуры 700-900 морских бобров (выдр) и известие о
многочисленности пушных зверей. Именно мех морских выдр пышный и
мягкий, черный и блестящий оказался более привлекательным и
прибыльным, чем соболиный мех, по крайней мере, на рынках Северного
Китая.
В конце 1730-х годов одна его шкурка стоила в Кяхте - основном
центре русско-китайской торговли до 100 рублей серебром. Для
сравнения годовая заработная плата адъюнкта Академии наук Стеллера
была эквивалентна семи таким шкуркам. Не удивительно, что некоторые
из уцелевших после гибели «Св. Петра», готовы были провести еще одну
зиму на острове Беринга.
Изобилие морских бобров на Алеутских островах приводило к выводу,
что «они окупят без труда стоимость самой дорогой экспедиции»
(Стеллер).
В связи с этим русские промышленники-землепроходцы должны были
добиться двух существенных моментов: во-первых, они должны были
стать мореходами. Эта трансформация облегчалась тем фактом, что в
Сибири они накопили большой опыт речного и прибрежного плавания.
Поэтому хотя новооткрытые акватории находились в широтах,
подверженных бурным ветрам, русские промышленники смогли на первых
порах обойтись без особых знаний морской навигации, используя
небольшие, грубые и непрочные суда «шитики» (шитые без гвоздей).
Во-вторых, нужно было найти надежный источник питания. Оба плавания
Беринга и Чирикова подчеркивали важность этой проблемы. Хотя Чириков
вернулся «по графику», шестеро из семидесяти пяти членов команды
«Св. Павла» умерли от цинги, (еще пятнадцать человек пропали без
вести у побережья Аляски). Берингу пришлось еще хуже. «Св. Петр» был
выброшен на неизвестный берег; только сорок пять человек остались в
живых после зимовки и вернулись на Камчатку; тридцать два умерли от
цинги, включая и самого Беринга. Снабжение экспедиций Беринга было
сопряжено с колоссальными затратами. Всего Иркутская губерния
послала 60 000 пудов продуктов по цене 2 рубля за каждый пуд,
доставленный в Охотск. Чириков построил 1000 речных судов на Лене
для транспортировки грузов до Якутска. Из Якутска в Охотск их
перевозили 600 волов и до 1000 вьючных лошадей, половина из которых
погибла.
Местное сельское хозяйство не представляло жизнеспособной
альтернативы. Условия для вызревания хлеба отсутствовали из-за
неблагоприятного климата. Защищенная от ветра долина реки Камчатки
была наиболее благоприятна для земледелия, но и здесь излишки для
погрузки на корабли промышленников отсутствовали.
Решение проблемы было найдено уцелевшей командой «Св. Петра»,
открывшей не только изобилие носителей ценного меха, но и
достаточный источник вкусной пищи для тех, кто охотится на них. В
начале зимовки на острове Беринга они питались в основном
куропатками, но вскоре перешли на мясо морских животных. Здесь то и
было сделано открытие, оказавшее бесценную помощь десяткам
последующих экспедиций. Была установлена пригодность для питания
мяса имевшейся в изобилии морской коровы (названной в честь
натуралиста экспедиции «морской коровой Стеллера»). Как мясо, так и
жир этих огромных, ласковых животных оказались вкусными и целебными,
и дали возможность потерпевшим кораблекрушение закончить
строительство судна из обломков «Св. Петра» и покинуть остров.
Морская корова
Рис. XVIII века Новость об изобилии пушнины на близлежащих Командорских островах и
новом источнике питания вызвала настоящую «охотничью лихорадку».
Общая её направленность на восток, вдоль цепи островов до Аляски, в
конце концов, выведет русских к южной границе обитания морских
бобров, как на востоке (Калифорния), так и на западе Тихого океана
(Хоккайдо).
Первая смелая вылазка была предпринята в следующем же году на судне,
названном вполне соответствующе «Св. Петр». Его команда включала
двух членов Второй Камчатской экспедиции. Они зимовали на острове
Беринг и добыли 1200 шкурок морского бобра, 4000 лисиц на сумму 64
тысячи рублей в ценах Охотска.
Всего с 1743 года по 1798 год было совершено 92 смелых предприятия,
выручивших около 8 миллионов рублей. Некоторые предприниматели
сколотили целые состояния. Одна группа промышленников под
руководством штурмана Прибылова открыла архипелаг Прибылова в 1786
году и за два года собрала «урожай»: 2 800 шкурок морского бобра, 30
000 морского котика и 8 000 голубой лисицы, плюс 700 пудов клыков
моржей, все стоимостью 250 тысяч рублей в средних ценах Охотска.
Одно это покрыло бы 1/6 огромной стоимости (1,5 млн. рублей) Второй
Камчатской экспедиции и 2/3 ее в ценах Кяхты.
Большинство экспедиций покидало Охотск и Камчатку летом, зимовало на
Командорах, продвигалось дальше до Алеутских островов и возвращалось
на второй или третий год. Острова Беринга и Медный были их первой
остановкой, здесь запасали впрок мясо морской коровы. В каждом
плавании зимовали на Командорских островах и только на следующее
лето следовали дальше на восток.
Ясно, что морская корова не могла долго уцелеть, выдержать такое
наступление. Петр Яковлев, горный инженер, посланный на остров
Медный в 1754 году для исследования предполагаемого месторождения
самородной меди, сообщал, что это животное там уже было истреблено,
а вскоре исчезнет и на острове Беринга. Он предлагал запретить
основной способ охоты, при котором животное только ранят, оно
уплывает в море, а когда тушу выбросит на берег, ее разделывают.
Предупреждение Яковлева осталось без внимания, и его прогноз
оправдался. Морская корова была истреблена: в конце 1768 года на
острове Беринга было убито последнее животное.
Вероятно, численность морской коровы была подорвана, и район ее
обитания сократился еще до прихода русских, как следствие охоты
аборигенов. Исчезновение этого животного было ускорено особенностями
его биологии это медлительное, беззащитное существо, со слабыми
органами зрения и слуха. Оно вело стадный образ жизни, коровы храбро
и безрассудно бросались на помощь раненым. Кормовая база у них была
ограниченной (только бурые водоросли) и, наконец, они имели низкий
уровень воспроизводства (очевидно один теленок в год).
Таким образом, за четверть столетия морская корова, подобно птице
дронт и большой гагарке бескрылой, была буквально съедена
мореходами.
Морской бобр Заменить морскую корову могли только привозные продукты: хлеб из
Прибайкалья и забайкальских степей, мясо из Якутска. Их
транспортировка была сопряжена с огромными трудностями и затратами.
Якутско-Охотский тракт был печально известен своей
труднопроходимостью. Скот приходилось перегонять. Грузы перевозились
вьючными лошадями. Рост морских промыслов отражался в резком
увеличении перевозок. Число лошадей, занятых перевозками, выросло с
4-5 тысяч в 1740-50 годах до 20-30 тысяч в 1780-90 годах.
Огромные затраты на снабжение должны были компенсироваться
укреплением экономики промыслов. Соответственно, в последней трети
столетия укрупняются промысловые компании, их число уменьшается, а
капиталы возрастают. «Шитики» были заменены более прочными
«гвозденниками». К их управлению привлекались квалифицированные
моряки, опытные навигаторы. Уменьшилось число кораблекрушений и,
следовательно, безвозвратных потерь. С 1774 года облегчилось
налогообложение. Устойчивый китайский спрос на мех морского бобра
отражался в неуклонном росте цен в Кяхте. Вся эта «реструктуризация»
изменила географию снабжения и организации промыслов. Их основная
база переместилась с Камчатки в Охотск, расположенный вдвое ближе к
Якутску.
Несмотря на слабую защищенность и мелководность гавани, Охотск
оставался главным русским тихоокеанским портом до середины XVIII
века, когда он был вытеснен сначала Петропавловском, а затем
Владивостоком. К тому времени закончился и пушной промысел, который
создал Охотск и уничтожил морскую корову.
Пер. с английского |