|
Стремление правящих кругов России к созданию единой
Российско-американской компании как эффективного инструмента
укрепления позиций империи в Северо-Западной Америке питалось и
соображениями международного характера. В Петербурге усматривали
вполне реальную угрозу интересам государства в данном регионе со
стороны иностранных держав. Особое беспокойство вызывали частое
появление англичан и их занятие пушным промыслом - в северной части
Тихого океана. Императорским рескриптом 7 марта 1799 г., к которому
прилагалась записка "О замашках аглицких промышленников на берегах
Северной Америки, чинимых ко вреду российских подданных в
первоначально оными занятых местах", посланнику в Лондоне С.Р.
Воронцову поручалось предпринять по этому поводу соответствующий
демарш перед сент-джеймским кабинетом. Хотя британский министр
иностранных дел лорд Гренвилл решительно отверг российские
претензии1, их обоснованность совершенно очевидна.
Энергичную деятельность развернули в этом районе и североамериканцы.
Они вели оживленную меновую торговлю с воинственными индейцами
тлинкитами (русское название - колоши), снабжая их в обмен на ценные
меха предметами первой необходимости, оружием и боеприпасами2.
"Купцы города Бостона, имевшие самое большое участие в сем промысле,
- свидетельствует современник, - тешили все прихоти диких обитателей
северозападного берега Америки, и сим средством приобретая от них
всю мягкую рухлядь, побуждали их заниматься единственно звериным
промыслом"3. По утверждению хорошо осведомленного главного правителя
русских селений в Америке А.А. Баранова, в течение последнего
десятилетия XVIII в. только Кадьяк ежегодно посещало от 6 до 10
американских судов. Прибывшие на них предприниматели каждый год
выменивали у местных жителей в общей сложности, как он считал, не
менее 10 тыс. драгоценных шкурок калана, т.е. за 10 лет приобрели
около 100 тыс. шкурок, общая стоимость которых должна была составить
по меньшей мере 4,5 млн. руб.4 Для сравнения укажем, что российские
частные компании на протяжении второй половины XVIII в. вывезли с
островов Тихого океана и западною побережья Америки пушнины, по
подсчетам Р. В. Макаровой, всего на сумму около 8 млн. руб.5
Гораздо меньшей представлялась опасность, грозившая владениям России
в Америке со стороны Испании, что объяснялось в основном ослаблением
ее активности в первой половине 90-х годов. Но настороженное
отношение Петербургского правительства к этому потенциальному
противнику во многом поддерживалось балансом сил в Европе, который,
проецируясь на другие регионы, оказывал заметное воздействие на те
или иные локальные ситуации. Ведь после двухлетнего участия в
антифранцузской коалиции и заключения в середине 1795 г. сепаратного
Базельского мира пиренейская монархия вынуждена была через год
вступить в союз с режимом Директории и снова попала в орбиту внешней
политики Франции - заклятого врага Российской империи. В октябре
1796 г. Испания возобновила войну против Англии - тогдашней союзницы
России.
Обострению российско-испанских противоречий способствовало также
столкновение интересов обеих стран в связи с проблемой Мальты.
Мадридский двор, полный решимости противодействовать намерениям
петербургского правительства упрочить свои позиции в Средиземном
море, был крайне встревожен подписанием в январе 1797 г. конвенции
между монархией Павла I и Мальтийским орденом "Об установлении сего
ордена в России". В Мадриде одобрили оккупацию Мальты французской
армией генерала Бонапарта, что вызвало на берегах Невы сильное
недовольство. Испания, в свою очередь, с явным раздражением
реагировала на последовавшее вскоре избрание русского императора
великим магистром ордена (ноябрь 1798 г.). Анализируя развитие
отношений двух держав в рассматриваемый период, следует иметь в
виду, что, будучи во многом обусловлено ориентацией внешней политики
российского монарха на союз с Англией, оно характеризовалось
нараставшей конфронтацией. При этом немалое значение имело и то, что
в Петербурге довольно отчетливо представляли себе не только неудачи
и уязвимые места иберийской монархии в Европе, но и трудности, с
которыми она сталкивалась в Америке.
Информация, поступавшая по этому поводу от русских представителей
из-за Пиренеев, касалась широкого круга вопросов. Прежде всего в
дипломатических донесениях тех лет нашли отражение факты, связанные
с англо-испанской войной. Ценные сведения о подготовке мадридского
правительства к началу морских операций против англичан российский
консул стал сообщать из Кадиса уже вскоре после подписания
Базельского мирного договора. Так, в сентябре-октябре 1795 г. он
дважды докладывал вице-канцлеру о снаряжении трех линейных кораблей
для отправки в Южное море (старинное название Тихого океана - М.А.)
и большой эскадры под командованием известного военачальника Хосе
Солано-и-Боте, предназначенной для Америки6. В дальнейшем, однако,
выяснилось, что отплытие этой флотилии задерживается, а относительно
места назначения ее строятся различные догадки: по одним данным, то
была якобы Гавана, по другим - Тринидад, а третьи называли даже
Европу7. Когда же наконец в начале августа 1796 г. корабли Солано
(вместе с т.н. "Океанской" эскадрой Хуана де Лангары-и-Уарте) вышли
в море, оказалось, что в Америку направляется лишь половина из них,
остальные же вернулись в Кадис8. С каким вниманием на берегах Невы
следили за развитием ситуации, видно из того, что консульские
донесения о передвижениях испанского флота, полученные 28 сентября,
уже на следующий день были оглашены на заседании Совета при
высочайшем дворе. Одновременно Совет был ознакомлен с сообщением из
Лондона о наложении эмбарго на все британские суда, находившиеся в
водах Испании, причем в депеше указывалось, что "сей поступок
почитают там (т.е. в английской столице. - М.А.) знаком войны"9.
Несколько хуже в Петербурге были осведомлены о ходе англо-испанской
войны после начала боевых операций. Некоторый информационный дефицит
объяснялся прежде всею тем, что со смертью долголетнего консула И.Ф.
Бранденбурга (29 марта 1797 т.) не стало надежного источника
сведений, поступавших теперь, подчас с задержкой, главным образом из
Мадрида. Поэтому первые вести о разгроме испанского флота и захвате
английскими войсками острова Тринидада пришли в российскую столицу
из Лондона. 30 марта 1797 г. Совет выслушал сообщение оттуда о
победе британского оружия при мысе Сан-Висенти (юго-западная
оконечность Португалии), а в середине апреля царское правительство
узнало "о завладении англичанами гишпанским островом Троицы в
Америке"10. Существенным дополнением к этой информации явилось
донесение российского поверенного в делах в Испании, по чьим
наблюдениям занятие Тринидада врагом вызвало в Мадриде опасения,
"что эта потеря облегчит завоевание других, более важных испанских
владений, а именно Каракаса и острова Порто-рико"11. Однако полтора
месяца спустя Н.Н. Бицов доложил о неудачной попытке высадки
британского экспедиционного корпуса на Пуэрто-Рико, заметив, что
"это первая значительная победа, одержанная над англичанами в этой
войне"12. В самом конце года посланник России в Лондоне, ссылаясь на
местную прессу, обвинявшую французского генерала Бонапарта в продаже
захваченных им в плен австрийских подданных "гишпанскому двору на
вечную работу", утверждал, будто «сей двор в гнусном согласии с сим
корсиканским извергом, покупал сих нещастных военнопленных и отсылал
их в Перу и Мексику для смертоносной работы разных минералов в
недрах земли"13.
Объем информации об экономических связях между Испанией и ее
владениями в Америке, поступавшей во внешнеполитическое ведомство
России, с началом англо-испанской войны резко сократился. В
предыдущие годы из Мадрида и Кадиса регулярно присылались подробные
отчеты о количестве и маршруте торговых судов отплывших в Америку и
прибывших оттуда, с приложением реестров и указанием стоимости
грузов, доставленных ими из Веракруса, Гаваны, Лимы и других
колониальных центров, особо выделяя золото, серебро и прочие
драгоценности; данные о размерах денежной суммы, выпускаемой
ежедневно монетным двором в Мехико; сведения об издаваемых
законодательных актах, касавшихся заморской торговли, о назначении и
перемещении высших должностных лиц, осуществлявших власть в
американских колониях, и т. д.14
С 1797 г. новости такого рода почти совсем перестали встречаться в
донесениях, отправлявшихся в Петербург из Испании. Отчасти это,
несомненно, объяснялось причиной субъективного порядка -
продолжительной болезнью и кончиной И.Ф. Бранденбурга, хорошо
осведомленного, опытного и наблюдательного человека, за три с лишним
десятилетия консульской службы сумевшего обзавестись надежными
источниками информации и наладить систему ее оперативного получения.
Но главное заключалось в том, что неудачи Испании на море и в
колониях, наряду с блокадой Кадиса англичанами, имели
катастрофические последствия для испанской монархии, так как были
перерезаны жизненно важные артерии ее колониальной империи.
Начиная с июня 1797 г. в Северную Пальмиру периодически стали
поступать сообщения о том, что вследствие английской блокада
торговля Испании с ее американскими владениями практически
парализована и пришла в упадок, а приток денежных средств и
благородных металлов почти прекратился. Об этом на протяжении
1797-1798 гг. неоднократно докладывал из Мадрида поверенный в делах
России Н.Н. Бицов15. Он указывал, что испанцам лишь в порядке
исключения удается в отдельных случаях обмануть бдительность
англичан.
Немалое значение с точки зрения оценки критического состояния
пиренейского королевства имели сведения о волнениях, назревавших в
его заокеанских владениях. Тревожные симптомы происходившего в
недрах колониальной империи процесса социального брожения появились
в середине и второй половине 90-х годов. Напомним, что как раз в эти
годы вспыхнуло восстание негров-рабов в провинции Коро, уроженец
Новой Гранады Антонио Нариньо опубликовал в Боготе испанский перевод
"Декларации прав человека и гражданина”, в Мехико готовились
вооруженные выступления против местных властей, в Каракасе и
Ла-Гуайре возник заговор во главе с Мануэлем Гуалем и Хосе Марией
Эспаньей, а "вечный конспиратор" Франсиско де Миранда вновь поставил
перед британским кабинетом вопрос об отправке военной экспедиции в
Южную Америку. Возможно, не все эта и им подобные факты были
известны в Петербурге, но о многом там безусловно знали
Итак, эволюция политики петербургского правительства по отношению к
Испании во второй половине 90-х годов определялась в основном двумя
факторами: с одной стороны, союзом монархии Карла IV с Францией,
вызывавшим на берегах Невы заведомо враждебные чувства, с другой -
ее военной и экономической слабостью, оказавшей весьма существенное,
подчас решающее влияние на действия этого государства, как в Старом,
так и в Новом Свете.
Русско-испанские противоречия, с учетом их европейского и
американского аспектов, достигли апогея на рубеже столетий, когда
постепенно усиливавшееся противостояние вылилось в открытый
антагонизм. В условиях резкою обострения разногласий между двумя
державами последней каплей, переполнившей чашу терпения российского
правительства, явилась, думается, негативная реакция мадридскою
двора на сделанные в ноябрь-декабрь 1798 г. заявления Павла I о том,
что он берет на себя функцию главы Мальтийского ордена16. На
последовавшие с испанской стороны возражения в Петербурге ответили
разрывом дипломатических отношений.
Желая "показать двору Мадритскому, что не одобряет поступков его",
правительство незамедлительно выслало поверенного в делах Испании
Хоакина де Ониса. "Но меру эту, - говорилось в декларации,
направленной иностранным дипломатам, аккредитованным в российской
столице, - король Испанский принял не так, как следовало ее
разуметь; он прибегнул к праву возмездия, и потребовал, чтобы
поверенный в делах е.и. в-ва также выехал из владений королевских в
определенный срок. Двор Мадритский продолжал оказывать склонность к
французам"17. В этой ситуации 23 марта 1799 г. Н.Н. Бицову было
предписано покинуть Мадрид. "По дошедшим до нас сведениям о
поведении и расположениях двора Мадритского касательно нас, в виде
прав, принадлежащих нам, яко великому магистру ордена Св. Иоанна
Иерусалимского, - указывалось в адресованном ему императорском
рескрипте, - не могли мы не ощутить справедливого неудовольствия, и
потому... решились Вас с миссиею нашею от поста Вашего отозвать"18.
Дальнейшая эскалация антагонизма между Россией и Испанией, вероятно,
ускорила завершение процесса образования Российско-американской
компании, который, как известно, на решающей стадии своей несколько
застопорился. Можно предположить, что прекращение официальных
контактов с мадридским правительством, наряду с иными
обстоятельствами, в известной мере способствовало тому, чтобы
довести до конца осуществление этих планов.
А вслед за императорским указом, оформившим создание компании, Павел
I издал 15 июля 1799 г. манифест об объявлении войны Испании19.
Однако этот акт не имел каких-либо практических последствий, так как
состояние войны между двумя державами носило, по существу, чисто
символический характер и никаких боевых операций друг против друга
ими не велось.
Это неудивительно, если учитывать отсутствие общей границы и большое
расстояние, разделявшее противников, не располагавших достаточным
потенциалом для развертывания военных действий на море и высадки
экспедиционных войск на вражеской территории. Единственным регионом,
где империи Павла I и Карла IV являлись в какой-то мере соседями,
где их владения почти соприкасались, было северо-западное побережье
Америки. Но и гам никаких вооруженных столкновений не произошло.
Испания в результате Нутка-зундского кризиса вынуждена была
приостановить свое продвижение на север. РАК же еще не была готова
воспользоваться неожиданно представившейся возможностью нападения на
Испанскую Америку и захвата части ее территории.
Однако обе стороны серьезно опасались вероятной агрессии против их
американских владений. В Испании вновь воскресли давние страхи перед
проникновением русских в ее заокеанские колонии. 11 декабря 1799 г.
мадридское правительство информировало вице-короля Новой Испании
Мигеля Хосе де Асансу о том, что якобы существует некий план
совместного вторжения в Калифорнию англичан и русских20.
Почти одновременно с предостережением из метрополии вице-король,
узнав об объявлении Россией войны Испании, счел нужным поделиться с
первым министром Уркихо своими соображениями относительно опасности
российского продвижения к Калифорнии со стороны Камчатки. В своем
донесении 20 декабря 1799 г. он предложил, учитывая малочисленность
испанских войск в данном регионе, сосредоточить несколько военных
кораблей в порте Акапулько, превратив его в основную морскую базу21.
На следующий день Асанса предупредил губернатора Калифорнии Диего де
Борика о потенциальной угрозе, возникшей вследствие русско-испанской
войны22. Однако ожидаемого удара не последовало.
Столь же беспочвенной оказалась и тревога, ощущавшаяся в России,
где, по свидетельству будущего декабриста В.И. Штейнгеля -
служившего тогда в Охотске, - с объявлением войны Испании "родилась
мысль о беззащитности наших восточных берегов". По этой причине из
Иркутска к побережью Охотского моря был срочно переброшен пехотный
полк под командованием полковника
А.А. Сомова, которому поручалось разместить воинские подразделения
на Камчатке, в Гижигинской крепости, Охотске и Удском остроге. В
Охотский порт прибыл из Петербурга капитан И. Бухарин, посланный
туда "для приуготовления транспортов". В связи с гибелью
компанейского фрегата "Феникс", отплывшего из Охотска в августе 1799
г. и потерпевшего крушение на пути в Америку, поступило предписание
"вооружить оставшийся от Биллингсовой экспедиции корвет "Слава
России", если еще годится"23.
Отношения России с Англией также подверглись серьезным испытаниям, и
к осени 1799 г. вступили в критическую фазу, завершившуюся полным
разрывом между двумя державами. В этих условиях основание мощной
монопольной организации, непосредственно контролируемой
петербургским правительством, имело целью не только укрепление
позиций империи, но и противодействие иностранному проникновению в
северной части Тихого океана.
Таким образом, учреждением Российско-американской компании был
брошен прямой вызов Испании и другим соперникам России на
Северо-западе Америки, юридически закреплены пределы территориальных
притязаний Российской империи в данном регионе, сделана заявка на
расширение ее владений за счет "ничейных" земель южнее 55-й
параллели. Что произошло впоследствии - достаточно хорошо известно.
1См.: Окунь С.Б. Российско-американская компания. М.-Л.. 1939. С.16:
Болховитинов Н.Н. Становление русско-американских отношений. 1775-
1815. М.. 1966. С.308-309.
2Manning С.A. Russian Influence in Early America. N.Y.. 1953. P.29.
3Берх В.Н. Хронологическая история открытия Алеутских островов...
СПб., 1823. С.162.
4Письмо А.А. Баранова управляющему Уналашкинской конторой РАК Е.Г.
Ларионову от 24 июля 1800 т. См.: Тихменев П.А. Историческое
обозрение образования Российско-американской компании... СПб.. 1863.
4.2. Приложение. С.148.
5Макарова Р.В. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в.
М.. 1968. С.135.
6И.Ф. Бранденбург - И.А. Остерману, 11 [22] сентября, 25 сентября [6
октября], 12 [23] октября 1795 г. // Архив внешней политики
Российской империи (далее АВПРИ). Ф.Сношения России с Испанией
(далее СРИсп.). Оп.58. Д.638. Л. 16, 18, 23.
7И.Ф. Бранденбург - И.А. Остерману, 5[16] января, 11 [22] марта, 5
[16] апреля, 28 июня [9 июля], 22 июля [2 августа] 1796 г. //АВПРИ.
Ф. СРИсп. Оп.58. Д.639. Л.1,5, 7, 12. 14.
8И.Ф. Бранденбург - И.А. Остерману, 5[16) и 12[23] августа 1796 г.
// Там же. Л.18. 22.
9Архив Государственного совета (АГС). T.I. 4.1. СПб., 1869. С.1035.
10См.: АГС. Т.Н. СПб.. 1888. С.594.
11Н.Н. Бицов - И.А.Остерману, 27 апреля [8 мая] 1797 г. //ABIIPH Ф.
СРИсп. Оп.58. Д.502. Л.24.
12Н.Н. Бицов - А.А.Безбородко. 15 [26] нюня 1797 г. //АВПРИ. Ф.
СРИсп. Оп.58 Д.503. Л.1.
13С.Р. Воронцов - Павлу I, 18 [29] декабря 1797 г. // АВПРИ.
Ф.Сношения России с Англией. Оп.35/6. Д.481. JI.193.
14См., напр., донесения Н.Н. Бицова и II.Ф. Бранденбурга
вице-канцлеру И.А. Остерману за 1793-1796 гг. // АВПРИ. Ф. СРИсп
Оп.58. Д.487 Л 81. 86 94: Д.491. Л.27. 98. 116: Д.495. Л.40. 45. 58.
79. 143. 148: Д.500. Л.21 39. 53. 59. 81. 85: Д.635. JI.3: Д.637.
Л.8. 11.18. 20: Д.638. Л.5, 7. 9. 11. 18: Д.639. JI.1, 7, 11, 12.
14.
15Н.Н. Бицов - И.А.Остерману, 27 апреля [8 мая] 1797 г. // АВПРИ. Ф.
СРИсп. Оп.58. Д.502. Л.23; Н.Н. Бицов - А.А. Безбородко, 15 [26]
июня 1797 г.. 22 февраля [5 марта], 8[19] марта, 1 [12] апреля,
7[18] июня 1798 г. //АВПРИ. Ф. СРИсп. Оп.58. Д.503. Л.1-2; Д.506.
Л.28, 34, 58, 85.
16Полное собрание законов Российской империи (далее ПСЗРИ). T.XXV.
СПб., 1830. № 18722. С.483-484.
17Цит. по: Милютин Д.А. История войны 1799 года между Россией и
Францией в царствование императора Павла I. Изд. 2-е. T.III. СПб.,
1857. С.430.
18Павел I - Н.Н. Бицову, 23 марта 1799 г. // АВПРИ. Ф. СРИсп. Оп.58.
Д.516. Л.1.
19ПСЗРИ. Т.XXV. № 19034. С.719. Подлинник манифеста 15 июля 1799 г.
хранится в Российском государственном историческом архиве. Ф.1329.
Оп 1. Л-217. Л. 127-128.
20Volkl E. Russland und Latinamerika 1741-1841. Wiesbaden. 1968.
S.82-83.
21Vila Vilar E. Los rusos en America. Sevilla. 1966. P.88.
22Volkl Е. Op. cit. S. 82-83.
23Штейнгейль В.II. Сочинения и письма. T.I. Иркутск. 1985. С. 100. |