ПЕРВЫЕ РУССКИЕ «ПРОМЫШЛЕННИКИ»
НА СЕВЕРОАМЕРИКАНСКОМ МАТЕРИКЕ
«Россия, как и Западная Европа, имела свою эпоху великих открытий. Ее ареной, - как правильно отмечает выдающийся советский этнограф Л. Я. Штернберг, - была вся северная Азия от Урала до Тихого океана. Как Америка до Колумба, вся эта громадная часть азиатского материка, до появления там в XVI столетии русских, была полной terra incognita для европейского мира».1 [Л. Я. Штернберг, Этнография, сб. «Тихий океан», изд. Академией наук СССР, 1926, стр. 147].
С XVI века, с того момента, как русские казаки в поисках наживы появились у северных берегов Тихого океана, ведет свое начало ознакомление с этим почти совершенно неведомым краем.
Активное же продвижение русских в северном направлении бассейна Тихого океана начинается с первых десятилетий XVIII века.
Уже в 1716 году полковнику Ельчину было поручено исследование островов, расположенных против Чукотского носа и Большой земли. Однако экспедиция эта не была осуществлена.
В 1719 году геодезистам Евреинову и Лужину, посланным для исследования и описания Курильских островов, предлагалось определить, «сошлася ли Америка с Азией».
Этот же вопрос был поставлен и перед первой экспедицией Беринга, указ об отправке которой относится к 1725 году. Во время первого плавания в 1728 году Беринг, однако, не разрешил этого вопроса. В указе 1732 года о снаряжении второй экспедиции под начальством Беринга ему было предписано итти «для проведывания» земли, которая, по предположениям, является американским материком, узнать, «какие на них народы, и как то место называют, и подлинно ль те берега американские».
Но еще до того, как вторая экспедиция Беринга отправилась в путь, геодезист Михаил Гвоздев, в июне 1732 года вышедший из устья р. Камчатки к Анадырскому устью, в августе подошел к Большой земле (около мыса Принца Валлийского) и стал на якорь. Это было первое посещение берегов Америки русскими мореходами.
Однако окончательно путь из Камчатки в Америку вдоль гряды Алеутских островов был проложен двумя выдающимися русскими путешественниками Берингом и Чириковым.
Экспедиция Беринга в составе двух судов вышла в путь в июне 1741 года, но приблизительно под широтой 49°50' вследствие густого тумана и жестоких ветров судно «Св. Петр» под командой Беринга и судно «Св. Павел» под командой Чирикова потеряли друг друга.
Беринг доходил вплоть до американского материка и видел невдалеке снежные горы, впоследствии названные именем «св. Илии», а также, о. Кадьяк, открыл группы неизвестных до того времени островов, первый из русских наблюдал у о. Нагай алеут, был вблизи ряда островов Алеутской гряды и закончил свою жизнь на одном из Командорских островов, названном его именем.
Хребет св. Илии видел и Чириков; он был, по-видимому, вблизи не то о. Умнак, не то Уналашки. В следующем, 1742 году, во время вторичного плавания, он подошел к о. Атта.
А за ними, привлеченные слухами о богатых пушных промыслах, пошли десятки смельчаков, превративших путь из Камчатки в Америку в один из оживленных морских трактов того времени. Вначале они ограничивались лишь Командорскими и Алеутскими островами. Первым решился отправиться на поиски бобров сержант нижнекамчатской команды Емельян Басов. Вступив в товарищество с московским купцом А. Серебренниковым, он построил маленький шитик и летом 1743 года отплыл к о. Беринга. Там Басов провел зиму и в 1744 году возвратился на Камчатку. В следующем году Басов, субсидируемый купцом Н. Трапезниковым, вновь отправился на о. Беринга. Купцы охотно поддерживали эти экспедиции, надеясь на большие прибыли.
В том же 1745 году на судне, построенном группой купцов, отправился к Алеутским островам участвовавший во второй экспедиции Беринга тобольский крестьянин Михаил Неводчиков. Неводчикову не повезло, судно его на обратном пути разбилось, и он вернулся на Камчатку, потеряв 32 человека из своей команды, в июле 1746 года.
В 1746 году группа купцов вновь построила судно и под командой морехода, селенгинского купца Адриана Толстых, отправила его на поиски новых источников пушнины.
Так из года в год многочисленные искатели наживы совершали плавания на Алеутские острова, смело преодолевая все препятствия, лежавшие на этом трудном пути.
На Алеутских островах промышленники обычно оставались по нескольку лет. Большую часть пушнины они получали, выменивая и грабя ее у туземного населения. Небольшое количество пушнины они добывали сами, занимаясь промыслом. На купеческих же судах отправлялись сюда для сбора пушнины и правительственные агенты.
В конце 50-х годов, когда Алеутские острова были весьма основательно обобраны, начинаются поиски новых, еще никем не посещавшихся мест.
В 1759 году промышленник С. Глотов впервые после Чирикова посетил о.о. Умнак и Уналашку. В 1761 году судно иркутского купца Бечевина уже достигло п/о Аляски, найдя в Иссинахском проливе так называемую Протасовскую бухту, очень удобную для стоянки.
После того как в Петербурге были получены известия об успехах русских промышленников и об их продвижении на «новые земли», Екатерина II в 1764 году секретным указом предписывает адмиралтейств-коллегий немедленно снарядить секретную экспедицию, не объявляя об этом даже Сенату, для описания «до ныне неизвестных разных островов, дабы оттуда можно было получить всю могущую пользу».
Секретная экспедиция, начальником которой был назначен капитан-лейтенант П. К. Креницын, была наименована с целью маскировки «комиссией для описи лесов по рекам Каме и Белой и по впадающим в них рекам». К Алеутским островам участникам экспедиции предлагалось ехать на промысловом или торговом судне и не иначе как в качестве пассажиров. Лишь в крайнем случае при отсутствии промысловых судов разрешалось строить новые. В инструкции адмиралтейств-коллегии Креницыну предлагалось плыть к о. Умнаку, собрать сведения об Алеутских островах, особенно об о. Кадьяке, и определить его расстояние «от матерой американской земли».
Экспедиция Креницына в составе четырех судов в 1768 году посетила Алеутские острова. Одно судно под командой Левашева зимовало на о. Уналашке, другое под командой Креницына на о. Унимаке. Это были крайние точки, достигнутые экспедицией Креницына.
Еще раньше, в 1764 году, по предписанию адмиралтейств-коллегий, отправился из Охотска для описания американского берега лейтенант Синд. Синд зашел далеко на север, до 64°50', но американского берега не видел.
Между тем, одержимые жаждою наживы купцы осваивали трудный путь к американскому материку, и правительство всячески поощряло их предприимчивость. Купцов награждали медалями, прощали им долги казне.
Это внимание царского правительства к продвижению в северо-восточном направлении не было случайным.
Ясак, в натуральной его форме, ко второй половине XVIII века, т. е. к периоду активного продвижения русских купцов к северо-американскому материку, потерял свое былое значение, а к тому же расходы, связанные с организационными мероприятиями по его взиманию, немногим были бы меньше получаемых доходов.
Однако пушные богатства края и малочисленность его населения при соответствующей организации промыслов открывали широкие возможности для закрепления России на азиатских рынках. В первую очередь это относится и к китайскому рынку, где очень скоро котиковые меха - основной вид пушнины, промышляемой на северо-американском побережье, - нашли широкий сбыт. Между тем китайские товары - чай, шелка и пр. - имели огромное значение для русского рынка, и заинтересованность китайцев в торговле с Россией была весьма велика. Это уже хорошо понимали в XVIII веке. «Открытие новых и неведомых земель во всегдашнее время имело влияние на всеобщую торговлю и производило во всех тех государствах, кои взаимностью польз между собою связаны, великие перемены в отношении их, промыслах рукоделий, богатств и изобилии», - писал Екатерине II ее статс-секретарь П. А. Соймонов в записке «О торге и звериных промыслах в Восточном море».1 [Архив внутренней политики, культуры и быта (АВПК и Б), Ленинград, фонд Непременного совета, д. № 103] Но стремясь закрепиться на Аляске и прилежащих островах, царизм не рассчитывал этим ограничиться. Аляска должна была явиться лишь плацдармом для дальнейшей экспансии.
Это стремление царской России к широкой экспансии нашло яркое отражение и в появлявшейся в этот период на книжном рынке литературе.
«Открытие Америки» царской Россией во второй половине XVIII века совпадает с распространением в России идей меркантилистов, рассматривавших внешнюю торговлю как первенствующий источник обогащения государства.
Работы меркантилистов и главным образом популяризаторов идей меркантилизма переводятся в это время на русский язык и издаются в России.
Одним из наиболее характерных произведений, посвященных актуальному для того времени вопросу, являлся вышедший в 1766 году трактат французского меркантилиста И. Юсти «Торгующее дворянство, противу положенное дворянству военному, или два рассуждения о том, служит ли то к благополучию государства, чтобы дворянство вступало в купечество». Перевод этой работы принадлежал будущему автору «Недоросля» Денису Фонвизину. Трактат Юсти представляет собою весьма образный пересказ идей виднейших представителей экономической мысли XVIII века, в частности, классического ее представителя - В. Петти. Еще за сто лет до появления «рассуждений», характеризуя купцов, занимающихся внутреннею торговлей, В. Петти отмечал, что «они, собственно говоря, самостоятельно ничего не доставляют государству... они представляют собой не что иное, как вены и артерии для распределения крови и питательных соков государственного организма».1 [В. Петти, Трактат о налогах и податях, сб. «Меркантилизм», Л., 1935, стр. 213]
Но для российского дворянина компилятивные творения французского меркантилиста были по ряду соображений более приемлемы, чем труды его английских предшественников. Русского дворянина, равно как и французскую знать, особенно подкупало то, что Юсти занятие внешней торговлей рассматривал как одну из форм государственной деятельности. Торгуя теми же мехами и тем же дегтем, российский дворянин, однако, не желал уподобляться «купчине». Внутренняя торговля - дело «аршинников», внешняя - дело «мужей государственных», ибо, как отмечает Юсти, - «полновесие коммерции и государственной силы - есть единое». Юсти прибегает к весьма образному доказательству своей мысли: «Что нам делать шпагою, отвечают дети отцу, вручающему им дворянский меч, - когда кроме голода не имеем мы других неприятелей?» Задав от имени детей оскудевающего дворянского рода этот вопрос, автор заключает: «Отец их, может быть, разумнее бы зделал - есть ли бы при изъяснении им своего родословия, сказал им: Любезные дети, многие пути отверсты вам к щастию, война, суды, церковь - есть ли принимать в уважение одно только щастие, то имеем мы еще купечество, в котором малыми вещами великие приобретаются. Оно доставляет нам великие богатства, в коих никто нас упрекнуть не может».2 [Торгующее дворянство, противу положенное дворянству военному, или два рассуждения о том, служит ли то к благополучию государства, чтобы дворянство вступало в купечество, СПб., 1766, стр. 10] Причем под «купечеством» подразумевается внешняя торговля.
В этот период, когда царская Россия вступала на путь широкой колониальной экспансии, некоторые фразы трактата звучали как боевой призыв. «Отворяет Европа нам свои пристани, зовет нас Азия, ожидает Африка, и Америка на нас полагается».1 [Торгующее дворянство, стр. 58].
Упоминание наряду с прочими частями света и Америки уже в 60-80-х годах XVIII века для российского дворянина не было лишено определенного значения.
Помещичье хозяйство все сильнее связывалось с рынком, вступая в неразрешимое противоречие со своею натуральной основою. Эта тяга к торговле со стороны дворянства в последние десятилетия XVIII века проявлялась с особой настойчивостью в условиях благоприятной экономической конъюнктуры, которая имела место в это время как на внутреннем, так и на внешнем рынке, и кризиса, который уже весьма ощутительно сказывался в барщинном хозяйстве.
Благодаря своим привилегиям, дворянство имело во второй половине XVIII века целый ряд преимуществ перед «купеческим сословием» как во внутренней, так и во внешней торговле. Об этом недвусмысленно говорит ряд докладов в екатерининских комиссиях, где отмечалось, что «вместо ожидаемого поправления русскому купечеству готовится большое отягощение», поскольку дворянству будет предоставлена возможность «пользоваться купеческим правом, отчего купечество неминуемо придет в разорение».
Купечеству, конечно, не удалось добиться каких-либо ограничений для дворянской торговли.
Но были отрасли торговли, где дворянская конкуренция вначале не ощущалась. Таковой была и широкая торговля пушниной, вывозимой с северо-западного побережья Америки и прилежащих островов. Огромные богатства, притекавшие в виде бесчисленного количества меховых шкурок из американских поселений, однако, не могли не привлечь внимания предприимчивых представителей дворянства. Следя за возможностью дальнейших захватов как в Европе, так и в Азии, царское правительство и «торгующее дворянство» весьма пристально присматривались к этому новому рынку, где уже подвизались русские купцы. Вице-президент адмиралтейств-коллегий граф И. Г. Чернышев выстроил даже на казенных верфях судно, которое собирался в 1781 году, нагрузив собственными товарами, отправить в Америку.2 [Морской исторический архив (МИА), Ленинград, фонд гр. И. Г. Чернышева, д. № 44].
Но деятели екатерининского времени прекрасно понимали, что американские, - по существу первые русские «заморские» владения, - могли втянуть Россию в открытую борьбу из-за колоний с другими крупными державами, в частности с Англией.
«Находясь на краю Европы, - писал П. А. Соймонов Екатерине, - могла она [Россия. - С. О.] остаться при своей торговле с азиатскими народами без вредного от других в том совместия. И по настоящим обстоятельствам судя, может и впредь на долгое время льститься по сей части безопасностью. Но промыслы ее на Восточном море, до ныне в единых ее руках бывшие, из сего положения изъемлемы быть должны. Новейшие открытия Куковы к заключению такому подают причину». 1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 103].
Неизменно стремясь к овладению проливами и Константинополем и постоянно наталкиваясь здесь на противодействие со стороны могущественной на море Англии, царская Россия не раз пыталась использовать в целях ослабления своего соперника его затруднительное положение в Тихоокеанском бассейне. Отсюда и вооруженный нейтралитет России в 1780 году, в период освободительной борьбы Соединенных Штатов против Англии, всецело направленный к подрыву морского могущества последней. Потеря Англией значительной части ее колоний на североамериканском материке и в связи с этим усиление ее экспансии в северо-западном направлении привели к тому, что Тихоокеанский бассейн, наряду с Ближним Востоком и азиатскими рынками, стал новым источником англо-русских противоречий.
Путешествие Кука к берегам Америки сильно обеспокоило русское правительство, и не ради любопытства Екатерина сразу же предписала Л. И. Голенищеву-Кутузову перевести на русский язык только что вышедшие из печати записки великого мореплавателя. Джемс Кук, отправившийся по инициативе Ост-индской компании в 1776 году к берегам Америки, наносил на карту все посещенные им места под новыми английскими наименованиями, тем самым претендуя на «первородство» Англии в деле их открытия, хотя, как он сам отмечает в описании своих путешествий, в ряде мест Кук находил уже русских промышленников. Так, «Нутка» была им переименована в мыс короля Георга, Чукотский мыс - в Кукс-Тавн и т. д.
В свою очередь русские также старались доказать свое первенство в деле завоевания Аляски и островов. В секретном наставлении приказчикам купца Шелихова, отправлявшимся в 1787 году на Аляску, иркутский губернатор И. Якобий предписывал устанавливать на тех местах, «где 784-го года было аглицкое судно и обогатилось великим промыслом», гербы Российской империи и одновременно зарывать в землю железные доски «со изображением на оных медного креста и медными литерами сказанных слов - земля российского владения». Доски эти предписывалось зарывать таким образом, «чтоб не только не видали оных тамошние жители, но скрыть и от всего числа наших из русских работников, чтоб чрез сохранение сей тайны избежать было можно догадки жителей, что они положены в нынешнее время».1 [П. Тихменев. Историческое обозрение образования Российско-американской компании и действий ее до настоящего, времени, ч. II, СПб. 1863, приложение, стр. 22. Цитируя документы, напечатанные Тихменевым, я опускаю для удобства чтения некоторые орфографические особенности текста, отделяю союзы и предлоги от глаголов и там, где необходимо, проставляю сбою пунктуацию. – С. О.].
Несколько позже, в 1800 году, уже при Павле, русскому послу в Лондоне графу С. Р. Воронцову был переслан рескрипт царя с приложением записки «О замашках аглицких промышленников на берегах Северной Америки, чинимых ко вреду заведений российских подданных в первоначально оными занятых местах». Объяснение С. Р. Воронцова с лордом Гренвиллем, возглавлявшим министерство иностранных дел, по этому вопросу ни к чему не привело. Гренвилль всячески отрицал то обстоятельство, что английские суда с ведома правительства отправлялись в места, занятые русскими. Возражения Гренвилля, однако, были лишь дипломатической уверткой. Известно, что помимо Кука берегов Северной Америки в течение 1787-1789 годов достигли капитан Мирес на судне «Нотке», Диксон - на «Шарлотте», Портлок - на «Короле Георге», в 1791-1794 годах капитан Ванкувер на «Дисковери» и лейтенант Пужет - на «Чатаме».
0 задачах этих экспедиций красноречиво говорят их описания, сделанные самими мореплавателями. Диксон в описании своей экспедиции, изданном в 1789 году в Париже, сообщая о недостаточном использовании богатств края со стороны русских, писал: «После сделанных уже мною о сем роде торговли описаний, можно судить, какие б могли быть знатные выгоды, ежели б поставлена она была на добрую ногу. Средство к достижению сего есть, по моему мнению, учреждение на берегах факторий, и северная конечность островов Шарлотиных кажется мне приличнейшим для сего местом».2 [Цитирую по отрывкам рукописного перевода, приведенного корреспондентом Российско-американской компании (АВПК и Б), фонд канцелярии генерал-прокурора Сената, 1800 г., д. № 2402, на лл. 13-24].
Капитан Мирес считал полезным для Англии утвердиться на одном из Курильских островов (у Миреса, очевидно, ошибочно указано: «корейских»): «Произведение сего в действо не сделает большого затруднения, да и не будет требовать великих усилий.. . Кроме вывоза английских товаров, каковою выгодою беспрестанно мы пользуемся, доставили б мы чрез то и торгу рухлядью лучшую твердость. Мы были бы тогда в силах знатно понизить барыши россиянам, от сей отрасли торговли получаемые».3 [Там же].
Конкуренция России с Англией выражалась также в столкновениях на китайском рынке, который был одним из главных рынков сбыта американской пушнины. И если на американском материке между Россией и Англией шла борьба за овладение источниками добычи пушнины и ее монопольную скупку у туземного населения, то в Китае велась борьба за то, чтобы ее сбыть. Закрытие во второй половине XVIII века кяхтинской торговли затруднило приток в Китай русской пушнины. Однако конкуренция с английскими купцами не ослабела, ибо проникавшая на судах «под каким способнее флагом» русская пушнина все же продавалась значительно дешевле английской.
Посольство лорда Макартнея, отправленное английским правительством в 1792 году в Пекин для заключения торгового соглашения и получения монополии на меховую торговлю, окончилось неудачно. Монополии англичане не получили, и в 1794 году русская торговля с Китаем была официально возобновлена, что еще более способствовало обострению здесь англо-русских взаимоотношений. «Успехи россиян в открытиях по Северо-восточному морю всегда обращали зависть всех торгующих в Америке европейских держав, - писал немного позднее, в 1800 году, корреспондент Российско-американской компании Н. П. Резанов, - а тем более великобританского двора, ныне имеющего ближайшие к российским приобретениям заведения, и по одинаковой с китайцами торговле и род некоторого соперничества».1 [АВПК и Б, фонд канцелярии генерал-прокурора Сената, 1800 г., Д- № 2402, письмо корреспондента Российско-американской компании Н. П. Резанова генерал-прокурору Сената П. X. Обольянинову от 1 октября 1800 г., на лл. 13-24].
Во второй половине XVIII века Екатерина сделала попытку разрешить англо-русское соперничество на американском материке посредством легкого бряцания оружием. 22 декабря 1786 года Екатерина, «по случаю покушения со стороны английских торговых промышленников на производство торгу и промыслов звериных на восточном море», приказала осуществить мероприятия, предложенные в записке президента коммерц-коллегии А. Р. Воронцова и гофмейстера А. А. Безбородко. В своем представлении Воронцов и Безбородко исходили из того, что «неоспоримо должны принадлежать России: 1) берег американский от 55°21′ широты на север простирающийся, обойденный капитаном Берингом, Чириковым и другими российскими мореходцами; 2) все острова, около сея матерые земли и полуострова Аляска находящиеся, как то найденный Берингом и Куком, названный Монтагю, св. Стефана, св. Далматия, Евдокейские, Шумагины и другие, заключающиеся между курсом сих мореходцов и матерою землею; 3) все острова оттуда к западу, грядою лежащие, под названием Лисьих и Алеутских, и другие, к северу простирающиеся, ежегодно российскими промышленниками посещаемые; 4) гряда Курильских островов Японии, открытая капитаном Шпанбергом и Валтоном».1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 103].
Считая, что открытия Кука не имеют поэтому «основательности», Воронцов и Безбородко настаивали на необходимости известить все морские державы о том, что указанная территория принадлежит России. Одновременно они считали необходимым заявить им, что Россия не может допустить захода в перечисленные гавани иностранных судов. Но так как подобное заявление без существенного подкрепления «едва ль достаточным будет, а может еще некоторым образом подвергнуть и достоинство двора», то авторы записки признавали необходимым содержание в тихоокеанских водах русской военной эскадры.
Намеченная согласно этому проекту к отправке из Балтийского моря эскадра капитана Муловского в составе четырех военных судов должна была по прибытии в Восточный океан разделиться на два отряда: два судна направлялись к берегам Америки, остальные - к Курильским островам. Но начавшаяся война с Турцией, а затем и со Швецией заставила Екатерину отказаться от посылки военной экспедиции. Постройка же военных судов на месте тормозилась чисто финансовыми соображениями, ибо, как справедливо указывал Соймонов, «вооружение на сих морях трех или четырех фрегатов издержками своими сравнится вооружению на европейских морях целого флота, а сверх того и не малого времени на таковое заведение будет потребно».2 [Там же].
Этот путь борьбы с Англией, чреватый многочисленными дипломатическими осложнениями, всецело зависевший от политической ситуации в Европе и отвлекавший, кроме того, вооруженные силы из Балтики, пришлось оставить. Кроме того было очевидно, что одной силой здесь ограничиться нельзя, ибо бороться пришлось бы в первую очередь с предприимчивыми иностранными купцами, в частности с такой мощной монопольной организацией, как Ост-индская компания. Надо было вступить на другой путь, который должен был заключаться, как писал неоднократно цитированный нами Соймонов, «в доставлении себе такого положения, чрез которое совместничество других народов никогда не было бы для нас опасным», т. е. на путь создания аналогичных Ост-индским монопольных объединений, которые могли бы противостоять как торговой конкуренции иностранных купцов, так и попыткам иностранных государств применить вооруженную силу.
Ост-индские компании, как голландская, так и английская, были известны в России давно. Еще в петровское время были сделаны попытки насаждения в России монопольных компаний по образцу Ост-индских. Таковой должна была стать Архангельская китоловная компания. Пункт 4 указа от 8 ноября 1723 года гласил: «Тако ж от города Архангельского китовый промысел для сих вышеписанных подлежит строить компании, а наисильнейшую в Гишпании, в которую и должность учинить некоторым чинам сверх охотников, как то чинится в Голландии в Ост-индской компании». 1 [Полное собрание законов, т. VII, № 4348].
В 1739 году шведский инженер Лоренц Ланг, перешедший на русскую службу и выполнявший ряд дипломатических миссий в Китае, а затем назначенный иркутским генерал-губернатором, представил проект создания монопольной акционерной компании для торговли с Китаем.
В 50-х годах XVIII века уже действовал ряд торговых объединений, занимавшихся торговлей с Востоком. Таковы: «Российская в Константинополе торгующая компания», учрежденная в 1757 году, «Компания персидского торга», учрежденная в 1758 году, «Коммерчествующая в Бухаре и Хиве компания», основанная в 1760 году.
Стремление правительства к созданию в России организаций, не только обладающих торговыми монополиями, но, на манер Ост-индских, одновременно осуществляющих функции управления и обороны колоний, предоставленных им в монопольную эксплоатацию, с особенною ясностью было выражено в указе Петра III от 28 марта 1762 года:
«Торговые или купеческие компании, превеликою бывают, как для самой коммерции, так и для тех государств пользою, где оные учреждены на прочном основании и с добрым рассмотрением заведенные, например в Англии компания для индейских торгов, толикой суть важности, что нация вспомоществует им ежегодно знатною денежною суммою, сверх того, что сии компании содержат тамо крепости, войска, войну производят противу национальных неприятелей, и тем умножают силу, славу и знатность своего отечества, следовательно, и великие уже оному показывают услуги, всемерно надобно, чтоб получаемыя ими прибавки разливались на всю нацию, когда оная вспомоществует им знатными денежными суммами. Наконец дальность путешествия, превеликие труды и опасности и большие еще иждивения, кои на то потребны и каких никто партикулярной один собою исправить не может, Делали тамо компании необходимыми». В конце указа Петр писал: «Не отвергаем мы, чтоб не настояло и здесь надобности тем же примерам последовать».1 [Полное собрание законов, т. XV, № 11489].
История голландских, французских и английских компаний колониального типа и их выгоды были в России в этот период широко известны. В труде «Политический опыт о коммерции» французского меркантилиста Мелона, изданном в России в 1768 году, специальная глава «О компаниях исключительных» доказывала необходимость организации подобных объединений в двух случаях. Во-первых, «при всех новых заведениях, как для награждения изобретателей оного, так и для ободрения тех, которые за оные учреждения принимаются» и, во-вторых, «когда приватные люди, соединенные под верховною властью, не находят в себе довольно сил к совершению великого какого-нибудь заведения, и когда сотоварищество в том других может им зделать подрыв или учинить коммерцию для народа убыточною».2 [Политический опыт о коммерции, пер. С. Башилова, СПб., 1768, стр. 45]. Монополия в данном случае оправдывалась необходимостью ее для нужд всего государства в целом. «Исключительность представляется купечеству в ненавистном виде, угрожающем отнять у него вольность, - писал Мелон, - но когда по рассуждениям и опытам вольность оказывается для народа предосудительною, тогда сия исключительность весьма будет надобна».3 [Там же, стр. 45-46]. Рассуждения о подчиненности частных купеческих интересов интересам общегосударственным и необходимость в исключительных случаях прибегать к помощи монополий как бы оправдывали создание подобных объединений и в то время, когда Екатерина декларировала искоренение всяческих привилегий. Наконец, не менее убедителен был аргумент, что по этому пути пошли и голландцы и англичане, «ко всякой, а наипаче к коммерческой вольности столь ревностные».
Было и еще одно обстоятельство, которое говорило в пользу создания монопольных объединений для эксплоатации русских колоний в Америке.
Непосредственное ознакомление с положением пушных промыслов на островах и на американском материке заставляло форсировать вопрос о формах защиты и освоения этой огромной территории и использования ее богатств. Было очевидно, что истощение этих, как казалось вначале, неисчислимых источников наживы, дело недалекого будущего. Легко доступные места были уже опустошены. Под датой 1785 года в «Хронологической истории открытия Алеутских островов» В. Берх заносит следующие данные: «Теперь можно заметить, как постепенно ослабевала предприимчивость бывшего в Сибири купечества. В 1784 году не было ни одно судно отправлено в море». Правда, Берх частично объясняет это тем, что «значительные прибыли, полученные многими из участвовавших в сем промысле, побудили их, оставя оный, наслаждаться в покое приобретенным состоянием». Однако наряду с этим он отмечает, что часть искателей наживы, «претерпев несколько неудач, должны были остановить промысел, в котором им счастие не благоприятствовало».1 [В. Берх, Хронологическая история открытия Алеутских островов или подвиги российского купечества, СПб., 1823, стр. 114].
В 1785 году на острова отправилось всего лишь одно судно тотемского купца Панова, которое через два года привезло 1 388 котов и 183 голубых песца - цифры, которые, по свидетельству Берха, «удивят читателя», ибо в прошлые годы некоторые суда привозили свыше 40 тысяч котиковых шкурок. В 1787 году на острова отправилось вновь то же судно, пробывшее там до 1793 года и вернувшееся опять-таки с незначительным грузом. «Вряд ли вывезенные на оном меха, - свидетельствует тот же Берх, - окупили издержки двоекратного отправления и восьмилетнего содержания судна сего».2 [Там же].
Уменьшение количества пушного зверя в доступных местах разоряло мелкие компании и отдельных купцов. Для небольших групп промышленников освоение новых районов стало уже недоступно. Когда в 1783 году группа промышленников во главе с мореходом Зайковым попыталась высадиться в Чугацком заливе, они встретили сопротивление со стороны туземцев. «Отважные чугачи, устрашавшие набегами своими все окружные племена, а особенно жителей острова Кадьяка, - пишет В. Берх, - не убоялись русских ружей: они действовали стрелами своими столь удачно и храбро, что в многих стычках одержали верх над неприятелями своими, и в дополнение преградили им способы к промыслам и пропитанию... К ограждению себя от неприятеля, треть целой команды проводила всю ночь в ружье, боясь нечаянного нападения».3 [Там же, стр. 113].
Освоение новых мест на материке требовало не только обширных экспедиций, но и основания прочных заселений. Углубляться внутрь страны было невозможно без создания укрепленных опорных пунктов, без систематической посылки экспедиций для их снабжения, без планомерной деятельности.
II
ОРГАНИЗАЦИЯ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ КОМПАНИИ
Во второй половине 70-х годов XVIII века среди имен подвизавшихся на Восточном океане русских купцов появляется новое имя - почетного рыльского гражданина Григория Ивановича Шелихова. Шелихов, в течение двух десятилетий превратившийся в одного из наиболее богатых сибирских купцов, начал свое дело почти без всяких средств. Ф. Ф. Веселаго высказывает предположение, что капитал Наталии Шелиховой дал возможность ее мужу развернуть свою деятельность в Америке.1 [«31 присуждение учрежденных Н. Н. Демидовым наград», СПб., 1862, стр. 67. Разбор «Исторического обозрения образования Российско-американской компании» П. Тихменева]. Коммерческие успехи Шелихова относятся по преимуществу к концу 80-х и к первой половине 90-х годов. Во всяком случае, известно, что еще в 1783 году, когда Шелихов отправился обозревать положение промыслов на островах, он был вынужден прибегнуть к займу. Шелихову дал 50 тысяч руб. Н. Н. Демидов, один из владельцев уральских горных заводов.
Из «американского вояжа» Шелихов вернулся в начале 1787 года.2 [В 1791 году вышла из печати книга: «Российского купца именитого рыльского гражданина Григорья Шелихова первое странствование с 1783 по 1787 год из Охотска по Восточному океану к американским берегам», а в следующем году: «Российского купца Григорья Шелихова продолжение странствования по Восточному океану к американским берегам в 1788 году». Во втором путешествии, которое названо «продолжением», Шелихов участия не принимал, и изданные записки были журналом экспедиции Измайлова и Бочарова. Однако и текст и происхождение первой книги, посвященной непосредственно шелиховскому «вояжу», давно вызывали сомнения. Неясно было и участие Шелихова в подготовке ее к изданию. Так, еще Тихменев в 1861 году отмечал, что «журнал его [Шелихова. – C. O.] путешествия, как известно, был напечатан без его ведома» (ч. 1, стр. 8). Ряд американских исследователей, в частности Банкрофт, указывают, что описание шелиховского путешествия содержит целые страницы, заимствованные из иностранных книг об алеутах (подробно об этом см. Shelekhoo's Voyage to Alaska, a bibliographical Note by Avraham Yarmolinsky). Банкрофт утверждает, что журнал Шелихова, который лег в основу текста книги, был передан Шелиховым иркутскому губернатору Якобию, после отставки которого он был выкраден из канцелярии его преемником Пилем и напечатан «против воли покойного» Шелихова. Утверждение, что записки Шелихова изданы помимо его желания, нам удалось найти в материалах, относящихся к 1798 году и исходящих от вдовы Шелихова, посвященной во все его дела. Этот документ, на первый взгляд полностью подтверждающий мнение Банкрофта, является «мемориалом к прочному восстановлению американской компании», поданным 7 октября 1798 г. вдовою Шелихова в коммерц-коллегию. Привожу полностью § 7 этого мемориала. «Хотя все упражнения и операции американской компании суть таковы, что не мешало бы для славы нации нашей быть им известными всей публике, но ежели взять во уважение одно то, что американская северо-восточная часть еще действительно не упрочена, не исследована и не обработана в совершенную повинность российскому скипетру и что англичане могут из зависти и корысти предполагать иногда затруднения, то, конечно, найдется сей объект толико важным, что нужно все операции компанейские до времени скрывать от публики, дабы иностранные не так скоро узнавать могли о существенных деятельностях в том краю. Держася сей цели, покойной муж мой не дерзнул похвастать изданием публике записок своих об открытиях в Америке, но в необходимости токмо был представить .оные иркутскому начальнику, поелико секретно было ему приказано зарывать в приметных местах доски с надписью, что земля та есть владения российского. Однако ж открылись в публике изданные помимо цензуры печатные книжки под названием странствования Шелихова, а потом и о других частных морских обсервациях и открытиях, деланных компанейскими мореходами, вышли печатные ж издания. А чрез то и все открытия наши и политические намерения всероссийского двора иностранным сделались известными, а мы вместо того от них о их открытиях имеем сведения недостаточные и сокрытиями многова нужнова и важнова исполненные. Сие произошло, как я уповаю, от того, что дела компании переходили из правительства в правительство и были ведомы многим особам. Теперь же компания хотя и перепоручена в протекцию государственной коммерц-коллегии, но и тут, проходя все сведения чрез руки многих особ, едва ли секрет какой будет секретом. Дерзнув о сем всепокорнейше изъясниться, предоставляю сию материю, так как и все вышеписанное, прозорливому вашего высокопревосходительства рассмотрению и благоволению» (МИА, фонд Г. L-Кушелева, д. № 79, лл. 241-258). Несмотря на столь убедительное подтверждение мнения Банкрофта, некоторые моменты в его предположениях вызывают сомнение. Первым поводом для подобного сомнения является то обстоятельство, что записки эти вышли двумя изданиями еще при жизни Шелихова и что официальное заявление об издании путешествий Шелихова якобы помимо его воли было сделано лишь через семь лет после их выхода и через три года после смерти их автора. Во всяком случае, до 1798 года никаких протестов со стороны Шелихова или его наследников, судя по имеющимся в нашем распоряжении материалам, не было. Между тем, Шелихов о выходе своих записок из печати узнал сразу же. В одном из писем А. Радищева из Иркутска графу Воронцову, датированном 14 ноября 1791 года, т. е. годом выхода первого издания «путешествий», мы находим следующее сообщение: «Здесь я познакомился, - пишет Радищев, - с господином Шелиховым, который только что вернулся из Охотска, где он бывает каждую весну для встречи своих судов, возвращающихся из Америки. Ваше сиятельство его знали и читали журнал его путешествий, который только что отпечатан в Москве и которым он недоволен» (Архив князя Воронцова, кн. V, стр. 330, перевод с французского). Таким образом, судя по письму Радищева, речь идет только о «недовольстве» Шелихова, которое, возможно, относилось не к самому факту издания записок, якобы кем-то украденных, а к их редакции, которая, очевидно, кому-то была поручена. Что же касается заявления Наталии Шелиховой, то оно было сделано в момент ожесточенной борьбы наследников Шелихова за привилегии на монопольную эксплоатацию американских колоний. Заявление это могло быть сделано, чтобы отвести возражения против выдачи привилегий частной компании, которые заключались в том, что это может привести, как уже однажды было, к разглашению государственных тайн. Кроме того заподозренный Банкрофтом в краже журнала Шелихова иркутский генерал-губернатор Пиль был одним из наиболее активных сторонников дачи привилегий Шелихову и вряд ли он стал бы помимо его воли издавать документ, который мог в какой-то степени повредить Шелихову]. Сей «российский Коломб», уведомивший «об открытии новоприобретенных им о.о. Кыктака и Афогнака, до коих не достигал и славный английский мореход капитан Кук», возвратился из Америки с твердым решением добиться от правительства преимущественного права на эксплоатацию пушных богатств края.
При обостренной конкурентной борьбе, разгоревшейся в колониях, посылка экспедиции на прежних основаниях могла привести к полному разорению промышленных компаний. К концу 80-х годов мелкие промысловые объединения уже почти не рисковали отправлять корабли на острова и американский материк. Даже для крупных промысловых объединений, жестоко конкурировавших между собой, условия промысла с каждым годом становились все более затруднительными.
Среди крупных объединений, действовавших на островах и американском материке, Шелихову уже в это время принадлежало одно из главных мест. Начиная с 1777 года, с момента возвращения судна «Николай», снаряженного частично на деньги Шелихова, значительная часть привозимой из колоний пушнины принадлежала ему. Он был акционером большинства экспедиций, подвизавшихся в Америке. Из 36 кораблей, возвратившихся с промыслов в течение 21 года, с 1777 по 1797 год, Шелихов участвовал своими капиталами в снаряжении 14 кораблей, а один принадлежал ему полностью («Иоанн Рыльский»). Принадлежавшие Шелихову совместно с курским купцом Голиковым суда доставляли пушнины больше чем на 300 тысяч руб. каждое. Такие размеры добычи объяснялись тем, что у этой компании были прочные поселения на о. Афогнаке и в других местах.
Однако в это время у Шелихова появились и серьезные конкуренты. Из числа этих 36 судов 9 были снаряжены купцами Пановыми, причем в противоположность Шелихову только 2 из них были отправлены ими в компании с другими купцами, а остальные суда Пановы отправили на промыслы самостоятельно. Стоимость пушнины, привозимой на судах Пановых, также достигала значительных размеров: стоимость пушнины, привозимой в течение одного года, нередко достигала 200 тысяч руб.1 [См. «Ведомость мехам, вывезенным частными компаниями», и «ведомость мехам, вывезенным компаниею Шелехова и Голикова», приложение к книге В. Берха, Хронологическая история открытия алеутских островов]
Вырастали и другие крупные компании со значительными капиталами. Так, известна была компания купца Лебедева-Ласточкина, отличавшаяся большой предприимчивостью и перешедшая также к системе организации постоянных поселений. Конкуренция между нею и шелиховской компанией доходила впоследствии даже до вооруженных столкновений.
Наступал период жестокой схватки между крупными объединениями, капиталы которых давали возможность перейти к новым формам эксплоатации края. Конкурентная борьба, осложнявшаяся усиливавшимся внедрением иностранных промышленников в район действия русских, должна была поставить перед соперничавшими объединениями ряд неотложных задач, без разрешения которых их дальнейшая деятельность становилась нерентабельной. Надлежало обеспечить за собою закрепление определенных районов для промысла. В противном случае связанные с огромными затратами открытие и освоение новых участков себя не оправдывали, ибо следом за крупными компаниями шли «мелошники», которые без всяких расходов пользовались результатами экспедиций. С закреплением участков был непосредственно связан и вопрос об устройстве на островах и материке постоянных поселений. Это требовало значительных капиталовложений, на которые было способно лишь экономически мощное объединение.
Необходимо было добиться максимального снижения расходов, в первую очередь за счет оплаты труда русских промышленников, на которую уходила половина всей добытой пушнины. Иначе обстояло дело с туземцами, в отношении которых промысловые компании не привыкли церемониться. Систематическое использование труда туземцев, однако, в свою очередь требовало правительственной санкции, ибо сходившие ранее с рук насильственные действия над туземцами в условиях конкуренции нескольких компаний, обвинявших друг Друга в жестокостях по отношению к туземному населению, могли привести к неприятным последствиям. Боязнь этого до известной степени ограничивала размеры эксплоатации и насилия над туземным населением со стороны компаний. Наконец, для окончательного закрепления на островах и материке необходимо было содержание вооруженной силы, которая могла бы в случае необходимости оказать сопротивление не только туземцам, но и иностранным промышленникам.
Осуществление этих условий, связанных с правительственными мероприятиями, естественно упиралось в предоставление одной какой-либо компании определенных преимуществ перед другими. Экономическая монополия, с точки зрения купцов, была необходимой предпосылкой для нового этапа эксплоатации островов и части американского материка. Примером тех выгод, которые приносила подобная монополия, могла служить хотя бы деятельность Ост-индской компании, корабли которой не раз посещали русские заселения в Америке и даже Камчатку.
В данном случае интересы группы купцов, в частности Шелихова, добивавшегося монопольных преимуществ, и интересы правительства совпадали. Не желая рисковать международными осложнениями, связанными с официальным присоединением американских колоний к Российской империи, правительство видело в создании мощной монопольной компании путь замаскированной экспансии на побережье Тихого океана.
Если бы в колониях было установлено коронное управление, то любой конфликт мог легко превратиться в вооруженное столкновение с иностранными державами. Иначе обстояло дело, если бы те же задачи осуществляла коммерческая компания. Возможность дипломатических осложнений при этом была значительно меньше: правительство всегда могло остаться в стороне и объяснить то или иное столкновение деятельностью купцов, действовавших за собственный риск и страх.
Шелихов учитывал создавшуюся благоприятную обстановку и, опасаясь, как бы представители конкурирующих объединений не опередили его, сразу же по приезде в 1787 году в Иркутск представил губернатору детально разработанный проект создания мощной компании.
Проект Шелихова состоял из девяти пунктов. 1-й и 5-й пункты были посвящены вопросу о подчинении компании правительственным учреждениям. По мысли Шелихова, компания, дабы «не последовало помешательства», не должна была зависеть от камчатской или охотской администрации, а, считаясь под «высочайшим покровительством», должна была всецело подчиняться иркутскому генерал-губернатору. При этом компании должно было быть предоставлено право в отдельных случаях обращаться непосредственно к Екатерине, пересылая ей донесения через своих курьеров. Последнее обстоятельство, по-видимому, призвано было гарантировать компанию от каких бы то ни было самоуправств со стороны иркутского генерал-губернатора.
Во 2-м, 3-м и 4-м пунктах говорилось о наиболее существенных для будущей компании вопросах - о комплектовании вооруженной охраны и необходимой рабочей силы. «Для дальнейшего впредь [в] предприятиях компаний вспоможения крайне нужно, - писал Шелихов, - чтоб удовольствована оная была к содержанию заведенных крепостей, а не менее того к обороне и защищению приведенных мною имянем компании народов в подданство ее императорского величества, людьми военнослужащими и дисциплину сведущими снабдить до ста человек».1 [Архив Государственного Географического общества, фонд Г. IV. I, план устройства компании, предложенный Шелиховым в 1787 г., на лл. 4-7].
В их число должны были войти 5 канониров, несколько пушечных литейщиков и оружейных мастеров из Тулы, якорные мастера, 3 офицера, из них один, знающий «горную науку», матросы, знающие корабельную оснастку, мастера, знакомые с кораблестроением, и др. Иначе говоря - эти 100 человек должны были составить то необходимое ядро технических и военных руководителей, которое обеспечило бы возможность изготовления в колониях необходимого вооружения и обучения создаваемых там военных гарнизонов. Последние должны были комплектоваться из туземцев, т. е. предполагалось создать на ост-индский манер нечто вроде сипайских колониальных войск. Этот проект был развит Шелиховым в записке, дополнительно представленной им вместе с компанионом Голиковым в феврале 1788 года, уже на имя самой Екатерины: «В помощь же команды можем мы с пользою употребить до нескольких тысяч из жителей островских, яко народа храброго, крепкого сложения, удобного к перенесению всяких трудностей, ко всяким предприятиям способного, неустрашимого и коего повиновение к русским начальникам и приверженность к подданству вашего императорского величества во многих случаях опытом нами уже изведано». Туземцы «не только от внутренних возмущений суть безопасны, но и в случае могущих быть от иностранных держав неприязненных покушений, можно на сильный отпор от них без сумнения надеяться».2 [Архив Государственного Географического общества, фонд Г. IV. I, прошение Шелихова и Голикова Екатерине, февраль 1788 г., на лл. 47-50]
Так обстояло дело с вооруженной охраной будущей компании. Что же касается рабочей силы, то она должна была комплектоваться несколькими путями. Компании должно было быть предоставлено право «хотя и с просроченными пашпортами русских всякого звания людей в работу нанимать, с платежем за них погодно государственных податей, за каждого в то место отколь сыщутся», а также и «в неоплатных долгах состоящих». Одновременно с этим, по плану Шелихова, компания должна была получить 50 человек ссыльных, которые в первую очередь были бы использованы для сельского хозяйства. Таким образом, русская рабочая сила должна была комплектоваться из лиц с просроченными паспортами, неоплатных должников и ссыльных, т. е. из тех, кого можно было бы эксплоатировать без всякого стеснения, и кто не имел возможности когда-либо порвать с компанией.
Основные кадры промысловых рабочих должны были, однако, состоять из туземного населения. По предположениям Шелихова, компания должна была создать нужный контингент туземной рабочей силы путем покупки «у американцев людей, находящихся у них в плену и им с давних времен принадлежащих, каковых... есть у американцев изобильное число». Эти рабы, называвшиеся калгами, должны были поступить в полную собственность компании. Что же касается алеут и курильцев, то компания требовала «оказать свободу в найме для употребления в морские должности и для других надобностей встретиться могущих по нонешнему компании предприятий».1 [Архив Государственного Географического общества, фонд Г. IV. I, план устройства компании, предложенный Шелиховым в 1787 г., на лл. 4-7].
Остальные пункты проекта Шелихова предусматривали предоставление компании привилегий на постройку собственного порта у р. Уды, так как Охотский порт был для судов чрезвычайно неудобен, и права установления торговых связей с «Японией, Китаем, Кореею, Индиею, Филиппинскими и прочими островами, по Америке же с гишпанцами и с американцами». Помимо всего этого по случаю убытков, нанесенных все еще продолжавшимся закрытием кяхтинской торговли, компании должна была быть выдана ссуда на 20 лет в размере 500 тысяч руб. и одно судно из Охотского порта. Наконец, последний, 9-й пункт, требовал: «к поощрению служащих при компании людей, кои труды свои употребят под присмотром поставленных над ними начальников и под наблюдением компании, уверить отличностью, кто чего из них заслуживать будет». 2 [Там же].
Вопрос о монополии был сформулирован Шелиховым с полной откровенностью только несколько позднее, через несколько месяцев после подачи проекта генерал-губернатору прошении на имя Екатерины. Очевидно, за это время Шелихов успел убедиться, что можно было выступить с открытым требованием монополии и что в правительственных кругах его планы не встретят противодействия. «При том всеподданнейше просим, - пишет Шелихов, - оградить нас самих и собственность нашу безопасностью от других, кои захотели бы открытиями нашими пользоваться, чтоб в тех самых местах, кои иждивением и трудом нашим обзаведены, снабжены и устроены, не делать промыслам нашим насилий и притеснений и не приводить того в растройку и уничтожение, что нами уже поныне устроено и впредь устроитися будет».1 [Архив Государственного Географического общества, фонд Г. IV. I, прошение Шелихова и Голикова Екатерине, февраль 1788 г., на лл. 47-50]. При этом Шелихов предусмотрительно уменьшает сумму требуемой дотации с 500 до 200 тысяч руб.
Проекты Шелихова и его компаниона Голикова поступили на рассмотрение Комиссии о коммерции, которая в марте 1788 года признала их заслуживающими внимания и одобрила. Однако Екатерина с решением Комиссии не согласилась. Как гласил сенатский указ от 12 сентября 1788 года, Екатерина «высочайше указать изволила: 1) в прошении сих купцов, о подкреплении упоминаемых тут новых их заведений и дальнейших деяний ссудою им из казны 200000 руб. отказать. 2) Исключительное дозволение им дать на сии плавания и торговлю ея величество не признает за благо, ибо сие исключительное дозволение не сходствовало бы отнюдь принятым от ея величества правилам об истреблении всякого рода монополий. 3) Невозможно также снабдить их военного командою до 100 человек и артиллерийскими служителями, в рассуждении надобности и без того в войсках в том краю, где оных едва для сущей надобности доставать может».2 [Полное собрание законов, т. XXII, № 16709]. Из всего проекта был утвержден лишь 9-й пункт - о награждении участников компании. Шелихову и Голикову были пожалованы шпаги и медали «для ношения на шее с портретом ея величества на одной стороне, а с другой с изъяснением, за что даны».
Неудача, постигшая Шелихова, объяснялась, однако, не тем, что Екатерина была противницей монополий.
Еще в 1764 году двум компаниям купцов Югова и Трапезникова Екатериной была предоставлена исключительная привилегия производить промыслы, с тем, чтобы десятая часть всей добытой пушнины помимо собираемого ими ясака сдавалась в казну. Однако гибель ряда судов, принадлежавших этим компаниям, не дала им возможности воспользоваться предоставленными преимуществами. Через два года указом сибирскому губернатору Чичерину от 2 марта 1766 года Екатерина утвердила предоставление монопольных прав купцу Адриану Толстых: «Что вы купцу Толстых обещали пожалованные от меня преждевышедшей из такого морского вояжа компании привилегии и выделенную у него из собранного с оных островов ясака десятую часть ему возвратить, оное я апробую».1 [Полное собрание законов, т. XVII, № 12589]. Но и эта компания не смогла реализовать предоставленные ей права вследствие своей экономической слабости.
Таким образом, утверждение, что отказ в предоставлении монополии компании Шелихова был вызван тем, что это «не сходствовало бы принятым от ея величества правилам», весьма мало соответствовало истине. Екатерина отказала компании Шелихова, очевидно, принимая во внимание общее политическое положение России в этот период. В 1787 году началась война с Турцией, в 1788 году - война со Швецией. Все внимание приходилось сосредоточить вновь на европейском континенте. В этот же период яснее намечается союз царской России с Англией, который окончательно был закреплен в 1791 году их совместным выступлением против буржуазной революции во Франции. Желание сохранить дружеские отношения с Англией усугублялось еще тем обстоятельством, что от позиции английского правительства по отношению к Турции и Швеции во многом зависел исход обеих войн, которые вела Россия. Предоставить в этот момент привилегии какой-либо промышленной компании, действовавшей в Америке, т. е., таким образом, официально санкционировать ее деятельность, которая затрагивала интересы Англии, царское правительство не считало возможным. Это и было, по-видимому, решающей причиной, заставившей Екатерину отложить на время проект создания монопольной компании.
Претендентам на монополию, Шелихову и Голикову, несмотря на царские милости, пришлось запастись терпением, а пока надо было сохранить свое преобладание в промыслах на американском материке и связи при дворе, ибо иначе привилегии в момент, когда их пожалование стало бы возможным, могли попасть в другие руки. Пользуясь покровительством екатерининского фаворита Зубова, Шелихов старается своей деятельностью привлечь внимание Екатерины. Воспылав необыкновенною ревностью к православию, он забрасывает Екатерину просьбами о дозволении ему строить в колониях церкви, ибо появление там русских «воспламеняет в... не имеющих никакого закона народах усердие быть христианами». Одновременно компаньон Шелихова Голиков обивает в Петербурге пороги синодского начальства, убеждая послать в Америку за счет компании духовную миссию, так как там ждут «просветления божия» чуть ли не 100 тысяч туземцев. Настойчивость рыльского и курского купцов возымела свое действие: Екатерина отдала распоряжение Синоду о содействии Шелихову и Голикову «к основанию и распространению православной веры между народами Северной Америки».1 [Полное собрание законов, т. XXIII, № 17135].
О подлинном отношении этих опытных дельцов к «священнослужителям» говорит, однако, одно из писем Г. И. Шелихова к управлявшему компанейским заселением в Америке А. А. Баранову. Письмо это, сугубо конфиденциальное, было отправлено одновременно с другим, посвященным тем же вопросам, но носившим официальный характер. «За нужное почитаем, - писал Шелихов 9 августа 1794 года, - чрез сие к вам писать собственно для вас следующее по компанейским делам, ибо то письмо наше к вам, что написано о новом заселении, должно быть представлено правительству, коему внутренние наши дела знать не нужно». Сообщая о скором приезде в колонии духовной миссии, Шелихов велит построить для нее монастырь в селении, и при этом не без ехидства добавляет, что следует его «так построить с церковью, чтобы монахи не видели, что делают бельцы, а бельцы не видели б, что делают монахи».2 [МИА, фонд Г. Г. Кушелева, д. № 79, письмо Шелихова Баранову от 9 августа 1794 г., на лл. 34-42].
Наряду с этим Григорий Шелихов не забывал и о расширении своих торговых операций на американском материке. Планы Шелихова отличались широким размахом, изобличая в нем человека больших способностей, предприимчивого и далеко опередившего своих современников.
В представлении от 11 февраля 1790 года иркутскому генерал-губернатору Пилю Шелихов «для узнания берегов американской земли, лежащих к северному полюсу», предлагает план экспедиции по Ледовитому океану, «дабы отправить из устья рек Лены, Индигирки или Колымы суда прямо на противолежащие американские берега, для измерения тут широты и познания путей в сей части Ледовитого моря и Беринговых проливов». Одновременно с этой экспедицией вторая экспедиция должна была обследовать все пространство от Охотска до севера Берингова пролива, двигаясь вдоль цепи Алеутских островов. В этом же представлении Шелихов вновь возвращается к вопросу о пожаловании его компании привилегий» хотя и отказывается уже от правительственной ссуды: «Касательно тогдашней нашей просьбы о ссуде денежною суммою, ныне оную оставляем».3 [Архив Государственного Географического общества, фонд Г. IV. I, представление Шелихова иркутскому генерал-губернатору Пилю от И февраля 1790 г., на лл. 52-57].
Несмотря на уступки, на которые шла компания, вопрос о привилегиях все еще не мог быть разрешен положительно, ибо отказ Шелихову в его ходатайстве вызывался, как мы уже отмечали, отнюдь не финансовыми соображениями. Однако, не давая шелиховской компании требуемых ею привилегий, правительство в это время уже рассматривало именно эту компанию как основу монопольной организации, на которую со временем будет возложена эксплоатация и охрана русских колоний в Америке. «Я думаю, - писал в 1790 году Екатерине иркутский генерал-губернатор Пиль, - что ежели наличные суда компании Шелихова соединят себя с другими на тамошних водах плавающими промышленничьими российскими судами, и ежели они согласятся все вообще определить себе за главнейший предмет не единое только защищение пользы своей, но и пойдут с охотою на укрощение иностранных промышленников, в таком случае хотя и не прямо, однако же все кажется мне, ожидать будет можно от них того, что отважность европейцев на хищение сокровищ, одной России принадлежащих, убавится».1 [Архив Государственного Географического общества, фонд Г. IV. I, доклад иркутского генерал-губернатора Пиля Екатерине, 1790 г., на лл. 89-99].
Но если при столкновении с иностранными промышленниками еще можно было в какой-то степени рассчитывать на флот компании, то, конечно, он не мог сыграть никакой роли в случае вооруженного противодействия какой-либо иностранной державы. Предоставление привилегий приходилось отложить до создания на Тихом океане надежной военной базы. Эта мысль весьма ясно выражена в одном из докладов Екатерине того же иркутского генерал-губернатора Пиля. Вполне одобряя деятельность компании Шелихова и Голикова, Пиль полагал, однако, что «полезное движение оной по берегам Америки» возможно лишь в том случае, когда «заведется Удинский порт и умножатся при оном военные силы ваши».2 [Там же].
В ожидании благоприятной ситуации Шелихов стремился привести в «достойный» вид колонии, которые не в далеком будущем должны были достигнуть того же положения, что и английские в Ост-Индии. Разрабатывается ряд утвержденных иркутским генерал-губернатором мероприятий, осуществление которых предположено было начать с 1795 года. Управляющему компанейскими делами на островах и в Америке Баранову Шелихов поручил отыскать место для создания колониального центра. «Нахожу, что постоянное российское жительство, - писал ему Шелихов, - несравненно лучше завести на матерой земле, нежели на острову, куда всегда могут притти иностранцы, от коих в нужном случае удобнее можно сыскать и убежище на матерой земле, да и в протчем, по известным вам политическим причинам, должно более стараться матерую землю занимать нежели острова».1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 140, письмо Шелихова Баранову от 9 августа 1794 г., на лл. 24-35].
Особое внимание уделял Шелихов внешней планировке этого центра русских поселений на американском материке, неоднократно подчеркивая, чтобы «селение завели сколько можно со вкусом и выгодами в строении, дабы сие селение за город в самом своем начале ответствовать могло, а не за деревню, чтоб в случаях приезда иностранного судна, ежели того избавиться будет неможно, можно было похвастить, что русские живут благоустроенно и не думали бы, что в Америке так же гнусно живут русские, как в Охотске, при вонном воздухе и недостатке всего нужного». 2 [МИА, фонд Г. Г. Кушелева, д. № 79, письмо Шелихова Баранову от 9 августа 1794 г., на лл. 34-42].
Широкие улицы с одинаковыми домами, большие площади, где сосредоточивались бы публичные здания и где со временем должны были быть воздвигнуты обелиски «в честь русских патриотов», - так предполагал Шелихов планировать этот новый город - «Славороссию», по имени которого должен был быть назван и весь край. «А для входа или въезда сделать большие крепкие ворота, - приказывал Шелихов Баранову, - кои наименовать по приличеству «русские ворота», или «чугацкие», или «кинайские», или иначе как-то есть «Слава России» или «Слава Америки», и оные ежели нужно будет иметь всегда запертыми, а впускать или выпускать с докладу вашего... Также и редуты наименовать в честь великих наших здравствующих наследных государей и государыней. На сих батареях поставить хотя до 20-ти пушек так, чтобы оные во все стороны действовать могли, а одну пушку иметь внутри селения у гаубтвахты на всякий случай нужды». Утром при поднятии флага «обученные музыке» мальчики должны бить в барабан, по вечерам же надлежало «играть иногда музыку в крепости или батарее». «Для придачи же важности месту селения, на случай приезда иностранных или тамошних народов, не худо сделаете, ежели на тех промышленных, коих вы в сие заселение для мастерских работ возымете, обмундируете в порядочные, по подобию военных, куртки, дадите им в потребное время оружие, хотя штыки на бок». 3 [Там же].
К 1794 году в распоряжении Баранова на Кадьяке имелось 149 человек. В навигацию 1794 года ему послали из Охотска еще 123 человека, в числе которых были направленные туда по распоряжению Екатерины мастеровые и пашенные крестьяне из ссыльных. Присоединив к ним алеут и индейцев, Баранов мог уже располагать некоторыми силами для осуществления намеченного проекта по устройству «Славороссии».
Привлечение туземцев для поселения в «Славороссии» мыслилось в двоякой форме. С одной стороны, это были туземцы, занятые на работах в компании, которые должны были, очевидно, быть поселены самостоятельно, с другой стороны, Это были калги, т. е. рабы, часть которых отдавалась в непосредственную зависимость русским поселенцам. «Должно вам подщиться, - указывает Шелихов Баранову, - как можно уговорить более американцов и американок к сожительству в новом заселении, дабы множеством людей скорее и удобнее можно было все обработать и возделывать, чрез что и американцы скорее и удобнее приучатся к нашей жизни, а особливо к сему можно употребить выкупленных пленных и впредь выкупаемых, кои по праву выкупа, надежнее протчих быть могут в послушании у поселяемых, коим для пособия в работах их и отдавать им с крепким наблюдением, чтоб кроткими мерами старались они привлечь к себе их преданность».1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 140, письмо Шелихова Баранову от 9 августа 1794 г., на лл. 34-35]. Путем раздачи рабов русским поселенцам Шелихов хотел создать слой постоянных «зажиточных» колониальных жителей, экономически всецело связанных с американскими заселениями.
Все, таким образом, было предусмотрено, чтобы к моменту преобразования промышленных объединений; принадлежащих компании Шелихова - Голикова, в монопольную организацию, она могла сразу развернуть свою работу. В 1794 году Шелихов организовал новую «Северную компанию», которая уже строилась не как временное, а как постоянно действующее товарищество. Статья вторая валового контракта Северной компании гласила: «Сия компания не должна числиться состоящего в одном каком судне, которое от нас ныне и впредь отправлено будет, и так как протчие компании имеют определенный срок до выхода судна с промыслом; но да имеет числиться всегдашнею не переменяющеюся и не по количеству судов, коих умножение или умаление для транспорту и поисков зависеть будет от нас по мере успехов».2 [АВПК и Б, фонд канцелярии генерал-прокурора Сената, 1799 г., д. № 1672].
Параллельно с устройством заселения в Америке Шелихов был занят в эти годы многочисленными проектами открытия новых рынков для русской торговли. Он ходатайствовал о разрешении отправлять «торговые суда в Кантон, Макао, Батавию, на Филиппийские и Марамские острова с продуктами и произведениями, в Америке получаемыми, и с частью российских, а из тех мест привозить в Америку как для поселяющихся тамо русских также и коренных тамошних обитателей им нужное».1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 140, л.].
Чрезвычайный интерес представляет также его проект обследования устья Амура, которое было предпринято царским правительством только в 40-50-х годах следующего века. Шелихов предполагал «пройти по гриве прерывающегося хребта, начинающегося в Иркутской губернии, близ Байкал-моря, простирающегося на восток и оканчивающегося на берегу того моря, в которое впадают знаменитая река Амур и другая река Удь..., а спустившись к морю поискать на берегах оного места, где бы компанейским судам безопасное было пристанище». 2 [Там же].
Григорий Шелихов так и не дожил до того времени, когда созданная им компания получила привилегии, аналогичные тем, которыми обладала Ост-индская компания. В 1795 году «посреди своих подвигов кончил он жизнь свою, оставив управлять всеми теми до Америки касающимися делами печальной жене своей и детям».1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 176, л. 58].
К этому времени борьба между конкурирующими компаниями достигла своего апогея. В колониях она проявлялась чуть ли не в войне между промышленниками враждующих объединений. Положение шелиховской компании становилось все более затруднительным. Вот что пишет своим хозяевам правитель шелиховской компании Баранов из Павловской гавани в мае 1795 года: «Лебедевские [т. е. промышленники компании Лебедева-Ласточкина. - С. О.] заняли все... выгодные места, надобно было лесть на ссору, а мы бессильны, кормовые там места все отрезаны».2 [Цитирую по П. Тихменеву, ч. II, приложение, стр. 86].
Поселения шелиховской компании на о. Кадьяке
Еще раньше Баранов сообщал о нападениях, которые «лебедевские» совершали на находящихся в работах компании туземцев и на шелиховских рабочих: «теперь начинаю вам объяснять о лебедевских, как они... соединясь двумя судами Иоанном и Георгием, поставили себе за правило причинять нашей компании вред и вытеснять нас отвсюда начали, сначала по Кинайской губе Качикматскую бухту себе присвоили и поселили тут многочисленную артель и нас лисей промысел производить не допустили, где хотя и доказывало им первобытное занятие построенное от нас зимовье... А наконец и от Малахова3 [Служащий Г. И. Шелихова] получил и с Кинайской губы в подтверждение неприятныя уведомления, што они вподлинно остановились вблизи под нашей артелью в 60-ти человеках русских и несколко иноверцов... и начали уже поступать неприятелски, русково нашева Котелникова... захвати под стражу, иноверцов перехватав байдарки и в тех, что было стрелки лафтаки и протчие отняли, самих тех били и изувечили и кои не могли спастися бехством, перевязав, побросали в байдары и увезли с собою».4 [Цитирую по П. Тихменеву, ч. II, приложение, стр. 41-42].
От борьбы с шелиховской компанией, претендовавшей на монопольное право эксплоатации американской пушнины, зависела дальнейшая торговая самостоятельность всех прочих купцов. Смерть Шелихова и уход Голикова от руководства компанией значительно облегчили им борьбу. «Многие иркутские купцы, - читаем мы в записке, представленной наследниками Шелихова в коммерц-коллегию, - зависть в себе к деятельностям покойного Шелихова питавшие назад тому долголетно за то, будто бы он похищал из рук их торговлю на восточном море и обогащался один в том месте, в коем им единым будто бы обогащаться надлежало, начали строить различные противу вдовы его интриги, заводя с нею то бумажные процессы, то клеветы у начальства, а между тем главное что начали бесчестно подрывать ее кредит».1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 176, записка наследников Г. И. Шелихова в коммерц-коллегию «О притчинах соединения Американской компании с Иркутскою, о состоянии последней до соединения и о последствиях со времени соединения», 1799 г., на лл. 58-75].
Компании наследников Шелихова грозил упадок, и лишь закрепление за ней монопольного права на эксплоатацию русских колоний в Америке дало бы ей возможность избавиться от конкурентов и сохранить за собою преобладающее положение в промыслах на Тихом океане.
Жесточайшая, переходящая в открытые схватки конкурентная борьба русских промысловых компаний открывала новые возможности перед иностранными купцами. Пользуясь слабостью русских промышленников, иностранные, в первую очередь английские купцы усилили свои хищнические набеги за пушниной на американский материк. Вопрос о положении в русских колониях в Америке и на островах в конце 90-х годов XVIII века превратился уже в вопрос о самом существовании этих колоний.
«Когда компания английских купцов-авантюристов, завоевавших Индию, чтобы выколачивать из нее деньги, начала расширять сеть своих факторий и превращать их в настоящую правительственную организацию, когда ее конкуренция с голландскими и французскими частными купцами стала принимать характер национального соперничества, - английское правительство, конечно, уже не могло не вмешаться в дела Ост-индской, компании...», - писал Маркс в статье «Управление Индией».2 [Маркс и Энгельс, Соч., т. IX, стр. 332]. И когда соперничество русских купцов-авантюристов с английскими, подобно конкуренции английских с голландцами и английских с французскими, также приняло характер национального соперничества, русское правительство решительно вмешивается в дела промышленных компаний.
Но это стало возможным лишь в последние годы XVIII века, в период обострения русско-английских отношений в связи с активным противодействием Англии новым попыткам русского правительства к проникновению в Турцию. Разрыв с Англией и дал возможность реализовать те проекты, которые нельзя было осуществить в предшествовавший период дружбы с английским правительством, дружбы, укреплявшейся задачами совместной борьбы с буржуазной революцией во Франции. Павел, по существу, идет по пути, намеченному еще в царствование Екатерины. Он стремится создать такую организацию, которая твердо проводила бы линию вытеснения английских торговых компаний на Аляске, Алеутских островах, в Китае и одновременно осуществляла бы дальнейшую экспансию.
9 июня 1797 года Павел наложил резолюцию на представлении иркутского губернатора Нагеля по поводу вновь созданной в Иркутске компании во главе с купцом Мыльниковым, в которой велел «сделать на сей предмет такое утверждение, которое не могло вредить устроенной уже компании первого приобретателя Шелихова и для принятия соответственных тому мер отобрать... сведения от самих в той компании участвовавших».1 [МИА. фонд Г. Г. Кушелева, д. № 79, л. 95 об]. По собранным сведениям, капитал компании Мыльникова, несмотря на большое количество ее участников, немногим превышал 100 тысяч руб., и в переписке по поводу запрещения деятельности этой компании выясняется, что причины запрещения заключались отнюдь не в защите интересов «первого приобретателя» Шелихова, а в опасении, что обладающая такими слабыми средствами компания может «американские приобретения сделать жертвою тех держав, которые и на младенчествующие в оной заведения давно уже завистливыми смотрят глазами».2 [Там же].
Мнение коммерц-коллегии о необходимости ограничения числа подвизающихся на островах и американском материке компаний и предоставлении преимущественного положения компании Шелихова стало, по-видимому, известно в Иркутске еще до официального решения. Эти сведения и заставили группу иркутских купцов, вошедших в компанию Мыльникова, несколько изменить свою тактику и попытаться путем объединения с компанией наследников Шелихова-Голикова получить право на деятельность в американских колониях.
Уже 20 июня 1797 года состоялось так называемое «соединение» компаний Шелиховой-Голикова с фактически уже организовавшейся еще до получения разрешения из коммерц-коллегии компанией во главе с Мыльниковым. Новая компания получила название «Соединенной Американской компании». Но, объединяясь с наследниками Шелихова и создавая Соединенную Американскую компанию, организаторы «Иркутской коммерческой Мыльникова с товарищами компании» имели, однако, в виду не совместные действия, но лишь обход тех преград, которые возникли для всех вновь созданных компаний в связи с резолюцией Павла.
В этой сложной коммерческой комбинации Мыльников действовал при помощи Голикова, который хотя и числился компанионом Шелиховой, но фактически от непосредственного ведения дел отошел. Угрожая окончательным выходом из компании и изъятием своих средств, Голиков, который получил за это от Мыльникова некоторую сумму, добился согласия Шелиховой на объединение с Мыльниковым. Мыльникову, однако, не удалось ограничиться фиктивным объединением, как он этого хотел, ибо коммерц-коллегия не остановилась на полупути и, взяв решительный курс на создание в русских колониях в Америке единой мощной монопольной компании, требовала действительного объединения, причем уже не двух, а всех существовавших компаний. Вопрос стоял уже не о предоставлении монопольных преимуществ какой-либо одной компании, хотя бы и такой сильной, как шелиховская, а о создании действительно мощного монопольного объединения, которое могло бы успешно конкурировать с иностранными купцами и противодействовать английской экспансии. Не говоря уже о значительных средствах, которыми должна была располагать подобная компания, ее нужно было целиком подчинить контролю правительства, для того чтобы интересы торговые не оттесняли на последний план цели политические - овладение побережьем Тихого океана. И правительство делает следующий шаг: насильственно объединяет все подвизающиеся в колониях компании, а вслед за тем подчиняет их деятельность правительственному контролю. Эти задачи были четко сформулированы в записке коммерц-коллегии «О вредности многих в Америке компаний и пользе от соединения их воедино», представленной Павлу 5 августа 1797 года. В этой записке коммерц-коллегия предлагала провести следующие мероприятия:
«1. Препоручить все компании какому-нибудь месту или особе, которой пожаловать звание протектора американских компаний с тем, чтобы он был за них у престола вашего величества ходатай по всем нуждам, до компании относящимся, как то: снабжение оных мореходами, корабельными мастерами, фабрикатами и прочими пособиями, получал бы прямо налицо свое донесение компании, докладывал вашему величеству о успехах и рассматривал бы, согласны ли компанейские операции с политическими видами. Сие необходимо потому, что сделаемые от компании учрежденным в губерниях правительством донесения могут иногда заключать и такие предметы, каковые в судебных местах не должны бы быть известны.
2. Соединить всех торгующих в одно тело, которое б по примеру Ост- и Вест-индских компаний управлялось избранными из участников директорами, придав им в помощь одного от короны, которой бы в торговые дела отнюдь не мешался, но имел только наблюдение о действительном исполнении компаниею предначертанных ей от правительства правил, а в противном случае доносил бы или месту или чиновнику, кому ваше императорское величество препоручить благоволит».1 [МИА, фонд Г. Г. Кушелева, д. № 79, записка коммерц-коллегии «О вредности многих в Америке компаний и пользе от соединения их воедино», 5 августа 1797 г., на лл. 95-97].
В записке коммерц-коллегии особенно подчеркивалось, что объединенная компания, «усиля кораблестроение, воздвигнет в скором времени целый флот на востоке к обеспечению американских приобретений совершенною безопасностью».
По решению Павла, согласившегося с предложениями коммерц-коллегии, эта компания должна была находиться под «дирекцией» самой коммерц-коллегии, а учреждение новых компаний «отнюдь не иначе было дозволяемо, как с собственного согласия первых учредителей».2 [Там же].
Оставалось лишь довести дело до конца, т. е. провести в жизнь объединение всех компаний.
Единственной из промысловых компаний, заинтересованной в реализации проекта коммерц-коллегии, была компания наследников Шелихова. В создаваемом объединении компаний наследники Шелихова, обладавшие уже к тому времени огромными капиталами, бесспорно должны были занять первенствующее положение. Это обстоятельство, в сочетании с явным покровительством наследникам Шелихова в придворных сферах, давало им возможность поглотить своих конкурентов и превращало их в полных хозяев нового объединения. Все же остальные иркутские купцы были ярыми противниками проекта коммерц-коллегии.
12 июля 1798 года иркутский гражданский губернатор Трейден уведомил коммерц-коллегию о том, что будущие акционеры хотя и «обнадеживали его предместника дать надлежащие отзывы на предложение коммерц-коллегии о соединении отдельных компаний в единую», однако, до сего времени никто из них отзыва не представил, кроме купца Лебедева-Ласточкина, категорически отказывавшегося вступить в компанию, и купца Киселева, подавшего ходатайство о защите его от «могущих быть в промыслах его от компании притеснений». Более того «сами начальные товарищи, Голиков, Мыльников и поверенный Шелиховой, - как доносил губернатор, - начали друг на друга приносить жалобы в разных будто бы одного перед другим невыполнениях». Коллегия, усмотрев в подобном отношении «добровольно объединяющихся» акционеров «единое только промедление времени», постановила «возобновить свое требование... к вышеупомянутому губернатору, изъяснив ему в оном, что, не могши более упускать времени напрасным ожиданием общественного и единодушного участников постановления, за нужное почитает сама приступить к осуществлению надлежащего для них акта».1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 176, л. 24]
Противники шелиховской компании не ограничивались однако, борьбой в Иркутске. Присвоению привилегий будущей Российско-американской компании предшествовала борьба в придворных кругах. Выступая против предоставления монополии объединенной компании, конкуренты наследников Шелихова выдвигали проект «коронного» управления американскими колониями, исключавший возможность создания там монопольной компании. Все управление колониями должно было быть поручено правительственному комиссару. «Нужно между тем, сколько для ограждения коренных жителей от обид промышленных, - гласил проект коронного управления, - столько и для того, чтобы образовать нравы жителей и приуготовить их к повиновению и приятию законов, учредить в Америке вид коронного в том краю управления». 2 [АВПК и Б, фонд канцелярии генерал-прокурора Сената, 1797 г. Д- № 203, лл. 16-17].
По петербургским присутственным местам толкались многочисленные ходатаи иркутских купцов, пытавшиеся где уговором, а где и рублем предотвратить нависшую над ними угрозу потери торговой самостоятельности. Против привилегий Соединенной компании боролись не только купцы, не вошедшие в ее состав, но и некоторые из акционеров этого товарищества, в том числе Голиков, действовавший заодно с Мыльниковым.
Ходатай наследников Шелихова в частном письме в Иркутск сообщает о полной неудаче хлопот своих конкурентов. «Голикова поверенные здесь шныряли, - пишет он, - но не попали в настоящую мету. Киселевские письмеца также не успели».3 [Архив Института истории Академии наук, Материалы о Российско-американской компании, документ № 126]. Купец Киселев попытался выступить с обвинением шелиховской компании в жестоких методах эксплоатации алеут. Однако и эта попытка восстановить правительственные круги против наследников Шелихова оказалась безуспешной. Двое из троих бежавших при помощи агентов купца Киселева алеутских тойонов достигли Петербурга и были даже приняты в 1798 году Павлом. Прошения алеут, рисовавшие возмутительные факты беззастенчивого хозяйничания промышленников на островах и их обращения с туземцами, не возымели, однако, никакого результата. Алеуты были награждены парадным платьем и ни с чем отправлены обратно, а сопровождавший их иеромонах Макарий чуть не поплатился наказанием за самовольную отлучку с островов.
Интересы наследников Шелихова защищал в Петербурге зять Шелихова обер-прокурор I департамента Сената Резанов. «Письмеца» купца Киселева и других, конечно, не могли итти в сравнение с ходатайствами, которые составлял Резанов за подписью вдовы Шелиховой и подавал в различные инстанции. Как человек близкий к правительственным кругам Резанов знал, какие доводы могут показаться в этот момент наиболее убедительными.
В одном из представлений, поданном Соймонову в 1798 году, чтобы доказать необходимость дарования привилегий компании, были выдвинуты даже задачи борьбы с революцией. Начав с того, что «история прошедших веков ясно показывает, коликим пожертвованиям стоили Гишпании и Портогалии скорые, усильственные и более воинские их операции и сколь вредны порывистые противу американцев действия», Резанов утверждает, что лишь «коммерция» может «смягчить нравы» американских туземцев. «Коммерция... необходима потому, - продолжает он, - что, смягчая нравы диких непрестанным с русскими обращением, не чувствительно полагает начала заведению тамо всякого рода довольствия от земледелия и ремесл и исподволь приучает те народы к образу мыслей россиян, полагающих благо свое в монархическом правлении, а потому обещает со временем и из них верных и безмятежных подданных. Иначе же, - читаем мы далее, - завиствующие торговые нации, часто в те пределы заглядывающие, а особливо при нынешних европейских беспокойствах, могут совратить их как людей легковерных и вдохнуть дух республиканской, чего более всегда опасаться должно соседственных нам англичан, в Нутке и в Гудзоне поселившихся и тайно принадлежностям нашим в Америке завиствующих».1 [АВПК и Б, фонд Г. Г. Кушелева, д. № 79, «Мемориал о способах к прочному восстановлению Американской компании», 7 октября 1798 г., на лл. 241-258]. Для Павла, очевидно, и такой довод звучал убедительно.
В этой же записке содержатся и возражения компании против введения в американских колониях коронного управления. «Военное или гражданское начальство может ныне тех полудиких устрашить, привесть их в противное противу нынешнего о нас размышление и разорить торговлю, единственный корень будущих польз государственных. Восстановлению тамо начальства откроется удобное время тогда, когда закоснелые в предрассудках старики достигнут общего предела человеческой жизни и преобразованное юношество, почувствовав выгоды просвещения, будет надежными отечества членами».2 [Там же].
Наследники Шелихова рассчитывали, однако, не только на убедительность своих представлений. Судя по сохранившейся переписке жены Резанова с ее сестрой Булдаковой, главною опорою Резанова был один из наиболее влиятельных царедворцев павловского времени, петербургский военный губернатор граф П. А. Пален. Сообщая сестре о том, что Резанов желает выйти в отставку, Анна Резанова пишет, что «в отставку его не пускают, а особливо граф Пален, то не за что не хочет с ним расстаться и любит его право как любовницу толь много и день ото дня больше к нему привязывается и говорит, что покудова он военный губернатор, то ему не бывать в отставке». 1 [Архив Института истории Академии наук, Материалы о Российско-американской компании, документ № 7].
Противная сторона, очевидно, действовала через генерал-прокурора Сената П. В. Лопухина, отца фаворитки Павла. К письму Резановой от 22 июня 1799 года, т.е. написанному за две недели до утверждения привилегий и пересланному .не почтой, а со знакомым офицером, Резанов делает следующую приписку. «А мы, думаю, что вот скоро писать будем много нового. Малиновый цвет линяет. Письма наши ради бога самого истребляйте». 2 [Там же, документ № 8]. В письме от 13 июля того же года, в котором жена Резанова сообщает об удачном результате хлопот и что «хотя и долго потерпели, но зато хорошева дождались», вновь упоминается малиновый цвет - «малиновый цвет у нас не в моде, но иногда, однако, надевают». 3 [Там же, документ № 7].
Малиновый или красный цвет для современников был связан с фамилией Лопухиных. Как сообщает Коцебу, 4 [A. Kotzebue, Das merkwurdigste Jahr meines Lebens. Berlin, 1802, T. 2, S. 149] даже Михайловский дворец был окрашен в малиновый цвет в виду «рыцарской» любезности Павла по отношению к Лопухиной, явившейся однажды на бал в малиновых перчатках. Многие жители столицы, чтобы польстить «даме сердца» императора, также окрашивали свои дома в цвета красных оттенков. Таким образом, «малиновый цвет линяет» можно расшифровать как неуспех лиц, действовавших посредством Лопухина, а слова «малиновый цвет... не в моде», как сообщение о царской немилости, его постигшей, чем, очевидно, Резанов при помощи графа Палена и воспользовался. Вопрос о привилегиях компании был разрешен в положительном смысле на другой же день после отставки отца Лопухиной, 7 июля 1799 года отстраненного от должности генерал-прокурора Сената.
Вновь создаваемой компании, утвержденной 8 июля 1799 года, было присвоено наименование «состоящей под высочайшим покровительством Российско-американской компании».
Одновременно были утверждены ее привилегии и правила, сроком на 20 лет. В монопольное пользование Российско-американской компании передавались все промыслы и ископаемые, находившиеся «на Северо-Восточном берегу Америки от... 55° до Берингова пролива и за оный, також на островах Алеутских, Курильских и других по Северо-Восточному океану лежащих». (§ 1). Компании предоставлялось также право производить «новые открытия и не токмо выше 55° северной широты, но и за оный далее к югу и занимать открываемые ею земли в российское владение на прежде предписанных правилах» (§ 2). Компания имела возможность вести торговлю со всеми «около лежащими державами» (§ 5), рубить казенные леса (§ 7), получать из казны порох и свинец (§ 8) и пр. Особый параграф оговаривал, что компании предоставлено исключительное право на все промыслы, торговлю, мореходство в этом районе и что «запрещается пользоваться сими выгодами и преимуществами не токмо тем, кои бы сами собою мореплавание туда предпринять похотели, но и всем прежним промышленникам, кои, занимаясь сею торговлею и имея в тех местах свои суда и промыслы, а иные, в паях соединенной компании участвуя, не пожелали бы вступить в оную» (§ 10).
За основу привилегий и правил были положены предложения, разработанные наследниками Шелихова. Наиболее существенному изменению подвергся лишь пункт о количестве акций, дававшем право голоса в общем собрании акционеров. По § 8 акта Соединенной Американской компании каждая акция соответствовала одному голосу. «Кто сколько имеет акций, тот столько и голосов в собрании и советах компании иметь должен». Это положение было направлено против наследников Шелихова и призвано было ослабить их влияние на дела компании. Хотя наследникам Шелихова принадлежала почти третья часть акций (из 724 тысяч руб., составлявших капитал компании, 239 500 руб. были внесены ими), все же многочисленная группа купцов, враждовавших с Шелиховыми, при таком порядке всегда могла провести абсолютным большинством все угодные ей решения.
Наследники Шелихова в своем проекте привилегий и правил, в основе которого, как мы отмечали, лежало положение о соединенной компании, выдвинули другую редакцию этого пункта. Их предложение сводилось к тому, чтобы «тот акционер, который будет иметь менее 25 акциев, сам голосу в компании не. имел, а состоял бы под голосом которого либо из акционеров, имеющего 25 акций, кому более верить захочет. При том всякие 25 акций имели бы полный голос, хотя б и к одной особе, которого либо из участников право сие относилось».1 [МИА, фонд Г. Г. Кушелева, д. № 79, «Мемориал о способах к прочному восстановлению Американской компании», 7 октября 1798 г., на лл. 241-258] Однако в утвержденных правилах этот вопрос был разрешен несколько иначе. «Правом выбора директоров, также и голосом при случающихся общих собраниях, - гласил § 18 утвержденных Павлом правил, - никто не может пользоваться, если не будет иметь десять акций: голоса же в собраниях считать не по акциям, но по числу присутствовавших в собрании участников». 2 [Полное собрание законов, т. XXV, № 19030].
Решение правительства имело серьезное значение, так как право и порядок голосования на собрании акционеров открывали доступ к управлению компанией не только купцам, но и дворянам. В своих представлениях наследники Шелихова не раз лицемерно просили, чтобы «коммерц-коллегия благоволила представить о позволении благородному дворянству вступать в компанию по примеру аглицкого и дацкого королевств».3 [МИА, фонд Г. Г. Кушелева, д. № 79, «Объяснение Н. Шелиховой о пользах учреждаемой Американской компании», на лл. 239-240]. Однако вступающее в члены компании «благородное дворянство» неизбежно попало бы в полную зависимость от купцов и не могло бы участвовать в руководстве компанией. При существовавшей высокой цене на акции «благородному дворянину» приобрести 25 акций было затруднительно. Но даже преодолев это препятствие, такой акционер не мог оказать никакого влияния на дела компании, так как по шелиховскому проекту голоса исчислялись не по числу присутствующих, а по числу представленных акций, наследники же Шелихова держали в своих руках основной пакет акций.
Понижая количество акций, требуемых для права голоса, и устанавливая голосование по числу присутствующих на собрании, правительство тем самым усиливало влияние новых акционеров - «благородных дворян».
Для наблюдения «о действительном исполнении компаниею предначертанных ей от правительства правил» в конце 1799 года была учреждена должность корреспондента Российско-американской компании, соответствующая предложенной коммерц-коллегией должности «протектора». Корреспондентом был назначен Н. П. Резанов.
Недавние жестокие конкуренты, одним росчерком пера превратившиеся в компанионов, встретили решение правительства чрезвычайно враждебно. Акционеры, как сообщает один из директоров компании, зять Григория Шелихова М. М. Булдаков, роптали по поводу того, что по новому уставу в компании могли участвовать все российские подданные, и, во-вторых, что компании не были отпущены государственные дотации.
Как доносит тот же Булдаков, «в день открытия главного компанейского правления повторены были те же грубости и не окончились бы, ежели бы не вступился тут военный губернатор, бывший почтеннейшим зрителем произведения сей компанейской эпохи».1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 176, записка наследников Г. И. Шелихова в коммерц-коллегию «О притчинах соединения Американской компании с Иркутскою, о состоянии последней по соединения и о последствиях со времени соединения», 1799 г.. на лл. 58-75]. При помощи губернатора порядок был восстановлен, и избранные директора приступили к работе.
Наследники Шелихова, опасаясь, что они могут быть оттеснены от управления делами компании, предусмотрительно добились царского указа о назначении «первенствующим директором» Булдакова. Кроме Булдакова им удалось на выборах провести в директора брата Григория Шелихова - Ивана Шелихова. Однако и группа Мыльникова провела двух своих: самого Мыльникова и иркутского купца Старцева, действовавшего с ними заодно.
Напрасно Резанов в письмах из Петербурга обучал иркутских купцов, ныне ставших директорами, правилам хорошего тона. Бесконечные кляузы, взаимное подсиживание после того, как была создана Российско-американская компания, развернулись с еще большей силой. «Теперь директора суть почетные люди в государстве, - внушал Резанов Булдакову в одном из своих писем, - управи только боже путь их. Внушите им, чтобы они старались прекращать тяжбы и ябеды и пеклись о пользах государственных, буде хотят, чтобы стулья под ними были прочны».2 [Архив Института истории Академии наук, Материалы Российско-американской компании, документ № 126] .
Резанов, как опытный гувернер, хотел взять на себя руководство вновь испеченными государственными «мужами», вмешиваясь во всё дела компании, будь то внешнее оформление компанейских докладов или изъявление верноподданнических чувств царю. Но купцы не хотели слушать его советов. Даже предложение Резанова компании ознаменовать «радостный для нее день июля 8-го какою-нибудь верноподданническою признательностью», в частности построить для иркутского полка каменные казармы, что «государю будет всего приятнее», или в крайнем случае инвалидный дом, - вызвало со стороны Мыльникова и других резкое противодействие. Помимо расходов, - заявили купцы, - они еще от новой компании ничего не видели и на дальнейшие убытки итти не желают.
Стремясь захватить руководство компанией, группа Мыльникова забрасывала присутственные места жалобами на наследников Шелихова, а затем вовсе отстранила Булдакова от дел. Мыльников и его сторонники «забрали контору в свои руки, не показывали директору Булдакову производства оной и удалили его до того, что принужденным нашелся объявить о сем военному губернатору и, не имея средств противуборствовать их наглости, решился отправиться в Петербург для принесения государю справедливой его жалобы».1 [АВПК и Б, фонд Непременного совета, д. № 176, записка наследников Г. И. Шелихова в коммерц-коллегию «О притчинах соединения Американской компании с Иркутскою, о состоянии последней до соединения и о последствиях со времени соединения», 1799 г., на лл. 58-75].
Когда же стало очевидным, что наследников Шелихова вследствие их связей в придворных сферах подобными методами не сломить, некоторые акционеры и даже директора, не желая вкладывать свои капиталы в предприятие, контролируемое правительством, попросту решили избавиться от акций компании,
В 1800 году стоимость одной акции при номинале в тысячу руб. достигла более ЗУ2 тысяч руб. Этот огромный скачок в стоимости акций П. Тихменев объясняет исключительно большим количеством товаров, привезенных в этот период из колоний, и успехами торговли на Камчатке, в Якутске и в других местах.2 [См. П. Тихменев, Историческое обозрение, ч. I, стр. 70]. Иного объяснения этого обстоятельства Тихменеву давать не полагалось, ибо, составляя свое «Историческое обозрение» по заказу Российско-американской компании в целях оправдания всей ее деятельности, писать о каких-либо закулисных комбинациях директоров он, конечно, не мог. Однако истинная подоплека столь значительного увеличения стоимости акций была иная. Как сообщал в 1800 году, корреспондент Резанов, цены акций были подняты директорами искусственно: «Цена акций возвышена ими для того, чтобы извлечь из того себе пользу. Один из директоров, Мыльников, во все время высочайше поведенного для продажи акций термина жил в Москве на счет компании под видом дел ее, но вместо того подрывал ее пользы, ибо продал тогда собственные 60 акций и с небольшим по 2500 руб. Следственно не только остановил тем приращение капиталов, но и поколебал в публике кредит компании». 3 [АВПК и Б, фонд канцелярии генерал-прокурора Сената, 1800 г., Д. № 2404, «Описание первоначального основания находящейся под высочайшим е. и. в. покровительством Российско-американской компании, настоящего оной положения и средств к усовершенствованию оной», составленное Н. П. Резановым, 10 октября 1800 г., на лл. 13-24]. В личном письме генерал-прокурору Сената Обольянинову Резанов вновь сообщает, что «они [директора. - С. О.] увеличили акции, выставляя цену более 3600 рублей, и вместо привлечения новых в компанию акционеров продавали собственные свои с уступкою не с большим по 2500 рублей». 1 [АВПК и Б, фонд канцелярии генерал-прокурора Сената, 1800 г., д. № 2404, л. 4]. Резанов вынужден был просить «постановить строгие меры, дабы и остальных акций они не продали».
Жестокая борьба, происходившая среди акционеров, заставила наследников Шелихова в целях самосохранения добиваться перевода правления компании из Иркутска в Петербург, где им, при покровительстве высших чиновников, легче было справиться со строптивыми иркутскими купцами. В этом было заинтересовано и правительство, так как политические задачи, поставленные перед Российско-американской компанией, требовали превращения ее из организации областного характера в организацию всероссийского значения. Перевод правления в Петербург приближал его к правительственным учреждениям и тем самым облегчал руководство деятельностью компании и возможность ее контроля. В своей просьбе о переводе правления из Иркутска в Петербург или в Москву Резанов недвусмысленно намекал, что при этом некоторые акционеры «сведением и опытами своими принесут- компании более польз, нежели самим взносом денег».2 [АВПК и Б, фонд канцелярии генерал-прокурора Сената, 1800 г., д. № 2404, «Описание первоначального основания находящейся под высочайшим е. и. в. покровительством Российско-американской компании, настоящего оной положения и средств к усовершенствованию оной», составленное Н. П. Резановым, 10 октября 1800 г., на лл. 13-24].
19 октября 1800 года вопрос о переводе правления Российско-американской компании в столицу и об оставлении в Иркутске лишь конторы был решен в положительном смысле. Отныне борьба между различными группами иркутских купцов внутри правления прекращалась, и Мыльникову с его сторонниками пришлось выйти из директората.
Далее |