|
Сергей Петрович Пыхтин родился в 1946 году. Юрист, публицист, автор
работ по национально-государственным, социально-экономическим и
историческим проблемам России. Редактор журнала «Золотой лев».
Для Старого Света Новый Свет был территорией, свободной от
государственности, которую само провидение предназначило для
завоевания и освоения. Как ни странно, но русские, довольно подробно
зная о том, как происходило завоевание Америки государствами Европы,
начиная с Колумба, мало что знают о том, что и Россия нисколько не
отставала от своих европейских конкурентов. Между тем русские
колонии в Северной Америке к 1825 году простирались на юге до залива
Сан-Франциско. Сейчас на этой территории, помимо штата Аляска,
находятся штаты Вашингтон, Айдахо, Орегон и северная часть
Калифорнии, а также провинция Британская Колумбия. Их площадь
составляет 3,2 млн км2 (больше всей Западной Европы), и живет на них
ныне более 11 млн человек.
Говорят, что англичане не заметили, как Британия завоевала треть
мировой суши, превратившись в великую колониальную державу. Стоит ли
этому удивляться, если с русскими произошло то же самое? Они тоже
неожиданно узнали, что Россия без каких-либо усилий овладела
огромными пространствами от Уральских гор до Камчатки. А через два
столетия – что она еще и овладела значительной частью Америки. И это
тоже происходило как бы между прочим – без войн и завоеваний. Было
даже малоизвестно, кому обязана она этими приобретениями. Но мы-то
знаем, что продвижение российской государственности на восток
осуществлялось не силой оружия и даже не силой слова Божьего. Штыку
и кресту прокладывали дорогу русское любопытство и русская
предприимчивость, русская удаль и русский размах. Позже было
подсчитано: они расширили территорию России в 400 раз.
Русские владения в Америке
Управление Русской Америкой принципиально отличалось от того, как
это было установлено в Российской империи. Она не считалась
составной и неотъемлемой частью российского государства. Русская
Америка была колонией, управляемой не государственными властями, а
Российско-Американской компанией, акционерным обществом1. Компания,
помимо своей основной деятельности2, охраняла рубежи колонии,
обучала алеутов, изучала территорию, содержала церковную миссию,
приобщавшую к христианству туземцев. Для XVIII-XIX веков такая
практика была общепринятой. Таким же примерно образом Британия
управляла Индией, Бельгия – Конго, Голландия – Индонезией.
В последующие годы русские продвинулись по побережью еще на 600
километров, и в качестве восточного рубежа их владений стал
значиться не 55° с. ш., достигнутый еще Чириковым в 1741 году, а
51-й. Продвижение на юг на этом не остановилось. 30 августа 1812
года, через 4 дня после Бородинского сражения, под пушечную и
ружейную пальбу русские открыли свою калифорнийскую колонию. Она
располагалась недалеко от теперешнего Сан-Франциско, на землях,
уступленных индейским вождем Чугуаном. Форт назвали Россом.
Надо заметить, что Петербург почему-то всегда трепетно относился к
гражданам Северо-Американских Штатов, даже когда они нагло нарушали
русские порядки, и проводил по отношению к Вашингтону политику
угодничества, требуя от РАК недопущения «никаких конфликтов». 5
апреля 1824 года вопреки мнению компании была заключена
русско-штатовская3 конвенция, по которой гражданам САСШ разрешались
свободная торговля и рыболовство по всему побережью русских владений
в Америке4, а годом позже под нажимом Петербурга компания передала в
аренду английскому конкуренту – Компании Гудзонова залива – еще и
лучшие участки побережья Аляски. В 1824 году Александр I без
какого-либо возмещения или иных выгод уступил Штатам владения южнее
54° с. ш., а в 1825 году заключил с Лондоном конвенцию о границах
русских владений в Америке. Они отодвигались на расстояние не более
10 миль от кромки океанского берега. В общей сложности Россия теряла
до 1,7 млн км2. После этих уступок5 ее колонии уменьшились до 1519
тыс. км2.
С другой стороны, отношение Петербурга к интересам Русской Америки,
мягко говоря, было прохладным. На просьбу РАК от 1842 года о
воспрещении гражданам Штатов распространять китоловство далеко на
север и не производить китового промысла севернее Алеутской гряды
министр Нессельроде ответил отказом. В 1845 году Николай I
согласился на учреждение у берегов Русской Америки крейсерства, но
не дал «соизволения на употребление военного флага». Но морской
министр Меншиков отказался и от крейсерства, так как полное
снаряжение одного 44-пушечного фрегата стоило 270159 руб. 41 коп. и
содержание крейсерства в год обходилось казне в 85310 руб. 44 коп. В
1848 году Нессельроде отклонил предложение об определении
территориальных вод русских владений, сделав вид, что ему не вполне
ясно, «какие именно внутренние моря на северо-западном берегу
Америки запрещено иностранцам посещать» и «какие меры может
принимать колониальное начальство против нарушителей».
Зондаж Сандерса
У правящих кругов Северо-Американских Штатов сложилось мнение, что
Русская Америка должна была стать их владением. Еще в 1819 году,
выступая на заседании кабинета министров, госсекретарь Адамс сказал:
«С того времени, как мы стали независимым народом, то, что это стало
нашей претензией, является в такой же степени законом природы, как
то, что Миссисипи течет в море. Испания имеет владения к югу, а
Англия – к северу от наших границ. Было бы невероятно, чтобы прошли
столетия, а они (то есть владения) не были бы нами аннексированы», –
и подчеркнул, что «в географическом отношении Соединенные Штаты и
Северная Америка являются идентичным понятием».
К 40-м годам XIX века в США утвердилась теория, которую назвали
«предопределением судьбы». Ее суть выражалась одной фразой: «Само
провидение предназначило Соединенные Штаты господствовать на всем
Американском континенте»6.
Первый известный зондаж произошел в 1843 году. Госсекретарь США
Марси и сенатор Гвин спросили русского посла в США Стокля7: «Правда
ли, что Россия выставляет на продажу свою колонию Аляску?» Посол
ответил: «Разумеется, нет!» Разговор последствий не имел.
Сьюард, госсекретарь в 1861-1869годах, 29 июля 1852 года, говорил в
сенате: «Тихий океан, его берега, острова и обширные внутренние
районы станут основным театром событий великого будущего мира».
Торговля станет главным действующим лицом «в новом театре
человеческой активности. И та нация, которая добьется того, что эта
торговля получит полное развитие», неизбежно станет «величайшей из
существующих стран, более великой, чем любая из когда-либо
существовавших».
Осенью 1852 года деловые круги Сан-Франциско образовали
Американо-русскую торговую компанию во главе с Сандерсом. В январе
1854 года, когда уже началась русско-турецкая война, затем названная
Крымской или Восточной, Сандерс, встретившись в Вашингтоне с
президентом Пирсом, отправился в Петербург. Там он установил связи с
Главным правлением РАК, с министром Нессельроде и великим князем
Константином. Он рисовал им «заманчивую картину русско-американского
сотрудничества по всему бассейну Тихого океана и предложил...
заключение долгосрочного соглашения на 20 лет о торговле льдом,
углем, рыбой и лесом». 15 мая 1854 года Нессельроде и министр
финансов Брок представили царю благожелательный доклад, после чего
царь наложил резолюцию: «Исполнить». Контракт с Американо-русской
торговой компанией был подписан РАК 1 июня 1854 года. Но его текста
обнаружить не удалось, как и исполнения.
Можно предположить, что эта поездка имела для Русской Америки
судьбоносное значение и сам контракт играл всего лишь роль
формального повода. Пользуясь им, Сандерс смог не только
познакомиться с великим князем Константином, тогда морским
министром, но и завоевать его расположение. Сандерс выяснил, что
великий князь стремился установить «самые близкие отношения с
Америкой». В свою очередь, в письме к великому князю от 15 июля 1854
года предприимчивый янки указывал, что обе страны «должны стать
добрыми друзьями и союзниками». Остается лишь гадать, что за веские
аргументы сблизили ярого монархиста и фанатичного республиканца и
сделали из великого князя «лучшего американца» в царской семье8.
Крымская война приобрела для России неблагоприятный оборот. Военные
усилия антирусской коалиции Британии, Франции, Турции и Сардинии
были соединены с враждебным нейтралитетом Пруссии и Австрии.
Последняя тоже грозила войной России. Сражения развернулись в Крыму,
на Балканах и на Кавказе. Атакам подверглись русские побережья в
Балтийском и Белом морях, а также на Тихом океане – у
Петропавловска-Камчатского и устья Амура. Военно-технические
преимущества противника были очевидны. Под вопросом оказалась и
безопасность русских владений в Америке, для защиты которых имелось
не более роты солдат и несколько слабо вооруженных торговых судов.
Надо было что-то придумать.
О безопасности своих владений позаботилось правление РАК в
Петербурге. Накануне начала войны оно договорилось с Компанией
Гудзонова залива, управлявшей британскими колониями на севере
Америки, о нейтрализации управляемых территорий. Николай I дал такое
разрешение в январе, Лондон – в марте 1854 года. Каждая из сторон
обязалась не нападать на американские территории враждебных стран на
всем протяжении войны, не исключив, впрочем, возможность морской
блокады. Казалось бы, проблема была решена.
Но дипломаты и колониальное руководство РАК в Америке не знало об
этом соглашении. И тогда, по рекомендации Стокля, вице-консул в
Сан-Франциско Костромитинов оформил 19 мая 1854 года фиктивное
соглашение о продаже имущества, промыслов, привилегий и владений РАК
за 7,6 млн долларов Американо-русской торговой компании, но на три
года. Мол, на собственность США англичане напасть не решатся. Такая
комбинация не понравилась в Вашингтоне. Марси и Гвин сообщили Стоклю,
узнав от него о сделке, что, «несмотря на их желание и даже
заинтересованность в покровительстве русским колониям, им
представляется невозможным доказать англичанам, что этот контракт не
является фиктивным, и в особенности что он заключен до войны».
Вопрос о продаже Русской Америки был поднят вновь.
Складывается впечатление, что именно на этих переговорах Стокль,
посол царя, и был завербован Вашингтоном. На двойную игру Стокля
указывают очевидные противоречия между его депешами и воспоминаниями
Гвина. Гвин утверждает, что Стокль просил сенатора быть посредником
между ним и правительством США в переговорах по продаже русских
владений, а Стокль в письме министру иностранных дел Л. Г. Сенявину
от 24 августа 1854 года докладывал, что «проект контракта и слухи,
распространяемые английской прессой о намерении императорского
правительства продать свои владения, подали американцам идею, что мы
могли бы их уступить им». При этом Стокль отметил относительно
американцев: «Они являются опасными соседями, и мы должны избегать
того, чтобы давать им малейший повод». Стокль здесь весьма
осторожен. Он не советует, а лишь информирует, прощупывает почву.
Петербург тогда категорично отказал: никогда, ни при каких
обстоятельствах Россия не торговала своей землей.
Вместе с тем на фоне изоляции России в Европе, где сложился
антирусский агрессивный союз, Штаты выглядели в Петербурге как самый
надежный союзник. В отчете русского МИДа за 1854 год указывалось:
«Что касается России, то из всех наций ей менее всего следует
опасаться возрастающего преобладания Соединенных Штатов. До тех пор,
пока их интересы не будут сталкиваться, ничто не помешает сохранению
хороших отношений между двумя странами. Симпатии, проявленные при
нынешних затруднениях правительством, конгрессом и народом,
позволяют нам с оптимизмом смотреть в будущее».
Годом ранее примерно такую же оценку Штатам дал генерал-губернатор
Восточной Сибири Муравьев-Амурский. Весной 1853 года он представил
Николаю I записку, в которой писал: «Владычество Северо-Американских
Штатов во всей Северной Америке так натурально, что нам очень и
жалеть не должно, что двадцать пять лет тому назад мы не утвердились
в Калифорнии, – пришлось бы рано или поздно уступить ее, но, уступая
мирно, мы бы могли взамен получить другие выгоды от американцев.
Впрочем, теперь, с изобретением и развитием железных дорог, более
еще, чем прежде, должно убедиться в мысли, что Северо-Американские
Штаты неминуемо распространятся по всей Северной Америке, и нам
нельзя не иметь в виду, что рано или поздно придется им уступить
североамериканские владения наши. Нельзя было, однако ж, при этом
соображении не иметь в виду и другого: что весьма натурально и
России если не владеть всей Восточной Азией, то господствовать на
всем азиатском прибрежье Восточного океана. По обстоятельствам мы
допустили вторгнуться в эту часть Азии англичанам... но дело это еще
может поправиться тесной связью нашей с Северо-Американскими
Штатами».
Как бы там ни было, пока на троне находился император Николай I,
продажа Россией владений в Америке не имела перспективы. В этом
государя не могли поколебать никакие военные неудачи.
Миссия Коллинза
Атмосфера в Петербурге стала меняться, когда на русский престол
взошел либеральный Александр II. И Вашингтон начал делать новые пасы
по приобретению Русской Америки. На этот раз вместо Сандерса за дело
взялся некий Коллинз, предприниматель и, скорее всего, тоже тайный
агент, прикрывавший свою деятельность шпиона званием торгового
представителя США на Амуре. Он появился в Петербурге летом 1856 года
с проектом сооружения Байкало-Амурской магистрали от Иркутска до
устья Амура, которая «откроет Сибирь для мировой коммерции».
Муравьев поддерживал проект, но Сибирский комитет Госсовета в апреле
1857 года его отклонил, отметив, что сооружение железного пути
«может быть впоследствии весьма вредно в том еще отношении, что
поставит внутренние интересы восточной части Сибирского края в
зависимость не от метрополии, как это до сих пор было, но от
иностранцев, и в особенности от североамериканцев».
Неудача с железнодорожным проектом Коллинза ничуть его не смутила. У
него уже был новый грандиозный проект – сооружения
русско-американского телеграфа, который должен был протянуться от
Вашингтона к Берингову проливу и через Россию в Европу до Лондона. В
его обсуждение и разработку были вовлечены высшие государственные
инстанции России с 1859 до 1867 года. Но как только решился вопрос
об уступке Русской Америки, Вашингтон его отменил, и телеграфный
кабель из Нового Света в Старый был проложен через Атлантику.
Коммерческая миссия Коллинза, начавшаяся в 1856 году, была связана,
скорее всего, с тем, чтобы создать почву для приобретения у
правительства России его американских владений. Эта задача Коллинзу
удалась9. 2 марта 1857 года находящийся в Ницце великий князь
Константин10, главное действующее лицо всей этой истории, ибо
Александр II был всецело под влиянием своего младшего брата, написал
министру иностранных дел Горчакову11 письмо следующего содержания:
«По случаю стесненного положения государственных финансов...
оказывается необходимым прибегнуть к другим, более действенным
средствам, чтобы выйти из нынешнего затруднительного положения. В
этом отношении мне пришла мысль, что нам следовало бы
воспользоваться избытком в настоящее время денег в казне Соединенных
Северо-Американских Штатов и продать им наши северо-американские
колонии. Продажа эта была бы весьма своевременна, ибо не следует
себя обманывать и надобно предвидеть, что Соединенные Штаты,
стремясь постоянно к округлению своих владений и желая
господствовать нераздельно в Северной Америке, возьмут у нас
помянутые колонии, и мы не будем в состоянии воротить их. Между тем
эти колонии приносят нам весьма мало пользы и потеря их не была бы
слишком чувствительна и потребовала бы только вознаграждения нашей
Российско-Американской компании. Для ближайшего обсуждения этого
дела и вычисления ценности колоний казалось бы полезным истребовать
подробные соображения бывших правителей колоний, адмирала барона
Врангеля, контр-адмирала Тебенькова и отставного контр-адмирала
Этолина, находящихся в Петербурге, имея, впрочем, в виду, что все
они могут иметь несколько пристрастный взгляд, как члены
Американской компании и причем как лица, которые провели лучшие годы
жизни в колониях, где пользовались большой властью и значением.
Соображения сии прошу в. с-во доложить государю императору»12.
На письме царь начертал: «Эту мысль стоит сообразить». И в апреле
1857 года адмирал Врангель, правитель колоний в 1830-1835 годах, а с
1855 года министр морских сил, писал Горчакову: «7484 акции РАК дают
в год доход по 18 руб., то есть всего 134 712 руб. серебром.
Откладывается в особый капитал 13 471 руб. и для раздачи бедным –
673 руб. Итого – 148 856 руб. Исходя из 4%, это составляет капитал в
3 721 400 руб.». За уступку владений... наше пр-во могло бы
истребовать такую же сумму и правительству, всего 7 442 800 руб. с.
Богатые угольные запасы, лед, строительный лес, рыба... и
превосходные морские порты представляют гражданам Соед. Штатов такие
огромные выгоды, что пр-во Штатов не должно затрудниться в
приобретении этих выгод этой сравнительно незначительной суммой». По
мнению Врангеля, «если бы не будущие опасения, то без всяких
сомнений и 20 милл. р. с. не могли бы почитаться полным
вознаграждением за утрату владений, обещающих в развитии
промышленной деятельности важных результатов».
Горчаков в записке Александру II от 29 апреля 1857 года докладывал,
что МИД «вполне разделяет мысль его имп. высочества вел. кн.
Константина Николаевича относительно уступки наших владений», но
предлагал не торопиться с практическим исполнением дела, а, соблюдая
строжайшую тайну, предварительно поручить Стоклю «выведать мнение
вашингтонского кабинета посему предмету». 20 ноября 1857 года Стокль
донес Горчакову о том, что будто бы возможно переселение мормонов из
США в Русскую Америку. И хотя в действительности за этим письмом
ничего не стояло, кроме слуха, в котором Стокль или кто-то, стоящий
за ним, был заинтересован, посол не ошибся. На донесении царь сделал
пометку: «Это подтверждает мысль о необходимости решить вопрос о
наших американских владениях».
Имеется еще один документ, полученный МИД России 7 февраля 1860
года. Его авторство приписывают капитану 1-го ранга Шестакову, тоже
близкому к великому князю Константину, при Александре III одно время
бывшему морским министром. Документ именовался «Об уступке наших
американских колоний правительству Соединенных Штатов». В нем со
ссылкой на доктрину Монро утверждалось, что догмат явного
предопределения вошел в «жилы народа с молоком матери» и что он «уже
и теперь осуществляется быстро поглощением соседних народностей, и
та же судьба ждет наши колонии. Защитить их очевидно невозможно, а
то, что удержать нельзя, лучше уступить заблаговременно и
добровольно».
В мае 1860 года по настоянию великого князя было решено на месте
обревизовать положение РАК13. Для этого в Русскую Америку были
направлены д.с.с. Костливцев от Минфина и капитан-лейтенант Головин
от морского министерства. Осенью 1861 года ревизоры вернулись и
представили подробные отчеты. Их вывод: целесообразно сохранение
компании.
Головин в своем отчете отмечал необходимость систематического
плавания русских военных кораблей у берегов русских владений,
поскольку влияния русских в Тихом океане нет вовсе.
«Легко может случиться, – продолжал Головин, ссылаясь на пример с
уступленным фортом Росс, где потом нашли золотые прииски, – что люди
предприимчивые, принявшись за дело толково и с энергией, откроют и в
колониях наших богатства, о существовании которых теперь и не
подозревают. Что же касается до упрочения дружественных отношений
России и Соединенных Штатов, то можно сказать положительно, что
сочувствие к нам американцев будет проявляться до тех пор, пока оно
их ни к чему не обязывает или пока это им выгодно. Жертвовать же
своими интересами для простых убеждений американцы никогда не
будут».
Стоит признать, что этот вывод не оставлял камня на камне от интриг
великого князя в пользу отказа России от американских колоний во имя
дружбы и союза с Штатами. И тот факт, что отчет Головина в этой
части был положен под сукно, в том числе и от императора, является
почти прямым доказательством государственной измены со стороны брата
царя.
Опровергая мысль о малой коммерческой пользе РАК, Врангель в записке
от 1 марта 1861 года сообщал, что с 1822 по 1860 год в казну от нее
поступило 6 508 891 руб. 85коп. дивидендов.
Позиции тех, кто настаивал на продаже Русской Америки, становились
шаткими. И в начале 60-х она не состоялась. Сделке помешало
отделение от Северо-Американского Союза 13 штатов, что с 1860 года
обернулось гражданской войной, продолжавшейся до 1865 года.
Во время войны в США русское правительство соблюдало нейтралитет, но
было на стороне северян. Когда чаша весов еще колебалась, оно
отправило две русские эскадры в североамериканские порты. Их посылку
восприняли как внушительную демонстрацию. Почти год курсировали
военные корабли у берегов США. Всего в обеих эскадрах находилось
двенадцать кораблей. На содержание эскадр было потрачено около 4 млн
руб. Русские корабли северяне встретили восторженно. Великого князя
Константина пригласили посетить Штаты в качестве гостя американской
нации и известили о том, что его имя и заслуги пользуются «общей
известностью и уважением в Соединенных Штатах». Еще не «лучший
немец», но уже кое-что.
Посольство Фокса
На ревизию РАК и положение дел в колониях надо было как-то
реагировать. Специально созданный из представителей разных
министерств комитет, рассмотревший отчеты ревизоров, весной 1863
года высказался за сохранение РАК, продление ее привилегий на 20 лет
и совершенствование ее деятельности по самостоятельному
промышленному и торговому развитию края.
Осенью 1864 года в Петербурге находились Коллинз и Сибли – глава «Western
Union Telegraph Company». Янки все еще вели переговоры о
строительстве телеграфа. В разговоре с Горчаковым Сибли назвал
сумму, которую его компания готова была заплатить за разрешение
провести телеграфную линию по землям британских владений. Узнав ее
размер, Горчаков заметил, что дело «не стоит подобной цены» и что
«Россия продала бы всю Аляску за немногим большую сумму». При этом
он заметил, что не возражает против того, чтобы его предложение было
доведено до сведения правительства США. Сибли, но, скорее всего,
Коллинз, тут же сообщил содержание разговора послу Штатов в
Петербурге Клею, а тот –госсекретарю Сьюарду.
В августе 1865 года три штатовца (Буккер, Коулер и Смит) представили
великому князю «грандиозный проект» океанской торговли, который они
предварительно согласовали с рядом крупных предпринимателей (Вандербильдом,
Лоу и др.). Проект предусматривал заселение Приамурского края
переселенцами из Америки и уничтожение сухопутной торговли с Китаем.
Этот план, заведомо несбыточный, был отклонен правительством России
в январе 1866 года. Не здесь ли кроются признаки грандиозного
подкупа в пользу уступки Русской Америки, о котором стороны
договаривались, прикрываясь безобидными коммерческими переговорами?
Между тем император утвердил «главные основания» для нового устава
РАК, продлив ее привилегии до 1882 года и передав ее и русские
колонии из ведения министерства финансов в морское ведомство.
Местное население было освобождено от обязательного труда в пользу
компании, и ему разрешили свободное перемещение. Решено было также
открыть Новоархангельский порт на острове Ситха и порт Святого Павла
на острове Кадьяк для свободной торговли. Эти решения были одобрены
императором и подписаны великим князем Константином 2 апреля 1866
года.
Казалось бы, теперь статус русских владений в Америке надолго
оставался неизменным. Их продажа снималась с повестки дня. Но этот
вывод был неверен. В дальнейшем оказалось, что «высочайшие» решения
представляли собой простой «клочок» бумаги, которому руководители
Российской империи не придавали серьезного значения. В
действительности великий князь одержал победу. Монополия РАК на
хозяйствование, совмещение в одном лице «купца и администратора»
перекрывали приток в колонии и русского частного капитала, делая
недоступными их богатства русскому предпринимательству. О том, что
Русская Америка обладает небывалыми природными ресурсами, включая
золото и уголь, давно было известно. Зато казна теперь должна была
еще и выплачивать компании ежегодную субсидию в 200 тыс. руб. Сумма
небольшая, но она создавала иллюзию доказательства, что великий
князь-то прав.
И словно нарочно как раз 4 апреля 1866 года на Александра II было
совершено покушение Каракозова, стрелявшего в царя. Госсекретарь
Сьюард тут же поручил Клею поздравить императора со счастливым
исходом дела. При этом он связал покушение с местью «за уничтожение
в империи рабства», что доказывало, насколько в Вашингтоне были
далеки от знания русской жизни. В мае конгресс США принял резолюцию,
в которой указывалось: «...конгресс с глубоким прискорбием узнал о
покушении на жизнь императора России, учиненном врагом эмансипации.
Конгресс шлет свое приветствие е. и. в-ву и русскому народу и
поздравляет двадцать миллионов крепостных с избавлением по воле
провидения от опасности государя, уму и сердцу которого они обязаны
благодеяниями своей свободы».
Но и это не все. Власти США, решив не упускать момента, послали в
Россию чрезвычайное посольство во главе с заместителем морского
министра Фоксом, снарядив монитор «Мианмономо» и военный корабль «Аугуста».
Царь распорядился принять делегацию «с русским радушием».
Радушный прием посольства, начавшийся 25 июля 1866 года, вылился в
беспрецедентную демонстрацию дружественных чувств, выражение
искреннего доброжелательства к народу Соединенных Штатов со стороны
самых различных слоев русского общества. 27 августа делегацию принял
император, на другой день царь посетил корабли США. Затем
последовали обеды и ужины, осмотр достопримечательностей. Городская
дума Петербурга избрала Фокса почетным гражданином. 10 августа в
Петергофе был устроен торжественный обед, где царь предложил тост
«за процветание Северо-Американских Соединенных Штатов и за
продолжение наших дружеских с ними отношений». Затем делегация
посетила Москву, Нижний Новгород, Кострому, Тверь и другие города. В
Москве к Фоксу была допущена делегация крестьян, ей он подарил флаг
США. Были изданы статьи и брошюры, где речь шла о «фактическом союзе
двух великих народов», союзе, в действительности никогда не
существовавшем и даже не обсуждавшемся.
Пока делегация США была в России, министр финансов Рейтерн14
представил царю доклад о дотации РАК и о списании 725 тыс. рублей ее
долга казне, что было утверждено 20 августа 1866 года. Именно этот
контраст – делегация победителей-янки и нищета РАК, – по-видимому,
специально организованный великим князем, спровоцировал императора
«все более утверждаться во мнении о целесообразности избавиться от
обременительных владений в далекой Америке».
16 сентября 1866 года министр финансов представил царю записку, где
отмечал необходимость соблюдения строжайшей экономии во всех
государственных расходах, включая два военных министерства.
Поскольку «при нынешнем истощенном состоянии страны внутренние
займы... должны быть совершенно исключены», единственный выход –
получение средств из-за границы. Но даже если сократить все расходы
до минимума, писал Рейтерн, в три года необходимо будет приобрести
до 45 млн рублей экстраординарных ресурсов.
Не успели остыть следы заокеанского посольства, как в Петербург
явился посланник Стокль. Он приехал в октябре 1866 года и находился
в столице до начала 1867 года. Это послужило поводом к возобновлению
рассмотрения вопроса о судьбе Русской Америки Горчаковым,
Константином и Рейтерном. После разговора со Стоклем великий князь 7
декабря 1866 года поручил Краббе15, управляющему морского
министерства, сообщить князю Горчакову, что он не изменил
высказанным им девять лет назад мыслям. Наоборот, у него появились
новые и существенные доказательства их подтверждения.
Главное из них состояло в том, что ближайшее знакомство с положением
колоний показало «во всей очевидности, что мы поставлены если не
навсегда, то на весьма продолжительное время в необходимость
искусственными мерами и денежными пожертвованиями поддерживать
частную компанию, доказавшую свою несостоятельность, и даже оставить
ей часть прав, которые могут принадлежать лишь правительственным
учреждениям. А будущность России на Крайнем Востоке предстоит в
Приамурском крае. Если присоединить к этому исключительные выгоды,
которые может предоставить нам тесный союз с Северо-Американскими
Штатами, то уступка этих колоний, не приносящих и не могущих
принести нам пользы и которых мы не можем защитить, удовлетворила бы
требованиям предусмотрительности и благоразумия».
По справке от 8 декабря 1866 года вице-адмирала Тебенькова, члена
исполнительной части Главного правления РАК, компания имела долгов,
подлежащих немедленной уплате, на 1,12 млн рублей, стоимость ее
имущества в колонии – 1,79 млн рублей, стоимость кораблей – 0,48 млн
рублей, годовые доходы – 0,72 млн рублей, годовые расходы – 0,68 млн
рублей. При этом директор Госбанка Дидерикс отметил, что расходы
исчислены в полном объеме, а доходы – в весьма умеренном. Он
оценивал будущее РАК как достаточно благоприятное. Таким образом,
все финансовые домыслы сторонников продажи повисали в воздухе. Но на
справку Тебенькова и мнение Дидерикса махнули рукой.
Уже 12 декабря 1866 года Горчаков просил царя провести особое
совещание в его присутствии, указав на необходимость соблюдения
непременной секретности. Заседание состоялось 16 декабря в час
пополудни в парадном кабинете МИДа. На нем присутствовали: Александр
II, великий князь Константин, Горчаков, Рейтерн, Краббе и Стокль.
Все участники высказались за продажу русских колоний. Вопрос был
решен положительно менее чем за час. Стенограммы заседания не
обнаружено, да и вряд ли ее в тот день вели. Не сохранились и
дневниковые записи великого князя Константина как раз за
ноябрь-декабрь 1866 года.
Стокль и Сьюард
Местом совершения договора избрали Вашингтон, резиденцию покупателя.
Символический момент. Чтобы договориться, продавец снизошел до
покупателя, оказался на его территории и, таким образом, под его
влиянием. Все тонкости и секреты сделки надо было сохранить в тайне,
ибо продавцам было что скрывать от высшей аристократии и сановной
номенклатуры даже в такой специфической форме правления Россией,
каким была абсолютная монархия, не стесненная в тот период никакими
законодательными ограничениями. Царь не решался действовать против
интересов дворянства, но уступить колониальные владения он мог в
любую минуту.
Ведущая роль была поручена Стоклю, лицу, пользующемуся доверием
обеих сторон. Со стороны Вашингтона такое доверие, как мы
предполагаем, было обусловлено тем, что русский агент был двойным
агентом. И в Петербурге его избрали отнюдь не случайно. С Россией
его ничто не связывало. Здесь у него, выходца из Бельгии с мутным
этническим происхождением, не было ни родственников, ни имущества,
ни могил предков. То был 65-летний «мавр», который мог вообще
исчезнуть после того, как он сделает свое дело. Что и произошло
впоследствии16.
На все процедуры у составителей договора ушло три месяца. Старт,
данный в Петербурге 16 декабря 1866 года, завершился финишем в
Вашингтоне 18 марта 1867 года.
В Петербурге торопились. 18 декабря Краббе представил царю записку
«Пограничная черта между владениями России в Азии и Северной
Америке», которая была одобрена 22 декабря и через Горчакова
передана Стоклю. 5 января 1867 года Рейтерн переслал Горчакову, а
тот Стоклю «соображения на случай уступки наших колоний», указав,
что денежное вознаграждение за уступку колоний должно составлять не
менее 5 млн долларов.
Прибыв в Нью-Йорк 3 февраля, Стокль на три недели слег из-за травмы,
полученной во время путешествия. Переговоры со Сьюардом были начаты
29 февраля. 3 марта он доложил вопрос кабинету, увеличив цену до 7
млн долларов. Прежняя цифра была неудобна, так как стали известны
предложения Вашингтона о покупке у Дании островов Сент-Томас и
Сент-Джон в Вест-Индии за 5 млн. Кабинет одобрил проект, и 6 марта
президент Джонсон подписал полномочия Сьюарда. 7 марта проект
договора был согласован. 10 и 13 марта Сьюард и Стокль обменялись
нотами. 13 марта Стокль отправил из госдепартамента телеграмму
Горчакову. 16 марта царь утвердил проект телеграммы Стоклю, и 17
марта она была им получена.
Сьюард не хотел ждать ни одной минуты. Так как министр финансов США
отказался произвести уплату в Лондоне, но лишь в Вашингтоне, то
сумма договора была повышена с 7до 7,2 млн долларов. В 4 часа утра
18 марта текст был подписан. В 10 часов того же дня президент
Джонсон направил договор в сенат «для рассмотрения на предмет
ратификации». Комитет по иностранным делам 27 марта представил
договор сенату на утверждение. В 13 часов сенат уже слушал Ч.
Самнера, председателя комитета, произнесшего в пользу ратификации
трехчасовую речь. 28 марта договор ратифицировали 37 голосами против
2.
7 апреля император получил от Стокля ратифицированный договор. Его
контрассигнировал вице-канцлер князь Горчаков и 3 мая 1867 года
ратифицировал Александр I17. На донесении Стокля он написал: «За
все, что он сделал, он заслужил особое “спасибо” с моей стороны».
Если в Петербурге не было никаких проблем, да их и быть не могло,
разве что безобидная сановная фронда, то интрига с окончательным
оформлением договора в Вашингтоне на этом не окончилась.
Ратифицированный сенатом текст надлежало дополнить решением палаты
представителей о выделении из бюджета 7,2 млн долларов золотом.
Вокруг этого решения вашингтонские политики, скорее всего,
запланировали устроить нечто вроде ритуальных демократических
плясок, чтобы пустить пыль в глаза, с одной стороны, критикам
правящей партии, как раз пытавшимся спихнуть с должности президента
США, с другой – русскому императору, на которого в собственной
стране политические критики с бомбами и револьверами затеяли
настоящую охоту.
Денежным скандалом надо было заслонить политическую сомнительность
сделки и навсегда похоронить возможность выяснить подоплеку
беспрецедентного решения, на которое почему-то пошел Петербург. Для
этого в текст договора была внесена заведомая двусмысленность. Одна
статья говорила о том, что Вашингтон вступает во владение русскими
колониями сразу же с момента ратификации. Другая – что выплата денег
производится в 10-месячный срок со времени обмена ратификациями. На
столь явное логическое противоречие закрыли глаза. Но почему?
Секрет Полишинеля состоял в том, что государственная казна Штатов
была пуста и власть, действующая как биржевой игрок, жила в кредит.
Весь мир знал, что у Вашингтона свободных средств нет. Хотя северяне
и сломили южан, но гражданская война не умножила финансовые
возможности победителей. Тем не менее Вашингтон активизировал свои
усилия по приобретению Русской Америки сразу же после окончания
войны. Спрашивается: откуда деньги, если результат войны – одни лишь
долги?18 Как полагает Зинухов, исследовавший этот вопрос, покупку
финансировал банк «Де Ротшильд Фрэр» через свой филиал в Нью-Йорке,
которым управлял некий Бельмонт, являвшийся советником президента
США.
Между тем демократические Штаты зашлись в притворной дискуссии о
том, выгодна или убыточна им эта сделка. Для нас, само собой,
возражения против приобретения русских колоний вряд ли представляют
интерес. Теперь-то мы знаем, что их вдохновляло: не суть дела, а
политические дрязги, страсть к скандалам, простой заказ. Другое дело
– аргументы «за». Тут, надо признать, можно увидеть много
интересного.
Вот как отнеслись к возможности приобретения русских владений
политики Штатов. Сенатор Доннели: Америке предначертано
«сосредоточить в своих руках торговлю всех морей и царствовать над
миром»; конгрессмен Раум: присоединение Аляски ускорит превращение
США в «ведущую торговую державу мира», которая будет контролировать
всю богатую торговлю с Востоком и которая вся окажется в наших
руках. Сенатор Гвин считал их «прекрасной морской и стратегической
базой». Конгрессмен Орг: владея Аляской и сотнями ее островов, мы
можем возглавить и контролировать тихоокеанскую торговлю. Командор
Роджерс писал, что цена покупки ничтожна и США приобретают полосу
побережья, равную Норвегии, снабжающей лесом чуть ли не всю Европу.
По мнению генерала Мигса, «ценность Русской Америки, ее рыбных и
минеральных богатств превосходила жаркие прерии Мексики и
плодородные плантации Кубы. Профессор Агассис в письме Самнеру
специально обращал внимание на огромные природные ресурсы Русской
Америки и выгоды, которые получит в результате ее присоединения
торговля США.
Министр финансов США в 1845-1849 годах Уокер, затем влиятельный
вашингтонский адвокат, сторонник аннексий во всех направлениях, в
статье в «Washington Daily Morning Chronicle» от января 1868 года
подчеркивал, что в будущем борьба за торговое господство в мире
будет решаться главным образом на Тихом океане и «присоединение
Аляски, включая Алеутские острова, в огромной мере укрепит нашу
позицию». «Театром наших величайших триумфов призван стать Тихий
океан, где у нас скоро не будет ни одного грозного европейского
соперника. Конечным итогом будет политический и коммерческий
контроль над миром».
«Нью-Йорк коммершиал адвертайзер» в номере от 18 марта 1867 года
писала, что «уступаемая территория... имеет огромное значение в
качестве морской базы по стратегическим соображениям. Она
представляет собой ценную пушную область и включает огромную
территорию, владение которой склонит в нашу пользу обширную
тихоокеанскую торговлю».
На следующий день после подписания договора профессор Бэйрд в письме
к Самнеру сообщил, что Смитсоновский институт располагает обширной
информацией о природных ресурсах Русской Америки, предоставил
информацию в отношении животного мира и выразил надежду, что сенат
одобрит это ценное приобретение. Двух экспертов этого института –
Банистера и Бишофа попросили дать показания перед комиссией по
иностранным делам.
Речь Самнера в сенате представляла собой детальное, можно сказать,
научное обоснование выгодности договора о покупке Русской Америки и
образец ораторского искусства. В ней он указывал, что договор
«является заметным шагом в оккупации –всего Северо-Американского
континента», в результате которой с территории Северной Америки
удаляется одна из монархических держав. Завершая речь перечислением
огромных природных ресурсов Русской Америки, включая рыбные, пушные,
лесные и минеральные богатства, Самнер дал приобретаемой территории
новое наименование. Следуя за туземным населением, он назвал ее
Аляской.
Дискуссия в палате представителей началась 18/30 июня 1868 года. С
обстоятельным докладом выступил Бэнкс, председатель комитета по
иностранным делам. Основное внимание он уделил стратегическому
положению новой территории. Владея Аляской, Алеутскими островами и
договорившись с Гавайями, Соединенные Штаты получат в свои руки
«контроль над Тихим океаном», а Алеутские острова станут «мостом
между Америкой и Азией». США будут играть на Тихом океане
«цивилизаторскую роль, которая когда-то принадлежала Европе. Аляска
– часть этого будущего, и если Соединенные Штаты не возьмут будущее
в свои руки, это сделает их британский противник».
Билль о выделении 7,2 млн долларов палата одобрила 2/14 июля1868
года 113 голосами против 43 и 44 не голосовавших. До 12/24 июня 1868
года его согласовывали, а 15/27 июля он был подписан президентом.
Странный договори пропавшее золото
Договор умещается на пяти страницах и состоит из преамбулы и семи
статей. Никаких приложений, дополнительных протоколов или секретных
статей у него нет. Его предметом заявлена «уступка» русским
императором «североамериканских колоний». Его целью – желание
упрочить, если возможно, доброе согласие, существующее между
императором Всероссийским и Северо-Американскими Соединенными
Штатами.
В статье I сказано, что император обязуется «уступить
Северо-Американским Соединенным Штатам всю территорию с верховным на
оную правом, владеемым ныне его величеством на Американском
материке, а также прилегающие к ней острова». Уступка производится
«немедленно по обмене ратификаций». Далее идет описание
«географических границ», в которых «заключается сказанная
территория». При этом статья буквально воспроизводит текст двух
статей русско-британской конвенции от 16/28 февраля 1825 года.
В статье II сказано, что «с территорией, уступленной верховной
власти Соединенных Штатов, связано право собственности на все
публичные земли и площади, земли, никем не занятые, все публичные
здания, укрепления, казармы и другие здания, не составляющие частной
собственности. Однако постановляется, что храмы, воздвигнутые
российским правительством, остаются собственностью членов
Православной Церкви, проживающих на этой территории и принадлежащих
к этой Церкви».
Статья III предоставляла жителям уступленных территорий, за
исключением диких племен, право возвратиться в Россию в трехгодичный
срок или остаться в уступленной стране на правах граждан Штатов.
Дикие же племена будут подчинены законам и правилам Штатов.
Статья IV обязывала императора назначить своего уполномоченного для
формальной передачи уполномоченному от Штатов вышеуступленных
территорий, верховного права и частной собственности. При этом она
оговаривала, что «уступка с правом немедленного вступления во
владение тем не менее должна считаться полной и безусловной со
времени обмена ратификаций, не дожидаясь формальной передачи оных».
Статья V устанавливала, что всякие укрепления или военные посты
немедленно передаются уполномоченному Штатов после обмена
ратификацией и все русские войска выводятся «в удобный для обеих
сторон срок».
Статья VI обязывала Штаты заплатить уполномоченному императором лицу
в казначействе в Вашингтоне 7 200 000 долларов золотой монетой в
десятимесячный срок со времени обмена ратификацией. Уступка
территорий и верховного на оную права сим признается свободной и
изъятой от всяких ограничений, привилегий, льгот или владельческих
прав российских или иных компаний, прав товариществ, за исключением
только прав собственности, принадлежащих частным лицам. Уступка эта
заключает в себе все права, льготы и привилегии, ныне принадлежащие
России в сказанной территории, ее владениях и принадлежностях.
Статья VII говорила о ратификации договора в трехмесячный срок в
Вашингтоне.
В формуле ратификации Александром II говорилось о ненарушимости его
соблюдения и исполнения «императорским нашим словом за нас,
наследников и преемников наших».
Странность настоящего текста прежде всего вытекает из его нарочитой
краткости. Он, в сущности, составлен таким образом, что каждая из
статей представляет собой не более чем декларацию. Практически
каждое его положение нуждается в разъяснениях и дополнительных
соглашениях.
Значительная часть проблем, возникающих в результате уступки, вообще
оставалась за скобками. Почему-то уступалась вся территория – не
только материковая, но и островная. Россия не закрепила за собой ни
одного острова, как раз ту часть колоний, которая была ею лучше
всего освоена и обжита. За русскими китобойными, пассажирскими и
военными судами не осталось ни одной гавани или порта. Они лишались
свободы промыслов, которыми, кстати, обладали граждане США в водах
Русской Америки по конвенции 1825 года. С одной стороны, Россия
лишалась возможности сохранить в Русской Америке свое военное или
военно-морское присутствие, а с другой – договор не предусматривал,
например, ее демилитаризацию или, на худой конец, вполне
определенные гарантии, чтобы уступленные территории и морские
пространства было запрещено использовать в целях, враждебных или
недружественных России.
Что, к примеру, имеет в виду договор под термином «уступка»?
Предполагает ли она продажу, которая носит бессрочный характер, или
речь идет о передаче предмета договора во временное владение?
Употреблен ли термин «уступка» в качестве синонима термина «продажа»
или, наоборот, уклонение от прямого обозначения желания уступающего
как раз должно свидетельствовать о том, что никакой продажи нет и в
помине? Кем являются стороны договора: продавцом и покупателем, как
бывает в сделках купли-продажи, или же Россия арендодатель, а Штаты
– арендатор и русская территория на американском материке не более
чем предмет временной аренды?
Если это купля-продажа, то установленная договором цена непомерно
мала. Поскольку за всю территорию колоний их приобретатель
уплачивает всего лишь 7,2 млн долларов, то «уступка» является
арендой. Когда в товар превращается земля или водные пространства,
то обычно их цена в сделках купли-продажи определяется 50-кратной
расчетной ценой, получаемой с них прибыли в год. Эти величины
предполагают наличие рынка земли, где продавец в любой момент может
стать покупателем. Но тут-то не было ничего подобного. Государства
землями не торговали.
К тому же основной капитал РАК оценивался накануне «уступки» в 2,27
млн рублей. В долларах это 1,49 млн. Ежегодно компания получала 400
тыс. рублей чистой прибыли, или, исходя из того же курса, 262 тыс.
долларов. Стало быть, одну лишь компанию можно было продать за 15,4
млн долларов19.
Но ведь это ничтожная часть уступаемых владений, не больше
нескольких процентов. До материковой части колонии компания так и не
добралась, хотя уже несколько десятилетий как были открыты
содержащиеся в ее недрах обширные ископаемые. В цену договора эти
богатства вообще не включены. Следовательно, даже при элементарном
подсчете оказывается, что «уступка» не могла быть куплей-продажей.
Но тогда она являлась формой аренды. Однако если имела место аренда,
то что является ее предметом? При цене в 7,2 млн долларов в аренду
могла входить лишь недвижимость компании. Только тогда договор имел
какой-то экономический смысл. Положения статьи I и IV странным
образом противоречат положениям статьи VI. В первых Россия
обязывалась уступить колонии в момент обмена ратификациями, в
последней – обязанность Штатов заплатить растягивалась на десять
месяцев. При договоре аренды такое противоречие несущественно, при
договоре купли-продажи – невозможно.
Наконец, перенесение обмена ратификационными грамотами и места
производства денежного расчета по договору в Вашингтон должно
настораживать. С одной стороны, это указывает на спешность
исполнения договора. Прежде всего со стороны Петербурга. И не вполне
понятно, чем она была обусловлена. С какой стати русской стороне
надо было торопиться? Торопилась, конечно же, не Россия и даже не
император, а отдельные лица, лично заинтересованные в сделке. Надо
полагать – великий князь Константин. Гораздо серьезнее второе
условие. Если бы местом расчета был определен Петербург, то весь
риск перевозки золотой монеты через Атлантику, как и транспортные
издержки, ложились бы на Штаты. Но не это главное. Заокеанский
расчет давал возможность распорядиться золотом по своему усмотрению.
И ведь оно таки и не дошло до хранилищ русского государственного
казначейства. Английское судно, барк «Оркни», перевозившее его,
утонуло в водах Балтики. Вот только вопрос: был ли ценный груз в
момент крушения в трюмах корабля?
Между тем не все до конца ясно с ем, как были осуществлены платежи.
На следующий день после выделения средств конгрессом Сьюард направил
министру финансов просьбу выписать Стоклю ордер на 7,2 млн долларов
золотом, что и было сделано 18 июля / 1 августа 1868 года, а Стокль
дал расписку, что получил 7,2 млн долларов, поручив банку Риггса
перевести деньги в лондонский банк «Братья Бэринги К°», который вел
финансовые дела русского правительства за рубежом.
Вот только на чеке, оформленном для Стокля, нет никаких записей,
свидетельствующих, что речь идет о золотой наличности. В качестве
получателя платежа там стоит имя Стокля. Согласно условиям, он мог
получить деньги, являясь дипломатическим представителем России, но
сразу после ратификации договора Горчаков передал все полномочия по
завершению данного дела в министерство финансов. Последнее обязано
было прислать в Вашингтон своего представителя, имеющего
соответствующую доверенность. Представитель обязан был, получив
наличные «золотые монеты», доставить их на российский военный
корабль и по прибытии в Петербург передать в государственное
казначейство. Вместо этого Стокль получил чек на 7,2 млн гринбеков,
которые котировались значительно ниже золотых долларов. В пересчете
на золотую наличность он получил лишь 5,4 млн. Одна эта «оплошность»
стоила русской государственной казне 1,8 млн долларов. Кто-то хорошо
нажился.
Великий князь Константин Николаевич
Можно ли не увидеть в рассматриваемой нами сделке, не имеющей
прецедента в истории Нового времени, очевидную, бросающуюся в глаза
фальшь? Двойное дно договора вообще не поддается сокрытию. Для
современного исследователя это очевидно. С одной стороны, энергичная
идеология правящего класса США, опирающаяся на доктрину Монро20,
суть которой – Америка для американцев. С другой – реальная политика
вашингтонской администрации, кто бы ее ни возглавлял, которая
заключалась в распространении ее суверенитета на весь континент.
Программа-максимум при этом включала поглощение Штатами как русских
владений в Америке, так и Канады и Мексики. Тот факт, что две
последние страны так и не оказались в их государственных объятиях,
это всего лишь случай. Удалось выполнить программу-минимум: овладеть
Русской Америкой. При этом ее приобретение было последним и в
истории Штатов, и вообще в мировой истории. С 1867 года ни одно
государство ни своими колониями, ни тем более национальными
территориями не торговало и не уступало. Разве что в результате
поражения в войне.
В отличие от Мексики, которую ее восточный сосед мог на практике
просто аннексировать, что и предпринималось в XIX веке не раз, война
Штатов с Россией в целях захвата ее колоний была исключена. Она
могла закончиться для Вашингтона плачевно. Нельзя было исключить,
что в случае такой войны Британия и Россия, между которыми сразу же
после победы над Наполеоном пробежала кошка, станут союзниками. И
как знать, не уступила бы в этих условиях Россия эти свои владения
той же Британии, сталкивая тем самым оба англо-саксонских
государства лбами на многие столетия? К тому же еще не забылись
причины гражданской войны в США. Она могла возобновиться теперь уже
с участием британских и русских вооруженных сил, но на стороне южан.
И тогда от целостности Штатов ничего бы не осталось.
Словом, как решили в Вашингтоне, приобретение русских колоний должно
было пройти в исключительно мирных условиях, а со стороны Петербурга
к тому же – совершенно добровольно. Для такого решения имелись свои
благоприятные предпосылки. Вопрос решался волей монарха. А ее
определяют фавориты и высшая бюрократия. Чтобы решить задачу в свою
пользу, Вашингтону надо было найти поддержку в петербургском высшем
свете, отыскать там союзников, приближенных к самому императору. Для
штатовских политиков, да и многих влиятельных бизнесменов западного
и восточного побережий, одержимых идеей аннексий, такая стратегия
была очевидной. И их первым удачным объектом на пути приобретения
русских колоний стал посланник Стокль. Он сделался их агентом
влияния еще в 40-50-е годы.
Это предположение следует хотя бы из того вроде бы несущественного
факта, что Стокль, откровенно лоббируя интересы американских
предпринимателей, стремящихся к свободе рук в русских владениях,
выступал противником привилегий Российско-Американской компании,
установленных в отношении ее монополии в хозяйственных сферах. Он, к
примеру, писал в донесении в русский МИД 1 ноября 1857 года, за 10
лет до оформления договора, что «монополия – это учреждения не
нашего века, и на Тихом океане они так же невозможны, как и в любом
другом месте». Либеральная мысль посланника совпадала со взглядами
либерального великого князя, в декабре 1857 года писавшего Горчакову
по поводу деятельности этой компании, что не следует соединять в
одном лице «купца и администратора»21.
В дальнейшем именно Стокль был активным проводником идеи отказа
России от американских колоний, используя свои служебные привилегии.
И о ней именно он впервые заговорил еще в царствование Николая I, а
не великий князь Константин с его письмом из Ниццы в 1857 году. Но
при всех дипломатических возможностях и неутомимости Стокля его
воздействия на принятие решения в Петербурге было недостаточно.
Вашингтону надо было найти влиятельного сторонника отказа России от
ее колоний среди наиболее приближенных к царю лиц. Точнее говоря,
это мог быть лишь член императорской фамилии.
Таким человеком мог стать только младший брат царя великий князь
Константин. Обществу, тем более дипломатическим миссиям, были
известны не только его либеральные взгляды, соединенные с глубокой
безнравственностью, но и огромное влияние на старшего брата. Можно
лишь догадываться, вследствие чьих хлопот было написано пресловутое
письмо Константина Горчакову из Ниццы. Но оно не было случайностью.
Желание снизить государственные расходы и увеличить доходы казны
-лишь подвернувшийся более или менее удобный повод, чтобы поставить
на повестку дня вопрос об американских колониях.
Превращение Константина в главу «партии уступки колоний», скорее
всего, состоялось между 1855 и 1857 годами. Пока был жив Николай I,
в семье царя об этом нельзя было и думать. Но в начале 1855 года
Николай неожиданно умер, и в стране, угнетенной поражением в
Крымской войне, началось брожение умов – вплоть до умопомрачения. В
том числе и в самых высших сферах. Что происходило тогда с великим
князем, пока что историкам неизвестно. Но возможно, обстоятельства
грехопадения скрывают русские и штатовские архивы, служебная и
частная переписка, те же личные дневники, которые в ту эпоху вели
чуть ли не все поголовно. Прямых улик пока нет. Но их никто и не
пытался найти. Что же касается косвенных доказательств, то таковых
немало. Ведь простой настойчивости великого князя было явно
недостаточно. В глазах императора надо было создать иллюзию
безвыходности, такого серьезного положения государства, при котором
уступка колоний становилась бы неизбежной, причем единственным их
приобретателем могли быть лишь Северо-Американские Штаты. Чтобы царь
пришел к такому выводу, великому князю пришлось превратить «партию
уступки» в настоящий заговор.
Но заговор, о котором идет речь, не мог иметь широкого
распространения. Наоборот, его должна была составлять небольшая
группа. Удача всего предприятия зависела от влиятельности его
членов, причем не в Госсовете или Сенате, которых можно было
устранить от дела, а в министерствах, обойтись без которых было
никак нельзя. В конце концов, возможности появились только тогда,
когда на все ключевые административные посты были поставлены люди,
близкие Константину, и он сам занял должность председателя
Госсовета.
Что подтверждает наличие заговора? Суженный состав лиц, привлеченных
к решению вопроса об уступке колоний. Их было всего лишь четверо –
младший брат царя, министры Горчаков, Рейтерн и Краббе. Посланник
Стокль, строго говоря, не в счет. На него смотрели как на
необходимого посредника. В курсе дела были некоторые чиновники
средней руки, но им и в голову не могло прийти распространяться,
наверняка рискуя карьерой. Их действия в пользу уступки колоний
носили характер соучастия.
Так, например, в МИДе стали оспаривать юридическую силу принятых
годом раньше решений о продлении привилегий Российско-Американской
компании. В записке вице-директора Азиатского департамента
Энгельгардта Горчакову от 26 октября 1867 года утверждалось, что
никакого формального продления привилегий РАК «не состоялось, а были
только утверждены... главные начала, на коих правительство согласно
дать компании эти привилегии». А раз так, то заключение договора об
уступке колоний было юридически безупречным и на имущественные и
правовые претензии со стороны правления компании можно было не
обращать внимания.
Обсуждение вопроса было настолько засекречено, что о нем не знал
никто из остальных министров, члены Госсовета и другие сановники
империи. Ни одному ведомству не было поручено исследовать уступку
колоний как проблему. Не создавали и межведомственную комиссию,
которая должна бы подготовить доклад и предложения, что тогда было
обычной практикой. Все решалось келейно, а о привлечении ученых или
экспертов не было и речи.
И разве не указывает на заговор тот факт, что к обсуждению и решению
вопроса не было привлечено правление самой Российско-Американской
компании? О том, что колонии проданы, там узнали из газет. Князь
Гагарин, с 1862 года директор Департамента законов Госсовета, с 1864
года председатель Комитета министров, в записке от 6 мая 1867 года,
сохранившейся в архиве министерства финансов, писал, что
«правительство продало частное имущество без всякой оценки и без
всякого согласия со стороны законного владельца».
Был ли сам император участником заговора? Определенно нет. Состоять
в заговоре против самого себя может лишь умалишенный, а Александр II
таким недугом не страдал. Царь, скорее всего, проявил здесь
невероятную доверчивость, если не сказать – легкомыслие, подобно
Отелло, и был обманут. Царь не был участником заговора, но стал его
частью, поскольку в условиях абсолютизма принятие решения формально
зависело только от него самого.
На заговор намекают и некоторые статьи договора, посвященные
расчетам, – о чем уже сказано выше, – которые создавали условия
присвоения значительной части денежных средств его участниками и с
русской, и со штатовской стороны. Финансовые злоупотребления Стокля
практически доказаны, как и взяточничество нескольких десятков
высокопоставленных и влиятельных политиков США, в чем правосудие
почему-то не нашло никакого криминала.
Мало что известно о приобретениях Константина и его министров,
участвовавших в деле. Глухо известно о спекуляциях великого князя с
акциями Российско-Американской компании, взлет цен на которые
нетрудно было предвидеть. Но это такая мелочь, которую не стоит
принимать всерьез. Что в действительности досталось великому князю,
еще предстоит исследовать, но, скорее всего, здесь Вашингтон не
стоял за ценой и дело шло о баснословных суммах, исчисляемых
миллионами22. Увы, великий князь был к тому же сластолюбив,
обзаведясь не только официальной, но и гражданской семьей, в которой
прижил аж четырех детей.
Щедрые русские уступки XX столетия
Дело об уступке Русской Америки Северо-Американским Штатам,
состоявшейся в 1867 году, в настоящее время – предмет архивных
изысканий, ему посвящено лишь несколько строк в школьных и
университетских учебниках и, может быть, пара серьезных монографий.
Но его политическое значение, напротив, с годами становится все
актуальнее. А все потому, что прецедент оказался для государственных
властей России весьма соблазнительным. Первая в русской истории
добровольная территориальная уступка, оформленная как простая сделка
толи купли-продажи, то ли аренды, не стала последней. Начиная же с
1990 года раздача русских территорий превращена чуть ли не в
повседневную практику. Несколько месяцев назад росчерком пера Китаю
уступлены острова на реке Амур. На очереди Курилы, Калининградская
область, земли на Кавказе. Что может последовать потом? Весь Кавказ,
Сибирь?
Если в результате продажи Русской Америки предметом уступки
оказалось 1,5 млн км2, или 6% суши тогдашнего Российского
государства (не считая морских территориальных вод, составлявших
тогда лишь 3 прибрежные мили), то к моменту написания настоящей
статьи Россия только с 1990 по 2004 год включительно уступила еще
5,5 млн км2, или почти 24% суши23. К этому надо прибавить
континентальный шельф и прилегающую к утраченному побережью полосу
морской экономической зоны в 200 английских миль.
В эту ведомость не входит значительная часть Берингова моря,
площадью в четыре Польши, подаренная Горбачевым Штатам в том же 1990
году, как выяснилось значительно позже, за взятку, вообще-то
смехотворно низкую по сумме24. Сколько получил Шеварднадзе – пока
что неизвестно, но в том, что он действовал небескорыстно, нет
никаких сомнений.
Однако если прямая государственная измена, совершенная Горбачевым и
Шеварднадзе, тогда министром иностранных дел СССР, так и осталась не
наказанной, не возбуждалось даже уголовного дела, то есть ли
гарантия, что не может произойти ничего подобного? И если неизвестно
или известно недостаточно, как были утрачены американские владения
России, если массовое сознание относилось прежде и относится теперь
к этому историческому факту безразлично, то разве не может с таким
же точно чувством отнестись оно и к повторению подобных уступок? Тем
более что территориальные потери 90-х годов происходили если и не с
согласия, то при очевидном поощрении русского населения России.
История освоения Россией своих американских колоний исследована
более или менее серьезно. Что же касается того, каким образом, кем
именно и благодаря каким обстоятельствам и причинам Русская Америка
перешла к Северо-Американским Штатам, в России опубликовано лишь
несколько статей, часть которых использована в настоящей работе, а
также издана в 1990 году 370-страничная монография Болховитинова,
послужившая для автора основным информационным источником. Но она
несет на себе печать горбачевского «смутного времени»,
ельцинско-чубайсовской ксенофилии и сводится главным образом к
повествовательному описанию, а не к глубокому, вдумчивому,
критическому анализу процесса. Она написана не с русской, а с
объективистской, абстрактной точки зрения. Специальной научной
русской работы, посвященной уступке Русской Америки, пока что не
написано.
В прежних работах, изданных по этому предмету, обнаруживаются два
принципиально различных взгляда. Большинство авторов, принадлежащее
главным образом либо к официальной исторической науке под эгидой
Российской Академии наук или к дипломатическим учреждениям,
подведомственным МИДу, подобно Болховитинову, относится к уступке в
целом положительно, считая официальные аргументы той поры вполне
основательными, хотя и небезупречными. Другие авторы, не связанные с
властью административными узами, смотрят на сделку иначе. Для них
она – бесспорное и откровенное предательство национальных интересов
России, результат недобросовестности и даже заговора25.
Действительно, даже при поверхностном знакомстве с материалами
исследователей, посвященными договору об уступке Русской Америки
США, обнаруживается множество несуразностей. В России ее колонии
рассматривали как источник расходов, а в США – как кладовую
неисчислимых богатств. Русские власти считали, что владение
колониями в Америке стратегически ослабляет Российскую империю –
власти США видели во владении Аляской громадные стратегические
преимущества. В России решение принималось узкой группой
приближенных к императору лиц – в Вашингтоне вопрос подписания
договора и его ратификации подробно дебатировался в конгрессе. В
России продажа колоний – дело одной лишь бюрократии и царя, их
нисколько не волнует мнение науки – в США проблема приобретения
тщательно обсуждается с привлечением ученых. В России даже пресса
всего лишь публикует несколько статей, народ же и так называемое
общество безмолвствует, а в США – этому уделяют продолжительное
внимание более сотни газет, общество не только информируется,
приобретение Аляски – настойчивое желание жителей западной части
страны и твердое убеждение демократических патрициев.
Современная Российская Федерация занимает 17,08 млн км2, что
составляет 13% земной суши. Казалось бы, баснословная величина. Но
из 17 млн км2 11 млн, или 65%, – вечная, непригодная для заселения
мерзлота, где практически невозможно не то что постоянно жить, но
даже добывать содержащиеся в этой земле богатства, так как они
обходятся слишком дорого. Примерно 145-150 млн населения РФ реально
владеют менее чем 6 млн км2 суши, так или иначе пригодными к оседлой
жизни. И судьба распорядилась так, что природные и климатические
условия даже на этих пространствах весьма суровы. Они протянулись на
одиннадцати часовых поясах по 56° с. ш., где вести земледелие можно
не более четырех месяцев в году. На изготовление
сельскохозяйственных и промышленных продуктов на Русской равнине
приходится затрачивать в два, три, пять раз больше времени и сил,
чем в Калифорнии, Андалузии, Ломбардии или Провансе, в долинах
Теннесси, Рейна, Сены или По.
Но так было не всегда. Еще в 1990 году территория России, ставшей по
названию Советским Союзом, была на 5,19 млн км2 больше (22,27 млн
км2), а накануне революции 1917 года, называясь Российской империей,
ее земная площадь исчислялась в 21,7 млн км2, то есть больше на 4,62
млн км2,чем сейчас. Много или мало было уступлено? По площади это
равняется 10 Франциям, 15 Германиям или 17 Италиям. Аналогов
подобных территориальных метаморфоз мировая история не знает.
После территориальных уступок 1991 года за пределами России
оказывались ее самые развитые, самые благоприятные в хозяйственном и
военно-стратегическом отношении территории. Если производственный
потенциал СССР накануне его расчленения был равен примерно 60%
производственного потенциала США, то в масштабах РФ, после
состоявшегося раздела, он снизился до 3%.
Только однажды в русской истории власть добровольно отказалась от
территорий, отошедших к России в качестве военной добычи. Это были
финляндские губернии (около 340тыс. км2). Большевистское «временное
правительство» в декабре 1917года пошло на этот шаг легко. В этом
решении нетрудно разглядеть циничное желание иметь под боком у
Петрограда, тогдашней русской столицы, дружественное государство,
где при неудаче «мировой революции» ее вожди могли получить надежное
политическое убежище. Убежище не потребовалось, зато настоящая
себестоимость этой уступки стала понятной уже через 22 года.
Однако, как мы видим, не большевикам принадлежит сомнительное
первенство в подобных территориальных предприятиях. Уступать
принадлежащие России земли ее правительства начали в XIX веке в
Америке, где они простирались от Берингова пролива до
Калифорнийского полуострова. Нуждается в объяснении уступка 1,7 млн
км2 под предлогом разграничения владений с США и Великобританией в
1824 и 1825 годах, на чем особенно настаивали тогдашние управляющий
министерством иностранных дел Нессельроде и министр финансов Канкрин.
Отчего Петербург пошел на этот жест доброй воли, не стоивший Лондону
и Вашингтону ни цента? Потом некоему бизнесмену достался форт Росс.
Но обещанные им 30 тыс. долларов так и не были получены. Пока
передача форта оформлялась, Мексика из испанской колонии
превратилась в суверенную республику. А когда в 1867 году пришла
очередь Аляски с Алеутскими островами, то их оценили в 5 копеек за
гектар.
Даже теперь трудно вообразить более темную историю. Тайна, впрочем,
при продаже или уступке существовала для русских, тогда как
американцы дебатировали вопрос вполне открыто – в прессе и в
конгрессе. Самое удивительное, что инициатива исходила из
Петербурга. И главным «лоббистом» был брат царя – великий князь
Константин Александрович, глава либеральной партии того времени,
сначала управлявший морским министерством, затем ставший
председателем Государственного Совета.
Остается лишь сожалеть, насколько вредит России отсутствие во власти
и в образованной части общества глубокого геополитического,
геоэкономического и геостратегического мышления, вместо которого она
усвоила лишь примитивные догмы европоцентризма, не уставая клясться
в своей принадлежности Европе. Причем без какой бы то ни было
взаимности с ее стороны.
Удивительно, но факт: в русском национальном сознании не осталось
никаких следов от неблагоприятных последствий уступки русских
колоний в Америке. А ведь сохрани их Россия, и вектор развития был
бы существенно изменен. Русское освоение всего Дальнего Востока
носило бы тогда и иное направление, и другие темпы. Баснословные
выгоды, которые достались Штатам, усилили бы Россию за 30-40 лет до
такой степени, что могли бы избавить ее и от войны с Японией,
начатой в 1904 году (либо ее результат был бы иным), и даже от
участия в Первой мировой войне, предотвратить которую в Европе вряд
ли было возможно.
Не откажись большевики от русского суверенитета над Финляндией в
декабре 1917 года, и по-иному развивались бы события на
северо-западном участке фронта Великой Отечественной войны, если бы
она вообще началась. А вот в чем не приходится сомневаться, так это
в том, что не было бы необходимости в финской кампании 1939-1940
годов, да и немецко-финскую блокаду Ленинграда можно было бы
предотвратить.
Беловежские соглашения 1991 года, по которым тоже уступались
огромные русские территории, как и уступка Русской Америки, также
готовились втайне. Хотя Вашингтон был задолго «в курсе». Ничуть не
лучше были и аргументы, которые озвучивали архитекторы Беловежского
заговора. «Общечеловеческие ценности», «право наций на отделение»,
«союзные республики сидят на шее у России» и тому подобные глупости.
Как полагают эксперты, в совокупности последствия этого решения
превышают человеческие жертвы и материальный ущерб, причиненный
нашему Отечеству гитлеровским нашествием. Предвидеть их, впрочем, не
составляло особого труда.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Самое крупное русское поселение Новоархангельск на острове Ситха
было основано в 1799 г. В том же году русское правительство передало
Российско-Американской компании право на монопольное использование
природных ресурсов, осуществление торговли, промыслов, экспедиций и
основание поселений. Одновременно она получила от правительства
право присоединять вновь открываемые земли, если эти территории
«никакими другими народами не были заняты и не вступили в их
зависимость».
2 Основным в деятельности компании был пушной промысел. За период с
1797 по 1821 годы из колонии вывезли пушнины на 16,38 млн руб., в
виде пошлин в казну поступило 2 млн руб. Капитал компании к 1820 г.
составлял 4,58 млн руб. Это было намного меньше, чем получали
иностранцы от торговли с русской колонией.
3 Автор использует термин «штатовская» и «штатовцы» как производное
от Штаты, определяющего слова в русском названии североамериканского
государства, так как использование терминов «американская» и
«американцы» применительно к одним лишь жителям САСШ (США)
неправильно по их лексическому смыслу.
4 РАК направляла правительству России «многочисленные записки и
протесты, в которых указывалось, что условия конвенции, и прежде
всего предоставление американцам свободы торговли и рыбной ловли в
русских владениях на 10 лет, нарушают привилегии компании и ставят
под угрозу не только благосостояние, но и само ее существование». Но
их не принимали во внимание.
5 Уступчивость России связывают с тем, что Лондон «помог» заплатить
царю в 1815 г. проценты по займам, которые Россия начиная с
Екатерины II делала у голландских и английских банкиров, но в связи
с военными расходами 1812-1815 гг. просрочила платежи по процентами
согласился поручиться за русского должника перед банкирами. Царь же
«в знак благодарности» уступил его территориальным требованиям.
6 Эта формула возникла за 80 лет до немецкого национал-социализма,
утверждавшего, что немцам сама судьба предопределила господствовать
в Европе. Но «предопределение судьбы» есть метафизика и потому имеет
оправдание, в отличие от нацизма, который такого оправдания
недостоин.
7 В настоящей работе фамилия русского посланника принята как Стокль.
В других работах его чаще всего именуют также Стеклем и иногда
Штоклем.
8 По мнению А. Зинухова, полагающего, что в продаже Русской Америки
имел место заговор, «именно Сандерс мог подтолкнуть великого князя к
мысли о продаже Аляски. Затем с идеей ознакомили императора, и она,
видимо, пришлась по душе Александру» (Как продавали Аляску //
Совершенно секретно. 2000. № 3).
9 О тайной миссии Коллинза говорит хотя бы тот факт, что по приезде
в Петербург он нисколько не торопился отправиться на Амур. Один из
американских «предприимчивых людей», Бернард Пейсон, писал жене:
«Эти русские – как они медлительны! Здесь находится джентльмен по
фамилии Коллинз, назначенный американским консулом на реке Амур (в
действительности он был назначен торговым представителем), который
два месяца назад обратился с просьбой о разрешении отправиться по
суше к Тихому океану. До сих пор он еще не получил ответа». Но из-за
чего задерживался Коллинз на самом деле? – вот в чем вопрос.
10 Константин Николаевич (1827-1892) – великий князь, второй сын
императора Николая I. С детства предназначался для службы во флоте,
– в 1831 г. был назначен генерал-адмиралом. С 1855 г. управлял
морским ведомством. В 1862-1863 гг., во время восстания шляхты,
наместник Царства Польского. В 1865-1881 гг. – председатель
Государственного совета. С 1845 г. председатель Русского
географического общества, с 1852 г. – председатель Русского
археологического общества, с 1873 г. президент Русского музыкального
общества. Александром III отставлен от всех должностей.
11 Горчаков Александр Михайлович (1798-1883) – князь, с 1867 г.
государственный канцлер. В1820-1822 гг., при графе Нессельроде, – на
конгрессах в Троппау, Лайбахе и Вероне; в 1822-1827 гг. секретарь
посольства в Лондоне и Риме, в 1828 г. советник посольства в
Берлине, поверенный в делах во Флоренции, в 1833 г. советник
посольства в Вене, в 1841 г. посланник в Вюртемберге, в 185р г.
посланник в Вене. В 1856-1882 гг. министр иностранных дел.
12 Конечно, только в Ницце, этом убежище для знати из нищих
государств, могла прийти в голову столь светлая мысль: пустить в
продажу территорию страны.
13 Великий князь настаивал на отправке ревизоров в надежде на
получение сведений, компрометирующих РАК. И если от охраны
прибрежных вод Аляски под предлогом дороговизны Константин
отказывался, то для нужд ревизии был готов выделить специальный
корабль.
14 Рейтерн Михаил Христофорович (1820-1890) – окончил Царскосельский
лицей; начал службу в министерстве финансов, затем в министерстве
юстиции, в 1854 г. в морском министерстве, вошел в круг лиц,
группировавшихся вокруг великого князя Константина. В 1858 г.
статс-секретарь и управляющий делами комитета железных дорог. В 1860
г. заведующий делами финансового комитета и член редакционной
комиссии по освобождению крестьян. С 1862 по 1878 г. министр
финансов. С 1881 до 1886 г. председатель комитета министров. В 1890
г. получил титул графа.
15 Краббе Николай Карлович (1814-1876). Окончил Морской кадетский
корпус. В 1837-1839 гг. участвовал в делах против горцев, в
экспедиции против хивинцев, в походе через Каракумы (1846 г.).
Состоял начальником штаба одной из эскадр в Крымскую войну. С 1862
г. управлял морским министерством, будучи ближайшим помощником
великого князя Константина.
16 Стокль Эдуард Андреевич (1804-1875?) – посланник России в США в
1854-1868 гг. Женат на американке. Состоял в дружеских отношениях со
многими государственными и политическими деятелями США – рьяными
сторонниками приобретения русских владений. Александр II
удовлетворил его прошение об отставке, наградив 20 апреля 1869 г.
орденом Большого Орла и установив пенсию в 6 тыс. руб. в год. Что
случилось с ним позже, установить не удалось. Последние годы жизни
провел во Франции. В начале XX в. в США были обнаружены документы,
свидетельствовавшие о получении им крупных сумм в золоте от «Риггс
бэнк»(Riggs Bank).
17 Текст договора опубликован полностью (ПСЗРИ. Собр. 2. СПб., 1871.
Т. 42, отд. 1. 1867. № 44518.С.421-424).
18 Внутренний и внешний долг США после того, как они завоевали
независимость, составил к началу 90-х гг. XVIII в. 76 млн долларов;
в дальнейшем он лишь возрастал, составив в 1797 г. 82 млн (см.: В.
А. Ушаков. Америка при Вашингтоне. Л., 1983. С. 144, 202).
19 Рассматривая способы имущественного вознаграждения РАК, Гагарин
приводил расчеты по выкупу государством предприятия. В этом случае
только акционерам должно было быть уплачено 5678 тыс. руб. (включая
дивиденды по 18 руб. на акцию за 6 лет, перевозку населения,
удовлетворение колониальных служащих и т.д.). При курсе 1,6 руб. за
доллар США 7,2 млн долларов золотом равняются 11,52 млн руб. Сверх
того за движимость и товары компании можно получить 1,5 млн руб.
Казна должна получить после всех расчетов чистую выгоду в 7,342тыс.
руб. серебром (13,02 минус 5,678).
20 В дневнике министра внутренних дел Валуева есть запись от 22
марта: «...никто из нас об этом не знал, кроме кн. Горчакова,
министра финансов и Краббе. Странное явление и тяжелое
впечатление... Мы втихомолку продаем часть своей территории и
оказываем плохую услугу Англии, которой канадские владения теперь
еще исключительнее противопоставляются доктрине Monroe».
21 Как похожа эта псевдоаргументация на нынешние либеральные бредни
российских министров и публицистов, призывающих отделить не только
чиновников от бизнесменов, но и государство от экономики.
22 О неблаговидном характере сделки говорит судьба относящихся к ней
документов. Исчезли как государственные бумаги, так и сугубо личные.
Часть дневника того же Константина, посвященная эпохе принятия
главных решений, исчезла. Утраты имели место и за океаном.
Американские послы, несомненно, принимали в судьбе Аляски самое
живое участие. Но соответствующих документов историки до сих пор так
и не нашли. Сам договор был в России стыдливо опубликован только
через год, и то на французском языке, в специальном дипломатическом
издании. У американских историков нет сомнения, что «вся сделка
пропитана запахом коррупции».
23 В Прибалтике уступлено 174тыс. км2, в Западном и Юго-Западном
крае 850 тыс., в Закавказье 190, в Южной Сибири и Степном крае 2710,
в Туркестане 1280 тыс. (площади округлены).
24 В прессе сообщалось, что взятка в сумме 100 тыс. долларов была
передана через президента Южной Кореи.
25 Продажа Аляски являлась предательством интересов России.
Политическая обстановка не диктовала необходимости ее сдачи. Все
официальные причины продажи были несостоятельны и противоречили друг
другу. Цена была символической. С одной стороны, указывалось на
бесперспективность и убыточность колоний, а с другой, утверждалось,
что поскольку Аляска усыпана золотом, то за ним придут не только
старатели, но и американские солдаты (Миронов И. Б. Продажа Аляски
как фактор современной геополитики в отношениях России и США).
|