This article is dedicated to one of the most colourful persons of
Russian merchantship of the 18th century Ivan Larionovich Golikov,
the "first Founder" of the Russian-American Company. The work is
based mainly on the unpublished sources from the Kursk Archives and
shows this large merchant's image both in his family and in
business. Special attention is paid to a disagreement between I.L.
Golikov and his famous companion G.I. Shelikhov.
Привычно именуя Г.И. Шелихова основателем Русской Америки, авторы
многочисленных биографических очерков как бы подразумевают, что их
герой действовал в одиночку, сам задумав и осуществив этот великий
план. Однако Григорий Иванович, при всей своей незаурядности, вовсе
не был одиноким гением, опередившим свое время. Задолго до него
основу Русской Америки заложили многочисленные купеческие компании,
организовывавшие промысловые плавания на Алеутские острова, а сам он
действовал сообща со столь же незаурядными людьми, каким был сам.
Гений Шелихова проявился именно в умении сплотить вокруг себя
соратников, организовать их, увлечь за собой, сполна использовав все
их возможности. Он работал с людьми и делал это так, что люди эти,
подчас против своей воли, все же работали на него. Так произошло и с
хозяином, а потом компаньоном Шелихова, Иваном Ларионовичем
Голиковым. Личность его, оказавшись в тени знаменитого рылянина,
долгое время не привлекала должного внимания биографов1.
Большинство специалистов, занимавшихся жизнеописанием Г.И. Шелихова
или историей Русской Америки, лишь вскользь упоминали одного из
основателей Российско-американской компании (РАК)2. Ошибочно
указывалась даже дата его рождения. Ивана Ларионовича затмил не
только блестящий "мореплаватель" Г.И. Шелихов, но и его племянник,
купец-историк И.И. Голиков3. Хотя отнюдь не случайно И.Л. Голиков
после создания РАК именовал себя ее "первым фундатором" - в
основание монопольной американской компании действительно было
вложено немало его сил, энергии и средств. Да и сама идея такой
компании была впервые высказана именно им. Любопытно, что это сделал
человек, никогда не совершавший заморских плаваний, выходец из
провинциальной глубинки Российской империи.
Курск второй половины XVIII в. уже не был той суровой порубежной
крепостью, что за сто с лишним лет до того. В прошлое отошли набеги
татар, исчезла опасность со стороны "литовских людей". О былой
воинской славе города напоминал лишь "превеликой ров" - последнее,
что осталось от оборонительных сооружений старого Курска. Да и тот
был к 1784 г. засыпан и на его месте появилась торговая площадь,
названная Красной. Современник, давший подробное описание города и
его округи, сообщает, что Курск расположен "на горе при реке
Тускаре, на правой стороне по течению ее. Окружается он со всех
сторон, кроме полуденной, полями и рощами, а с полуденной мелким
лесом и пойменными от реки Семи лугами. Посреди города протекает
речка Кур". Сам город стоял на столь высокой горе, что "к полуденной
стороне видна окружность, изпещренная селениями, лугами и рощами
верст на двадцать, что наиприятнейший предмет зрения представляет".
Город протянулся на шесть верст вдоль своей лучшей улицы - Большой
Московской, имея при этом в поперечнике четыре версты4.
Из общего числа населения в шесть тысяч душ в городе на 1786 г.
числилось 1883 купца. Всякий день открывали они торг в своих лавках,
находившихся в "изрядно устроенных деревянных рядах". Товаров было
обильно. Купцы провинциального Курска вполне уверенно прокладывали
дороги в дальние страны. Они торговали в Сибири, по всей России,
включая столицы, в Персии, Австрии, добирались и до Америки. В иных
курских купеческих родах в XVIII в. занятие морскими пушными
промыслами у берегов Америки успело стать своеобразной семейной
традицией. Именно энергия, предприимчивость и капиталы этих людей
легли в основу удивительного феномена, получившего имя Русской
Америки5.
В отличие от разветвленных старинных купеческих родов Курска -
Лоскутовых, Бесходарных, Фатеевых, Полевых, Хлопониных и многих
других, - фамилия Голиковых во второй половине XVIII в. была
представлена в Курске потомством одного лишь Ермолая Алексеева сына
Голикова, выходца из крестьян Знаменского монастыря, зачисленных в
1649 г. в курские посадские люди6. Но каждая ветвь его потомства
дала людей ярких и незаурядных. Иван Иванович Голиков прославился
как историк, автор многотомных "Деяний Петра Великого"; Михаил
Сергеевич и Иван Ларионович более преуспели на коммерческом поприще.
Основные факты биографии И.Л. Голикова известны. Курский
первостатейный купец и винный откупщик Иван Ларионович Голиков
родился 22 ноября 1735 г.7 в семье Лариона Ермолаевича и Марии
Панкратьевны Голиковых. Отец его держал москательную лавку в
Троицкой слободе Курска. Здесь, за р. Кур, уже в 1677 г. владел
своим двором дед Ивана Ларионовича, Ермолай. Кроме Ивана -
"меньшого" в семье имелся его младший брат Матвей, а также дети
Лариона Ермолаевича от первого брака - Пелагея, Мария, Сергей,
Агафья и Иван - "большой"8.
Получив, вероятно, обычное для своего сословия домашнее образование,
Иван Ларионович первоначально занимал в Курске должность публичного
нотариуса. Он получил ее согласно указу Правительствующего Сената от
2 июня 1759 г. в компенсацию долга казны его родственнику, курскому
купцу Ивану Никифоровичу Лоскутову. Казна осталась должна Лоскутову
8000 руб. за вывезенный им из Персии алмаз, который в апреле 1758 г.
был приобретен "в комнату Ея Императорского Величества". Ожидая "по
сему делу резолюции", Иван Никифорович "почти лишился купеческого
своего промысла", умер, не дождавшись расчета, и по духовной грамоте
"поручил свои долги заплатить зятю, курскому купцу Ивану Голикову".
Положение нотариуса должно было помочь наследнику долгов покойного
выйти из этой затруднительной ситуации. Кроме того, согласно тому же
указу, дом Ивана Ларионовича был освобожден от постоя9.
Позднее И.Л. Голиков занимает должность ратмана городского
магистрата и, наконец, достигает положения городского головы10. В
Курске жил в приходе Нижней Троицкой церкви, сохранившейся до наших
дней. Будучи курским именитым гражданином, он был записан, как
кораблехозяин, вместе с сыном Николаем и дочерью Александрой в 5-ю
часть Курской городовой обывательской книги (куда записывали семьи
именитых граждан), о чем ему дан от городового правления лист от 23
марта 1779 г. Владел недвижимостью в Курске и Иркутске (в 1790-х
годах, по оценке самого хозяина, на 150 тыс. рублей)11. С лета 1775
г. Иван Ларионович держал винный откуп в Тобольске. С 1779 по 1783
г. вместе с М.С. Голиковым в качестве "коронного поверенного" держал
винный откуп в обеих столицах. В 1784 г. получил права на винный
откуп в Иркутской губернии. С 1777 г., действуя совместно с Г.И.
Шелиховым, Иван Ларионович начал снаряжать и отправлять в Тихий
океан промысловые суда. Позднее совместно с семьей Шелиховых он
владел Северо-Восточной Американской, Северной и Курильской
компаниями. Расширяя дело, И.Л. Голиков объединил свои капиталы с
компанией иркутских купцов Мыльниковых (18 июля 1797 г.), а
несколько позже возникла новая "Американская Голикова, Шелихова и
Мыльникова компания". Он был одним из основателей и совладельцем
Соединенной американской компании (учреждена в Иркутске 3 августа
1798 г.), числился среди крупнейших акционеров
Российско-американской компании (РАК, учреждена Высочайшим указом
Правительствующему Сенату 8 июля 1799 г.).
Куда менее известны детали частной жизни именитого купца, хотя
подчас именно они проливают дополнительный свет на важные эпизоды в
его деятельности как предпринимателя и соучредителя РАК. Кроме того,
эти бытовые детали, зачастую и не имеющие прямого отношения к
главному делу жизни купца, помогают лучше понять и тот фон, на
котором разворачивалась эта деятельность, и характер самого деятеля.
Выйдя из рамок парадного портрета, он предстает со страниц уцелевших
документов в "домашнем платье" - в живом общении со своими
родственниками, служащими, компаньонами. Не являясь в полной мере
биографическим исследованием, данная статья будет посвящена в
основном именно этим характерным штрихам, рисующим личность
незаслуженно забытого, но от этого не менее значительного персонажа
истории Русской Америки - одного из тех, кто стоял у ее истоков.
Для российского купечества XVIII в. во многом характерна клановость,
опора на родственные связи. Это немало способствовало и успехам на
коммерческом поприще И.Л. Голикова. Первым браком Иван Ларионович
был женат на Анне Петровне Климовой (ок. 1736-1787), дочери одного
из крупнейших курских купцов. Сестра ее, Пелагея Петровна, была
замужем за другим видным курским предпринимателем, Евсеем Осиповичем
Полевым. Сестра же Ивана Ивановича Голикова, Мария Ивановна, стала
женой крупного курского купца Макара Григорьевича Лоскутова, а дочь
свою купец-историк выдал за Василия Ивановича Мухина - выходца из
еще одной старинной курской купеческой семьи, записавшегося позже в
московское купечество12. Таким образом, родственные узы связали
между собой видные купеческие фамилии Курска - Голиковых, Полевых,
Климовых, Лоскутовых, Мухиных. Связи эти поддерживались
традиционными способами: от крещения детей до принятия младших
родичей на службу. Деловые и, похоже, дружеские отношения
поддерживал Иван Ларионович также с московским первогильдейским
купцом и "суконной фабрики содержателем" И.Р. Журавлевым. Последний
также, хотя и неудачно, участвовал в организации плаваний в Америку:
в 1780 г. его судно "Прокофий" разбилось у берегов Камчатки, так и
не дойдя до Алеутских островов13. У Журавлева отрабатывал в свое
время отцовские долги племянник Ивана Ларионовича, И.И. Голиков.
Следует отметить, что полученное им в результате "пристойное
вознаграждение" было таково, что позволило будущему историку открыть
свое дело в Петербурге. Вдова богатого москвича, Наталья Васильевна,
стала позднее второй супругой овдовевшего Ивана Ларионовича. Это, в
свою очередь, связало Голиковых родством с семьей ее отца - купца
1-й гильдии и фабриканта В.В. Суровщикова. От первого брака Иван
Ларионович имел четырех детей: Петра, Марию, Александру и Николая.
Вместе с ними в Курске воспитывались позднее и его пасынки, дети
Натальи Васильевны от первого брака: Николай, Андрей и Роман. Вторая
супруга И.Л. Голикова скончалась в 1793 г.
Первенец Ивана Ларионовича, Петр, умер в двухлетнем возрасте, но о
других своих детях именитый купец сумел позаботиться, не упустив ни
их, ни своей собственной выгоды. Старшая дочь его, Мария, была
выдана замуж за крупного воронежского купца и фабриканта Н.Я.
Гарденина, и в приданое ей, словно помещик, отец дал крепостных из
числа калмыков - своих дворовых людей. Младшую дочь, Александру,
ожидала еще более блестящая партия - ее супругом стал сенатор князь
К.А. Багратион, дядя героя Шенграбена и Отечественной войны 1812 г.
(второй брак князя).
Купечество Курска, равно как и других провинциальных российских
городов, отнюдь не отличалось широтой взглядов. Ярко характеризует
царившие среди него нравы и настроения эпизод с проездом через город
турецкого посла беглербея румелийского Рашида Мустафы-эфенди в июле
1793 г. Местное купечество наотрез отказалось снабжать проезжающих
"басурман" какими-либо припасами, невзирая на возможную выгоду и
даже вопреки прямому распоряжению губернатора. Лишь после усиленного
нажима властей поставки "врагам христианской веры" взяли на себя
двое купцов 3-й гильдии. Ни один из крупных коммерсантов города на
подобную сделку так и не согласился14.
На подобном фоне и протекала деятельность Ивана Ларионовича,
который, в духе времени, не чуждался идей просвещения. В 1784 г. он
выразил желание пожертвовать дом на Золотаревской улице, капитал в
20 тыс. руб. и доход с нескольких лавок на устройство в Курске
коммерческого училища. Предполагалось, что в нем будут содержаться
на полном пансионе 20 учеников с наставником и надзирателем. Туда
планировалось принимать детей обедневших купцов и мещан, а
преподавать в основном арифметику и бухгалтерию, "дабы чрез то
получить способных людей для коммерческих дел". Ради этого И.Л.
Голиков просил предоставить ему место в Гостином дворе для постройки
шести каменных лавок, доходы с которых жертвовались им в вечное
пользование училищу. Однако тут ему пришлось столкнуться с косностью
и завистью курских обывателей. Купец Первышев и другие торговцы
стали сами претендовать на указанное место, а по городу поползли
нелепые слухи о том, будто детей будут брать в школу неволею. "От
такой безрассудной мысли, - жаловался Иван Ларионович, - рождается в
простых людях ко мне ненависть". В итоге ему пришлось оставить свое
намерение, и назначенный под училище дом перешел в собственность его
сына Николая15.
Однако при всем том Иван Ларионович по складу характера оставался
типичным русским купцом XVIII в., действуя вполне в традициях своего
окружения и своей эпохи. Так, например, живя в Тобольске, И.Л.
Голиков, пользуясь случаем, прикупал у кочевых казахов их пленников
- "малолетных калмыков", которых делал своими дворовыми людьми,
дарил знакомым, отдавал в приданое дочерям16. Трое из калмыков И.Л.
Голикова были включены в состав экипажа одного из судов экспедиции
Шелихова "на паях своего господина", но один был отчислен "за
непригодность" перед отплытием, а еще одного выслали обратно уже с
американских островов "за неблагонадежность" - выяснилось, что этот
крепостной еще в Тобольске пытался поджечь дом своего хозяина, за
что и был осужден.
А вот Петр Иванов (Зайсан) проделал с Шелиховым весь путь,
участвовал в промысловых плаваниях галиота "Три Святителя" в 1786 и
1789 гг., а заработок его был передан сполна приказчику И.Л.
Голикова, курскому купцу Ивану Дружинину17,
Как и всякому купцу, а тем более винному откупщику, И.Л. Голикову
приходилось бдительно следить за своими служащими. Денежный соблазн
был для них нередко слишком велик. История, приключившаяся в Хлынове
(Вятке) в 1772 г. живо рисует как нравы тогдашнего купечества, так и
некоторые черты характера самого Ивана Ларионовича. Там, как и в
прочих местах, И.Л. Голиков содержал взятые им на откуп питейные
заведения. Когда от него, неведомо по каким причинам, сбежал его
поверенный Андрей Шмелев, то на место его был взят бывший копиист
Вятской Духовной консистории Василий Тернавский. Он должен был
разъезжать по питейным домам "для збора за проданные питья денежной
казны". Но вскоре Иван Ларионович заподозрил, что новый поверенный
утаил от него 97 руб. 50 коп. Вызвав Тернавского к себе, Голиков
отобрал у него все приходные и расходные книги, а затем "сковал в
ножныя железа и на шею большую цепь положа держал ево неповинно в
своей питейной конторе под караулом три месяца времени от августа по
24 число октября того 1772 года, причем жену ево и детей и
родственников неведомо для чего к нему не допущал и морил гладом и
... бил ево плетьми троекратно смертными побоями едва не до смерти".
Угрожая побоями и впредь, И.Л. Голиков, "по душевредству своему",
вынудил Тернавского выписать ему вексель на 80 руб. и только после
этого освободил из-под стражи. Паспорт и прочие документы ему,
однако, вернули лишь после официального заверения векселя, для чего
Тернавского выводили из конторы под надежным конвоем. В 1774 г.
пострадавший подал на Голикова жалобу за понесенную обиду и
"вымучивание векселя". Дело, однако, затянулось и кончилось ничем.
Иван Ларионович от дачи показаний уклонялся, в суд не являлся и
представителя своего туда не посылал. Трижды за один день обещал он
отправить своего поверенного в суд, но когда за ним явились в
последний раз, намереваясь доставить туда силой, коронный поверенный
окружил себя своими многочисленными служащими и "уехал из города
даже в другую губернию". Все попытки властей привлечь его к
ответственности оказались безуспешными18.
Служащие Ивана Ларионовича порой доставляли хозяину самые
неожиданные проблемы. Так, в феврале 1785 г. он нанял лальского
купца Якова Федоровича Матренникова, паспорт которого, выданный ему
на два года 16 ноября 1783 г., оказался просрочен. Тем не менее
Матренников прослужил у Голикова вплоть до ноября 1787 г., когда был
за просрочку паспорта доставлен в городское правление. Тем временем
18 января 1788 г. уездный судья премьер-майор Иван Иванович Букреев
посетил лавку купца Ивана Михайловича Неронова. Здесь его слуга
Артем Микулин обнаружил и опознал икону - образ Богородицы,
украденный из квартиры Букреева "на сырную или в начале первой
недели великого поста". Квартировал же он у вдовы Марфы Ивановны
Голиковой. Неронов признался, что получил образ от Матренникова. Но
сам Матренников на допросе заявил, что икона куплена им на второй
неделе великого поста "на базаре у неизвестной ему женщины ценой за
один рубль семдесят копеек, а что оный образ краденый он не знал". К
Неронову послали квартального за иконой, но тот ее не отдал и,
"браня онаго квартального непристойными словами и уграживая выщипать
ему бороду, тот образ из рук его вырвал и спрятал у себя". На вызов
в полицию он явиться отказался. Прямых доказательств виновности
Матренникова не нашлось. Потому, "основываясь на имянном 763 году
февраля 10 дня Указе повелевающем лутчи в неизвести имея точного
обличения виновного свободить нежели невинного истезать ... купца
Матренинского от сего зделать свободным ... а дабы он не мог праздно
шататца, отослать ево для надлежащего по законам отправления в
Курское наместническое правление". Икону все же вытребовали у
Неронова и вернули Букрееву19. К сожалению, официальные документы не
донесли до нас реакции И.Л. Голикова на такую проделку его
приказчика. Впрочем, зная нрав Ивана Ларионовича, вполне можно
представить себе, как отнесся он к нежданному беспокойству.
Подчас к долгим тяжбам приводили И.Л. Голикова собственные его не до
конца продуманные коммерческие предприятия. Немало крови испортили
ему одиннадцать тысяч пар сайгачьих рогов, которые никак не мог
продать ему курский купец Матвей Лаврович Полевой. В 1789 г. М.Л.
Полевой договорился о продаже Голикову этого диковинного товара,
сложенного на монастырском подворье Макарьевской ярмарки, и даже
получил 300 руб. задатка (рога стоили по 7 коп. пара). Ответственно
подойдя к сделке, Матвей Лаврович явился 11 июля на двор Голикова,
чтобы напомнить ему о необходимости посылки за рогами приказчика
сразу после завершения курской Коренной ярмарки. Голиков отвечал,
что сейчас ему недосуг, но он пошлет за рогами в следующем году.
Отдать же деньги за рога прямо сейчас он отказался - сначала следует
получить товар. Сам Иван Ларионович тот же разговор излагал
несколько иначе. По его словам, Полевой, "не упоминая об отдаче
рогов, а просил токмо за оныя денги, что мне казалось требование ево
излишнее, ибо в обязательстве ево точно сказано оставшия денги
отдать по принятии оных рогов то и говорил ему, не приняв рогов,
денги отдавать неможно, на что он Полевой говорил, что роги отданы
будут, для чего де я ныне посылаю нарочного, а я говорил, что от
меня уже послан прикащик". На вопрос о качестве рогов Полевой
"ничего не мог ответствовать, говоря только одне посторонние речи и
самыя пустые ... что мне было довольно несносно".
Далее последовали совершенно необъяснимые события. Приказчик
Голикова вернулся с Макарьевской ярмарки, издержав более 50 руб. и
объявив, что нигде там не сыскал поверенного Полевого. На основании
этого Голиков счел, что более ничего не должен Полевому. Полевой же
заявил, что приказчика своего посылал, его там видели и теперь он
требует возмещения понесенных убытков.
В ноябре 1791 г. И.Л. Голиков вторично послал на Макарьевскую
ярмарку своего приказчика, курского мещанина Петра Алексеевича
Полевого. Представитель Матвея Лавровича вновь не был сыскан, хотя
сам Матвей Лаврович утверждал обратное, и упорно требовал от
Голикова принять рога и оплатить их сполна. Наконец, магистрат решил
призвать обоих спорщиков и заставить совместно поехать на ярмарку
или послать туда приказчиков с точными письменными инструкциями. Это
произошло в 1793 г. Но в этом году М.Л. Полевой скончался, а у И.Л.
Голикова "по бывшему в Тоболске и Иркутске откупу взысканию
недоимки" было арестовано имущество и самого его в связи с этим
сыскать было практически невозможно. Брат покойного, Семен Лаврович
Полевой, унаследовал тяжбу и был полон решимости завершить дело с
рогами. Он послал на Макарьевскую ярмарку своего сына Алексея. Тот
не отыскал там голиковского приказчика. Это дало основание С.Л.
Полевому обратиться в магистрат, и там было принято решение - если
И.Л. Голиков не заберет рога, то и они, и 300 руб. задатка остаются
в руках Полевого. Так оно и произошло. Пятилетняя эпопея с
сайгачьими рогами наконец закончилась20.
Постоянной проблемой для И.Л. Голикова и его компаньонов - Ивана
Ивановича и Михаила Сергеевича Голиковых - была необходимость
платить процентные деньги со своих капиталов. Делать им этого явно
очень не хотелось, в чем они, впрочем, мало отличались и от прочих
представителей купеческого сословия. Уже 31 марта 1776 г. Тобольская
губернская канцелярия требовала от Курского городового магистрата
взыскать с Ивана Ларионовича и Михаила Сергеевича недоимку в 275
руб. 45 коп.; 14 августа 1784 г. со всех троих компаньонов власти
пытались взыскать уже 390 руб. 9 коп.; а в феврале 1790 г. городовой
магистрат получил предписание описать движимое и недвижимое имение
Ивана Ивановича Голикова21. Аналогичные неприятности ожидали в
скором будущем и самого Ивана Ларионовича.
Однако не винные откупа и не внутрироссийские торговые предприятия
обеспечили И.Л. Голикову место в истории. Местом этим он обязан той
роли, что довелось ему сыграть в деле освоения русскими людьми
Аляски и Алеутских островов. С 1773 г. одним из приказчиков И.Л.
Голикова является молодой рыльский купец Г.И. Шелихов. Уже после
смерти Григория Ивановича, в 1797 г., когда шла борьба за
оставленное им наследство, опекун осиротевшего семейства Шелиховых,
М.М. Булдаков, старательно доказывал: Григорий Шелихов никогда не
был приказчиком И.Л. Голикова, не работал на него по контракту, они
изначально были партнерами. По его словам, Г.И. Шелихов "с 1773-го
года, возвратившись из Охотска, где он был единожды прикащиком
вологодского купца Оконишникова, начал быть сам хозяином" и тогда
уже "сверх прочей торговли своей был одного судна единственный
хозяин, а в трех имел с протчими участие". Единственное, что готовы
были признать наследники Григория Ивановича, так это то, что он
"исправлял Голикова дела, как комиссионер", причем "тогда ж Голиков
Шелихову заплатил и все затраченные нащёт его суммы"22.
Столь же упорно отстаивали наследники Г.И. Шелихова его приоритет в
деле основания РАК. В 1797 г., опровергая притязания Голикова, М.М.
Булдаков писал, что "поелику Шелихов долговременным обращением в
Камчатке и в Охотске и многими отправлениями на промыслы судов из
опыту узнал, что односудовые многочисленных хозяев компании вместо
разширения промыслов и торговли порождали раздоры и разорения", то
ему пришла мысль создать единую компанию для посылки за море сразу
нескольких кораблей. Более того, тогда же он "в сем предположении
вознамерился отправиться в море и сам с семейством своим". Ради
осуществления этой идеи еще в 1781 г. Шелихов решил поехать в
Москву, "дабы предложить план свой капиталистам людям и согласить их
на общее с ним предприятие. Многие явились к сему охотниками, но
Шелихов всех их предпочел старинному знакомому Голикову и племяннику
его капитану Голикову ж, ибо удобнее с одними ими хотел иметь
дело"23. Булдаков, конечно, хотел в первую очередь оттенить
благородство покойного Григория Ивановича, который отверг
многочисленные выгодные предложения ради старинного знакомства, но
не удержался и невольно проговорился. Шелихову, скорее всего,
действительно проще было иметь дело не с некими малоизвестными ему
"капиталистами людьми", а с представителями всего одного купеческого
клана, к тому же хорошо ему знакомыми. Идея же создания компании,
похоже, в то время носилась в воздухе, и трудно сказать, кому
первому она пришла в голову, а кто первым высказал ее вслух.
Событиям, положившим начало оформлению этой идеи и воплощению ее в
жизнь, предшествовали обстоятельства, весьма далекие и от Америки, и
от мехоторговли. Еще в 1778 г. Голиковы совместно с другими шестью
купцами заключили в Сенате контракт на винный откуп в
Санкт-Петербурге и Москве. Для увеличения своих доходов они ловко
пользовались ввозимым из-за границы спиртным. Но в 1781 г. на
рижской таможне была арестована крупная партия контрабандной
французской водки. Это поставило откупщиков-контрабандистов на грань
катастрофы. Несколько спас положение И.И. Голиков, взявший всю вину
на себя - компаньоны обещали вознаградить его за лишения. Товар был
конфискован, Иван Иванович попал в тюрьму и освободился лишь по
амнистии 7 августа 1782 г.24 Однако убытки были налицо. И тогда Иван
Ларионович нашел выход. Новым источником доходов взамен
истощавшегося камчатского должен стать американский пушной промысел
под руководством толкового и энергичного человека. Шелихова срочно
вызывают в Петербург.
Соглашение было подписано 17 августа 1781 г. Создавалась компания на
срок в десять лет для ведения промысла на уже известных и еще не
открытых островах, в ходе которого планировалось строить на
осваиваемых землях крепости и завязывать торговлю с туземцами. Иван
Ларионович внес 35 тыс. руб., капитан Михаил Сергеевич - 20 тыс.
Шелихов вложил в дело 15 тыс. руб. Бывший приказчик стал младшим, но
полноправным партнером своего бывшего хозяина. Но за это на него
возлагались все хлопоты по постройке и снаряжению кораблей, заботы
по руководству экспедицией. Он сам должен был отправиться за море и
обеспечить компаньонам наибольшую прибыль. Заодно, по его
собственному выражению, уйти в плавание следовало и "ради того,
чтобы удобнее разсмотреть хозяйским глазом все те виды, кои
полезными быть могут"25.
Вероятно, уже тогда наметился различный подход к новому предприятию
со стороны И.Л. Голикова и Г.И. Шелихова. Дела совместной
Американской компании, конечно, интересовали Ивана Ларионовича. Он
специально просил в письме своего иркутского приказчика курского
купца И.И. Скорнякова: "какия слухи будут иногда о заведении
компании нашей в Америке, старайся обо оных уведомлять, писать
появственней нынешнего, осенью не будет ли судов в приход со
островов и с ними не будет ли от наших писем, как Григорий Иванович
и ожидает"26. Проявлялся этот интерес и более своеобразно. В 1788
г., после возвращения из плавания в Америку, Г.И. Шелихов привез в
Россию 15 молодых аборигенов с острова Кадьяк. Это сразу
заинтересовало Ивана Ларионовича. Из Петербурга он пишет 24 сентября
1788 г. в Иркутск И.И. Скорнякову: "Из Охотска американцы когда
прибудут в Иркутск, из них высмотреть надобна хорошенько, согласны
ли они остаться в России и кои к тому будут способнейши мужеска полу
и женска хоша по два человека (или хоша и по одному) высылай в
Москву при оказии или хоша бы при возах в Ырбит отпустить"27. Вскоре
в Курск было привезено из их числа двое мальчиков, Алахан и Кияк. В
Курске "дикие американцы" произвели сильное впечатление. В качестве
"дядьки и воспитателя" к ним был приставлен калмык Панфил Иванов.
Он, заодно, обучал своих подопечных и русскому языку. Именно он, по
их неграмотности, поставил подпись под прошением о "присоединении к
Православной грекороссийской Церкви" в 1789 г. В этом прошении
говорилось:
"Родились мы, нижепоименованные, на отдаленнейших новонайденных один
из нас на островах, а другой на берегах американских, где живучи по
образу жизни тамо обитающих диких народов, незнающих никакой веры и
закона и не имеющих о каком-либо Божестве ни малейшаго понятия
возрасли в сущем неведении истиннаго Бога.
Минувшаго же 1787 года попечением и коштом именитаго гражданина
курскаго купца Ивана Иларионова г. Голикова вывезены мы из оных мест
в Россию, где, пребывая более уже двух лет, научились российскому
языку и живучи в доме г. Голикова нередко слышали от него между
домашним наставлением, что есть Высочайшее Божество, Которое
всемогуществом Своим как свет, землю и народы, так и все видимое
творение премудро устроило ко благу человеческому и промышляя
наипаче о человеке, обязало его святейшим законом, повелевая ему,
что творить и чего, яко зловреднаго и богопротивнаго, удаляться,
обнадеживая за исполнение закона кроме временных добр, вечною
блаженною жизнию.
Сему внимая, мы от частых его чинимых нам наставлений и почитая уже
нужным и спасительным христианский закон и веру, восчувствовали в
себе сильное движение искреннаго и непреклоннаго желания быть в
числе просвещенного человечества и присоединиться к Православной
грекороссийской Церкви Божественными таинствами. А как
приуготовления к оным предварили себя и выучением Символа веры и
других христианских молитв, то и просим покорно сие правление
познавши нас совершенно оное злочестивое неверие просветить святым
крещением и присовокупить к христианскому обществу".
Торжественную церемонию крещения провел протоиерей Иоанн Злотницкий,
а восприемниками выступали сам Иван Ларионович и его дочери Мария
Гарденина и Александра. Алахан получил имя Петра, Кияк стал Павлом.
О крещении "диких американцев" было сообщено особым рапортом
епископу белгородскому и курскому Феоктисту, который "почел это
обстоятельство заслуживающим внимания высшей церковной власти и
довел до сведения св. Синода". Позднее оба кадьякца числились
комиссионерами по делам компании Голикова, но "постоянное жительство
имели в Курске"28.
В 1787 г., воспользовавшись возвращением Г.И. Шелихова из
"американского вояжа", компаньоны попытались вывести свои дела на
новый, более высокий уровень. Обстоятельства этому, казалось,
благоприятствовали. В качестве городского головы Иван Ларионович
должен был встречать императрицу, обратный путь которой из Крыма
пролегал через Курск, и тем самым ему предоставлялась возможность
лично представить свои замыслы непосредственно ей самой. Готовясь к
встрече Екатерины II, курское дворянство "при содействии городского
головы Ивана Илларионовича Голикова и курских граждан" возвело в
конце Херсонской улицы каменные триумфальные ворота, ставшие надолго
одной из главных городских достопримечательностей. Иван Ларионович,
как городской голова, встречал царицу во главе почетных курских
граждан, членов городского магистрата, учеников и преподавателей
Главного народного училища. При встрече с царицей Иван Ларионович
преподнес понравившийся ей "богатый русский женский наряд",
позаимствовав его у купчихи Сушковой29. Но среди прочих даров
находилась и карта "Шелехова странствия". При этом на карте было
отчетливо проставлено, что составил ее капитан М.С. Голиков (хотя на
самом деле составили ее, разумеется, опытные моряки Д.И. Бочаров и
Г.Г. Измайлов, а Михаил Сергеевич мог, самое большее, оплатить труд
гравера и типографа)30. Императрица проявила интерес к
купцам-мореплавателям, и компаньоны получают официальное приглашение
ко Двору. Хлопоча о своих нуждах, Голиков не забыл и о городских
потребностях: вследствие именно его ходатайства уже 17 июня 1787 г.
последовал царский указ на имя правителя курского наместничества
графа А.И. Зубова, согласно которому была разрешена постройка на
Коренной ярмарке Гостиного двора. При этом городскому обществу
передавались ярмарочные доходы в течение 20 лет31. Встреча с
императрицей, несомненно, стала звездным часом в жизни и карьере
курского купца. Вслед за успехом, достигнутым в Курске, он вместе с
Г.И. Шелиховым отправляется в Санкт-Петербург с прошением на царское
имя, чтобы ходатайствовать о привилегиях и государственной ссуде для
своей компании. Здесь их достижения, несмотря на внешний блеск,
оказались более скромными.
12 октября 1788 г. И.Л. Голиков получил из Сената похвальную грамоту
Императрицы Екатерины II от 1 октября 1788 г.:
"...вы обще с рыльским купцом Григорием Шелиховым для открытия
неизвестных островов и заведения новой торговли на благо Отечества,
согласясь и построив мореходные суда собственным коштом, отправились
в восточное море и к берегам Северной Америки, где, преодолев многия
опасности и затруднения, наконец достигли до предпринятого
намерения, и не только сыскали несколько неизвестных земель и
народов и завели с ними к пользе Государственной торговые промыслы,
но и привели жителей в подданство Наше, за что Мы и повелеваем в
знак отличности и благоволения Нашего дать вам от Сената медали и
шпаги. Но сверх сего и еще Мы не можем оставить без изъявления вам
за сию Нам и Государству услугу Нашего Монаршего благоволения и сею
Нашею грамотою похваляем оное..."32.
Однако, наградив купцов, императрица отвергла их предложение о
создании единой торгово-промысловой компании с монопольными правами
на освоение американских земель.
В последующие годы в делах Американской компании Иван Ларионович
Голиков постепенно все более отходил в тень, хотя именно он
«принимал участие в закупке товаров для компании в Москве и
Петербурге, давая указания о постройке того или иного судна...
Голиков испытывал некоторые финансовые трудности по "государственной
доимке", чем воспользовался его компаньон Г.И. Шелихов, который
начал фактически бесконтрольно использовать общий капитал»33.
Дело, видимо, было в том, что для И.Л. Голикова Американская
компания, при всей ее важности и прибыльности, оставалась всегда
лишь одним из его многочисленных коммерческих предприятий. Он
занимался ею постольку, поскольку оставалось время от забот,
связанных с винными откупами, взиманием денег с многочисленных
несостоятельных должников, неурядицами с приказчиками в разных
городах, выплатой недоимок казне, делами, подобными тяжбе о
сайгачьих рогах.
Для Г.И. Шелихова же Американская компания всегда оставалась главным
делом. Кроме того, он пользовался тем, что его компаньон жил в
стороне от средоточия компанейской деятельности и полностью доверял
своим приказчикам, которые, по различным причинам, не всегда это
доверие оправдывали. Одним из них был курский купец Иван Иванович
Скорняков. Он, "по бывшим на него разным на немалую сумму искам
находился немалое время в городе Курске и дошед до совершенной
крайности в пропитании и содержании себя", обратился за помощью к
Ивану Ларионовичу. Тот, "будучи убежден ево прозбами и видя ево в
бедном состоянии", принял Скорнякова на службу и в январе 1787 г.
приказчиком послал в Иркутск. Тут И.И. Скорняков провел два года и
одиннадцать месяцев34. Отношения между ними были самые
доброжелательные - в письмах хозяин обращался к приказчику не иначе,
как "братец Иван Иванович", назначил ему 200 руб. годового жалованья
и помогал деньгами и платьем его семье (у Скорнякова было семеро
детей). Но подспудно между ними начали нарастать противоречия.
Причиной тому стало сближение Скорнякова с Г.И. Шелиховым. Кроме
того, до И.Л. Голикова стали доходить "разные неприятные известия",
которые поселили в его душе "сомнение в разсуждении распутного ево в
Иркутске поведения и других доверие нарушавших причин". Скорнякову
же неведомые "доброжелатели" стали сообщать о том, что хозяин
неодобрительно отзывается о нем в Петербурге. Не выдержав, Скорняков
стал в письмах просить у Голикова отставки. Иван Ларионович отвечал
ему:
"Весьма удивляюсь, что вы так скоро, братец, скучились при делах
моих, неужли вам лутче было жить в Белегороде и во всяком письме
просить увольнения? Напрасно, братец, так горячитесь ... Также
пишите, требуя моего окончательного решения на ваши письма, то сего
я опять не могу понять, какое окончательное решение вам зделать.
Заключаете при том сожалением вашим, что якобы я сержусь на вас, и
видили бутто бы из писем, что я говарю про вас в Петербурге, но сие
все кажитца вздор самой пустой; я что слышал про вас, то к вам и
писал, так бы и вам должно написать, от ково что слышели или кто об
мне писал, что я браню ли вас или понашу чем и видно, но главное
всему жить порядочно, честь хранить, а в протчем кто бы что ни
говарил и ни писал нужды нет, посуди веть нет такого человека, про
ково бы ни говорили худа и добра, как обыкновенно хфалит, а другой
клевещет, даже и сам Христос Спаситель всего мира не избежал
хуления; то неужли ты, братец, думаешь о себе более всех? сие совсем
будет непристойно, да и говарить неможно, а почитать все то за
безделицу всего лутче; естьли бы я на вас и посердился, то и вы на
меня можете и за важность ли почитать оное совсем неприлично и
описоватца. Надобна, братец, старатца по делам к пользе не упуская
время, а упустишь время, то хоша и старался, но выходят одне вздоры,
я надеюсь вам сие самому приметно"35.
Письмо это было написано Голиковым 24 сентября и получено
Скорняковым 13 ноября 1788 г. Следующее послание своему приказчику
Иван Ларионович направил 16 декабря, спустя десять дней после
возвращения из Петербурга в Курск. Скорняков получил его только 23
марта 1789 г. Голиков писал:
"Братец Иван Иванович. Писем от вас и не помню как получал и не
знаю, благополучно ли находитесь. Прежде писали вы, чтоб позволить
вам выехать ко мне да и продолжать ваши услуги неохотно соглашались
даже чтоб прислать вам на смену человека, то от меня писано к вам,
что вы можете по первому пути и выехать ко мне и товары хоша малчику
своему сыну оставить ... посылаю при сем прикащика моего здешнего
курского купца Никифора Дмитриева сына Шматова, которому имеете
здать все мои товары и денги вексели и все писменные дела ... Из
Петербурга сюда прибыл я 6 числа декабря слышу, что ваша хозяюшка
померла и дети остались в доме вашем в бедственном состоянии, о чем
надеюсь прежде к вам писано ныне получа письмо от вашего сына
Александра пишет, чтоб переслать денег на содержания на нашем де
коште состоит 6 душ кормить и одевать надобна и по тулупцу им просит
прислать, то я и стараюсь все нужное доставить"36.
Скорняков был снят с должности, как видно из письма, вполне мирно,
без скандала, "по собственному желанию". Вообще, это письмо дает нам
уникальную возможность взглянуть на Ивана Ларионовича "в быту",
увидеть его не только крупным коммерсантом, но и просто человеком,
заботящимся о нуждах своих служащих. Здесь он предстает совсем иной
гранью своей личности, нежели в скандальной истории с Василием
Тернавским. Однако и этой ситуации не суждено было разрешиться
мирно.
Вернувшись в Курск, И.И. Скорняков 12 сентября 1789 г. предоставил
Ивану Ларионовичу письменный отчет о денежных расходах. Спустя год
разразилась гроза. Изучив отчет Скорнякова и сравнив его со своими
сведениями из других источников, И.Л. Голиков обнаружил, что
Скорняков "в поданном мне щоте между протчим показывает якобы им
отдано товарищу моему рылскому имянитому гражданину Григорью
Шелихову денег 481 рублев 50 копеек", а также другие, столь же
крупные и необъяснимые расходы, хотя "на сии статьи ... никакого от
меня дозволения и приказания не было и быть им там резону не имелось
и к тому ж в отданных Шелихову деньгах и росписки не представлено".
Кроме того, Голиков недосчитался 10 камчатских бобров ценой "по
меньшей мере каждому по сту рублев", выяснил, что Скорняковым
"куплено недозволенным образом дватцать камчатских бобров, в которых
противу настоящей оным цены и покупки передано до трехсот рублей",
установил, что приказчик перебрал денег из своего содержания на
добрых 200 рублей. В результате И.Л. Голиков обратился 11 октября
1790 г. в Курский городовой магистрат, требуя взыскания денег со
Скорнякова. Дело поступило на рассмотрение 18 ноября37.
Скорняков заявил в своих объяснениях, что он "ни единою копейкой не
должен". Голиков на объяснения бывшего приказчика объявил, что
"каждые ево Скорнякова отзывы обнаруживают по себе единственную
несправедливость". Скорняков обратился за помощью к Шелихову, прося
разъяснить компаньону, куда шли его деньги. Ответ из Иркутска - на
дорогой тонкой бумаге с золотым обрезом - пришел через Москву 24 мая
1791 г. В собственноручном письме Григория Ивановича говорилось:
"Государь мой Иван Иванович: Писмо Ваше ис Курска чрез Ирбит от 20
генваря со вложенным писмом от г-на Козмы Васильича Выходцова здесь
я исправно сего марта 23 дня получил, за что покорно благодарю Вас.
На прошлогоднее писмо Ваше я к Вам немедленна прошлаго ж года чрез
прикащика маего живущаго в Москве Шемелина в сходнасть справедливаго
желания Вашего отвечал, и приказал переслать для доставления к Вам
чрез то лицо кого Вы в писме тогда означели на нонешнее же писмо сим
Вам ответствую. Не погневайся братиц, что я удивляюсь, чтоб могло
статца от Ивана Ларионовича таковое Вам угнетения потаму боле
сомнителна быть тому что за бобры к Ивану Ларионовичу не
принадлежащия полученныя долгавыя с Констянтина Самойлова идущия к
Павлу Лебедеву Ласточкину а чом и в валовом контракте судна
андреевскаго асаблива в ращотах таго судна в отправлении значитца
кои при разделе промыслу судна андреевскаго вмешаны были при
конфискации с товаром Ивана Ларионовича и получены за оные бобры с
Вас по дешевой цене денги четыреста восемдесят один рубль пятьдесят
копеек, а не бабры. Стараясь для ползы Ивана Ларионовича и за оные
бобры я Лебедеву заплатил, так как ане к нему принадлежали дароже
нежели с Вас получил, а немение таго и то меня удивляет, что будта
бы он не принимает издержик. А имянно десять бобров и восемьсот
рублев денег в его великаю ползу употребленных ему б я права верить
не в состоянии главнае потаму что дела тем зделали скора и велика а
показали немнога я право щитал немения на получение толь
затруднителное издержали тысячи три по последней мере: купленные ис
полаты бобры вами обще с Барановым за две тысячи рублей за Вашу
полавину здесь давали барыш, а Шматов не позволил продать для того
что товар самому хозяину за тысячу рублей принят сходна. Вот братиц
что меня и сомневатца заставляет, чтоб за Ваше усердие Иван
Ларионович обидить Вас вздумал, права сему я не поверю доброй
человек никогда на толь важное душевредничество поступить не можит:
г-ну Выходцову ноне ж я отвечал: в протчем пребываю и есмь. К
услугам Вашим Григорий Шелихов. 26 марта 1791 года. Иркутск. В
будущем году намерения атсель выехать в свой горад в пасобии прашу
всех благ подателей"38.
Из недоуменного письма Г.И. Шелихова видно, что он, похоже, искренне
не видел разницы между своими и голиковскими деньгами, используя их
на компанейские нужды. Ему недосуг было всякий раз советоваться с
проживающим в Петербурге или Курске компаньоном, и потому он
предпочитал влиять на его приказчиков. Голикова же подобное
самоуправство приводило в ярость.
Дело между И.Л. Голиковым и И.И. Скорняковым было рассмотрено
Курским городовым магистратом 23 декабря 1792 г. Обоим было
предложено уладить спор с помощью посредников, поскольку с момента
сдачи Скорняковым отчета до подачи Голиковым жалобы прошло год и два
месяца, а согласно пункту 11 главы 2 Таможенного устава 1727 г. срок
подачи жалоб купцов на своих приказчиков устанавливается в один год.
Скорнякова, правда, даже такое решение не удовлетворило, и он в июне
того же года письменно "изъявил неудовольствие". Однако апелляции он
в годичный срок не подал, и потому магистратское решение осталось в
силе39.
Наиболее доверенным лицом И.Л. Голикова был его племянник Алексей
Евсевьевич Полевой. Именно Иван Ларионович "вывел в люди" своего
обедневшего родственника, поддерживая его, несмотря на все
доставляемые им ему неприятности. Еще в июне 1789 г. канцелярист
Михаил Матвеевич Голиков (еще один племянник Ивана Ларионовича)
обратился в Курский городовой магистрат, требуя взыскать с купца
Алексея Евсевьевича Полевого сумму в 324 руб. 75 коп. Был предъявлен
вексель, в котором говорилось, что "1782 года майя 8-го дня курскому
купцу Михаиле Голикову курский же купец Алексей Полевой дал сию
расписку в том, что принял я для продажи от него Голикова три штуки
марсели сорок пять аршин ранжевой тавты денгами девяносто восемь
рублей". Дело, казалось, было совершенно ясно. Однако объяснения
А.Е. Полевого вскрыли более сложную подоплеку. Он сообщил, что
действительно принял указанный товар в 1782 г. в Тобольске, но не от
Михаила Матвеевича, а от самого его хозяина, Ивана Ларионовича
Голикова. Согласно Полевому, М.М. Голиков просил Ивана Ларионовича
"чтоб ему ис человеколюбия пожаловал дал торговать денег, почему и
получил до 1400 рублей, но как непорядочным поведением доказал свою
в том неспособность, то и отдан был в мое смотрение с имеющимся у
него капиталом". После этого А.Е. Полевой променял на Ирбитской
ярмарке имевшихся у М.М. Голикова соболей у Михаилы Данилова,
приказчика курского городского головы С. И. Хлопонина, как раз на
упомянутые "тавту и марсели". Ткани эти он, по приказу И.Л.
Голикова, "ему, Михаиле, не отдал, а доставил в Тоболск и отдал
хозяину Ивану Ларионовичу Голикову, чрез несколко дней обратно на
свой щет принял". Более того, по утверждению Полевого, "Михаила
Голиков по то время ни толко таковой суммы, но и ничего собственного
не имел".
Дело, впрочем, затянулось, поскольку решено было взять объяснения у
самого И.Л. Голикова, а он был не большой любитель объясняться с
магистратом. В 1791 г. М.М. Голиков умер, и после этого А.Е. Полевой
сам обратился 5 февраля в курский магистрат, говоря, что, поскольку
он ничего Михаиле не должен, "а ныне тот Михаила Голиков и в живых
не состоит", то следует дело закрыть, а расписку уничтожить, чтобы
он мог спокойно вести торговлю и получить, наконец, паспорт40. Судя
по всему, оба племянника Ивана Ларионовича старались по мере сил
вести торговлю своего дяди с максимальной выгодой лично для себя,
все более погружаясь в пучину путаницы и неразберихи.
К моменту завершения этой тяжбы А.Е. Полевой, запутавшийся в
подобных денежных делах, уже вошел в тайные сношения с Г.И.
Шелиховым. В итоге их совместных финансовых махинаций на счет Ивана
Ларионовича зачастую относились выплаты по векселям, а доля его в
прибылях уменьшалась. Следует отметить, что И.Л. Голиков, испытавший
уже последствия влияния Г.И. Шелихова на своих приказчиков, "дабы не
испытать опять опасности и не быть Шелихова жертвою", специально
уполномочил своего племянника представлять его интересы в делах
компании. Однако А.Е. Полевой "в отсутствие Голикова из Сибири
зделал более ему, Голикову, оскорблениев, нежели самый Шелихов". По
утверждению Ивана Ларионовича, "они, то есть Полевой и Шелихов,
согласясь между собою, тайно составили новую Компанию, в которой
половину его и самыя документы изтребили вовсе"41.
Осенью 1790 г. это вызвало бурные объяснения между И.Л. Голиковым и
А.Е. Полевым, который приехал из Охотска в Курск. А.Е. Полевой
вынужден был признаться в злоупотреблении доверием Ивана
Ларионовича. Он каялся и слезно умолял о прощении: "Признаюсь, что
сделал Вам зла, досады и огорчения выше человечества. Но, напротив,
Вы и ныне еще делайте такие милости, какие я и от родителя своего
никогда не ощущал"42. Однако это не помогло, и в 1794 г. Иван
Ларионович оказался "очень грамотно отстранен от дел", и компания
оказалась практически целиком в руках Шелихова.
После смерти Г.И. Шелихова начинается упорная борьба за контроль над
компанией, в ходе которой верх одерживают наследники Григория
Ивановича. Обстоятельства этой борьбы детально прослежены в недавних
исследованиях А.Ю. Петрова43. Возвышение Шелиховых означало крах для
Голикова. Он, правда, еще сохранял силу и влияние, пользовался
благосклонностью властей - император Павел I даже пожаловал ему
"золотой с царским гербом и бриллиантами ковш"44. Однако финансовые
махинации Шелиховых и Полевого лишили Ивана Ларионовича половины
капитала. Часть потерь удалось возместить лишь после вмешательства
знатного зятя - сенатора князя К.А. Багратиона. В конечном итоге,
после смерти отца в 1805 г., Николай Иванович Голиков вынужден был
постепенно распродавать оставшиеся у него акции компании и большую
часть недвижимости. Например, 31 августа 1827 г. он выдал полковнику
и кавалеру Густафу Карловичу Шульцу доверенность на предъявление в
залог по откупам 60 акций Российско-американской компании на 15 тыс.
рублей, причем каждая акция шла в половинную стоимость45. "Такова
была цена, которую заплатил И.Л. Голиков за свое доверие Г.И.
Шелихову", - подводит итог современный историк46.
Цена эта оказалась еще более дорогой, поскольку И.Л. Голиков лишился
не только своих прибылей, но и своего заслуженного места в истории
Русской Америки. В последующей историографии фигура Г.И. Шелихова
все более заслоняла собой его современников, внесших немалый вклад в
дело создания русско-американского феномена. Это относилось и к
конкурентам, долгое время оспаривавшим право шелиховской компании на
единоличное освоение американских земель, это касалось и его
собственных компаньонов. Среди таких "посмертно пострадавших" можно
назвать и П.С. Лебедева-Ласточкина, и Голиковых, и самого А.Е.
Полевого. Дочь Алексея Евсевьевича, Екатерина, сравнивая отца с Г.И.
Шелиховым, дает им любопытную оценку: "Отец мой был также человек
необыкновенный умом, силою воли и образованностью. В нем только не
было жестокости Шелехова"47. Оценка эта добавляет важный штрих к
характеру не только А.Е. Полевого, но и самого Г.И. Шелихова. В
характере И.Л. Голикова должная доля жестокости, похоже, была.
Фигура, куда более крупная и значительная, нежели его племянник, он
фактически стоял у истоков будущей Российско-американской компании,
упорно добиваясь осуществления своих замыслов. По достоинству оценив
деловую хватку и энергию Г.И. Шелихова, он не только привлек его к
исполнению этих замыслов, но и пошел навстречу его честолюбивым
устремлениям, сделав из приказчика полноправным компаньоном,
обеспечив ему превосходные возможности для дальнейшего роста.
Умер И.Л. Голиков 17 ноября 1805 г. и был похоронен на Лазаревском
кладбище Александро-Невской лавры. В "некрологии", опубликованной в
первой части петербургской "Минервы" за 1806 г. говорилось:
"С 17-го на 18-е число прошедшего ноября 1805 г. скончался в
Санктпетербурге Курский Именитый Гражданин ГОЛИКОВ на 73-м году от
рождения.
Он второй из тех, которые прославили свою фамилию. Голиков,
написавший Историю ПЕТРА ВЕЛИКОГО в 30 томах, был ему племянник.
Добродетельный муж, к сожалению добрых людей, кончивший жизнь свою,
принадлежит к числу Россиян, украсивших конец осмнадцатого века ...
В последние дни жизни он представлял редкий пример упования на
Промысл. Никакия огорчения не сильны были довести его до роптания.
Бедные потеряли в нем благодетеля, несчастные истинного друга
Хвалебные строки официального некролога имели за собой немало
истины, хотя, конечно, не раскрывали полностью колоритной фигуры
Ивана Ларионовича. Человек суровый, вспыльчивый, но отходчивый во
гневе, предприимчивый, с обширным кругозором и широким взглядом на
вещи, не чурающийся идей просвещения, но хранящий верность
устоявшимся обычаям, дальновидный, но не утративший привычку
доверять людям, мелочный обладатель огромных капиталов, подчас
ценящий выгоду превыше закона, но использующий закон, чтобы не
упустить собственной выгоды, - он был человеком своего времени,
своего сословия, но при этом стоял на ступень выше и смотрел дальше.
Этим он и заслужил свое место в истории.
1 Это касается в первую очередь частной жизни купца, деталей его
биографии. Его коммерческой деятельности и взаимоотношениям с Г.И.
Шелиховым немалое место уделено в исследованиях А.Ю. Петрова,
посвященных обстоятельствам, предшествующим созданию РАК. См.:
Петров А.Ю. И.Л. Голиков и Г.И. Шелихов // Книга о Шелехове.
Иркутск, 1997. С. 266-268; Он же. Образование Российско-американской
компании. М., 2000. (Далее: Образование РАК.)
2 См. например: Адамов А. Григорий Иванович Шелихов - "Колумб
российский" // Куряне - выдающиеся деятели науки и техники. Курск,
1950. С. 8-21; Ситников Л А. Григорий Шелихов. Иркутск, 1990.
3 Мезин С.А. Русский историк И.И. Голиков. Саратов, 1991.
4 Ларионов С. Описание Курского наместничества из древних и новых
разных о нем известий. М., 1786. С. 35.
5 Зорин А.В. Русская Америка и куряне // Русская Америка. 1799-1867
гг. Материалы Международной конференции "К 200-летию образования
Российско-американской компании. 1799-1999". Москва, 6-10 сентября
1999 г. М., 1999. С. 116-126.
6 О происхождении и родословной И.Л. Голикова подробнее см: Зорин
А.В., Карпачев М.Д., Могильников В.А., Филиппова М.А., Шумков А.А.
Курские купцы Голиковы: От монастырских бобылей до потомственных
дворян: Материалы к истории и генеалогии рода. СПб., 2003.
7 Государственный архив Курской области. (Далее: ГАКО.) Ф. 184. Оп.
2. Д. 190. Л. 18; датой его рождения ранее ошибочно считался 1730 г.
В ноябре 1795 г. он показал себе 60 лет, а по предыдущей ревизии
1782 г. - 47 лет от роду. В "Петербургском некрополе" указывается
другой год рождения - 1729 ([Саитов В.И.]. Великий князь Николай
Михайлович // Петербургский некрополь. Т. 1. СПб., 1912. С. 623).
8 ГАКО. Ф. 184. Оп. 2. Д. 190. Л. 185.
9 Полное собрание законов Российской империи. Т. XV. СПб., 1830. С.
350-351. Вероятно, И.Н. Лоскутов приходился И.Л. Голикову
родственником со стороны его жены, А.П. Климовой.
10 Петров Н.П. История родов русского дворянства. Т. П. М., 1991
(репринтное изд.). С. 241-244.
11 Петров А.Ю. Образование РАК. С. 88
12 ГАКО. Ф. 184. Оп. 2. Д. 108. Л. 478; Д. 191. Л. 203об.
13 К истории Российско-американской компании. Красноярск, 1957. С.
14-15.
14 Танков А.А. Из Курской старины: Оттоманский посол и курское
купечество // Курские губернские ведомости. 1894. № 860.
15 Танков А.А. Из истории школьного образования в Курске // Курские
губернские ведомости. 1897. № 119.
16 Зорин А.В. Курские калмыки (работорговля на степной границе) //
Курские тетради. Вып. 2. Курск, 1998. С. 32-38.
17 Архив внешней политики Российской империи. Ф. РАК. Оп. 888. Д.
881. Л. 65 об., 66. (Далее: АВПРИ.)
18 ГАКО. Ф. 108. Оп. 8. Д. 1031.
19 Там же. Д. 616. Л. 2,11об., 12-13.
20 Там же. Д. 806. Л. 1-2, 5-5об., 6-7, 9-9об., 43.
21 Там же. Д. 858. Л. 22, 27-28.
22 АВПРИ. Ф. 341. Оп. 888. Д. 128. Л. 2.
23 Там же. Л. 2об.-3.
24 Мезин С.А. Указ. соч. С. 29.
25 АВПРИ. Ф. 341. Оп. 888. Д. 128. Л. Зоб.
26 ГАКО. Ф. 108. Оп. 8. Д. 932. Л. 22об.
27 Там же.
28 Танков А.А. Фрагменты курской старины: Дикие американцы в Курске
// Курские губернские ведомости. 1897. № 183.
29 Златоверховников Н.И. Памятники старины и нового времени и другие
достопримечательности Курской губернии. Курск, 1902. С. 15-27.
30 Подробнее о вопросах, связанных с историей "карты капитана
Голикова", см.: Федорченко Т.П. К вопросу о картах плавания И.Л.
Голикова и Г.И. Шелихова к тихоокеанским берегам Северной Америки в
1783-1786 гг. // Вопросы географии. Сб. 22. 1950. С. 181-185;
Соловьёва К.Г., Вовнянко А.А. Пропавшие и забытые карты компании
Голиковых-Шелихова, 1783-1798 гг. // Американский ежегодник. 1994.
М, 1995. С. 116-136.
31 Златоверховников Н.И. Указ. соч. С. 33-34.
32 Российский государственный исторический архив. Ф. 1343. Оп. 19.
Д. 2549. Л. 4,4об.
33 Петров А .Ю. Образование РАК. С. 142.
34 ГАКО. Ф. 108. Оп. 8. Д. 932. Л. 1.
35 Там же. Л. 22-22об.
36 Там же. Л. 24-24об.
37 Там же. Л. 1.
38 Там же. Л. 25об.-26об.
39 Там же. Л. 28-35,41.
40 Там же. Д. 801. Л. 7, 9-10, 15.
41 АВПРИ. Ф. 341. Оп. 888. Д. 128, Л. 12 об.-13 об.
42 Петров А.Ю. Образование РАК. С. 144
43 История Русской Америки. Т. 1. Основание Русской Америки.
1732-1799 гг. М., 1997. С. 109-153, 322-363; Петров А.Ю. И.Л.
Голиков и Г.И. Шелихов. С. 266-268; Он же. Специфика финансовой
деятельности русских торгово-промысловых компаний на северо-западе
Америки во второй половине XVIII в. // Русская Америка. 1799-1867:
Материалы международной конференции... С. 136-159; Он же.
Образование РАК.
44 Златоверховников Н.И. Указ. соч. С. 16.
45 ГАКО. Ф. 59. Оп. 1. Д. 9898. Л. 1. Сын И.Л. Голикова, Николай,
рожден отцом в первом браке в Курске, в приходе Троицкой церкви в
1781 г. Позднее он - курский первостатейный купец, акционер РАК. В
1817 г. - по 1-й гильдии, но на 1834 г. - уже лишь по 3-й гильдии. С
1806 г. - именитый гражданин Курска. Умер в 1842 г. С 1831 г. женат
на дворянской дочери Фионе (Хионии) Матвеевне, вдове коллежского
регистратора Павлова. Имел сыновей Ивана и Павла. Из них Иван
(1832-1877) воспитывался в 1-й Московской гимназии, в 1854 г.
окончил курс наук юридического факультета Императорского Московского
университета со степенью кандидата, позднее дослужился до чина
статского советника, получил потомственное дворянство. Его сын,
правнук Ивана Ларионовича, Сергей Иванович Голиков (1866-1929) в
1890 г. окончил курс юридических наук университетского отделения
Московского лицея Цесаревича Николая с дипломом I степени, занимал
различные государственные и выборные посты (в том числе Калязинского
уездного предводителя дворянства и Воронежского гражданского
губернатора), дослужился до чина действительного статского
советника. С 1920 г. в эмиграции, где занимал видное место среди
русских монархистов. Умер в Русском Доме в Сент-Женевьев-де-Буа под
Парижем. В настоящее время в С.-Петербурге проживает Екатерина
Николаевна Квартирова (р. 1916) - дочь Марии Сергеевны Голиковой
(1890-1986) и воронежского вице-губернатора Николая Николаевича
Лавриновского (1875-1930). В Курске в настоящее время проживают
представители другой ветви рода - потомки по женской линии старшего
брата Ивана Ларионовича, Сергея, носящие фамилию Логачевы (Зорин
А.В., Карпанев М.Д., Могильников В.А., Филиппова М.А., Шумков А.А.
Указ. соч. С. 53-54, 60-63, 66-76, 80-82).
46 Петров А.Ю. И.Л. Голиков и Г.И. Шелихов. С. 268.
47 Авдеева-Полевая Е.А. Записки и замечания о Сибири // Записки
иркутских жителей. Иркутск, 1990. С. 56.
48 Руссов. Некрология // Минерва. СПб., 1806. Ч. I. |