|
Более 350 лет назад, 20 июня 1648 года, наши земляки Семен Дежнёв,
Федот Алексеев и Герасим Анкудинов со своими ватагами начали
выдающийся, даже на фоне той героической эпохи, поход, приведший к
крупнейшему географическому открытию. В любой стране, кроме России,
имена таких героев не сходили бы с уст, а памятники им высились бы в
каждом уважающем себя городе. Но у России свои обычаи! Человек у нас
всегда имел очень невысокую цену, а судить его дела берется всякий.
Долгое время среди русских историков шло целое соревнование: кто
более принизит память о наших героях-землепроходцах. Причем судьями,
как правило, были те, кто не видел ни Севера, ни Востока, ни моря,
не знает ни географии, ни истории, ни обычаев Северо-Востока. Не
знает и собственной Родины в целом, ее плюсов и минусов,
определяющих место России в мировом историческом процессе.
В ходе двухвековых споров по поводу плавания С. Дежнёва наши
историки-теоретики сумели создать и укрепить в массах два устойчивых
мифа. Первый - сами участники плавания якобы не поняли его
географического значения. Второй - результаты плавания быстро
забылись и не имели последствий в политике и истории России.
Начнем с анализа первого мифа. Его сторонники сравнивают Дежнёва с
Колумбом, который умер, так и не поняв, что открыл Новый Свет. А
если сам «адмирал морей и океанов» не оценил величия своего
открытия, что уж взять с полуграмотного казака!
Эти инвективы годятся лишь для людей, не знакомых с документами о С.
Дежнёве. Во-первых, и он сам, и его спутники были далеко не
безграмотны, что прекрасно видно из их отписок и челобитных с
удивительно точными наблюдениями и грамотной, логичной полемикой,
изложенными кратким, образным и емким языком. Крайний Север и тогда,
и сегодня был краем грамотных людей в России, даже по данным
официальной статистики.
Во-вторых, Дежнёв был опытным путешественником и хорошо знал общую
географическую схему Северо-Востока, сложившуюся еще в 1640-1642
годах: два моря на севере и юге и «Камень», тянущийся на восток. До
своего выдающегося плавания Дежнёв бывал в экспедициях по всей
Якутии, по обе стороны «Камня», прошел всю Индигирку и уже оттуда -
морем, одним из первых - на Колыму. И сегодня мало кто изучил эту
территорию лучше Дежнёва и Стадухина, исходивших ее пешком. И они
понимали, что любой «камень» рано или поздно оканчивается в море
«носом»...
В-третьих, наши «кабинетные» историки почему-то всегда забывают, что
Дежнёв сделал на Чукотке не одно дело жизни, а два. И если в первом
деле - плавании вокруг Чукотки - у него были «соавторы» Алексеев и
Анкудинов, то второе и главное сделал он самолично. Это основание
Анадырского зимовья - будущего острога Анадырска, где Дежнёв прожил
более 10 лет, хорошо изучив край и, в конце концов, наладив
отношения с местным населением. Разумеется, помимо промысловых и
ясачных дел, ради которых и служил Дежнёв.
Как мы увидим далее, у основания Анадырска были не менее, если не
более крупные политические последствия, чем у плавания. Уже сразу
после получения челобитной Дежнёва, в 1656 году, выходит царский
наказ о всемерном развитии Анадырского острога. Это дело начал в
1659 году Курбат Иванов, отпустивший Дежнёва в Якутск и далее в
Москву, и, что характерно, сразу же продолживший его плавания к
«носу». Вскоре Анадырск становится настоящим центром всей политики
России на Северо-Востоке, сводившейся к переписи населения, ясачному
сбору и, наконец, «приискивать новые землицы и реки поблизу прилегли
к той же Анадыре-реки». Именно из Анадырска посылаются все
экспедиции на Камчатку, и не менее 7 острогов он породил по всему
Северо-Востоку: от Тауйска до Верхнекамчатска. Главным последствием
плавания С. Дежнёва стало укрепление России на Северо-Востоке.
Подчеркнем, что вопреки сегодняшней тенденции, прочно засевшей и в
мироощущении историков XX века, освоение Сибири и Дальнего Востока
шло не с юга на север, как в советское время, а с запада на восток и
с севера на юг. Мангазея старше Тобольска, Туруханск - Красноярска,
Якутск - Иркутска, Охотск - Николаевска, не говоря уже о Хабаровске
и Владивостоке. Так и Анадырск стал настоящей базой освоения более
южных земель, вплоть до Курильских островов.
Это был не кратковременный эпизод, связанный с Дежнёвым и с его
моржовой «коргой». В начале XVIII века Анадырск еще более
возвысился. Так, на 1720 год в знаменитом Зашиверске на Индигирке
было около 100 человек, в Охотском, Тауйском, трех колымских
острогах - по 200, а в Анадырском - более 300! Это был крупнейший
опорный пункт России на всем пространстве к востоку от Якутска. А
сегодня никто не оценивает роль С. Дежнёва столь удачно, после всех
мытарств в тяжелейшем плавании, поставившего свое зимовье просто
идеально, - в самом центре огромного края, в самом благоприятном по
природно-климатическим условиям месте. Только побывав в поселке
Марково - наследнике Анадырского острога, - можно по достоинству
оценить интуицию нашего земляка, взращенную опытом и знаниями
путешественника. Это настоящий кусочек России, который недаром уже в
XVIII веке воспринимался именно как русская земля даже юкагирами и
чукчами. Тут и островок благодатной природы, и плодородные почвы, и
даже снег, и сам воздух - все напоминает родину С. Дежнёва -
Северную Русь. Тут и удобные дороги - и вниз по Анадырю, и на
Камчатку, и на Гижигу и вверх - на Колыму. Только за освоение этого
места Дежнёв достоин был бы вечной памяти.
Что же касается географических последствий создания Анадырского
острога, то наиболее очевидным является наилучшая изученность
Анадырского края и Чукотки на всем Северо-Востоке Азии. На
протяжении 75 лет после Дежнёва и Стадухина именно их данные, а
также данные, специально привозимые из Анадырска позднее, лежали в
основе всех карт - вплоть до экспедиции Павлуцкого, и карты именно
этих мест всегда самые подробные. Исключением является только
крайний север Чукотки, где чудом пройденный Дежнёвым и не пройденный
ни Стадухиным, ни кем-либо еще потом на протяжении 120 лет Шелагский
мыс постепенно чрезмерно разросся на север. Но никаких гипотез по
поводу загадочных перешейков и проливов на Чукотке не возникало ни в
XVII, ни в XVIII веках - она была хорошо известна. Что же касается
вопроса о соединении Чукотки с Америкой, то он был поставлен не
анадырцами и вовсе не по причине слабой изученности Чукотки.
И первым исследователем Чукотки стал сам С. Дежнёв. Он прошел
огромный путь - свыше 4 тысяч километров, с многочисленными
невзгодами и опасностями, которые и не снились Колумбу и другим
европейским мореходам. Но из всех подлинных документов Дежнёва
несомненно видно, что Дежнёв, в отличие от Колумба, прекрасно
осознавал, где он прошел: с Колымы на Анадырь, со Студеного моря на
Теплое, вокруг Чукотского носа. Начиная с челобитной Дежнёва 1654
года, по всем анадырским документам четко видно, что никаких
вопросов, и тем более - сомнений по этому поводу ни у самого
Дежнёва, ни у его последователей никогда не возникало. Даже враги
Дежнёва понимали все величие его подвига и пытались оспорить его
приоритет. Это сделало нам услугу - ведь именно благодаря спору с Ю.
Селиверстовым, тоже нашим земляком, Дежнёв был вынужден описать царю
свое плавание.
Более того, из документов Дежнёва, Селиверстова и Францбекова видно
понимание ими того, что плавание вокруг Чукотки - только начало
движения дальше, в том числе на «Новую», или «Большую землю», слухи
о которой были лучше всего изложены в челобитной Стадухина1.
О ясном понимании анадырцами своего географического положения
недвусмысленно говорит хотя бы постоянное употребление в их
документах термина «заносная служба», «заносцы», то есть находящиеся
«за носом» от Колымы2.
Более века назад великий русский ученый В. И. Вернадский, собрав
доступные к тому времени материалы, писал: «Мы имеем ряд ясных и
точных указаний на знакомство местных людей с возможностью объехать
морским путем Азию. Очень возможно, что Дежнёв был не единственным
... едва ли об этом могли не знать центральное правительство и
Петр»3. К середине XX столетия это было доказано неопровержимо на
новых, не известных Вернадскому материалах4.
Тут мы подходим ко второму мифу - о якобы «забытости» плавания
Дежнёва. Этот миф гласит, что открытие осталось неизвестным в Москве
и тем более - в Европе, было похоронено в секретных архивах Якутска
и вскоре забыто. Петр I был вынужден послать Беринга на поиски
соединения Азии с Америкой, в существовании которого на Чукотке он
был почти уверен.
Прежде чем разбирать этот миф на фактическом материале, попытаемся
рассмотреть его теоретические основания, учитывая конкретные
историко-географические особенности России XVII - начала XVIII века.
Во-первых, на примере русского землепроходческого движения хорошо
видна наша национальная особенность - большая, как ни в одной другой
стране, роль государства в любом большом деле и безоглядная
преданность людей идее. Последнее доходит до малоценности отдельной
личности, которая не щадя живота своего беззаветно служит царю.
Поэтому так мало мы и знаем имен землепроходцев, и даже о таких
выдающихся, как Дежнёв или Хабаров, знаем далеко не все. Хотя дела
их остались известными, но во славу царя и Родины.
...Сибирь и Дальний Восток были пройдены русскими за полвека именно
благодаря сочетанию безоглядного риска, инициативы и
предприимчивости с твердой управляющей рукой государства. Все походы
начинались с «битья челом» и «объявы прибыли», подаваемой
промышленником или казаком, и осуществлялись только по проездной
грамоте. Участникам давалась и «наказная память» о приведении
территорий и населения «под ево царскую высокую руку». Ушедшие в
походы самовольно, как, например, Герасим Анкудинов, ставили себя
вне закона. Все походы фиксировались в Тобольске, а затем и на
местах - в воеводствах, самым крупным из которых было Якутское.
В несколько измененном виде эта же политика осуществлялась и при
Петре I. И князь Гагарин, и его ставленник полковник Ельчин, и монах
И. Козыревский, и якутский голова А. Ф. Шестаков - все они и сами
выступали с инициативами своих экспедиций, и направлялись твердой
государевой рукой. А большая часть документов, дошедших до нас, -
это взаимные жалобы служилых под девизом «я-то тебе, царь-батюшка,
больше землиц принес, чем мой обидчик». Это, конечно, говорит не о
повышенной склочности русских, а об их целеустремленности на царское
дело, считавшееся почти святым, и о самозабвенности людей. В итоге
люди забывались, а дела их оставались. Примерно так произошло в
Петровское время и с именем Дежнёва, хотя сын его тогда еще служил в
Анадырске...
Во-вторых, часто упускается из виду совершенно иная картина мира
Петровских времен, нежели сегодняшняя. Петр по сравнению со своим
отцом кажется нам чуть ли не современником. Конечно, именно дети
могут оценить последствия дел отцов. Так и Петр, и его политика -
мерило деяний Алексея Михайловича, а Беринг - открытий Дежнёва.
Конечно, Петр Первый, как глобально и дальновидно мыслящий политик,
был на голову выше не только своего отца, но и любого современника в
Европе. Но не будем забывать, что в то время на Тихом океане
европейцы не бывали еще севернее Калифорнии и Китая! Были совершенно
не исследованы внутренние районы Африки, не говоря уже об Австралии.
Подозревалось даже соединение Каспия с Индийским океаном. На суровом
краю Азиатского материка уже стояли русские остроги, и география тех
мест была вполне известна, в том числе, как мы увидим далее, и в
Европе - во всяком случае, куда лучше, чем американская или
африканская.
Географические проблемы Сибири для европейцев, начиная с XVI века,
имели главный смысл в связи с проблемой так называемого
северо-восточного прохода в Китай, который тогда представал страшно
далекой, необыкновенно богатой и культурной страной по сравнению с
Европой. Разумеется, с проблемой существования прохода северными
морями был неразрывно связан и второй вопрос - о соединении Азии с
Америкой. Все неудачные попытки европейцев отыскать и
северо-восточный, и северо-западный (вокруг Америки) проходы
оканчивались неудачами, что постепенно укрепляло мысль об их
отсутствии, то есть о соединенности Америки с Азией.
Что же касается России, то для нее вопрос о Китае еще до Петра I был
уже вполне решен. Россия даже успела уступить Китаю по Нерчинскому
договору Амур. Неоднократные дипломатические посольства, особенно Н.
Спафария, сняли завесу тайны с Китая. Чай пивал уже Алексей
Михайлович. Поскольку путь в Китай был для России сухопутным и
известным, вопрос о водном пути вокруг всей Сибири актуальным
никогда не был. Тем не менее, на всех русских картах, в том числе на
известном чертеже всей Сибири 1667 года, видно, что проезд такой
возможен: восточный и северный океаны на карте соединяются за Леной.
Там даже есть уже река Камчатка (очевидно, сведения от Стадухина5) и
Амур. Но самого полуострова Камчатка еще нет - русские там не
бывали.
Наш анализ показывает, что ключом к постановке Петром I проблемы
соединения Азии с Америкой стала не неизвестная якобы география
Чукотки, а неопределенность положения Камчатки. Это неверная
интерпретация (видимо, Ремизовым) ясного понимания Стадухина, что
Пенжинское и Анадырское моря оба принадлежат Теплому океану и
разделены перешейком - причем в районе Камчатки и к югу от Анадыря.
Раскроем наш вывод. Как видно из русских карт конца XVII - начала
XVIII века, район реки Анадырь был действительно изучен наиболее
подробно. Первый чертеж бассейна реки Анадырь (к сожалению, не
дошедший до нас) создал еще С. Дежнёв. За полвека после него в
Анадырске побывали десятки экспедиций, тысячи людей. Представить
себе, чтобы информация отсюда не доходила до Москвы просто
невозможно. Каждый северянин и сегодня знает, что такое «чукотское
радио»: любая новость в тундре моментально распространяется
непостижимыми путями на сотни километров. Так было и 350 лет назад.
Дежнёв еще ставил свое зимовье, а слух о его плавании достиг Москвы.
Северяне, люди активные и грамотные, не могли, конечно, ограничиться
грабежом моржовых лежбищ. Вплоть до карты П. Миллера 1718 года во
всех русских картах и росписях совершенно отчетливо прослеживаются и
смысловые, и прямые текстовые заимствования из документов Дежнёва,
Стадухина и Селиверстова.
Подробно и правдоподобно изображены Анадырь и Чукотка на карте
Камчатки 1722 года, помещенной в печатном атласе Романа 1725 года.
На ней есть даже два острова в Беринговом проливе! А ведь там после
Дежнёва никто не был. Откуда такая детальность? Но мало кто
вспоминает истинного автора этой карты - Ивана Львова,
возвратившегося после службы в Анадырском остроге. Его же материалы
легли в основу и карты Ельчина 1714 года, ходившей в десятках копий
по Петербургу. Разумеется, обе эти карты были прекрасно известны и
Петру. Известна ему была и более общая схема 1724 года якутского
головы А. Ф. Шестакова, рассматривавшаяся в Сенате. Ведь ее копии
имелись и у ближайшего соратника Петра И. К. Кирилова, и у обоих
Делилей - парижского и петербургского, и, наверняка, у многих
других. Напомним, что на этой схеме все реки, даже Лена, нанесены
условными отрезками, и только у Анадыря изображен правдоподобный
изгиб! И на этой же схеме есть и две «Большие земли» - одна к северу
от Чукотки, за небольшим островом в районе современных Новосибирских
островов, и вторая - к югу от Курильских островов и Камчатки, причем
мыс на этой земле напоминает оконечность острова Хоккайдо.
«Новая земля» на севере традиционно, еще по стадухинским чертежам,
основанным на расспросах чукчей, показана на всех картах 1699-1725
годов.
На компилятивной «Карте расселения народов Северной Азии» П.
Миллера, заказанной Петром I своему крестнику специально, с
привлечением подлинных анадырских и якутских материалов, явно
прослеживается три картографических стиля. В первом выдержана
огромная «Новая земля» - от Лены до современного полуострова Стюарт.
Она явно условна. В том же грубом гипотетическом стиле показана еще
одна «Большая земля» - к юго-востоку от Камчатки (район Командор).
Вторым стилем - с довольно подробной и близкой к истине прорисовкой
деталей, выдерживая масштаб, выполнена основная часть карты. И,
наконец, в явном противоречии с нею находятся три неестественно
тонких то ли мыса, то ли перешейка с незамкнутыми обводами. Первый -
это современный мыс Дежнёва, тянущийся к восточному окончанию «Новой
земли», второй - на юг от современного мыса Наварин и третий -
Камчатка.
М. И. Белов, проанализировав оригинал карты П. Миллера в Париже в
1972 году, пришел к выводу, что она в районе побережья Чукотки - в
основном плод обобщения ранних чертежей и текстов Дежнёва и
Селиверстова, с учетом материалов Львова и других более поздних6.
Откуда же взялись на ней загадочные мысоперешейки? Могут быть две
причины. Или П. Миллер, не зная Север, древнерусский языковой стиль,
допустил недоразумение в прочтениях отписок XVII века, или же он
сознательно, по заказу Петра I, подчеркнул все недостаточно ясные
места географии Северо-Востока.
Чертеж Сибири Петра Годунова. 1667 г.
Так или иначе, первый мысоперешеек - следствие неопределенности в
росписях ко второму чертежу Сибири (1673), где допустима трактовка
«Каменного носа» и как проходимого, и как непроходимого7. Эта
неопределенность восходит, в свою очередь, к притязаниям Ю.
Селиверстова на первенство в походе вокруг «носа» на Анадырь. Второй
мысоперешеек - явное отражение челобитной Стадухина, где он ясно
указывает, что, выйдя из Анадырска в 1650 году, оказался «за носом в
Пенжинское море». Этот же мыс, конец которого неизвестен, показан к
югу от Анадыря и на чертеже Н. Спафария 1678 года. Подразумевалась
Камчатка, но Стадухин только слышал о ней, а ко времени П. Миллера
Камчатка была вполне реальной землей, с острогами и даже первыми
смутами. И автор карты, конечно, поместил ее на своем месте. А «нос»
Стадухина тоже оставил - продублировав таким образом Камчатку
восточнее.
Любопытно, что такое же дублирование материалов Дежнёва и Стадухина
с новыми данными допустил однофамилец П. Миллера - профессор Г. Ф.
Миллер, открывший миру имя Семена Дежнёва. На его знаменитой карте
1758 года все показано практически в современных очертаниях и
детально, кроме одного - на севере Чукотки из Шелагского мыса вырос
второй огромный полуостров, дублирующий настоящий Чукотский
полуостров с мысом Дежнёва. Это, как показано Л. С. Бергом и М. И.
Беловым8, следствие дублирования материалов Дежнёва и Стадухина.
«Большая земля» на юго-востоке появляется на многих картах с самого
начала XVIII века. На карте Львова - Гомана (заметим, самой
детальной из всех рассматриваемых здесь) она уже явно не связана с
Японией, как у Шестакова. По размеру эта земля всегда большая -
больше и Камчатки, и Японии. Ясно, что эта земля, как и северная
«Новая земля» от Стадухина - отражение слухов об Аляске, собранных у
аборигенов.
Итак, на основных русских картах времен Петра I недалеко от Камчатки
появляются то острова, то большие земли, то полуперешейки-полумысы.
Обобщая все материалы, приходим к выводу, что именно эти
гипотетические земли и перешейки у Камчатки были для Петра шансом
найти связь с Америкой, а вовсе не проблемы Чукотки - там сомнения
были только у П. Миллера. Петр I явно искал и поручал искать все эти
намеки на Большую землю и острова у Камчатки. Это же явствует и из
текстов его наказов Лужину и Евреинову, а затем Берингу. Да и
посылаются-то обе эти экспедиции, прямо нацеленные Петром I на
Америку, не в обжитой Анадырск, а через плохо освоенную и
труднодоступную Камчатку (напомним, вокруг нее тогда никто еще не
ходил). Причем в наказе Лужину и Евреинову поиск Америки прямо
связывается с поисками островов на юге, а в наказе Берингу - поиск
нацелен на север.
Обратим внимание на простой факт, почему-то всегда ускользающий от
внимания «кабинетных» историков. О плавании Дежнёва вокруг Чукотки и
других русских из устья Анадыря знали все в Анадырске, многие - в
Сибири и не могли не знать в Санкт-Петербурге. Но к югу-то от
Анадыря никто не плавал! И именно эти места были самыми неизвестными
даже для анадырцев. Так куда же Петр Первый стал бы посылать новую
экспедицию?
Мысль поисков Америки с Камчатки на север звучит в наказе Берингу
более отчетливо, чем в наказе Лужину и Евреинову. Очевидно, это
следствие анализа Петром I карты Евреинова, на которой сразу к
северу от Камчатки берег круто поворачивает на восток и уходит за
рамку карты. Туда-то Беринг прямо и посылается.
Конечно, Петра I интересовало научное решение и чисто географических
проблем, но главная его цель была все же политической: установление
связей с Америкой и пределов возможной экспансии туда. Поэтому-то
для Петра I шанс найти Америку в незамерзающих широтах был очень
важен. И именно на такой шанс он тратил столь колоссальные силы и
средства, как на экспедицию Беринга.
Беринг наверняка знал о возможности обхода Чукотки морем!
Именно поэтому он посвятил основное время исследованиям не в районе
мыса Дежнёва, а в гораздо более южных районах. Он искал перешеек в
Америку от Камчатки. Маршрут плавания Беринга, детально
восстановленный А. А. Сопоцко9, показывает, что, начиная с самого
выхода из реки Камчатки, командор тщательно осматривал каждый мыс,
выдающийся на юго-восток, вплоть до лавирования галсами, пока не
убеждался, что за этим мысом к востоку нет более никакой земли.
Такие лавировки делались у полуострова Озерный, у мыса Рубикон, мыса
Наварин, в заливе Св. Креста, у мыса Чукотский (названия
современные). Если бы главной целью Беринга был поиск соединения с
Америкой у Чукотки, то чрезвычайно дисциплинированный и опытный
командор, конечно, первым делом направился бы туда.
Кроме того, в 1729 году Беринг три недели буквально утюжит галсами
океан к юго-востоку от Камчатки - как раз по направлению к «Большой
земле» Львова - Гомана.
От экспедиции Беринга остались лишь сухой отчет и судовой журнал, в
которых не место всяким соображениям и изложениям намерений (как это
делал, например, капитан Кук в своем дневнике). Поэтому особое
значение приобретает анализ писем и частных бумаг Беринга, которые
проливают свет на его представления о географии северо-восточных
морей и целях плаваний. Из материалов первой Камчатской экспедиции
обратим внимание на два документа. Первый - это письмо в
Адмиралтейств-коллегию еще из Енисейска (1725), где он предлагает
вариант движения экспедиции не на Камчатку, а на устье Колымы, «а
ежели б определено было итти с устья Колымы до Анадыря, где всемерно
пройти возможность надеюсь, о чем новые Азийские карты
свидетельствуют, и жители сказывают, что преж сего сим путем
хаживали, то могло бы быть исполнено желаемое с меньшим
коштом...»10.
Так что же для Беринга «желаемое»? Из этого текста прекрасно видно,
что уж никак не обход Чукотки, а нечто более южное!
Вывод даже не о возможности, а об экономических преимуществах пути к
Камчатке вокруг Чукотки мог быть сделан Берингом после изучения
сибирских архивов в Тобольске, и, главное, после знакомства с
донесением П. Татаринова, специально посылавшегося князем П.
Гагариным в Анадырск (!) для сбора сведений от чукчей в 1718 году. В
донесении Татаринова вновь упоминается и «Большая земля», с лесами и
густым населением «с птичьими головами» (очевидно, индейцы с перьями
на голове), лежащая за морем.
Уже после своей первой экспедиции Беринг доносит императрице Анне,
что «по всему виданному и по данной инструкцы ... исполнено, понеже
земля более к северу не простирается, а к Чукотскому или восточному
углу земли никакой не подошло...»11. А многие с позиций современной
картографии укоряют Беринга за то, что он вернулся, едва пройдя
пролив! Да он и не думал, есть или нет пролив именно там - для него
окруженность Чукотки морями была ясна, ему важно было, что к северу
от Камчатки нигде нет Америки так же, как и к югу.
Таким образом, экспедиция Беринга посылалась Петром I не к якобы
неизвестной ему Чукотке, а наоборот - основываясь, главным образом,
на анадырских материалах, после тщательного и целенаправленного их
сбора и анализа. Именно эти материалы были главными и наиболее
существенными при подготовке экспедиции Беринга. Так, беспримерные
подвиги наших земляков легли в фундамент петровских открытий.
Разумеется, в картографии конца XVII века были и источники, где
прохода из Ледовитого в Тихий океан не было. Это европейские карты:
Н. Витсена 1687 года, Г. Делиля 1706 года, наконец, карты С.
Ремизова. Что касается первых двух, то вряд ли для Петра I они были
серьезными источниками, просто карта Делиля была потом сильно
растиражирована в Европе. Витсен же жил в России, знал Н. Спафария,
показавшего на своей карте достоверную ситуацию на Дальнем Востоке,
прекрасно знал русских и их возможности, и какие-то слухи о плавании
вокруг Чукотки доходили до него, просто он, видимо, не имел
возможности их проверить12.
А на картах знаменитого атласа С. Ремизова 1698-1701 годов
необходимые «носы» тянутся в северном направлении за устьем Лены.
Это говорит о недостаточном знакомстве Ремизова с якутскими
материалами, ведь к востоку от Лены только документально с 1636 по
1676 год зафиксировано 177 морских походов! Видимо, усомнившись в
картах Ремизова, Петр I заказывает материалы Львова и Татаринова
непосредственно с мест, что, в конце концов, и привело его к идее
поисков Америки с Камчатки.
В политическом аспекте важен источник интереса к Америке у Петра I.
Ведь, повторим, проблема Китая - основа европейского интереса к
северо-восточному проходу - перед Россией не стояла.
Поиск такого источника приводит нас к Лейбницу, впервые поставившему
вопрос о соединении с Америкой перед Петром I через Лефорта в 1697
году. А Лейбниц состоял в переписке с Н. Витсеном, который, в свою
очередь, был знаком с Н. Спафарием... В 1716 году Лейбниц и Петр
Первый лично обсуждали проблему соединения Азии с Америкой в
Пирмонте. В 1717 году на эту же тему Петр беседует с голландской
делегацией уже в Санкт-Петербурге. Затем он заказывает сбор
материалов из Тобольска, Якутска и Анадырска и сводную карту П.
Миллеру. После анализа всей этой информации на Камчатку были посланы
Евреинов с Лужиным и начата проработка экспедиции Шестакова. А после
возвращения геодезистов посылает туда же и Беринга. Налицо
целенаправленная, логично обоснованная работа в стиле Петра I.
Причем работа не чисто научная, но прежде всего геополитическая.
Из сохранившихся воспоминаний ясно, что Петр Первый в качестве
глобальных целей новой империи рассматривал и Индию, и Кавказ, и
Китай, и Америку, и Центральную Азию. Например, только внезапная
кончина императора помешала отплытию уже готовой экспедиции на
Мадагаскар. Известны и неудачные походы в Хиву и Яркенд (1715).
Соймонов вспоминает о своих беседах с Петром на Каспии о Филиппинах,
Калифорнии, Индокитае, Японии13. Как обычно, в то время особое
внимание Петра привлекали страны, богатые золотом и серебром.
Имеются многочисленные примеры того, как Петр тщательно собирал
сведения о них.
Сюда входят, конечно, и материалы по Чукотке. Петр Первый не то, что
не мог «не знать материалов Дежнёва», как это принято у нас
утверждать, но сам еще и заказывал дополнительный сбор и анализ
анадырских материалов! Поначалу он, по воспоминаниям Соймонова,
скептически относился к американскому направлению возможной
экспансии, и только после провала походов в Среднюю Азию и получения
сведений из Анадырска резко меняет направление своих устремлений и
организует Большой Камчатский поход Ельчина, составление карты П.
Миллера, а затем - экспедиции Евреинова - Лужина, и, наконец,
грандиозную экспедицию Беринга и параллельно - поход Шестакова -
Павлуцкого, приведшие, в конце концов, к открытию Русской Америки.
Воистину деяния Дежнёва лежали в основе всей дальневосточной
политики Петра!
Итак, именно анализ данных Дежнёва и Стадухина подтолкнул Петра к
активизации поисков Америки. В конечном итоге, именно благодаря
Дежнёву родилась Русская Америка.
В то же время ясно, что вся эта долгосрочная политическая стратегия
Петра, как и многие другие его деяния, инициировалась и искусно
подталкивалась с Запада. Ведь для Европы тогда Америка представляла
гораздо больший интерес, чем для России. И европейцы активно
собирали сведения о соединении или несоединении Азии с Америкой.
Проще всего это было сделать через русских, уже укрепившихся где-то
рядом с ней. Напомним: с востока на тихоокеанском побережье
европейцам была известна лишь Калифорния. Поэтому и на уровне Петра,
и ниже, вплоть до простого шпионажа, сведения о крайнем
Северо-Востоке активно собирались европейцами.
А. Ефимов в опубликованной книге14 приводит сведения о том, что уже
28 апреля 1652 года шведский посланник в Москве Иоган де Родес
сообщает в Стокгольм о посылке из Якутска экспедиции «для
предполагаемого путешествия в Америку и чтобы продолжить полное
овладение богатой страной, открытой Францбековым». Нет никакого
сомнения, что речь идет о посылке к «Новой земле» экспедиции Ю.
Селиверстова, снаряженной якутским воеводой, немцем Д. А.
Францбековым удивительно щедро и оперативно в 1651 году, сразу же
после получения в Якутске первых сведений о походе С. Дежнёва от
того же Селиверстова. Отписка Францбекова датирована 24. 06. 1651.
Вскоре, в августе, прекрасно проявившего себя в Якутске Францбекова
срочно отзывают в Москву...
Конечно, поход Дежнёва и основание Анадырского острога широко
обсуждались в Москве в 1664 году, когда приехал сам Дежнёв. И,
наверняка, они тут же были сообщены в Европу, как это сделал де
Родес.
Может быть, поэтому и неспроста на документы из Якутска была
наложена строгая секретность, которую мы сегодня так дружно
осуждаем. Между тем только Делиль уже при Петре вывез из России
сотни карт! Только в его личном архиве в Париже М. И. Белов
обнаружил 177 единиц хранения. Недаром, наверное, его выдворили, и
недаром на материалы Беринга была наложена строгая секретность. Ведь
на всех картах, вплоть до академического атласа 1745 года, новые
материалы Беринга не использовались, а Чукотка продолжала
показываться по анадырцам: Дежнёву - Стадухину - Львову! О какой же
«забытости» материалов Дежнёва может идти речь?
В городе Воткинске, в Доме-музее П. И. Чайковского, в холле второго
этажа экспонируется французская карта мира 1683 года, на которой
контуры Чукотки, Камчатки, Анадыря, Берингова пролива и островов
Диомида показаны подробнее, чем на картах П. Миллера и Страленберга
1720-х годов. Эта карта, насколько нам известно, не описана ни в
одном исследовании, посвященном С. Дежнёву и его современникам.
Только ее открытие - уже убедительное свидетельство глобальности
геополитических последствий героического плавания Семена Ивановича
Дежнёва и малой изученности нами собственной истории, которая только
и может стать ключом к пониманию сегодняшней России и ее
всемирно-исторического значения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Берг Л. С. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга. М.; Л., 1946.
2 Белов М. И. Подвиг Семена Дежнёва. М.: Мысль, 1973.
3 Вернадский В. И. Труды по истории науки в России. М.: Наука, 1988.
С. 94, 95.
4 Берг Л. С. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга...
5 Атлас географических открытий в Сибири и в Северо-Западной Америке
XVII-XVIII вв. / Сост. А. В. Ефимов, М. И. Белов, О. М. Медушевская;
под ред. А. В. Ефимова. М., 1964.
6 Белов М. И. Подвиг Семена Дежнёва...
7 Ефимов А. В. Из истории русских экспедиций на Тихом океане. М.,
1948.
8 Белов М. И. Подвиг Семена Дежнёва...; Берг Л. С. Открытие Камчатки
и экспедиция Беринга...
9 Сопоцко А. А. История плавания В. Беринга на боте «Св. Гавриил» в
Северный Ледовитый океан. М., 1983.
10 Полонский А. Первая Камчатская экспедиция Беринга. 1725-1729 годы
// Отечественные записки. 1851. Т. 75. № 3. С. 96.
11 Там же. С. 20.
12 Вернадский В. И. Труды по истории науки в России...
13 Там же.
14 Ефимов А. В. Из истории русских экспедиций на Тихом океане...
|