|
На протяжении трех веков не утихают споры вокруг героического
плавания наших земляков - Семена Дежнёва, Федота (Алексеева) Попова
и Герасима Анкудинова (Анкидинова). В начале XXI века трудно себе
представить, что такое грандиозное плавание в ледовитых морях могли
совершить небольшие суда с плохим парусным оснащением. Подвиг
Дежнёва настолько велик, что многим кажется чем-то почти мифическим.
И это вызывает две крайности в его оценках - либо восхищение, либо
скептицизм. Кроме того, одностороннее или просто слабое
представление о природных условиях Чукотки в совокупности со
скудностью отписок Дежнёва дали почву для многих заблуждений. Так,
историки недостаточно знают море вообще и особенности гидрографии
трех морей, омывающих Чукотку, в частности. Моряки и гидрографы
плохо представляют себе, что находится за береговой чертой, и
условия путешествий по внутренним частям Чукотки.
В этом отношении мне повезло. Судьба подарила 20 лет работы на
Чукотке - в самых разных ее уголках, на суше и на море. Пришлось
поездить и по Аляске. А подготовка комплексной монографии «Чукотка»,
завершившая эти два десятилетия, заставила проанализировать огромное
количество научного материала и многое переосмыслить.
Попробуем рассмотреть известные данные и материалы историков по
плаванию С. Дежнёва с позиций реальных природных условий Чукотки.
При этом выявляется ряд недоразумений и заблуждений, происходящих
либо от чрезмерного восхищения, либо от скептицизма по поводу этого
плавания.
Исследователи, восхищенные данным событием, сходятся в одном:
плавание С. Дежнёва было, скорее всего, единственным удачным на
полтора века вперед, так как только в 1648 году сложилась
удивительно благоприятная ледовая обстановка.
Действительно, из якутских документов, опубликованных в 1951 году1,
явствует, что Афанасий Андреев и Бессон Астафьев не смогли пройти на
восток от Колымы в 1646 году, сам Семен Иванович - в 1647, Михайло
Стадухин - в 1649, и только единственный раз в 1648 году попытка
оказалась успешной. Видимо, из-за этих трех неудачных и одной
удачной попытки и пошла знаменитая фраза, кочующая из документа в
документ, начиная с Чертежной росписи 1667 года: «... как бывает,
что льды перепустят, и до того Камени парусами добегают об одно
лето; а как льды не пустят, и по три года доходят»2.
По сути, с этими текстами XVII века можно согласиться. Однако
заметим, что исторически неизвестно ни одной реальной экспедиции,
которая бы три года добиралась до «носа». Бывало проще: «как льды не
пустят» (главной преградой является Айонский ледовый массив,
начинающийся в 200-300 километрах от Колымы), сразу возвращались. В
тексте Чертежной росписи более верен иносказательный смысл: на одну
удачную экспедицию в 1646-1649 годах пришлось три неудачных.
Однако затем, в XVIII веке, практически все известные нам экспедиции
уже были неудачными. Первым после Дежнёва, чей проход за Шелагский
мыс был документально зафиксирован, был Шалауров в 1764 году, но и
он не дошел даже до мыса Шмидта. В 1778 году Джеймс Кук не прошел
этот же мыс с востока. В 1787 году за 4 недели борьбы со льдами
Биллингс и Сарычев смогли дойти от Колымы только до мыса Баранов. В
документах XVIII века имеется много свидетельств и от чукчей,
утверждавших, что по северным морям морские походы невозможны даже
на легких парусных байдарах.
Семен Дежнёв
(http://www.vancouver.ru/rak/ hlstory_of_alaska.htm)
Так как же тогда смогли пройти С. Дежнёв и его товарищи?
Для ответа на этот вопрос необходим анализ необычайно динамичной и,
пожалуй, самой сложной во всей Арктике ледовой и общей навигационной
обстановки у северных берегов Чукотки.
Во-первых, Восточно-Сибирское и Чукотское моря очень мелкие. По
существу, это совсем молодые термокарстовые бассейны, сформированные
всего 6-7 тысяч лет назад после таяния сильнольдистой реликтовой
тундры. Практически везде под дном морей сохранилась многолетняя
мерзлота. А глубины и в 100 километрах от берега редко превосходят
30-40 метров. Даже для всего Восточно-Сибирского моря средняя
глубина - всего 66 метров3. Здесь нет устойчивых течений и ледовая
обстановка крайне изменчива. В первой половине лета она во многом
определяется стамухами - сидящими на мели торосами. При
благоприятных условиях образуются целые цепи стамух, сидящие на
определенной изобате (6-8, реже до 20 метров), играющие для плавучих
льдов роль дамбы. Между этой дамбой и берегом в начале лета бывает
чистая вода, по которой можно идти, как по обводным каналам Белого,
Онежского или Ладожского озер. Однако, если сразу выйти в море в
устье крупной реки, где стамух нет, - скажем, с бара Колымы, то
обратно попасть за стамухи очень трудно - к северу от них всегда
набивается много плавучих льдов.
Как явствует из отписок русских мореходов середины XVII века,
совершивших только между Леной и Колымой сотни походов, они
прекрасно знали эту гидрографическую особенность. На восток от
Колымы первый же поход И. Игнатьева и С. Алексеева в 1646 году был
«по-за льду, подле Камени». С затиханием судоходства к концу века
эта поморская хитрость оказалась забытой. Поэтому, например, для И.
Козыревского в 1728 году вновь встал вопрос возможности выхода из
Лены на восток. Но он разведывал его традиционно, промерами: искал
большие глубины для больших кораблей типа своего «Эверса». А ведь
глубины-то тут - не самое главное.
Во-вторых, нередко в мае-июне в Восточно-Сибирском море образуется
так называемый северный проход: в 100-200 милях от берега, иногда
даже за островом Врангеля, между Центрально-арктическим массивом
пакового льда и сезонными прибрежными льдами образуется полоса
чистой воды. Это явление возникает из-за ослабления весной
Сибирского антициклона ранее, чем Арктического, и возникающих
вследствие этого устойчивых северных ветров. Практическое
использование этого прохода - признанное достижение Певекского
управления гидрометслужбы и штаба морских операций Восточного
сектора Арктики. Первым стал приход из Мурманска в Магадан судна
«Капитан Малыгин» 25 мая 1978 года.
Но не исключено, что еще Дежнёв мог, волею случая попав в северный
проход, сравнительно легко дойти до пролива Лонга или даже миновать
его (севернее острова Врангеля). Косвенным аргументом в пользу этого
предположения может служить полное отсутствие в его отписках
упоминания обстоятельств начального периода плавания - самого
тяжелого отрезка. Возможно, что до места стычки с чукчами (где-то
уже в районе Колючинской губы) Дежнёв дошел открытым морем.
Пролив Лонга, начиная с мыса Шелагский, - одно из самых сложных мест
во всей Арктике. Обычно он забит льдом, приносимым с северо-запада
устойчивым течением. В отдельные годы сюда приносит и поля
многолетнего пакового льда с севера Восточно-Сибирского моря. В то
же время это и самое изменчивое место: случаются годы, когда льда
тут совершенно нет. Совсем недавно, в 1995-1996 годах, были такие
навигации.
Однако для плавания с запада на восток по течению пролив Лонга все
же представляет меньше затруднений, чем начало пути Дежнёва (район
Айонского ледяного массива, куда в начале лета постоянно прибивает
лед). Поэтому, если так или иначе («по-за льду» или северным ходом)
Дежнёву удалось миновать мыс Шелагский, то дальше даже в худший год
он вполне мог дрейфовать на своих ледостойких кочах с плавучими
льдами на юго-восток. Но, скорее всего, особенных льдов в 1648 году
просто не было, так как Дежнёв о них даже не упоминает, как и другие
мореходы того года.
Дальнейшие же акватории и мысы Чукотского моря (за мысом Шмидта) тем
более никаких сложностей для кочей не представляли. Ледовая
обстановка тут всегда проще, шторма летом редки и несильны. Отсюда,
в частности, вытекает несостоятельность вывода М. И. Белова о том,
что М. Стадухин и Ю. Селиверстов могли пройти в 1649 году от Колымы
до Колючинской губы (да еще всего за 7 дней) и там были остановлены
льдами4. Любой мореход, пройдя мыс Шмидта, просто не может не
почувствовать облегчения ледовой обстановки; нет там и ни одного
крупного «носа», вплоть до приметного мыса Сердце-Камень.
И уж если Стадухин дошел бы сюда, то из-за каких-то расспросов
«коряцких людей» никак бы не остановился, видя явный поворот
генерального направления берега к югу и улучшение условий плавания.
Более того, на пути к Колючинской губе М. Стадухин не смог бы пройти
мимо моржовых лежбищ Косы двух Пилотов - ведь именно они были его
целью. Да и дельту такой крупной реки, как Амгуэма, трудно
пропустить - приток пресной воды там заметен. Скорее всего,
стадухинский «нос, который от чухочъи реки лежит» - это мыс
Шелагский, а возможно, даже еще мыс Баранов.
Итак, С. Дежнёв при достаточном опыте (а в его ватаге было 90
человек, и не он один был опытным мореходом) и благоприятствовании
льдов вполне мог дойти от Колымы до Берингова пролива. Доказывают
реальность такого похода и последние годы: из семи последних
навигаций на Чукотке четыре обошлись практически без ледоколов,
причем именно по природным, а не по экономическим причинам.
Но был ли благоприятным 1648 год? Безусловно, был. Ведь ни в одной
отписке о морских плаваниях этого года в морях Лаптевых и
Восточно-Сибирском не упоминаются ледовые преграды (плавания Я.
Семенова, И. Беляны, С. Артемьева, С. Иванова, Л. Леонтьева5), но во
многих говорится о штормах. Очевидно, это был год зональной
(широтной) циркуляции, когда западные Циклоны вдоль Арктического
фронта проникают далеко на восток, а плавучие льды отступают к
северу.
Если же говорить о климатических вариациях в более широком плане, то
середина XVII века - это конец крупного векового потепления климата.
Средние температуры в это время были выше современных на 1-2
градуса. Следовательно, если и сейчас в проливе Лонга нередки годы
безо льда, то тогда они были тем более вероятны. Затем наступает
сильное вековое похолодание (вплоть до XIX века), что, видимо, стало
одной из причин сплошных неудач мореплавателей в XVIII веке,
хотевших пройти вдоль берегов Чукотки.
Еще одно заблуждение, происходящее от неумеренного восхищения
плаванием С. Дежнёва - это его якобы сплошное везение. С. Дежнёву,
мол, так повезло, как потом не везло никому свыше столетия. Везло
Дежнёву лишь в начале плавания со льдами. А в целом-то поход по
своим обстоятельствам и последствиям трудно назвать удачным даже с
позиций того сурового времени! Ведь 90 человек шли за победой, за
богатой добычей, избалованные сравнительно безбедным и небывало
доходным освоением Колымы всего 6 годами ранее. А что в итоге? Из 7
судов осталось всего 2, и то разметанных волею шторма. Из 90 человек
- 12, и не так уж в итоге разбогатевших, кроме самого С. Дежнёва. В
глазах современников вряд ли С. Дежнёв прославился или хотя бы
представал удачливым человеком. В этом, наверное, одна из причин
быстрого забвения его имени.
Маршруты С. Дежнёва
(http://www.khabarovsk.orthodoxy.ru/IJ/referat/dejnev.htm)
Сам С. Дежнёв прекрасно понимал сложность и опасность плаваний по
Берингову морю и отказывался повторить свой маршрут в обратном
направлении, ссылаясь на необходимость лучших судов6.
Гораздо более важным, чем плавание С. Дежнёва, в глазах
современников выглядело основание им Анадырского зимовья, которое
сразу стало известным, хотя истинное значение его прояснилось лишь
полвека спустя. Но приоритет в основании новых зимовий и острогов
тогда тоже был делом не первостепенным.
Еще одной спорной проблемой, встающей при анализе плавания С.
Дежнёва, является конкретное место, куда его выбросило «в передний
конец за Анадырь-реку». Наиболее вероятно, что это было побережье
Нижне-Хатырской низменности - между рекой Пика и мысом Рубикон.
Именно сюда чаще всего выбрасывает море свои «дары», вплоть до
китов, особенно в район села Майно-Пыльгино. Как раз отсюда дежнёвцы
могли дойти примерно за 8 недель пешком до устья реки Анадырь;
тундра в это время подмерзает, а снега мало, так что Анадырская
низменность вполне проходима.
Разными авторами место выброски коча Дежнёва показывается то
восточнее - еще не доходя мыса Наварин, то наоборот - за Олюторским
полуостровом7. Конкретные природные особенности Чукотки делают оба
этих варианта маловероятными. На скалистые мысы Анадырского залива
может выбросить лишь судно, проходящее недалеко: с востока осенние
шторма сюда ничего не приносят. И уж уцелеть тому, кого выбросило
где-нибудь в районе скалистых мысов Барыкова, Фаддея или тем более
мыса Наварин, еще ни разу не удалось даже в XX веке. До Олюторского
района единичным штормом Дежнёва донести также не могло: все-таки
это свыше 1 тысячи километров от мыса Чукотский, откуда он отошел.
Но главное, попав в район Олюторского полуострова или далее, Дежнёв
уж точно не дошел бы до Анадыря. Во-первых, там природа намного
благоприятнее, особенно по сравнению с Восточной Чукоткой;
во-вторых, до Анадыря просто далеко; в-третьих, там есть большая
река Пахача, а Дежнёв-то искал не Анадырь, а именно «Погычу»...
Теперь перейдем ко второму разряду географических недоразумений по
поводу плавания С. Дежнёва - к аргументам скептиков против
реальности самого плавания. Начиная с работ Г. Ф. Миллера, тут же
нашлись сомневающиеся: а не сказка ли вообще все это плавание? А
если плавание и было, то у самого ли восточного мыса побывали
дежнёвцы? Можно назвать таких скептиков, как Барни, Словцов, Голдер
и др. Удивительно, что в последнее время эту позицию фактически
занял Б. П. Полевой, хотя он долго работал на Чукотке и должен бы ее
знать8.
По поводу самого факта плавания С. Дежнёва лучший и неопровержимый
аргумент - это основание им Анадырского зимовья, обнаруженного М.
Стадухиным в 1650 году. Факт выхода в море в июне 1648 года из
Колымы также неопровержим: он перекрестно подтверждается десятками
якутских документов. Ведь это была по тем временам большая
экспедиция, гораздо большая, чем при открытии Индигирки или Колымы.
В этих двух фактах прямо никто и не осмеливается сомневаться. Таким
образом, примем за данность, что С. Дежнёв в 1648 году вышел из
устья Колымы и в начале 1650 года жил уже в Верховьях Анадыря.
Допустим, что более никаких документов о С. Дежнёве мы не имеем.
Какими же путями Дежнёв мог переместиться с Колымы на Анадырь? В то
время было две возможности: сушей (пешком или гужевым транспортом)
или водой (морем или реками). Что касается сухопутных вариантов, то
европейские авторы, глядя на мелкомасштабную карту Чукотки, не
всегда ориентируются в ней даже по сторонам света, не то что в
географических особенностях.
Основные «сухопутные» гипотезы сводятся к тому, что С. Дежнёв
«срезал» свой путь волоком через какой-либо перешеек, подобно
волокам в северной России, дабы избежать тяжелых льдов. Такой волок
рисуют то с Амгуэмы на Эргувеем или на залив Креста, то с
Колючинской губы на Мечигменскую или на Курупку9.
Все эти гипотезы полностью абсурдны. Во-первых, в Амгуэму крайне
трудно зайти: там мелкая дельта. С Амгуэмы на Эргувеем переволочься
физически невозможно - в самом узком месте это 80 километров
сплошных гор без каких-либо более или менее глубоких речек. На залив
Креста - тоже 90 километров перевала через хребет Искатень
практически без рек. Представить «волок» тут может только тот, кто
не ездил перевалами Иультинской трассы, проложенной как раз здесь.
Что касается района Колючинской губы, то река Ионивеем даже в
дождливый год проходима по осадке для кочей лишь где-то до половины.
А Курупка в августе почти везде переходима вброд. Какие уж там кочи!
Переваливать же в Мечигменскую губу из Колючинской, практически
ничего не выигрывая в расстоянии, но потратив 2-3 месяца, мог только
Сизиф. Но в ватаге Алексеева - Дежнёва люди были вполне практичные.
Обратим внимание, что район к востоку от устья Амгуэмы чем далее,
тем гуще населен. В XVII веке поселки береговых чукчей и эскимосов в
этом районе отстояли друг от друга не более чем на 30-50
километров10. Кроме того, там и генеральная линия берега, и вся
природа так и тянут к Берингову проливу. Дежнёв не мог не узнать о
«носе» и от чукчей, даже повоевав с ними. И уж, наверное, проведал,
что никакого поворота к северу берег нигде не делает - местные чукчи
прекрасно знают море; в отличие от ледовитой Чаун-Чукотки, плавания
морских зверобоев на парусных байдарах - основа всего образа жизни
здесь. Штормов, которые напугали бы С. Дежнёва, в Чукотском море
летом также практически нет. Повторим: если уж С. Дежнёв прошел
пролив Лонга, то ни для какой идеи о пеших походах просто не
оставалось почвы.
Так что сомневаться в том, что С. Дежнёв, если он шел морем,
действительно обогнул «свой» мыс, может заставить только незнание и
вечное желание современных «оригиналов» опорочить великие имена
русских землепроходцев, лишь бы прославиться новой «точкой
зрения»11.
Уже одно описание С. Дежнёвым «носа» столь емко и образно, что само
по себе - неопровержимый аргумент достаточно подробного обследования
его окрестностей. Но и по поводу этого описания мыса и островов тоже
существуют всякого рода инсинуации. То С. Дежнёв якобы описал
острова у Шелагского мыса, то в Колючинской губе, то «"Аракамчечен и
Иттыгран" (залив Креста)»12. Хоть бы географию изучили: названные
острова на деле находятся в Сенявинском архипелаге, в 300 километрах
от залива Св. Креста...
Все эти, с позволения сказать, гипотезы мог выдвинуть
малокомпетентный человек, никогда не бывавший на Восточной Чукотке,
или сознательный исказитель фактов. Так, острова Аракамчечен и
Иттыгран - большие, гористые и с моря совершенно сливаются с
берегом. Недаром их не обнаружил такой тщательный исследователь, как
Беринг, даже непосредственно пересекая пролив Сенявина, который он
принял за широкий залив, а остров Аракамчечен - за полуостров. За
ним последовал и Джеймс Кук, а открыл проливы архипелага лишь Литке
в 1828 году. Что касается каких-то островов у мыса Шелагский или у
залива Св. Креста, то все они маленькие, необитаемые и совершенно
неприметные.
Напротив, во всей восточной Арктике нет более приметных островов,
мимо которых не проходит ни один мореход, чем острова Диомида! На
бескрайнем просторе вод Берингова пролива они выделяются
необыкновенно отчетливо и впечатляюще в любую погоду. И именно тут,
на острове Ратманова и мысе Дежнёва, находились самые крупные
эскимосские поселения во всей Берингии13. Недаром эти острова в
первую очередь обнаруживали и Беринг, и Гвоздев, даже не видя еще
коренных берегов Азии и Америки (в итоге благодаря сдваиванию их
информации на карте Морской Академии 1746 года появилось сразу два
архипелага в проливе - и беринговский, и гвоздевский). Пытаться
переместить яркие описания С. Дежнёвым мыса и островов куда бы то ни
было из Берингова пролива можно только сознательно передергивая
факты.
Русские кочи, справившись со знакомым Ледовитым, не выдержали
испытания Тихим океаном. Два шторма - и от всей флотилии ничего не
осталось. А шторма в Беринговом море в 1648 году (году зональной
циркуляции) должны были быть жестокими. К сожалению, требования к
«ледовым» и «морским» качествам судов противоречивы... Даже сегодня
для огромных ледоколов самое сложное не паковые льды, а переходы
через теплые штормовые моря, где качка из-за повышенной остойчивости
судна бывает немилосердна.
При всей трагичности гибели судов и людей сам ее факт подтверждает
точность сведений, даваемых С. Дежнёвым. Европейцы имели большой
опыт плаваний в штормах, а русские - во льдах. Поэтому странными
кажутся подозрения европейцев14, что на своих «утлых» судах русские
не могли одолеть полярные льды: они идут только от незнания истории
русского судостроения. Испытание льдами наши мореходы выдерживали
всегда с честью, что подтверждается сотнями документов, и не считали
это за подвиг.
Итак, мы еще раз приходим к выводу о реальности плавания С. Дежнёва,
Ф. Алексеева и их товарищей в 1648 году вокруг северо-восточной
оконечности Азии, фактически именно по тому маршруту, который
традиционно рисуется15, и уточняем его.
При всей реальности такого плавания нельзя не поклониться мужеству
наших земляков, сумевших не щадя живота своего совершить одно из
величайших географических открытий. Память о них достойна не
меньшего поклонения, чем память о Колумбе в Испании или Америке.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века на
северо-востоке Азии: Сб. документов / Сост. Н. С. Орлова; под ред.
А. В. Ефимова. М., 1951.
2 Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах: Сб. документов /
Сост. М. И. Белов. М.; Л., 1952.
3 Чукотка. Природно-географический очерк / Колл. авторов. М., 1995.
4 Белов М. И. Подвиг Семена Дежнёва. Изд. 3-е. М., 1973.
5 Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века на
северо-востоке Азии: Сб. документов.
6 Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах: Сб. документов...
7 Белов М. И. Указ. соч.
8 Полевой Б. П. Находка подлинных документов С. И. Дежнёва и о его
историческом походе 1648 г. // Вестник ЛГУ. Сер. геол. и геогр. Вып.
1. 1962; Словцов П. А. Историческое обозрение Сибири. Т. 1. Изд.
2-е. СПб., 1886; Burney's Chronological History of North Eastern
Voyages and the early Eastern Navigations of the Russians. L., 1819;
Gо1der Fr. Russian expansion on the Pacific, 1641-1850. Cleveland:
the Arthur H. Clark Co., 1914.
9 Burney's Chronological History of North Eastern Voyages and the
early Eastern Navigations of the Russians...
10 Чукотка. Природно-географический очерк...
11 Полевой Б. П. Находка подлинных документов С. И. Дежнёва и о его
историческом походе 1648 г. ...
12 Там же.
13 Чукотка. Природно-географический очерк...
14 Burney's Chronological History of North Eastern Voyages and the
early Eastern Navigations of the Russians...
15 Белов М. И. Указ. соч.; Берг Л. С. Открытие Камчатки и экспедиция
Беринга. М.; Л., 1946.
|