|
Минуя Командоры
Ох, непрост, очень даже непрост был мореход Евтихий Санников, тот
самый, что повел к Командорскому острову первое промысловое судно
россиян – шитик «Св. Петр» компании Емельяна Басова.
Вернулся он оттуда человеком богатым, но голову и чутья не потерял –
понял, что все самое хорошее для него только еще начинается. И прав
был Евтихий: тут же его облепили со всех сторон купцы, лаская,
каждый, как мог, предлагая дружбу свою, заигрывая, как с красной
девицей.
И просили ведь всего ничего: иди снова с Басовым в вояж, но так,
чтобы Емелька со своими компанейщиками время зря убил и не вышел
больше ни к одному промысловому острову из «незнаемых» – тех, что
видели на востоке Беринг с Чириковым.
Ударили по рукам – не прошел больше на восток Емельян Софронович.
Вот ведь как тоже история делается –подлостью товарищу своему...
А в Нижнекамчатске в это время завершилось строительство шитика
«Святой Евдоким».
«Идти тебе мимо острова Командорского к землям незнаемым, виденным в
окияне-море Евтихием Санниковым сотоварищи», – напутствовали
морехода «Св. Евдокима» Михаила Неводчикова купцы-компаньоны Никифор
Трапезников и Афанасий Чебаевский.
19 сентября 1745 года шитик вышел из устья реки Камчатки.
Рисовальщик карт
Никогда прежде Неводчиков не водил суда. И родом он был не с
поморских берегов, как многие другие аргонавты российские, где с
детства человек закален в борьбе со стихией и с молоком матери
вбирает в себя судоходную науку: находить дорогу в море по звездам и
использовать ветры в парусах – также запросто, как используют
камчадалы собак в нарте... Нет, родина Михаила Васильевича –
Тобольск, столица сибирского края. Был он гравером – чернил по
серебру. И за это свое искусство привлечен, как рисовальщик будущих
карт, во Вторую Камчатскую экспедицию Витуса Беринга, в отряд
Мартына Шпанберга для похода вдоль Курильской гряды к берегам Японии
и наложения «сих берегов» на карту.
По некоторым сведениям Неводчиков был в отряде Шпанберга в 1739
году. Но вот передо мной поименный список «морским и адмиралтейским
служителям и протчим чинам людем, имевшимся в команде от флота
капитана Шпанберга» ноября того же года, и фамилии Неводчикова здесь
не имеется.
Значит, в поход к берегам Японии он пошел только в 1742 году на
«Святом Иоанне». И здесь показал неплохое рисовальное искусство в
творении чертежей и карт, почему и был привлечен в 1745 году к
купеческой промысловой экспедиции. Нет, не мореходное искусство
требовалось от него, а умение другого рода – обследовать и нанести
на карту те земли, которые должны были войти теперь во владения
Российской империи...
Ближние Алеутские острова
«Нашел три острова, называемые первый Ат, второй Агат, третий Чечичь,
на которых имеется незнаемой народ, неясашные люди, у которых де
людей толмачи, кои имелись на чюкотском и коряцком языке с нами на
судне, разговору их языка никто никак признать не могли, а без
знания де их языка в подданстве под высокосамодержавную ея
императорского величества руку и в платежь ясака привести
невозможно. Того де ради для подлинного знания и вероятности ис
тамошних людей и для обучения российского языка вывезен один человек
в Большерецк, который тогда уже несколько научился говорить
по-русски».
Так вот сухо сообщается в «скаске» об открытии 24 октября (29 – по
другим данным) 1745 года Ближних Алеутских островов – Атту, Агатту,
Семичи – и установлении первых сношений с коренным населением этих
островов – алеутами.
Якорь был брошен у Агатту. Здесь же и произошла первая встреча с
алеутами. Другой народ. Непонятный язык. Иные обычаи, традиции,
самые, казалось бы, заурядные манеры. Непонимание и настороженность
привели к столкновению. Русские вынуждены были искать пристанище на
Атту.
Но и здесь не было спокойствия и мира, словно отвернулась удача от
экспедиции, снаряженной тайно и подло, за спиной, в обгон и обход
других, быть может, более достойных.
И они будут наказаны. 14 сентября 1746 года шитик «Св. Евдоким»
снялся с якоря и взял курс на Камчатку, а в океане догнал его
шторм...
Карагинцы
Полтора месяца носило скорлупку по океану, пока не вышвырнуло на
камни острова Карагинского и не размолотило в щепу. Люди, к счастью,
успели высадиться.
Шел конец октября 1746 года.
Приютивший их берег был безлюден, пустынен, гол. Холодный
пронизывающий ветер терзал несчастных. Они оказались отрезанными от
всего мира – сзади волна уносила останки разбитого судна, впереди
вздымался горный хребет.
Они были бы обречены, если бы не встретились с жителями этого
острова – карагинскими коряками.
А это были уже свои – нашелся общий язык, понимание, интересы и
заботы. И даже – общие испытания, когда карагинцы и русские должны
были не просто позаботиться друг о друге в трудную голодную зиму, а
взять в руки оружие и быть готовыми пожертвовать собственной жизнью
ради товарищей.
Так встали они, плечом к плечу, когда на остров напал отряд олюторов
– северных воинственных коряков, и отбили это нападение, как и
привычку разбойников появляться незваными в здешних местах. Не один
соплеменник Михаила Неводчикова сложил в том бою свою буйную голову.
И это было высоко оценено коряками: в знак особого уважения они
отдали русским братьям две своих лучших морских байдары, на которых
сами выходили летом на промысел моржей, тюленей, и промышленники
снова смогли продолжить прерванное морское путешествие.
27 июня 1747 года Неводчиков и его товарищи вышли в море. Целый
месяц добирались они на байдарах до Нижнекамчатска, где давно уже их
отпели в Николаевской церкви.
Купцы были вне себя от гнева: какое им дело, что экипаж погибшего
«Св. Евдокима» потерял за эти два года большую часть людей. Бобровых
шкур, того, что удалось спасти, вынести из трюма разваливающегося
судна, было ничтожно, разорительно, непростительно мало – всего лишь
320, когда все тот же ненавистный Басов только в сорок шестом привез
со своего островка шкур на сто с лишним тысяч рублей...
Но чудом, конечно, нужно считать все же не то, что, несмотря на
тяжелейшие испытания, привезли промысловики с собой три сотни, пусть
даже баснословно дорогих шкур, а то, что сохранил и привез
Неводчиков драгоценные свои записи и чертежи, которые он положил на
карту и 4 мая 1751 года отправил секретной почтой в Сенат, первую
карту Ближних Алеутских островов...
Судьба подштурмана
Это было первое и последнее значительное плавание подштурмана
Михаила Васильевича Неводчикова. В 1752 году он переведен в Охотский
порт и исполнял здесь рядовую службу всех моряков-тихоокеанцев,
проводя суда по известным, а потому, вроде бы, и не героическим уже
маршрутам, подобным тому, который он проложил для других и сам –
десятки судов шли теперь через Ближние Алеутские острова к Крысьим,
Лисьим, Андреяновским и Шумагинским островам, к берегам Большой
земли – Аляски и обратно на Камчатку и в Охотск...
Вновь имя Неводчикова всплывает в истории только в связи с Секретной
правительственной экспедицией Креницына – Левашова.
Об этом мы найдем интересный материал у И. В. Глушанкова в его книге
«Секретная экспедиция»:
«Немалую помощь оказывал экспедиции старый беринговец и открыватель
Ближних островов Михаил Неводчиков. По личной просьбе еще в Охотске
приняли его в состав экспедиции, назначив подштурманом на бот
«Святой Гавриил» к Дудину-большему, и вместе с ним он пришел в
Большерецк. Как только Дудин-больший доложил, что 7 июля 1767 года
отремонтированный бот спущен на воду (бот пострадал при заходе в
устье реки Большой. – С.В.), Креницын приказал передать его под
командование Неводчикова, поручив ему заготовку продовольствия для
экспедиции...
Выполняя это поручение, Неводчиков в короткий срок совершил
несколько плаваний в Охотск и различные остроги Камчатки для закупки
и доставки муки, из которой камчатские жители делали сухари для
экспедиции. Старый подштурман помогал экспедиции всем, чем мог, но
сказывались годы (ему уже шел 62-й), все чаще он болел и потому
вынужден был просить Креницына о назначении ему пенсии по болезни и
старости. В рапорте он указывал: «после изыскания мною означенных
островов в настоящее время уже многие острова купцами обысканы и с
промыслов платят в казну десятого зверя и чинится немалое приращение
и распространение», а теперь, – продолжает Неводчиков, – «получаемым
мною в здешних самонужнейших местах в службе жалованье, содержать
мне себя уже стало не можно и в великом недостатке с терпением
крайним нахожусь к пропитанию своему харчевых припасов, и на одежду
на покупку у купецких людей, заимывая денег и товару, впался в
неоткупные долги, коих платить от несостояния уже нечем. И отроду
мне шездесят один год, в штрафах и наказаниях никогда не бывали по
довольности лет стал быть всем корпусом слаб и дряхл и глазами почти
мало вижу».
Зная и уважая большие заслуги морехода, Креницын сочувственно
отнесся к судьбе Неводчикова и в 1768 году его перевели на работу в
контору Охотского порта, он помогал братьям Шмалевым в составлении
карт и обучал школьников штурманскому делу.
И шли новые мореходы – теперь уже ученики Михаила Васильевича –
открывать незнаемые земли на восточных окраинах государства.
|