|
Важной и увлекательной главой в истории русских открытий и
исследований на Аляске было изучение бассейна реки Медной (по-туземному
– Атна). Этот огромный район привлекал внимание русских
промышленников не только в связи с возможностью торговых операций с
местными туземными племенами. Русские узнали о крупных залежах
самородной меди на берегах реки, и это послужило новым толчком к
усиленному проникновению промышленников в этот край. Но воинственные
и многочисленные племена индейцев-атабасков сильно затрудняли
деятельность русских на реке Медной. Многие отважные землепроходцы
сложили свои головы на её диких берегах. Однако русские
промышленники упорно и настойчиво знакомились с этими неведомыми
землями.
Через несколько лет после начала русской колонизации Аляски, в 1788
г., одновременно со строительством Константиновского редута на
острове Нучек была основана на реке Медной для торговли с туземцами
компанейская одиночка.
Маленькая бревенчатая хижина, зимой еле видная под снежными
сугробами, со своим единственным обитателем - управляющим – долгие
годы являлась базой русской торговли и исследований в этом крае.
Ново-Архангельск е конце XIX в.
Промышленники шли к берегам Медной из Кенайского залива сначала по
реке Кнык, потом через тундру к Плавежному озеру и из него на лодках
по притоку Медной – реке Тлышитне – достигали одиночки. Так
доставляли туда товары и везли обратно выменянные у туземцев меха.
Но никто не отваживался подняться по реке Медной с моря вверх по
течению не только до её истоков, но и до одиночки. Знали, что злая и
коварная река таит много опасностей, что она с рёвом прорывается
сквозь дикие и глубокие пропасти, кипит и бьётся в ледяных
расселинах гигантских ледников, спускающихся к ней с гор, спокойным
и ровным разливом своих вод скрывает от взоров людей опасные мели и
острые камни, усеявшие её русло.
Только в 1848 г. правление Российско-Американской компании в Америке
получило настоящую, грамотно и тщательно составленную опись большей
части течения реки Медной, её притока Тлышитны и оз. Плавежного, с
астрономически определёнными пунктами. Для этого потребовалось
пройти по этой коварной реке от устья много сотен километров вверх
по течению. Этот подвиг совершил «вольный» штурман, воспитанник
училища торгового мореплавания, Руф Серебренников. Трагично для
исследователя закончился этот смелый поход, но случайно попавшие в
руки компанейского начальства в Ново-Архангельске документы –
дневники, астрономические тетради, нанесённая на карту подробная
опись реки – сохранили для современников крупные научные результаты
экспедиции Серебренникова.
Река Медная давно притягивала к себе внимание русских.
Первое известие о Медной принёс в 1783 г. байдарщик Ногаев. В этом
году он был послан для осмотра восточного берега Чугацкого залива
старым, прославленным мореходом Потапом Зайковым, пришедшим туда с
Камчатки на судне «Александр Невский». Ногаев побывал на островах
Нучек и Хтагалюк, осмотрел часть побережья рядом с ними и описал два
рукава устья Медной. Он собрал первые сведения о реке и её жителях и
сообщил о залежах самородной меди на её берегах, из которой туземцы
делали копья, топоры и стрелы.
Зимой 1796 г. вышли для обследования Медной сразу два отряда. Один
из них из Кенайского залива вёл старый шелиховский передовщик,
участник знаменитого плавания Шелихова – Самойлов. Он благополучно
пришёл к реке. Но через несколько дней на её заснежённых берегах
разыгралась тяжёлая драма. Индейцы незаметно подкрались к русским,
когда те спали, и убили их. В том же году со стороны залива Якутат к
Медной прошёл на лыжах промышленник Тарханов.
В сентябре 1798 г. Баранов отправил с острова Нучек на Медную
промышленника Наточкина «для разведывания о тамошних местах и
приобретениях».
Баранов добился от приходивших каждую осень в Константиновский редут
жителей Медной согласия брать с собой каждый раз одного
промышленника и указывать ему места, богатые медью. Это были опасные
экспедиции. Случалось, что индейцы убивали своего русского спутника
или бросали одного в бескрайних снежных просторах, стараясь скрыть
настоящие месторождения меди.
Но русские накапливали всё больше сведений об этой неведомой реке.
До сих пор не известны имена многих смельчаков, которые, преодолевая
тяжкие испытания и грозные опасности, приносили эти сведения
начальству в Русской Америке.
В 1805 г. на Медной побывал отряд Баженова, а в 1819 г. предпринял
своё путешествие Климовский.
Андрей Климовский был обучен грамоте в школе Баранова на Кадьяке и в
числе трёх способных мальчиков был отправлен старым правителем в
1805 г. на корабле Лисянского «Нева» в Петербург, где был отдан за
счёт правления Российско-Американской компании в штурманское
училище. После возвращения на Аляску он командовал там различными
кораблями, а в 1819 г. во главе отряда промышленников проник на реку
Медную. Климовский принёс много важных и интересных сведений о ней.
Новые данные о Медной и её притоках собрал в 1843 г. отряд
Григорьева, исследовавший озеро Плавежное и вытекающий из неё приток
Медной – реку Тлышитну.
Но все эти экспедиции и отдельные исследователи, бывшие на реке
Медной, не имели астрономических инструментов и необходимой
математической подготовки. Кроме того, все они достигали Медной
сухопутным путём и не смогли исследовать её течения на
сколько-нибудь значительном расстоянии. Поэтому подробной описи реки
и её карты, опирающейся на астрономически определённые пункты, не
существовало. Как отмечает известный составитель атласа
северо-западных берегов Америки М. Д. Тебеньков, русло Медной
«рисовалось на наших картах совершенно по произволу».
Это обстоятельство и послужило поводом для организации экспедиции
Руфа Серебренникова. Но этот смелый человек мало чего смог бы
достигнуть, если бы на протяжении десятков лет до него скромные
русские люди – мореходы и промышленники – не подготовили почву для
его исследований.
* * *
В пасмурный, ветреный день 14 августа 1847 г. к заросшему высоким
сосняком берегу близ устья р. Медной пристали три большие туземные
байдары. Шумная прибойная волна легко вынесла их на берег: искусные
гребцы умело использовали её силу.
Весело затрещал костёр, и по берегу потянуло вкусным запахом свежей
ухи. Потом люди улеглись на отдых, а начальник отряда Серебренников
стал делать за писи в тетрадь. Скоро, увидев, что погода
прояснилась, он вынул инструменты и стал определять широту
местности. Это было важно отметить в описи, которую он начинал
сейчас составлять, так как недалеко от места, где расположился
отряд, впадал в море западный рукав реки Медной – начальный пункт
исследования.
Карта путешествия Серебренникова по р. Медной.
Ночь провели под перевёрнутыми байдарами, завернувшись в одеяла.
Рано утром путешественников разбудил пронзительный крик чаек.
Внимание людей привлекла необычайная расцветка их перьев. Спина птиц
была жемчужно-серая, грудь и брюшко – нежно-розовые, а на
серебристо-розовой шейке – узкое чёрное ожерелье. Это был особый вид
розовых чаек.
Скоро байдары двинулись вверх по западному протоку реки Медной –
Ани. Течение было очень быстрыми в узких местах доходило до 9 узлов.
Если люди хоть на минуту бросали грести, то лодки начинало относить
назад, к морю. За целый день прошли всего несколько миль. Все
выбились из сил.
На следующий день решили идти на бечеве. Как назло, вода из-за
сильных дождей вышла из берегов и затопила низменный, заросший
высоким кустарником берег. Экипаж каждой лодки работал в две смены.
Местами приходилось идти по пояс, а иногда и по грудь в воде и, пока
трое тянули за верёвку тяжело нагружённые лодки, четвёртый двигался
с топором впереди и рубил выступавший из воды кустарник. Люди
спотыкались о его ветви, иногда тяжело падали в воду и долго не
могли встать на ноги.
Погода стояла пасмурная, временами шёл дождь. В конце второго дня
пути в серой воде показались небольшие льдины. Они стукались о
лодки, наскакивали на людей, больно царапая неровными краями тяжело
дышавшую грудь и натруженные, стёртые до крови плечи.
Серебренников работал наряду с другими, то криком, то шуткой гоня
прочь усталость и уныние.
На следующий день погода прояснилась. Показалось солнце. Вода,
кустарник, далёкий лес и снежные горы за ним как будто сбросили
серую пелену, окутывающую их, и, как с переводной картинки,
предстали вдруг в ярких, синих, голубых, зелёных и белых красках.
Настроение у людей сразу переменилось, и они весело, несмотря на
невыносимую усталость от многих часов работы в воде, вытянули лодки
на берег, с трудом продравшись сквозь стену кустарников.
Бойко затрещал костёр, стреляя в разные стороны углями, и продрогшие
утомлённые люди растянулись у огня.
Человеку, не побывавшему в путешествии, в особенности в трудном и
опасном, невозможно себе представить, как может действовать на людей
природа и ещё больше – погода.
Опытный командир экспедиции заставляет и погоду служить своим целям.
Он знает, что в ясный и солнечный день отряд сможет пройти больше и
даже меньше устать и потому можно сократить время отдыха и повысить
темп движения.
Серебренников тоже учёл это и скоро дал сигнал отправляться дальше.
Ещё два дня продолжался тяжёлый путь по рукаву Ани. Лодки тащили всё
время бечевой. Погода снова испортилась. С серого, тоскливого неба
моросил дождь. Воздух был так наполнен сыростью, что даже у костра
мокрая одежда почти не высыхала.
Наконец, на четвёртый день пути, 18 августа, сквозь мелкую сетку
дождя все увидели впереди широкую мутно-белую водяную гладь,
уходившую бескрайно на север. Это было главное русло реки Медной.
Байдары на вёслах пошли вдоль его низких болотистых берегов.
Серебренников, держа на коленях отсыревшую тетрадь, силился что-то
записать в неё, но байдару беспрестанно бросало из стороны в
сторону.
Только вечером у костра он кое-как высушил свои записи и перенёс их
в другую тетрадь. Затем долго ещё сидел у огня, занося в дневник
новые наблюдения и продолжая подробную опись реки. Память у него
была великолепная, он не только помнил все особенности берегов, мимо
которых проплыли за день, но и время, когда они увидели тот или иной
залив, мель, мыс или поворот русла и глубину реки в различных
местах.
На следующий день сквозь неизменную сетку дождя продрогшие и не
выспавшиеся люди заметили, что горы подступили ближе к берегу и с
них спускались мутно-серые, неровные языки больших ледников. Ледяные
потоки порой доходили до самой реки.
К концу дня горы подступили ещё ближе, а ледники сползали прямо в
воду, и иногда на самой середине реки перед путешественниками
неожиданно вздымалась искристая стена льда.
Серебренников знал, что каждую минуту с её края могут сорваться
огромные глыбы, и приказал грести изо всех сил. И, как бы в
подтверждение его опасений, ветер усилился, и с первого же ледяного
выступа с грохотом обрушилась в воду в том месте, где минуту назад
ещё были лодки, целая груда ледяных обломков. Люди в страхе
перекрестились, и лодки после этого стрелой пролетали мимо
выдвинувшихся в воду ледяных стен.
Река текла на северо-восток, потом начала отклоняться на север,
огибая большую цепь гор. К самой воде подступали чёрные неровные
отроги высокой «Горы духов», как её называли туземцы. Они уверяли,
что около неё слышен страшный подземный гул и говор, войне ведомых
голосов. Суеверные промышленники с робостью поглядывали на тёмную,
свободную ото льда вершину и невольно чутко прислушивались. Но в
ушах только свистел ветер, и плескались у борта лодки волны. «Духов»
не было слышно.
Уже несколько дней экспедиция двигалась вверх по реке. Прошли свыше
ста километров, а до компанейской одиночки оставалось почти столько
же.
Долог и утомителен путь по реке в осеннюю непогоду под непрерывным
проливным дождём. Холодный ветер рвёт и треплет одежду и пронизывает
до костей мокрых, озябших путников. И костёр на берегу уже не даёт
тепла: пропитанная водой хвоя только дымит, и пламя робкими синими
языками, шипя, пробирается по сырым сучьям. Все эти дни
путешественники питались только сухарями и рыбой.
На берегу изредка показывались олени. То целое стадо их стремительно
проносилось вдоль реки, то вдруг на пустынном скалистом берегу
показывался одинокий олень-самец; он легко взбегал на пригорок и,
гордо подняв свою увенчанную огромными ветвистыми рогами голову,
застывал, как изваяние, чётко обрисовываясь на бледно-сером небе.
В такие минуты каждый из путешественников невольно тянулся к ружью,
На реке появлялось всё больше льдин, плыть становилось труднее, и
Серебренников торопил людей, стремясь скорее добраться до одиночки.
Через несколько дней прямо перед путешественниками в тумане встала
высокая каменная гряда. Казалось, река здесь выходит из-под земли, и
непроницаемая тёмная стена, гребень которой теряется в тумане,
преграждает путь людям. Но чем ближе подходили лодки, тем виднее
становилась узкая чёрная щель, откуда доносился шум скованной камнем
реки.
Серая полутьма окутала путников, когда лодки вошли в тесное
скалистое ущелье. Голые, чёрного базальта стены вздымались так
высоко, что дневной свет мерк, добравшись до дна этой узкой
извилистой пропасти. При крутых поворотах коридор расширялся,
образуя небольшие озёра, откуда путники долго искали выхода. А когда
лодки проходили под огромными каменными террасами, наступала
непроглядная тьма.
На каменных стенах и уступах изредка попадались низенькие одинокие
деревья, паутиной голых корней судорожно вцепившиеся в камень. С
карнизов с шумом низвергались широкими каскадами ручьи.
Через несколько миль ущелье кончилось. Горы отступили от берега, и
люди с облегчением вздохнули.
4 сентября наконец прибыли в компанейскую одиночку – маленькую
бревенчатую хижину на опушке леса. Радушно встретил их
истосковавшийся по русским управляющий. Весёлый огонь в камельке и
оленье мясо в первый раз по-настоящему согрели и насытили измученных
людей.
Серебренников решил зимовать в одиночке. На этом же настаивали и
бывшие с ним два индейца-проводника. Они доказывали, что экспедиция
обречена на гибель в глубоких снежных сугробах бескрайней тайги,
вдали от людского жилья. «Спорить против таких доводов я почёл
неуместным, – замечает Серебренников в своём дневнике, – потому что
этот совет происходил от людей, которым предстояло быть нашими
проводниками».
В начале октября река стала. «С этой поры, – пишет Серебренников, –
наступило однообразие, нарушаемое только состоянием атмосферы. Снега
выпадали довольно часто и в большом обилии. Морозы, при северных
ветрах, в январе месяце доходили до 40°, и при таких морозах обычно
всегда бывало весьма тихо. С усиливающимся ветром или с падением
снега всегда уменьшались морозы, особенно при юго-восточных ветрах,
даже приносивших дождь среди зимы. Во время жестоких морозов над
рекой почти всегда стоит пар, поднимающийся от незамерзающих полыней
в реке».
Серебренников собирал сведения об этом диком крае, бродил по
окрестностям одиночки – иногда один, иногда с кем-либо из
промышленников. Часто по едва видимым следам он находил занесённое
снегом медвежье логово у поваленного бурей дерева, видел круглые
большие следы самца-лося. Иногда он слышал в лесных чащах резкий и
хриплый носовой звук и топот многочисленных животных; это дикий
толсторогий баран-часовой подавал сигнал тревоги своему стаду. Из
лесу охотники никогда не возвращались с пустыми руками.
Тщательно вёл всю зиму Серебренников свой дневник. Там попадаются
яркие описания, изобличающие в авторе тонкого наблюдателя и
образованного исследователя.
«Ночь под Новый год, – пишет он, – была особенно замечательна по
северному сиянию, подобно которому я не видел потом во всю зиму.
Трудно описать красоту этого великолепного явления: почти всё небо
было объято пламенным переливом цветов: красного, багрового,
малинового, жёлтого, голубого и других, образуя беспрерывно
струящиеся во все стороны столбы, движение которых производило шум
вроде какого-то лёгкого треска, а над головою образовался блестящий
купол. Ночь была совершенно ясная, морозу до 25°».
Кончилась зима. Зашумели весенние дожди, снег грязными потоками
смыло в реку, и по Медной прошёл величественный ледоход. Лес сбросил
своё снежное покрывало, и перед глазами людей раскинулось
необозримое зелёное море всех оттенков. Всюду звенели птичьи голоса,
под тёплыми лучами солнца из чащи поднимался пар от множества болот.
16 мая 1848 г. Серебренников, взяв одну байдару, проводников и
человек шесть промышленников, тронулся вверх по реке. Провизии с
собой взяли немного – сто юкол, четыре пуда сухарей, четыре туши
баранов, чаю, сахару, и табаку.
Серебренников уже дважды записал себе в дневники отметил на карте
месторождение самородной меди на берегу.
Вскоре прошли устье ещё двух левых притоков Медной – Щечитны и
Дикой. Щечитна и была по-настоящему «медная» река. Её вода несла
огромное количество меди в растворе, и в ней гибла всякая рыба.
На берегу стали попадаться небольшие селения индейцев. Маленькие
покосившиеся бревенчатые хижины с двухскатной крышей чаще всего
оказывались пустыми: индейцы либо ушли давно на весенний промысел
оленя, либо убегали в лес при виде чужих людей.
Иногда путники заставали в селении женщин с детьми или стариков. Те
кормили их сухими прошлогодними кореньями и заплесневелой рыбой.
Серебренников угощал их табаком, что доставляло всем, от дряхлых
слепых стариков до малых детей, невыразимое удовольствие.
Так плыли ещё несколько дней. За это время прошли от одиночки
километров сто вверх по реке. Этот путь Серебренников тоже подробно
описал, несколько раз определив широту местности.
В своём дневнике он упоминал о каждой встрече с туземцами, записывал
все полученные от них сведения и, между прочим, отмечая страшную
нищету индейцев, писал, что вряд ли компания может рассчитывать на
прибыльную торговлю в этих краях.
У самих путников с продовольствием стало туго. Баранина кончилась,
подходила к концу и юкола. Серебренников начал давать сначала по
одной, а затем по пол-юколы в день. Люди ослабели и гребли из
последних сил. Два раза уже высаживались на берег для охоты, но в
конце дня возвращались с пустыми руками. Серебренников старался где
шуткой, где острым словом подбодрить людей. Сам он ел меньше всех,
работал без устали, своим примером заставляя остальных стойко
переносить все лишения.
24 мая байдара подошла к устью реки Тлышитны. Она вытекала из
Плавежного озера, район которого тоже надлежало исследовать
экспедиции.
Чтобы выиграть время, Серебренников решил не подниматься вверх по
мелкой, каменистой и быстрой реке на лодке, а пройти на Плавежное
озеро пешком, через лес, там построить байдару, осмотреть на ней
озеро и спуститься уже вниз по течению Тлышитны, обследовав всё её
русло, обратно на Медную.
В лесах Русской Америки.
Серебренников распорядился, чтобы трое промышленников остались с
байдарой на Медной, а сам с остальными отправился лесом к Плавежному
озеру.
Дебри аляскинских лесов представляли огромные трудности для
путешественников. Вечная сырость вызвала к жизни непроходимые
заросли высоких трав и кустарника. Порывистые сильные ветры вырвали
из земли и обрушили на соседние деревья большие стволы кедра и
старых сосен. Высокие завалы из гнилых деревьев, обвитые ползучими
растениями, представляли непроходимое препятствие. На каждом шагу в
этих чащах путников подстерегали болота и топи. Среди самой гущи
леса почва вдруг начинала уходить из-под ног и затягивала в свои
смертоносные объятия и человека, и животных.
При движении по таким лесам больше работаешь топором, чем ногами.
Опытные охотники движутся сквозь чащи по узким малозаметным
тропинкам. Их прокладывает в этих дебрях огромный серый медведь –
гризли.
Отряд, Серебренникова двигался лесом, стараясь не терять из виду
Тлышитну. Удушливые болотные испарения мутили голову да и
беспрерывное чувство голода подтачивало последние силы.
Скоро отряд попал в такие сырые места, что Серебренников решил лучше
двигаться всю ночь, чем подвергать людей опасности ночёвки на мокром
зловонном болоте. Костёр тоже нельзя было развести: сырые сучья
только дымили и не загорались.
За ночь прошли всего несколько километров. На рассвете 28 мая
остановились отдохнуть на сухом высоком берегу маленькой лесной
речушки.
На следующий день миновали несколько лесных озёр, тихих и каких-то
заброшенных, без обычного птичьего гвалта. Вечером, терзаемые
голодом, вышли на берег Тлышитны и остановились на ночлег под
высоким раскидистым деревом.
Когда начало смеркаться, к отряду подошли два семейства индейцев,
возвращавшихся с оленьего промысла к себе домой. Туземцы угостили
путешественников олениной.
Через два дня, 30 мая, поднявшись на довольно высокую гору, все
увидели совсем рядом Плавежное озеро. В его спокойной зеркальной
глади сияло солнце, бежали тени облаков и кое-где расходились круги
от вынырнувших на секунду больших рыб. Лес плотной стеной подходил к
воде. Далеко на западе, по ту сторону озера, виднелись снежные
вершины гор.
Отряд двинулся вдоль берега и скоро подошёл к небольшому селению
туземцев. «Жители, встреченные нами на Плавежном озере, – пишет в
своём дневнике Серебренников, – те же медновцы, тот же язык, та же
нищета и то же постоянное страдание – голод, почти без исключения
начинающийся с середины зимы, как бы; ни был обилен летний лов».
Индейцы встретили путешественников радушно, дали обсушиться у
костров, накормили свежей рыбой. Серебренников сделал по этому
поводу специальную запись:
«Рыба, которой нас потчевали дикари, водится в озере во весь год;
величиною она с обыкновенного сига, чешуя светлая и крупная, голова,
как у акулы, мясо белое и вкусное, но только очень костлявое. Кроме
этой рыбы в озере нет другой, но с моря около половины июня приходит
красная периодическая: чавыча, кижуч, хойко и другие, иногда,
говорят, в большом обилии».
У индейцев отряд прожил три дня. За это время Серебренников
ознакомился с окрестностями, а промышленники с помощью индейцев
построили байдару.
3 июня поехали осматривать озеро и за два дня обошли его кругом,
составив подробную опись. В южной части озеро заворачивало к
востоку, подходя здесь к подножью высоких, покрытых льдами, гор.
Все берега, кроме северного, были безлесны. С западной стороны в
озеро впадали две речки, и Серебренников специально отметил в описи,
что от одной из них, Нельчан, по словам индейцев, начинается дорога
к Кенайскому заливу – дней на 12 ходу.
Около северной оконечности озера, у истока реки Тлышитны, и у
посёлка индейцев, Серебренников определил широты по полуденной
высоте.
В общем очерке этого края, имея в виду главную цель экспедиции,
которую перед ним поставило правление Российско-Американской
компании, Серебренников пишет: «Чрезвычайно бедное население страны
около Плавежного озера ведёт к заключению, что значительного
количества пушных промыслов здесь не может быть, и всё, что
добывается здесь, поступает в Медновскую одиночку или в Кенайский
залив».
Серебренников стремился завязать дружбу с туземцами, расположить их
к русским. Он знал, что агенты гудзоновской меховой компании
особенно часто проникали на Медную, которая протекала недалеко от
английских колоний. Пользуясь тем, что границы русских владений не
охранялись, они развили на Медной активную деятельность, отыскивая
месторождения меди на её берегах, скупая у туземцев пушнину и
всячески н настраивая их против русских.
Отдохнув один день после плавания по озеру, отряд Серебренникова
отправился на байдаре вниз по реке Тлышитне обратно на Медную.
Быстрая и порожистая река подхватила лёгкую лодку и неудержимо
понесла её по своему опасному руслу.
Несчастье не замедлило случиться. В середине дня байдару бросило на
невысокий камень, почти скрытый вводе. Серебренников успел опереться
веслом на соседний выступ, и лодку не перевернуло, но сломало один
из деревянных обручей, а двое промышленников упали в воду и сильно
расшиблись.
Река шумела, бурлила и ярилась в узких проходах меж скал и,
насколько хватало глаз, всё русло её было испещрено чёрными пятнами
выступающих на поверхность камней и бледно-жёлтыми полосами мелей.
За этот день байдару не раз кидало на камни и заливало водой. Часто
наскакивали и на мель, но опытные путешественники быстро спрыгивали
в воду и, не дав лодке перевернуться, дружно стягивали её на
глубокое место.
Наконец поздно вечером впереди заблестел широкий водный простор реки
Медной.
На следующее утро отряд, соединившись с оставшимися на Медной
промышленниками, двинулся вверх по течению реки.
20 дней продолжалось плавание. Экспедиция прошла ещё более ста
километров. Тетрадь астрономических записей указывает на крайний
пункт, которого достигла экспедиция – 62° 48' 43".
Неведомая и страшная драма разыгралась в этом месте. Весь состав
экспедиции погиб, и только одному из проводников удалось спастись.
Он догадался захватить с собой вещевой мешок начальника экспедиции.
Плутая один в дремучих аляскинских лесах, он не смог выбраться к
морю, но документы экспедиции Серебренникова были переданы каким-то
безвестным индейцем главному правителю Российско-Американской
компании М. Д. Тебенькову. Этот просвещённый человек использовал их
для своего атласа северо-западных берегов Северной Америки и затем
переслал документы в Петербург, где они и были опубликованы.
Россия узнала о скромном исследователе и его подвиге.
|