* Публикация доклада подготовлена при финансовой поддержке исследовательского фонда "Университеты России", проект № 10.01.005.
Характеристика аграрного строя российской деревни 30 - 80-х гг. XX века, как социалистического, с апологетикой или, наоборот, с критикой так называемого "сталинского социализма", а порой и вообще экзотическими определениями вроде "колхозного рабства", что по-прежнему преобладает в нашей современной общественно-политической да и научной мысли, становится серьезным препятствием в осмыслении роли советского строя и его важнейшего слагаемого - колхозной системы - в трансформации российского общества.
Рассмотрение российского социализма 1917 - 1991 гг. как отступления от некоего магистрального пути вряд ли правомерно. Скорее, это была специфическая форма капитализации России. Мучительные роды российского капитализма, отнюдь не завершившиеся к 1917 г. и требовавшие усиления государственно-регулятивной функции, стали одной из причин революционных потрясений. Кстати, степень радикальности этих потрясений для социально-экономического устройства аграрной подсистемы страны нельзя не только недооценивать, но, что сейчас еще более важно, и переоценивать. При всей значимости ликвидации помещичьего землевладения, удара по кулаку, национализации земли и т. д. сохранились основные черты аграрного общества: подавляющее преобладание сельскохозяйственного населения, господство мелкого крестьянского хозяйства, натурально-потребительский его, по преимуществу, характер и т. п.
Поэтому магистральным путем дальнейшего изучения аграрного строя советского периода должно стать продолжение исследований процессов его модернизации, которые шли и в начале XX века, т. е. судеб русского аграрного феодализма и капитализма.
Данное положение вполне применимо и к внешне ярким политическим и социально-экономическим событиям конца 1980-х - начала 1990-х гг. - еще одной русской революции, которые также вполне вызрели в виде государственного капитализма, в т. ч. соответствующей социальной готовности к этим переменам.
Историографически концептуальное переосмысление советского аграрного строя вполне подготовлено трудами В. В. Кабанова, В. П. Данилова, Н. А. Ивницкого, В. Б. Островского, Ю. А. Мошкова, И. Е. Зеленина, И. М. Волкова, М. А. Вылцана, В. П. Попова, Л. Н. Денисовой, А. П. Тюриной и других историков, социологов и экономистов, многочисленными региональными обобщениями по Сибири, Европейской России, Уралу и т. д.
В докладе делается попытка предложить видение предпосылок, этапов, критериев и основных черт аграрного капитализма в советской деревне колхозных времен.
Относительно степени товаризации средств производства, продукта труда и рабочих рук в сельском хозяйстве первых десятилетий XX века в научной литературе существуют весьма различающиеся мнения. Для 1918 - начала 1920-х гг. в историографии зафиксирована определенная архаизация производственной сельской подсистемы. Итоги ее развития на конец доколхозного периода хорошо описаны в трудах В. П. Данилова.
Во всяком случае основные черты аграрного общества явно характеризуют российскую действительность конца 1920-х гг. Это:
преобладание в экономике сельскохозяйственного производства;
соединение политической власти и собственности на землю;
существование крестьянства как основной массы населения;
существование крестьянского хозяйства как главной производственной единицы;
огромное значение, преобладание "натуральности" воспроизводства средств труда в сельском хозяйстве, продовольственного и непродовольственного самообеспечения основной части населения и др.
В условиях послеоктябрьских преобразований, отчасти ориентированных на осуществление крестьянских чаяний, решить не только субъективно ставившуюся, но и объективно существовавшую потребность завершения индустриализации страны было невозможно. Чтобы получить хлеб, рабочие руки, финансовые ресурсы потребовалась в определенном смысле дальнейшая архаизация аграрного устройства - изъятие земли из индивидуального пользования, восстановление повинностей - системы внеэкономического принуждения для распределения и перераспределения производимого избыточного продукта, ограничение права пространственного и социального перемещения и т. п.
В своем развитии эта система прошла 4 этапа:
1. Становления - 1930-е гг.
2. Классический период - 1940-е - начало 1950-х гг.
3. Упадка или свертывания (середина 1950-х - начало 1960-х гг.).
4. Перерождения в государственный аграрный капитализм (до 1990-х гг.).
Конкретная история колхозного устройства прилично описана в нашей научной литературе. Остановлюсь поэтому лишь на принципиальных моментах ее стадиальных подвижек.
Один из них - в определенном смысле неизбежность возврата к "полуфеодальному" устройству как условию модернизации (несмотря на внешнюю парадоксальность этого утверждения), ибо никакой столыпинский опыт и бухаринская альтернатива не помогли бы радикально осуществить первоначальное накопление, точнее, его решающую стадию (сам этот процесс имел длительную временную протяженность). Кстати, апологеты Столыпина часто затушевывают тот бесспорный факт, что наряду с созданием крепких предпринимательских хозяйств реформа вытолкнула массы защищаемого прежде общиной сельского населения в городские люмпен-слои, которые стали питательной средой и пушечным мясом революций. Тем более в конце 1920-х гг. решение объективно стоявших перед страной задач через пестование и "облагораживание" кулака, или теоретически, конечно, более приемлемый и гуманный кооперативный путь было невозможно.
Другая, видимо, неизбежность - до предела жесткий политический режим, только и способный какое-то время удерживать на плаву "феодальную" реставрацию. Именно это обстоятельство востребовало азиатчину, Сталина и местных лидеров часто отнюдь не лучшего морального и социального облика.
Характерными чертами колхозной системы стало урезание до невиданных прежде масштабов индивидуального землепользования и хозяйства (более 90% сельскохозяйственной земли отошло к колхозам), введение отработочной (минимум трудодней), натуральной (госпоставки) и денежной повинностей (не буду останавливаться на их характеристике - совсем недавно мы опубликовали на эту тему статью в журнале "Отечественная история", 2002 г., № 2), "закрепостительный" паспортный режим. Сами колхозы, по крайней мере 1930-х - начала 1950-х гг., также вряд ли следует рассматривать как явление, выходящее за рамки традиций аграрного общества (пусть и в "государственно-феодальной" форме). По сути организационно-экономического устройства они были гораздо ближе к "феодальным" владениям, управляемым назначенцами государства, чем к предпринимательским хозяйствам в аграрной сфере. Высокая так называемая товарность их продукции таковой, по сути, не являлась. Скорее, это была своеобразная форма "феодальной" ренты.
Еще более архаичным, фактически полностью типичным для аграрного общества выглядит устройство крестьянского двора первых двух десятилетий колхозной эпохи: воспроизводство средств труда, продовольственное и бытовое обеспечение представляются вполне самодостаточными, натурально-потребительскими.
Не меняет общей картины и наличие оплаты за принудительный труд - распределение по трудодням - также встречающийся атрибут "феодального" общества, например в России начала XIX века.
При всей принципиальной общности первого колхозного двадцатилетия (господства в деревне типичных устоев аграрного общества и "феодальных" пережитков) 1930-е гг. и период 1940-х - начала 1950-х гг. существенно различаются. Все же до установления обязательности выработки нормы трудодней, погектарных норм обложения, охвата коллективизацией подавляющей части крестьян и т. п. вряд ли можно считать колхозную систему полностью сформировавшейся.
1940-е же годы и начало 1950-х гг., кроме экстремальности ситуации, характеризуются пиком внеэкономического изъятия (норм эксплуатации) в целом для аграрного общества России. Точные расчеты этого показателя еще предстоит сделать, однако в конце 1940-х гг., по нашим с Т. М. Димони прикидкам, норма эксплуатации двора превышала 50%. Даже в самые мрачные годы крепостничества такое вряд ли было возможно, хотя следует, конечно, учитывать разность уровня развития "производительных сил" (если пользоваться традиционной терминологией), а значит, и разность возможностей для уровня изъятия.
Социальная эволюция крестьянства в это время отличалась большой спецификой с точки зрения процессов классического аграрного общества. А. В. Чаяновым был сформулирован основной закон эволюции крестьянского хозяйства как трудо-потребительской категории. Он состоял в установлении взаимосвязи производственных и демографических процессов развития крестьянского двора. По мере изменения соотношения едоков и работников, роста потребительских запросов семьи растет хозяйственный потенциал, который затем разделяется, образуя новые семьи и дворы - хозяйства.
В колхозных условиях этот закон продолжал действовать, породив, однако, другой конечный результат - "внешнее" и "внутреннее" раскрестьянивание. Рост потребностей не мог быть удовлетворен за счет микроскопического своего приусадебного хозяйства и почти бесплатной "барщины", - и закон срабатывал на выталкивание из крестьянского состояния потенциально будущих поколений. Вместо крестьянского социального воспроизводства общество получило крестьянскую "стерилизацию", крестьянских "выкидышей". За три десятилетия существования колхозов "внешнее" раскрестьянивание сократило эту часть населения страны с 80% до примерно половины всех жителей государства. Но и оставшаяся часть колхозников постепенно социально перерождается.
И здесь мы снова сталкиваемся с видимым противоречием: почему в условиях "феодальной" реставрации начинается сокращение и перерождение основной категории населения, свойственной такому обществу. Причина в том, что эта реставрация решала задачу перехода от аграрного общества к индустриальному. Хотя и с отставанием от городской и промышленной подсистемы, но в деревню пришел государственно-организованный капитал: через совхозы и особенно МТС - уникальное советское изобретение и частично сами колхозы. Капитал, как самовоспроизводящаяся стоимость (если пользоваться классическим его определением), объективно отчасти уже в это время денатурализировал крестьянский труд и его продукт. Отсюда вывод: в условиях "феодальной" реставрации уже готовилась почва для трансформации крестьянина в рабочего. Как мы видели ранее, обезземеливание крестьян, разрушение воспроизводственного механизма их демографического и хозяйственного статуса также вписываются в этот процесс.
Первые два этапа колхозного строя характеризуются и вполне определенными поземельными отношениями. Принципы национализации земли, бесплатного и бессрочного пользования ею колхозами, приусадебного землепользования - лишь внешняя, формально-юридическая сторона дела. Реальное право крестьянской собственности, да и то в виде пользования (без распоряжения и полного владения), распространялось на мизерный приусадебный участок. И в крестьянском сознании только он в колхозный период воспринимается как более или менее "свой".
Другая же земля воспринималась как та, на которой заставляют работать, которой владеет, распоряжается, пользуется власть.
Надо сказать, что данная система земельных отношений - очень старое изобретение аграрных обществ. В Китае еще в первом тысячелетии до нашей эры в эпоху династии Чжоу сложилась так называемая система колодезных полей, которая характеризовалась тем, что крестьяне сообща обрабатывали землю, урожай с которой шел в пользу главы государства. При этом 8 семей, обрабатывая по 1 полю на себя, совместно обрабатывали 1 поле в пользу государства.
При всей разнице пропорции обрабатываемой для себя и на государство земли, это так же, как и колхозное землепользование, более всего напоминает принудительную аренду, неизбежность которой для российских крестьян диктовалась "крепостью" земле, а с другой стороны - обязательностью ее для сохранения основного кормильца - своего клочка земли.
После Сталина и примерно до второй половины 1960-х гг. в рамках колхозного строя идет демонтаж "феодальных" порядков и создание основ государственного капитализма. Основной предпосылкой становится завершение в это время индустриализации в неаграрной подсистеме общества. Кроме того, демографический баланс общества (перемещение огромных масс населения в город, в промышленность) все настоятельнее требовал замещения людей капиталом, "простого" труда - "овеществленным" трудом. Промышленный потенциал позволял в бoльшей степени насыщать сельское хозяйство машинами, оборудованием, техникой. Реорганизация МТС, передача техники колхозам означала еще большую их капитализацию, несмотря на противоречивость этой акции вследствие механизма передачи - продажи.
Новый удар по приусадебному хозяйству, нанесенный Хрущевым, еще более сузил пространство аграрного типа экономики. Постепенное свертывание системы повинностей и введение, по сути, заработной платы за продажу рабочих рук социально трансформировали крестьянина в "рабочего с огородом". По моим подсчетам, последний оплот крестьянского состояния - формирование семейного бюджета за счет своего хозяйства, двора - 50-процентную грань переходит в первой половине 1960-х гг.
Эти явления подготовили последний этап колхозной эпопеи - период фактической госкапитализации. В связи с таким утверждением встает вопрос о критериях этого перерождения. В качестве одного из важнейших, видимо, надо рассматривать такой экономический фактор, как доля капитала и "простого" труда в себестоимости общественного аграрного продукта: когда роль первого становится ведущей, можно считать, что грань, отделяющая аграрное общество от колхозного государственного капитализма, пройдена. Хотя это и условный рубеж, да и соответствующие подсчеты еще предстоит провести, по моим прикидкам, его можно датировать 1960-ми гг.
Позднее, в I половине 1970-х гг. унификацией паспортного режима было ликвидировано юридическое "закрепощение" селян. Хотя еще надолго сохранился такой оплот старого крестьянского мирка, как продовольственное самообеспечение, главное состоялось - в муках родился "многострадальный" российский аграрный капитализм. Колоссальные финансовые вливания в сельскохозяйственное производство, курс на механизацию, химизацию, мелиорацию укрепляли его, ибо означали преодоление натуральности и самовоспроизводства. В виде участия в создании химических комплексов и через другие опосредованные сферы в сельское хозяйство пошел западный капитал, роль которого в этих процессах еще плохо нами изучена.
О социальных процессах последних двух этапов колхозной эпохи - появлении протобуржуазии и пролетаризации крестьянских масс - мы уже говорили на предыдущем Симпозиуме. О поземельных отношениях этого периода следует сказать особо. Формальный статус землепользования изменился мало. Однако реальная сущность поземельных отношений трансформировалась параллельно капитализации аграрного строя и раскрестьяниванию. Формировались, по сути, нового типа арендные отношения, в рамках которых все большую роль в распоряжении и пользовании землей играла становящаяся на ноги сельская протобуржуазия. Именно она стала в 1990-е гг. основным слоем, захватившим путем прямого выделения или перераспределения земельные паи бывшего колхозного сектора. В настоящее время мы видим, как формируется прямое право собственности на фактически произошедшую приватизацию угодий.
Таким образом, в 1930 - 1980-х гг. достаточно типичное аграрное общество в России трансформируется в специфический российский аграрный капитализм. Некоторые называют его социализированным. Думаю - справедливо. Ибо социалистическая теория не была просто ширмой буржуазной модернизации. То, что этой идее верили сотни миллионов людей, значительная часть представителей правящего слоя - не могло не отразиться на состоянии общественных отношений в целом. Преимущества этого российского социализма хорошо (даже гипертрофированно) описаны в советское время, однако именно сейчас (когда они ушли) стали особенно рельефно заметны.
В связи с этим встает вопрос об альтернативах того, что произошло в ходе и после революции 1991 г. А альтернативы, видимо, существовали: был путь развития государственного капитализма в направлении приватизации, а был и другой - дальнейшей социализации государственно-капиталистических порядков. Известны, например, идеи наполнения колхозного устройства кооперативным содержанием, одним из пропагандистов которых был В. П. Данилов.
В силу многих причин (внутренних и внешнеполитических) первый путь возобладал, и общество до сих пор не может преодолеть шок и эмоции, связанные с обликом этого нового для России мироустройства.
В заключение еще раз о хронологии аграрных революций в России XX века. К ним следует отнести не только, а, может быть, даже и не столько события, символами которых являлись 1917 и 1991 гг. Революционные аграрные преобразования происходят в основном в 1930 - 1960-е гг. В это время разрушается присущий аграрному обществу экономический, социальный, бытовой, духовный уклад, бoльшая часть крестьян перемещается в город, в промышленность, а остальные постепенно пролетаризируются, лишаясь необходимого пространства крестьянского хозяйствования, деревню постепенно осваивает капитал. "Феодально" же реставрационные тенденции, социалистическая идеологичность и другие сложные политико-экономические комбинации выглядят в этом процессе лишь методами переустройства аграрной сферы.