Львов В. Л. Северный край(2)

      Для большинства едущих на север не хватает ни времени, ни сил, чтобы заглянуть в те глухие углы его, которые описаны в предыдущих главах. Однако, север многих манит к себе. Многие хотели бы сами побывать там и увидать своими глазами хоть немного, что доступно в короткое время. Для таких любителей путешествий существует два удобных проторенных пути.

      Во-первых, не особенно давно на север проведена железная дорога, и, отправившись по ней из Москвы, путник через двое суток приезжает уже в Архангельск. Но на этом пути немногое увидит он. Только хмурые хвойные леса, идущие по обеим сторонам железной дороги, мелькают перед ним в окна вагонов, а что там творится в них и за ними, какая жизнь там идет? — ничего этого путник узнает.

      Гораздо интереснее дорога по рекам. Можно доехать по железной дороге до Вологды, а здесь сесть на пароход. Сначала мы поплывем по маленькой речке Вологде*) [*) Первые 34 версты] и по ней въедем в реку Сухону. Эта красивая, быстрая река протекает по Вологодской губернии. Берега ее гористы и местами покрыты лесом. Особенную красоту придает ей ее извилистость: она делает постоянные извороты, и благодаря этому один красивый вид сменяется в ней другим. Плывя по Сухоне, мы встретим интересные деревни; в них мы увидим деревянные старинные церкви и огромные старинные избы, сложенные из таких толстых круглых бревен, что кажется, будто эти избы перенесены из какого-то сказочного царства.

      Через полтора дня по выезде из Вологды, пароход наш подходит к городу Великому Устюгу. Этот старинный городок, славившийся своей торговлей еще во времена Великого Новгорода, удивительно красиво выглядит со стороны реки, хотя если мы заглянем внутрь, то ничего не найдем в нем особенно интересного.

      Великий Устюг расположен недалеко от того места, где Сухона сливается с другой рекой — Югом. Река, получившаяся из слияния этих двух рек называется Северной Двиной. Сначала она неширока и называется Малой Двиной, но спустя 60 верст, когда в нее вливается большой приток Вычегда, она сразу становится много шире и полноводнее, и здесь ее называют уже Большой Северной Двиной.

      Какое наслаждение испытывает путник, плывя по Северной Двине! В ней нет такой кипучей жизни, как на Волге, нет такого движения, такого множества встречных пароходов. Наш пароход сравнительно изредка обгоняет плоты с лесом или бочками смолы, да большие баржи с хлебом. Но зато как красивы берега Двины, с их темными хвойными лесами, которые тянутся без конца по обе стороны реки!

      Иногда эти леса отходят от самого берега и тогда уступают свое место изумрудно-зеленым лугам или же селам, которые то и дело виднеются по обеим сторонам. Длинным рядом вытягиваются бедные избушки, крытые соломой, а среди них выделяется белым пятном новая каменная церковь или же виднеется красивая маленькая деревянная церковка. А там, за деревней, точно охватывая ее темной каймой, тянется все тот же хвойный лес, и вот уже снова приближается он к самой воде, чтобы, спустя немного, опять отодвинуться и дать место новому селению.

      И чем дальше плывем мы к Северу, тем все более чувствуется северная природа. Она заметна и по этим темным хвойным лесам, но еще более ощущается она вечерами, когда наступает время заката солнца. Каждый вечер, который мы проводим на Двине, мы замечаем, что солнце заходит все позднее, а ночь становится светлее. В последний вечер, накануне приезда в Архангельск, ночь стоит такая светлая, точно совсем ее нет. И в этом особенно сказывается Север!

      Если бы мы могли заглянуть еще дальше к северу — в Ледовитый океан, то там мы увидали бы ночью незаходящее солнце.

      Спустя 3 1/2 дня по выезде из Вологды, мы приезжаем, наконец, в Архангельск. Это самый важный и самый большой город нашего севера. Он расположен на Северной Двине и тянется вдоль ее берега длинной узкой полосой, версты в четыре. Хотя от Архангельска до Белого моря остается еще слишком 70 верст, однако он производит впечатление совсем приморского города. По всей набережной его виднеются пристани, где стоят большие морские пароходы и множество поморских судов. Особенно много этих судов собирается здесь в сентябре месяце, когда окончатся мурманские промыслы, и в Архангельске открывается ярмарка. Тогда приплывает сюда такая масса судов, что их мачты, точно густой лес, закрывают всю реку.

      Путешественник с большим интересом проведет в Архангельске несколько дней, особенно на его набережной — на пристанях, любуясь видом судов, мачт, парусов и той кипучей, суетливой жизнью, которая кипит здесь со всех сторон.

      Но если кто попадает в Архангельск, его уже тянет дальше на север — на Белое море, в Соловецкий монастырь.

      На Белом море верстах в 300 от Архангельска, находится группа небольших островов, называемых Соловецкими. На них-то и расположен старинный монастырь.

      Сюда из Архангельска через каждые три дня отправлялись небольшие пароходы, принадлежавшие монастырю, которые отвозили и потом снова привозили путешественников из монастыря. А раз в неделю в Соловецкий монастырь заходили большие хорошие пароходы Архангельско-Мурманского Об-ва.

      Переезд от Архангельска до Соловок занимает приблизительно 16 часов, но если дует ветер, и море волнуется, то этого времени слишком достаточно, чтобы измучить бедных пассажиров, у которых от качки развивается мучительная морская болезнь.

      Но вот, наконец, окончен трудный путь, и пароход пристает к Соловецким островам. Маленькие монастырские пароходы пристают к самому берегу — к пристани, а большие мурманские пароходы останавливаются довольно далеко от берега, и пассажиры с них съезжают на лодках.

      Пред путешественниками возвышаются старинные мрачные монастырские стены, сложенные из дикого камня, за ними виднеется целый ряд церквей, и все это окружено зеленым лесом.

      Природа Соловецких островов удивительно красива и богата. Они гористы и покрыты сплошь еловым и березовым лесом, среди которого рассеяно множество живописных озер.

      На островах водятся стада оленей и много лисиц. Весной сюда прилетает множество птиц, особенно чаек. Чайки тут чувствуют себя так же свободно, как у нас голуби. Они совершенно заполняют монастырский двор. Не боясь людей, они целыми стаями летают и бегают по двору и тут же на земле высиживают яйца и выкармливают птенцов.

      Собственно монастырь расположен на одном, самом большом острове, но его скиты, церкви, часовни рассеяны на всех других островах, и на них же находятся разные хозяйственные заведения монастыря.

      Надо заметить, что Соловецкий монастырь доступен для посещения только 4 месяца в году (от половины мая до половины сентября). Остальное время морские льды не позволяют сюда проникать. Природа островов суровая. Еще в начале июня здесь, иногда случается, не совсем растаивает снег, Хлеб тут не может родиться и только некоторые овощи: картофель, капуста и редька вызревают хорошо. Но монастырь, несмотря на свою разобщенность со всем другим миром, ни в чем не нуждается, кроме хлеба. Все остальное он добывает и производит сам. Соловецкие монахи занимаются рыбной ловлей. В монастыре есть отличный скотный двор и имеются всевозможные молочные продукты. Есть собственные мельницы, лесопильни, кирпичные завод! Есть всевозможные мастерские: сапожные, портняжные, металлические и т. п. Монастырь в прежние годы даже строил собственные небольшие пароходы, на которых привозил и отвозил богомольцев. Все матросы и капитан на этих пароходах состояли из монахов.

      В настоящее время монастырь превратился в трудовую коммуну, живущую своеобразной трудовой жизнью.

      Если бы мы поехали на пароходе из Архангельска по Белому морю, то сколько интересного увидали бы мы на пути! Мы любовались бы высокими скалистыми морскими берегами, поросшими темным хвойным лесом, и увидали бы попутно несколько поморских деревень. Хотя пароход останавливается далеко от берега, но он стоит так долго — пока идет разгрузка и нагрузка его и пока отвозят и привозят почту, —что этого времени вполне хватает, чтобы съездить на берег и осмотреть близлежащее селенье. Во время этого путешествия мы могли бы увидать два маленьких северных городка, Онегу и Кемь, сплошь состоящие из деревянных домиков*) [*) В Кеми сохранился даже большой старинный собор, весь деревянный].

      Еще более интересную, но и более трудную поездку можно сделать на Мурман. Выйдя из Белого моря, пароход медленно идет океаном, на расстоянии нескольких верст от берега, и останавливается перед каждым становищем. Сколько оживления приносит он с собою к этим диким пустынным берегам! Лишь только пароход бросит якорь, и прогудит его протяжный гудок, как с отдаленного берега уже показывается ряд поморских лодок, которые, быстро обгоняя друг друга, плывут к нему. И вот уже пароход с обоих боков окружен шняками и карбасами, которые так и прыгают, поднимаясь и опускаясь по волнам. Жизнь так и кипит кругом. Непрерывно и с шумом работает пароходная лебедка, поднимая с лодок боченки с рыбой и опуская туда ящики с разной кладью. А в лодках суетятся, принимая груз, могучие фигуры поморов, по большей части в одних шерстяных вязаных рубашках — теплых и не стесняющих движений. Около больших становищ пароход простаивает по нескольку часов, так что в это время не только можно съездить на берег и осмотреть становище, но даже предпринять небольшую прогулку подальше от берега. Во время этого путешествия по Мурману, мы посетили бы два самых северных русских города. Один из них — Кола — находится в самом углублении небольшого Кольского залива, верстах в 60 от океана. Городок этот напоминает большое село: в нем всего около сотни домов. Жители его, как и других поморских селений, занимаются главным образом, рыбной ловлей.

      До последнего времени Кола был самым северным городом Европейской России. Он был уездным городком, и по его имени и весь полуостров назывался Кольским. Но в сравнительно недавнее время появился на Мурмане новый городок, который лежит гораздо севернее Колы, у самого океана. Верстах в 60, к северу от Колы есть очень хорошая гавань, называемая Екатерининской. Зимой она почти никогда не замерзает и представляет одно из самых удобных мест для стоянки судов. Поэтому здесь был построен город, который назвали Александровском, и летом 1899 г. произошло его открытие. Теперь это самый северный город в России. Постройка его стоила больших хлопот. Пришлось взрывать гранитные скалы и осушать болота, чтобы отвоевать и расчистить место для его построек.

      Порт Александровск еще меньше, нежели Кола. В нем не более полусотни домов, построенных на один лад и вытянувшихся в одну длинную улицу. На площадке, на видном месте, возвышается деревянная церковь, а около пристани построена почтово-телеграфная контора. Вот и весь этот крошечный северный городок, искусственно сооруженный порохом и Железом, чтобы оживить промышленную и торговую деятельность на Мурмане.

      Путешественник, заехавший на Мурман, с любопытством смотрит на этот городок — на краю света, на берегу холодного, океана, защемленный между высоких черных гор, где даже летом видны белые полосы снега. Но неуютно, должно быть, жить постоянно в нем. Близко-близко обступают и теснят его мрачные гранитные горы и, кажется, совсем отрезывают его от остального мира. В настоящее время возле того же Кольского залива возник еще более молодой город, Мурманск, представляющий конечный пункт Мурманской железной дороги и губернский город новой Мурманской губернии. Он основан был одновременно с проведением Мурманской жел. дор., уже во время мировой войны, когда он был почти единственным пунктом, через который Россия в течение круглого года могла поддерживать сношения со своими союзниками и всем остальным миром, Мурманску предстоит большое будущее.

      _________________________

      Поездка no Северу — по северным рекам, по Белому морю и Ледовитому океану — много может доставить удовольствия и интереса. Любуясь с парохода дикими видами Севера и делая небольшие экскурсии на берег, мы наблюдаем здесь новый своеобразный мир и видим новую, незнакомую нам жизнь: Когда же мы возвращаемся с берега на свой пароход, нас покидают здесь привычные удобства, и мы, находясь у пустынных полярных берегов, не чувствуем никаких лишений. Но стоило бы нам расстаться с пароходом и углубиться внутрь страны, какая дикая-дикая глушь окружила бы нас! Непроходимые леса и болота, непролазные горы, камень, снег и опять болото — вот что ожидает нас! Тут нет удобных путей: только пешком можно пробираться, или же плыть на лодке по бурным озерам и маленьким порожистым речкам. Тут селения редки, и можно выбиться из сил, пока достигнешь ближайшего Жилья.

      Обширный Северный край России до сих пор на большей части своего протяжения остается диким и недоступным. Правда, в последнее время там проведена железная дорога, а летом по рекам и по морю стали ходить постоянные пароходы, но они оживляют только узенькую полоску, только те места, мимо которых проходят. Большая часть край лежит в стороне от этих путей и остается такой же пустынной и необитаемой, как столетия тому назад.

      А между тем Северный край далеко не бедный; он заключает в себе огромные богатства. Правда, климат края очень холодный, а почва его по большей части бедна и бесплодна, — однако, в окружающей природе человек находит здесь иные источники заработков. В глухих северных лесах зыряне и русские крестьяне промышляют охотой на пушных зверей и птиц. В еще более холодной и бесприютной тундре, где русские совсем не могут жить, самоеды занимаются оленеводством. А по берегам Белого моря и океана лопари и русские поморы кормятся рыбной ловлей.

      Но все эти промыслы далеко не приносят жителям Севера той пользы, какую могли бы принести, если бы у них было больше знаний, и если бы не угнетала их тяжкая бедность.

      Нужно много еще работы, чтоб оживить наш Север, чтобы проложить дороги в его глухие углы и создать более хорошие условия жизни для северных жителей: чтобы больше распространились среди них полезные знания, чтобы были у них более совершенные орудия для охоты и промыслов — вместо теперешних первобытных, и чтобы то, что добывается ими с таким трудом, действительно доставалось бы им, а не переходило бы за бесценок в чужие руки.

      A теперь, расставаясь с Севером и оглядываясь на то, что мы узнали в этой книжке о жителях Севера, мы не можем не отнестись к ним с уважением, за то, что они так мужественно борются с своей суровой природой и несмотря на бедность и тягостность своего существования, так удивительно сумели приспособить свою Жизнь к своей дикой негостеприимной родине.