ОБРАЗЫ ЗЕМЛИ И НЕБА В ЛИРИКЕ СЕРГЕЯ ОРЛОВА
Сергей Орлов известен прежде
всего как автор проникновенных стихотворений и
поэм о войне; фронтовая тема, бесспорно, основная
в его творчестве, однако и произведения военных
лет, и стихи, написанные в послевоенные годы,
"почти всегда отличались масштабностью
поэтической мысли и чувства... это не лишало их
реалистической конкретности, трезвости взгляда,
земной почвы" (В. Зайцев). Еще в 1945 году в родном
Белозерске демобилизованным после тяжелого
ранения Орловым был создан поэтический цикл,
главенствующим мотивом которого стал
традиционный в русской лирике мотив возвращения
(стихотворения "Деревня Гора", "Облако за
месяц зацепилось...", "Осень", "Светлый
Север, лес дремучий..." и др.), но провинциальную
деревенскую Россию поэт видел пока в свете
блоковской лирики:
Ой вы, дороги верстовые
И деревеньки по холмам!
Не ты ли это, мать Россия,
Глядишь вослед своим сынам?..
В сборнике "Городок" (1953)
продолжал звучать мотив возвращения, но уже без
подражания А. Блоку, Орлов шел самостоятельным
путем, стремился к поэтическому реализму,
работая в редком жанре стихотворного очерка
(стихотворения "У себя дома", "Гудок над
пристанью вечерней...", "Болото, да лес, да
озера..." и др.). Этот сборник по праву занял свое
особое место в ряду послевоенных поэтических
книг о деревне, в этом смысле он сравним с
прозаическим произведением того времени -
"Районными буднями" В. Овечкина.
В последующие десятилетия
Сергей Орлов, при всем жанрово-тематическом
разнообразии своего творчества, вдохновение
искал в любви к родной земле, понимая, что любовь
к земле -"традиция, поэтические корни которой
теряются в дымке исторических далей". От
обычной пейзажной лирики (стихотворения 1961 года:
"Пейзаж", "Бывает так: уже пришла
весна...", "Весна" и т. п.) он шел к
лирическому постижению истории России ("Сказы
о Дионисии", 1962), к постижению ее масштабных
философских открытий, устремленных в космос:
На десять тысяч верст - Россия,
Деревни, реки и леса,
Пройди по ним сейчас, спроси их
И вслушайся в их голоса.
Смолчат или ответят сказкой,
А в ней звучит своя тоска -
Планеты, звезды, месяц ясный.
О, как дорога далека...
"Я до сих пор твой сын,
деревня..." - признавался поэт, и хотя она была
потеряна в смутах XX века: "Моей деревни больше
нету...", поэзию он нашел в своем краю:
В своем краю, за речкою, не за
морем
Она мелькнула вдруг грузовиком,
Плеснула песней, так что сердце
замерло
И опалило душу холодком.
Во второй половине 1960-х - первой
половине 1970-х годов С. Орлов уже не мог не
учитывать новых поэтических тенденций, особенно
опыта "тихой лирики", выступавшей против
разрушения деревенского лада:
Вы слышите, строители веков,
В местах, ничем другим не
знаменитых,
Вечернее мычание коров -
Деревни нашей древнюю молитву?
Большинство стихотворений
этого периода написаны в жанре элегии ("Летят
на юг под небом птицы...", "Как будто древних
царств реликт...", "Прощание с летом" и др.).
Эти элегии и стали основой последнего
прижизненного поэтического сборника С. Орлова -
"Белое озеро" (1975). Центральное
стихотворение сборника: "Мне нынче снится край
родной ночами..." (1975) - символично, множество
значений можно выделить из его подтекста: и итог
жизни поэта, и огромная трагедия, постигшая
деревенскую, и не только деревенскую Россию, и
философский итог и т. д. ... Речь в нем идет о
затопленной водами одного из бесчисленных
гигантских водохранилищ деревеньке Мегра -
родине лирика. Обращает на себя внимание и
мифологический прием создания символической
ситуации: лирический герой во сне возвращается в
исчезнувшую деревню, а ведь еще в мировой
мифологии считалось, что душа спящего человека
покидает тело и посещает родные места. Те же
древние истоки - в символической картине
стихотворения: затопленная водой земля означала
забвение, а в русском фольклоре символизировала
собой горе, печаль:
Мне нынче снится край родной
ночами,
Воды большие светы, и по ней
Я все плыву в веселье и в печали
Как в дни далекой юности моей.
Я все плыву на родину и вижу,
Как изменилась там земля сама.
В воде высокий тонет берег
рыжий,
И странные там люди и дома.
Вхожу в дома я, словно в
отраженья
В воде зеркальной, преломившей
свет.
Я помню все там с моего рожденья,
Все узнаю, и ничего там нет...
Может быть, С. Орлов подошел
здесь и к религиозной символике (вода - один из
символов христианства), но, скорее всего, это
произошло интуитивно, не без влияния
литературных ассоциаций.
"В лирике С. Орлова, - пишет
лингвист Е. Бень, - образ земли присутствует чуть
ли ни в трети стихотворений". По частоте
употребления с ним может соперничать только
образ неба. Притяжение земли и стремление к небу -
две важнейшие составляющие его поэтического
мира. "...У каждого истинного поэта своя
"почва", своя земля, свое небо, из которых они
создают стихи", - считал сам Орлов.
Хрестоматийное стихотворение
"Его зарыли в шар земной..." (1944) - яркое
подтверждение его слов. "Космический размах
мысли поэта ("миллион веков", "Млечные
Пути"), - отмечает В. Зайцев, - не противостоит
земной конкретности образа павшего воина..."
Следует добавить, что у Орлова "шар земной" -
это одновременно и земля людей, и космическое
тело. В бинарной оппозиции "земля - небо" эти
понятия сблизились, стали зависимыми друг от
друга, но не равноправными. Эта
мировоззренческая вертикаль и в фольклоре, и в
Библии, и в "Философии общего дела" Н.
Федорова, и в трудах К. Циолковского, которыми так
был увлечен С. Орлов, приобретает символический
смысл только в сопряжении образов земли и неба. В
древности человек поднимал глаза и руки к небу,
надеясь на помощь сверхчеловеческих сил. Христос
своим рождением на Земле и вознесением на Небо
придал человеческой жизни божественный смысл. И
даже в такой сугубо материалистической мечте
человечества, как полет к звездам, поиск
"братьев по разуму", легко заметить
стремление к бессмертию (поиск потерянного рая) -
центральный религиозный (и
религиозно-философский, а значит, и поэтический)
мотив. "Не может разум согласиться На
одиночество Земли", - писал С. Орлов. В бинарной
оппозиции "земля - небо" присутствуют и
эсхатологические мотивы: частный - душа умершего
человека покидает землю, а тело в ней остается, и
всеобщий: конец земной истории, Страшный Суд.
Жесткая связь этих двух оппозиций
предполагается и в дальнейшем: воскрешение в
новых телах праведников, рай (утверждение неба)
на новой Земле и ад, "тьма внешняя" (по
отношению к "небесной" земле) для грешников.
Без сомнения, в лирике С. Орлова небесная слава
имеет вполне зримые земные приметы, и
элегическое настроение в его последнем
стихотворении "Земля летит, зеленая,
навстречу..." точно расставляет ее важнейшие
этико-эстетические акценты:
Прости, земля, что я тебя покину,
Не по своей, так по чужой вине,
И не увижу никогда рябину
Ни наяву, ни в непроглядном сне...