Дорогая Наталья Александровна,
<...> Очень благодарен Вам за Вашу заботу и практические советы. Постараюсь ими поскорее воспользоваться. В первом же своем письме ничего не написал о себе, так как подумал, что если мне нечем Вам помочь, то Вам не о чем будет писать[1][ 1 В первом письме от 14 февраля 1965 г. Шумская писала Гаврилину о том, что, познакомившись с его замечательным циклом «Немецкая тетрадь», она хотела бы написать о нем для немецких читателей и просила, если возможно, прислать ей ноты или запись. У Гаврилина тогда ни того, ни другого не было (оригинал нот находился у исполнителя, первое издание — 1968 г.)].
Родился я в 1939 году в семье педагогов. Мать — воспитательница детского дома, отец — учитель. Детство все прожил в деревне в Вологодской области, где работали родители. Отца убили на войне. В город попал впервые в 11 лет (из-за всяких семейных несчастий) — сразу в детский дом в г. Вологде. Там пел в хоровом кружке. Оттуда меня отвезли в Ленинград и отдали в школу при консерватории. Там я жил в интернате, занимался на clarnet'e. Все время понемногу сочинял музыку. В консерваторию поступил в 1958 г. в класс к О. А. Евлахову. Кончил в 1964 году по двум отделениям — сочинение и музыковедение. Сейчас учусь в аспирантуре по сочинению у Евлахова и преподаю в училище при консерватории.
Из сочинений успел сочинить 3 струнных квартета, шуточную кантату «Мы говорили об искусстве» на свои слова, Сюиту для оркестра «Тараканище» по К. Чуковскому (но для взрослых). Характерные вариации для ф-но, вокальные циклы «Немецкая тетрадь», «Русская тетрадь» (стихи народные). То есть вообще-то много всего, но это, то есть то, что я перечислил, можно кому-то показывать. Сейчас пишу оперу по рассказу Зощенко «О нежности».
Я очень люблю Германию, не знаю почему. Не знаю, откуда это у меня — может, через Петра I, может, через толстовского Карла Ивановича[2][ 2 Карл Иванович — персонаж повести Л. Н. Толстого «Детство»], может, через Гейне, может, через Фейхтвангера. Во всяком случае, я очень волнуюсь, когда слышу что-нибудь о Баварии, о баварском пиве или когда разглядываю картинки с изображением немецких танцев. Мне все кажется, что это когда-то было около меня. А может, все это от музыки Баха, или Шуберта, или Гайдна, потому что (так уж получилось) через них я нашел для себя понятие о подлинной народности в музыке.
Мое любимое занятие — выкопать какую-нибудь тему из немецких сочинений и воображать, что было, когда она была уличной песенкой, и как ее пели люди, и как они в то время чувствовали. Сейчас я, например, места не нахожу от радости, как я понял послегрозовую песенку из финала 6 symf. Бетховена. А может быть, все это через или (лучше) из-за Шостаковича. Я одно время (давно уже) все поражался — почему это 1-е скерцо у него в 8-й symf. такое зримо немецкое и почему — самое главное — оно так знакомо, потому что этот железный «гроссфатер»[1][ 1 Гроссфатер (нем. der GroBvater — сокращение от GroBvatеrtanz — «танец дедушки») — немецкий шутливый, первоначально свадебный танец] я уже где-то видел. А потом я уже вспомнил фугу c-moll из 1 т. «Хорошо темперированного клавира». И понял для себя: главное в сочинении — ассоциации. Каждый человек — нечто вроде запрограммированного устройства (у одного больше, у другого меньше — все укладывается в человеке и живет навсегда: и впечатления кайнозойские, и архейские) — и наша задача будить их и тут же подкидывать в тронутую душу новые. Все эти «открытия» я стараюсь применять, сочиняя музыку о самом дорогом для меня — о русском. Я много езжу в фольклорные экспедиции и вывожу оттуда все, что могу, — в чемодане памяти — и говор, и выражения русских лиц, и повадки, и напевы, и узоры над окнами — все мне дорого и необходимо.
Моя мечта — написать русскую оперу и композицию по отрывку из «Зимней сказки» Гейне (нечто вроде оратории с танцами и бытовыми сценами) — глазами русского, как и все, желающего того, чтобы два народа, так часто (волею судеб) сталкивающиеся в разрушительных войнах, навсегда полюбили друг друга, потому что дух каждого из них — велик и прекрасен и взаимно необходим. Это дух Маркса, Гейне, Мусоргского, Гайдна, Брехта, Чайковского. Вот и все. Наталья Александровна, простите, ради бога, за выспренность, а может, и за сентиментальность, но Вы просили быть откровенным, а откровенность в другом стиле у меня никак не получается. Если я написал чепуху, то я надеюсь, Вы никому об этом не скажете. Еще раз большое спасибо за внимание и заботу.
Остаюсь уважающий Вас
Валерии Гаврилин