Николай Рубцов. Том 3. Проза

      ПРОЗА

      О РОДНОМ УГОЛКЕ     *
      Тихий и красивый город Тотьма, утопающий в зелени садов, расположен на высоком живописном берегу реки Сухоны, несущей свои спокойные, задумчивые воды куда-то далеко-далеко...
      Последний, отвальный гудок дает пароход "Чернышевский", отходя от пристани, и быстро проходит рекой, мимо маленьких деревенских старинных домиков, скрывающихся в зелени недавно распустившихся листьев берез, лип, сосен и елей, скрадывающей их заметную кособокость и уже подряхлевший за долгие годы существования серый вид, мимо громадных и мрачных каменных церквей, верхушки которых еще далеко будут видны, возвышаясь над городом.
      Может быть, тот, кто впервые побывал здесь, будет с сожалением покидать этот прекрасный и в то же время скромный уголок природы, стараясь запечатлеть в памяти его неширокие стройные улицы, залитые солнечным светом, его зеленые сады, в тени которых так хорошо и приятно можно отдохнуть в жаркий и знойный летний день, его спокойную светлую задумчивость, тишину, его чистый, прозрачный воздух.
      Но не только своей красотой мог бы заинтересовать вас этот маленький районный городок. Без сомнения, заинтересует вас и его историческое прошлое, когда, проходя мимо некоторых старинных, удивляющих своей архитектурной отделкой, небывалой, вернее, чрезвычайной высотой и суровым величием церквей, прочтете на входных каменных воротах: "Памятник древней архитектуры"; когда увидите своими глазами и прочтете интересную надпись на громадном камне, лежащем недалеко от города, на пустынном берегу Сухоны, подписанную Петром I; когда, слушая рассказы сотрудника Тотемского музея, замечательного археолога, пройдете по всем обширным помещениям музея, удивляющего богатством старинных памятников.
      ...Немало интересного и увлекающего слышали мы от учителей, от Тотемского археолога, от старых людей о прошлом своего родного города.
      Много-много лет назад на берегу реки Сухоны образовался маленький поселок, появление которого связано с возникновением в этих местах Тотемского монастыря. Впервые он упоминается в летописи 1137 года. Этому поселку, создавшемуся в такие давние времена на территории нашей страны, не раз и не два приходилось бороться за свое существование с поработителями, врагами русского народа...
      Не в силах сопротивляться могучей орде монгольских завоевателей, город Тотьма так же, как и другие русские города и земли, попал в тринадцатом веке под их иго.
      Проходили века. Народ сбросил с себя ненавистное монгольское иго, заставил навсегда уйти с нашей родной земли своих поработителей, столько лет державших власть в русском государстве. Но на этом не кончилась борьба тотмичей и всего русского народа за свою независимость.
      В начале семнадцатого века путем коварного обмана захватил царский престол в Московском государстве Лжедмитрий Первый, ставленник польских панов. Шайки польских бандитов распространились по всей русской земле. С одной из таких "шаек" в 1605 году на подступах к Тотьме произошел довольно сильный бой. До последней возможности держались горожане, пока хорошо вооруженные и снабженные всем необходимым поляки не овладели городом.
      Тотемский же монастырь, огражденный могучей каменной стеной, а также собор, путь к которому преградили широкий ров, заполненный водой, и высокая земляная насыпь, так и не могли взять шляхтичи.
      Бесчинства, грабежи и насилия вскоре же вызвали недовольство у русского населения новым царем Лжедмитрием, в результате чего он, как самый настоящий изменщик и обманщик, был свергнут с престола и убит. Поляки в страхе бежали из русских селений, боясь справедливой мести русского народа.
      Немало прошло времени с тех пор, как Петр Первый посетил эти места, где во время пирушки со своей свитой приказал высечь на камне надпись в честь памяти о своем местопребывании.
      Кроме того, существует предание, будто бы городу нашему дал название сам Петр.
      В то время город Тотьма, представляющий собой все тот же маленький поселок', был заброшенным и глухим. Жизнь в этом крае шла сама по себе.
      Все здесь подчинялось воле богатых купцов и монахов, а народ был темный, забитый и бесправный.
      Долго стоял Петр на камне неподвижно, приложив руку к глазам, смотрел издалека на этот поселок, скрывающийся в вечернем мраке...
      "То тьма!" - воскликнул он, протянув руку в направлении мерцающих среди вечернего мрака огней.
      Прошло еще немало веков, как по России прокатился могучий гром революции, и там, далеко-далеко, в Тотьме, со страхом и злобой бежали с насиженных мест богатые тотемские купцы, попы и монахи...
      Местные коммунисты, некоторые лично знакомые и связанные с Лениным, вместе со всем народом стали строить новую жизнь!
      Город Тотьма уже не оправдывал своего названия, из мрака вечной тьмы народ вышел на светлую и ясную дорогу социализма.
      Многое изменилось благодаря Великой Октябрьской революции. Монастырь, бывший очагом насилия и грабежа, превратился в рассадник культуры и грамотности среди населения. В заново отстроенных аудиториях зашумели первые студенты. Бывший тотемский собор превратился в городской кинотеатр, откуда беспрерывно доносится веселая музыка, наполняющая радостью сердца новой молодежи!
      Очень интересной и примечательной казалась мне история прошлого своего родного уголка. И не будь этого замечательного прошлого, - может быть, не с такой бы силой любил я свой город и людей, живших в нем.
      Но не только прошлое, не только люди родного уголка нравились мне, да и не мог бы я не любить его, если бы почти все мое детство не прошло под его облагораживающим влиянием.
      Пусть не лиманы и не каштаны украшают зеленые сады Тотьмы и ле райские птички поют в их зеленой листве, пусть небо над Тотьмой не такое голубое, как в Италии, пусть ночи тотемские не такие "очаровательные", как украинские! Природа Тотьмы гораздо грубее и суровей, но именно этой суровой правдивостью нравится мне неподражаемая природа родного уголка.
      Кроме того, я не мог бы считать бесценно дорогим этот город, если б с именем его не были связаны судьбы моих бесконечно милых друзей недалекого детства.
      Пусть мы будем далеко друг от друга расстоянием, но мысленно мы всегда рядом.
      Иначе и нельзя! Ведь в их среде протекало мое беззаботное, счастливое, незабываемое детство; вместе с ними учился я в школе, познавал жизнь и ее "тайны"; вместе с ними учился я различать и хорошее, и плохое, стараясь избегать последнего; вместе с ними учился я любить и ценить дружбу.
      Много-много было друзей, этих незабываемых школьных друзей, при воспоминании о которых я не могу оставаться равнодушным. Я не могу вспомнить иначе, кроме как с любовью и уважением, о своем лучшем и верном друге детства (имени его я не буду называть), жизнь которого была моей жизнью, мечты и стремления - моими стремлениями. Наружностью и внешним видом он ничем не отличался от всех остальных товарищей, но какая чистая была у него душа, полная благородного чувства дружбы, занявшего большое место в его детских пониманиях.
      Мне очень нравился его характер, и в некотором смысле я даже старался подражать ему. Обычно безудержно веселый, жизнерадостный, он становился порой непонятным для меня: сидит где-нибудь один, думает и вдруг... на таких всегда веселых, полных жизнеутверждающей силы, глазах, показываются слезы! Таким он и остался навсегда в моей памяти: то безудержно веселым, жизнерадостным, счастливым, то грустным, печальным и впечатлительным.
      Всюду бывая с ним вместе, мы исходили вдоль и поперек все окрестности города. Не зная усталости и отдыха, с ватагой "верных" и "бесстрашных" друзей бегали мы по пыльным дорогам с засученными штанами, с палками вместо сабель и с криком "Ура" разгоняли собак, куриц и кошек, воображая себя кавалеристами. Недаром же они нас боялись "как огня"!
      Насвистывая какую-то беспечную, по нашему мнению, геройскую мелодию, "галопом" бежали мы к обрывистому берегу реки, чтобы искупаться в ее прохладной воде, чувствуя себя наверху блаженства.
      Часто, бывая в лесу, мы разводили огромный костер, который иногда достигал вершин низких деревьев, и прыгали с разбегу сквозь бушующее пламя, а потом, крайне довольные, доставали из самого далекого уголка самого незаметного кармана две папироски и закуривали, воображая себя такими же взрослыми, как и наш старый и любимый учитель истории. Конечно, все это делалось в "глубокой" тайне от учителей, с мнениями, советами и наставлениями которых мы еще не могли мириться и соглашаться, а в их правоте убеждались уже позднее.
      Так сидели мы около костра целыми часами, не замечая, как лес уже окутывал вечерний туман...
      ...С тихой задумчивостью лежал он, облокотившись на локоть у костра, и смотрел в его яркое пламя, вероятно, мыслями уносясь за "тридевять земель, в тридевятое царство". И стоило только одному из нас сказать вслух слово, как через несколько минут мы уже забывали даже, где находимся...
      Размечтаемся... Никто не удержит!
      Все с той же знакомой усмешкой начнет он рассказывать до мельчайших подробностей все свои похождения, когда-либо совершившиеся без моего участия. И с такой чистой откровенностью!
      Страстно любил он мечтать (так же, как и я), мечтать о "путешествиях", о бурях в море, воспоминание о которых влекло нас в мир мечтаний и грез...
      Но не только мечтать любил он, любил он различного рода "тайны", споры, драки... Любил он и свою школу, а вместе с ней и лучших учителей.
      Но все-таки больше всего, как мне кажется, любил, ценил и берег он дружбу! Уже впоследствии, когда нам пришлось расстаться, он на память мне написал стихотворение, в котором говорил, как бы одновременно выражая и мои мысли:

                           Сначала нам просто
                                               хотелось дружить,
                           А после, когда
                                               повзрослели,
                           Я понял, без близкого
                                               друга не жить!
                           Без дружбы мы жить
                                               не хотели...

      Да, хорошо в зимнее время, распахнув полы пальто, мчаться с горы навстречу обжигающему лицо ветру; хорошо в летнее время искупаться в прохладной воде, веселой при солнечном свете речки; хорошо бегать до безумия, играть, кувыркаться, а все-таки лучше всего проводить летние вечера в лесу у костра, пламя которого прорывает сгущавшуюся темноту наступающего вечера, освещая черные неподвижные тени, падающие от деревьев, кажущиеся какими-то таинственными существами среди окружающей тишины и мрака...
      А сколько разных историй было в лесу!
      Помню, как я однажды далеко ушел от своих товарищей и совершенно неожиданно встретился лицом к лицу с медведем. Таким страшным он показался мне! Он нисколько не испугался меня (хотя говорят, что медведь боится людей), а, наоборот, с каким-то диким ревом бросился мне навстречу; вероятно, с неотразимым желанием смять меня, раздавить, уничтожить...
      Первой мыслью было бежать, бежать от этого страшного "чудовища", но ноги не повиновались мне, они подгибались от неописуемого страха, так сильно охватившего мою детскую душу. Вдруг какая-то неведомая мне самому сила придает мне небывалую смелость и решительность, я выпрямляюсь, выхватываю охотничий нож (он висит у меня сбоку) и с криком, который по силе и ужасу не уступает реву самого медведя, бросаюсь ему навстречу...
      Через несколько мгновений, которые показались мне вечностью, медведь, издав Какие-то странные, полные скорби звуки, вероятно, сожалея о своей безвременной кончине, Как-то тяжело бухнулся около моих ног...
      Я победил в поединке!
      Может быть, все это покажется невероятным, но представьте себе, как часто такие истории и им подобные видел я во сне в те же темные тотемские ночи, засыпая под заунывную песню ветра, свистящего в трубе.
      Впрочем, часто сны мои пророчили "нечто ужасное". Уже днем в канцелярии школы в роли медведя выступал директор или учитель. Нападая, он кричал на меня за то, что я всегда ношу с собой в кармане маленький самодельный ножик. Как похоже на сон! Но, в отличие от него, я уже так и не мог до конца собраться с силами и мужеством, чтобы хоть чем-либо воспрепятствовать гневу директора.
      Я стоял пристыженный, опустив голову, и в то же время злой: директор казался мне в то время самым страшным и вредным человеком, какие только есть на земле! Неужели он не понимает, что так трудно быть без своего собственного ножика! Нелегко бродить без него в лесу, нелегко без него сделать свисток из ивового прута, вырезать свою фамилию на подоконнике или парте!
      И как обидно, когда после всего этого твой же друг, верный соратник всех проказ и мальчишеских проделок, с независимым видом и недоброй усмешкой, с видом взрослого человека произнесет: "Я бы ни за что не отдал свой ножик! А ты испугался!"
      ...По-прежнему тихо, почти беззвучно шумели старые березы в лесу в безветренные дни, а вместе с порывами ветра громко плакали, почти стонали, как будто человеческой речью старались рассказать все, накопившееся на душе за эти долгие дни бесконечного молчания. По-прежнему с Какой-то затаенной, еле заметной грустью без конца роптала одинокая осина, вероятно, жалуясь на свое одиночество... По-прежнему спокойно и плавно уносились легкие волны Сухоны в безвозвратную даль... Вместе с ними уносились и почти не возвращались больше беззаботные игры, беспричинный смех, шалости, баловство и все то, чем так богаты годы детства. Постепенно сама же жизнь научила нас быть вдумчивей и серьезней.
      С каждым годом, становясь все взрослей и умней, мы начинали понимать, что всем самым лучшим, радостным и счастливым в детстве мы обязаны Родине, школе, учителям, которые не так уж страшны, как мы предполагали ранее. Мы начинали понимать и то, что совершенно не обязательно ходить в лес с ножиком, вырезать на партах фамилии, что совершенно не нужны споры и драки между своими же друзьями в горячем стремлении не подорвать свой "авторитет".
      Настал год прощания со своим родным, любимым уголком...
      Я убеждаюсь также, что именно этому уголку я и все мои товарищи обязаны безграничной любовью к нашей несравненно дорогой и любимой Родине, воспитавшей нас и открывшей перед нами светлые дороги юности, дороги в будущее!


      СОЧИНЕНИЕ      *
      Образ Катерины по пьесе А. Островского "Гроза"
      ...Катерины? Вследствие чего и почему разыгралась та суровая жизненная драма, невинной жертвой которой стала Катерина?
      Детство и юность свою Катерина провела в родной семье, в обстановке всеобщей любви и заботы. Матушка в ней "души не чаяла" и потому ни в чем не стесняла ни свободы Катерины, ни пробуждающихся в душе ее страстей и желаний, ни детских забав и увлечений. Естественно, что в такой обстановке Катерина, как всякий человек на ее месте, чувствовала себя вполне счастливой. Душа ее, восприимчивая и признательная, настраивалась к добру и любви; Катерина во всем старалась бить честной и правдивой, но... знала ли она, какие беды накликает на себя, стараясь быть честной, какой страшной трагедией увенчаются ее старания? К счастью и сожалению, она не знала ни того, ни другого, и весь мир являлся перед ее, еще не тронутым бурями горьких мук, воображением Какой-то замечательной, прекрасной сказкой, где и рассказы странниц, богомолок, и вышивания по бархату, и уход за любимыми цветами, которых у Катерины было "много-много", и, наконец, посещение церкви, - все рождало в голове ее мечты и грезы, побуждало любить и идеализировать не только всякое явление жизни, но и вообще, все, ее окружающее. Она с умилением и восторгом внимала наставлениям и советам старших, которыми, по ее мнению, давно постигнуты "тайны и секреты" этой замечательной сказки-жизни. Не случайно поэтому, что в душе Катерины, в ущерб другим ее качествам, развиваются черты крайней религиозности - результат другого воспитания, цели которого в то время, в основном, сводились к одному - возбуждению у человека страха перед богом.
      "...Натура мечтательная, впечатлительная, непосредственная, с характером по преимуществу "любящим и идеальным", Катерина в то же время обладает пылкой и страстной душой. "Такая уж я зародилась горячая!" - говорит она. В этом мы еще раз убеждаемся из ее же слов, как она, еще "лет шести", из-за Какой-то обиды в доме убежала вечером к берегу Волги, села в лодку, отпихнула ее от берега, и... на другое утро нашли ее уже верст за десять!
      Возможно, Катерина и не желала и не хотела ждать большего от жизни, возможно, она всю бы жизнь свою была такой "поэтически" настроенной, религиозно-мечтательной, сохранила бы пылкость чувств и воображения, но... к несчастью, человек мажет быть "поэтически" настроен до тех вер, пока жестокие удары судьбы не развеют нелепых представлений его о жизни, как об источнике единственно счастья и радостей. Жизнь - эта суровая проза, вечная борьба, в результате которой именно и должен человек добыть себе счастье, если у него для этого достаточно духа и воли... Впрочем, не следует склоняться к умозрению: достаточно сказать, что жизнь - суровая проза, и поэтому Катерина, полная романтики и поэзии, горько разочаровывается в ней, столкнувшись лицом к лицу с ее неумолимыми ударами, куда только девались и прежняя восторженная мечтательность, и пылкость воображения, когда, оказавшись в доме Кабановой, замужем за нелюбимым ею Тихоном, она попала под власть самодурного, назойливого, жестокого характера своей свекрови? Нельзя сказать, что она вообще лишилась дара мечтать и воображать - в ней только притупилась прежняя восторженность, в силу чего она не в состоянии была идеализировать и "поэтизировать" свою и чужую жизнь, поблекла и потускнела яркая, пылкая фантазия. И неудивительно! Вообразите себе на мгновение, что вас лишили цветущей и солнечной родины, где все так близко и дорого вам и, доставив в чужой, неведомый, неприветливый край, заставили вас рыть себе могилу... О, как бы возрадовалась душа! Какими бы удивительно пламенными и нежными аккордами отзывалось ваше "чуткое" сердце на всякое проявление "заботы" и "внимания" о вас, приговоренных к смерти! Пожалуй бы, не хватило чувств!
      В горькой иронии сказанного не приходится сомневаться, но именно такая участь постигла Катерину в доме Кабановой. И хотя Катерина стала жертвою такой незавидной участи, все же доброе и любящее от природы сердце ее даже в эту трудную минуту не способно ожесточиться, и как дорого обходилась ей эта идеальная душевная чистота, жестоко поруганная, но ничем не запятнанная! Разумеется, многое в постигшем ей несчастье Катерина воспринимала как должное, как наказание от бога, однако постоянные, назойливые и грубые наставления Кабанихи, ее самодурные проявления власти, ласки нелюбимого Тихона угнетают, давят ее... Таким угнетающим, порою раздражительным бывает однообразное и надоедливое пиликанье "неудавшегося" гармониста, который в "припадке" творческого вдохновения, упиваясь "поистине гармоничными" мелодиями, забывает или же вообще не хочет обольстить вниманием желания и вкусы других. Невольно вырывается в адрес этого не в меру "забывчивого" горе-музыканта: "Знаешь, друг, смени-ка ты пластинку!", или короче, но убедительней: "Да замолчишь ли ты?!"
      Однако будем ли мы вправе обвинить Катерину в том, что она не в состоянии сбросить с себя ярмо чужой, опостылевшей ей, власти (власть в руках Кабанихи - та же гармонь в руках гармониста) не иначе, как броситься в бездну и этим лишить себя от всех мучений? Нет: она в силах только заявить протест, бросить вызов самодурной силе, что именно и доказала сама Катерина, покончив впоследствии жизнь самоубийством.
      Сколько бы времени еще продолжались страдания Катерины - неизвестно, если б неожиданно не повеяло надвигающейся развязкой. Томительное однообразие ее жизни нарушается появлением на ее жизненном пути Бориса Григорьевича, о котором, без дальнего отлагательства, нужно сказать, что это был доброй и чистой души, умный и образованный, понимающий Катерину, хотя, в силу занимаемого им положения в обществе и, как видно, укоренившегося в нем воспитания, безвольный... Он также же, как и Тихон, является жертвой "темного царства", т. е. всецело находится в его власти.
      Надо думать, какую бурю еще не растерянных чувств могло поднять в душе Катерины это новое знакомство, новая встреча. Со свойственной ей страстностью она крепко полюбила Бориса, что именно и дает нам основание думать о близкой развязке: это весьма понятно вытекает из совокупности анализов обстоятельств, характеров и общественного порядка.
      Итак, Катерина нашла любимого человека! Но разве это счастье пришло? Нет! В лучшем случае, такое счастье можно назвать лишь счастливым мгновением. Убедительнее же то, что оно лишь ускорило гибель Катерины. Она хорошо понимает это и боится его, гонит его от себя, как призрак, не верит ему, как обманчивой игре воображения, боится совершить грех, запятнать свою совесть и долг перед мужем. Еще и еще раз видим и убеждаемся мы, насколько высоко стоит Катерина в понятиях о нравственности над окружающими людьми! Она умоляет Тихона взять ее с собой, увезти отсюда, от Бориса, но тот, безвольный и ограниченный человек, совершенно непонимающий Катерину, грубо отталкивает ее в эту решающую минуту. Что можно ожидать? Катерина вся и без колебаний отдается Борису, и подлежит ли сомнению ее совершенная невинность?
      "Катерина и любит не так, как другие женщины, окружающие ее. Она готова на все для любимого человека, преступая даже те понятия о грехе и добродетели, которые были для нее священными". Ее не страшит даже суровое осуждение общества. "Уж если я греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда?" - говорит она, и мы ясно слышим в ее словах решительный протест, который сама Катерина вряд ли до конца понимала, и вряд ли он являлся следствием каких-либо "холодных умозаключений". До конца дней оставаясь верной своим взглядам и убеждениям, Катерина все же глубоко чувствует и переживает свою вину перед мужем. Ей, не знавшей никогда угрызений совести, слишком уж тяжело обманывать мужа и людей, скрывать от них совершенный грех. "...Не могу я терпеть! Матушка! Тихон! Грешна я перед Богом и перед вами!" - в конце концов публично признается Катерина... Сколько смелости! Сколько силы и решимости! Твердо зная, что люди не простят ей греха, что не замолить его и перед богом, она все же делает этот отчаянный шаг во имя правды и справедливости!
      ...Силы "темного царства" сдвигались над Катериной... "Куда теперь? Домой идти? Нет, мне что домой, что в могилу - все равно. В могиле лучше... Под деревцем могилушка... Как хорошо...", и... единственный "луч света в темном царстве" навсегда скрывается в пучине волн холодной и равнодушной бездны...
      Теперь для нас понятно, какой безотрадной и неприветливой была жизнь женщины, и какое бесправное, униженное положение занимала она не только в человеческом обществе вообще, но и даже в своем семейном кругу. Власть мужа и тирания "матушек" - для нее закон и нарушать его - тягчайшее преступление. "В могиле лучше...", и в этом страшная причина того, что "не один, не исключение, а целая масса людей, подверженных тлетворному влиянию Диких и Кабановых", в смерти находят свое избавление от мук земных. Знать бы об этом... "и не чаять для них избавления - это, согласитесь, ужасно!".
      В трагическом конце Катерины, по словам Добролюбова, "...дан страстный вызов самодурной силе... В ней видим мы протест против кабановских понятий о нравственности, протест, доведенный до конца, провозглашенный под домашней пыткой и над бездной, в которую бросилась бедная женщина...".


      ОГОНЕК В ОКНЕ      *
      Дорога с моста, изогнувшись, поднимается в пологую гору. Широко на этой горе под старыми большими деревьями расположилось село Никольское. Шумит маслозавод, скрипят подводы, торопятся на пристань автомашины с грузом. Ничто не нарушает обыденной трудовой жизни села.
      Долго бродил я по вечереющим улицам села, по его окрестностям. Волнуясь, думал о людях этого края, о своем детстве и вдруг остановился, удивленный, перед знакомым домиком. В его окне так же, как и тогда, в детстве, горел огонек.
      - А где сейчас Нина Ильинична?
      Речь шла о Нине Ильиничне Клыковой, одной из первых моих учительниц. Едва ли она здесь. Ведь с тех пор прошло так много времени.

      * * *
      По дороге шла женщина, и я с первого взгляда узнал ее. г - Здравствуйте, Нина Ильинична!
      Мне было радостно видеть ее, и я не скрывал этого. Да и она тоже живо интересовалась моей судьбой. Говорила она все так же приветливо. Все так же внимательно слушала. Мне подумалось, что она нисколько не изменилась за эти долгие годы, и я сказал ей об этом.
      - Нет, что вы! - возразила она. - Старею. А дел в школе по-прежнему полно. Вот и сейчас заходила к своему ученику. Он болен и надо было его навестить...
      Когда она рассказывала, в ее словах ясно слышалась не столько забота о себе, сколько забота о своих учениках, о своей школе и работе.
      И передо мной мгновенно встали картины иного времени, когда Нина Ильинична была еще молодой учительницей, а мы, можно сказать, - малышами. Это было тревожное время. По вечерам деревенские парни распевали под гармошку прощальные частушки:
      Скоро, скоро мы уедем,
      И уедем далеко,
      Где советские снаряды
      Роют землю глубоко!
      А мы по утрам, замерзая в своих плохоньких одеждах, пробирались сквозь мороз и сугробы к родной школе. Там нас встречала Нина Ильинична и заботилась о нас, как только могла. Кому ноги укутает потеплее, кому пуговицу пришьет к пальтишку. Всяких забот хватало у нее: и больших, и малых.
      Все мы тогда испытывали острый недостаток школьных принадлежностей. Даже чернил не было. Бумаги не было тоже. Нина Ильинична учила нас изготовлять чернила из сажи. А тетради для нас делала из своих книг. И мы с великим прилежанием выводили буквы по этим пожелтевшим страницам на уроках чистописания.
      По вечерам зимой рано темнело, завывали в темноте сильные ветры. И Нина Ильинична часто провожала учеников из школы. Долго по вечерам горел в ее окне свет, горел озабоченно и трепетно, как сама ее добрая душа. И никто из нас знать не знал, что в жизни у нее случилось большое горе: погиб на фронте муж.
      - Нина Ильинична, - сказал я, - вот вспомнил я сейчас, как мы учились, и, честное слово, позавидовал Вам... Я не договорил. Она улыбнулась и весело сказала:
      - Спасибо!
      - Это Вам спасибо!

      * * *
      А поздно вечером я опять видел, как долго горел в окне Нины Ильиничны, сельской учительницы, избравшей школьное дело делом всей своей жизни.

      Н. Рубцов
      Никольское


      ВЫ ПРИШЛИ ЗА ЗДОРОВЬЕМ     *
      Рано утром, когда в селе еще только-только зажигаются первые огни, в дверь постучались. Василий Алексеевич вышел.
      - Что случилось?
      - Маме плохо...
      Больной А. Поповой действительно очень плохо. Уже не первый раз случается у нее сердечный приступ. Установив диагноз, Василий Алексеевич спешно вызывает медсестру. Внешне от спокоен. Даже голос спокоен.
      - Ничего опасного. Сейчас пройдет... Сейчас пройдет, - повторяет он.
      Его спокойствие передается больной, а через некоторое время она с облегчением произносит:
      - Легче стало...
      Потом рассказывали, что Василий Алексеевич вернулся тогда домой взволнованный и бледный.
      - Еще бы немного задержались - и все, - сказал он.
      ...За плечами заведующего Никольской сельской больницей большой и суровый жизненный путь: участие в войне с белофиннами, четыре года на фронтах отечественной.
      - Вы и на фронте были фельдшером?
      - Не только фельдшером.
      У него большой опыт. Не раз диагнозы, поставленные сельским фельдшером, подтверждались в районной больнице. Человек увлеченный, Василий Алексеевич много читает. У него есть домашняя библиотека, включающая в себя множество книг по медицине.
      - Жаль, что нет у нас медицинских инструментов, - говорит фельдшер. - Иногда требуется срочная хирургическая помощь и приходится вызывать из Тотьмы вертолет. Время проходит...
      Встречаются неприятности по работе и другого рода. Однажды пришел на прием пенсионер, инвалид Отечественной войны. Осмотрев его, Василий Алексеевич предложил:
      - Вы можете перейти на третью группу. Как раскричался инвалид:
      - Мне третья не нужна! За нее меньше платят, чем за вторую.
      - Вы пришли сюда за здоровьем. И никаких сделок быть не может...
      Зная Василия Алексеевича, как отзывчивого и принципиального человека, люди идут к нему не только с жалобами на болезни. Идут за житейским советом. Не только больным - просто соседям живется Как-то спокойнее, когда они знают, что рядом с ними живет и трудится такой энергичный и душевный человек как В. А. Чудинов, опытный сельский медик.

      Н Рубцов


      НА ШАМБОВСКОЙ ДАЛЬНЕЙ ФЕРМЕ     *
      Тропинка к ферме ведет через широкое снежное поле. Вокруг фермы погуливает знобящий мартовский ветер. Но животные здесь чувствуют себя, видимо, отлично. После сытного обеда они удобно располагаются на свежей подстилке и в полном покое предаются процессу пищеварения.
      Каждый такой обед и весь уют стоят больших усилий и хлопот доярок, телятниц, моториста - всех работников фермы.
      - Что, Звездка, - обращается к своей любимице Нина Батогова, - скучно зимовать?
      Но Звездка почему-то не пожелала заводить беседу и, тяжело вздохнув, отвернулась. Ничего. Это просто каприз. Нина Батогова - старшая доярка на тамбовской ферме колхоза "Герой". На стендах в красном уголке против ее фамилии - самые высокие показатели по надою молока. Молодая коммунистка, она вдумчиво и умело возглавляет весь комсомольско-молодежный коллектив тамбовских доярок. Демичева Лида, Коротаева Тамара, Соколова Таня, Фокина Валя - все они достигли завидных результатов и стали достойными членами бригады коммунистического труда.
      Тем не менее, не желая вдаваться в разговор о себе, скромные девушки очень просто объясняют свои достижения:
      - Бригадир у нас хороший, потому и на ферме хорошо.
      Бригадир колхоза, здешний старожил Шестериков Александр Протальонович действительно немало позаботился об улучшении условий труда на ферме. Он и беседу начал, как говорится, по существу:
      - Пол надо бы на старом дворе перебрать... Маловато для скота соли-лизунца...
      При деятельном участии бригадира было организовано автопоение на ферме, проведен электрический ток, построен новый арочный двор, открыт красный уголок.
      - А как с кормами?
      - Кормов достаточно. Но сено нынче не высокого качества, все осока. Поэтому руководство колхоза приобрело для нас запарную установку. При помощи ее корма сдабриваются.
      Без слов ясно, как все это помогает дояркам в работе. Но разве только в этом заключается секрет их достижений?
      - Работницы они безотказные, - так характеризует девушек Александр Протальонович. - Все сделают в интересах фермы.
      Замечателен тот факт, что искренняя привязанность к своей ферме, уважение к своему труду идут здесь, можно сказать, по родословной линии. И давно уже общественное дело стало для девушек своим буквально семейным домом. Так, например, Тамара Коротаева заняла на ферме место матери. Отец Нины Батоговой более двадцати лет возил с фермы молоко. Когда пришло время, Нина сменила отца, а потом стала дояркой. Муж Вали Фокиной работает здесь же мотористом.
      - Одним словом, друг о друге ничего плохого сказать нельзя, - как бы между прочим подытоживает разговор Таня Соколова, и в этих словах есть тот самый лучший смысл, самый необходимый цветок в букете отрадных явлений на шамбовской ферме.
      Успехи девушек совершенно не случайны, и зависят они не только от бригадира, не только от автопоения, электрификации и запарной установки.
      Стоит рассказать хотя бы о таком факте.
      Два года Тамара и Нина занимались в Уфтюгской вечерней школе. С тех пор у доярок завязалась трогательная и крепкая дружба со школьниками. Девушки стали частыми гостями в школе, а красный уголок фермы нередко наполняется звонкими детскими голосами.
      Однажды на общем собрании доярки и школьники приняли совместное социалистическое обязательство. Девушки, в частности обязались: работать на совесть, сохранить весь молодняк, добиться жирности молока не ниже плановой. Ученики, в свою очередь, обязались: учиться на совесть, сохранить весь школьный инвентарь, собрать золы для колхоза 600 килограммов.
      - Теперь соревнующиеся в конце каждого месяца подводят итоги, и каждый такой деловой разговор заканчивается общим весельем - концертами, играми, танцами и задушевными беседами.
      Трудолюбие, жизнедеятельность, высокая нравственная чистота - вот что отличает шамбовских доярок. Поэтому школьникам есть у кого учиться тому, как жить. А девушкам есть кому передать свою любовь к родному колхозу, к родной ферме, к простому и достойному образу жизни.

      Колхоз "Герой" Устъ-Кубенского района
      Н. Рубцов


      НА ОТВЕТСТВЕННОМ ПОСТУ     *

      Село Липин Бор - центр отдаленного Вашкинского района. Расположено оно на самом берегу Белого озера под старыми тихими соснами. И люди здесь живут вроде бы тихо и спокойно, но не настолько спокойно, как это может показаться с первого взгляда. Где есть люди, там нет покоя, там никогда не затихает напряженная трудовая и духовная жизнь.
      О том, насколько хлопотливы будни в этом районе, и о том, сколько неотложных местных проблем приходится решать каждый день, хорошо знает Валентина Чалова - первый секретарь Вашкинского райкома комсомола. Этой невысокой, приветливой и скромной девушке двадцать четыре года. Но видно, что работает она со знанием дела, с пониманием местных условий и необходимых действий.
      Шесть лет назад она закончила сельскохозяйственный техникум в городе Устюжне. С тех пор почти безвыездно жила и работала в колхозах Вашкинского района, занимая должность зоотехника. Она не покинула Вашки, когда кончился положенный срок работы. Не покинула потому, что привыкла к новым людям, но главное потому, что не могла оставить начатое дело.
      Эти шесть лет и есть как раз тот примечательный период ее жизни, когда она показала себя среди окружающих как хороший специалист и проявила лучшие черты своего характера.
      Все началось вполне типично, обыкновенно. В первые дни были и сомнения, некоторая растерянность и даже (по ее словам) упадочное настроение. Тем более что председатель колхоза, куда она сначала была направлена, Петухов Иван Дмитриевич, относился к ней, совсем еще юной специалистке, явно недоброжелательно. Там, где нужен был совет или поддержка, он часто ругался или просто не разговаривал. Главное его недовольство заключалось в том, что Валентина "все равно ничего не может".
      Крепко тогда просчитался Иван Дмитриевич! Прошло немного времени, и Валентина стала одним из лучших специалистов. О ее успехах, о ее трудовом опыте говорили по радио, писали в местной газете. Но не только творческая инициатива, самостоятельность, настойчивость в работе отличали ее в это время. Внимательное отношение к окружающим, любовь к хорошим людям, а также искренняя неприязнь к отрицательным явлениям - вот еще что привлекало к ней и вызывало глубокое уважение. Уже тогда она была избрана секретарем комсомольской организации колхоза.
      В жизни каждого из нас встречаются люди, которые оказывают на нас особо памятное, яркое влияние. В результате этого влияния как бы устанавливается наш духовный мир, наше отношение к жизни, наша вера в себя, а также в людей.
      Таким человеком в жизни Валентины Чаловой был Медведев Полиэн Васильевич - председатель колхоза "Ленинский путь", где им вместе пришлось немало поработать. Валентина с благодарностью вспоминает о том, как он учил ее лучше понимать жизнь вообще, как он помогал ей в работе, сам советовался с ней, радовался ее успехам.
      Конечно, и в лучшем хозяйстве бывают нерадостные дни. Однажды, например, недостаточно заготовили кормов для скота. При этом еще неправильно их распределили. В результате колхозный скот на два месяца оставался совершенно без корма. Пришлось ввести в рацион древесные хлопья и буквально по пудам закупать сено у колхозников.
      - Это было очень тяжело, - говорит Валентина, - но скот мы все-таки сохранили.
      Колхозники и правление колхоза "Ленинский путь" сердечно проводили своего зоотехника на новую работу, поблагодарили ее и наградили ценным подарком...
      Работа есть работа. Но, оказывается, у секретаря райкома есть особенная давняя мечта, которую она намерена обязательно осуществить. Еще в детстве она мечтала и до сих пор мечтает стать учительницей.
      Что ж, не так уж это важно, по какой специальности работать, какую должность занимать. Главное - быть хорошим человеком, высоконравственным, знающим свое дело.
      А такие люди везде нужны и необходимы.

      Н. Рубцов


      ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК      *
      Шел первый год войны. Моя мать лежала в больнице. Старшая сестра, поднявшись задолго до рассвета, целыми днями стояла в очередях за хлебом, а я после бомбежек с большим увлечением искал во дворе осколки, и, если находил, то гордился ими и хвастался. Часто я уходил в безлюдную глубину сада возле нашего дома, где полюбился мне один удивительно красивый алый цветок. Я трогал его, поливал и ухаживал всячески, как только умел. Об этом моем занятии знал только мой брат, который был на несколько лет старше меня. Однажды он пришел ко мне в сад и сказал: "Пойдем в кино". "Какое кино?" - спросил я. "Золотой ключик", - ответил он. "Пойдем", - сказал я. Мы посмотрели кино "Золотой ключик", в котором было так много интересного, и, счастливые, возвращались домой. Возле калитки нашего дома нас остановила соседка и сказала: "А ваша мама умерла". У нее на глазах показались слезы. Брат мой заплакал тоже и сказал мне, чтоб я шел домой. Я ничего не понял тогда, что такое случилось, но сердце мое содрогнулось и теперь часто вспоминаю я то кино "Золотой ключик", тот аленький цветок и соседку, которая сказала: "А ваша мама умерла..."


      ДИКИЙ ЛУК      *
      Давно это было. За Прилуцким монастырем на берегу реки собрались мы однажды все вместе: отец, мать, старшая сестра, брат и я, еще ничего не понимающий толком. День был ясный, солнечный и теплый. Всем было хорошо. Кто загорал, кто купался, а мы с братом на широком зеленом лугу возле реки искали в траве дикий лук и ели его. Неожиданно раздался крик:
      - Держите его! Держите его!..
      И тотчас я увидел, как мимо нас, тяжело дыша, не оглядываясь, бежит Какой-то человек, а за ним бегут еще двое.
      - Держите его!
      Отец быстро выплыл из воды и, в чем был, тоже побежал за неизвестным.
      - Стой! - закричал он. - Стой! Стой!
      Человек продолжал бежать. Тогда отец, хотя оружия у него никакого не было, крикнул вдруг:
      - Стой! Стрелять буду!
      Неизвестный, по-прежнему не оглядываясь, прекратил бег и пошел медленным шагом... Все это поразило меня, и впервые на этой земле мне было не столько интересно, сколько тревожно и грустно. Но... давно это было.


      ОТРЫВОК ИЗ ПОВЕСТИ      *
      "...и душа художника. Искусство - это отображение жизни, постоянно меняющейся под воздействием человеческого труда, под воздействием беспрерывной борьбы людей за лучшее будущее Не будь труда, не будь борьбы, - и нам не пришлось бы наслаждаться произведениями искусства... Правда, Петя?
      - Я присутствовал при рождении блестящих мыслей и полностью солидарен с вами, - начал Петя опять напыщенным языком, полагая, что именно такой способ изложения мыслей есть признак ума, - а о колхозах я тоже часто думаю! - продолжал он. - Перед моим мысленным взором всегда стоят мужественные образы тружеников и тружениц сельского хозяйства. Верите, читаю иногда сводки и просто поражаюсь, как это можно столько молока надоить от одной коровы!
      Устав от долгой ходьбы, они сели отдохнуть на скамейку под двумя маленькими полярными деревцами - сосенкой и березкой. Петя по давней привычке машинально потянулся к березке, чтоб отломить ветку. Таня с глубоким укором посмотрела на него, и он, опомнившись одернул руку, будто от огня.
      - Извините. Сейчас я расскажу вам о моих славных боевых друзьях, о нашем, так сказать, родном доме - корабле, и о вечно бушующем полярном море, колыбели нашего мужества...
      Петя приготовился произнести яркую речь. Таня приготовилась слушать, хотя и улавливала Какие-то неискренние, искусственные нотки в выражениях и в голосе моряка.
      Но им помешали.
      Недалеко от них, у подъезда какого-то служебного здания пожилая женщина нагружала в кузов автомашины тяжелые рулоны бумаги. Увидев отдыхающего матроса, она обратилась к нему с просьбой:
      - Сынок, помоги-ка мне, старой. Никак не управлюсь. Петя недовольно поморщился. Он был близок к своей окончательной цели - получить от девушки заверение в дружбе. И - вот, пожалуйста! "Черт возьми! - раздраженно подумал он. - Какая некультурная старуха! Темнота! Не понимает, что все дело может нарушить". Он сделал вид, будто совершенно ничего не слышал, и чрезвычайно вежливо попросил у Тани разрешения покурить.
      Но наивная женщина повторила просьбу:
      - Помоги, сынок!
      Это уж было слишком! Шандура вспыхнул. От негодования его лицо покраснело. Он поднялся и демонстративно грубо отчеканил:
      - Простите! Не могу! Некогда!
      Очевидно, найдя такой ответ недостаточно убедительным, с безжалостной иронией добавил:
      - Приходите завтра на это же место в это же время, если будете живы, приносите ваши рулоны, и я покажу вам, как надо работать! Пардон, мадам!
      Бедная женщина открыла рот, собираясь что-то сказать, да так и осталась стоять с ним, открытым, ошеломленная неслыханным поведением молодого человека в матросской форме. А Шандура между тем достал зеркальце, поправил бескозырку и волосы, тщательно вытер шелковым платочком выступивший пот с лица, вновь принявшего благородный бледноватый цвет. После этого с очаровательной улыбкой повернулся к девушке и попытался представить свои действия как результат похвального желания оградить от неприятности, конечно же, не себя, а ее, Таню. Старуха, дескать, по всему видно закоренелая мещанка и злая сплетница и за ее невинной просьбой о помощи скрывался ковар-..."


      ПРОЗАИЧЕСКИЙ НАБРОСОК     *
      (Из записной книжки)
      "Он сильней всего на свете любил слушать, как поют соловьи. Часто среди ночи он поднимал меня с койки и говорил: "Давай бери гитару - и пойдем будить соловьев. Пусть они попоют, ночью они здорово умеют делать..."


      СТАРШАЯ СЕСТРА      *
      (Отрывок из повести "Детство")
      Кто не замечал, что иногда то, что было вчера, помнится гораздо хуже того, что бывало в детстве? Это похоже примерно на то, как роман "Как закалялась сталь" гораздо живее и глубже сохраняется в сознании, чем другие такие же книжки, повторяющие его, хотя они и более близки к нам по времени. Да, сознание зависит от времени, но память не любит повторения во времени картин, событий или явлений, которые уже выразили однажды интерес нашего сознания и более не могут обогатить его. Мы скоро забываем эти повторения (даже вчерашние). Иногда вовсе не замечаем их, и с неиссякаемым интересом и волнением возвращаемся к своему духовному богатству - к чистым первородным впечатлениям, - в том числе к впечатлениям детства, полных наиболее верным представлением о неувядаемом разнообразии мира. Чтобы избежать скуки и всезнания в своей обыденной жизни, мы с такой же неиссякаемой надеждой и упорством стремимся к цели, постижение которой вознаграждает нас радостью нового открытия и духовного удовлетворения и обогащает нас.
      Тут необходимо заметить, что повторения картин и явлений в природе имеет особый смысл. Они никогда не носят характер вынужденный, как бывает в жизни взрослого человека (например, кое-кто вынужден читать эпигонские книжки, да мало ли тут примеров!), они всегда носят характер только естественный, такой же, как дыхание. А все естественное, даже при внешнем сходстве, вечно свежо и первородно и никогда не может окончательно исчерпать интерес нашей души и сознания.
      Поэтому более других счастлив тот человек, который за сво-......................................................................................
      Оно очень шло к ней, придавало ей еще красоты и тихо звенело во время танца. И голос ее звенел, и слова непонятной песни тоже звенели, и всю жизнь сопровождает меня, по временам возникая в душе, Какой-то чудный-чудный, тихий звон, оставшийся, наверно, как память об этом пении, как золотой неотразимый отзвук ее славной души. Она тогда исполнила, как мне теперь известно, арию Земфиры: "Режь меня, жги меня! Я другого люблю!"
      Гости еще больше оживились. Оки от души произносили похвальные речи в честь Нади, а некоторые коротко говорили: "Вот какая нынче молодежь-то!" Но говорили это с таким видом собственного достоинства, гордости и даже самодовольства, как будто без слов давали понять, что, мол, не только молодежь, а все мы такой вот славный народ! Но этого я тогда не понимал. Я только запомнил выражение некоторых лиц и слов.
      Не могу удержаться, чтобы не рассказать, чем закончился этот вечер. Закончился этот необыкновенный вечер тем, что все - и наши домашние и гости - забыли погасить свет и по всему дому, кто где, заснули непробудным счастливым сном! Но я не мог уснуть, т. к. предельно был полон волнующих впечатлений. Я неслышно поднялся, кое-как вскарабкался на длинный праздничный стол, уставленный рюмками, тарелками, графинами, и пополз по нему, выпивая из всех рюмок подряд вино, которое там осталось...
      После этого лихого похмелья я ничего не могу вспомнить из значительных событий, как я понимаю, почти целого года. Но Надя была активисткой в своем десятом классе и в своей школе. Поэтому к нам часто заходили. И поэ-...............................................


      ЗАМЕТКИ      *
      (отрывок)
      Кто не замечал, что иногда то, что было вчера, помнится гораздо хуже того, что бывало в детстве? Это удивительно и мудро. И, похоже примерно на то, как роман "Как закалялась сталь" гораздо живее и глубже сохраняется в сознании, как его богатство, чем десятки других таких же книжек, повторяющих его, хотя они и более близки к нам по времени. Да, сознание зависит от времени, но память не любит повторяться во времени картин, событий или явлений человеческой жизни, последние уже выразили какой-то момент нашего сознания и более не могут обогатить его. Мы всегда забываем эти повторения, иногда и вовсе не замечаем их, и с неиссякаемым интересом возвращаемся к чистым первородным впечатлениям и к своему богатству, и с такой же неиссякаемой надеждой ищем новых открытий, способных вновь заинтересовать сознание, взволновать душу и обогатить их.
      Тут приходится заметить, что повторение явлений в природе имеет совершенно иной смысл. Природа стихийна. Она не ставит пред собой задач, как взрослые люди.
      Поэтому ее повторения (ну, например, смена времен года) никогда не носит характер.........


      ЧЕРНОВЫЕ НАБРОСКИ      *

      * * *
      Так плясал, что когда штаны снял, пар пошел.

      * * *
      Видел, какие у нее глазищи-то. На три аршина в землю видят!

      * * *
     - Ночевайте!
     - Вечерошне молоко-то.

      * * *
      Ходила Клавдия-то в лес, да ни с чем вернулась.
      И Ленька ходил, - только вымочился.

      * * *
      - Ой, еле добралась! Задница тяжела стала.
      - Тяжела, потому что она позади.
      - Не говори, была бы спереди, легче бы было.

      * * *
      Одна говорит так быстро, что ничего не поймешь, а другой - заика, вот и сиди с ними:
      - Т-т-тете...

      * * *
      Пошли по бруснику, гляжу, гляжу - нет Коляченка.
      - Колька! - кричу.
      - Что? - говорит.
      - Ты где?
      - Да здесь я.
      - Ток что не идешь-то? Молчит.
      - Заболел, что ли?
      - Заболел.
      - Ну так иди давай сюда! Иди, иди, иди!
      Голову-то у него болотным духом обнесло. Клопенок такой.

      * * *
      Провожают ребят в клубе в армию. Вот Люська пошла выступать. Как скажет слово, так и захохочет.
      - Ты что хохочешь-то?
      - Да я не знаю... Ну, вот, - говорит, - мы значит, вместе учились, ребята с вами...
      И опять хохочет...

      * * *
      - Ешь картошку, не будь голодным.
      Ходи, как за писельной бочкой.
      Ловкой.
      Седнишний хлеб.
      Лонись.
      Не кисни!
      Не квили!

      * * *
      Стал дядя Саша слезать с печи-то, да как шлепнется вниз, на картошку, и ноги к потолку задрал. Поднялся, затворил дверь, да обратно вернулся.
      - Смотри, - говорит, - никому не болтай...

      * * *
      Плясал так, что все пятки истоптал...

      * * *
      - Скажи "спасибо". Молчит.
      - Язык потеряла. (Покажи язык.)
      - Ну, ты любишь обижаться.
      - Да, да, конечно!

      * * *
      Пошла баба на пристань. Вдруг хватилась - денег в жакетке нет. Заревела. Стоит и ревет. Идет мимо лесник, спрашивает:
      - Кто тебя обидел, баба Шура?
      Ревет баба, ничего не отвечает, не хочет всем рассказывать, не хочет людей смешить.
      Жакетка-то на ней была чужая.

      * * *
      - В колхоз-то как люди пошли?
      - С роденьем пошли. Кулаки-то по городам разъехались. Их тут много было.
      - А весело жили?
      - Да всего хватило! Первое время худо было. А теперь что? Кормят и ладно.

      * * *
      Прихожу к ней. Она плачет.
      - Что с тобой, Аня?
      - Да помереть хочу, да Бог смерти не дает!
      - А что случилось?
      - Ой, Господи! Что за жизнь! Мужа нет - горе, муж есть - вдвое! Не знаю, чем теперь все кончится!

      * * *
      - Не на каждый роток накинешь платок!
      - Уволю, - кричит - нечего тебе тут делать!
      - От смотри да... ...Не уволишь, не разжалуешь!

      * * *
      - Таня, иди принеси тяпку.
      - Иди и сама принеси. А мне некогда, я червяков копаю, буду рыбу ловить.
      Родилась в соседнем доме Ленка.
      Пришла Таня к соседям.
      - Надо ли Ленку тебе тоже?
      - Надо.
      - Так на. Только Лене холодно будет. Ей надо одеяло.
      Убежала Таня за одеялом, принесла.
      - Вот я принесла одеяло.
      - Так надо еще, Таня, стирать будет Лене белье, будешь?.
      - Не буду.
      - Ну тогда не отдадим Ленку.
      - Буду, буду.
      Так и не отдали Тане Лену. Слишком уж маленькая Лена. Мыть должны ее, кормить.
      Слез было у Тани!
      Увидела Таня отца пьяного на кровати.
      - У-уй, - говорит, - повалился, как свинья, копейки, я себе куклу куплю.
      Отец не дал. Заплакала Таня.
      - Только пьяный свои грабли вытягивает. И кто ее научил это говорить?!

      * * *
      Дороги были разрушены дождями абсолютно. "Козел" еле пробирался сквозь рытвины, сквозь непроходимую грязь, ревел на подъемах, буксовал. Мы летали в кабине из стороны в сторону.
      - Ну и дорога. Хоть бы подремонтировали ее немного.
      - Да некому тут об этом думать.
      - Как некому? Ведь мастер дорожный должен быть.
      - Есть мастер. Да он все на печи лежит.

      * * *
      Аня Спасская сидела у раскрытого окошка и смотрела на улицу.
      - Можно к тебе, Аня?
      - Заходи.
      Я зашел.
      - Ну, как жизнь?
      - Не спрашивай, - ответила Аня, - помереть хочу, да все Бог смерти не дает!
      - Ты, - говорит, - меня не учи! Как хочу, так и будет. Господи! А ведь забыл, как тут тогда больной лежал, три года возилась с ним... Нет, встал на ноги! Забыл все!..
      - Все забылось! Все забылось...

      * * *
      - За что нам выговор делали?
      За то, чтобы ребятам пить не давали!
      - Наплевать тебе на них! У них что тут, то и тут.
      Она постучала сначала по голове Володи, потом - по столу!
      - Пей, Володя!
      - Ну, слушай, Таня... слушай.
      - А что? Тебе разве пить не дают? Тебе дают! Пей, Володя!
      - Ты вот что, пить-то пей, да ты ум вот держи в голове, а не будешь ум держать, фиги тебе, а не выпить!!..
      - Таня... Таня...
      - Подожди, Володеника!
      Я еще молодинька...
      - Ну, подожди... слушай...
      - Перестань спорить со мной! Иначе входа тебе сюда больше нет!

      * * *
      - Товарищи! Через пятнадцать минут прошу всех освободить помещение!
      - Ну, ну, входи скорей, да выходи обратно.
      ...Ребята попарно уходят...

К титульной странице
Вперед
Назад