Сергей Михайлович Соловьев
   "История России с древнейших времен" Том 2
   ГЛАВА ВТОРАЯ

   СОБЫТИЯ ПРИ ЖИЗНИ СЫНОВЕЙ ЯРОСЛАВА I (1054 - 1093)

   Линии Рюрикова  рода,  Изяславичи  и   Ярославичи.   -   Распоряжения
последних  насчет своих волостей.  - Движения Ростислава Владимировича и
гибель его.  - Движения Всеслава  полоцкого  и  плен  его.  -  Нашествие
половцев.  -  Поражение  Ярославичей.  -  Восстание  киевлян  и  бегство
великого  князя  Изяслава  из  Киева.  -  Возвращение  его  и  вторичное
изгнание.  -  Вторичное возвращение Изяслава и смерть его в битве против
обделенных племянников.  - Характер первых усобиц.  - Княжение Всеволода
Ярославича  в  Киеве.  - Новые движения обделенных князей.  - Усобицы на
Волыни. - Борьба с Всеславом полоцким. - Смерть великого князя Всеволода
Ярославича.  - Печальное состояние Руси.  - Борьба с половцами, торками,
финскими  и  литовскими  племенами,  болгарами,  поляками.   -   Дружина
Ярославичей.

   По смерти Ярослава I княжение целым родом надолго утвердилось в Руси;
в   то   время   области,   занятые  первыми  варяго-русскими  князьями,
разделялись между двумя линиями,  или племенами  Рюрикова  рода:  первую
линию  составляло потомство Изяслава,  старшего сына св.  Владимира.  Мы
видели,  что этому Изяславу отец отдал Полоцкое княжество,  волость деда
его по матери Рогволода.  Изяслав умер при жизни отца, не будучи старшим
в роде,  или великим  князем,  следовательно,  потомство  его  не  могло
двигаться   к   старшинству,   менять   волость  и  потому  должно  было
ограничиться одною Полоцкою волостью,  которая  утверждена  за  ним  при
Ярославе.  Вторую  линию  составляло  потомство  Ярослава Владимировича,
которое и начало владеть всеми остальными русскими областями.  По смерти
Ярослава осталось пять сыновей:  старший из них,  Изяслав, стал к прочим
братьям  в  отца  место;  младшие  братья  были:  Святослав,   Всеволод,
Вячеслав,  Игорь;  у  них  был  еще  племянник  Ростислав,  сын старшего
Ярославича,  Владимира;  этот Ростислав также вследствие преждевременной
смерти  отца  не мог надеяться получить старшинство;  он сам и потомство
его должны были ограничиться одною какою-нибудь волостью,  которую  даст
им  судьба  или  старшие  родичи.  Ярославичи  распорядились  так своими
родовыми волостями:  четверо старших поместились в области  Днепровской,
трое - на юге:  Изяслав - в Киеве, Святослав - в Чернигове, Всеволод - в
Переяславле, четвертый, Вячеслав, поставил свой стол в Смоленске, пятый,
Игорь - во Владимире-Волынском.  Что касается до отдаленнейших от Днепра
областей на севере и востоке, то видим, что окончательно Новгород стал в
зависимости от Киева;  вся область на восток от Днепра,  включительно до
Мурома, с одной стороны, и Тмутаракани, с другой, стала в зависимости от
князей черниговских;  Ростов,  Суздаль, Белоозеро и Поволжье - от князей
переяславских.  Мы сказали окончательно, потому что Белоозеро, например,
принадлежало  одно  время  Святославу;  Ростов  также  не вдруг достался
Всеволоду  переяславскому:  Ярославичи  отдали  его  сперва   племяннику
своему,   Ростиславу   Владимировичу.  Так  владело  русскими  областями
Ярославово потомство.  Но еще был жив один  из  сыновей  св.  Владимира,
Судислав,  22  года  томившийся  в  темнице,  куда  был  посажен  братом
Ярославом.  Племянники в  1058  году  освободили  забытого,  как  видно,
бездетного и потому неопасного старика, взявши, однако, с него клятву не
затевать  ничего  для  них  предосудительного.  Судислав  воспользовался
свободою для того только,  чтобы постричься в монахи, после чего скоро и
умер, в 1063 году.
   Ярослав, завещевая  сыновьям  братскую  любовь,  должен  был   хорошо
помнить  поступки  брата своего Святополка и как будто приписывал вражду
между Владимировичами тому,  что они были от разных  матерей;  последнее
обстоятельство  заставило Владимира предпочитать младших сыновей,  а это
предпочтение и повело к ненависти и братоубийству.  Ярославичи были  все
от  одной матери;  Ярослав не дал предпочтения любимцу своему,  третьему
сыну Всеволоду,  увещевал его дожидаться своей очереди,  когда бог  даст
ему получить старший стол после братьев правдою, а не насилием, и точно,
у братьев долго не было повода к  ссоре.  В  1056  году  умер  Вячеслав;
братья  перевели  на  его  место  в  Смоленск  Игоря из Владимира,  а во
Владимир перевели из Ростова племянника Ростислава Владимировича. В 1053
году  умер  в  Смоленске  Игорь Ярославич;  как распорядились братья его
столом,  неизвестно;  известно  только  то,  что  не  был   доволен   их
распоряжениями племянник их,  изгой, Ростислав Владимирович. Без надежды
получить  когда-либо  старшинство  Ростислав,  быть   может,   тяготился
всегдашнею   зависимостью  от  дядей;  он  был  добр  на  рати,  говорит
летописец;  его манила Тмутаракань, то застепное приволье, где толпились
остатки  разноплеменных  народов,  из  которых храброму вождю можно было
набрать себе всегда храбрую дружину,  где  княжил  знаменитый  Мстислав,
откуда с воинственными толпами прикавказских народов приходил он на Русь
и заставил старшего брата поделиться  половиною  отцовского  наследства.
Заманчива  была  такая  судьба для храброго Ростислава,  изгоя,  который
только  оружием  мог  достать  себе  хорошую  волость  и  нигде,   кроме
Тмутаракани,  не  мог  он  добыть  нужных  для  того средств.  По смерти
Вячеслава Ярославичи перевели Игоря  в  Смоленск,  а  на  его  место  во
Владимир-Волынский перевели племянника Ростислава;  но теперь Игорь умер
в Смоленске:  Ростислав мог надеяться,  что дядья переведут его туда, но
этого не последовало;  Ростислав мог оскорбиться.  Как бы то ни было,  в
1064 году он убежал в Тмутаракань,  и  не  один  -  с  ним  бежали  двое
родовитых  известных  людей - Порей и Вышата,  сын Остромира,  посадника
новгородского:  Изяслав,  оставляя Новгород,  посадил здесь вместо  себя
этого  Остромира.  Порей  и  Вышата были самые известные лица;  но,  как
видно,  около Ростислава собралось немалое число искателей  счастья  или
недовольных; он имел возможность, пришедши в Тмутаракань, изгнать оттуда
двоюродного брата своего, Глеба Святославича, и сесть на его место. Отец
Глеба,  Святослав, пошел на Ростислава; тот не хотел поднять рук на дядю
и вышел из города,  куда Святослав ввел опять сына своего;  но как скоро
дядя  ушел  домой,  Ростислав  вторично  выгнал  Глеба  и  на  этот  раз
утвердился в Тмутаракани.  Он стал ходить на соседние народы,  касогов и
других, и брать с них дань. Греки испугались такого соседа и подослали к
нему корсунского начальника (котопана).  Ростислав принял  котопана  без
всякого  подозрения  и  честил его,  как мужа знатного и посла.  Однажды
Ростислав пировал с дружиною;  котопан был тут и,  взявши  чашу,  сказал
Ростиславу:  "Князь!  хочу пить за твое здоровье",  тот отвечал:  "Пей".
Котопан выпил половину, другую подал князю, но прежде дотронулся до края
чаши  и  выпустил  в  нее яд,  скрытый под ногтем;  по его расчету князь
должен был умереть от этого  яда  в  осьмой  день.  После  пира  котопан
отправился  назад  в  Корсунь  и объявил,  что в такой-то день Ростислав
умрет,  что  и  случилось:  летописец  прибавляет,  что  этого  котопана
корсунцы побили камнями.  Ростислав, по свидетельству того же летописца,
был добр на рати,  высок ростом, красив лицом и милостив к убогим. Место
его в Тмутаракани занял опять Глеб Святославич.
   Греки и русские князья избавились от храброго изгоя;  но когда нечего
было бояться с юго-востока,  встала рать с северо-запада:  там  поднялся
также   потомок   изгоя,   Всеслав,   князь  полоцкий,  немилостивый  на
кровопролитье,  о котором шла молва,  что рожден был от волхвованья. Еще
при жизни Ростислава, быть может, пользуясь тем, что внимание дядей было
обращено на юг,  Всеслав начал враждебные действия:  в 1065 году осаждал
безуспешно Псков;  в 1066 году, по примеру отца, подступил под Новгород,
полонил жителей,  снял колокола и у св.  Софии:  "Велика была беда в тот
час!" - прибавляет летописец: "и паникадила снял!" Ярославичи - Изяслав,
Святослав и Всеволод собрали войско  и  пошли  на  Всеслава  в  страшные
холода.  Они  пришли  к Минску,  жители которого затворились в крепости;
братья взяли Минск,  мужчин изрубили, жен и детей отдали на щит (в плен)
ратникам  и пошли к реке Немизе,  где встретили Всеслава в начале марта;
несмотря на сильный снег,  произошла злая сеча,  в  которой  много  пало
народу;  наконец,  Ярославичи  одолели,  и  Всеслав бежал.  Летом в июле
месяце,  Изяслав,  Святослав и Всеволод послали звать Всеслава к себе на
переговоры,  поцеловавши крест, что не сделают ему зла; Всеслав поверил,
переехал Днепр, вошел в шатер Изяслава и был схвачен; Изяслав привел его
в Киев и посадил в заключение вместе с двумя сыновьями.
   Казалось, что  Ярославичи,  избавившись  от  Ростислава  и  Всеслава,
надолго останутся теперь спокойны;  но  вышло  иначе.  На  небе  явилась
кровавая звезда, предвещавшая кровопролитие, солнце стояло как месяц, из
реки Сетомли выволокли рыбаки страшного  урода:  не  к  добру  все  это,
говорил народ,  и вот пришли иноплеменники. В степях к востоку от Днепра
произошло в это время обычное явление,  господство  одной  кочевой  орды
сменилось господством другой;  узы, куманы или половцы, народ татарского
происхождения и языка,  заняли место печенегов,  поразивши последних.  В
первый год по смерти Ярослава половцы с ханом своим Болушем показались в
пределах Переяславского княжества;  но на первый раз  заключили  мир  со
Всеволодом  и  ушли  назад в степи.  Ярославичи,  безопасные пока с этой
стороны  и  не  занятые  еще  усобицами,  хотели  нанести  окончательное
поражение  пограничным  варварам,  носившим  название торков;  до смерти
Ярослава I летописец не упоминал  о  неприязненных  столкновениях  наших
князей  с  ними;  раз  только  мы  видели  наемную  конницу  их в походе
Владимира на болгар.  Но в 1059 году Всеволод  уже  ходил  на  торков  и
победил  их;  потом  в  1060  году  трое  Ярославичей вместе с Всеславом
полоцким собрали, по выражению летописца, войско бесчисленное и пошли на
конях и в лодьях на торков.  Торки, услыхавши об этом, испугались и ушли
в степь,  князья погнались за беглецами,  многих побили, других пленили,
привели  в  Русь  и  посадили по городам;  остальные погибли в степях от
сильной стужи,  голода и мора.  Но  степи  скоро  выслали  мстителей  за
торков.  В  следующий  же  год  пришли половцы воевать на Русскую землю;
Всеволод вышел к ним навстречу,  половцы победили его, повоевали землю и
ушли.  То  было  первое  зло  от  поганых  и  безбожных врагов,  говорит
летописец. В 1068 году опять множество половцев пришло на Русскую землю;
в  этот  раз  все  три Ярославича вышли к ним навстречу,  на реку Альту,
потерпели поражение и побежали: Изяслав и Всеволод - в Киев, Святослав -
в Чернигов.  Киевляне, возвратившись в свой город, собрали (15 сентября)
вече на торгу и послали сказать князю: "Половцы рассеялись по земле: дай
нам,  князь,  оружие  и  коней,  хотим  еще  биться с ними".  Изяслав не
послушался;  тогда  народ  стал  против  тысяцкого   Коснячка:   воевода
городских  и  сельских  полков,  он  не  умел дать им победы;  теперь не
принимает их стороны,  не хочет идти с ними на битву, отговаривает князя
дать им оружие и коней. Толпа отправилась с веча на гору, пришла на двор
Коснячков,  но  не  нашла  тысяцкого  дома;  отсюда   пошли   ко   двору
Брячиславову,  остановились здесь подумать,  сказали:  "Пойдем,  высадим
своих из тюрьмы",  и пошли,  разделившись надвое: половина отправилась к
тюрьме,  а другая - по мосту ко двору княжескому. Изяслав сидел на сенях
с дружиною,  когда толпа народу подошла и начала спор  с  князем;  народ
стоял внизу,  а Изяслав разговаривал с ним из окна. Как видно, слышались
уже голоса,  что надобно искать себе другого  князя,  который  бы  повел
народ биться с половцами,  потому что один из бояр - Туки, брат Чудинов,
сказал Изяславу:  "Видишь,  князь,  люди взвыли: пошли-ка, чтоб покрепче
стерегли  Всеслава".  В  это  время  другая  половина народа,  отворивши
тюрьму, пришла также ко двору княжескому; тогда дружина начала говорить:
"Худо,  князь!  пошли к Всеславу,  чтоб подозвали его обманом к окошку и
закололи".  Изяслав на это не согласился,  и чего  боялась  дружина,  то
исполнилось:  народ  с  криком  двинулся к Всеславовой тюрьме.  Изяслав,
увидав это, побежал с братом Всеволодом с своего двора; а народ, выведши
Всеслава  из  тюрьмы,  поставил  его  середи  двора  княжеского,  т.  е.
провозгласил  князем,  причем  имение  Изяслава  все  пограбили,   взяли
бесчисленное множество золота и серебра. Изяслав бежал в Польшу.
   Между тем  половцы  опустошали  Русь,  дошли до Чернигова;  Святослав
собрал несколько войска и выступил на них к Сновску; половцев было очень
много,  но Святослав не оробел,  выстроил полки и сказал им: "Пойдемте в
битву!  нам некуда  больше  деться".  Черниговцы  ударили,  и  Святослав
одолел,  хотя у него было только три тысячи, а у половцев 12000; одни из
них были побиты,  другие потонули в реке Снове, а князя их русские взяли
руками.
   Уже семь месяцев сидел Всеслав в Киеве, когда весною 1069 года явился
Изяслав вместе с  Болеславом,  королем  польским,  в  русских  пределах.
Всеслав пошел к ним навстречу; но из Белгорода ночью, тайком от киевлян,
бежал в Полоцк,  вероятно,  боясь стать между  двух  огней,  потому  что
остальные   Ярославичи  не  могли  ему  благоприятствовать  в  борьбе  с
Изяславом.  Так,  этому чародею удалось  только  дотронуться  копьем  до
золотого стола киевского,  и,  "обернувшись волком,  побежал он ночью из
Белгорода,  закутанный в синюю мглу".  Киевляне,  оставшись  без  князя,
возвратились  в свой город,  собрали вече и послали сказать Святославу и
Всеволоду Ярославичам:  "Мы дурно сделали,  что прогнали своего князя, а
вот он теперь ведет на нас Польскую землю; ступайте в город отца вашего!
если же не хотите,  то нам нечего больше делать:  зажжем город и уйдем в
Греческую землю".  Святослав отвечал им: "Мы пошлем к брату: если пойдет
с ляхами губить вас,  то мы пойдем против него ратью,  не дадим изгубить
отцовского  города;  если  же хочет придти с миром,  то пусть приходит с
малою дружиною".  Киевляне утешились,  а Святослав  и  Всеволод  послали
сказать Изяславу:  "Всеслав бежал; так не води ляхов к Киеву, противника
у тебя нет;  если же не перестанешь сердиться и захочешь погубить город,
то  знай,  что  нам  жаль  отцовского  стола".  Выслушавши речи братьев,
Изяслав повел с собою только Болеслава да  небольшой  отряд  поляков,  а
вперед послал в Киев сына своего Мстислава.  Мстислав,  вошедши в город,
велел избить тех,  которые освободили Всеслава, всего семьдесят человек,
других ослепить,  некоторые при этом погибли невинно.  Когда сам Изяслав
приблизился к городу,  то киевляне встретили его с поклоном, и опять сел
он  на  своем  столе  (2 мая).  Поляки Болеслава II подверглись такой же
участи,  как и  предки  их,  приходившие  в  Русь  с  Болеславом  I:  их
распустили  на  покорм по волостям,  где жители начали тайно убивать их,
вследствие чего  Болеслав  возвратился  в  свою  землю.  С  известием  о
возвращении Изяслава летописец,  по-видимому,  связывает известие о том,
что этот князь перевел торг с Подола на гору.
   Казнивши тех киевлян,  которые вывели из тюрьмы Всеслава,  Изяслав не
медлил вооружиться против последнего: выгнал его из Полоцка, посадил там
сына своего Мстислава,  а когда тот умер, то послал на его место другого
сына,  Святополка. Всеслав, сказано в летописи, бежал, но не прибавлено,
куда;  впрочем,  это объясняется из следующего известия,  что Всеслав  в
1069  году явился перед Новгородом с толпами финского племени води,  или
вожан,  среди которых,  следовательно,  нашел он убежище и помощь. В это
время в Новгороде княжил Глеб, сын Святослава черниговского, которого мы
видели в Тмутаракани.  Новгородцы поставили против  вожан  полк,  и  бог
пособил  новгородцам:  они задали вожанам страшную сечу,  последних пало
множество,  а самого князя Всеслава новгородцы отпустили  ради  бога.  И
после  этого поражения Всеслав не отказался от борьбы;  к храброму князю
отовсюду стекались богатыри; он успел набрать дружину, выгнал Святополка
из  Полоцка  и,  хотя  был  побежден  другим  Изяславичем у Голотичьска,
однако,  как видно, успел удержаться на отцовском столе. Изяслав завел с
ним  переговоры  -  о  чем,  неизвестно;  известно  только  то,  что эти
переговоры послужили поводом ко вторичному изгнанию Изяслава, теперь уже
родными  братьями.  Это  вторичное  изгнание  необходимо  имеет  связь с
первым: Изяслав возвратился в Киев под условиями, которые предписали ему
братья;  в  городе  не могли любить Изяслава и в то же время не могли не
питать расположения к Святославу,  который сдержал гнев брата, который с
горстью дружины умел поразить толпы половцев,  очистить от них Русь. Сын
Изяслава,  Мстислав,  казнил киевлян,  освободивших  Всеслава,  виновных
вместе с невинными,  но тем дело еще не кончилось; гонения продолжались,
и гонимые находили убежище в Чернигове у Святослава.  Так  св.  Антоний,
основатель  Печерского монастыря,  подвергнувшийся гневу великого князя,
как приятель Всеслава,  был ночью взят и укрыт в Чернигове  Святославом.
Если  бы  даже  Святослав  делал  это  единственно из любви и уважения к
святому мужу,  то Изяслав с своей стороны не мог не оскорбиться приязнию
брата  к человеку,  в котором он видел врага своего.  Эти обстоятельства
должны  были  возбуждать  в  Святославе  властолюбивые  замыслы,  питать
надежду на их успех, а в Изяславе возбуждать вражду к брату; и вот между
Ярославичами началась вражда:  они не ходят уже  вместе  в  походы,  как
ходили  прежде;  Изяслав  один воюет с Всеславом,  один вступает с ним в
переговоры; по самой природе отношений между князьями последний поступок
Изяслава  должен  был  возбудить  негодование  и  подозрение  в братьях;
Святослав начал говорить Всеволоду:  "Изяслав сносится с  Всеславом,  на
наше  лихо;  если  не  предупредим его,  то прогонит он нас",  - и успел
возбудить Всеволода на Изяслава.  Летописец обвиняет во всем Святослава,
говорит,  что  он хотел больше власти,  обманул Всеволода;  как бы то ни
было,  младшие братья вооружились против старшего;  Изяслав в другой раз
принужден  был  выйти  из  Киева,  где сел Святослав,  отдавши Всеволоду
Черниговскую волость;  что в Киеве все были  за  Святослава,  доказывает
удаление  Изяслава  без  борьбы;  летописец  говорит,  что  Святослав  и
Всеволод сели сперва на столе  в  селе  Берестове  и  потом  уже,  когда
Изяслав выехал из Киева, Святослав перешел в этот город.
   Изяслав с сыновьями отправился опять в Польшу; как видно, на этот раз
он вышел из Киева не торопясь,  успел взять с  собою  много  имения;  он
говорил: "С золотом найду войско", позабывши слова деда Владимира, что с
дружиною добывают  золото,  а  не  с  золотом  дружину.  Изяслав  роздал
польским вельможам богатые подарки; они подарки взяли, но помощи не дали
никакой,  и даже выслали его из своей страны.  Чтоб объяснить  себе  это
явление,  мы  должны  бросить  взгляд  на  состояние западных славянских
государств в это время.  Мы видели, что вмешательство Болеслава Храброго
в дела Богемии кончилось так же неудачно для него, как и вмешательство в
споры между русскими князьями.  Поляки были изгнаны из  Богемии,  родные
князья  -  Яромир  и  Олдрих стали княжить в стране,  но недолго княжили
мирно.  Олдрих,  по словам старой чешской песни,  был "воин  славный,  в
которого  бог  вложил  и  мочь  и  крепость,  в  буйную голову дал разум
светлый".  В 1012 году он выгнал Яромира, за что - не знает ни песня, ни
летопись.  Императору  Конраду II не нравилось,  однако,  единовластие у
чехов:  не раз вызывал он Олдриха к себе, и когда тот, наконец, явился к
нему,  то был заточен в Регенсбург. Яромир начал опять княжить в Богемии
сообща  с  племянником  Брячиславом,  сыном  Олдриховым,  а  между   тем
император предложил своему пленнику возвратиться на родину и княжить там
вместе с старшим братом;  Олдрих присягнул,  что уступит брату  половину
земли,  но  как скоро возвратился домой,  то велел ослепить Яромира.  По
смерти Олдриха единовластителем земли  стал  сын  его  Брячислав  I.  Мы
видели,  как  этот  деятельный  князь воспользовался невзгодою Польши по
смерти Болеслава Храброго и расширил свои владения на  счет  Пястов,  за
что  и  слывет  восстановителем чешской славы.  По смерти Брячислава I в
Богемии мы встречаем такие же явления,  какие видим и у нас  на  Руси  с
того  же самого времени,  именно с 1054 года,  со смерти Ярослава I:  мы
видим,  что и в Богемии начинает владеть целый род княжеский с переходом
главного  стола к старшему в целом роде.  По смерти Брячислава I великим
князем,  т.  е. старшим в роде (Dux principalis), становится старший сын
его Спитигнев II; остальные Брячиславичи были: Вратислав, Конрад, Яромир
и Оттон. Как у нас Ярославичи, так и в Богемии Брячиславичи недолго жили
в  согласии:  второй Брячиславич,  Вратислав,  должен был сначала искать
убежища  в  Венгрии  от  преследований  старшего  брата;  однако  после,
помирившись с последним,  возвратился на родину и в 1061 году наследовал
в старшинстве Спитигневу. По смерти Вратислава II, по известному обычаю,
мимо  сыновей его,  наследовал старшинство брат его Конрад I,  но княжил
только восемь месяцев:  это был последний из Брячиславичей,  и по смерти
его,  в  1092 году,  выступает второе поколение,  внуки Брячислава I.  В
Польше Казимиру Восстановителю (Restaurator) наследовал в 1058 году  сын
его Болеслав II Смелый. За два года перед тем умер император Генрих III;
смуты,  последовавшие во время малолетства сына и преемника его  Генриха
IV,  потом  борьба этого государя с немецкими князьями и с папою надолго
освободили Польшу от влияния Империи,  и Болеслав Смелый, пользуясь этою
свободою, имел возможность с честью и выгодою для Польши установить свои
отношения к соседним странам.  Мы видели,  что  с  его  помощью  Изяслав
получил  опять  Киев;  с помощью же Болеслава успел овладеть престолом и
венгерский король Бела,  сыновья которого  удержались  в  Венгрии  также
благодаря  польскому  оружию.  С  чехами  Болеслав  вел почти постоянную
войну:  в то время как наш Изяслав вторично  явился  к  польскому  двору
(1075  г.),  Болеслав воевал с Вратиславом чешским,  который находился в
тесном  союзе  с  императором  Генрихом  IV;  очень  вероятно,  что  эти
обстоятельства  не  позволяли  Болеславу  подать  помощь русскому князю,
который,  будучи принужден оставить Польшу, принял совет деда, маркграфа
саксонского,  и  поехал в Майнц просить заступления у врага Болеславова,
императора Генриха IV.  Таким образом,  княжеские  междоусобия  на  Руси
доставляли  случай немецкому императору распространить свое влияние и на
эту страну:  но,  во-первых,  благодаря отдаленности Руси это влияние не
могло никогда быть очень сильно;  во-вторых,  обстоятельства,  в которых
находился теперь император,  были такого рода, что помогли даже и Польше
высвободиться  из-под  его  влияния.  Приняв  от  Изяслава богатые дары,
Генрих IV послал к Святославу с  требованием  возвратить  Киев  старшему
брату  и  с угрозою войны в случае сопротивления.  Разумеется,  что дело
должно было и ограничиться одною угрозою.  Летописец говорит,  что когда
немецкие послы пришли к Святославу,  то он, желая похвастать перед ними,
показал им свою казну,  и  будто  бы  послы,  увидав  множество  золота,
серебра и дорогих тканей, повторили старые слова Владимира Святого: "Это
ничего не значит,  потому что лежит мертво:  дружина лучше,  с нею можно
доискаться   и   больше   этого".  Летопись  прибавляет,  что  богатство
Святослава, подобно богатству Езекии, царя иудейского, рассыпалось розно
по   смерти   владельца.  Из  этих  слов  летописца  можно  видеть,  что
современники и ближайшие потомки с неудовольствием смотрели на поведение
старших   Ярославичей,  которые  не  следовали  примеру  деда  и  копили
богатства,  полагая на них всю  надежду,  тогда  как  добрый  князь,  по
господствовавшему тогда мнению,  не должен был ничего скрывать для себя,
но все раздавать дружине,  при помощи которой он никогда  не  мог  иметь
недостатка в богатстве.