На юге и юго-востоке продолжалась прежняя  борьба  с  степняками  или
половцами.  Когда Андрей Боголюбский посадил брата своего Глеба в Киеве,
то в русских пределах явилось множество половцев; одна половина их вошла
в пределы Переяславского княжества,  а другая - Киевского, и обе послали
к Глебу с такими речами:  "Бог и князь Андрей  посадили  тебя  на  твоей
отчине  и дедине в Киеве,  а мы хотим урядиться с тобою обо всем,  после
чего мы присягнем тебе,  а ты нам,  чтоб вы нас не боялись,  а мы  вас".
Глеб отвечал: "Я готов идти к вам на сходку" и стал думать с дружиною, к
каким половцам идти прежде? Решили, что лучше идти сперва к Переяславлю,
потому что князь тамошний,  Владимир Глебович,  был тогда мал,  всего 12
лет.  Глеб и пошел на сходку к переяславским половцам,  а другим русским
(т.е.  киевским) послал сказать:  "Подождите меня здесь:  теперь я еду к
Переяславлю, и когда умирюсь с теми половцами, то приду и к вам на мир".
Но  киевские  половцы,  услыхав,  что  Глеб  пошел на ту сторону Днепра,
начали рассуждать:  "Глеб-то поехал на ту сторону, к тем половцам, и там
долго пробудет, а к нам не поехал, так мы пойдем на Киев, возьмем села и
пойдем домой с добычею".
   И, действительно,  отправились  воевать  киевские   волости,   жители
которых,  не ожидая нападения, не успели убежать, были все перехватаны и
вместе со стадами погнаны в степи.  Глеб возвращался  от  Переяславля  и
хотел  было отправиться к Корсуню,  где стояли прежде половцы,  как дали
ему знать,  что варвары,  не дождавшись съезда, поехали воевать и воюют.
Глеб хотел немедленно сам гнаться за ними, но берендеи схватили за повод
его коня и сказали:  "Князь не езди!  Тебе  пристойно  только  ездить  в
большом полку, когда соберется вся братья, а теперь пошли кого-нибудь из
князей да с ним отряд, из нас, берендеев".
   Глеб послушался и отправил брата своего Михаила с сотнею переяславцев
и с 1500 берендеев; Михаил перенял у половцев дорогу, напал без вести на
сторожей их,  которых было 300 человек, и одних перебил, а других взял в
плен;  когда  у  этих  начали спрашивать,  много ли ваших назади,  и они
отвечали,  что много,  тысяч семь,  то русские стали  думать:  "Половцев
назади много,  а нас мало,  если оставим пленников в живых,  то во время
битвы они будут нам первые враги" - и перебили их всех;  потом пошли  на
других половцев, разбили их, добычу отняли и опять спросили у пленников:
"Много ли еще ваших назади?",  те отвечали:  "Теперь великий полк идет".
Русские дождались и великого полка и поехали против него: у поганых было
900 копий,  а у русских только 90. Переяславцы хотели было ехать наперед
с князем Михаилом,  но берендеи опять схватили у Михаила коня за повод и
сказали: "Вам не след ехать наперед, потому что вы наш город (защита), а
мы, стрельцы, пойдем наперед". Битва была злая, князь Михаил получил три
раны, наконец, половцы побежали, причем полторы тысячи их попалось нашим
в  плен.  Зимою  1174  года  половцы снова явились на Киевской стороне и
взяли множество сел,  больной Глеб выслал против них торков и  берендеев
под  начальством  братьев  своих Михаила и Всеволода,  которые нагнали и
разбили половцев за рекою Бугом, причем отполонили 400 человек своих.
   По смерти Глеба,  в княжение Романа Ростиславича в  Киеве,  летописец
упоминает  о  половецких  набегах на пограничные земли по реке Роси,  но
гораздо замечательнее шла борьба с варварами по ту сторону  Днепра,  где
северский  князь Игорь Святославич пошел на половцев в степи за Ворсклу.
Узнавши на дороге,  что два хана,  Кобяк и Кончак, отправились пустошить
Переяславскую волость,  Игорь погнался за ними,  принудил бежать и отнял
всю  добычу:  так  счастливо  начал  борьбу  свою  с   половцами   Игорь
Святославич,  которому  суждено  было  приобрести  такую знаменитость от
несчастного похода своего на них.  В 1179 году Кончак много зла  наделал
христианам  у  Переяславля,  в  1184  году  - новое известие о нашествии
Кончака. До сих пор усобицы между Мономаховичами и Ольговичами на юге не
давали  князьям  возможности  отплачивать половцам походами в степи,  но
теперь с окончательным утверждением  Святослава  Всеволодовича  в  Киеве
усобицы прекратились, и начинается ряд степных походов. Уже в 1184 году,
после нашествия Кончака, князь Святослав, посоветовавшись с сватом своим
Рюриком,   пошел   на   половцев   и  стал  у  Ольжич,  ожидая  Ярослава
Всеволодовича из  Чернигова;  Ярослав  приехал  и  сказал  им:  "Теперь,
братья,  не ходите, но лучше назначим срок и пойдем, даст бог, на лето".
Старшие князья послушались и возвратились, приказавши вместо себя идти в
степь младшим: Святослав отправил Игоря Святославича северского, а Рюрик
- Владимира Глебовича  переяславского.  Но  эти  младшие  -  Мономахович
Владимир  и  Ольгович  Игорь  сейчас  же  начали  спор  за старшинство и
поссорились:  Владимир стал проситься у Игоря ехать напереди, а Игорь не
пустил  его,  тогда  Владимир  рассердился  и  вместо  половцев пошел на
северские  города,  где  взял  большую  добычу;  Игорь  один  с   своими
Ольговичами  отправился  на половцев и принудил их бежать,  но далеко не
мог идти за ними, потому что от дождя вода поднялась в реках.
   Старшие князья Святослав  и  Рюрик  исполнили  свое  обещание,  летом
повестили поход на половцев, собрали князей - переяславского, волынских,
смоленских, туровских, взяли вспомогательный галицкий отряд и пошли вниз
по  Днепру.  Черниговские  отказались  идти вместе,  они послали сказать
Святославу Всеволодовичу:  "Далеко нам идти вниз Днепром, не можем своих
земель оставить пустыми,  но если пойдешь на Переяславль,  то сойдемся с
тобою на Суле".  Святославу не  понравилось  это  неповиновение  младшей
братьи;  он  продолжал без них путь по Днепру,  вышел на восточный берег
при Инжире броде и отрядил младших князей на поиски за половцами с  2100
берендеев;  Владимир  Глебович  переяславский  отпросился  у  него ехать
прежде всех: "Моя волость пуста от половцев, говорил он, так пусти меня,
батюшка  Святослав,  наперед  с сторожами!" Половцы,  увидавши идущий на
себя полк Владимиров, ударились бежать, так что русский сторожевой отряд
не мог нагнать их и возвратился к реке Ерелу;  остановились и половцы, и
хан Кобяк,  думая,  что русских всего только, что с Владимиром, погнался
за  последним и стал перестреливаться с его отрядом через реку;  услыхав
об этом, Святослав и Рюрик отправили на помощь к сторожам большие полки,
вслед  за  которыми  пошли  и сами,  но половцы,  увидавши первые полки,
отправленные на помощь к сторожам,  подумали,  что это сами Святослав  и
Рюрик идут и побежали, русские - за ними, стали их бить и хватать в плен
и набрали 7000 человек;  взяли тут самого Кобяка  с  двумя  сыновьями  и
много  других князей,  возвратились Святослав и Рюрик со славою и честию
великою, по словам летописца.
   Между тем  Игорь  Святославич  северский,   услыхав,   что   киевский
Святослав пошел на половцев,  призвал к себе брата Всеволода, племянника
Святослава Ольговича,  сына Владимира,  дружину и  сказал  им:  "Половцы
обратились  теперь  против  русских князей,  так мы без них ударим на их
вежи". Князья поехали и за рекою Мерлом встретились с половецким отрядом
в 400 человек,  которые пробирались воевать Русь,  Игорь ударил на них и
прогнал назад.
   В следующем 1185 году пошел окаянный, безбожный и треклятый Кончак со
множеством  половцев  на  Русь  с  тем,  чтоб попленить города русские и
пожечь их огнем;  нашел он одного  бусурманина,  который  стрелял  живым
огнем,  были  у  половцев  также луки тугие самострельные,  которые едва
могли натянуть 50 человек.  Половцы  сначала  пришли  и  стали  на  реке
Хороле;  Кончак  хотел  обмануть  Ярослава  Всеволодовича черниговского,
послал к нему как будто мира просить,  и Ярослав,  ничего не подозревая,
отправил  к  нему своего боярина для переговоров.  Но Святослав киевский
послал сказать Ярославу:  "Брат!  Не верь им и не посылай боярина,  я на
них  пойду" - и,  действительно,  вместе с Рюриком Ростиславичем и всеми
своими полками пошел на половцев,  отправивши вперед  молодых  князей  -
Владимира Глебовича и Мстислава Романовича.  На дороге купцы, ехавшие из
земли Половецкой,  указали князьям место,  где стоял Кончак;  Владимир и
Мстислав  напали на него и обратили в бегство,  причем был взят в плен и
тот бусурман,  что стрелял живым огнем,  хитреца привели к Святославу со
всем снарядом его.
   Ярослав черниговский не ходил с братом на половцев,  он велел сказать
ему:  "Я уже отправил к ним боярина и не могу ехать на своего мужа".  Но
не  так  думал  Игорь  Святославич  северский,  он говорил:  "Не дай бог
отрекаться от похода на поганых,  поганые всем нам общий враг" - и начал
думать  с дружиною,  куда бы поехать,  чтоб нагнать Святослава;  дружина
сказала ему:  "Князь! По-птичьи нельзя перелететь: приехал к тебе боярин
от  Святослава в четверг,  а сам он идет в воскресенье из Киева;  как же
тебе его нагнать?" Игорю не нравилось, что дружина так говорит, он хотел
ехать  степью  возле Сулы реки,  но вдруг сделалась такая оттепель,  что
никак нельзя было никуда идти.  Святослав,  возвратясь в  Киев,  тою  же
весною   послал  боярина  своего  Романа  Нездиловича  с  берендеями  на
половцев,  и  Роман  в  самое  Светлое  воскресенье  (21  апреля)   взял
половецкие вежи, забрал в них много пленников и лошадей.
   Между тем  Игорь  Святославич не хотел оставить своего намерения идти
на половцев;  северским князьям не давали покоя счастливые походы с  той
стороны Днепра,  в которых они не участвовали:  "Разве уже мы не князья,
говорили они:  добудем и мы такой же себе чести".  И вот 23 апреля Игорь
выехал из Новгорода Северского,  велевши идти с собою брату Всеволоду из
Трубчевска,  племяннику Святославу Ольговичу из Рыльска,  сыну Владимиру
из Путивля, а у Ярослава черниговского выпросил боярина Олстина Олексича
с коуями черниговскими;  северские князья  шли  тихо,  собирая  дружину,
потому  что  кони  у них были очень тучны.  Как дошли они до реки Донца,
время было уже к вечеру,  Игорь взглянул на небо и  увидел,  что  солнце
стоит точно месяц;  "Посмотрите-ка, что это значит?" - спросил он у бояр
и у дружины. Те посмотрели и опустили головы. "Князь! Сказали они потом:
не на добро это знамение".  Игорь отвечал им на это.  "Братья и дружина!
Тайны божией никто не знает,  а знамению всякому и всему миру своему бог
творец;  увидим,  что  сотворит  нам  бог,  на  добро  или на зло наше".
Сказавши это, Игорь переправился за Донец и пришел к Осколу, где два дня
дожидался брата Всеволода, который шел иным путем из Курска, и из Оскола
отправились все к реке Сальнице, куда приехали сторожа, посланные ловить
языка,  и объявили князьям:  "Виделись мы с неприятелем, неприятели ваши
ездят наготове:  так или ступайте скорее,  или ворочайтесь домой, потому
что не наше теперь время".  Игорь и другие князья сказали на это:  "Если
мы теперь не бившись возвратимся,  то стыд нам будет хуже смерти; поедем
на милость божию" - и ехали всю ночь, а утром, в обеднее время встретили
полки половецкие:  поганые собрались от мала до велика и стояли  по  той
стороне реки Сююрлия. Русские князья выстроили шесть полков: Игорев полк
стоял посередине, по правую сторону - полк брата его Всеволода, по левую
- племянника Святослава,  а напереди полк сына Владимира с отрядом коуев
черниговских, а напереди этого полка стояли стрельцы, выведенные из всех
полков.  Игорь  сказал  братьям:  "Братья!  Мы этого сами искали,  так и
пойдем" - и пошли.  Из половецких полков выехали  стрельцы,  пустили  по
стреле  на  русь и бросились бежать,  русь не успела еще переехать реку,
как побежали и остальные половцы;  передовой русский  полк  погнался  за
ними,  начал  бить  их  и  хватать  в  плен,  а старшие князья,  Игорь и
Всеволод,  шли потихоньку,  не распуская своего полка; половцы пробежали
мимо своих веж,  русские заняли последние и захватили много пленных. Три
дня стояли здесь северские полки и веселились,  говоря:  "Братья наши  с
великим князем Святославом ходили на половцев и бились с ними,  озираясь
на Переяславль,  в землю Половецкую не смели войти,  а мы теперь в самой
земле Половецкой, поганых перебили, жены и дети их у нас в плену, теперь
пойдем на них за Дон и до конца истребим их;  если там  победим  их,  то
пойдем в Лукоморье,  куда и деды наши не хаживали, возьмем до конца свою
славу и честь". Когда передовой полк возвратился с погони, то Игорь стал
говорить братьям и боярам своим:  "Бог дал нам победу, честь и славу; мы
видели полки половецкие,  много их было,  все ли они тут  были  собраны?
Пойдем теперь в ночь,  а остальные пусть идут за нами завтра утром".  На
это Святослав Ольгович отвечал дядьям:  "Я далеко гонялся за половцами и
утомил лошадей,  если теперь опять поеду,  то останусь на дороге".  Дядя
Всеволод принял его сторону,  положено было еще переночевать тут.  Но на
другой  день  на  рассвете  начали  вдруг выступать один за другим полки
половецкие,  русские князья изумились, Игорь сказал: "Сами мы собрали на
себя  всю землю",  князья стали советоваться,  как быть.  "Если побежим,
говорили они,  то сами спасемся, но черных людей оставим, и будет на нас
грех пред богом, что их выдали; уже лучше - умрем ли, живы ли будем, все
на одном месте".  Порешивши на этом, все сошли с коней и пошли на битву,
хотя  уже изнемогли от безводья:  бились крепко целый день до вечера,  и
много было раненых и мертвых в полках русских;  бились вечер и ночь,  на
рассвете замешались коуи и побежали.  Игорь еще в начале битвы был ранен
в руку и потому сел на лошадь;  увидев,  что коуи бегут,  он поскакал  к
ним,  чтоб  удержать  беглецов,  но тут был захвачен в плен;  окруженный
половцами,  которые  держали  его,   Игорь   увидал   брата   Всеволода,
отбивавшегося  от  врагов,  и  стал просить себе смерти,  чтоб только не
видать гибели брата своего,  но Всеволод не погиб,  а был также  взят  в
плен;  из  многочисленных полков северских спаслось очень мало:  русских
ушло человек 15,  а коуев еще меньше,  потому что, как стенами крепкими,
были они огорожены полками половецкими.  Ведомый в плен,  Игорь вспомнил
грех свой,  как однажды,  взявши на щит город Глебов у  Переяславля,  не
пощадил крови христианской:  "Недостоин был я жизни,  говорил он; теперь
вижу месть от господа бога моего;  где теперь возлюбленный мой брат, где
племянник, где сын, где бояре думающие, где мужи храборствующие, где ряд
полчный?  Где кони и оружие многоценное?  Всего я лишился  и  связанного
предал меня бог в руки беззаконным!"
   В это  время  Святослав  киевский  был в Корачеве и собирал в верхних
землях войско,  хотел идти на половцев к Дону на все лето. На возвратном
пути из Корачева,  будучи у Новгорода Северского,  он узнал, что Игорь с
братьею пошли на половцев тайком от  него,  и  не  понравилось  ему  это
своевольство.  Из  Новгорода  Северского  Святослав  приплыл  по Десне в
Чернигов,  и тут дали ему  знать  о  беде  северских  князей.  Святослав
заплакал  и  сказал:  "Ах  любезные мои братья и сыновья и бояре Русской
земли!  Дал бы мне бог притомить поганых,  но вы не  сдержали  молодости
своей и отворили им ворота в Русскую землю;  воля господня да будет; как
прежде сердит я был на Игоря, так теперь жаль мне его стало".
   Святослав, однако,  не терял времени  в  пустых  жалобах  и  отправил
сыновей своих Олега и Владимира в Посемье (страну по реке Сейму);  плачь
поднялся по всем городам посемским,  в Новгороде  Северском  и  во  всей
волости  Черниговской  о  том,  что  князья  в плену,  а из дружины одни
схвачены,  другие  перебиты;  жители  метались  в  отчаянии,  по  словам
летописца,  не  стало никому мило свое ближнее,  но многие отрекались от
душ своих из жалости по  князьям.  Святослав  принимал  и  другие  меры,
послал сказать Давыду смоленскому: "Мы было сговорились идти на половцев
и летовать на Дону,  а теперь вот половцы победили Игоря с братьею,  так
приезжай,  брат,  постереги  Русскую  землю".  Давыд  приплыл по Днепру,
пришли и другие полки на помощь и стали у Треполя,  а Ярослав,  собравши
войска свои, стоял наготове в Чернигове.
   Между тем половцы,  победивши Игоря с братьею,  загордились,  собрали
весь свой народ на Русскую землю, но когда стали думать, в какую сторону
идти  им,  то начался спор между их ханами.  Кончак говорил:  "Пойдем на
киевскую сторону, где перебита наша братья и великий князь наш Боняк", а
другой хан,  Кза,  говорил:  "Пойдем на Сейм,  где остались одни жены да
дети,  готов нам там полон собран, возьмем города без всякой трудности";
и разделились надвое:  Кончак пошел к Переяславлю,  осадил город и бился
целый день; в Переяславле был князем известный Владимир Глебович, смелый
и крепкий на рати,  по словам летописца, он выехал из города и ударил на
половцев с очень небольшою дружиною,  потому что остальные не осмелились
выйти на вылазку; Владимир был окружен множеством половцев и ранен тремя
копьями:  тогда остальная дружина,  видя князя в опасности,  ринулась из
города  и  высвободила  Владимира,  который тяжело раненый въехал в свой
город и утер мужественный пот за отчину свою.  Он слал и к Святославу, и
к Рюрику,  и к Давыду:  "Половцы у меня, помогите мне!" Святослав слал к
Давыду,  а Давыд не трогался с места,  потому что его смольняне  собрали
вече и толковали:  "Мы шли к Киеву только; если б здесь была рать, то мы
и стали б биться,  а теперь нам нельзя искать другой рати,  мы уже и так
устали".  Давыд принужден был идти назад с ними в Смоленск. Но Святослав
с Рюриком сели на суда и поплыли Днепром вниз против половцев,  которые,
услыхав об этом, отошли от Переяславля, но по дороге осадил город Римов,
римовичи затворились и взошли на стены биться,  как вдруг две  городницы
(стенные  укрепления)  рухнули  вместе  с людьми прямо к половцам,  ужас
напал на остальных жителей,  и город был взят;  спаслись из плена только
те  из  римовичей,  которые  вышли  из  города и бились с неприятелем по
Римскому болоту.  Таким образом половцы,  благодаря медленности  князей,
дожидавшихся  понапрасну  Давыда  смоленского,  успели  взять  Римов и с
добычею безопасно возвратились в свои степи;  князья не преследовали  их
туда,  но с печалью разошлись по волостям своим.  Другие половцы с ханом
Кзою пошли к Путивлю,  пожгли села вокруг,  острог у  самого  Путивля  и
возвратились с добычею.
   Игорь Святославич  все  жил  в плену у половцев,  которые,  как будто
стыдясь воеводства его,  по выражению летописца,  не делали ему  никаких
притеснений; приставили к нему 20 сторожей, но давали ему волю ездить на
охоту,  куда хочет,  и брать с собою слуг своих,  человек по пяти  и  по
шести;  да  и сторожа слушались его и оказывали всякую честь:  куда кого
пошлет,  исполняли приказ беспрекословно; Игорь вызвал было уже к себе и
священника со всею службою,  думая,  что долго пробудет в плену. Но бог,
говорит летописец,  избавил его  по  христианской  молитве,  потому  что
многие проливали слезы за него.  Нашелся между половцами один человек по
имени Лавор; пришла ему добрая мысль, и стал он говорить Игорю: "Пойду с
тобою в Русь". Игорь сперва не поверил ему, по молодости своей держал он
мысль высокую, думал, схвативши Лавора, бежать с ним в Русь; он говорил:
"Я  для славы не бежал во время боя от дружины и теперь бесславным путем
не пойду". С Игорем вместе были в плену сын тысяцкого и конюший его, оба
они  понуждали  князя  принять  предложение Лавора,  говорили:  "Ступай,
князь,  в Русскую землю,  если бог захочет  избавить  тебя";  Игорь  все
медлил,  но  когда  возвратились  половцы  от Переяславля,  то думцы его
начали опять говорить:  "У тебя,  князь, мысль высокая и богу неугодная,
ты все ждешь случая,  как бы схватить Лавора и бежать с ним, а об том не
подумаешь,  какой слух идет:  говорят, будто половцы хотят перебить вас,
всех князей и всю Русь,  так не будет тебе ни славы,  ни жизни". На этот
раз Игорь послушался их,  испугался половецкого прихода  и  стал  искать
случая к бегству;  нельзя было бежать ни днем,  ни ночью, потому сторожа
стерегли его,  только и было можно, что на самом солнечном закате. И вот
Игорь  послал  конюшего  своего сказать Лавору,  чтоб тот переехал на ту
сторону реки  с  поводным  конем.  Наступило  назначенное  время,  стало
темнеть,  половцы напились кумыса,  пришел конюший и объявил,  что Лавор
ждет.  Игорь встал в ужасе и трепете, поклонился спасову образу и кресту
честному,  говоря:  "Господи сердцеведче,  спаси меня,  недостойного", -
надел на себя крест,  икону,  поднял стену и вылез вон.  Сторожа играли,
веселились,  думая,  что  Игорь спит,  а он уже был за рекою и мчался по
степи;  в одиннадцать дней достиг он города Донца,  откуда поехал в свой
Новгород  Северский,  а  из  Новгорода  сперва поехал к брату Ярославу в
Чернигов,  а потом к Святославу в Киев просить помощи на  половцев;  все
князья обрадовались ему и обещались помогать.