Относительно материального  благосостояния  церкви,  источниками  для
содержания  митрополита  и  епископов  служили:  1)  Десятина,   которую
определяли  князья  из своих доходов на главные церкви в своих волостях:
так,  еще св.  Владимир определил в пользу киевской Богородичной  церкви
десятую  часть  имения  и  доходов  своих;  о  князе Ярополке Изяславиче
волынском летописец говорит,  что он  давал  десятину  от  всего  своего
имения св.  Богородице, но без точного определения, именно ли в киевскую
Богородичную церковь давал он десятину,  потому что под св.  Богородицею
мог  разуметься  и  монастырь  Печерский,  как  разумеется  он после,  в
рассказе  о  щедрости  того  же   Ярополка.   Андрей   Боголюбский   дал
Богородичной владимирской церкви десятины в стадах своих и торг десятый.
2) Недвижимые  имения:  киевской  Десятинной  церкви  принадлежал  город
Полонный;  Андрей Боголюбский дал владимирской Богородичной церкви город
Гороховец,  кроме того,  дал слободы и села;  и город был не  один:  это
видно  как из летописи,  так и из письма епископа владимирского Симона к
киевопечерскому монаху Поликарпу:  "Кто не знает,  что у меня,  грешного
епископа Симона, соборная церковь во Владимире - красота всего города да
другая в Суздале,  которую сам построил?  Сколько у них городов и сел? И
десятину собирают по всей той земле,  и всем этим владеет наша худость";
по  всем  вероятностям  эти  доходы  шли  не  на  одного  митрополита  и
епископов,  но  также  на  поддержание  и  украшение  самих церквей,  на
содержание  клира,  больниц,  богаделен,  училищ.  3)  Судные   духовные
пошлины.  4)  Ставленные  пошлины,  взимаемые за поставление священно- и
церковнослужителей.  Относительно содержания низшего духовенства до  нас
не  дошло  никаких  известий;  мы  видим,  что  Ярослав I,  строя церкви
повсюду,  назначил  содержание  духовенству;  должно   думать,   что   и
впоследствии князья и частные люди,  строя церковь,  назначали известные
имущества или доходы на ее содержание и причта.  Это всего  лучше  можно
видеть  из  уставной  грамоты новгородского князя Всеволода Мстиславича,
данной церкви св.  Иоанна Предтечи  на  Опоках.  В  этой  грамоте  князь
Всеволод говорит, что он поставил
   всякими книгами,  приставил  попов,  дьякона  и  дьяка,  на церковное
строение дал от имения своего вес вощаной с оставлением только части для
себя да в Торжке пуд вощаной, половина св. Спасу, а половина св. Иоанну.
Из этого вощаного весу попы, дьякон, дьяк и сторожа получают свои оброки
(годовое жалованье).  При этой церкви св.  Иоанна устроена была торговая
община;  князь Всеволод говорит в грамоте:  "Я поставил св. Иоанну троих
старост от житых людей,  а от черных тысяцкого, от купцов двоих старост,
пусть управляют всякими делами Ивановскими, и торговыми, и гостинными, и
судом торговым, а посадники и бояре новгородские ни во что Ивановское не
вступаются. А кто захочет вложиться в Ивановское купечество, должен дать
купцам пошлым (старым членам общины) вкладу пятьдесят гривен серебра,  а
тысяцкому сукно ипское, и часть этой суммы купцы должны положить в казну
церковную.  Вес вощаной должен всегда находиться в притворе св.  Иоанна;
вешают старосты Ивановские,  двое купцов пошлых, добрых людей, не пошлым
купцам  староства  не  держать  и  весу  не  весить Ивановского".  Потом
определяется в грамоте величина  весовых  пошлин  с  гостей  -  низовых,
полоцких и смоленских,  новоторжских и новгородцев: низовый гость платил
больше всех,  полоцкий и смоленский - меньше, новоторжанин - еще меньше,
свой новгородец - меньше всех.
   Кроме грамоты,  данной церкви Иоанна Предтечи, Всеволод дал Новгороду
еще другую,  сходную с Уставом св.  Владимира,  с  некоторыми,  впрочем,
дополнениями  и  переменами.  В  ней  читаем:  "Возвах есмь 10 сотских и
старосту Болеслава и бирича  Мирошку  и  старосту  иванского  Васяту,  и
погадал  есмь  со  владыкою  и  с  своею княгинею и с своими боляры и со
десятью сотскими и с старостами.  Дал есми суд и мерила в Новгороде  св.
Софии и епископу и старосте иванскому и всему Новуграду мерила торговая,
скалвы вощаные,  пуды медовые и гривенку рублевую,  и локоть яванский  и
свой   оброк   купец   черницам;   а   попу  иванскому  русская  пись  с
борисоглебским на полы;  и сторожу иванскому русской порочицы пятно,  да
десять  конюхов  соли.  Дом  св.  Софии  владыкам строити с сотскими;  а
старостам и торговцам докладывая  владыки  или  кто  будет  нашего  роду
князей в Новеграде,  строити дом св. Ивана. Торговая вся весы, мерила...
епископу блюсти без пакости, ни умаливати, ни умноживати и на всякий год
извешивати.  А  скривится,  а  кому  приказано,  а того казни(tm) близко
смерти,  а живот его на трое; треть живота св. Софии, а другая треть св.
Ивану,  а третия треть сотским и Новуграду. А се церковныя люди: игумен,
игумения,  поп,  диакон и дети их;  а и кто в крылоси:  попадья, чернец,
черница,   поломник  (пришлец),  свещегас,  сторожник,  слепец,  хромец,
вдовица,  пущеник,  задушный человек,  изгойской (изгои трои): попов сын
грамоте  не  умеет,  холоп из холопства выкупятся,  купец одолжает;  а и
четвертое изгойство  и  себе  приложим:  аще  князь  осиротеет...  А  се
изыскахом:  у  третьей  жене  и  у четвертой детям прелюбодейная часть в
животе.  Аще будет полн животом, ино даст детем третией жены и четвертой
по уроку;  занеже те и от закона отлучени. Из велика живота дать урочная
часть по оскуду; а из мала живота как рабочичищу часть, коня да доспех и
покрут".
   К 1137  году  относится  Устав,  данный князем Святославом Ольговичем
новгородскому Софийскому собору;  в начале его князь Святослав ссылается
на  прадедов и дедов своих,  которые установили брать епископам десятину
от даней,  вир и продаж, от всего, что входит в княжой двор. К 1150 году
относятся  уставные  грамоты  смоленского князя Ростислава Мстиславича и
епископа  Мануила,  данные  епископии  Смоленской.  Вследствие   давнего
соединения  Смоленской  волости с Переяславскою под властию одного князя
церковь смоленская находилась под  ведомством  епископа  переяславского.
Это  соединение  должно  было иметь впоследствии большие невыгоды уже по
самому отдалению Смоленской волости от Переяславской,  отрезываемых друг
от   друга  почти  всегда  враждебною  волостию  Черниговскою;  уже  сын
Мономаха,  Мстислав,  имел  намерение  учредить   в   Смоленске   особую
епископию;  понятно,  что  сын его,  смоленский князь Ростислав,  спешил
привести в  исполнение  мысль  отцовскую.  Ростислав  говорит  в  начале
грамоты,  что  он  устанавливает  епископию,  посоветовавшись  с  людьми
своими,  по повелению отца своего святого,  и для содержания епископа  с
клиросом  дает  церкви  св.  Богородицы  и  епископу прощеников с медом,
кунами,  и продажами,  с запрещением судить их кому-либо другому,  кроме
епископа;  дает церкви и епископу десятину от всех даней смоленских, что
сходится в них истых кун,  кроме продажи,  виры и кроме  полюдья.  Сверх
того  князь  дал  несколько  сел  с  изгоями  и с землею;  суд церковный
утвержден исключительно за епископом. В конце грамоты Ростислав говорит,
что  если  кто захочет по зависти приложить опять Смоленскую епископию к
Переяславской,  то князь имеет право отнять  все  данное  на  содержание
епископа.
   Эта грамота   Ростислава   Мстиславича,   не  представляющая  никаких
несообразностей,  не могущая,  следовательно,  подать повод ни  к  каким
заподозриваниям,   служит  лучшим  доказательством  в  пользу  церковных
уставов Владимира св.  и Ярослава I, потому что, подобно им, заключает в
себе  устав  о  судах  церковных,  принадлежавших  епископу.  Выше  было
замечено,  что необходимо отнести начало  церковного  суда  ко  временам
введения христианства в Русь, необходимо отнести первые уставы об нем ко
временам Владимира и Ярослава,  хотя бы и не в той форме,  в  какой  они
дошли до нас; что же касается до признания и употребления этих уставов в
описываемое время,  т.  е. от 1054 до 1228 года, то в этом не может быть
никакого сомнения. Руководством, Кормчею книгою при церковном управлении
и  судах  был  принят  у  нас  с  самого   начала   Номоканон,   которым
руководствовалась церковь греческая.  Должно думать, что он употреблялся
в описываемое время и в греческом подлиннике,  потому что митрополиты  и
некоторые епископы были из греков,  - и в славянском переводе,  ибо есть
свидетельства из XVI века о существовании  тогда  харатейных  славянских
кормчих, писанных при Ярославе I и сыне его Изяславе. Что же касается до
прав духовенства,  как сословия,  то оно было свободно  от  гражданского
суда, службы и податей гражданских.

   Мы видели важное  значение  духовенства  в  первые  времена  введения
христианской   веры   в   Русь,  когда  епископы  являлись  необходимыми
советниками князя во всем,  касавшемся наряда в  стране;  в  описываемое
время  это  значение  нисколько  не  уменьшилось:  духовенство принимает
сильное участие в событиях,  в примирениях князей,  в утишении  народных
восстаний; мы видели, что после ослепления Василька киевляне отправили к
Мономаху  митрополита  Николая,  который  уговорил  князя  помириться  с
Святополком; Мономах послушался митрополита, ибо чтил сан святительский,
говорит  летописец.  Игумен  Григорий  помешал  войне  между  Мстиславом
Владимировичем и Всеволодом Ольговичем черниговским.  Вячеслав употребил
митрополита для переговоров с тем же Всеволодом Ольговичем. Белгородский
епископ  Феодор  и  печерский  игумен  Феодосий  были  посредниками  при
заключении  мира  между  великим   князем   Изяславом   Мстиславичем   и
черниговскими  князьями.  Когда  Юрий  Долгорукий  хотел выдать Ярославу
галицкому двоюродного брата его,  Ивана Берладника, на верную гибель, то
митрополит  стал  говорить  Юрию:  "Грех тебе,  поцеловавши Ивану крест,
держать его в такой нужде,  а теперь еще хочешь выдать на убийство", - и
Юрий   послушался   митрополита.  Когда  венгры  завладели  Галичем,  то
митрополит поднимал князей  отнять  русскую  волость  у  иноплеменников.
Митрополит  Никифор для предупреждения войны между Рюриком Ростиславичем
и Всеволодом III взял на себя клятву,  данную Рюриком зятю своему Роману
волынскому,  причем  сказал:  "Князь!  мы приставлены в Русской земле от
бога удерживать вас от кровопролития".  Тот же митрополит помирил  после
Рюрика с Романом. Тимофей, духовник Мстислава торопецкого, помирил этого
князя с боярами.  В Новгороде архиепископ не  раз  является  укротителем
народных  восстаний,  примирителем враждующих сторон,  посредником между
гражданами и князьями.  В тот век,  когда понятия о народном праве  были
слабы,  и  не стыдились убивать или задерживать послов,  если речи их не
нравились, послами обыкновенно отправлялись духовные лица, потому что за
них менее можно было опасаться при всеобщем уважении к их сану.
   В людях   описываемого   времени   не   трудно   заметить   особенное
расположение и уважение к монашеству;  уважение это приобрели  по  праву
древние русские иноки,  особенно иноки Киево-Печерского монастыря своими
подвигами.  В тогдашнем обществе,  грубом,  полуязыческом еще, в котором
новые,    лучшие    понятия,    принесенные   христианством,   встречали
могущественное  сопротивление,  первые  монастыри  представляли  особое,
высшее общество,  где новый порядок вещей, новая религия проповедовалась
не словом только, но делом. За стенами монастыря грубым страстям давался
полный  разгул при первом удобном случае;  в стенах монастыря - один ест
через день  просвиру,  носит  власяницу,  никогда  не  ляжет  спать,  но
вздремнет  иногда сидя,  не выходят на свет из пещеры;  другой не ест по
целым неделям,  надел вериги и закопался по плеча в землю,  чтоб убить в
себе похоть плотскую;  третий поставил у себя в пещере жернова,  брал из
закромов зерновой  хлеб  и  ночью  молол  его,  чтоб  заглушить  в  себе
корыстолюбивые помыслы, и достиг наконец того, что стал считать золото и
серебро за ничто.  Входя в монастырские ворота,  мирянин  переселялся  в
иной,  высший мир,  где все было чудесно, где воображение его поражалось
дивными  сказаниями  о  подвигах   иноческих,   чудесах,   видениях,   о
сверхъестественной помощи в борьбе с нечистою силою;  неудивительно, что
монастырь привлекал к себе многих и лучших людей.  Как скоро разнесся по
Киеву  слух  о  подвигах  Антония  в  пещере,  то подвижник не мог долго
оставаться один:  около него  собралась  братия;  бояре  великокняжеские
являлись  к  нему,  сбрасывали  боярскую одежду к ногам игумена и давали
обет нищеты и подвигов  духовных.  Феодосий  поддержал  и  усилил  славу
нового  монастыря.  Еще  Антоний  вступил  во  враждебное столкновение с
великим князем Изяславом:  последний,  видя,  что вельможи покидают  его
двор для тесной пещеры Антония,  рассердился на печерских иноков, грозил
выгнать их из Киева и  раскопать  их  пещеры;  злобился  на  Антония  за
расположение  его  к  Всеславу полоцкому,  так что Антоний принужден был
искать убежища у князя Святослава  в  Чернигове.  Несмотря,  однако,  на
такие  неприязненные  отношения  Изяслава  к  монастырю,  Феодосий  взял
сторону этого князя против  брата  его  Святослава;  когда  черниговский
князь  отнял  стол у старшего брата и все признали право сильного,  один
игумен печерский не признал этого права,  в одном Печерском монастыре на
ектениях  продолжали  поминать Изяслава как стольного князя и старшего в
роде;  Святослав терпел и с уважением слушал увещания Феодосия.  Не один
изгнанник Изяслав находил в печерском игумене своего ходатая:  обиженный
в суде шел с жалобою к Феодосию,  и судья должен был перерешать дело.  У
себя в келье Феодосий ходил за больным,  расслабленным иноком,  а ночью,
когда все успокаивалось,  отправлялся в жидовскую  часть  города  и  там
вступал  в  споры  с  врагами  своей  веры.  Но кроме Антония и Феодосия
Печерский монастырь выставил ряд проповедников христианства,  епископов,
летописцев:  св. Кукша, св. Леонтий, св. Исаия были его постриженниками;
постриженник же его Никон,  убегая гнева Изяславова, ушел в Тмутаракань,
служивший  убежищем для всякого рода изгнанников,  и князей,  и монахов.
Христианство было очень слабо распространено в Тмутаракани, о монахах не
имели  там  понятия;  дикий  народ  объят  был изумлением,  когда увидал
иноческие подвиги Никона,  толпами сходился смотреть на дивного человека
и  скоро  подчинился  его  влиянию:  скоро  мы видим этого Никона в челе
народа,  посредником в сношениях его с князем. После этого неудивительно
читать нам в памятниках XII века следующие слова:  "Подвиги св.  монахов
сияют чудесами  больше  мирской  власти,  и  ради  их  мирские  вельможи
преклоняют  главу свою пред монахами".  Епископ Симон пишет к печерскому
иноку Поликарпу: "Смотри, как уважают тебя здесь и князья и бояре, и все
друзья твои".
   Монастыри распространялись и по другим городам: упоминаются монастыри
в Турове,  Переяславле,  Чернигове,  Владимире  Волынском,  в  княжестве
Галицком,  Полоцке, Смоленске, Ростове, Новгороде Великом. Основаны были
и женские монастыри:  в  1086  году  великий  князь  Всеволод  Ярославич
перестроил  в  Киеве  монастырь  Андреевский,  где  постриглась дочь его
девица Янка;  она собрала около себя много монахинь и  жила  с  ними  по
монастырскому чину.  Предслава, дочь полоцкого князя Георгия Всеславича,
в молодости ушла в монастырь,  где уже была  монахинею  тетка  ее,  жена
Романа  Всеславича,  постриглась  здесь  под именем Евфросинии,  сначала
выпросила у епископа позволение жить при  соборной  Софийской  церкви  в
голубце,   где  проводила  время  в  списывании  книг,  продавала  их  и
выручаемые деньги раздавала нищим,  потом основала  свой  монастырь  при
церкви св.  Спаса, где постригла родную и двоюродную сестру (дочь Бориса
Всеславича) и двух племянниц;  наконец захотела видеть Иерусалим,  где и
скончалась в русском Богородичном монастыре.  Но не одни княжны и вдовые
княгини постригались в полном здоровье;  встречаем и князя,  произвольно
оставившего волость и постригшегося в Киево-Печерском монастыре:  то был
известный уже нам по летописи Святоша, или Святослав - Николай Давыдович
черниговский.  Три  года  пробыл  он в поварне монастырской,  работая на
братию, рубя дрова и нося их на своих плечах с берега в монастырь; потом
три года служил привратником,  наконец перешел на службу при трапезе. По
окончании искуса перешел жить в свою келию,  при которой развел  сад,  и
никогда  во всю жизнь не видали его праздным,  но всегда имел он в руках
какое-нибудь дело, питался он постоянно одною монастырскою пищею.
   Для содержания своего монастыри  уже  в  то  время  имели  недвижимые
имущества,  так,  например, князь Ярополк Изяславич дал Киево-Печерскому
монастырю три волости; дочь его дала пять сел и с челядью; Ефрем епископ
суздальский дал тому же монастырю двор в Суздале с церковию св. Димитрия
и с селами.  До нас дошла в подлиннике грамота великого князя  Мстислава
Владимировича (1128-1132 г.) новгородскому Юрьеву монастырю на волость с
данями,  вирами и продажами и на некоторую часть княжеских  доходов.  От
конца  XII  века  дошла  до  нас подлинная вкладная грамота преподобного
Варлаама Хутынскому монастырю на земли,  рыбные и птичьи  ловли.  Должно
думать,   что  всякий  постригавшийся,  если  имел  состояние,  приносил
какой-нибудь вклад в монастырь движимым или недвижимым имуществом, кроме
того  и  другие  набожные люди давали в монастыри деньги и разные другие
ценные вещи;  раздавать милостыню по монастырям было в обычае у  князей:
Глеб  Всеславич  полоцкий  дал  Киево-Печерскому  монастырю  600  гривен
серебра и 50 золота, по его смерти жена его дала 100 гривен серебра и 50
золота.  Монахи в монастырях удерживали при себе имущество, от чего были
монахи богатые и бедные:  так, например, в Патерике рассказывается, что,
когда  умер  один инок,  по имени Афанасий,  то никто из братии не хотел
похоронить его,  потому что он был беден;  также читаем,  что инок Федор
вступил  в  монастырь,  раздавши  все  свое имение нищим,  но потом стал
жалеть о розданном;  тогда другой инок,  Василий,  сказал ему:  "Если ты
хочешь иметь,  то возьми все, что у меня есть". Третий инок, Арефа, имел
много богатства в своей келии, и никогда ничего не подавал нищим.
   Относительно управления    встречаем     известия     об     игуменах
(архимандритах),  экономах  и  келарях.  Избрание  игуменов  зависело от
братии,  причем иногда  происходили  восстания  и  насильственные  смены
игуменов.  Иногда  монахи выбирали себе в игумены из белого духовенства;
под 1112 годом читаем в летописи:  "Братия  Киево-Печерского  монастыря,
оставшись  без  игумена,  собрались  и  нарекли  себе  игуменом  Прохора
священника (попина);  объявили об этом митрополиту и князю Святополку, и
князь  с  радостию велел митрополиту поставить Прохора".  Под 1182 годом
встречаем  следующий  рассказ:  "Умер  блаженный   архимандрит,   игумен
печерский  Поликарп,  и  был  по смерти его мятеж в монастыре:  никак не
могли избрать себе игумена,  и братия очень тужила,  потому  что  такому
сильному  дому  не  подобало и одного часу быть без пастуха.  Во вторник
ударили братья в било, сошлись в церковь, начали молиться св. богородице
- и чудо!  в один голос сказали все: "Пошлем к попу Василию на Щековицу,
чтоб был игуменом и управителем стаду черноризцев Печерского монастыря".
Пришли к Василию, поклонились и сказали ему: "Мы все братья и черноризцы
кланяемся тебе и хотим иметь тебя отцем игуменом". Поп Василий изумился,
поклонился им и сказал: "Отцы и братия! мысль о пострижении была у меня;
но с какой же стати вы придумали выбрать меня  себе  в  игумены?"  Много
спорил он с ними,  наконец согласился, и монахи повели его в монастырь".
Касательно  отношения  Киево-Печерского  монастыря  к   великому   князю
киевскому  замечательны слова св.  Феодосия,  сказанные им пред кончиною
князю Святославу:  "Се отхожю света сего,  и се предаю ти  монастырь  на
соблюдение,  еда  будет  что  смятенье  в  нем;  и се поручаю игуменство
Стефану,  не дай его в  обиду".  Но  в  некоторых  рукописных  патериках
прибавлено:  "И  да  не  обладает  им ни архиепископ,  ни ин никто же от
клерик софийских,  но точию заведает им твоя держава и по тебе дети твои
и до последних роду твоему".  Согласно с этим есть предание,  что Андрей
Боголюбский утвердил независимость  Печерского  монастыря  от  киевского
митрополита,  назвавши  монастырь  лаврою  и  ставропигиею  княжескою  и
патриаршею.