Сергей Михайлович Соловьев
   "История России с древнейших времен" Том 4
   ГЛАВА ПЕРВАЯ

   КНЯЖЕНИЕ ВАСИЛИЯ ДИМИТРИЕВИЧА (1389-1425)

   Присоединение к   Москве   княжества   Нижегородского.-  Столкновение
великого  князя  с  дядею  Владимиром  Андреевичем  Донским.-   Договоры
великого  князя  с  родными  братьями.- Отношения к Новгороду Великому.-
Внутренние движения в Новгороде.- Ссора Новгорода со Псковом.- Отношения
Москвы  к  Рязани и Твери.- Усобицы между тверскими князьями.- Нашествие
Эдигея на Москву.Отношение  великого  князя  к  татарам  после  Эдигеева
нашествия.-  Отношения литовские:  взятие Смоленска Витовтом;  намерение
Витовта овладеть  Новгородом;  битва  Витовта  с  татарами  на  Ворскле;
вторичное   взятие   Смоленска  Витовтом;  борьба  московского  князя  с
литовским и мир на Угре;  взгляд  летописца  на  литовские  и  татарские
отношения.-  Отношения  Литвы  к  Польше  и  Тевтонскому ордену.- Борьба
Пскова и Новгорода с Ливонским орденом.- Борьба Новгорода  со  шведами.-
Смерть Василия Димитриевича.- Его духовные грамоты.Бояре Василия

   Молодой сын Донского в самом  начале  княжения  своего  показал,  что
останется верен преданию отцовскому и дедовскому.  Через год после того,
как посол ханский посадил его  на  великокняжеский  стол  во  Владимире,
Василий  отправился в Орду и купил там ярлык на княжество Нижегородское,
которое  незадолго  перед  тем   выпросил   себе   в   Орде   же   Борис
Константинович.  Услыхав о замыслах Васильевых, Борис созвал к себе бояр
своих и стал говорить им со слезами:  "Господа и братья,  бояре и друзья
мои!  вспомните свое крестное целование, вспомните, как вы клялись мне".
Старшим боярином у него был Василий Румянец,  который и  отвечал  князю:
"Не  печалься,  господин  князь!  Все мы тебе верны и готовы головы свои
сложить за тебя и кровь пролить".  Так он говорил своему князю,  а между
тем  пересылался  с Василием Димитриевичем,  обещаясь выдать ему Бориса.
Василий на возвратном пути из Орды, доехавши до Коломны, отправил оттуда
в  Нижний  Тохтамышева  посла  с своими боярами.  Борис сначала не хотел
пускать их в город, но Румянец стал говорить ему: "Господин князь! посол
ханский и бояре московские идут сюда за тем, чтоб мир покрепить и любовь
утвердить вечную,  а ты сам хочешь поднять брань и  рать;  впусти  их  в
город;  что они могут тебе сделать? Мы все с тобою". Но только что посол
и бояре въехали в город,  как велели звонить в колокола, собрали народ и
объявили  ему,  что  Нижний  принадлежит  уже князю московскому.  Борис,
услыхав об этой новости,  послал за боярами и стал говорить им: "Господа
мои и братья,  милая дружина!  вспомните крестное целование,  не выдайте
меня врагам моим".  На это отвечал ему тот же Румянец:  "Господин князь!
не надейся на нас, мы уже теперь не твои и не с тобою, а на тебя". Борис
был схвачен.  Немного  спустя  приехал  в  Нижний  Василий  Димитриевич,
посадил  здесь  своих  наместников,  а  князя  Бориса с женою,  детьми и
доброхотами велел развести в оковах  по  разным  городам  и  держать  за
крепкою  стражею.  По  тому  же  ярлыку кроме Нижнего Василий приобретал
Городец, Муром, Мещеру, Тарусу.
   Но у Бориса нижегородского оставалось двое племянников  -  Василий  и
Семен Димитриевичи, родные дядья по матери московскому князю; как видно,
они оставались княжить в Суздальской волости, обхваченной теперь со всех
сторон  московскими  владениями,  или  по крайней мере оставались жить в
Суздале;  но в 1394 году,  тотчас по смерти Бориса Константиновича,  оба
племянника  его  вследствие  притеснений  от московского князя,  как шел
слух,  выбежали из Суздаля в Орду добиваться ярлыков на  отчину  свою  -
Нижний, Суздаль и Городец. Московский князь послал за ними погоню, но им
удалось избежать ее и благополучно достигнуть Орды.  В 1399  году  князь
Семен  Димитриевич  вместе  с  каким-то  татарским царевичем Ейтяком,  у
которого было 1000 человек войска,  подступил к Нижнему  Новгороду,  где
затворились трое московских воевод; три дня бились татары под городом, и
много людей пало от стрел,  наконец нижегородцы сдали  город,  взявши  с
татар клятву,  что они не будут ни грабить христиан, ни брать в плен. Но
татары нарушили клятву,  ограбили всех русских  донага,  а  князь  Семен
говорил:  "Не я обманул,  а татары; я в них не волен, я с ними ничего не
могу сделать".  Две недели пробыли татары в Нижнем с Семеном,  но потом,
услыхавши,  что московский князь собирается на них с войском,  убежали в
Орду.  Василий Димитриевич послал большую рать  с  братом  своим  князем
Юрием, воеводами и старшими боярами; они вошли в Болгарию, взяли города:
Болгары,  Жукотин, Казань, Кременчук, в три месяца повоевали всю землю и
возвратились домой с большою добычею.
   После этого  Семен  крылся все в татарских местах,  не отказываясь от
надежды возвратить себе  родовое  владение.  Это  заставило  московского
князя  в  1401  году  послать  двоих  воевод  своих,  Ивана Уду и Федора
Глебовича,  искать  князя  Семена,  жену,  детей,  бояр  его.  В   земле
Мордовской  отыскали  они жену Семенову,  княгиню Александру,  на месте,
называемом Цыбирца,  у св.  Николы,  где  бусурманин  Хазибаба  поставил
церковь.  Княгиню  ограбили и привели вместе с детьми в Москву,  где она
сидела на дворе Белеутове до тех пор,  пока муж ее не прислал к великому
князю с челобитьем и покорился ему.  Василий, быть может по увещанию св.
Кирилла белозерского,  дал ему опасную грамоту,  получивши которую Семен
приехал  в  Москву,  заключил  мир  с  великим князем,  взял семейство и
больной  отправился  в  Вятку,  издавна   зависевшую   от   Суздальского
княжества: здесь он через пять месяцев умер.
   Этот князь,  говорит  летописец,  испытал  много напастей,  претерпел
много истомы в Орде и на Руси, все добиваясь своей отчины; восемь лет не
знал  он  покоя,  служил  в  Орде  четырем  ханам,  все поднимая рать на
великого князя московского;  не имел он своего пристанища, не знал покоя
ногам своим - и все понапрасну.  Брат Семенов, Василий, как видно, также
помирился с  великим  князем  московским,  потому  что  под  1403  годом
встречаем  известие о смерти его,  случившейся в Городце,  и в некоторых
летописях он называется прямо  князем  городецким;  но  Василий  не  мог
оставить Городца сыну своему Ивану,  которого мы видим после в изгнании,
а Городец в числе московских владений.
   Неизвестно, каким образом освободились сыновья Бориса Константиновича
-  Иван  и  Даниил.  Имеем,  впрочем,  право  отнести к Ивану Борисовичу
следующее место в  договорной  грамоте  великого  князя  с  дядею  своим
Владимиром Андреевичем:  уступая дяде Городец с волостями, великий князь
говорит: "А чем я пожаловал князя Ивана Борисовича, в то князю Владимиру
и его детям не вступаться".  Но в 1411 году встречаем уже известие о бое
между сыновьями Борисовыми и князем  Петром  Димитриевичем  на  Лыскове;
изгнанники  с  союзниками  своими,  князьями  болгарскими и жукотинским,
остались победителями. В том же году князь Даниил Борисович, призвавши к
себе  какого-то  татарского  царевича  Талыча,  послал  вместе  с ним ко
Владимиру тайно лесом боярина своего Семена Карамышева. Татары и дружина
Даниилова  подкрались  к  городу  в  полдень,  когда  все  жители спали,
захватили городское стадо,  взяли  посады  и  пожгли  их,  людей  побили
множество.  В соборной Богородичной церкви затворился ключарь, священник
Патрикий,  родом грек;  он забрал сколько мог сосудов церковных и других
вещей,  снес все это в церковь,  посадил там несколько людей,  запер их,
сошел вниз,  отбросил лестницы и стал молиться со слезами  пред  образом
богородицы.  И вот татары прискакали к церкви, кричат по-русски, чтоб им
ее отперли;  ключарь стоит неподвижно перед образом  и  молится;  татары
отбили двери, вошли, ободрали икону богородицы и другие образа, ограбили
всю церковь,  а Патрикия схватили и стали пытать:  где  остальная  казна
церковная и где люди, которые были с ним вместе? Ставили его на огненную
сковороду,  втыкали щепы за ногти,  драли кожу - Патрикий не  сказал  ни
слова;  тогда  привязали его за ноги к лошадиному хвосту и таким образом
умертвили.  Весь город после того был пожжен и пограблен, жителей повели
в  плен;  всей  добычи  татары не могли взять с собою,  так складывали в
копны и жгли,  а деньги делили мерками;  колокола растопились от пожару,
город  и окрестности наполнились трупами.  В 1412 году Борисовичи успели
выхлопотать себе в Орде ярлыки на отчину свою;  но один ярлык давно  уже
потерял  значение на Руси,  ив 1416 году приехали в Москву нижегородские
князья  Иван  Васильевич,  внук  Димитрия,  и  Борисович  Иван,  а   сын
последнего  Иван  приехал  еще  за два года перед тем;  в следующем году
явился и князь Даниил Борисович,  но в 1418  году  убежал  отсюда  опять
вместе  с братом Иваном.  Дальнейших летописных известий о судьбе князей
суздальских не встречаем;  но имеем  право  заключать,  что  Суздальская
волость оставалась за ними, потому что великий князь Василий в завещании
своем ни слова не говорит о Суздале,  отказывая сыну только два примысла
свои - Нижний и Муром.
   Утверждение нового  порядка  вещей  не обошлось без сопротивлений и в
самом роде  князей  московских:  в  первый  же  год  княжения  Василиева
встречаем   известие   о   ссоре   великого  князя  с  дядею  Владимиром
Андреевичем, который выехал из Москвы сперва в свой наследственный город
Серпухов,  а  потом  в  новгородскую  область,  в  Торжок.  Но  в начале
следующего года находим уже известие о мире между дядею  и  племянником:
Василий  придал  Владимиру  к  его  отчине  два  города - Волок и Ржеву.
Договор дошел до нас:  великий князь выговаривает  себе  право  посылать
дядю  в  поход,  и тот должен садиться на коня без ослушания.  Следующее
условие показывает сильную недоверчивость между родственниками. "Если я,
-  говорит великий князь дяде,  - сам сяду в осаде в городе (Москве),  а
тебя пошлю из города,  то ты должен оставить при мне свою княгиню, своих
детей и своих бояр;  если же я тебя оставлю в городе, а сам поеду прочь,
то я оставлю  при  тебе  свою  мать,  своих  братьев  младших  и  бояр".
Предположение  "Если  переменит  бог  Орду" находится в договоре;  видно
также, что при заключении договора Василий уже имел намерение примыслить
Муром,  Торусу  и  другие места:  "Найду я себе Муром,  или Торусу,  или
другие места,  то ты (князь Владимир) не участвуешь в издержках, которые
я понесу при этом; если же тебе бог даст какие другие места кроме Мурома
и Торусы,  то мы  (великий  князь  с  братьями)  не  участвуем  в  твоих
издержках".  Потом заключен был второй договор с Владимиром, по которому
он уступил великому князю Волок и  Ржеву  и  взял  вместо  них  Городец,
Углич,   Козельск   и  некоторые  другие  места.  Владимир  обязался  не
вступаться в примыслы великого князя - Нижний Новгород,  Муром, Мещеру и
ни  в  какие другие места татарские и мордовские,  которые были за дедом
Василиевым Димитрием Константиновичем и за ним самим.  Владимир обязался
в  случае  смерти великого князя признать старшим,  отцом,  сына его,  а
своего внука,  Ивана;  здесь,  впрочем,  выговорена небольшая перемена в
отношениях.  "Если,  господин!  - говорит Владимир,  - будет сын твой на
твоем месте и сядет сын твой на коня,  то и мне с ним вместе садиться на
коня;  если  же сын твой сам не сядет на коня,  то и мне не садиться,  а
пошлет детей моих,  то им сесть на коня без ослушанья". В 1410 году умер
князь  Владимир Андреевич.  В завещании он разделил свою волость на пять
частей по числу сыновей своих, которых вместе с княгинею своею и боярами
приказал  великому  князю Василию с просьбою печаловаться об них;  споры
между сыновьями решает княгиня, мать их, и великий князь должен привести
в исполнение приговор ее, причем завещатель прибавляет: "А вотчине бы их
и уделам было без убытку".  В случае смерти одного из сыновей завещатель
распорядился  так:  "Если не будет у него сына и останется дочь,  то все
дети мои  брата  своего  дочь  выдадут  замуж,  а  брата  своего  уделом
поделятся все поровну".
   До нас  дошли также договорные грамоты Василия Димитриевича с родными
его братьями.  В них нет отмен против прежних подобного же рода  грамот.
Для  объяснения последующих событий нужно заметить,  что князья Андрей и
Петр Димитриевичи обязываются в случае  смерти  Василия  блюсти  великое
княжение  и  под  сыном  его,  тогда как в договорной грамоте Юрия этого
условия   не   находится.   Подобно   Юрию,   и   самый   младший   брат
великокняжеский, Константин, не хотел сначала отказаться от прав своих в
пользу племянника. Мы видели, что Константин родился незадолго до смерти
отца,  так что ему в духовной Донского не было назначено никакого удела,
и Василий Димитриевич в первом завещании  своем,  распорядившись  насчет
родного  сына,  говорит:  "А  брата  своего  и сына,  князя Константина,
благословляю,  даю ему в удел Тошню да Устюжну по душевной грамоте  отца
нашего,  великого  князя".  Но  когда  Василий в 1419 году потребовал от
братьев,  чтоб они отреклись от  прав  своих  на  старшинство  в  пользу
племянника,  то Константин оказал явное сопротивление.  "Этого от начала
никогда не бывало",  - говорил молодой князь; Василий рассердился, отнял
у  него  удел,  и  Константин ушел в Новгород,  убежище всех недовольных
князей; однако скоро он уступил требованиям старшего брата и возвратился
в Москву.
   С Новгородом Великим началась у московского князя вражда в 1393 году.
Давно уже новгородцы одним из главных условий своих с великими  князьями
ставили,  чтоб  не  звать  их  к суду в Низовые города;  в 1385 году они
вздумали приобресть то  же  право  и  в  отношении  к  суду  церковному;
посадник и тысяцкий созвали вече, где все укрепились крестным целованием
не ходить в Москву на суд к митрополиту,  а судиться у своих  владык  по
закону греческому; написали об этом и утвержденную грамоту. Когда в 1391
году  митрополит  Киприан  приехал  в  Новгород,  то  целые  две  недели
уговаривал  граждан  разодрать  эту грамоту.  Новгородцы отвечали одними
устами:  "Целовали мы крест заодно, грамоты пописали и попечатали и души
свои  запечатали".  Митрополит говорил им на это:  "Целованье крестное с
вас снимаю,  у грамот печати порву,  а вас благословляю и прощаю, только
мне  суд  дайте,  как  было  при  прежних  митрополитах".  Новгородцы не
послушались, и Киприан поехал от них с большим гневом. Московский князь,
хорошо зная,  что зависеть от митрополита значило зависеть от Москвы, не
хотел  позволить  новгородцам   отложиться   от   суда   митрополичьего:
примысливши Нижний Новгород,  он послал сказать гражданам Великого, чтоб
дали ему черный бор,  заплатили все княжеские пошлины (княжчины) и  чтоб
отослали  грамоту  о  суде  к  митрополиту,  который  снимет  с них грех
клятвопреступления.  Новгородцы не согласились, и великий князь отправил
дядю  своего  Владимира  Андреевича  и  брата  Юрия  с войском к Торжку.
Новоторжцы побежали с женами и детьми в Новгород и другие места, и много
народу  из  новгородских  волостей  сбежалось  с  домочадцами  своими  в
Новгород. Князь Владимир и Юрий сели в Торжке, а рать распустили воевать
новгородские  волости;  взяты  были  Волок Ламский и Вологда.  Остальные
жители Торжка возмутились  было  и  умертвили  великокняжеского  боярина
Максима;  но Василий послал перехватать убийц,  которые были привезены в
Москву и казнены различными муками. Между тем новгородская охочая рать с
двумя  князьями  (Романом  литовским и Константином белозерским) и пятью
своими воеводами начала воевать великокняжеские  волости,  взяла  Кличен
городок  и  Устюжню,  а из Заволочья новгородцы с двинянами взяли Устюг.
Много было кровопролития с обеих сторон,  и  новгородцы,  по  словам  их
летописца,  не  желая  видеть  большего кровопролития между христианами,
отправили  послов  к  великому  князю  с  челобитьем  о  старине,  а   к
митрополиту отослали грамоту целовальную; митрополит отвечал: "Я грамоту
целовальную беру,  грех с вас снимаю и благословляю вас".  Великий князь
также  принял  новгородское челобитье и взял мир по старине.  Новгородцы
дали князю черный бор по своим волостям,  заплатили 350 рублей  князю  и
митрополиту зато,  что последний благословил их владыку и весь Новгород;
те, за которыми были княжчины, поклялись не утаивать их.
   Три года прошло мирно:  в 1395  году  митрополит  Киприан  приехал  в
Новгород вместе с послом патриаршим и запросил суда; новгородцы суда ему
не дали,  и несмотря на то,  при отъезде он благословил владыку Ивана  и
весь  Великий  Новгород.  Но  в  1397 году великий князь вдруг послал за
Волок на Двину бояр своих,  приказавши объявить  всей  Двинской  свободе
(колонии):  "Чтоб  вам  задаться  за  великого князя,  а от Новгорода бы
отняться?  Князь великий хочет вас от Новгорода оборонять,  хочет стоять
за  вас".  В  дошедших  до  нас летописях выставлена одна причина такого
поступка  великокняжеского:  Василий  Димитриевич  вместе   с   Витовтом
литовским  отправили  послов своих к новгородцам с требованием разорвать
мир с немцами;  новгородцы не послушались князей и дали  такой  ответ  в
Москву:  "Князь Василий! С тобою у нас мир, с Витовтом другой, с немцами
третий!" Но есть очень вероятное известие,  что  великий  князь  решился
захватить Заволоцкую свободу, узнавши о сношениях новгородцев с Витовтом
литовским,  который склонял их поддаться ему.  Как бы то ни было,  бояре
двинские  и все двиняне задались за великого князя и целовали ему крест;
но Василий не  удовольствовался  этим,  послал  войско  захватить  Волок
Ламский,  Торжок,  Бежецкий  Верх,  Вологду,  после  чего  сложил с себя
крестное целование к Новгороду и  крестную  грамоту  скинул.  Новгородцы
сделали  то же самое,  но хотели кончить дело миром,  и когда митрополит
прислал ко владыке,  чтоб тот ехал в Москву по святительским  делам,  то
вместе  с  архиепископом  новгородцы  отправили  к великому князю послов
своих:  владыка подал великому князю благословение  и  доброе  слово,  а
послы  -  челобитье от Новгорода;  владыка говорил Василию:  "Чтоб тебе,
господин  сын  князь  великий,  мое  благословение  и  доброе  слово   и
новгородское  челобитье  принять,  от  Новгорода  от своих мужей вольных
нелюбье отложить,  принять их в старину;  чтобы при твоем, сын, княжении
другого  кровопролития  между христианами не было;  а что ты,  сын князь
великий,  на крестном целовании отнял  у  Новгорода  Заволочье,  Торжок,
Волок,  Вологду,  Бежецкий Верх,  того,  князь великий, отступись, пусть
пойдет то к Новгороду по старине, и общий суд на порубежьи отложи потому
что  это  не старина".  Но великий князь не принял ни благословения,  ни
доброго слова от владыки,  ни челобитья от послов новгородских и мира не
взял.
   Тогда на  следующий  (1398)  год,  весною,  новгородцы сказали своему
господину владыке отцу Иоанну:  "Не можем, господин отец, терпеть такого
насилия от своего князя великого, Василия Димитриевича, что отнял у нас,
у св.  Софии и у Великого Новгорода пригороды и волости,  нашу отчину  и
дедину,  хотим  поискать их",  - и целовали крест все за один брат,  что
отыскивать им пригородов и волостей  св.  Софии  и  Великого  Новгорода,
сказали: "Или найдем свою отчину, или головы свои положим за св. Софию и
за своего господина,  за Великий Новгород".  Владыка  Иоанн  благословил
своих  детей,  и  новгородцы с тремя воеводами отправились за Волок,  на
Двину,  к городку Орлецу.  На  дороге  встретил  их  вельский  волостель
владыкин,  Исаия,  и сказал: "Господа воеводы новгородские! наехал князя
великого боярин Андрей с двинянами на Софийскую  волость  Вель  в  самый
велик день,  волость св.  Софии повоевали,  а на головах окуп взяли;  от
великого князя приехал  в  засаду,  на  Двину,  князь  Федор  ростовский
городок  беречь,  судить  и  пошлины  брать  с новгородских волостей,  а
двинские воеводы,  Иван да Конон, с своими друзьями волости новгородские
и  бояр  новгородских  поделили  себе  на  части".  Услыхавши  об  этом,
новгородские воеводы сказали  друг  другу:  "Братья!  если  так  вздумал
господин наш князь великий с клятвопреступниками двинскими воеводами, то
лучше нам умереть за св.  Софию,  чем быть в обиде  от  своего  великого
князя",  - и пошли на великокняжеские волости, на Белоозеро, взяли их на
щит,  повоевали и пожгли; старый городок белозерский пожгли, а из нового
вышли  князья  белозерские  с  великокняжескими воеводами и добили челом
воеводам  новгородскими  всему  войску,  заплативши  60  рублей   окупа.
Новгородцы захватили и Кубенские волости, воевали около Вологды, взяли и
сожгли Устюг,  где оставались четыре недели; отсюда двое воевод с детьми
боярскими  ходили к Галичу и только одного дня не дошли до него.  Добычу
взяли новгородцы страшную;  пленников отпустили на окуп,  потому что уже
лодьи  не поднимали,  и многое принуждены были бросить.  С Устюга Двиною
пошли новгородцы к городку Орлецу,  стояли под  ним  четыре  недели,  но
когда  начали  бить  пороками,  то двиняне вышли из городка с плачем,  и
воеводы,  по новгородскому слову,  приняли их челобитье, схватили только
воевод  заволоцких,  которые  водили  Двинскую  землю на зло,  по словам
летописца:  одних  казнили  смертию,  других  сковали,  у  князя  Федора
ростовского  взяли  присуд  и  пошлины,  которые  он побрал,  а самого с
товарищами оставили в живых;  у гостей великокняжеских взяли  окупа  300
рублей;  у  двинян  за  их  вину  взяли  2000 рублей да 3000 лошадей.  С
торжеством возвратилось  новгородское  войско  домой,  из  3000  человек
потерявши  только  одного.  Пленный  воевода заволоцкий Иван Никитин как
главный переветник скинут был с  моста;  братья  его  Герасим  и  Родион
выпросили  себе  у  Великого  Новгорода  жизнь  с  условием постричься в
монахи;  четвертый,  Анфал,  убежал  с  дороги;  за  ним  погнался  Яков
Прокофьев  с  700  человек  и  пригнал  к  Устюгу,  где  в  то время был
ростовский архиепископ Григорий и князь  Юрий  Андреевич;  Яков  спросил
владыку   Григория,   князя  Юрия  и  устюжан:  "Стоите  ли  за  беглеца
новгородского Анфала?" Те отвечали,  что  не  стоят.  Тогда  Яков  пошел
дальше  за  Анфалом  и  настиг  его  за  Медвежьею  горою,  где беглец с
товарищами своими устроил себе острог и бился из-за него с новгородцами;
устюжане обманули Якова и в числе 2000 человек пришли на помощь к Анфалу
и бились с новгородцами крепко на реке Сухоне, у порога Стрельного: Яков
победил,  убил 400 человек устюжан и дружины Анфаловой, перетопил других
в Сухоне,  но сам Анфал убежал в Устюг. Это было уже в 1399 году; но еще
в  предыдущем  1398  новгородцы,  несмотря  на свои успехи,  отправили к
великому князю архимандрита, посадника, тысяцкого и двоих житых людей со
вторичною просьбою о мире и получили его на старинных условиях.

назад
вперед
первая страничка
домашняя страничка