|
|
|
(Вологда)
К настоящему времени Молого-Шекснинское междуречье относительно хорошо изучено в археологическом отношении. Здесь обнаружено более семисот памятников археологии от эпохи первоначального заселения до середины XIII века. Представлены памятники мезолита, неолита, в том числе раннего, волосовской культуры, фатьяновской, чирковско-сейминской, ранней сетчатой керамики, дьяковской, длинных курганов, сопок, древнерусской культуры X–XIII веков. Уже с эпохи мезолита регион достаточно плотно заселен — известно более сотни мезолитических стоянок и есть основания полагать, что каких-либо резких глобальных запустений в истории региона не было. В статье рассматриваются эпохи раннего железного века и средневековья. В историографии утвердилась точка зрения, что с конца II тысячелетия до новой эры лесная зона от южной Финляндии до Среднего Поволжья на тысячелетия стала землей финских народов. К этому времени здесь сформировалась культура сетчатой керамики. Территория Молого-Шекснинского междуречья полностью входит в ареал сетчатой керамики, занимая его центр. В регионе известно более ста памятников с сетчатой керамикой. Часть их относится к эпохе бронзы, но более семидесяти памятников — без кремневого инвентаря, расположенные на высоких террасах — относятся к эпохе раннего железного века. Памятники представлены городищами, селищами, грунтовыми и курганными могильниками (рис. 1). По наличию могильников регион резко выделяется среди соседних территорий 1. Начало железного века в лесной зоне традиционно определяется VIII–VII веками до новой эры, однако даты по С–14 — 2890±80 лет назад (ЛЕ–3559), полученная для городища Куреваниха–XIII на Мологе с комплексом сетчатой керамики, и 2800±40 лет назад (ГИН–6622) для могильника Куреваниха–XXа 2 — позволяют предполагать, что этот переход произошел несколько ранее, в начале I тысячелетия до новой эры. Поселения древнего этапа — до IV века до новой эры — небольшие городища и селища с сетчатой керамикой. Они аналогичны памятникам раннего этапа дьяковской культуры Волго-Окского междуречья, которые всеми исследователями связываются с финским населением. Начало следующего этапа в Молого-Шекснинском междуречье определяется появлением в регионе погребальных сооружений — «домиков мертвых», наиболее ранние из которых в могильниках Чагода–I и Усть-Белая–I датируются не позднее III века до новой эры. Радиоуглеродные даты сооружений в могильнике Чагода–I — 2250±100, 2240±40 лет назад, 2230±30 (ГИН–8422, 7507, 7504); в Усть-Белой–I — 2270±110 лет назад, 2300±210 лет назад (ГИН–6623, 7025) 3. Среди инвентаря погребений по обряду сожжения, помещенных в «домики», мечи степных типов (судя по навершиям, не менее семи), наконечники ножен, копья, поясная гарнитура, крюки для колчана, наконечники стрел, в том числе — бронзовый. Многочисленны бронзовые украшения, имеющие прямые аналогии в Андреевском кургане в Мордовии 4, в Прикамье и Южном Приуралье в пьноборское время (III век до новой эры — II век новой эры). Следует отметить находки костяной накладки-птички, выполненной в скифо-сарматском зверином стиле, и скифской синей глазчатой бусы. Бронзовые зооморфные украшения представлены подвесками-лапками, уточками, медведями, птицами с раскрытыми крыльями (рис. 2). На основании находок подвесок-уточек, медведей в ранних сооружениях в комплексах с другими типами зооморфных украшений, можно предположить, что и они являются привнесенными, хотя культ водоплавающей птицы и медведя известен в регионе с каменного века 5. Особого внимания заслуживают две коньковые подвески с двумя головами, развернутыми в разные стороны. Это древнейшие изображения коней на севере Восточной Европы. Судя по найденным в сооружениях костяному псалию и железным удилам с псалиями, кости сожженных взнузданных коней также помещались в сооружения. Появление нового типа погребальных памятников с многочисленным инвентарем степных типов, новыми специфическими элементами погребального обряда (конскими погребениями), абсолютно неизвестными в регионе в предшествующее время, свидетельствует о появлении в Молого-Шекснинском междуречье хорошо вооруженного скотоводческого населения. Вторжение было достаточно многочисленным, так как памятники этого типа известны по всей территории Молого-Шекснинского междуречья на реках Чагодоще, Кобоже, Мологе. На реке Мологе у деревни Куреваниха исследованы три таких сооружения, в связи с чем предлагается обозначить этот пласт как памятники типа Куреваниха–XX. Продвижение этого населения происходило с юго-востока, по Волге, а исходный район миграции находился, возможно, в Зауралье. Молого-Шекснинское междуречье выделяются на севере лесной зоны наличием более десятка видов реликтовых степных растений (тимофеевка степная, астрагал песчаный, тонконог сизый, гвоздика песчаная, змееголовик Рюйша, подмаренник настоящий и другие культуры) 6. Эти виды флороценотипа удалены от основных ареалов, границы которых проходят значительно южнее. По мнению ботаников, здесь в древности среди лесов по долинам рек имелись значительные открытые пространства со степной растительностью. Вероятно, это и явилось причиной оседания здесь кочевого населения. Далее на северо-запад путь преграждали Тихвинская гряда и Вепсовская возвышенность, являющиеся водоразделом между Волжским и Балтийским бассейнами. Переход к оседлости, потребность в женах и так далее заставили пришельцев искать мирного сосуществования с местным финно-язычным населением. Если в самом раннем «домике мертвых» в могильнике Чагода–I керамика отсутствует, за исключением четырех фрагментов от явно привозного сосуда, то во всех остальных погребальных сооружениях она многочисленна (в отдельных сооружениях более тридцати сосудов). Сетчатая керамика составляет от 30 до 90 процентов, среди гладкостенной преобладают местные формы и орнаментация. Наряду с предметами дальнего происхождения в сооружениях много предметов, типичных для дьяковской культуры — ножи с серповидной и горбатой спинками, железные двушипные черешковые стрелы, изделия из кости, глины, камня. Характерным является сосуществование в одних могильниках «домиков мертвых» и грунтовых погребений в ямах — могильники Чагода–I, Усть-Белая–I. Около рубежа эпох — до новой эры и началом новой эры — в могильнике Чагода–I появляются первые курганы — те же «домики мертвых», окруженные ровиком и перекрытые насыпью. Источником курганного обряда мог быть новый импульс с юго-востока, из лесостепной или степной зоны. В процессе взаимодействия местного дьяковского и пришлого населения в Молого-Шекснинском междуречье в конце I тысячелетия до новой эры — начале I тысячелетия новой эры формируется новая культура, отличная как от собственно дьяковской (позднедьяковской), так и от культур Среднего Поволжья, Прикамья и Южного Приуралья, хотя и сохраняются связи с указанными регионами. Традиция «домиков мертвых» и обряд исключительно кремации здесь сохраняются до конца X века. Третьим компонентом в сложении новой культуры были элементы юго-западного происхождения, из бассейнов Днепра и Западной Двины. Традиционно распространение балтского населения и элементов балтской культуры на северо-востоке ограничивается верхним течением Волги 7. Однако исследованиями Северорусской археологической экспедиции недавнего времени элементы культуры юго-западного происхождения открыты значительно северо-восточнее — в Молого-Шекснинском междуречье. Их распространение отчетливо фиксируется по таким элементам как грузики дьякова 8 и милоградского типов, «латенские» браслеты, бронзовые посоховидные булавки и булавки со спиральным навершием, штрихованная керамика, грунтовые погребения по обряду кремеции на стороне с несколькими сосудами в ямах 9. Начало распространения юго-западных импульсов относится также ко времени около IV–III веков до новой эры. На наиболее раннем исследованном городище Куреваниха–XIII грузиков не обнаружено, но на двадцати памятниках, датирующихся с IV–III века до новой эры по V век новой эры, их найдено более семидесяти экземпляров, причем не только на поселениях, но и в «домиках мертвых» и грунтовых погребениях. На Усть-Белой встречены не только грузики дьякова типа, но и типы, характерные для милоградской культуры 10. Здесь же обнаружено два обломка бронзовых литых браслетов так называемого «латенского» типа, которые датируются V–III веками до новой эры и известны в Поднепровье и на Верхней Оке. Они, вероятно, происходят из разрушенного могильника, так как концы их оплавлены. Браслеты с Усть-Белой являются самыми северными находками этого типа в Восточной Европе. На городищах Бабушкино и Куреваниха–XIII найдены бронзовые посоховидные булавки, двадцать семь бронзовых и три железные булавки со спиральным навершием обнаружены в семи могильниках (Чагода–I, Куреваниха–XVII, Куреваниха–XVIа, Городок, Пугино, Никольское–XVII) и поселении Куреваниха–XIV. Бронзовые булавки со спиральным навершием являются характерным украшением конца I тысячелетия до новой эры — начала I тысячелетия новой эры. Они встречены во всех типах погребальных памятников: грунтовых погребениях, «домиках мертвых» и курганах. Есть случаи парного нахождения булавок в одном погребении. Следует отметить значительность серии булавок, сопоставимую с поднепровской. В конце I тысячелетия до новой эры в регионе появляются урновые погребения, помещенные в грунтовые ямки — могильники Чагода–I, Любахин–V на реке Песи, Городок. В могильниках Чагода–I и Любахин–V в качестве погребальных урн использованы сетчатые сосуды. В могильнике Любахин–V по углю, взятому из погребальной урны, получена дата 1990±50 лет назад (ЛЕ–3557). Появление нового погребального обряда — урновых грунтовых погребений — также свидетельствует о культурном импульсе с юго-запада, со стороны Поднепровья, так как к северу, востоку и юго-востоку от Молого-Шекснинского междуречья данный обряд в это время неизвестен. На наиболее западном в Молого-Шекснинском междуречье городище у деревни Городок на реке Чагоде, недалеко от устья реки Тушемельки, обнаружено грунтовое погребение, прорезавшее культурный слой городища конца I тысячелетия до новой эры — рубежа эр. В яме размером 1,28х1,04 метра, заглубленной в материк на 0,2 метра, большое количество кальцинированных костей (около 7 килограмм), принадлежащих одному молодому человеку и животным (определение кандидата исторических наук С. Л. Санкиной). В заполнении найдены фрагменты лепной керамики, не менее чем от шести сосудов: три — гладкостенных, два — сетчатых, и один — с глубокими расчесами в нижней части. Один гладкостенный сосуд больших размеров, слабопрофилированный, орнаментирован по плечикам мелкой группированной ямкой (по четыре ямки). Сосуд, вероятно, стоял вверх дном. Часть его фрагментов ошлакована. Второй гладкостенный сосуд диаметром 10 сантиметров имел загнутый внутрь венчик. На сетчатой посуде есть грубая рельефная и едва заметная «сетка». В погребении найдены (рис. 3) четыре грузика дьякова типа, бронзовая и железные булавки со спиральным навершием, железная пряжка, три железных двушипных черешковых наконечника стрел, шило, ложкарь, железный серп, обломок пластинчатой круглой бляхи, кусок охры, втульчатые костяные предметы. По инвентарю погребение может быть датировано концом I тысячелетия до новой эры — началом I тысячелетия новой эры. По углистой земле, взятой из придонной части ямы, получена дата 2350±170 лет назад (ГИН–7515). Дата кажется несколько удревненной, возможно, потому что анализ проводился по земле, куда могли попасть примеси. Тем не менее, она приводится для объективного изложения материала. Среди памятников Молого-Шекснинского междуречья городище у деревни Городок выделяется незначительным процентом сетчатой керамики (91 процент — гладкостенная, 7 процентов — штрихованная, 2 процента — сетчатая), отсутствием зооморфных украшений, наличием уникального погребального комплекса — несколько сосудов разных типов, перевернутая урна, помещение четырех грузиков дьякова типа, серп. Находка серпа является наиболее северной для эпохи раннего железного века и единственной в погребениях Молого-Шекснинского междуречья. Учитывая все вышеизложенное, есть основания предполагать, не только торгово-обменные отношения с балтским населением Поднепровья и Подвинья, но и проникновение его в Молого-Шекснинское междуречье в конце I тысячелетии до новой эры. К III веку новой эры сетчатая керамика на памятниках бассейна Мологи исчезает, что, видимо, свидетельствует о существенных этнокультурных изменениях и начале нового этапа раннего железного века в Молого-Шекснинском междуречье. Третий (поздний) этап датируется III — серединой V века. Верхняя дата этапа в бассейне Мологи определяется распространением культуры длинных курганов в V веке новой эры. В течение этого этапа на территории Молого-Шекснинского междуречья, достаточно единой в этнокультурном отношении в предшествующее время, выделяются два района — бассейна Мологи и Суды, развитие которых в дальнейшем идет разными путями. В бассейне Мологи городища оставляются (Бабушкино, Городок, Куреваниха–I и Куреваниха–XIII, Деревяга), население переходит на селища, традиция «домиков мертвых» прекращается. В могильнике Усть-Белая–I в III–IV веках появляются курганы с многочисленными инвентарем, который может быть определен как позднедьяковский, включающий, в том числе вещи с эмалью. В конце этапа, во второй половине IV — начале V века, на Усть-Белой была возведена монументальная сопковидная насыпь (№ 2) высотой 5 метров, диаметром 32 метра. Инвентарь погребений сопки имеет прямые аналогии в позднедьяковских древностях, в том числе на Троицком и Щербинском городищах верхнего Москворечья. Серия радиоуглеродных дат для разных этапов сооружения насыпи — 1580±100, 1565±100, 1520±60, 1540±40 лет назад (ЛЕ–3449, 3453, 3450, 3452) хорошо согласуется с археологической датировкой. Эта насыпь является на сегодня наиболее ранней из сопок, раскопанных на Северо-Западе 11. У деревни Куреваниха в наиболее позднем «домике мертвых» Куреваниха–XVIа, датирующемся II–IV веками новой эры, найдено одно из наиболее характерных украшений дьяковской культуры — умбоновидная подвеска. Поселение и соответствующий ему грунтовый могильник Куреваниха–V, Куреваниха–VI, датирующиеся IV–V веками, резко отличаются от предшествующих им памятников в Куреванихе по керамике, в том числе по наличию чернолощеной 12. Среди инвентаря — подвеска-лунница, пластинчатые перстни треугольного сечения, нож с прямой спинкой, бронзовые бляхи-обоймицы, серия из десятка уплощенных грузиков. Зооморфные и шумящие украшения отсутствуют, несмотря на значительную вскрытую площадь. Поселение с аналогичной керамикой обнаружено и ниже по Мологе, у города Устюжны на Игумновой поляне. Вероятно, эти памятники фиксируют проникновение групп балтского населения непосредственно перед распространением населения культуры длинных курганов. О балтийских гидронимах на рассматриваемой территории пишет в одной из последних работ В. Н. Топоров 13. В V–VI веках в бассейне Мологи распространяется население культуры длинных курганов, которое на этой территории ассимилирует или вытесняет предшествующее население на более северо-восточные территории. В бассейне Мологи культура длинных курганов существует с V по IX век новой эры и принадлежит летописным кривичам — славянскому или балто-славянскому населению. Основой хозяйства кривичей являлось подсечное земледелие. Культура относительно хорошо исследована (о памятниках культуры длинных курганов в бассейне Мологи имеется несколько публикаций, в связи с чем подробно в данной статье этот вопрос не рассматривается) 14. В IX–X веках на этой территории появляется новая группа населения — словене, оставившие памятники культуры сопок. Словене принесли в регион пашенное земледелие. Северорусской археологической экспедицией исследована сопка № 8 на Усть-Белой и у деревни Озерево на реке Чагоде. В сопке № 8 к культуре сопок относится верхний ярус погребений. Сопка у деревни Озерево — насыпь высотой 6,4 метра, диаметром 26 метров, содержала каменные конструкции и два погребения по обряду кремации на стороне 15. Культуры населения длинных курганов и сопок в бассейне Мологи перерастают в древнерусскую культуру Новгородской земли X–XIII веков. В бассейне реки Шексны, на реке Суде, как уже отмечалось, историко-культурные и этнокультурные процессы шли иным образом. На позднем этапе эпохи раннего железного века (III–V века) здесь, наряду с грунтовыми погребениями, сохраняется и традиция «домиков мертвых» — могильник Пугино на нижней Суде. Многочисленный инвентарь составляют железные кельты, ножи с горбатыми и прямыми спинками, двушипные наконечники стрел, фибулы со спиральными концами, сюльгамы с зернью, поясная гарнитура степных типов, бляхи-пронизи, бляшки-розетки и скорлупки, разнообразные привески, височные кольца, бронзовые и стеклянные бусы 16. Зооморфные украшения представлены пятью подвесками-уточками. Население культуры длинных курганов не распространилось в бассейн Суды. Вероятно, продвижение остановила болотистая Молого-Шекснинская низменность, крупнейшая в Европе. Вытянутая с юго-востока на северо-запад полоса болот длиной более 200 километров отделила финское население Суды от балто-славянского земледельческого населения бассейна Мологи. В бассейне Суды не фиксируется граница — V век, отделяющая эпоху раннего железного века от эпохи средневековья. Погребальные традиции и материальная культура финского населения продолжает развиваться без каких-либо резких изменений до VIII века новой эры. Наиболее отчетливо прослеживаются связи с поволжскими финнами 17. Материалы последних лет раскопок дают основания предполагать продвижение на реку Суду в VIII–IX веках прикамского населения, в том числе групп неволинской и ломоватовской культур. Об этом свидетельствуют круглодонная посуда с характерной прикамской орнаментацией, предметы женского и мужского убора, бытовые вещи, обряд погребения. Следует отметить, что часть уральских археологов связывают население неволинской и ломоватовской культур с угорским этносом. В IX–X веках на Суде формируется новая культура — «летописной веси» — на основе культур местного финского населения с участием культур финно-угорского населения Поволжья и Прикамья 18. В IX–XI веках все течение Суды и ее притоков, кроме Колпи, заселено веским населением — известно двадцать четыре курганных могильника, три грунтовых и двадцать два селища. Центром судской веси являлся комплекс памятников на средней Суде у деревни Никольское. Хозяйство веского населения было комплексным, включающим скотоводство, охоту, рыболовство и земледелие. Развиты металлургическое и ювелирное производство, косторезное дело. Среди ножей 70 процентов выполнено в технологии трехслойного пакета. Судя по находкам литейных форм и льячек в женских погребениях, бронзолитейным производством у веси занимались женщины. Отчетливо фиксируется ориентация хозяйства на пушную охоту, основным объектом которой был бобр. В обмен на меха к судской веси поступают тысячи привозных вещей, как с «востока», так и с «запада». Убор веских женщин содержит большое число украшений, в том числе зооморфных и шумящих (рис. 4). В погребальном обряде, даже после появления курганов в IX веке, сохраняется до середины XIII века традиция «домиков мертвых» (более поздние погребальные памятники на Суде не изучены). По письменным источникам, население на верхней Суде еще в середине XIX века имело свой язык. Анализ основных элементов материальной культуры (жилищ, керамики, орудий труда, женского убора и так далее) и погребального обряда веси склоняет к выводу об отнесении летописной веси к поволжской группе финно-угров. Об этом же свидетельствуют и упоминание ее в летописи в группе поволжских финнов, после мери, а не прибалтийских. Прибалтийско-финские элементы в культуре веси усиливаются с XI века, что, видимо, связано с древнерусской колонизацией более западных районов. Последним по времени появления в регионе этносом были скандинавы, двигавшиеся по Балтийско-Волжскому пути, «из варяг в арабы». По Молого-Шекснинскому междуречью проходил один из вариантов перехода из бассейна Балтийского моря в Волжский. Его обычно рассматривают как второстепенный и более поздний (X век) по сравнению с путем по Волхову, Ильменю и далее с переходом на Верхнюю Волгу по Поле и Мсте. Между тем, с физико-географической точки зрения, путь с Балтики в Волжский бассейн по рекам Молого-Шекснинского междуречья значительно короче и всего с одним небольшим волоком (до 10 километров). Карта предметов неволинской поясной гарнитуры конца VII — VIII века с учетом последних находок в Молого-Шекснинском междуречье, хорошо показывает этот путь: Прикамье — Волга — Молого-Шекснинское междуречье — Юго-Восточная Финляндия и Швеция. Этот путь хорошо известен с эпохи раннего железного века. Показательным является и распространение ножей, выполненных в технологии трехслойного пакета, идущей из Скандинавии. На памятниках IX–X веках в Молого-Шекснинском междуречье она составляет около 70 процентов (определения Л. С. Розановой), в то время как на поселениях культуры сопок этого же времени в Приильменье сохраняются архаичные технологии 19. В Верхнем Прикамье сварные технологии появляются в VIII веке, с IX века начинается ориентация производства на производство трехполосных клинков 20. Все это указывает на первоначально восточное направление движения скандинавов. Вероятно, в VIII века путь с Балтики на Волгу проходил восточнее района будущего Новгорода, по рекам Молого-Шекснинского междуречья. В целом, при раскопках нескольких исследователей, вещи скандинавского происхождения здесь найдены приблизительно на двадцати памятниках, датирующихся VIII–XI веками. Обряд кремации, распространенный в регионе до начала XI века, не дает возможности для антропологических исследований. Однако при раскопках в курганном могильнике Куреваниха–II на реке Мологе в 1990 году были обнаружены пять мужских погребений, почти безинвентарных, по обряду трупоположения в ямах с западной ориентировкой второй половины XII–XIII веков 21. По результатам многомерного статистического анализа, выполненного антропологом С. Л. Санкиной, серия черепов однозначно отнесена к скандинавским 22. Это в настоящее время третья черепная серия скадинавского облика с территории Древней Руси — Старая Ладога, Шестовицы, Куреваниха. Есть над чем задуматься… Рис. 1. Карта памятников Молого-Шекснинского междуречья
Рис. 2. Могильник Чагода–I. Инвентарь погребального сооружения в раскопе VIII.
Рис. 3. Городок. Погребальный комплекс. Инвентарь.
Рис. 4. Никольское–XVI. Курган 2. Инвентарь погребений.
ПРИМЕЧАНИЯ 1 Башенькин А. Н. Культурно-исторические процессы в Молого-Шекснинском междуречье в конце I тысячелетия до новой эры — I тысячелетии новой эры // Славяно-русские древности. — Вып. 3: Проблемы истории Северо-Запада Руси. — СПб., 1995. — С. 33–29. 2 Башенькин А. Н. «Домик мертвых» Куреваниха–XX на реке Мологе // Древности Русского Севера. — Вып. 1. — Вологда, 1996. — С. 141–150. 3 Башенькин А. Н. Культурно-исторические процессы в Молого-Шекснинском междуречье в конце I тысячелетия до новой эры — I тысячелетии новой эры… — С. 9–15. 4 Степанов П. Д. Андреевский курган. — Саранск, 1980. 5 Башенькин А. Н., Васенина М. Г. Зооморфные украшения Молого-Шекснинского междуречья раннего железного века // Культура Русского Севера: Межвузовский сборник научных трудов. — Вологда, 1994. — С. 11–28. 6 Черепанова Т. П., Яковлев В. А. Чагодощенское полесье // Чагода: Историко-краеведческий альманах. — Вологда, 1999. — С. 291–292. 7 Седов В. В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. — М.,1970. — С. 8–36. 8 Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. — М., 1966. — С. 173. 9 Седов В. В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья… — С. 8–36. 10 Башенькин А. Н., Васенина М. Г. Усть-Бельский археологический комплекс на реке Кобоже: Итоги исследований 1985–2000 годов // Археология: История и перспективы. — Вып. 1. — Ярославль, 2003. — С. 11–21. 11 Башенькин А. Н. Культурно-исторические процессы в Молого-Шекснинском междуречье в конце I тысячелетия до новой эры — I тысячелетии новой эры… — С. 16–19. 12 Башенькин А. Н. Отчет Северорусской археологической экспедиции о работах в Вологодской области в 1987 году // Архив ИА РАН; Кандакова Н. В. Отчет Череповецкого отряда Северорусской археологической экспедиции о полевых работах в Вологодской области в 1988 году // Архив ИА РАН. 13 Топоров В. Н. Балтийский элемент в новгородско-псковском ареале (общий взгляд) // Великий Новгород в истории средневековой Европы. — М., 1999. — С. 276–292. 14 Башенькин А. Н. Культурно-исторические процессы в Молого-Шекснинском междуречье в конце I тысячелетия до новой эры — I тысячелетии новой эры… — С. 9–15; Башенькин А. Н. Сопки и длинные курганы в Юго-Западном Белозерье // Славянская археология: Этногенез, расселение и духовная культура. — М., 1993. — С. 135–143; Башенькин А. Н. Новые аспекты славянского освоения Европейского Севера по археологическим источникам V–XIII веков // Проблемы историографии и источниковедения истории Европейского Севера: Межвузовский сборник научных трудов. — Вологда, 1992. — С. 12–21. 15 Башенькин А. Н. Культурно-исторические процессы в Молого-Шекснинском междуречье в конце I тысячелетия до новой эры — I тысячелетии новой эры… — С. 28–29. 16 Там же. — С. 19–24. 17 Башенькин А. Н. Восточно-финские компоненты культуры веси в I — начале II тысячелетия новой эры // Историко-археологическое изучение Поволжья. — Йошкар-Ола, 1994. — С. 28–33; Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья // МИА. — Вып. 94. — М., 1961; Леонтьев А. Е. Археология мери. — М., 1996. 18 Башенькин А. Н. Некоторые общие вопросы культуры веси V–XIII веков // Культура Европейского Севера России: Межвузовский сборник научных трудов. — Вологда, 1989. — С. 3–21. 19 Носов Е. Н., Розанова Л. С. Технология обработки железа на поселениях Приильменья в IX–X веках // Краткие сообщения Института археологии. — Вып. 198. — М., 1989. — С. 102–106; Терехова Н. Н., Розанова Л. С., Завьялов В. И., Толмачева М. М. Очерки по истории древней железообработки в Восточной Европе. — М., 1997. — С. 277–295. 20 Завьялов В. И. Железообработка у финно-угров Приуралья // Очерки по истории древней железообработки в Восточной Европе. — М., 1997. — С. 238–242. 21 Башенькин А. Н. Отчет о работах Северорусской археологической экспедиции в Вологодской и Ленинградской областях в 1990 году // Архив ИА РАН. 22 Санкина С. Л. О скандинавском присутствии на Русском Севере: могильник Куреваниха–2 (К историографии норманской проблемы в антропологии) // Археологические вести. — Вып. 5. — СПб., 1998. — С. 233–240. |
|
А. Н. Башенькин. Финны, угры, балты, славяне и скандинавы в Молого-Шекснинском междуречье // Русская культура нового столетия: Проблемы изучения, сохранения и использования историко-культурного наследия / Гл. ред. Г. В. Судаков. Сост. С. А. Тихомиров. — Вологда: Книжное наследие, 2007. — С. 119-131. |
