Культура  и  нравственность

С. А. Гладких. 

О влиянии русско-японской войны 1904–1905 годов на русскую культуру

Война, как правило, рассматривается в качестве антипода культурной деятельности человека. Эта оценка, господствующая ныне в массовом сознании, возводит, казалось бы, неодолимый барьер для восприятия войны как особого, экстремального («пограничного») типа культурной деятельности. Но если отвлечься от максим абстрактного гуманизма, то в этом случае будет небезынтересно еще раз взглянуть на войну с позиций истории культуры.

Очевидно, что любая война несет в себе не только разрушительное, но и созидательное начало — в области военного искусства, научно-технического прогресса, совершенствования социально-политической структуры общества. Бесспорно значение войны и в сфере духовной культуры. Война — такой период в истории, когда наиболее ярко и рельефно проявляются все оттенки человеческого характера. Контраст подвига и предательства, любви к Родине и ненависти к врагу, животного страха смерти и его жертвенного преодоления, что в более широком этическом плане представляет собой частные аспекты ведущего противоречия добра и зла, создает благодатную почву для появления произведений искусства, основанных на фактах военной истории. Патриотизм художника, творца позволяет создавать вненациональные, всемирно известные шедевры 1. 

Разводить культуру и войну на противоположные полюса неправомерно, более того — алогично. Основная проблема состоит в том, что историк, как правило, ограничивается описанием военных операций, а искусствовед — анализом того или иного художественного произведения, часто вне его исторического контекста. Связь между произведением искусства и войной устанавливается и прослеживается лишь частично, фрагментарно. Война как немаловажный фактор активизации научно-технической мысли упоминается еще реже. Таким образом, возникает насущная необходимость заполнить образовавшийся информационный вакуум, перейдя к комплексному анализу войны как явления не только социально-политического, но и социально-культурного. 

Попытаемся обосновать высказанные выше положения, проведя предварительный обзор культурологического аспекта отдельной — русско-японской — войны 1904–1905 годов. Рассмотрим первоначально элементы деструктивного воздействия русско-японской войны на культуру России. 

Разрушительное начало любой войны выражается двояко: материальными и интеллектуальными потерями. К числу материальных, следует отнести и безвозвратные потери произведений искусства. В этом плане в 1904–1905 годах России «повезло»: война почти не затронула русской территории, за исключением малоосвоенного острова Сахалин. Захваченная японцами Квантунская область не являлась собственно русской, а была арендована у Китая, но, в отличие от Сахалина, в ее обустройство были вложены огромные средства, которые уже в виде реализованных проектов перешли в руки Японии. После Порт-Артура с его грандиозными оборонительными сооружениями и кораблями русской эскадры самой значительной потерей России на Квантунском полуострове стал построенный на русские деньги и по русскому проекту известным инженером и архитектором В. В. Сахаровым (погибшим при обороне Порт-Артура) один из наиболее благоустроенных дальневосточных городов — Дальний. Таковы, если исключить гигантские затраты на ведение боевых действий, наглядные материальные потери России в этой войне. Они относительно невелики. 

Теперь о более серьезных потерях. Ущерб, нанесенный войной интеллектуальному потенциалу нации, никакому цифровому или графическому выражению не поддается. Знание общего числа безвозвратных потерь (более 50 000 человек 2) не дает ответа на вопрос, сколько талантливых людей, потенциально способных к масштабной творческой деятельности, навеки поглотила кровавая мясорубка русско-японской войны. Помянем доброй памятью хотя бы наиболее известных ее жертв. 

Великий русский живописец В. В. Верещагин, мечтавший запечатлеть на полотне морское сражение — и погибший в море, при подрыве на мине броненосца «Петропавловск». Согласно воспоминаниям очевидцев, художник встретил свою смерть на мостике корабля, с неизменным карандашом и альбомом набросков в руках 3. Смерть В. В. Верещагина потрясла весь мир. Художник-баталист, автор картин ярко выраженной антивоенной направленности, погиб на театре военных действий, так и не успев оставить живописного свидетельства о них. Трудно найти иной пример, с большей силой и убедительностью представляющий бесчеловечную сущность войны. Гибель В. В. Верещагина можно, перефразируя название его известнейшей картины, назвать апофеозом русско-японской войны — конечно, не в военном, а в нравственном аспекте. 

Вместе с В. В. Верещагиным погиб и его давний друг — выдающийся ученый, изобретатель, путешественник, флотоводец С. О. Макаров — виднейший представитель русской военной интеллигенции, того относительно небольшого слоя высокообразованного офицерства, значительная часть которого нашла свою смерть в сражениях 1904–1905 годов. Среди них — крупные военно-морские теоретики А. К. Мякишев и Н. Н. Хлодовский, инженеры-фортификаторы Р. И. Кондратенко и С. А. Рашевский, полярные исследователи М. П. Васильев и В. В. Дьяконов, поэт К. К. Случевский и художник-маринист В. В. Игнациус. Названы лишь наиболее известные имена. Мартиролог можно продолжить... 

Говоря об основных компонентах социокультурного процесса, оставим в стороне его бытовую и образовательную стороны и обратимся к научно-технической сфере. Здесь война, естественно, внесла наибольший прогресс и, прежде всего, в производство вооружений. Прогресс, конечно, сомнительный из-за своей античеловеческой направленности; но не следует забывать о том, что технические достижения из военной области вполне способны перекочевать в сферу производства мирной продукции. 

Многие новации военного кораблестроения вполне применимы к торговому и пассажирскому, опыт саперных и инженерных работ приложим к горному делу и гражданскому строительству, проектные задания на артиллерийское вооружение стимулируют развитие целого комплекса точных и естественных наук. Поэтому появление и апробация в боевых условиях 1904—1905 годов минометов и пулеметов, скорострельных полевых орудий и винтовок-«трехлинеек» системы С. И. Мосина, трального снаряжения подводных лодок служили не только совершенствованию вооружений и соответственно — укреплению обороноспособности страны, но и прогрессу в различных областях научного знания. Достаточно назвать имена двух человек, привлеченных к работе в Морском ведомстве России: великого химика Д. И. Менделеева — помимо прочих заслуг, создателя пироколлодийных порохов для морской артиллерии; и выдающегося математика и физика А. Н. Крылова, разрабатывавшего теорию непотопляемости, чтобы понять, насколько серьезен был подход к новым военным технологиям 4. 

Весомый вклад война внесла также в развитие географии: необходимы были точные знания о театре военных действий. Насущная потребность в создании полевых и навигационных карт, морских лоций стимулировала активные действия военных топографов и гидрографов. Военно-научные исследования конца XIX — начала XX века значительно уточнили существовавшие представления о географии Дальнего Востока 5. 

Не менее велико значение русско-японской войны для развития отечественной медицины. Дальнейшему совершенствованию подверглась полевая хирургия, наиболее достойно представленная главным хирургом осажденного Порт-Артура В. Б. Гюббенетом. В этой крепости начиналась также карьера выдающегося русского и советского медика С. Р. Миротворцева. Военными врачами русско-японской войны была опубликована масса ценнейших научно-медицинских работ, обобщавших их боевой опыт 6. Наиболее значимы в этом плане труды корабельных врачей, отражавшие специфику оказания медицинской помощи в сложнейших условиях морского боя. До русско-японской войны эта область военной медицины была фактически не исследована, поэтому вклад в нее военно-морских хирургов поистине неоценим. 

В ходе военных действий впервые в боевых условиях была опробована рентгеновская установка — все в том же Порт-Артуре, на госпитальном судне «Монголия». И вновь впервые в истории на Маньчжурском театре военных действий появилась специальная психиатрическая лечебница для больных солдат, положившая начало развитию военной психиатрии, ныне разворачивающейся в систему психологической реабилитации военнослужащих. Отечественная медицина, таким образом, очень многим обязана войне, и опыт медиков русско-японской оказал немалую услугу военврачам будущего. 

Важно подчеркнуть, что уроки этой войны были учтены и в прямом смысле слова взяты на вооружение. Это позволило существенно сократить ущерб, который нанесли последующие войны. 

Теперь же рассмотрим, как русско-японская война повлияла на одну из главных составляющих национальной культуры — отечественное искусство. 

Наиболее полно и широко история русско-японской войны отражена в художественной литературе. Непосредственно по окончании войны в печати появилась масса мемуаров участников боевых действий 1904–1905 годов, однако самостоятельное художественное значение имеют очень немногие из них. В первую очередь это записки «На японской войне» и дополняющий их цикл «Рассказов о японской войне» В. В. Вересаева (опубликованы в 1906–1908 годах). Автор, известный писатель и публицист, в годы войны работал врачом полевого госпиталя и имел возможность наблюдать и фиксировать в своих произведениях всю некрасивую изнанку боевых действий, в целях пропаганды излишне романтизированных отечественной (официальной) журналистикой. Несмотря на обусловленные политической конъюнктурой нападки на писателя, обвинения в антипатриотизме и даже литературной бездарности, в последующем сочинения В. В. Вересаева неоднократно переиздавались и до сих пор пользуются заслуженной популярностью. 

Отдельными сборниками стали выходить после войны яркие сообщения военных корреспондентов — Н. И. Кравченко, Н. Э. Гейнце, П. И. Табурно и других. Но наиболее известен из военкоров 1904–1905 годов В. И. Немирович-Данченко, крупнейший военный писатель конца ХIХ — начала ХХ века. Во время русско-японской войны он был корреспондентом «Русского слова» на театре боевых действий. Всю жизнь прославлявший русское оружие, Василий Иванович был подавлен катастрофическим поражением России. Опубликованные писателем после войны сборник статей-корреспонденций «Слепая война» и роман с характерным названием «На братских могилах» во многом лишены пафосности и торжественности, присущих его более ранним произведениям, и почти забыты нашими современниками. Мало знакомы широкому читателю и воспоминания известного в начале ХХ века писателя-мариниста В. И. Семенова, военного моряка, свидетеля и участника ряда важнейших событий войны. Его переведенные на многие языки мемуары были сведены в трилогию «Расплата», увидевшую свет в 1910 году. И хотя присущие им элементы публицистики скрадывают живое слово очевидца, произведения В. И. Семенова вполне достойны осуществленного недавно переиздания 7. 

Из общепризнанных писателей-классиков на события войны откликнулись А. И. Куприн своим рассказом «Штабс-капитан Рыбников» и Л. Н. Андреев нашумевшей антивоенной повестью «Красный смех». Ни Л. Н. Толстой, опубликовавший за границей в 1904 году скандально известную пацифистскую статью «Одумайтесь!», ни И. А. Бунин, мельком упомянувший войну в некоторых повестях и рассказах, ни другие великие русские писатели начала ХХ века художественных произведений на темы русско-японской войны не создали. Они более чутко воспринимали и переживали внутренний духовный кризис российского общества того времени, который лишь усугублялся военным крахом 1905 года. Обращение к военной тематике меркло перед необходимостью раскрыть деградацию нравственной стороны человеческой жизни. Отдельное историческое событие входило в контекст «вечных тем» искусства лишь составляющей частью и заслонялось грандиозными послевоенными катаклизмами, предвосхищенными гениями земли русской задолго до реального исторического воплощения. 

Здесь необходимо сделать краткое отступление и рассмотреть чрезвычайно важный факт влияния войны на психологию нации. Русско-японская война стала одной из причин духовного надлома начала ХХ века, который вызвал череду революций, а затем и величайшую национальную трагедию гражданской войны. Позор поражения 1905 года, несопоставимый ни с Тильзитом, ни с Парижским миром 1856 года, когда Россию принудили склонить знамена только многократным военным превосходством, обида и стыд за великую державу породили справедливый всплеск ненависти против власть предержащих. Россию необходимо было выводить из кризиса, и возможно это было двумя путями: либо при сотрудничестве власти и народа, либо при отказе нации от власти, потерявшей доверие общества. Но для первого пути требовалось осознание внутреннего единства нации, подточенного неудачной войной. Революция 1905–1907 годов послужила очевидным выражением движения по второму пути. Его деструктивные тенденции оказались тогда еще относительно слабы, и трещину, расколовшую социум, удалось залатать. Но ненадолго. Второй неудачной войны российский народ самодержавию не простил. 

Революционная смута отодвинула далеко на задний план и ставшие казаться малозначительными на фоне новых общественных потрясений события русско-японской войны, и их творческое переосмысление. Лишь в 1930–1940-е годы полузабытая историческая драма вновь возрождается в русской художественной литературе. Этому во многом способствует формирующийся «социальный заказ» возрождавшейся в советской оболочке Империи на национально-патриотическую литературу. Отныне русско-японская война предстает как образец героизма и стойкости русского народа, испытавшего оскорбительное унижение военного поражения по вине прогнившего царского режима. Эта оценка, в грубой форме, но все же достаточно верно отражающая суть событий, без особых изменений дожила до наших дней. И главную роль в создании и внедрении в массовое сознание этой точки зрения сыграла не научная, а художественная литература, представленная исторической романистикой — направлением, переживавшим расцвет именно в 30–40-е годы ХХ века. 

Первым и, пожалуй, наиболее популярным, масштабным художественным сочинением о русско-японской войне стал знаменитый роман «Цусима» А. С. Новикова-Прибоя. Автор, участник Цусимского сражения, на основе собственных воспоминаний и свидетельств боевых соратников смог воссоздать исторически достоверную эпическую картину похода, боя и гибели Второй Тихоокеанской эскадры. Вышедший первым изданием в 1932–1934 годах двухтомный роман постоянно дорабатывался и совершенствовался, но так и не был полностью завершен, хотя и оставляет впечатление целостного, законченного произведения. До сей поры «Цусима» считается одним из шедевров отечественной литературной маринистики. 

Вторым историческим романом о событиях 1904–1905 годов на Дальнем Востоке, так же, как и предыдущий, десятки раз переизданным на многих языках мира и прочно вошедшим в золотой фонд советской исторической литературы, является «Порт-Артур» А. Н. Степанова (первое издание — Краснодар, 1940–1942). Яркая художественная летопись героической обороны легендарной русской крепости, в которой автор принимал посильное участие, будучи еще двенадцатилетним мальчиком, не столь документализирована, как «Цусима», а потому, несмотря на несомненные литературные преимущества, менее соответствует исторической правде. Тем не менее «Порт-Артур» был и остается одним из лучших произведений отечественной исторической прозы 8. Герои книги настолько полюбились читателю, что А. Н. Степанов продолжил сюжетную линию «Порт-Артура» в романе «Семья Звонаревых», повествующем о послевоенной судьбе главных действующих лиц — как реальных, так и вымышленных персонажей. 

Появлению в печати «Цусимы» и «Порт-Артура» активно содействовала власть, заинтересованная в пробуждении патриотических чувств накануне войны-реванша 1945 года. Показательно, что «Порт-Артур», возможно, и вовсе не вышел бы массовым тиражом в существующем ныне варианте без прямого участия И. В. Сталина, обеспечившего автору романа необходимые для работы условия 9. 

Менее содержательным по сравнению с рассмотренными выше сочинениями оказался, на наш взгляд, роман П. Л. Далецкого «На сопках Маньчжурии» (М., 1951), повествующий о перипетиях вооруженной борьбы на Маньчжурском театре военных действий на фоне параллельно описываемой мирной жизни Санкт-Петербурга, Москвы и русского Приморья. В результате роман производит впечатление неудавшейся экстраполяции «Войны и мира» на события русско-японской войны. И в художественном, и в историческом, и в батальном плане он явно уступает «Цусиме» и «Порт-Артуру». 

Три крупнейших романа о войне 1904–1905 годов можно дополнить рядом других, менее значимых и не столь исторически достоверных произведений. Если созданный в 1930-е годы весьма солидный роман «День Марии» С. А. Купера (Л., 1940) повествует в основном о предыстории войны, то повесть Ф. Селиванова «Порт-Артурский изобретатель» (М., 1952), романы «Стерегущий» А. С. Сергеева (М., 1957) и «Портартурцы» Т. М. Борисова (Владивосток, 1959) развивают тему порт-артурской обороны. Впрочем, по сравнению с замечательным произведением А. Н. Степанова, они практически не знакомы современному читателю 10. 

О капитане «Варяга» В. Ф. Рудневе рассказывает биографический очерк его старшего сына, Н. В. Руднева, — «Командир легендарного крейсера» (Тула, 1960), более напоминающий не очерк, а документально-исторический роман. С учетом того, что подвигу «Варяга» посвящена и повесть А. Н. Степанова «Трагедия в Чемульпо» (Краснодар, 1954), позже введенная в очередное издание «Порт-Артура» в качестве одной из глав первой части, описанию знаменитого Чемульпинского боя (27 января / 9 февраля 1904) года в советской исторической литературе отведено весьма значительное место. Здесь также следует отметить, что первые посвященные подвигу «Варяга» рассказы были изданы еще в дореволюционное время 11. Не были обойдены писательским вниманием и те фрагменты Цусимского боя, которые не получили должного освещения в романе А. С. Новикова-Прибоя 12.

Но самым оригинальным и удивительным литературным произведением о русско-японской войне, разумеется, следует назвать... сказку. Да, именно сатирическую сказку с отнюдь не сказочным названием «Мобилизация», сочиненную знаменитым северным писателем-сказочником С. Г. Писаховым 13. Сказка о войне — бывает и такое!

Интерес к русско-японской войне, несколько заглохший в 1960-е годы, возрождается вновь к 1980-м, когда в литературную жизнь вступает новое поколение писателей, выросших и воспитанных во многом на исторических романах 1940–1950-х годов. Из романов «новой волны» наиболее известна трилогия В. С. Пикуля «Крейсера», «Каторга» и «Богатство», где автор раскрывает немаловажные эпизоды русско-японской войны, в силу своей меньшей значимости и оторванности от эпохальных событий 1904–1905 годов выпавшие из сферы внимания предыдущих романистов. Перу В. С. Пикуля принадлежат также новеллы аналогичной тематики «Проклятая Доггер-банка», «Решительные с “Решительного”» и роман «Три возраста Окини-сан», вторая часть которого в ином ракурсе освещает события, описанные в «Цусиме» А. С. Новиковым-Прибоем. Любому интересующемуся военной историей человеку небезынтересно сопоставить эти совершенно разнящиеся исторической концепцией романы. 

На фоне «Крейсеров» осталась незамеченной повесть В. Ильина «Владивостокский отряд» (Владивосток, 1988), сюжетно во многом дублирующая изложенные Пикулем события. Не получил широкого распространения и документальный роман А. А. Харитановского «Господа офицеры» (Курск, 1994), посвященный подвигу миноносца «Стерегущий». Различные события войны 1904–1905 годов упоминаются также в произведениях, посвященных биографиям ее героев и участников 14. Последним из отечественных писателей, обратившихся к истории русско-японской войны, является на данный момент автор весьма сомнительного исторического повествования «Тайна гибели адмирала Макарова» (М., 2000) С. Н. Семанов. Более никто из художников слова взяться за исследуемую тему пока не решился. Такова ситуация с освещением русско-японской войны в отечественной прозе. А в поэзии? 

Здесь положение с исследуемой тематикой совершенно иное, ибо ни одного сколько-нибудь значительного поэтического произведения о дальневосточной трагедии не существует. Лучшим, пожалуй, является первый отклик на события несчастной войны — патриотическое стихотворение В. Я. Брюсова «К Тихому океану», помеченное — «27 января 1904. Ночь» — датой начала русско-японской войны. Поэту принадлежат также написанные уже под гнетом известий о поражениях русской армии и флота стихотворения «На новый 1905 год» и «Цусима». Предыстории войны отчасти посвящена поэма «Роса оранжевого часа» Игоря-Северянина. 

Вообще же начало войны вызвало целый шквал низкопробной газетной продукции, частью представленной в сборнике патриотических стихотворений «Отклик русского сердца на события Дальнего Востока» (СПб., 1904) и литературно-музыкальном сборнике «Русско-японская война» (СПб., 1904). На события войны откликнулись также К. К. Романов («Порт-Артурцам»), Г. Галина («Всем вам, что спите спокойно…»), Игорь-Северянин («Гибель “Рюрика”»), Вяч. Иванов («Цусима») и ряд других поэтов Серебряного века, — представители самых различных творческих групп и направлений. О текстах известных песен, рожденных войной, будет сказано ниже. 

Косвенное упоминание о русско-японской войне содержится в поэзии А. А. Блока («Возмездие») и С. А. Есенина («Анна Снегина»), после чего эта тема надолго сходит со страниц поэтических сборников. Возвращается она к началу новой войны с Японией в 1945 году, когда происходит очередной всплеск поощряемого государством патриотизма и отчасти реваншизма, отраженный в советских стихах той поры. Наиболее качественным образцом подобного рода произведений смотрится стихотворение В. М. Саянова «Свершение» (1945 год). Позже ряд юбилейных стихотворений появился к 50-летию подвига «Варяга». Можно вспомнить и некоторые переводы из японской поэзии 15. 

Достаточно серьезно война 1904–1905 годов представлена в русской живописи. В. В. Верещагин, как мы знаем, погиб, не успев создать ни одной картины на сюжеты военной истории начала ХХ века. Эстафета батальной живописи перешла к соратнику великого художника — фронтовому корреспонденту Академии художеств И. А. Владимирову, посвятившему событиям русско-японской войны более десяти картин 16. За наиболее эффектные полотна — «Орудия в опасности» и «Орудийный бой» — в 1905 году он был удостоен премии имени А. И. Куинджи. Гибели крейсеров «Варяг» и «Рюрик» посвятил свои работы крупный русский художник и архитектор начала ХХ века, академик Н. Д. Прокофьев 17. Авторский альбом картин и рисунков «Война 1904–1905 годов: из дневника художника» издал в 1906 году известный живописец-баталист Н. С. Самокиш. 

Немало незаслуженно забытых рисунков и картин хранится сейчас в запасниках военно-исторических музеев 18. Так, сильное впечатление производит картина Н. Н. Бунина «Гибель генерала Ф. Э. Келлера в бою на Янзелинском перевале» (1905 год), сохраняемая в Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи. В фондах Центрального военно-морского музея находится целая серия написанных с натуры во время войны картин Е. И. Столицы, посвященных обороне Порт-Артура, хотя эти полотна представляют собой скорее изобразительный исторический источник, нежели самобытную художественную ценность. Существует также множество портретов героев русско-японской войны. 

К событиям войны с Японией неоднократно обращались художники-маринисты (например, участник войны В. И Лепко, советские живописцы Б. П. Новицкий и В. С. Пахомов, наши современники А. Ю. Заикин и А. А. Тронь). Они, как правило, изображали героические корабли и эпизоды морских сражений 1904–1905 годов. Из полотен этого ряда наиболее известна картина народного художника СССР П. Т. Мальцева «Крейсер “Варяг”» (1955 год). Значительная часть подобных произведений представлена в иллюстрациях к различным художественным и научно-популярным изданиям. 

Помнят о дальневосточной трагедии и в российской провинции. Крупную серию картин посвятил 100-летнему юбилею русско-японской войны вологодский живописец В. Н. Корбаков. 

Необходимо также отметить, что в 1904 году малоизвестным киевским художником П. Ф. Штронде был создан яркий образец русской иконописи начала ХХ века — икона Богоматери Порт-Артурской 19.

В дооктябрьский период и советское время было создано немалое число почтовых миниатюр с изображениями военных кораблей эпохи русско-японской войны на конвертах, открытках и марках. Основой для большинства из них послужили замечательные фотографии морского офицера Н. Н. Апостоли, сохранившие в памяти потомков славные страницы истории кораблестроения и флота 20. В большом числе сохранились также открытки и фотоальбомы со снимками, сделанными на полях сражений, а также портретами участников войны 1904–1905 годов 21. Менее известны издававшиеся массовым порядком в годы войны лубочные картинки с ухарски-залихватскими (и не всегда приличными) сопроводительными текстами 22. 

От живописи перейдем к зодчеству. В 1908 году на Морском кладбище Владивостока открылся построенный под руководством военного инженера А. И. Исакова храм-памятник погибшим в русско-японской войне морякам, к сожалению, разрушенный в советское время. В существенно перестроенном виде дошел до наших дней другой архитектурный памятник войны 1904–1905 годов — Свято-Николаевский кафедральный собор города Владивостока. Он воздвигнут на народные пожертвования вскоре после окончания военных действий и первоначально функционировал как церковь-школа «памяти убиенных русских воинов». В удручающем техническом состоянии находятся ныне два храма-памятника, возведенных на территории Китая — некогда великолепная Иверская церковь в Харбине (1908 год, проект А. М. Васнецова и К. Х. Денисова) и уникальный камерный храм Христа Спасителя на русском воинском кладбище в Мукдене (1912 год, проект великого князя П. Н. Романова). Оба они сейчас в полуразрушенном состоянии и используются не по назначению 23.

Однако самым известным архитектурным памятником войны с Японией стал собор, построенный в Санкт-Петербурге по проекту М. М. Перетятковича в 1910–1911 годах. Официальное его название — Церковь во имя Происхождения Честных Древ Креста Господня и Святителя Николая Чудотворца, но в народе он получил имя «Спаса на Водах», под которым и был известен всей России. Представлявший внешним видом увеличенную копию знаменитой церкви Покрова на Нерли, двухъярусный храм с момента открытия стал одним из наиболее почитаемых русских морских соборов. Сооруженный на народные пожертвования как символ братской могилы погибших без погребения в 1904–1905 годах российских моряков, храм был украшен иконами и великолепной мозаичной росписью по эскизам В. М. Васнецова и Н. А. Бруни, каменные рельефы на фасаде выполнил Б. М. Микешин. Но в первую очередь взор вошедшего приковывали внутренние стены верхнего храма, выложенные мраморными досками с выбитыми на них именами русских кораблей и военных моряков, нашедших свою могилу в водах Желтого и Японского морей. Храм Спаса на Водах разделил судьбу многих русских церквей. Он был взорван в 1932 году, мемориальные доски утеряны. И хотя ныне принято решение о его восстановлении, нехватка средств не позволяет начать строительные работы 24. 

Другим, уцелевшим и доныне архитектурным памятником русско-японской войны, является скромная часовня на русском кладбище в Нагасаки, где похоронены умершие военнопленные 1904–1905 годов. Хотя кладбище ныне полузаброшено (правда, по японским, а не российским меркам), оно находится в достаточно хорошем состоянии. На других кладбищах российских военнопленных в Японии установлены небольшие обелиски памяти павших. Замечательный памятник находится на русском кладбище в городе Идзумиоцу: увенчанная двуглавым орлом колонна покоится на пятигранном основании, по сторонам которого высечены символы пяти религий 25. Что ж, следует сказать огромное спасибо японцам, которые чтут память былого врага едва ли не больше, чем на русской Родине поминают павших за нее соотечественников. 

Вспоминая о русских кладбищах, нельзя не сказать о главном некрополе России — кладбище Александро-Невской лавры. Там нашли свой последний покой многие участники русско-японской войны — Н. П. Линевич, К. И. Величко, Л. А. Брусилов, А. В. Гирс, Д. Р. Карпов... Их могилы украшают скромные надгробия и обелиски. Величественно, торжественно и строго смотрится надгробный памятник герою Порт-Артура генералу Р.И.Кондратенко, погибшему при обороне крепости. Прах его был перевезен в Россию и перезахоронен в 1905 году. К величайшему стыду и позору, этот памятник был в свое время разрушен, но в 1951 году восстановлен и доныне считается одним из красивейших надгробий лавры.

В сквере Николо-Богоявленского Морского собора Санкт-Петербурга возвышается установленный 14 мая 1908 года обелиск «Героям броненосца “Император Александр III”» — первый памятник, посвященный событиям русско-японской войны. Знаменитый корабль погиб вместе со всей командой в Цусимском бою. Авторы обелиска — М. С. Путятин и Я. И. Филотея 26. Памятник украшен барельефом с изображением броненосца, над высокой четырехгранной колонной красного полированного гранита гордо раскинул крылья бронзовый орел. Увенчанный сложным навершием с георгиевским крестом памятник экипажу легендарного «Варяга» был открыт в 1912 году на морском кладбище Владивостока, где покоится перевезенный прах «варяжцев», умерших от ран в Чемульпо 27. Скромный обелиск памяти погибшего в 1904 году крейсера «Новик» находится на центральной площади названного в честь героического корабля поселка Новиково на Сахалине 28. В поселке Тимофеевка Приморского края, расположенном на берегу бухты Владимира, в 1965 году установлен обелиск знаменитому крейсеру «Изумруд», взорванному здесь экипажем в 1905 году 29. И, бесспорно, крупнейшим памятником-мемориалом русского флота является бывший участник Цусимского боя, крейсер I ранга «Аврора» — один из относительно немногих уцелевших в русско-японской войне отечественных кораблей. 

В русской монументальной скульптуре память о войне 1904–1905 годов отмечена двумя выдающимися произведениями. Первым из них по времени создания является знаменитый памятник «Стерегущему» работы К. В. Изенберга (1911 год), украшающий Александровский сад города на Неве. Основой замысла послужила одна из картин Н. С. Самокиш-Судковского. Установленная на гранитном постаменте пятиметровая стела в форме широкого креста с надписью «Стерегущий» служит фоном для расположенного в нише стелы барельефа, изображающего заключительный момент известного сражения. Аналогов, сколько-нибудь подобных этому замечательному памятнику, подыскать трудно. Он обладает огромной силой художественного воздействия, хотя отраженный им фрагмент неравного боя русского миноносца является лишь красивой и страшной легендой 30. 

На знаменитой Якорной площади Кронштадта высится величественный памятник С. О. Макарову. Застывший в бронзе на грандиозном камне-постаменте адмирал, захлестываемый гибельными волнами, властно указывает рукою вперед. Монумент, торжественно открытый в 1913 году, относится к числу наиболее значимых работ известного русского и советского скульптора Л. В. Шервуда и является безусловно лучшим из всех памятников Макарову, установленных в различных городах России и Украины. Наряду с памятником «Стерегущему» он вполне достоин считаться одним из лучших произведений отечественной монументальной скульптуры. Из последующих произведений этого жанра необходимо отметить памятник капитану «Варяга» В. Ф. Рудневу работы И. Г. Онищенко, открытый в 1956 г. на родине отважного командира, в городе Туле 31. Среди многочисленных произведений в области станковой скульптуры, скульптурного портрета, мелкой пластики, ювелирного и медальерного дела, посвященных русско-японской войне 1904–1905 годов и широко представленных в фондах военных музеев, заслуживающих специального внимания экземпляров нет. 

Чрезвычайно интересна музыкальная летопись русско-японской войны. Война, столь далекая от гармонии высочайшего из искусств, послужила причиной появления популярных не только в российском масштабе, но и всемирно известных произведений. Так, совершенно необходимо увязать с русско-японской войной оперу Н. А. Римского-Корсакова «Золотой петушок», написанную в 1906–1907 годах и впервые поставленную на сцене в 1909 году, уже после смерти композитора. По сути, опера представляет собой злейшую сатиру на русскую дальневосточную политику начала ХХ века. Этот своеобразный отклик на трагические события 1904–1905 годов из цензурных соображений завуалирован настолько, что его острая антивоенная и антиправительственная направленность остается не слишком заметной, а современный почитатель оперного искусства и вовсе наслаждается лишь музыкальными красотами последнего крупного произведения великого русского композитора. 

Музыкальное отображение событий русско-японской войны наиболее широко представлено песенным творчеством. Огромной популярностью пользуются две ставшие народными песни о «Варяге», появившиеся на гребне патриотической волны первых месяцев боевых действий — «Наверх вы, товарищи...» и «Плещут холодные волны». Любопытно, что текст первой песни нерусского происхождения. Он создан немецким поэтом Р. Грейнцем и в вольном переводе журналистки и поэтессы Е. М. Студенской положен на музыку предположительно музыкантом 12-го гренадерского Астраханского полка А. С. Турищевым (в различных нотных сборниках в качестве автора мелодии упоминаются и другие лица) 32. Не столь литературно совершенный вариант перевода, осуществленный почти одновременно Н. К. Мельниковым, был оставлен современниками без внимания. Текст второй песни создан малоизвестным поэтом Я. Н. Репнинским, автор музыки неизвестен (авторство оспаривают композиторы Ф. Н. Богородский, В. Д. Беневский, А. Б. Вилинский). Подвигу «Варяга» посвящен также романс Ц. А. Кюи «Памяти крейсера-богатыря», предположительно написанный на стихи К. К. Романова, и ряд других музыкальных произведений 33. 

Согласно одной из версий появление знаменитой народной песни «Кочегар» («Раскинулось море широко») обязано участнику похода 2-й Тихоокеанской эскадры Ф. С. Предтечи. В тексте песни нашло отражение реальное событие — смерть кочегара В. Гончаренко, друга автора 34. Несколько видоизмененная (возможно, Ф. К. Садовским), мелодия песни заимствована из старинного романса А. Л. Гурилева «После битвы» на слова Н. Ф. Щербины. На эту же мелодию нередко исполняются вполне самостоятельные песни «От павших твердынь Порт-Артура» (слова Т. Л. Щепкиной-Куперник) и «Цусима» (слова В. Г. Тана-Богораза), не получившие широкого распространения из-за своей революционной направленности. Сохранились нотные тексты ряда песен и мелодий, посвященных гибели «Варяга» и «Корейца», «Стерегущего», «Петропавловска» 35. И уже в советское время, по завершении войны с Японией, появилась созданная композитором А. Прицкером «Песня о Порт-Артуре». 

Следует вспомнить и о том, что в годы русско-японской войны на театре военных действий перед бойцами русской Маньчжурской армии не раз выступали известнейшие музыканты и артисты: выдающийся виолончелист А. А. Вержбилович, знаменитые вокалисты А. Д. Вяльцева и Л. В. Собинов, легендарная исполнительница цыганских романсов Варя Панина.

Русско-японская война не могла не вызвать появления новых маршей для военных духовых оркестров. Из них наиболее известны «Бой под Ляояном» В. Ефанова и «На Дальний Восток» М. Степановича. Вторая Тихоокеанская эскадра шла в бой под ныне забытый «марш Рожественского». Но самым популярным, самым любимым, известным всему миру музыкальным памятником русско-японской войны стал не марш, а вальс — знаменитый вальс «На сопках Маньчжурии». Он был написан капельмейстером 214-го Мокшанского полка И. А. Шатровым в 1905 году, вскоре после трагически закончившегося для русских войск Мукденского боя — последнего крупного сухопутного сражения этой несчастной войны, в котором Мокшанскому полку пришлось с огромными потерями прорываться из окружения 36. Первое название этого вальса — «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии». Из сочиненных позже вариантов текста наибольшую известность приобрели слова С. Г. Петрова (Скитальца), и иногда вальс стал исполняться как песня. Ныне эта известная всем и каждому мелодия входит в репертуар любого духового оркестра. И в то же время совершенно забыты вальсы А. Далматова «Тихоокеанские волны» и К. Бломериуса «На рейде Порт-Артура»…

Завершая обзор произведений искусства, сюжеты которых были навеяны событиями русско-японской войны, обратимся к театру и кино. Еще в 1937 году была впервые опубликована, а в 1945 году переиздана пьеса Л. В. Никулина «Порт-Артур» 37. Сведений о ее постановках в театрах страны пока не обнаружено. Позднее по мотивам одноименного романа его создателем А. Н. Степановым в соавторстве с И.Ф.Поповым была создана гораздо более качественная пьеса «На Тихом океане» (с 1954 года — «Порт-Артур»), с успехом прошедшая по многим драматическим театрам Советского Союза. Существует и телевизионная версия этого спектакля (производство Центрального телевидения СССР, 1964 год) в постановке московского Малого театра 1953 года. 

И, наконец, единственный художественный фильм, посвященный русско-японской войне, а именно — уже многократно воспетому подвигу «Варяга». Удостоенный Сталинской премии фильм «Крейсер “Варяг”» был снят киностудией имени Горького в 1946 году. Автор сценария — Г. Э. Гребнер, режиссер картины — В. В. Эйсымонт, в ролях заняты известные актеры Б. Н. Ливанов, А. И. Зражевский, Р. Я. Плятт. А главную роль самого «Варяга» исполнил не менее известный крейсер «Аврора» 38. К сожалению, с тех пор отечественный кинематограф к теме русско-японской войны не обращался. Не был реализован киносценарий «Порт-Артур», написанный А. Н. Степановым. Однако в российской печати последних десятилетий неоднократно мелькали сообщения о возможной экранизации «Цусимы» А. С. Новикова-Прибоя. Будем надеяться, что сложнейшие и с финансовой, и с технической точки зрения съемки этой художественной картины состоятся, и мы увидим фильм вышедшим на экраны. 

* * *

По итогам настоящего обзора о влияния русско-японской войны 1904–1905 годов на отечественную культуру можно сделать ряд выводов. 

Первое и главное — традиционное противопоставление культура — война неправомерно, что полностью справедливо и для войны России с Японией. 

Второе — данная война стала мощнейшим фактором изменения массового сознания, во многом повлиявшим на протекание духовного кризиса российского общества начала ХХ века. 

Третье — война внесла несомненный вклад в развитие отечественной культуры. 

Четвертое — «культуртрегерская» роль русско-японской войны наиболее ярко проявилась в сфере развития русского искусства. 

Пятое — именно шедевры искусства, прославлявшие величие подвига павших в неравных боях, смогли отчасти ослабить тяжелейший моральный удар, нанесенный военным поражением самолюбию нации. 

Шестое — война 1904–1905 годов достаточно широко и достойно представлена в российском искусстве даже в сравнении со столь значительными войнами, как Северная, Крымская или Первая Мировая. 

Седьмое — дальневосточная трагедия начала XX века нашла отклик фактически во всех видах искусства, хотя отражена в них явно неравномерно. 

Восьмое — в наиболее выразительной форме события русско-японской войны зафиксированы историческим романом, монументальной скульптурой и музыкой. 

Девятое — в произведениях искусства война 1904–1905 годов подверглась неизбежной мифологизации. 

Десятое — немало выдающихся памятников культуры, посвященных русско-японской войне, создано ее непосредственными свидетелями и участниками. 

Одиннадцатое — центром материализованной произведениями искусства духовной памяти о войне стал столичный Санкт-Петербург. 

Двенадцатое и последнее — самым популярным сюжетом произведений, посвященных войне, стал неравный бой крейсера «Варяг», получивший широкий общественный резонанс как первый подвиг русских воинов в начавшейся схватке государств и народов.

Проведенное предварительное исследование данной войны как социокультурного феномена при существующей неразработанности методологии подобного анализа вынудило автора прибегнуть к научно-популярному стилю изложения, что, надеюсь, не сказалось на объективности суждений. Ведь даже первый опыт обращения к такому исследованию по отношению к русско-японской войне позволил взглянуть на нее не только как на национальную трагедию, но и как на событие, послужившее толчком к развитию отечественной культуры. Подробный искусствоведческий анализ не входил в задачи работы, и автор ограничился лишь беглым обзором тех художественных произведений, которые обязаны своим возникновением русско-японской войне. 

Завершая работу, автор обращается к читателю с извинениями за возможную неполноту изложенных сведений, ибо охватить весь пласт связей отечественной и мировой культурной традиции с русско-японской войной в рамках отдельной статьи невозможно. История войны нашла отражение во многих произведениях, частью неизвестных автору, поэтому представленный обзор ждет дополнения и уточнения. Любое художественное произведение, давно живущее самостоятельной жизнью, имеет глубокие исторические корни, далеко не всегда открытые читателю, зрителю или слушателю. Знание же истоков творчества позволяет осуществить более объемное видение предмета восприятия. Облегчить ориентацию в мире искусства, приподнять завесу забвения и разбудить память о русско-японской войне, на века заложенную в русской культуре, и стремился автор в своем скромном труде. 

Примечания

1 Вспомним «Войну и мир» Л. Н. Толстого, «Полтаву» А. С. Пушкина, Казанский собор А. Н. Воронихина, памятник Минину и Пожарскому И. П. Мартоса, Седьмую симфонию Д. Д. Шостаковича, батальные полотна В. В. Верещагина и И. К. Айвазовского. Сюжеты этих великих творений навеяны событиями той или иной войны. Утверждение жизни (будь то жизнь отдельного человека или существование целой нации) через отрицание смерти — главный этический урок войны, выраженный здесь художественными средствами. 

2 История русско-японской войны 1904–1905 гг. — М., 1977. — С. 365. 

3 Показания спасшихся с броненосца «Петропавловск» // Иллюстрированная летопись русско-японской войны. — Вып. 3. — СПб., 1904. — С. 108–109. 

4 Крылов А. Н. Мои воспоминания. — Л., 1984. — С. 131. 

5 Подр. см.: Глушков В. В., Шаравин А. А. На карте Генерального штаба — Маньчжурия. — М., 2000. 

6 См. например: Гюббенет В. Б. В осажденном Порт-Артуре: Очерки военно-санитарного дела и заметки по полевой хирургии. — СПб., 1910; Кравченко В. С. Очерк деятельности судовых врачей 1-й и 2-й Тихоокеанских эскадр в русско-японскую войну 1904–1905 гг. — СПб., 1909; Война с Японией 1904–1905 гг.: Санитарно-статистический очерк. — Пг., 1914. 

7 Семенов В. И. Расплата. — СПб., 1994. 

8 Подр. см.: Курганов В. Н. «Порт-Артур» А. Н. Степанова: Творческая история: Авторефер. дисс. на соиск … канд. филолог. наук. — Л., 1978. 

9 Аллилуев А. А., Климовский С. Д. Порт-Артур: Исторический обзор // «Севастополь» в Порт-Артуре. — СПб., 1995. — С. 3. 

10 Впрочем, оба последних романа остались незавершенными и были опубликованы посмертными изданиями, что не могло не сказаться на их литературной ценности. Возможно поэтому «доработанные» книги содержат явные заимствования из «Порт-Артура» и «Цусимы». Интересно, что и Т. М. Борисов, и А. С. Сергеев также являлись непосредственными свидетелями и участниками борьбы за Порт-Артур. А. С. Сергеев — автор еще одного произведения о русско-японской войне, романа «Варяг» (М., 1946), весьма сходного по своему патриотическому настрою с более поздним «Стерегущим» (М., 1957). Оба романа были переизданы под одной обложкой в 1994 году. 

11 Катаев В. И. «Варяг». — Кн. 2. — СПб., 2004. — С. 51, 91. 

12 См. например записки бывшего матроса-«цусимца» А. В. Магдалинского «На морском распутье» (Ярославль, 1954); исторический очерк (повесть) Г. И. Крылова «Подвиг “Светланы”» (Пенза, 1957). 

13 Последнее из известных нам изданий: Писахов С. Г. Ледяная колокольня. — М., 1992. — С. 73–76. 

14 См. например: Старов Н. В. Генерал Гобято. — Ростов-на-Дону, 1988; Черкашин Н. А. Капитан «Ща» // Черкашин Н. А. Есть в русском офицере обаянье. — М., 1992; Шалагин Б. А. Взять море в свои руки. — Н. Новгород, 1996; Шигин В. В. Погибаю, но не сдаюсь! // Шигин В. В. Чесма. — М., 1992. 

15 См. например: Японская поэзия. — М., 1956. — С. 302, 313–314, 343–346; Российский флот на Тихом океане: История и современность. — Вып. 1. — Владивосток, 1996. — С. 83–86. 

16 Рощин А. И. Иван Алексеевич Владимиров: Жизнь и творчество. — Л., 1974. 

17 Климовский С. Д. Династия Прокофьевых // Гангут. — 2002. — Вып. 30. — С. 102. 

18 Русско-японская война 1904–1905 гг. — СПб., 2004. — С. 70–71. 

19 Михайлов А. Г. Икона «Торжество Пресвятыя Богородицы», или «Порт-Артурская» // Военно-исторический журнал. — 1990. — №7; Стратиевский О. Б., Мизь Н. Г., Турмов Г. П. Навечно в памяти. — Владивосток, 2004. — С. 42–43. 

20 Бильдин В. Ф. Российский флот в открытках // Гангут. — 1991. — Вып. 2. — С. 94–95. 

21 Подр. см.: Туровцева С. В. Фотографические альбомы по истории войн России второй половины XIX — начала ХХ века: Опыт архивоведческого и источниковедческого исследования. Автореф. дисс. на соиск … канд. ист. наук. — М., 1995. 

22 См. например: Русский военный лубок. — Ч. II: Русско-японская война. — М., 1995. 

23 Стратиевский О. Б., Мизь Н. Г.,Турмов Г. П. Навечно в памяти. — С. 7–28. 

24 Варганов Ю. В. Возрождение храма Спаса-на-Водах // Гангут. — 2000. — Вып. 25. — С. 103–107. 

25 Гузанов В. Г., Судзукава М. Могилы русских воинов в Японии, 1904–1905 гг. — Осака, 1994. — С. 156. 

26 Поливанов В. Т., Бякин Г. И. Морской Гвардейский экипаж: Страницы истории. — СПб., 1996. — С. 225. 

27 Катаев В. И. «Варяг». — Кн. 2… — С. 92–93. 

28 Латышев В. М. Порт-Артур — Сахалин: (Крейсер «Новик» в русско-японской войне 1904–1905 гг. ). — Южно-Сахалинск, 1994. — С. 57. 

29 Аллилуев А. А., Богданов М. А. Крейсеры «Жемчуг» и «Изумруд». — СПб., 2004. — С. 64–65. 

30 Афонин Н. Н. «Стерегущий» // Гангут. — 1992. — Вып. 4. — С. 26–28. 

31 Руднев Н. В. Командир легендарного крейсера. — Тула, 1960. — С. 237. 

32 Таракановский Г. Г. «Наверх, о товарищи, все по местам!» // Кортик (Санкт-Петербург): Флот. История. Люди. — 2004 — Вып. 3. — С. 92–93. 

33 Подр. см.: Катаев В. И. «Варяг». — Кн. 2… — С. 42–46, 91. 

34 Головатенко А., Мезенцев Е. Внешняя политика России на Дальнем Востоке в конце XIX — начале XX в.: Пакет-комплект документального материала. — М., 1993. — С. 52. 

35 Русско-японская война 1904–1905 гг. — СПб., 2004. — С. 60. 

36 Мелихов Г. В. Маньчжурия далекая и близкая. — М., 1991. — С. 168; Шилов А. В. Неизвестные авторы известных песен. — М., 1961. — С. 45. 

37 Никулин Л. В. Порт-Артур. — М. -Л., 1937; Никулин Л. В. Порт-Артур. М., 1945. 

38 Катаев В. И. «Варяг». — Кн. 2… — С. 60–61. 

С. А. Гладких. О влиянии русско-японской войны 1904–1905 годов на русскую культуру // Русская культура нового столетия: Проблемы изучения, сохранения и использования историко-культурного наследия / Гл. ред. Г. В. Судаков. Сост. С. А. Тихомиров. — Вологда: Книжное наследие, 2007. — С. 630-645.