УЧЕНИЕ Г. Ф.
МОРОЗОВА О ЛЕСЕ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ
Георгий Федорович Морозов, творец учения о лесе, классик лесоводства, выдающийся ученый нашей страны, родился 7 января 1867 г. в С.-Петербурге, в семье мещанина, комиссара городской думы.
Г. Ф. Морозов окончил 2-й Александровский кадетский корпус, а затем Павловское военное училище. После трехлетнего пребывания на военной службе он поступил в Петербургский лесной институт, который окончил в 1893 г.
По окончании Лесного института он переходит на практическую работу по лесному хозяйству, начинает он ее помощником лесничего Хреновского лесничества бывш. Воронежской губернии, совмещая с преподавательской работой в Хреновском лесном техникуме. Здесь Г. Ф. Морозов знакомится с деятельностью известного русского ученого-лесничего Н. Д. Суходского и вскоре подготовляет работу «Борьба с засухой при культурах сосны», за которую ему присуждают звание ученого лесовода 1-го разряда.
В 1896 г. талантливый молодой лесовод получает заграничную командировку. В течение двух лет Г. Ф. Морозов объезжает и изучает около 70 лесничеств Германии и Швейцарии. Командировка за границу привела его к твердому убеждению в том, что наша страна может и должна быть передовой в области лесоводства. Свое убеждение он высказал в словах: «пора всероссийских рецептов» миновала точно так же, как прошла пора «неметчины», т. е. простого переноса западноевропейских, преимущественно немецких, образцов хозяйства на русские леса». По возвращении из заграничной командировки Г. Ф. Морозов был направлен на облесительные работы на песках Воронежской губернии. В 1899 г. его назначили лесничим 1-го разряда в Каменно-степное лесничество. Здесь Г. Ф. Морозов проникся духом выдающегося учения В. В. Докучаева о почве.
В Каменно-степном лесничестве Г. Ф. Морозов разработал много ценных методов и приемов степного лесоразведения, которые теперь широко используются в нашей стране.
В 1901 г. Г. Ф. Морозов избирается профессором Петербургского лесного института по кафедре общего лесоводства. Здесь он не покладая рук работает над дальнейшим развитием отечественного лесоводства. В период работы в Лесном институте Г. Ф. Морозов редактирует всемирно известный «Лесной журнал», возникший более 100 лет назад и издававшийся Лесным обществом. Этим журналом он руководил до 1918 г. Морозовский период «Лесного журнала», благодаря своему глубокому научному содержанию, навсегда останется в истории науки о лесе.
На посту заведующего кафедрой лесоводства Таврического института оборвалась жизнь выдающегося ученого нашей страны.
Он оставил своей родине 315 научных трудов. Г. Ф. Морозов впервые в мире создал единое, цельное учение о лесе, основанное на теории Дарвина о наследственности и изменчивости, борьбе за существование и естественном отборе, а также на учении Докучаева о почве. Он оставил нам впервые созданное им учение о типах леса, основанное на учете особенностей растительности в единстве со средой в лесу и давшее много новых решений запросов практики лесного хозяйства. Г. Ф. Морозов оставил нам также учение о смене древесных пород, показавшее лес в развитии, в зависимости не только от свойств древесных растений, но и от особенностей среды – почвы, атмосферы, животных.
Г. Ф. Морозов неутомимо боролся за усовершенствование лесоводства и развитие методов преобразования природы леса. Он разработал и выдвинул многие принципы, методы и приемы степного лесоразведения, обеспечения естественного возобновления леса, рубок ухода за ним и главных рубок леса.
Прежде чем рассмотреть последовательно основные положения учения о лесе Г. Ф. Морозова, надо коротко сказать об истории этого учения.
Как уже отмечалось выше, Г. Ф. Морозов фактически первый в мире создал цельное глубоко научное учение о лесе. Написанные в 1831 г. «Основания лесоводства» Котта не представляют собой единого цельного учения. Больше того, он повторяет название и содержание нашего отечественного курса «Начальные основания лесоводства», написанного Е. Ф. Зябловским, изданного в С.-Петербурге еще в 1804 г. и являющегося одним из наиболее ранних в мире курсов лесоводства.
Большой вклад в науку о лесе внесли книги Длатовского «Лесовозобновление и лесоразведение» (1843 г.) и Анненкова «Лесоводство» (1851 г.). В этих трудах широко показано русское лесоводство.
Большого внимания заслуживает курс «Лесовозращения», писанный русским лесоводом Дм. Кравчинским (1883 г.). Он носит уже характер цельного курса лесовыращивания.
Курс «Учения о лесе» Г. Ф. Морозова, основанный на выдающихся работах автора («Введение в биологию леса», «Биология наших лесных пород», «Природа леса», «Свойства леса», «Смена пород»; «Типы лесных насаждений»), обобщает опыт русского лесоводства.
Свое учение о лесе он построил на базе эволюционного учения о развитии живого царства, созданного крупнейшим естествоиспытателем Дарвином, и генетического учения о почве, созданного выдающимся русским ученым В. В. Докучаевым.
Впервые курс учения о лесе был выпущен литографским путем в виде конспектов лекций Г. Ф. Морозова по разделам лесоводства, записанных студентами в 1902 – 1903 гг. (СПБ, Лесной институт). Затем конспект этих лекций был выпущен типографским путем в 1914 г. (СПБ, Лесной институт). Наконец, курс полного учения о лесе под названием «Основания учения о лесе» вышел в 1920 г., а затем переиздавался еще 5 раз. Последнее, 6-е издание вышло в 1931 г.
Работа Г. Ф. Морозова о рубках леса, являющаяся естественным дополнением и развитием учения о лесе, была впервые издана в 1914 г., затем переиздана еще 3 раза и последний, 4-й раз выпущена в 1930 г. под названием «Рубки возобновления и ухода» (Госиздат).
Г. Ф. Морозов высоко ценил отечественную лесоводственную науку, всегда подчеркивал ее приоритет по главнейшим вопросам; иностранные же работы, упоминаемые в данном труде, он использовал преимущественно в качестве дополнительного фактического материала к обширному опыту русских лесничих и к своим собственным исследованиям, на базе которых он создал первое в мире учение о лесе.
Учение о лесе Г. Ф. Морозова широко распространилось не только у нас, но и за границей в переводах и цитатах.
Рассмотрим коротко основные положения «Учения о лесе» Г. Ф. Морозова.
ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ О ЛЕСЕ
Г. Ф. Морозов первым глубоко и принципиально правильно понял лес и раскрыл его суть и особенности. Он блестяще доказал, что лес явление сложное. Каждый из его компонентов в отдельности и все они вместе взаимодействуют со средой, а также влияют друг на друга; каждый компонент и лес как их совокупность в целом изменяются непрерывно.
В своем учении о лесе Г. Ф. Морозов показал, что под лесом нужно понимать «...совокупность древесных растений, измененных как в своей внешней форме, так и в своем внутреннем строении под влиянием воздействия их друг на друга, на занятую почву и атмосферу».
Это и есть первый этап в развиваемом Г. Ф. Морозовым понятии о лесе. Его характерной чертой является понятие о лесе, как совокупности растений, связанных и взаимодействующих друг с другом и со средой.
Однако Г. Ф. Морозов на этом не остановился и дал второй, еще более полный, вариант толкования леса. Он заключается в том, что лес есть не только совокупность растений, но и вместе с ними и животных, т. е. комплекс всего живого, где все составные компоненты взаимодействуют между собой и с окружающей средой, непрерывно изменяясь.
Фактически Г. Ф. Морозов был первым, понявшим так лес и назвавшим его биоценозой.
В своем замечательном труде «О лесоводственных устоях», изданном в 1922 г., Г. Ф. Морозов писал: «Если принять сказанное во внимание, если мы проникнемся взглядом на лес, как на сложное взаимодействие не одних только древесных пород, но и всего живого в лесу, иначе говоря, последуем термину зоогеографов, начав оценивать лес, как биоценозу, т. е. как сложное общежитие разнообразных организмов, объединенных общностью условий жизни, тогда верховенство закона или принципа устойчивости станет еще более несомненным».
Эту же идею Г. Ф. Морозов блестяще выразил в следующих словах: «Лесоводственная точка зрения на лес неизбежно влечет за собой необходимость изучать его, как некое общежитие живых организмов, по преимуществу древесных растений, находящихся между собой во взаимной связи и тем создающих целое новое явление, новую жизненную обстановку как для самих себя, так и для своего потомства, так и для других живых существ, растений и животных, живущих в лесу».
Но и на этом выдающемся определении леса мысль Г. Ф. Морозова не остановилась. В вышеназванных трудах – «Учение о лесе» и «О лесоводственных устоях» – мы найдем третий, еще более широкий, вариант определения леса.
Непрерывно и всюду отмечая, что лес есть явление географическое, и подчеркивая, что на лес надо смотреть еще шире и глубже, а именно как на ландшафт или часть земного пространства вместе с растениями и животными, Г. Ф. Морозов говорит: «За расчленением земной поверхности идет расчленение почвенного покрова и прилегающих слоев атмосферы, а все взятое вместе влечет за собою и расчленение растительного покрова» («Учение о лесе», стр. 82) и далее «...Лес есть явление географическое, разнообразные формы которого и их жизнь не могут быть поняты вне связи этих образований с внешней или географической средой. Настолько тесна и глубока эта связь, что под лесом, в сущности, мы должны разуметь не только одну совокупность древесных растений, объединенных взаимною связью, но и ту среду, ту арену, в которой разыгрываются те социальные[1 Признание лесных явлений социальными неправильно. Ред.] процессы, которые мы все собираем, как в фокусе, о понятии лес. Лес есть стихия и, подобно степям, пустыням, тундрам есть часть ландшафта, часть, стало быть, земной поверхности, занятой, в силу ее определенных биологических свойств, соответственными лесными сообществами» («Учение о лесе», стр. 89).
Следует лишь под лесным комплексом рассматривать должное во взаимном единстве и проникновении, в движении и развитии, т. е. материалистически и диалектически, а не идеалистически и механистически.
Блестяще развитое Г. Ф. Морозовым понятие о лесе как о единстве группировки растений и среды характерно еще тем; что в этом единстве ведущим противоречием, определяющим все черты леса, его типы и развитие, является взаимодействие растений и среды. Это понимание леса отвечает духу мичуринской науки. И недаром мудрое и вместе с тем простое толкование леса Г. Ф. Морозовым было воспринято всеми прогрессивными лесоводами и знаменовало собой новую эпоху в лесоводстве.
УЧЕНИЕ Г. Ф. МОРОЗОВА О РАЗВИТИИ ЛЕСА
Наиболее глубокое и яркое развитие в лесоводстве дарвинизм получил в работах о лесе Г. Ф. Морозова. Он собрал в единое учение о лесе отдельные разрозненные дарвинистические исследования и высказывания многих лесоводов, имевшие место до него. В этом с большой силой и выразилось диалектическое мировоззрение Г. Ф. Морозова.
Своими опытами он показал значение для леса открытого Дарвином закона наследственности и изменчивости. Г. Ф. Морозов блестяще продемонстрировал, как у древесных растений сохраняются по наследству материнские и отцовские свойства и как велика изменчивость свойств у древесных растений. В области теории наследственности у живых существ Г. Ф. Морозов стоял совершенно определенно на позициях И. В. Мичурина, прямо противоположных реакционным взглядам Вейсмана – Менделя – Моргана.
Г. ф. Морозов писал: «Но все вкратце указанные внешний условия имеют биологическую ценность по двум причинам: во-первых, потому, что сами растения не отличаются одинаковой потребностью в отношении света, тепла, влаги, зольных веществ, физических свойств почвы и т. д., а во-вторых, потому, что особенности внешней среды могут в известных пределах видоизменять наследственные биологические свойства растений, отражаясь на быстроте и предельности роста, величине растений, их формах, на плодоношении, на степени теневыносливости и т. д.» («Учение о лесе», стр. 79).
Г. Ф. Морозов, следуя Дарвину, осветил борьбу за существование лесных деревьев в различных проявлениях и показал естественный отбор в лесу. Затем он обратил внимание на факты образования в природе совокупностей лесных растений, в которых наблюдается некоторая взаимная приспособленность растений и даже животных друг к другу и к почве и климату, когда эти совокупности лесных растений бывают относительно устойчивыми. Образование таких природных группировок Г. Ф. Морозов объяснил следующим образом: «Лесоводственная точка зрения на лес неизбежно влечет за собой необходимость изучать лес, как некое общежитие живых организмов, по преимуществу древесных растений, находящихся между собой во взаимной связи и тем создающих целое новое явление, новую жизненную обстановку как для самих себя, так и для других живых существ, растений и животных, живущих в лесу» («Учение о лесе», стр. 118).
Далее Г. Ф. Морозов писал: «Лес не есть только общежитие древесных растений, он представляет собою общежитие более широкого порядка; в нем не только растения приспособлены друг к другу, но и животные к растениям и растения к животным, все взаимно приспособлено друг к другу, и все находится под влиянием внешней среды» (там же, стр. 299).
Правильность этих и других подобных утверждений Г. Ф. Морозова о наличии явления целесообразной связи живых существ и среды вызывала у отдельных лесоводов иногда сомнение. Между тем Г. Ф. Морозов был прав, так как Дарвин прекрасно доказал наличие этой целесообразности и дал ее материалистическое объяснение. Это явление объясняется, как известно, естественным отбором, процессом вымирания наименее приспособленных и выживания наиболее приспособленных к среде организмов, а также изменением свойств организмов применительно к среде и изменением среды применительно к ним.
Однако в отдельных случаях Г. Ф. Морозов ценную идею о взаимном соответствии растений и среды доводил до крайности и утверждал: «Это взаимное приспособление всех живых существ друг к другу в лесу, в тесной связи с внешними географическими условиями, создает в этой стихии свой порядок, свою гармонию, свою устойчивость и то подвижное равновесие, какое мы всюду наблюдаем в живой природе, пока не вмешается , человек» (там же, стр. 299).
Признание в лесу идеалистической гармонии и механического подвижного равновесия является одной из наиболее крупных ошибок Г. Ф. Морозова.
В своих работах, относящихся к началу текущего столетия, он неправильно утверждал о наличии в лесу внутривидовой борьбы за существование, тогда как согласно современному учению Т. Д. Лысенко в природе есть только межвидовая борьба и нет внутривидовой борьбы за существование.
Рассматривая лес как единый комплекс взаимносвязанных и взаимнопроникающих составных элементов, Г. Ф. Морозов для выражения этой ценной и существенной идеи применял термины «социальный организм», «социальное явление» и т. д. Отождествление леса и общества, хотя и выразившееся только в использовании для характеристики леса социальной терминологии, является выражением так называемого социального дарвинизма, реакционная сущность которого давно известна.
Таким образом, дарвинизм в учении о лесе Г. Ф. Морозова выразился в глубоком и широком применении к лесу законов, открытых Дарвином о наследственности и изменчивости, борьбе за существование и естественном отборе.
Антидарвинизм Г. Ф. Морозова проявился, конечно, не в том, что он показал наличие в лесу известной приспособляемости живых существ к условиям среды, а в том, что местами он преувеличивал значение и степень совершенства, приспособленности организмов к среде, забывая о непрерывных ее нарушениях.
Антидарвинизм Г. Ф. Морозова также выразился в том, что он, пользуясь социальной терминологией для характеристики открытых Дарвином явлений в природе, давал возможность смешивать особенности и различия леса и общества.
Следует все же отметить, что все учение о лесе Г. Ф. Морозова проникнуто дарвинизмом, тогда как его антидарвинистические высказывания случайны и редки.
НЕОБХОДИМОСТЬ И ВОЗМОЖНОСТЬ АКТИВНОГО ИЗМЕНЕНИЯ ЛЕСА
В своей работе «О лесоводственных устоях» Г. Ф. Морозов блестяще оценил факт значительного совершенства природы, установленный и материалистически объясненный Дарвином, и дополнил его идеей о необходимости и возможности преобразования природы, а не развивал принципов рабского преклонения перед ней.
В этой работе Г. Ф. Морозов писал: «Пессимистическое воззрение Руссо, что все, исходящее из рук творца, совершенно и все, к чему прикасается человек, теряет совершенство, думается мне, не может быть общепризнано.
В тех или других частных случаях, конечно, это так, но значения за этой оценкой вещей, как общим правилом, признать нельзя. Тогда нужно кончать самоубийством. Мне, наоборот, представляется культурная деятельность человека и, в частности, воздействие человека на природу, в другой окраске, несмотря на все ошибки. По мере развития науки культурная деятельность человечества будет приводить ко все более и более глубокому познанию свойств внешнего мира и все лучше и глубже будет оценивать принцип воздействия на этот внешний мир, а потом будет находить и лучшие пути, чтобы овладеть природой и покорить ее, пользуясь ее же стихийными силами и сохраняя на иной несколько лад ту гармонию отношений, какая в ней господствует. С этой точки зрения и лесокультурная наша деятельность, а не только лесное хозяйство, не представляется мне в таком печальном виде, как многие ее рисуют, односторонне видя спасение и в возврате к природе (это основательный удар по реакционному лесоводственному учению Вагнера и других немецких лесоводов и, в частности, по их лозунгу «назад к природе» В. Н.), и приемы лесокультурной деятельности могут быть таковыми, которые не будут стоять в противоречии с природой леса и будут поэтому характеризоваться не только успешностью, но и благонадежностью создаваемого насаждения. Как в сельском хозяйстве возникала целая отрасль селекции или естественного отбора, так и у нас в лесоводстве должна возникнуть особая глава о сознательном отборе, представляющем собою регулирование естественного отбора в условиях и в порядке хозяйственной дисциплины».
Это высказывание Г. Ф. Морозова, мало знакомое отдельным лесоводам, блестяще характеризует одну из основных идей лесоводства – переделка природы применительно к хозяйственным задачам.
Вот где раскрывается могучее учение Г. Ф. Морозова о необходимости глубочайшего познания природы леса и ее улучшения путем активного воздействия на нее. Г. Ф. Морозов за лесные культуры, за селекцию, за активные рубки ухода. Последнее ярко выражено в его труде «Рубки возобновления и ухода» (1930 г.).
Таким образом, для переделки и изменения природы в интересах человеческого общества в желаемом направлении нужно изучать природу, во многих случаях повторять природу, в других же случаях создавать новые образцы деревьев и их сочетаний.
В этом свете должно быть понятно, что, когда Г. Ф. Морозов утверждает, что состав насаждений при лесокультурных работах должен определяться, исходя из условий местопроизрастания, и в частности принцип смешанных насаждений должен являться лишь широко распространенным случаем, как принцип чистых насаждений – более редким частным случаем общего принципа устойчивости насаждений, то он не проявляет этим рабского преклонения перед природой, а лишь учитывает особенности в интересах человека. В этом нет пассивного отношения к природе, нет грубого натурализма, нет созерцательного объективизма. Г. Ф. Морозов утверждает, что в одних случаях лучше применять низовой метод ухода за лесом, а в других случаях – верховой метод. Этим самым он показывает стремление эффективно использовать природу в интересах человека. Для этой же цели служат способы главных рубок с учетом свойств леса и особенностей естественно-исторических условий.
УЧЕНИЕ О СМЕНЕ ПОРОД
Г. Ф. Морозов сыграл выдающуюся, роль в создании цельного и. подлинно классического учения о смене пород. В своем «Учении о лесе» главу о смене пород крупнейший ученый лесоводства начинает со следующего блестящего определения бытия леса: «Все в природе течет и изменяется, рука времени касается всего; что есть в природе живого и неживого. И лес, как ни устойчив он в отдельных своих формах и проявлениях, тоже подвержен тому же закону времени, тоже течет...». Глубоко разбираясь в жизни леса и представляя лес в движении и развитии, Г. Ф. Морозов показал, что в развитии леса имеются этапы однородного качества разной длительности и устойчивости. Устойчивость же и длительность каждой формы леса зависит более всего от степени соответствия леса и его среды.
Так, в своем труде «О лесоводственных устоях» он писал: «...первое условие для биологической устойчивости как в стихийном, так и в хозяйственном лесу – это соответствие всех внутренних отношений, всего живого в лесу внешним условиям местопроизрастания».
Благодаря правильному подходу Г. Ф. Морозов разрешил спор наших выдающихся ботаников Коржинского и Танфильева о том, могут ли происходить смены пород только в связи со свойствами пород независимо от среды.
Коржинский, утверждавший, что всюду и везде при всех условиях среды происходит вытеснение дуба елью только из-за их свойств, был изобличен Морозовым как идеалист, автогенетик.
Г. Ф. Морозов вслед за Танфильевым показал, что смена пород определяется не только их свойствами, но и условиями среды. Он дал яркое и глубокое научное освещение смены сосны березой и осиной, ели березой и осиной, дуба березой и осиной; показал борьбу сосны и ели, дуба и ели.
Он блестяще подразделил древесные породы на две категории: породы-пионеры (осина, береза, ольха) и породы-лесообразователи (ель и другие). Породы-пионеры способны занимать первыми открытые пространства благодаря легкости и летучести семян, их изобилию, быстроте их роста и хорошей борьбе с травами, устойчивости всходов против заморозков и солнцепека. Основные лесообразователи не способны занимать открытых пространств первыми в связи с тем, что плодоношение их бывает с большими промежутками. Кроме того, и в годы плодоношения породы-лесообразователи отличаются меньшим обилием семян. Семена их меньше способны к полету, всходы мало устойчивы против заморозков и солнцепека, деревья медленно растут в молодости и не способны бороться с травянистым покровом. Эти породы поселяются уже под пологом пород-пионеров, а затем «отвоевывают» у них себе площадь.
Г. Ф. Морозов выделил затем насаждения пород-пионеров в так называемые временные типы, а насаждения из пород основных лесообразователей – в постоянные типы.
Названия этих двух категорий пород или насаждений не совсем удачны, так как в данном случае можно подразумевать, что породы-пионеры временны и не могут образовать надежных устойчивых насаждений, а породы-лесообразователи постоянны и всегда устойчивы. В действительности породы-пионеры также могут длительно и устойчиво занимать освоенные территории и часто становятся основными лесообразователями, а породы второй категории нередко образуют насаждения сугубо временного характера.
Рассматриваемое деление пород на две категории также несколько неудачно звучит в хозяйственном отношении, ибо иногда из такого подразделения делают ошибочный вывод, что породы-пионеры имеют в хозяйстве малое значение, а основные лесообразователи – большее значение. Фактически же и те и другие породы могут, в зависимости от ряда экономических обстоятельств и задач хозяйства, иметь то главенствующее, то второстепенное значение. Сам факт различия этих двух групп пород по их биологии и хозяйственному значению безусловен, и поэтому деление пород на две категории является большим достижением. Это деление, хотя и не совсем удачно по названию пород, имеет большую практическую ценность.
Г. Ф. Морозов первым вскрыл идеалистическое и механистическое учение о заключительных формациях леса, к которым; якобы, приходит в итоге развития всякий лес, как к окончательной равновесной постоянной системе. Он показал неправильность этого учения, которое теперь усиленно пропагандируется в западных странах в виде идеи так называемых климаксов, выдвинутой американцем Клементсом.
Г. Ф. Морозов писал: «Не входя пока в конкретное рассмотрение вопроса, я хочу только отметить, что с принципиальной точки зрения это учение в корне неприемлемо. Нет никакого сомнения в том, что всякому лесному сообществу, как и всякому живому существу, свойственна тенденция к развитию; все движется в природе, ничто не находится в покое, – наоборот, всюду движение и вдруг какие-то заключительные формации, какие-то препоны для основного закона жизни – закона развития» («Учение о лесе»).
К сожалению, наряду с этой основной правильной линией в учении о смене пород Г. Ф. Морозов иногда упоминает так называемое подвижное равновесие, как естественную форму существования лесных группировок. Он указывает, что взаимосмена пород-пионеров и пород-лесообразователей идет по кругу, не отмечая постоянного ее развития, как это мыслится в свете диалектического материализма.
УЧЕНИЕ О ЛЕСЕ
Творческий талант Г. Ф. Морозова особенно ярко проявился в созданном им учении о типах леса. Идея типов леса, как известно, принесла большие результаты в области развития теории лесоводства и усовершенствования практики лесного хозяйства. Отдельные высказывания по лесной типологии были и до него (Зябловский, Теплоухов, Гуторович, Серебренников и другие), но учение о типах леса впервые было создано Г. Ф. Морозовым. В первоначальном виде оно было опубликовано в 1903 и 1904 годах в работе «К вопросу о типах насаждений» (журнал «Лесопромышленный вестник»).
Учение Г. Ф. Морозова о типах леса было истинно плодотворным, получившим всеобщее признание. Оно сформировалось под благотворным влиянием генетического учения В. В. Докучаева о почве.
Учение о типах леса является достоянием русской науки. Уже вслед за Г. Ф. Морозовым возникли лесотипологические школы и течения в других странах.
В своем «Учении о лесе» Г. Ф. Морозов по этому поводу писал: «Все высказанное на этих страницах составляет сущность так называемого типологического изучения лесов или, другими словами, учения о типах насаждений. Учение это воз-г никло на русской почве, на нашей родине, географические условия которой должны были способствовать этому, как они в свое время создали современное учение о почве гением Докучаева» (стр. 393).
По Морозову, под типом леса следует понимать «...совокупность насаждений, объединяемых в одну обширную группу, общностью условий местопроизрастания, или почвенно-грунтовых условий». Далее Морозов отмечал, что «...классификация, которой я пользуюсь, вовсе не основана только на признаках местообитания. Я требую при указании на местообитание и указаний на руководящие породы». Затем Г. Ф. Морозов писал: «Необходимо уменье сразу смотреть и на лес и на занятую среду; такое обобщение давно уже живет в вековой мудрости народа, крылатыми словами отметившего совокупность и территории и его лесного населения, степень их соответствия друг другу в таких терминах, как рамень, сурамень, суборь, согра и т. д.». Большое внимание Г. Ф. Морозов обращал на географичность типов леса.
Учение Морозова дало начало развитию лесотипологических школ Крюденера, Алексеева, Погребняка и других.
Отдельные же частные высказывания Г. Ф. Морозова, не получившие признания в его же собственных окончательных формулировках, но часто используемые различными авторами для критики теории Морозова, а иногда и для подтверждения своих собственных ошибочных положений, безусловно не могут быть приняты нами во внимание.
УЧЕНИЕ О РУБКАХ И ВОЗОБНОВЛЕНИИ ЛЕСА
Большое значение имеет учение Г. Ф. Морозова о рубках и возобновлении леса. Многолетнее изучение смены лесной растительности дало Г. Ф. Морозову основание сделать вывод о том, что рубки и возобновление леса равнозначные мероприятия.
Г. Ф. Морозов стал рассматривать рубки одновременно как средство эксплоатации леса и как способ смены старого леса новым поколением. В одном из своих высказываний он следующим образом определил задачи и содержание рубок:
«Наоборот, рубки главного пользования, осуществляемые обыкновенно в спелом лесу, имеют целью связать эксплоатацию с возобновительным моментом, т. е. преследуют возобновление». Г. Ф. Морозов допускал при рубках и отступление от возобновительных задач. «В тех случаях, когда по тем или другим соображениям выгоднее так называемое естественное возобновление заменить искусственным, – писал Г. Ф. Морозов, – главная рубка должна быть связана с культурами».
Неутомимый ученый настолько увлекся идеей возобновления леса через рубки, что сами рубки он уже рассматривал не как средство эксплоатации леса, а как способ его естественного возобновления. Рубки, по мнению Г. Ф. Морозова, должны применяться для того, чтобы заменить старый лес новым поколением. Задачи эксплоатации же леса оказываются как бы лишь попутными.
Поэтому такие формулировки и определения, как «возобновительные рубки», «рубки возобновления», «рубки и возобновление есть синонимы», выражают морозовское понятие о рубках.
Между тем принцип «рубки и возобновление синонимы» признать в качестве всеобщего и постоянно действующего нельзя. Этот принцип не всеобщий, а частный и временный.
При решении вопроса о главных рубках – их способах и размерах – необходимо исходить из лесопромышленных и лесо-хозяйственных задач.
Первые преобладают на территории лесов промышленного назначения, расположенных главным образом в зоне хвойных лесов – на севере, северо-востоке; вторые – на территории лесов водоохранно-защитного, санитарно-гигиенического, эстетического, резервного и стратегического, исторического значения, в массивах, расположенных главным образом в зонах хвойно-лиственных лесов, лесостепи, степи, полупустыни, на горах в средней полосе и юге СССР.
Там, где поставлены лесопромышленные задачи, и рубки должны быть лесопромышленные; там, где наши задачи лесо-хозяйственные, рубки должны быть лесохозяйственные. В первом случае принцип «рубки и возобновление синонимы» не применим и реакционен, ибо он мешает успешному выполнению плана удовлетворения нашей потребности в древесине. Во втором случае этот принцип законен, не реакционен и ценен, потому что главная цель в этом случае заключается не в получении древесины, а в разнообразной пользе леса в растущем состоянии.
При этом следует отметить, что во всех случаях назначение леса в той или иной степени включает эти две главные задачи. В первом случае лесовозобновительные задачи не являются лишь ведущими, а во втором случае попутными служат лесопромышленные задачи (снабжение древесиной). Например, в зоне хвойных лесов, где ведущей задачей является извлечение из леса древесины, часто идет и естественное возобновление леса. Наоборот, в зонах хвойно-лиственной, лесостепной, степной, полупустынной, в горах юга, где ведущей задачей является забота о сохранении и восстановлении лесов, неизбежно при рубках получают древесину.
УЧЕНИЕ О РЕГУЛИРОВАНИИ РАЗМЕРА РУБОК
При промышленных рубках размер их не ограничивается. В этом случае следует действовать по принципу – взять древесины больше, лучшего качества, в кратчайший срок, при наименьшей затрате средств. Практически размер рубок определяется пропускной способностью лесовозных путей по каждому лесо-эксплоатационному участку.
При лесохозяйственных рубках размер их строго ограничен примерно величиной прироста. Однако фактически размер рубки в каждом случае должен вытекать из соотношения современного состояния леса и желательного его вида в будущем.
О принятии же всеобщего универсального принципа постоянства и равномерности пользования лесом не может итти и речи. Этот принцип не удовлетворял и частных лесовладельцев, ради интересов которых он проповедывался. При определении размера рубок частные лесовладельцы фактически руководствовались спросом рынка на древесину и часто, если не
обычно, далеко отступали от принципа постоянства и равномерности пользования лесом. Лесопромышленников этот принцип также ни в какой мере не удовлетворял, а они стремились разрабатывать лес в связи с требованиями рынков.
В условиях социалистического хозяйства принцип постоянства и равномерности пользования лесом, как универсальный и всеобщий, является неприемлемым и реакционным. Он может иметь лишь частное значение на ограниченной территории и ограниченное время.
Спустя почти 30 лет после смерти Г. Ф. Морозова облик выдающегося русского ученого-лесовода встает перед нами с новой силой и ясностью; для нас он дорог и незабываем.
В свете исторического постановления Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 20 октября 1948 г. «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах европейской части СССР» труды Г. Ф. Морозова приобретают особое значение. Учение о лесе Морозова является важным оружием в борьбе за выполнение сталинского плана преобразования природы степей и лесо-степей СССР.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВВЕДЕНИЕ В БИОЛОГИЮ ЛЕСА
РАЗЛИЧИЯ В ФОРМЕ ДЕРЕВЬЕВ, РАСТУЩИХ НА СВОБОДЕ И В ЛЕСУ
Задача наша – познать лес, его разнообразные формы и их жизнь. Познание это; будет итти последовательно, постепенно углубляя и расширяя свои задачи, и достигнуть некоторых результатов в этом направлении мы можем только в конце того долгого пути исследования, который нам предстоит пройти. Тем не менее совершенно невозможно, отправляясь в такой, долгий путь, не заручиться компасом, – теми руководящими точками зрения, без которых немыслимо и подойти к делу. Что значит понять и познать лес? Все зависит от того, что мы разумеем под лесом. Надо раскрыть его биологическую сущность, или те основные признаки, пользуясь которыми мы можем отличить лес от не-леса.
Обычный, и на первый взгляд совершенно естественный, ответ на вопрос, что такое лес, таков: лес есть совокупность деревьев, или часть земной поверхности, покрытая множеством древесных растений. Но стоит привести пример шоссейной дороги, обсаженной по бокам тополями, березами или липами, как несостоятельность этого определения будет вскрыта сама собою. Какая-нибудь аллея или дорога, обсаженная по бокам деревьями, может тянуться сотни километров, так что рассаженные вдоль нее деревья могут представлять собою великое множество отдельных древесных растений без того, чтобы из них образовался лес. Есть и такие искусственные, а также естественные формы ландшафта, где деревья раскинуты» в одиночном стоянии на значительной площади земли и, несмотря на свое множество, леса все же не образуют. Из только что сказанного мы можем сделать только один вывод, что массовый элемент для понятия лес есть необходимый, но недостаточный признак. Очевидно, должно быть еще «одно или несколько обстоятельств, которые простое множество или простую совокупность древесных растений превращали бы в лес. Попробуем вскрыть эти признаки и начнем наше рассмотрение с самых простых и самых обыденных, всем, вероятно, хорошо; знакомых фактов.
Каждый из- нас, конечно, наблюдал внешний вид дерева, выросшего на полной свободе и в лесу. В чем разница? Первое, что бросается в глаза это величина и форма кроны. На свободе она, опускаясь гораздо ниже, оканчиваясь почти у подножья ствола, имеет или шаровидную, подобную небесному своду, или пирамидальную форму.
У дерева в лесу, наоборот, живая крона поднята очень высоко, часто начинаясь только на высоте 2/3 и выше от основания ствола. Ствол же или совершенно свободен от ветвей и сучьев, или же, если и усеян, то не живыми ветвями, а их остатками – в виде мертвых сучьев. Если деревья с таким внешним видом и встречаются в одиночном стоянии, то мы все же можем с уверенностью сказать, что это их свободное стояние – явление последующее, а что выросли и сформировались они в лесу.
Дальнейшее наблюдение покажет нам и различие в самой форме ствола, а также в его размерах. Дерево того же возраста, выросшее на свободе, будет толще, но короче, чем его собрат в лесу, а диаметры его ствола по мере поднятия над землей будут убывать быстрее, чем у одновозрастных деревьев в лесу. Формы стволов у деревьев первой группы будут больше подходить к конусу, формы стволов второй группы дерев – к цилиндру. Лесоводы про такие деревья говорят, что они сбежисты, или мало полнодревесны в первом случае и, наборот, мало сбежисты, т. е. полнодревесны – во втором. Этого рода явление получило у лесоводов математическое выражение в виде так называемого видового числа, которое представляет собою отношение объема ствола какого-нибудь дерева к объему одномерного с ним цилиндра. Обычно в основание такого цилиндра кладется диаметр дерева на высоте груди наблюдателя (1,3 м от поверхности земли), высота же равняется высоте дерева. Не входя в подробности этого вопроса, отмечу, что колебания в видовых числах зависят от того, в какой густоте стояния выросло дерево.
Если отвлечься от некоторых крайностей, например, чрезмерно густого стояния дерев, то, как было уже упомянуто выше, деревья обычно в лесу выше, чем их одновозрастные собратья на просторе.
Путем наблюдений можно хорошо показать, что все указанные обстоятельства, т. е. форма и размеры кроны, форма, толщина и высота ствола, а также степень очищенности его от сучьев, – все это находится в закономерной и совершенно ясной зависимости от степени густоты древостоя в лесу (рис. 9).
Рис. 9. Типы (формы) дерев сосны
Тип I
дерево, выросшее в густом лесу
Тип II дерево, выросшее в сильно разомкнутом
лесу
Тип IIа дерево, выросшее в лесу средней густоты
Таковы факты; каковы же причины только что изложенных явлений? Оставляя подробное объяснение до соответствующего места, нельзя теперь не обратить внимания вот на какого рода явление. Рассмотренные формы дерев живут в одном и том же климате и на одной и той же почве; стало быть ни почва и ни климат, по крайней мере в первую очередь, не являются причинами указанных различий либо, как мы только что отметили, они одинаковы. Если формы деревьев все же различны, то, очевидно, должна быть какая-нибудь другая причина, и совершенно ясно, что таковой является, с одной стороны, близкое соседство других деревьев, с другой – отсутствие их. Благодаря близкому соседству в лесу древесных растений друг к другу, деревья в нем находятся в иных условиях роста и жизни; они, отеняя друг друга с боков, заставляют их тем самым тянуться вверх, или, как говорят лесоводы, сами себя подгоняют в росте. Тогда как садовод, желая хорошо развить штамб у дерева, создает ему затенением с боков искусственный подгон, лесовод в своем распоряжении имеет другое средство – густоту стояния, близкое соседство деревьев друг к другу, или, иначе говоря, естественный подгон. Деревца в лесу, смыкаясь своими кронами в общий полог, мало пропускают рассеянный свет сквозь свой полог, затеняя друг друга; свет, постепенно ослабевая на пути своего прохождения сквозь кроны деревьев, достигает таких мест, где ветви данной породы существовать уже не могут, так что листовые органы их, в силу недостатка света, начинают отмирать, в результате чего засыхают ветви. Весь процесс этот назван лесоводами естественным очищением ствола от сучьев.
Механизм формирования деревьев того или иного вида да самом деле гораздо сложнее, и, как я уже заметил, он будет рассмотрен впоследствии; здесь же необходимо подчеркнуть лишь одно, обстоятельство, что в лесу он протекает под влиянием соседей, которые оказывают друг на друга взаимное влияние, изменяя величину и форму кроны, высоту и форму стволов.
На это можно возразить, пользуясь вышеприведенными разъяснениями, что форма кроны и стволов в лесу принимает своеобразные особенности под влиянием иного освещения, защиты от ветров и тому подобных факторов внешней среды. Да, это совершенно верно, но и защита от ветра и иная сила света создаются рядом находящимися организмами.
Итак, вдумываясь во все вышеизложенное, мы легко отыскиваем некоторые признаки того явления, когда простую совокупность или множество древесных растений мы называем лесом. Этот признак, как мы видели, заключается в элементе взаимодействия, во взаимном влиянии дерев друг на друга, что выражается в изменении высоты, формы крон и стволов. Лес видоизменяет форму составляющих его элементов, а с формами, по, учению биологии, тесно связаны отправления, и, стало быть, измененным лесом формам деревьев будут соответствовать, как это и увидим ниже, измененные отправления их.
РАЗЛИЧИЯ В ФОРМЕ ДЕРЕВЬЕВ, ПРОИЗРАСТАЮЩИХ В ЛЕСУ.
КЛАССЫ ГОСПОДСТВА. КЛАССИФИКАЦИЯ КРАФТА.
БОРЬБА ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ
После этого первого шага продолжим наш путь в направлении отыскания существенных признаков отличия леса от нелеса. Если мы теперь обратим внимание на рост, на величину и форму деревьев в пределах леса, то заметим большую разницу среди них. Для того чтобы устранить побочные и привходящие явления, мы остановимся на самых простых примерах, которые дадут нам возможность наблюдать интересующие нас явления в чистом виде. Если мы возьмем какой-нибудь участок леса абсолютно одновозрастный, возникший путем посева, посадки или самосева в один и тот же год, то с известного возраста в течение всей жизни такого участка мы можем наблюдать картину, подобную изображенной на рис. 10, 11, 12.
Несмотря на абсолютную одновозрастность целого множества деревец, мы видим, однако, что развиты они неодинаково: одни хорошо, другие плохо, со, всеми переходами между ними. Переходы эти обнимают собою как величину деревьев, их толщину, так и стволов, размеры и форму крон. Мы видим деревья, опередившие другие; у них, помимо большей высоты, наблюдается и больший диаметр, большие размеры кроны; видим затем большое количество и деревьев хорошо развитых, которые совокупностью своих крон и образуют полог леса, – это господствующий элемент в нашем участке – и по числу, и по своим размерам, по форме стволов и крон. Среди этого господствующего элемента мы можем видеть деревья, кроны которых помещаются в промежутках между кронами только что указанных деревьев, причем у одних из них кроны только сдавлены с боков, у других они. приобрели уже односторонний характер – в виде флага; наконец, есть деревья уже очутившиеся под общим пологом, с совершенно маленькой, невзрачной кроной; среди же них в любом лесу мы могли бы видеть и все стадии отмирания, стволики, находящиеся между жизнью и смертью. Деревца, очутившиеся под общим пологом, испытывая недостаток света, плохо, питаясь, постепенно хиреют все больше и больше, пока, наконец, не обращаются в сухостой и валежник.
Русские лесоводы издавна различают в каждом лесу, даже совершенно одновозрастном, две группы деревьев – господствующие и угнетенные классы [1 Разделение деревьев в лесу на господствующие и угнетенные классы уподобляет лес человеческому обществу, а классы деревьев общественным классам. Это неправильно. Классы господства деревьев было бы правильнее называть классами роста. При употреблении терминов «господствующие и угнетенные классы деревьев» следует делать указание о несовершенстве этих терминов в применении к лесу. В дальнейшем термины социологического характера, встречающиеся по тексту «Учения о лесе» Г. Ф. Морозова должны рассматриваться с учетом настоящего примечания. Ред.]. Строго говоря, как справедливо заметил Я. С. Медведев, все деревья в лесу более или менее угнетены; речь, действительно, может итти здесь только о степени угнетения, причем между ними опять-таки можно заметить все переходы. Оставляя до другой главы подробное изложение вопроса об объективных признаках, по которым можно различать это текучее явление, т. е. различную степень угнетения, отметим только, что лучшей попыткой этого рода является классификация Крафта, основанная на характере крон и изображенная на рис. 10 и 11.
На рис. 10 показаны торцевые разрезы для деревьев, взятых по различным классам Крафта; кружки выпиливались из деревьев через каждые 2 м и затем наклеивались один над другим; все деревья 80 лет. Разница в росте по классам Крафта таким способом очень резко подчеркнута. На верху рисунка изображена форма этих деревьев в одинаковом масштабе.
Деревья господствующего класса, отличаются от других характером кроны, большей высотой, большим диаметром и меньшей полнодревесностью, чем одновозрастные с ним деревья угнетенных классов, у Которых кроны сильно деформированы, рост гораздо ниже, диаметр меньше, но видовое число больше.
Каждый класс в свою очередь делится на подклассы, а именно: 1.) исключительно господствующие стволы (обозначенные на рис. 11 цифрой I), с исключительно сильно развитыми кронами, 2) господствующие – с относительно хорошо развитыми кронами (на рис. 11 подпись II), 3) сотое и одет в у га-щи е – со слабее развитыми и несколько: сдавленными кронами, с начинающейся дегенерацией их; их называют еще иначе – кандидатами на угнетение (на рис. 11 подпись III). Все три названные подкласса образуют господствующий класс. В свою очередь угнетенный класс распадается на IVa – заглушённые стволы лишь с угнетенной кроной, хотя и сдавленной, но более или менее одинаковой со всех сторон и помещающейся еще в нижней части общего полога, и IV6 – кроны которых однобоки и только верхними своими частями принимают участие в верхнем пологе.
Наконец, к V подклассу принадлежат те стволы, сильно измененные кроны которых уже целиком помещаются под общим пологом; отживающая группа эта в свою очередь делится еще на Va – деревца еще с живой кроной, и V6 – деревца с отмирающей или отмершей кроной.
Несколько дольше пришлось остановиться на классификации Крафта потому, что ею отмечается, как мы сейчас увидим, такое основное явление в лесу, без которого лес не может быть понят, такое обстоятельство, без принятия во внимание которого не может быть сделан ни один шаг в лесу как при его исследовании, так, одинаково, и при осуществлении на практике лесоводственных действий в лесу.
10. Расчленение елового насаждения по классам Крафта
Что же собственно изображает нам классификация Крафта? Лесоводы, отметившие это незнакомое ботаникам явление, ответят, что это изображает дифференцировку первоначально однородной массы деревьев, образующих лес, или расчленение деревьев даже одновозрастного леса по классам господства.
Рис. 11. Классификация Крафта
Явление это характерно и обязательно для всякого леса, но только с известного возраста; молодые деревца на какой-нибудь площади земли, когда смыкаются своими кронами и вступают, таким образом, из стадии одиночной жизни в период совместной жизни, т. е. когда они из простого множества де-
Рис. 13. Различие в развитии всходов сосны
ревьев превратятся в лес, тогда на первых порах, хотя между ними и замечаются некоторые различия в росте, но они не так велики, и деревца поэтому в чаще хотя и различны, но еще более или менее равноправны друг другу [1 На приложенной фотографии (рис. 12) только что сомкнувшегося 5-летнего елового молодняка можно уже видеть различие в индивидуальном развитии составляющих его элементов. Этот индивидуализм в отношении роста, обусловливаемый наследственными причинами, а не внешними факторами, есть явление, общее всему растительному миру. На рис. 13 показано различие в развитии всходов сосны (исследовалось различие в длине, весе сухого вещества и развитии корневой системы), выращенных при совершенно одинаковых условиях на выщелочном кварцевом песке из семян одинакового веса (взвешивание производилось в миллиграммах; веса уравнены до четвертого десятичного знака).]. Будь они размещены на большом расстоянии друг от друга, различие в их индивидуальном развитии не имело бы большого значения, со временем поле покрылось бы деревцами различной высоты, с разно развитыми кронами и т. п. – и только; никаких последствий за собою это не повлекло бы. Совсем другое дело, однако, когда деревца сближены друг с Другом в такой мере, что могут обнаруживать взаимное влияние; часть деревец, обладающая большей индивидуальной силой роста, а иногда и большим простором вокруг себя, чем его соседи, перегоняет своих соседей и тем самым начинает загораживать свет для них. Перегнавшие экземпляры будут находиться в лучших условиях, чем те деревца, которые они перегнали, которые они поэтому начинают затенять. И чем дальше, тем больше будут становиться эти различия: продолжающееся развитие первых, отнимая все больше и больше свет от вторых, будет все больше и больше ухудшать условия их жизни.
Вместе с ухудшением питания при помощи зеленого листа будет ухудшаться у угнетенных деревьев и питание в почвенной среде, так как развитие крон непременно отразится и на развитии корневой системы; корни угнетенных деревьев, плохо прирастая по сравнению с корнями господствующих деревьев, во-первых, будут мало увеличивать свою деятельную поверхность соприкосновения с почвой, во-вторых, принуждены будут благодаря этому отыскивать себе пищу почти в одном и том же объеме почвы, тогда как энергично растущие корни господствующих классов, сильно увеличивая свою деятельную поверхность, будут в; то же время завоевывать новые, еще не использованные, свободные участки почвы по мере своего проникновения вглубь и вширь. Любая раскопка корней может показать, что в соответствии с размерами крон у дерев разных классов находится и сходное развитие корневых систем. Сейчас, однако, изобразить это явление в такой обобщающей форме, как это сделал Крафт для крон, мы еще не в состоянии, но отдельные измерения подтверждают сказанное.
Такое угнетенное развитие корневой системы, конечно, в свою очередь влияет на развитие кроны; устанавливается фатальный круг – «кандидат на угнетение» перейдет в разряд заглушённых, а затем в категорию сильно угнетенных, т. е. очутится уже совсем под пологом, чтобы, продержавшись некоторое время между жизнью и смертью, постепенно умереть, стать сушняком, обратиться в валеж и, наконец, войти в состав взрастившей его почвы.
Классификация Крафта, таким образом, говорит нам о каком-то новом явлении, о какой-то, невидимому, борьбе за существование [1 Академик Т. Д. Лысенко своими исследованиями показал, что в природе нет внутривидовой борьбы за существование и внутривидовой взаимопомощи, а есть лишь межвидовая борьба и межвидовая взаимопомощь. Ошибочность и реакционность мальтузианских высказываний Морозова читатель должен иметь в виду при изучении всей его книги. Ред.], происходящей между древесными растениями в лесу из-за почвенной пищи, и т. д. Деревья могут отмирать и от удара молнии, и от заморозков, и морозов, из-за засухи или, наоборот, из-за избытка влаги, могут насмерть повреждаться насекомыми и паразитами, но перечисленные явления другого порядка, чем то, на которое нами было указано выше. В нашем примере деревца отмирают из-за недостатка света, влаги и тому подобных причин не потому, чтобы света, влаги, почвенной пищи было бы мало вообще, но потому, что другие,
Рис. 14. Уменьшение числа стволов ели с возрастом по Варгас де Бедемару в Ленингр. окр.
Рис. 15. Уменьшение числа стволов сосны с возрастом по Варгас де Бедемару в Ленингр. окр.
по соседству находящиеся и более сильно- развитые организмы отнимают свет, влагу, почвенную пищу.
Для того чтобы во всей выпуклости видеть значение для леса того процесса, на который мы только что наткнулись в поисках признаков леса, нам надлежит обратить внимание на следующее характерное явление, не только отмеченное лесоводами с самого возникновения научного лесоводства, но; и весьма замечательно изученное ими.
Мы имеем в виду вопрос о густоте или плотности населения древесного в каком-либо участке леса. Скажите, пожалуйста, читатель, сколько дерев на гектаре в лесу, как он обычно представляется в зрительной памяти наблюдателя?
В спелом лесу в возрасте 100 – 120 лет дерев может быть 400 – 600 – 800 – 1000. Ну, а сколько их может быть в том молодом возрасте, который недаром получил название чащи? Точные исследования лесоводов показывают, что их может быть 100, 200, 300 тысяч и больше. В табл. 1 – 4 сопоставлены точные результаты некоторых исследований этого вопроса разными лесоводами. Аналогичные же данные, для большей наглядности, представлены в ряде кривых (рис. 14, 15 и 16).
Мы видим, что число стволов с возрастом убывает, что в лесу царит страшная смертность, что более чем 95% от того числа, которое мы находим в молодом возрасте, со временем отмирает, и менее чем 5% сохраняются к возрасту спелости.
Рис. 16. Ход изреживания стволов с возрастом у пород: сосны, бука, ели и пихты
Каким же путем это происходит? Путем той дифференциации, того расчленения на классы, о котором шла речь и которая так хорошо представлена в классификации и таблице Крафта (на рис. 10, 11, 12 и на рис. 17, 18, 19, 20). Вначале все деревца, как мы уже упоминали, более или менее равноправны, или иначе говоря, все могут быть отнесены к одному господствующему классу. В этом возрасте чащи самое большее, если расчленение между деревцами выражается в возможности их распределить по подклассам одного господствующего класса; но с дальнейшим развитием расчленение, или дифференциация будет все усиливаться, и тогда, когда она уже будет ясно видна, чаща, как говорят лесоводы, переходит в жердняк.
Этот процесс перехода части стволов в угнетенные представлен в целом ряде нижеследующих таблиц, где отдельно показаны для каждой породы и каждого возраста число господствующих стволов и число угнетенных (табл. 1 – 4).
Эти данные говорят сами за себя; их анализ даст нам со временем, когда мы подробно займемся этим процессом, высоко-поучительные выводы, сейчас же мы только отметим бегло некоторые, бросающиеся в глаза, закономерности.
Прежде всего, мы не можем не видеть, что процесс выделения угнетенных классов совершается наиболее энергично в молодости и постепенно затихает к старости леса; пользуясь одной из таблиц сосны для Ленинградского округа, мы в состоянии показать, что за 60-летний период жизни соснового леса выделяется угнетенных деревьев в возрасте от 20 до 80 лет 4310, тогда как в возрасте от 80 до 140 лет – 310. В более подробном виде это выделение угнетенных стволов представлено в таблице, приведенной под заглавием «Ход роста леса в Ленинградской области» (табл. 1).
Таблица 1 Ход роста леса в Ленинградской области
Если последовать примеру одного лесовода, то можно показать на основании приведенной таблицы, что в сосновом насаждении I бонитета за 60 лет жизни его выделяется с 20 до 80 лет 3953 дерева, или:
с 20 до 30 лет......... 1199
« 30 « 40 «......... 869
« 40 « 50 «......... 787
« 50 « 60 «......... 586
« 60 « 70 «......... 304
« 70 « 80 «......... 208
« 80 « 90 «......... 74
« 90 « 100 «......... 73
« 100 « ПО «......... 56
« ПО « 120 «......... 37
« 120 « 130 «......... 27
« 130 « 140 «......... 14
Таблица 2
Убыль числа стволов с возрастом
Таблица 3
Уменьшение числа стволов в господствующих классах насаждения
Таблица 4
Уменьшение общего числа стволов с возрастом
Дальнейшее изучение приведенных таблиц может показать, что леса одних пород отличаются меньшей плотностью населения, чем других, причем в первых процесс уменьшения числа стволов с возрастом идет быстрее, чем у вторых. К первой группе относятся сосна, береза, осина, или породы, как мы увидим впоследствии, светолюбивые; ко второй – ель, бук, пихта, или породы теневыносливые.
Далее, нельзя не заметить, что в пределах одной и той же породы процесс этот протекает не одинаково, в зависимости от тех почвенных и климатических особенностей, в которых произрастает лес данной породы. Оказывается, что чем лучше эти условия, тем раньше выделяются эти классы и тем быстрее идет весь процесс, чем в тех случаях, когда почва и климат менее благоприятствуют росту данной породы. Например, число стволов выразится:
Таблица 5
Еще лучше разная потребность в пространстве деревьев разных пород или деревьев одной и той же породы, но разных возрастов, может быть показана путем расчета площади, приходящейся на долю одного дерева; величина эта получается путем деления единицы площади на плотность древесного населения или на число стволов в известном возрасте. Оказывается тогда, что у ели, например, с увеличением возраста эта потребность все в большем и большем пространстве может выражаться следующими величинами.-
20 лет............. 0,4 м2
40 «............. 3,2 «
60 «............. 6,5 «
80 «............. 10,3 «
100 «............. 14,1 «
В возрасте 40 – 50 лет нижеследующие породы при определенных условиях, в каких они наблюдались, требуют следующих пространств:
Сосна............. 7,3 м2
Ель ............ 6,4 «
Бук ............ 5.8 «
Пихта............. 4,6 «
Еще нагляднее эти данные могут быть представлены, если величину потребности в пространстве 40 – 50-летней сосны приравнять 100; в этом случае для других пород она выразится следующими величинами: для ели – 87, для бука – 79 и для пихты – 63.
По мере увеличения возраста, деревца увеличиваются в своих размерах, площадь же, ими занятая, остается величиною постоянною, а так как они должны развиваться не только вверх, не только в глубь грунта своими корнями, но и в стороны, то очень скоро им становится тесно; испытывают тесноту даже и те, которые одарены большей индивидуальной силой роста или заняли несколько лучшие места, чем их соседи, потому что почвенная среда может быть не вполне однородна, или, наконец, потому что случайно при самом возникновении леса, в силу неравномерного распределения самосева, им посчастливилось обладать большим пространством земли и атмосферы, чем их соседям, наконец, случайные причины – все это способствует благосостоянию одних и влечет за собою, как необходимую оборотную сторону медали, угнетение других; возникает настоящая борьба за существование в прямом, а не переносном смысле, кончающаяся победою одних и поражением других.
Не останавливаясь на подробностях этого процесса, к которому мы вернемся в особой главе, отметим еще всеобщность этого, процесса для любого леса на земном шаре; отметим далее его постоянность, т. е. что он проходит красною нитью через всю жизнь леса, ни на минуту не останавливаясь, но протекает, конечно, с различною интенсивностью; отметим далее, что процесс этот отличается закономерностью, что он, как это показали лесоводы, не только может быть изучаем с качественной стороны, но и с количественной, т. е. измеряем, и, наконец, что его биологическое значение в жизни леса не только чрезвычайно велико, но и весьма многосторонне, как мы увидим на дальнейшем нашем пути отыскивания признаков леса.
Все рассмотренное показывает, что разнообразные формы деревьев, которые мы можем наблюдать в природе, могут проистекать не только от биологических особенностей, свойственных данному виду, не только от внешней среды или случайных повреждений человеком, скотом и т. п., но и от причин, лежащих в самом лесу. Благодаря взаимному влиянию древесных растений друг на друга, различие в индивидуальной силе роста, приводит деревца в лесу к взаимному соперничеству – к борьбе за существование. И если сравнительное рассмотрение форм изолированно растущих деревьев и тех, которые выросли в лесу, дало нам право на логический вывод, что один из признаков леса, в отличие от простой совокупности древесных растений, будет момент взаимного их влияния друг на друга, то теперь, после приведенного материала, после указания на борьбу за существование, этот признак взаимодействия должен в своем значении углубиться и вырасти чрезвычайно.
ПЛОДОНОШЕНИЕ РАЗНЫХ КЛАССОВ ГОСПОДСТВА. ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР
От роста и внешних форм древесных растений перейдем к другому биологическому явлению , – к плодоношению наших растений. Уже было упомянуто, что в силу основного значения борьбы за существование и ее внешнего выражения – дифференциации леса, или расчленения составляющих его деревьев по разным классам господства, – нельзя изучать лесоводственные явления «вне той зависимости, какая существует между составляющими его деревьями». Поэтому, когда лесоводы стали изучать плодоношение леса, то для верного представления о деле они принуждены были расчленить исследование этого вопроса по тем или иным классам господства. Исследования А. Н. Соболева и А. В. Фомичева, произведенные в Охтенской даче близ Ленинграда, показали, что в хороший семенной год в возмужалом еловом лесу величина плодоношения у разных дерев, по Крафту, не одинакова: если плодоношение ели I класса по Крафту принять за 100, то таковое для II класса будет 88% и для III класса 37%, тогда как для IV класса оно выражается совсем ничтожной величиной, именно – 0,5%, а в V классе не заложилось ни одной шишки, ни одного семени (рис. 21). Все эти деревья были одного возраста, который колебался в пределах не более 10 лет, все они были по возрасту возмужалыми, но благодаря принадлежности к разным классам господства фактически плодоносили только первые три; угнетенные же, как видим, обречены или на безбрачие, или на бесплодие.
Вдумаемся в смысл изображенного и только что сказанного о плодоношении в лесу. Мы видим, что борьба за существование приводит к естественному отбору, что оставляют после себя потомство только победившие в борьбе за существование, только наделенные наибольшей индивидуальной силой роста. Если вспомним, что мы имеем дело не с первым поколением леса, что на этом месте с очень давних времен произрастали леса, каждое взрослое поколение которых представляет собою ничтожный процент выживших от числа всех родившихся когда-то, если примем, наконец, долгий возраст, которого достигают деревья в лесу, что борьба за существование длится всю жизнь, без перерыва, – то значение процесса уменьшения числа стволов с возрастом, вскрытого лесоводами, с точки зрения борьбы за существование и естественного отбора Дарвина представляется в должном свете.
Различия в плодоношении изолированно растущих деревьев и таковых же в лесу не ограничиваются сказанным. Наблюдения лесоводов обнаружили одно общее явление, – что возраст возмужалости у дерев в лесу наступает на 10 – 20 лет позже, чем у дерев, растущих на свободе. Не входя в рассмотрение причин этого явления, – это; будет сделано в своем месте, – необходимо отметить еще, что в лесу резче заметна периодичность плодоношения, т. е. заметны так называемые семенные годы в отличие от дерев простора; наконец, тот факт, что свободно; растущие деревья, обладая большей кроной, как это мы Уже видели раньше, и пользуясь лучшим питанием, большим доступом света ,со всех сторон и т. д., отличаются и большей плодовитостью; за ними идут деревья опушечные, а затем де-Ревья лесного массива в порядке их господства. Конечно, и здесь, как и в явлениях роста и образования формы, в массе наблюдаемых фактов могут быть те или иные отклонения, частью объяснимые случайностями разного; рода, частью так называемыми индивидуальными причинами, но тем не менее указанная закономерность в плодоношении деревьев различных категорий в лесу и выросших на свободе не подлежит сомнению.
Рис. 21. Плодоношение деревьев различного класса господства; еловое насаждение Охтенской дачи.
Схема составлена по данным проф. А. Н. Соболева и А. В. Фомичева
Исследование В. Д. Огиевского показало, что деревья, выросшие в лесу, НО затем внезапно выставленные на простор, не сразу увеличивают плодоношение, а требуют для этого некоторого срока, – для сосны обыкновенно около 4 лет. Дерево как бы приспособляется к новым условиям жизни. Данные названного исследователя показали, что такие сосны в семенной год дают семян в 7 – 20 раз больше.
Чему учат нас приведенные в этой главе факты по биологии плодоношения? Они показывают, что взаимное влияние деревьев друг на друга, наблюдаемое нами в лесу, в отличие от не-леса не ограничивается изменением внешней формы ствола и кроны, изменением роста и других вегетативных процессов, но захватывает и явления размножения. Следовательно, наше представление о лесе как о такой совокупности древесных растений, в которой обнаруживается взаимное влияние их друг на друга, получает значительное подкрепление и соответственно этому углубляется в своем значении. Из всего изложенного мы видим, что социальный момент в лесу есть факт совершенно реальный, не только всюду наблюдаемый, так сказать, осязаемый, но и такой, в проявлении которого подмечена закономерность. Надо заметить, что любая жизнь не есть только явление биологическое и географическое,
нo одинаково и биосоциальное, и великий Дарвин был первый, который указал на это и доказал это [1 Как уже отмечено в примечании к стр. 24, признание леса социальным явлением и уподобление его обществу является неправильным и ведет к механическому переносу законов природы в общество и обратно – законов f: общества в природу, что является недопустимым и приводит к различным реакционным утверждениям. В дальнейшем все случаи социологизации леса в «Учении о лесе» должны рассматриваться в свете этого примечания. Ред.]