Я. Г. Солодкин
"ПОВЕСТЬ" ОБ ОБОРОНЕ УСТЮГА ВЕЛИКОГО В 1613 ГОДУ
(к истории создания произведения)
Cреди многочисленных произведений XVII века о событиях Смутного времени имеется ряд памятников севернорусского происхождения. Так, М. В. Кукушкина обнаружила и опубликовала "Повесть о избавлении града Устюга Великаго от безбожные литвы и от черкас как з Двины шли"1. Исследовательница обстоятельно рассмотрела состав рукописи, сохранившей единственный список произведения, его композицию, выяснила, что "Повесть" вышла из кругов устюгского духовенства, показала историческую достоверность ее сообщений. Менее убедительны выводы М. В. Кукушкиной о датировке и источниках памятника. В переработанном виде "Повесть" помещена в "Житии" Прокопия и Иоанна Устюжских и второй редакции Устюжского летописца (последний факт М. В. Кукушкиной не учтен). Сопоставление этих переработок произведения с текстом, изданным М. В. Кукушкиной, дает возможность полнее представить первоначальный вид памятника.
Судя по "Повести", боярин М. А. Нагой, при котором произошли описанные в ней события, уже не являлся устюгским воеводой. Ссылаясь на известный справочник А. П. Барсукова о воеводском управлении в России XVII века, М. В. Кукушкина полагает, что М. А. Нагой был таковым до 1616 года, не ранее которого, следовательно, и была создана "Повесть"2. Поскольку найденный список произведения относится к 30-40-м годам XVII века, М. В. Кукушкина предположительно датирует создание самой "Повести о избавлении" Устюга 20-ми годами того же столетия3. Думается, "Повесть" могла появиться и во второй половине 1610-х годов, когда еще имелась потребность в подчеркивании божественного происхождения власти "благоверного и христолюбивого" Михаила Федоровича4.
М. В. Кукушкина склоняется к мнению о том, что вводная часть произведения, где дается обзор русской истории до 1613 года, написана на основании "Повести" о царе Федоре Ивановиче, "Утверженной грамоты" о воцарении Михаила Романова, хронографа5. Однако о тишине, покое, благоденствии в стране в царствование Федора Ивановича читаем не только в "Повести" и указанных М. В. Кукушкиной публицистических сочинениях, но также в "Сказании" Авраамия Палицына, "Сказании" о поставлении на патриаршество Филарета, в Псковской летописи, "Пискаревском" и "Московском" летописцах, во "Временнике" Ивана Тимофеева . Выступление Лжедмитрия I оценивается как божья кара Борису Годунову за убийство царевича Дмитрия не только в "Утверженной грамоте" 1613 года, но и в других памятниках7. Во многих источниках подчеркивается и решающее значение помощи Речи Посполитой для торжества Самозванца8. Зато если "Утверженная грамота" отмечает убийство царевича Дмитрия "повелением Бориса Годунова", а в хронографе второй редакции передается слух о причастности правителя к угличской драме, то в "Повести о избавлении" Устюга сказано лишь, что царевич погиб из-за "дерзости... ищущих властолюбия", "от властолюбивых человек"9. Таким образом, она содержит намек на то, что Годунов приложил руку к смерти царевича, но не более.
Согласно "Повести", весть о пресечении царского "семени" с кончиной Федора Ивановича народ встретил жалостным плачем. Аналогичное известие находим только в "Сказании" о возведении Филарета на патриаршество10. Автор "Повести" уверяет, что Лжедмитрий I дал полякам и "литве" "крепкое написание" о введении в России католичества после своего воцарения. О таком "написании" Самозванца свидетельствует и Авраамий Палицын; правительство Василия Шуйского объявляло о находке "записи" "расстриги", в которой шла речь "о утверждении римской веры"11. По сообщению "Повести", Лжедмитрий I царствовал 10 месяцев. Об этом же говорится и в кратком сказании о Самозванце12. Рисуемая анонимным автором картина шестилетнего разорения страны после гибели "расстриги" заставляет вспомнить описания Смуты во многих публицистических памятниках начала XVII века. Так, его указание на то, что враги "проливали кровь яко воду", имеет аналогии в так называемом "Казанском сказании" и перекликается со свидетельствами некоторых современников лихолетья о том, будто тогда "крови пролилось как дождя", или протекли реки крови13. Сообщения "Повести" о том, что при Федоре Ивановиче русские люди жили "от всех стран в похвалении", а Лжедмитрий I являлся постриженником Троице-Сергиева монастыря, не находят параллелей в публицистике Смуты.
Таким образом, названные М. В. Кукушкиной памятники нельзя считать источниками вводной части "Повести о избавлении" Устюга, К тому же "Утверженная грамота" 1613 года, будучи важнейшим государственным актом, скрепленным многочисленными подписями участников избирательного Земского собора, хранилась в Посольском приказе и была малодоступной даже для знати14. Отметим и то, что во введении довольно подробно говорится о предыстории и начале Смуты (вплоть до гибели "расстриги"), зато последующие события охарактеризованы весьма лаконично, с выделением только фактов появления и деятельности Лжедмитрия II, измены боярина М. Г. Салтыкова и "московского разорения". В хронографе 1616/17 года они изображены куда более обстоятельно'5. Видимо, давая очерк событий Смутного времени, автор "Повести" использовал официальные грамоты начала XVII века, многие из которых были известны в Устюге'6, хотя и не воспроизвел полностью их оценки и фактологию. Так, из окружных грамот Шуйского он мог узнать, что "расстрига ... воздвигнут" дьяволом, обещал полякам и "литве" ввести в России католическую веру и благодаря их поддержке занял московский престол. Вероятно и то, что в "Повести" нашли отражение слухи о происходивших в центре страны событиях (вспомним ее сообщение о месте пострижения первого Самозванца).
В заключительной части произведения говорится о видении Григорию Клементиеву 13 марта 1613 года, сооружении и освящении Варлаамовской церкви в Устюге вскоре после самого видения. М. В. Кукушкина полагает, что концовка "Повести" возникла под влиянием других повестей начала XVII века о чудесных видениях, прежде всего нижегородской, которая публично читалась в Великом Устюге. Недаром якобы повествователем видений в обоих памятниках выступает Григорий 17. Однако для всех повестей о видениях Смутного времени характерно то, что они насыщаются реальными фактами, например, обставляются бытовыми подробностями 18.
Тайнозрителями видений в этих повестях служили реальные исторические лица. Автор "Повести о избавлении" писал прежде всего в расчете на устюжан, некоторые из которых могли знать Клементиева. Вряд ли случайно он столь обстоятельно говорит о месте видения и называет его дату. В отличие от утверждения М. В. Кукушкиной создатель нижегородской повести не призывает воздвигнуть храм в благодарность за спасение. Наряду с отмеченной исследовательницей идейной общностью обоих произведений (она свойственна всем сочинениям этого жанра), между ними имеются и существенные расхождения. Автор повести о нижегородском видении стремился предотвратить самовольное избрание нежелательного царя19, молил о прощении русских людей. Рассказ о видении Г. Клементиеву не преследует столь широких целей. Его составитель хотел, чтобы устюжане прославили Господа и его угодников (т. е., очевидно, воздвигли храм в честь Варлаама Хутынского, что и было сделано), "сами ж бы в гордости похвалою не возвышалися", и желал покончить с "враждой и крамолой", возникшими потому, что одни из горожан храбро сражались с врагом, другие же "хожаху от мертвых имения возхищаху"20. Осуждение гордости, предостережение от крамолы звучат в популярной "Повести о видении мужу духовну" (1606 г.), оказавшей влияние на многие другие произведения этого жанра Смутного времени2'. Заметим, что список "Повести о видении мужу духовну" сопутствует в сборнике списку "Повести о избавлении" Устюга, жителем которого, по предположению М. В. Кукушкиной, была составлена данная рукопись. Поэтому можно допустить, что заключительная часть устюгской повести возникла не без влияния самого значительного сочинения протопопа Терентия. Далее, не исключено, что автор "Повести о избавлении" знал то "написание", которое священник церкви всех святых Григорий составил по рассказу своего духовного сына Клементиева и послал воеводе и горожанам Устюга (после публичного чтения это "написание" о видении осталось, вероятно, в соборной церкви).
Как показала М. В. Кукушкина, "Повесть о избавлении" была широко использована в "Житии" Прокопия и Иоанна Устюжских, в рассказе о спасении ими Устюга в период Смуты (спасение составляет 28-е "чудо" этих святых)22. Правда, вторичность "Жития" по отношению к "Повести" исследовательница обосновывает не всегда убедительно. Так, по М. В. Кукушкиной, в "Повести" говорится о русском народе, в "Житии" - о российском, в первой идет речь о горожанах, в "Житии" - о "градских людях"23. В действительности формула "русский народ" в "Повести" не встречается; зато в ней говорится о России, Российской земле, Российской области, российском начальстве24. "Повесть о избавлении" в "Житие" Прокопия и Иоанна включена почти целиком; отсутствуют лишь открывающий "Повесть" вводный очерк (до выступления Лжедмитрия II25) и описание двух "чудес" Варлаама Хутынского в конце произведения. Между двумя вариантами "Повести" имеются и некоторые разночтения фактографического порядка. Так, согласно первому варианту, в "Кичменской" волости погибло более 500 захватчиков, по "житийному" - свыше 200, в последнем обстоятельнее говорится о пленении пана у Троицкого Гледенского монастыря. Один фрагмент житийного рассказа в "Повести" даже не встречается. В ней сказано о том, что ратники под предводительством воеводы Г. Г. Пушкина "изыдоста со оружием, моляся Богу стенаньми многими о сохранении града Устюга". В "Житии" после слова "Богу" читаем: "и паки поймали наши пешие лыжники онаго пана", хотевшего поджечь Троицкий Гледенский монастырь, "скоро его яша и поведоша его во град пред воеводу и начала его мучить. Он же поведая им: "Не вемы какой бе град и каковы люди в нем". И скоро его смерти предаша и извлекши его вне града псом на снедение". Отсутствие данного отрывка в "Повести" М. В. Кукушкина объясняет "либо дефектностью оригинала, с которого был сделан наш список "Повести", либо случайным пропуском писца, переписывавшего его"26. На наш взгляд, это мнение не может быть принято. Во-первых, в "Повести" есть выражение, опущенное в житийном рассказе ("стенаньми многими о сохранении града Устюга"). Во-вторых, слова "паки" и "оный" (о пане) в этом рассказе неуместны, ибо о захвате поляка и попытке поджога монастыря ранее не сообщается. В дальнейшем же в "Повести" говорится о такой неудачной попытке, как пленение горожанами "единаго пана от совета их [врагов. - Я. С.} близ монастыря", и о его допросе в Устюге (этот эпизод описан и в "Житии"). Следовательно, приведенные строки являются вставкой, сделанной в ходе переработки "Повести". Дополнительные сведения могли попасть в "Житие" из каких-либо письменных источников или устной традиции.
Житийный вариант "Повести"27 воспроизведен с некоторыми несущественными изменениями в Устюжском летописце первой половины XVIII века28. Рассказ о событиях 1613 года начинается здесь так же, как в "Житии": "Чюдо святых и блаженных Прокопия и Иоанна, иже Христа ради юродивых устюжских чюдотворцев, како избавиша град от полских и литовских людей". Порой в летописном повествовании находим некоторые дополнительные подробности. Оказывается, например, что уже знакомого нам пана, схваченного у "Троицы на Гледене", в Устюге истязали "бичем и огнем жгоша", а "на снедение псом" "бросиша его в калюжу"29.
Сравнение раннего вида "Повести" с ее житийным и летописным вариантами позволяет внести определенные уточнения в изданный М. В. Кукушкиной текст. Сама исследовательница сделала в нем два исправления (по смыслу), заменив непонятное "человек" на "человекоядцев", а "подадут" - на "предадут". Эти исправления полностью согласуются с чтениями поздних вариантов произведения. Замена же М. В. Кукушкиной слова "воспомята" на "воспомнуша" (обет о сооружении храма)30 им не соответствует: в "Житии" и Летописце значится "воспомянуше". Согласно раннему варианту "Повести", враги расспрашивали "вождей своих", в поздних верно говорится про их "вождей" (проводников). В "Повести" читаем неясную строку: "И предаде в Литву самех ловящих [польско-литовских захватчиков. - Я. С.]" В поздних ее вариантах сказано "в ловитву", а не "в Литву", и это чтение нужно признать правильным, причем данная фраза принадлежит не автору, как выходит по публикации М. В. Кукушкиной, а является изречением Давида. Неверно и содержащееся в "Повести" чтение "о злияти Христова", его надо изменить на "о излияния Христова". Подчас, однако, переписчики "Повести" искажали смысл отдельных фраз.
Так, в ней читаем: "...яко и жезлу от руку его (Клементиева. - Я. С.] отпасти"31, в "Житии" и Летописце эти слова приняли такой невразумительный вид: "яко же иже злу его от рук и отпасти".
Следовательно, составитель житийного варианта "Повести" имел список памятника, отличный от ныне известного.
Таким образом, "Повесть" об обороне Устюга в 1613 году могла быть создана уже вскоре после описанных в ней событий. Ее автор едва ли знал публицистические сочинения Смутного времени, за исключением, возможно, "Повести о видении некоему мужу духовну", и написал вводную часть своего произведения на основании правительственных грамот и слухов о московских событиях, доходивших до Устюга. Во второй половине XVII века "Повесть" (по другому, чем известный нам, списку) была переработана и в таком виде пополнила "Житие" Прокопия и Иоанна Устюжских, откуда ее заимствовал составитель Устюжского летописца второй редакции.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.Кукушкина М. В. Новая повесть о событиях начала XVII в. // ТОДРЛ. Т. XVII. М.; Л., 1961. С. 374-387.
2. Из документов Кирилло-Белозерского монастыря, изданных Н. К. Никольским, узнаем о том, что еще 11 декабря 1615 года воеводой в Устюге являлся А. В. Приимков-Ростовский (см.: Никольский Н. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397-1625). Т. 1. Вып. II. СПб., 1910. Прилож. С. ХС).
3. Кукушкина М. В. Указ. соч. С. 380.
4 Там же. С. 387.
5. Кукушкина М. В. Указ. соч. С. 380. При этом непонятно, почему названные памятники исследовательница считает летописными.
6 Сказание Авраамия Палицына. М.; Л., 1955. С. 101, 250; Временник Ивана Тимофеева. М.; Л., 1951. С. 24-25, 188; ДАИ. Т. II. СПб., 1846. С. 190, 193; Псковские летописи. Вып. I. М.; Л., 1941. С. 113; ПСРЛ. Т. 34. С. 200, 221, 235.
7 Б у г а н о в В. И., Корецкий В. И., Станиславский А. Л. "Повесть како отомсти" - памятник ранней публицистики Смутного времени // ТОДРЛ. Т. XXVIII. Л., 1974. С. 245; ПСРЛ. Т. 34. М., 1978. С. 222 и др.
8 ДАИ... Т. II. С. 195; Сборник Русского исторического общества. Т. 137. М., 1912. С. 193, 243, 258 и сл.; Заозерский А. К характеристике Московской дипломатии XVII века // Сергею Федоровичу Платонову ученики, друзья и почитатели. СПб., 1911. С. 345.
9 Утверженная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова. Изд. 2-е. М., 1906. С. 32. Ср.: С. 55; Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. Собрал и издал А Попов. М., 1869, С. 188. Ср.: С. 192; Кукушкина М. В. Указ. соч. С. 381.
10 Кукушкина М. В. Указ. соч. С. 381; ДАИ... Т. II. С. 194. Кроме того, в ряде источников говорится об оплакивании народом царя Федора.
11. Кукушкина М. В. Указ. соч. С. 381; Сказание Авраамия Палицына... С. 110, 250; Тихомиров М. Н. Классовая борьба в России XVII в. М., 1969. С. 211.
12. Кукушкина М. В. Указ. соч. С. 382; Кукушкина М. В. Неизвестное "Писание" о начале "Смуты" // ТОДРЛ. Т. XXI. М.; Л., 1965. С. 198. С точки зрения М. В. Кукушкиной, это сказание устюгского происхождения.
13 См.: Кукушкина М. В. Новая повесть... С. 382; Тихомиров М. Н. Классовая борьба... С. 207, 231. Ср.: С. 233; Смирнов И. И. Восстание Болотникова. (606-1607. М., 1951. Прилож. III. С. 542; ДАЙ... Т. II. С. 196. См. также: Смирнов А Святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея России. М., 1874. С. 130, прим. 218.
14. Семин А. А. К истории "Утверженной грамоты" Земского собора 1613 г. // Археографический ежегодник за 1980 год. М., 1981. С. 101.
15 Изборник... С. 194-203.
16. Кукушкина М. В. Новая повесть". С. 379; Кукушкина М. В. Неизвестное "Писание"... С. 195.
17. Кукушкина М. В. Новая повесть... С. 379.
18. Державина О. А. "Сказание" Авраамия Палицына и его автор // Сказание Авраамия Палицына... С. 49-50; Демин А. С. Реально-бытовые детали в житии протопопа Аввакума (К вопросу о художественной детали) // Русская литература на рубеже двух эпох (XVII в. - начало XVIII в.) М., 1971. С. 244-845, и др.
19 К у ш е в а Е. Из истории публицистики Смутного времени. Саратов, 1926. С. 43, прим.
20 Кукушкина М. В. Новая повесть... С. 386.
21. Назаревский А. А. Очерки из области русской исторической повести начала XVII в. Киев, 1958. С. 133-135.
22 Памятники древней письменности и искусства. СПб., 1893. Вып. CIII; Воскобойник Н. И. Памятник великоустюжской агиографии о Смутном времени // Бысть на Устюзе... Вологда, 1993. С. 152-159. Нам известно два списка "Жития" с описанием этого "чуда", неучтенных его исследователями. См.: Описание рукописей, хранящихся в библиотеке имп. Казанского университета, составленное А. И. Артемьевым. СПб., 1882. С. 279-282; В д о в и н а Л. Н., Кузьмин А. Г., Севастьянова Л. А. Обзор рукописного собрания Рязанского областного краеведческого музея // Археографический ежегодник за 1978 г. М., 1979. С. 181.
23. Кукушкина М. В. Новая повесть... С. 375-376.
24 Там же. С. 380, 381, 387. Учтем и широкую распространенность термина "Россия" в начале XVII в. См.: Тихомиров М. Н. Российское государство XV- XVII веков. М., 1973. С. 14-17.
25. В "Житии" он представлен первым Самозванцем. Таким образом, включение в "Житие" рассматриваемой повести сделано не совсем удачно.
26. Кукушкина М. В. Новая повесть... С. 376, 384, Попутно заметим, что С. Б. Веселовский ошибочно писал о воеводстве Г. Г. Пушкина в 1613 г. в Устюжне Железопольской (Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 123, 126).
27 Вслед за М. В. Кукушкиной его следует датировать второй половиной XVII в. Содержание житийного варианта "Повести" было впервые изложено в 1815 г. Н. Муромцевым по какой-то устюгской рукописи, ныне неизвестной (к примеру, М. А. Нагой именуется в ней Ноговатым). Позднее это изложение было переиздано И. К. Степановским (Вологодская старина: Историко-археологический сборник / Сост. И. К. Степановский. Вологда, 1890. С. 363-366, 416).
28 См.: ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 116-121.
29 Там же. С. 118. По В. И. Далю, колюжа, калюжка - лужа, грязь (Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка Т. II. М., 1979. С. 80). 30. Кукушкина М. В. Новая повесть... С. 384, 387. 31 Там же. С. 383, 386, 387.