Жюль Верн.
Таинственный остров
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОТЕРПЕВШИЕ КРУШЕНИЕ *
ГЛАВА V
Приспособление Труб под жилье. Как добыть огонь Коробка
спичек. - Поиски на берегу - Возвращение журналиста и Наба
Единственная спичка! Огонь зажегся. - Первый ужин -Первая
ночевка на земле.
Первой заботой Пенкрофа после разгрузки плота было
приспособить Трубы под жилье. Для этого надо было завалить
проходы, через которые проникал ветер. Песком, камнями,
сплетенными ветками и мокрой землей ему удалось герметически
закупорить галлереи, открытые для южного ветра, и изолировать
верхнее кольцо знака &;. Чтобы дать выход дыму и создать тягу,
был оставлен один узкий, извилистый проход, открывавшийся в
боковой части стены- Таким образом Трубы были разделены на
три-четыре комнаты, если можно так назвать темные берлоги,
которые едва ли пришлись бы по вкусу даже дикому животному. Но
там, по крайней мере, было сухо, а в центральных комнатах можно
было даже стоять, вытянувшись во весь рост; полы в них были
усыпаны песком. В конце концов, это казалось не таким уж плохим
жильем на первое время.
Работая, Харберт и Пенкроф оживленно болтали.
- Может быть, наши товарищи нашли более удобное помещение,
- сказал Харберт.
- Это возможно, - ответил моряк. - Но когда не знаешь
наверняка, следует действовать. Лучше иметь лук с двумя
тетивами, чем совсем без тетивы.
Лишь бы только они привели с собой мистера Смита! -
повторял Харберт.- Если они его найдут, нам останется только
благодарить судьбу.
- Да, - ответил Пенкроф. - Это был человек... настоящий.
..
- "Был"? - сказал Харберт. - Разве ты потерял надежду его
увидеть?
- Нет, нет! - ответил поспешно моряк. Отделочные работы
были быстро закончены, и Пенкроф остался ими очень доволен.
-- Теперь наши друзья могут возвращаться,- сказал он.- Они
найдут недурное убежище.
Оставалось только устроить очаг и приготовить обед. Первое
было легко и просто сделать. В глубине левого коридора, под
отверстием узкого прохода, оставленного для выхода дыма, были
положены плоские широкие камни. Того тепла, которое
распространится от очага, несомненно, будет достаточно, чтобы
обогреть помещение. Поместив свои запасы в одной из комнат,
Пенкроф положил на очаг несколько сучьев вперемешку со щепками.
Видя, что он занят этой работой, Харберт спросил моряка,
есть ли у него спички.
- Конечно,- ответил Пенкроф и добавил: - И это большое
счастье Без спичек или трута нам пришлось бы плохо.
- Мы могли бы добывать огонь, как дикари' трением двух
сухих кусков дерева, - сказал Харберт
- Попробуй-ка это сделать, мой мальчик,- ответил Пенкроф.
- Ты только сотрешь себе ладони и ничего не добьешься.
- Но ведь это же совсем простой способ, очень
распространенный на островах Тихого океана,- возразил юноша.
- Не спорю, но дикари, видимо, лучше нас знают, как его
применять, или употребляют какое-то особое дерево. Я сам часто
пробовал добыть огонь таким образом, и это мне ни разу не
удалось. Говоря по совести, я предпочитаю спички... Где мои
спички?
Пенкроф полез в карман за спичками, с которыми никогда не
расставался, так как был заядлым курильщиком. Там их не
оказалось. Он пошарил в карманах брюк, но, к его величайшему
удивлению, драгоценного коробка нигде не было.
- Вот уж глупо! - сказал моряк, в недоумении смотря на
Харберта. - Спичечница, наверное, выпала у меня из кармана и
потерялась. А у тебя, Харберт, нет огнива или чего-нибудь, чем
можно добыть огонь?
- Нет, Пенкроф.
Моряк вышел из пещеры, ожесточенно почесывая в затылке.
Харберт последовал за ним
На песке, на скалах, на берегу реки - всюду искали они
коробок, но тщетно. Спичечница была медная, и они бы ее,
наверное, заметили.
- А ты не выбросил ее из корзины, Пенкроф? спросил
Харберт.
Нет. Я ее так берег! - ответил моряк.- Но при этой ужасной
качке такой маленький предмет легко мог исчезнуть. Даже моя
трубка, и та меня покинула. Чертова спичечница! И куда только
она могла деться?
Начинается отлив,- сказал Харберт. Сходим на то место, где
мы выбрались на землю.
Спичечницу едва ли удалось бы там найти, так как волны,
наверное, унесли ее во время прилива. Но попытаться все же
следовало. Харберт и Пенкроф быстро направились к месту
высадки, находившемуся шагах в двухстах от Труб.
Они самым тщательным образом обыскали каждую впадину в
скалах, перевернули каждый камешек. Никакого результата. Если
спичечница упала где-нибудь здесь, ее, несомненно, унесло в
океан. По мере того как волны отступали, моряк осматривал все
расщелины между скалами, но так и не нашел своего коробка. Это
была очень значительная, ничем не вознаградимая в данных
обстоятельствах потеря.
Пенкроф не мог скрыть своего огорчения. Он угрюмо молчал,
лоб его прорезали глубокие морщины. Харберт, чтобы его утешить,
сказал, что спички, вероятно, подмокли и ими все равно нельзя
было бы пользоваться.
- Да нет, мой мальчик, - возразил Пенкроф. - Они лежали в
медной, плотно закрытой коробке. Что же нам теперь делать?
- Мы как-нибудь сумеем раздобыть огонь, - сказал Харберт.
- Мистер Смит или мистер Спилет окажутся изобретательнее нас.
Да, но пока что огня у нас нет, и, когда наши товарищи
вернутся сюда, их будет ждать печальный сюрприз.
- Но у них, наверное, есть спички или трут, - живо сказал
Харберт.
- Не думаю, ответил моряк, покачивая головой. - Мистер
Смит и Наб не курят, а мистер Спилет - тот уж наверняка больше
беспокоился о своем блокноте, чем о спичках.
Харберт промолчал. Потеря спичек, несомненно, была очень
досадным обстоятельством. Однако юноша не сомневался, что тем
или иным способом огонь удастся добыть. Пенкроф, более опытный,
думал иначе, хотя и был не таков, чтобы смущаться трудностями.
Во всяком случае, теперь оставалось только одно: ожидать
возвращения Наба и журналиста. Но пришлось отказаться от мысли
угостить их крутыми яйцами. Постоянно питаться сырым мясом -
перспектива ни для кого не приятная.
Прежде чем возвратиться в Трубы, Пенкроф и Харберт, на
случай если у них совсем не будет огня, набрали дополнительный
запас литодом. После этого они безмолвно направились в свое
жилище.
На обратном пути Пенкроф продолжал искать свою исчезнувшую
спичечницу. Он даже еще раз прошел по левому берегу реки от
устья до излучины, возле которой был привязан плот, поднялся на
верхнее плато и обошел его во всех направлениях. Он искал в
высокой траве, на опушке леса, но напрасно.
Когда Пенкроф с Харбертом вернулись в Трубы, было пять
часов вечера. Незачем и говорить, что каждый уголок пещеры был
обыскан самым тщательным образом. От надежды найти спичечницу
пришлось окончательно отказаться.
Часов около шести, когда солнце уже почти скрылось за
холмами на западе, Харберт, который ходил взад и вперед по
берегу, увидел Наба и Гедеона Спилета.
Они возвращались одни. Сердце юноши мучительно сжалось.
Предчувствие не обмануло Пенкрофа; Сайреса Смита не удалось
найти.
Подойдя, журналист молча сел на камень. Измученный голодом
и усталостью, он был не в силах говорить.
Что же касается Наба, то его покрасневшие глаза
свидетельствовали о том, сколько он пролил слез. Новые
неудержимые рыдания лучше всяких слов говорили, что он пришел в
полное отчаяние. Журналист кратко рассказал о том, как они с
Набом искали Сайреса Смита. Берег был обследован на протяжении
восьми миль, то есть значительно дальше того места, где шар в
предпоследний раз упал в воду и где вслед за его падением
исчезли Сайрес Смит и Топ. Берег был пуст. Ни одного следа, ни
одного отпечатка ноги человека. Ни один камешек не был сдвинут
с места. Было очевидно, что эта часть берега совершенно
необитаема. Море было столь же пустынно. На дне его, в
нескольких сотнях футов от берега, вероятно, покоилось тело
инженера.
В этом месте рассказа Наб вскочил на ноги и голосом,
который выражал все еще жившую в нем надежду, воскликнул:
- Нет! Нет! Он не умер! Этого не может быть. Такой
человек, как он!.. Это невозможно! Кто угодно другой, но только
не он! Мой хозяин всегда сумеет выпутаться.- Тут силы оставили
его, и он, глухо застонав, опустился на камень.
- Наб, - воскликнул Харберт, подбегая к верному негру, мы
его найдем, он к нам вернется! А пока поешьте немного,
пожалуйста. Вы ведь голодны.
С этими словами он протянул Набу горсть ракушек - все, что
мог ему предложить.
Наб уже много часов не имел во рту ни крошки, но все же
отказался. Лишившись своего хозяина, он не хотел жить.
Гедеон Спилет с жадностью накинулся на моллюсков. Поев, он
лег на песок у подножия скалы. Он был очень утомлен, но
спокоен.
Харберт подошел к нему и взял его за руку.
- Мистер Спилет,- сказал он,- мы нашли убежище, где вам
будет удобнее, чем здесь. Наступает ночь. Пойдемте, отдохните
немного. А завтра посмотрим.
Журналист поднялся на ноги и последовал за Харбертом к
Трубам.
В эту минуту Пенкроф подошел к нему и насколько мог
естественным тоном спросил:
Нет ли у вас случайно спички?
Журналист остановился и порылся в карманах, но не нашел
спичек.
- У меня были, да я, наверное, их выбросил, - сказал он.
Моряк задал тот же вопрос Набу и получил тот же ответ.
- Проклятие! - воскликнул он, будучи не в силах сдержать
досаду.
Услышав это восклицание, журналист подошел к Пенкрофу.
- Ни одной спички? - спросил он.
- Ни единой. А без спичек нет и огня!
- Если бы только мой хозяин был здесь, - вскричал Наб, -
он сумел бы сделать спички!
Четверо потерпевших крушение стояли без движения, с
тревогой смотря друг на друга. Харберт первый прервал молчание.
- Мистер Спилет,- сказал он,- вы курильщик, у вас всегда
были с собой спички. Может быть, вы плохо искали? Поищите еще.
Одна спичка - и у нас будет огонь!
Журналист снова обшарил карманы брюк, пальто и жилета и
вдруг, к своему крайнему удивлению и к великой радости
Пенкрофа, нащупал за жилетной подкладкой маленький кусок
дерева. Он прижал его пальцами сквозь материю, но не мог
вытащить. Это, очевидно, была спичка, и притом единственная. С
ней надлежало обращаться осторожно, чтоб не. сцарапать фосфор.
- Позвольте мне. попробовать,- сказал Харберт. Очень
ловко, не сломав его, он вытащил этот кусочек дерева, эту
ничтожную щепочку, столь драгоценную для четырех несчастных
людей. Она была цела и невредима.
- Спичка! - вскричал Пенкроф.- Теперь мне кажется, что у
нас их целый воз.
Он осторожно взял спичку и в сопровождении своих товарищей
вернулся в Трубы.
Этот маленький кусочек дерева, который в обитаемых землях
не имеет никакой ценности и не вызывает к себе ни малейшего
интереса, требовал при данных обстоятельствах крайне бережного
обращения.
Убедившись, что спичка совершенно суха, Пенкроф сказал:
- Мне бы нужно кусок бумаги.
- Вот вам, - ответил Гедеон Спилет, не без колебания
вырывая листок из своей записной книжки.
Пенкроф взял листок у журналиста и присел на корточки
перед очагом. Он подложил под сучья несколько пучков травы,
листьев и сухого мха, расположив их так, чтобы между ними
свободно проходил воздух и хворост мог бы легко воспламениться.
После этого Пенкроф свернул бумагу рожком, как делают
курильщики, когда хотят разжечь трубку на ветру, и засунул его
между пучками травы. Потом он взял шероховатый камень,
тщательно обтер его и, затаив дыхание, с сильно бьющимся
сердцем провел спичкой по камню Вспышки не последовало; боясь
сцарапать с головки фосфор, Пенкроф чиркнул спичкой чересчур
слабо.
- Нет, я не могу, - сказал он, у меня слишком дрожит рука.
Спичка не загорится . Я не хочу . не могу .
И, поднявшись на ноги, он попросил Харберта взяться за это
ответственное дело.
Во всю свою жизнь юноша не был так взволнован Сердце его
громко стучало. Прометей, похищая огонь с неба, наверное,
чувствовал себя спокойней. Однако Харберт без колебаний взял
спичку и быстро чиркнул ею о камень. Тотчас же послышался
легкий треск, и вспыхнуло маленькое синеватое пламя,
сопровождаемое едким дымом Харберт осторожно повернул спичку,
чтобы огонь разгорелся посильнее, и сунул ее в свернутую бумагу
Через несколько секунд бумага вспыхнула, а вслед за нею
загорелся и мох.
Вскоре дрова уже весело трещали, и яркое пламя, энергично
раздуваемое сильными легкими моряка, озаряло мрачную пещеру.
- Наконец-то! - воскликнул Пенкроф, поднимаясь на ноги. -
Никогда в жизни я не был так взволнован!
Пламя прекрасно разгоралось на плоских камнях очага Дым
легко уходил в узкое отверстие, тяга была отличная, и вскоре
приятное тепло распространилось по всей пещере
Теперь нужно было следить за тем, чтобы не дать огню
погаснуть. Для этого надо было всегда сохранять под пеплом
несколько тлеющих угольков Но это был лишь вопрос тщательности
и внимания, поскольку в дровах не было недостатка и запас их
всегда можно было вовремя пополнить.
Пенкроф мечтал использовать огонь прежде всего для
приготовления чего нибудь более сытного, чем литодомы. Харберт
принес две дюжины яиц. Журналист, сидевший в углу пещеры,
безмолвно смотрел на эти приготовления. Три вопроса занимали
его мысли: жив ли еще Сайрес Смит? ЕСЛИ он жив, то где он
находится? Если он уцелел после падения, то почему он до сих
пор не дал о себе знать?
Что же касается Наба, то он бродил по берегу. Он весь был
во власти своего горя.
Пенкроф знал пятьдесят два способа приготовления яиц, но
сегодня у него не было выбора. Он мог только закопать яйца в
горячую золу и испечь их.
Через несколько минут ужин был готов, и Пенкроф пригласил
журналиста принять в нем участие. Так потерпевшие крушение в
первый раз поели на этом неизвестном берегу. Печеные яйца
оказались очень вкусными, и так как в яйце есть все, что нужно
для питания человека, то четверо голодных хорошо подкрепили
свои силы.
О, если бы их пятый товарищ был с ними!
Если бы все пленники, бежавшие из Ричмонда, находились
здесь, под прикрытием скал, на песке, перед ярко пылающим
огнем, им оставалось бы только благодарить судьбу. Но самый
изобретательный, самый ученый из них, их бесспорный начальник,
Сайрес Смит, к несчастью, отсутствовал, и его тело не удалось
даже предать погребению.
Так прошел день 25 марта. Наступила ночь. Снаружи
слышались вой ветра и монотонный плеск прибоя. Мелкие камни,
бросаемые волнами, с оглушительным шумом перекатывались по
берегу.
После ужина журналист кратко записал основные события за
день: первое появление берега, исчезновение инженера, случай со
спичками. Потом он улегся в одном из темных проходов и,
сломленный усталостью, погрузился в сон.
Харберт тоже скоро заснул. Моряк всю ночь продремал у
костра, щедро подкладывая в него топливо.
Только один из потерпевших крушение не ночевал в Трубах.
Это был верный, безутешный Наб, который до утра пробродил по
берегу, в отчаянии призывая своего господина.