Однако Вологда всегда имела и свой художественный потенциал. Местные газеты 20-х годов нередко упоминали о певице Л. Содман, скрипаче Е. Путилине, пианисте И. Дмитревском, певцах братьях Девятковых и многих других. При городском отделе народного образования в те сложные годы работали хор, симфонический и великорусский оркестры. Существовало множество любительских ансамблей - от небольших семейных групп, музицировавших дома, до крупных творческих коллективов, участвовавших в публичных выступлениях.
В центре кипучей общегородской культурной жизни находился коллектив Народной музыкальной школы с ее неутомимым директором И. Г. Гинецинским. Открытая в апреле 1919 года и переросшая затем в училище, музыкальная школа заметно влияла на всю культурную жизнь губернии. Ее коллектив не только закладывал традиции профессиональной подготовки специалистов, но и вел активную просветительскую работу среди населения [3]. Постоянно выступали в концертах педагоги школы: Л. Сокальская, З. Орлова, Р. Нордштрем, В. Воронин, А. Гейльперин, М. Зубов, Б. Князев. А жизнь и творчество организатора и директора этого учебного заведения И. Г. Гинецинского без преувеличения отражает сорокалетнюю историю музыкальной культуры Вологодчины: директор, педагог, дирижер оркестров, композитор, скрипач-солист, публицист, яркий общественный деятель - в любой из названных ипостасей он был прекрасным примером подвижника-просветителя.
"Сколько же музыки звучало в нашем старинном городе! - вспоминал позднее тогдашний студент музтехникума, в дальнейшем профессор Ленинградской консерватории А. Островский. - Симфонические, камерные, сольные концерты, выступления хоровых коллективов - все это насаждалось и культивировалось на вологодской ниве чудесным дружным коллективом музыкального техникума. Помню, как в первые годы учения... я прирабатывал тем, что играл (импровизировал) под видовые картины в "Иллюзионе", который давал сеансы в Народном доме. Я сидел
глубоко в оркестровой яме и на разбитом пианино что-то придумывал, задравши голову кверху, глядя на мелькавшие кадры, о которых я заранее не имел никакого представления" [4].
Студенты и педагоги музыкального техникума играли в кинотеатрах и на летних парковых площадках, выступали в госпиталях и на пехотных курсах, проводили циклы симфонических концертов, организовали Рабочую филармонию для взрослых и кружок "маленьких чайковцев" для детей, разыгрывали музыкальные спектакли. Недаром с такой глубокой благодарностью вспоминали позднее о своих вологодских учителях заслуженный деятель искусств РСФСР Н. Шемякин, профессор Ленинградской консерватории Е. Лебедев, скрипач Р. Друян - концертмейстер Кливлендского оркестра в США, ставшие профессиональными певцами А. Разварин (в то время офицер Красной Армии), Ф. Бараев (токарь ВПВРЗ), Н. Бахтенко (учащийся ФЗУ) и М. Васильев (сапожный подмастерье).
На калейдоскопически пестром фоне музыкальных событий показательна творческая судьба ряда вологодских любительских, или, как их долго называли, самодеятельных коллективов, сыгравших заметную роль в художественной культуре края. Они активно концертировали и положили начало стойкой традиции бытования многих музыкальных жанров в нашей области. Достаточно красноречива, например, история вологодского самодеятельного хорового творчества.
В каждом из пятидесяти храмов дореволюционной Вологды был свой хор певчих. Если в кафедральном соборе его составляли выпускники семинарии и самые опытные любители из горожан (настоящие мастера своего дела), то в прочих городских церквах петь на клиросе могли все желающие. Приходили целыми семьями: пели четверо братьев Ираклиевых, двое Яблонских, двое Рязановых, три сестры Лаговские и две Суровцевы, множество супружеских пар, вся семья Виноградовых - дети и родители, особенно голосистым был Семен. Среди церковных певчих было немало истинно талантливых людей. Память участников церковных хоров 20-х годов сохранила имена замечательных солистов. Это А. Ф. Андреев - обладатель сильного красивого баса, три брата Казенновы - Василий, Николай и Александр - тоже известные в Вологде басы, баритон В. Баклановский, лирический тенор Н. Бахтенко, ставший легендой Д. Копейкин - удивительно одаренный от природы человек, обладатель драматического тенора редкой красоты, погибший впоследствии в сталинских лагерях, Н. Малевинский - еще один бас с богатым бархатным тембром. Из женщин до сих пор вспоминают В. Шахову, А. Голубеву, А. Андрееву, В. Авринскую, М. Шолохову. Это только солисты! Сохранился ряд имен регентов вологодских храмов. П. Гребенщиков преподавал в семинарии, руководил церковным хором, внес также вклад и в светскую хоровую культуру Вологды - создавал любительские хоры и выступал с ними в городе. Воспитанниками вологодской семинарии были П. Ф. Горданчук, регент Спасо-Всеградского храма, и Е. В. Яхлаков, создатель и руководитель больших хоровых коллективов в Никольске и Великом Устюге. Регент хора церкви Георгия Победоносца Г. А. Губин формально был любителем, так как не имел профессионального образования, но о его высокой квалификации говорит сложный репертуар руководимого им хора, исполнявшего концерты Д. Бортнянского, произведения П. Чайковского и других известных композиторов. Высоко ценили прихожане работу И. П. Попова, регента хора одной из самых посещаемых церквей Вологды - церкви Св. Екатерины. Известны имена еще двух регентов - В. Баклановского и П. Алешинцева [5]. При неизбежном единстве репертуара и внешнем сходстве задач каждый из них работал по-своему, добиваясь своеобразия звучания, делая чудеса со скромным любительским составом хора. К сожалению, эта страница истории нашей культуры только-только приоткрывается. Остаются безымянными люди, создавшие великолепный хор в семинарии, известный по всей России. Их творчество заслуживает особого внимания исследователей.
В плеяде вологодских регентов имя Валентина Александровича Воронина стоит особняком. Выпускник Петроградского регентского училища, высокоодаренный человек, фанатически преданный своему делу, он прославился как певец-солист, организатор и руководитель церковных и светских хоров, педагог. В любом созданном им коллективе Воронин работал настойчиво, скрупулезно, не просто прорабатывая репертуар, но музыкально образовывая певцов, изучая с ними нотную грамоту. В период с 1921 по 1928 год Воронин руководил хором Воскресенского собора и одновременно организовал светский хор, пригласив туда опытных церковных певчих. Сложился большой творческий коллектив, который быстро освоил богатый репертуар и которому были доступны многие шедевры русской и мировой классики. Этот провинциальный любительский коллектив не раз участвовал в гастрольных спектаклях оперных ансамблей солистов. Увлеченные романтикой революции, хористы (в основном молодые люди) пели произведения А. Давиденко "Улица волнуется" и "На десятой версте от столицы", сочинения новой тематики, например: "Серп и молот", "Первомайский гимн", "Октябрьская песнь", "Брызжут брызги в звонком кове". (К сожалению, авторы их неизвестны. - Э. К.) Чтобы разнообразить концертный репертуар, руководитель хора подготовил музыкально-литературную композицию "Песни Первой конной", создал "Квартет сибирских бродяг", исполнявший песни каторги и ссылки. Наличие подобного коллектива украшало и обогащало музыкальную жизнь губернского центра. Неудивительно, что хор В. А. Воронина был взят на материальное обеспечение губернским отделом народного образования. К сожалению, период субсидирования оказался недолог...
Не менее глубокие исторические корни имеет в нашем крае традиция домашнего инструментального музицирования. В начале века во многих вологодских семьях играли на гитаре или мандолине - соло, небольшим ансамблем, для себя или для немногочисленных слушателей. В сентябре 1917 года был создан оркестр русских народных инструментов, или Первый Северный великорусский оркестр, как его тогда называли. Дирижером и руководителем его стал Е. М. Стомпелев, юрист по образованию, служивший на почтово-телеграфном узле станции Вологда-1, в прошлом участник оркестра В. Андреева. Человек талантливый и увлеченный, он собрал вокруг себя таких же энтузиастов игры на народных инструментах, организовал коллектив. В его первом составе объединились в основном железнодорожники. Сразу же оркестранты встретились с немалыми трудностями. Инструменты и струны собирали буквально повсюду. Машинист паровоза В. Болоний неоднократно возвращался из своих поездок с нотами и домрами. Керосин для освещения брали в железнодорожных мастерских (уже использованный при промывке деталей и отфильтрованный участниками оркестра). Дрова приносили сами оркестранты. И все-таки уже в конце 1917 года состоялись первые выступления коллектива, а в январе 1918 года оркестр дал большой концерт в зале бывшего Страхового общества. С этой программы начинается отсчет многочисленных выступлений Первого Северного великорусского оркестра по городам и весям Вологодчины, а также в Архангельской и Ярославской губерниях. В 1923 году, когда Е. М. Стомпелев переехал в Ярославль, дирижером оркестра стал А. И. Шаранин, достойно продолживший дело своего учителя. Среди оркестрантов было немало талантливых исполнителей: Г. Грицевич, А. Гросс, Б. Ковалев, А. Гепперт, братья Уницкие, Олеровы, Маркины, трое Тулуповых, трое Малкиных и другие [6]. Многие участники этого замечательного коллектива пронесли любовь к музицированию через всю жизнь. Некоторые из них в дальнейшем работали уже как дирижеры и руководители оркестров...
Так, взгляд через семьдесят лет выстраивает пеструю мозаику имен, событий, фактов в стройную панораму "бури и натиска" в музыкальной культуре Вологды 20-х годов, когда неудержимый дух энтузиазма будил творческий потенциал, рождал замечательные самодеятельные коллективы, насыщал музыкой такой непростой быт обычного провинциального города послереволюционной России.
Под знаком оперы
Музыкальная жизнь губернского центра в 1930-е годы множеством нитей связана с предшествующим периодом. Наиболее ценные явления 20-х годов нашли свое продолжение и развитие в предвоенном десятилетии. Так, по-прежнему в дружественном взаимодействии работали профессиональные музыканты и любители. Гостеприимно встречала область известных артистов и большие концертные коллективы. Центром музыкальной жизни города оставался музыкальный техникум (в 1937 году он был переименован в областное музыкальное училище). Его педагоги и учащиеся давали до ста концертов ежегодно, квалифицированно рецензировали все проходившие в Вологде выступления, помогали участникам художественной самодеятельности и учителям пения общеобразовательных школ. В то же время 30-е годы стали во многом новым этапом развития музыкальной культуры Вологодчины.
Поднимается на новую ступень самодеятельное художественное творчество: во-первых, те формы музицирования, которые раньше были представлены отдельными любительскими очагами, теперь приобретают массовый размах; во-вторых, совершенствуется эстетическое, в частности музыкальное, воспитание населения, в первую очередь детей и молодежи; в-третьих, город, накапливая потенциал специалистов в области художественной культуры (руководителей кружков, учителей музыки и пения, солистов-исполнителей и т. п.), во многих областях художественного творчества начинает обходиться своими силами.
Пожалуй, лишь одна область музыкальной культуры региона по-прежнему насыщалась извне: профессиональные исполнители приезжали в Вологду из столичных городов. Отбором гастролеров, их концертными маршрутами, всей организацией выступлений в области ведало концертно-эстрадное бюро. В 1940 году в Вологде была открыта Государственная филармония. Впрочем, с началом Великой Отечественной войны она прекратила свое существование и была вновь организована лишь в сентябре 1944 года.
Наибольшей популярностью у вологжан пользовались приезжавшие на гастроли певцы-солисты, хоровые коллективы, ансамбли песни и пляски. В 30-е годы в губернии (области) побывали Русский народный хор им. М. Пятницкого, Московский ансамбль оперы, коллективы Воронежского и Ивановского театров оперетты, Украинской музыкальной комедии, Государственный ансамбль песни и пляски РСФСР, певцы-солисты: В. Дровянников, Н. Рогатин, гастролирующие по России итальянская певица Л. Чуфетти и американка Арле-Тиц, исполнительницы русских народных песен Е. Щербина-Башарина, В. Мельницына, Е. Винницкая. С большим успехом прошли в 1931 году в губернском центре выступления ансамбля балалаечников им. В. Андреева. Интерес к русским народным инструментам у горожан был всегда повышенным, так как балалайка в 30-е годы была еще весьма распространена в местном быту. Не удивительно, что любой концерт ансамбля им. В. Андреева проходил в переполненном зале.
С успехом прошли выступления в Вологде "первого солиста-баяниста республики" (так его аттестовали афиши) М. П. Невского и другого известного баяниста А. И. Донского. Последний не просто исполнял программу, но и беседовал со зрителями, вынося на их суд собственную композицию "Эпоха и революция". Местная пресса тех лет отмечает интерес вологодской публики и к более сложным для восприятия программам камерно-инструментальной музыки, в частности к выступлениям квартета им. А. Глазунова, концертам преподавателей и студентов Московской консерватории М. Полякина, М. Эрденко, Т. Берлин, С. Рихтера, а также впервые игравшей в Вологде арфистки Сибор.
Новой формой концертной работы стала проведенная в январе 1940 года Декада советской музыки, которую организовала Государственная филармония, пригласив для участия в ней Украинский ансамбль песни и пляски им. Н. Леонтовича, Архангельский государственный симфонический оркестр, квартет им. Н. Римского-Корсакова, хор Вологодского музыкального училища, многочисленных гастролеров-солистов. В программах Декады прозвучали произведения Р. Глиэра, И. Дунаевского, Д. Шостаковича, В. Томилина, Г. Свиридова, Н. Мясковского, В. Шебалина. Выступления известных музыкальных коллективов и солистов становились заметным вкладом в музыкальную панораму города, а также в дело массового музыкального воспитания [7]. Но не менее важным и чрезвычайно интересным явлением в музыкальной культуре 30-х годов стала массовая художественная самодеятельность, в частности те ее жанры, которые связаны с музыкальным искусством. Любопытна не только активность и многочисленность любителей самодеятельного творчества, но и их стремление подняться до профессиональных высот мастерства. В эти годы получили путевку в большое искусство многие талантливые вологодские любители пения и самодеятельные коллективы.
Жанровая палитра самодеятельного музыкального творчества этих лет необычайно богата. На заключительном смотре областной олимпиады 1939 года, например, выступили 25 хоров, 13 оркестров, один балетный коллектив, два оперных ансамбля, а также агитбригадные коллективы, миниатюрный театр комедии. Все эти жанры с большой полнотой были представлены и в самодеятельности областного центра. В течение всего предвоенного десятилетия хоры существовали не только в клубах, но и на многих предприятиях. Гордостью Вологды оставался большой городской хор под руководством В. Воронина. В начале тридцатых сформировался стабильный состав симфонического оркестра. В декабре 1932 года тридцать два его участника выступили впервые с программой из произведений П. Чайковского, М. Мусоргского, А. Бородина. Руководителем и дирижером оркестра был И. Г. Гинецинский.
Больших успехов добились музыканты-педагоги и руководители творческих кружков в работе с одаренной молодежью. В итоге наиболее талантливые молодые певцы смогли продолжить свое образование в консерваториях, вступить в труппы крупнейших оперных театров. Так, токарь вологодского паровозовагоноремонтного завода Федор Бараев после отборочных испытаний был принят в Ленинградский академический
Малый оперный театр и проработал в составе прославленного коллектива много лет. Бывший сапожник Михаил Васильев участвовал во Всесоюзном конкурсе певцов в 1935 году. Ему и его педагогу Д. М. Мусиной аплодировала вся комиссия, а работавший в ее составе легендарный русский певец И. В. Ершов растроганно произнес: "Позвольте, молодой человек, сказать "спасибо". Давно я не слыхал такого голоса". Без приемных экзаменов М. Васильев был зачислен на вокальное отделение Ленинградской консерватории [8].
На музыкальных олимпиадах 30-х годов достойное место занимали местная народная песня и фрагменты традиционного свадебного обряда, перенесенные из естественной среды на сцену. В программу выступлений многочисленных этнографических групп включались хороводные песни с движением, а также сравнительно новые виды массовых танцев, такие, как кадрили и ланце, родившиеся на основе старинной хороводной традиции. Были представлены образцы северных сказов и современные авторские варианты этого интересного жанра. Очень популярной оказалась частушка, в репертуаре молодежных коллективов она решительно вытесняла старый обрядовый фольклор. Подавляющее большинство этнографических групп представляло фольклор своих районов, но интерес к их выступлениям у жителей областного центра был постоянно высоким. Газета "Красный Север" опубликовала ряд статей, призывавших к сбору фольклорных произведений.
В 1937 году возник свой хор русской народной песни в Вологде при Дворце культуры железнодорожников. Первоначально в нем было всего восемь певиц - работниц вагоноремонтного завода, но через год в коллективе участвовало уже двадцать человек. Организовал хор и в течение тридцати лет руководил им Исаак Львович Эльперин, заслуженный деятель искусств РСФСР. Частые выступления хора требовали постоянного обновления репертуара. Сбором песен занимались сами участницы коллектива, лично знакомясь со слушателями своих концертов, "провоцируя" их на пение и запоминая напетые мелодии. В 1938 году хор ДКЖ занял первое место на областной олимпиаде. В дальнейшем его ждала поистине славная судьба: вологодский хор услышали любители народной песни многих городов России, ему предоставляли лучшие сценические площадки Москвы, с ним сотрудничали композитор А. Абрамский и поэт В. Боков - страстные поклонники и пропагандисты северного народного музыкально-поэтического творчества [9]. В эти же годы в самодеятельном художественном творчестве наметилась еще одна чрезвычайно показательная тенденция: движение "вглубь", стремление овладеть сложными жанрами искусства, требующими профессионального мастерства от исполнителей. В кружках музыкальной самодеятельности шла серьезная работа: овладение нотной грамотой, углубленные занятия над исполнительской техникой. Рождались оперные и балетные студии, возникали симфонические оркестры - каждый коллектив и солист-исполнитель стремился овладеть высотами классического репертуара. В процессе работы над самыми сложными синтетическими жанрами искусства, такими, как опера и балет, объединялись силы профессионалов и любителей.
Оперной студией вологодского Дворца культуры железнодорожников руководила выпускница вокального отделения Ленинградского музыкального училища Лариса Петровна Алашеева. Творческая история этой студии началась в апреле 1934 года с постановки сцены "Пасторали" из оперы П. Чайковского "Пиковая дама". Затем были подготовлены фрагменты из опер "Сказка о царе Салтане" Н. Римского-Корсакова и "Князь Игорь" А. Бородина. Большой поддержкой солистам служили хор ДКЖ (опытный коллектив под руководством В. Воронина), городской симфонический оркестр. Балетные сцены были поставлены квалифицированным хореографом Б. Кашинцевой.
Оперные спектакли ставились и коллективом музыкального училища, с которым работала профессор Ленинградской консерватории режиссер Дарья Михайловна Мусина. Ее привела в Вологду ссылка мужа - бывшего царского офицера, кстати известного военного специалиста, одного из авторов Военной энциклопедии Л. В. Апушкова (в 1940-м он был арестован и исчез бесследно, а Дарья Михайловна и ее сестра - скрипачка, выпускница Петербургской консерватории Ольга Михайловна Блатова - с большими лишениями провели в Вологде четыре военных года и лишь после окончания войны вернулись в Ленинград). Д. М. Мусина - драматическая актриса, режиссер с разнообразным театральным опытом. Она когда-то выступала в знаменитой труппе Александрийского театра, училась в Греции и во Франции. Работала режиссером в оперной студии Ленинградской консерватории - поставила там оперу Глюка "Орфей". По приезде в Вологду Дарья Михайловна вошла в число преподавателей музыкального техникума, вела сценическую подготовку и уроки вокала. Она сразу же заметила ряд талантливых студентов, способных участвовать в оперных спектаклях, и начала подготовку к постановкам опер. Ее энтузиазм, живость характера, личное обаяние, разносторонние знания привлекали к ней людей и способствовали успеху дела. За короткий срок были подготовлены и поставлены сцены из опер "Кармен", "Евгений Онегин", "Паяцы". В 1934-м уже состоялась премьера оперы Д. Перголези "Служанка-госпожа", в 1935-м исполнялась "Царская невеста", в 1936-м - "Русалка"! Во всех оперных спектаклях участвовали студенты музыкального техникума: Н. Бахтенко, М. Голубева, А. Муромцева, Ф. Бараев, М. Васильев, слушатели вечерних курсов для взрослых и просто горожане - любители пения: братья Казенновы, Л. Алашеева, В. Добрякова, М. Воскресенская. Все постановки опер шли с участием хора и оркестра. Вологодские зрители проявляли необычайно высокий интерес к этой работе. Так, "Русалка" исполнялась при переполненном зале пять раз подряд, а потом была показана в Архангельске.
Заинтересованно отмечала все премьеры и областная газета. В рецензии на премьеру оперы Н. Римского-Корсакова "Царская невеста", в частности, отмечалось: "В опере занято шестьдесят человек. Дирижер И. Гинецинский добился того, что оркестр, немногочисленный по составу, дал не только отличное звучание, но великолепное понимание исполнения оперы. Особенно следует отметить большую работу преподавателя оперного класса техникума профессора Ленинградской консерватории
Д. М. Мусиной. Она своей постановкой показала, что студенты техникума, рабочие, колхозники, впервые выступающие на оперной сцене в большой вещи, могут дать образцы работы высокого качества" [10]. В рецензии на "Русалку" говорилось, что "оперные спектакли музтехникума являются крупным событием художественной жизни Вологды" [11].
В эти годы наметились успехи в эстетическом воспитании детей, приобщении их к искусству, формировании у них высокого художественного вкуса. Сложные проблемы детского эстетического воспитания не решались одним мероприятием - здесь, как ни в одном другом вопросе, нужны были система и преемственность.
Еще в 20-х годах при научно-педагогическом бюро губернского отдела народного образования функционировала секция преподавателей музыки, которая рассматривала как теоретические вопросы уроков пения в общеобразовательной школе, так и пути практического решения их.
В частности, на одном из заседаний слушался доклад директора Вологодского музыкального училища И. Г. Гинецинского. Он поставил большие задачи перед преподавателями пения в общеобразовательной школе. По его мнению, ученики "должны уметь читать ноты, знать народное творчество и элементарно - историю русской музыки, уметь сознательно и внимательно слушать и воспринимать музыку, разбираться в прослушанном с точки зрения формы, движения голоса, стиля и настроения. Задачей педагога-музыканта в общеобразовательной школе должно стать пробуждение и поддержание в учащихся интереса к музыке..." [12]. Собрание приняло выработанную Гинецинским программу уроков пения. Тогда же было объявлено об открытии при музыкальном техникуме инструкторско-педагогического отделения и краткосрочных курсов для преподавателей пения. Первые такие курсы окончили 23 учителя.
В 1930-м при губоно был создан музыкальный совет, который гораздо шире ставил проблемы эстетического воспитания детей и рассматривал их в комплексе: не только через уроки пения в школе, но и через занятия в различных творческих кружках, через мероприятия общегородского плана. Руководил советом И. В. Личутин - ветеран народного просвещения, неутомимый поборник музыкального воспитания школьников. По его инициативе 15 мая 1931 года впервые в Вологде был проведен День музыки. Этот большой праздник был устроен музыкальным советом губоно для всех детей города. Программа Дня музыки включала концерт-митинг, торжественное шествие по улицам города, летучие концерты. На следующий день гостями праздника стали взрослые. В одной программе пятисотголосый (!) детский хор исполнял песню А. Давиденко "Нас побить, побить хотели", а перед его выступлением хормейстер В. А. Воронин "разъяснял публике значение песни и музыки как массового двигателя культуры" [13]. В проводимых концертах принимали участие оркестры - симфонический и русских народных инструментов.
Проведенный через год, в июне 1932 года, второй День музыки [14] уже положил начало целой декаде музыкального искусства.
В дальнейшем на смену Дням музыки, где дети были в основном слушателями и зрителями, пришли олимпиады школьников, потребовавшие активного участия сотен ребят в самодеятельном художественном творчестве. Первая школьная олимпиада была проведена в апреле 1934 года [15], и с этого времени весенние смотры детской художественной самодеятельности стали традицией.
Успехи школьников были итогом многолетней работы десятков педагогов-подвижников: учителей пения, руководителей кружков. К сожалению, их творчество еще не привлекло пристального внимания исследователей истории детского художественного воспитания в нашей области. В будущий почетный список по праву должно войти имя Ивана Петровича Попова - преподавателя пения в 20-е годы. "Это был очень талантливый человек. Образования музыкального, кажется, не имел, а нам, детям, на всю жизнь привил любовь к музыке и пению. Мне 92 года, но до сих пор с любовью и благодарностью вспоминаю я уроки И. П. Попова в школе", - так писала в 1994 году вологжанка Вера Александровна Шахова, ныне проживающая в Москве.
С добрым чувством признательности произносят бывшие ученики имена Р. Е. Подольной, Н. А. Бурковой, Ф. С. Немировской, начинавших преподавать музыку детям в 30-е годы.
В это же время в городском Доме пионеров вела балетный кружок профессиональная танцовщица Эрика Вольдемаровна Кублер. Как вспоминает одна из участниц кружка Руфина Евсеева, в сезоне 1937/38 года был поставлен спектакль-сказка "Морское дно". Балет сопровождался симфоническим оркестром под управлением И. Гинецинского. Драматический театр предоставил детям свою сцену: "Я была золотой рыбкой. Не знаю, где тогда раздобыли эту сказочно-блестящую ткань, сшили мне костюм, и я очень эффектно выглядела из зрительного зала - гибкая, струящаяся... На мой спектакль пришли не только члены семьи, но и все соседи по нашей большой коммунальной квартире. Перед самым открытием занавеса я, бегая неосторожно по сцене, упала в оркестровую яму и сильно распорола ногу. Эрика Вольдемаровна сказала: "Ничего не знаю - танцуй!", залепила чем-то рану и выпустила на сцену...".
Число учителей пения и руководителей детских художественных кружков в губернии и губернском центре постоянно было ниже потребностей школ. Выпускники музыкального училища пока не могли насытить эту потребность (ежегодно выпускалось в среднем десять специалистов детского музыкального воспитания). И все же в народном образовании всегда работали люди, готовые передать детям свои знания и свою любовь к искусству. Они приходили сюда разными путями, работали различное количество лет, но каждый, кто сумел зажечь в душе ребенка интерес к музыке, достоин благодарности.
Много талантливых юных музыкантов воспитала Вологодская детская музыкальная школа. В 1934 году она торжественно отмечала свое 15-летие. Педагоги школы с гордостью вспоминают о таких своих воспитанниках 30-х годов, как Тамара Новикова, в дальнейшем с отличием закончившая Московскую государственную консерваторию, Зодим Носков и Алексей Шалашев, ставшие известными скрипачами - артистами крупных оркестров, Даниил Гинецинский - в дальнейшем заслуженный
артист РСФСР, корнетист оркестра театра им. Кирова в Ленинграде, Ада Епихова, еще в 1938 году впервые выступившая со своими сочинениями и ставшая впоследствии выдающимся кинорежиссером, пианистки Людмила Бакрылова и Елена Шипулина, и многих-многих других.
Все годы музыкальная школа занималась не только учебной работой, но и активно вовлекала своих воспитанников в концертную деятельность. В детском спектакле-балете "Полевые цветы" на музыку Ф. Мендельсона и опере Ю. Вейнберг "Гуси-лебеди" участвовали десятки детей...
История музыкальной культуры Вологды в 30-е годы еще только приоткрывает свои страницы. Многие достижения предвоенного десятилетия были востребованы, продолжены и развиты в последующие годы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ссылка на обстоятельства пребывания в Вологде Н. С. Спасского взята из рукописных воспоминаний А. Б. Гейльперина, хранящихся в личном архиве Э. Кирилловой.
2 Воспоминания Н. Бахтенко, З. Орловой, Р. Подольной, Е. Дмитриевой хранятся в личном архиве автора.
3 Подробнее история первого на Севере России музыкального учебного заведения изложена в книге Э. Кирилловой. "Вологодское музыкальное училище". (Вологда, 1994).
4 Письмо А. Островского (рукопись) хранится в личном архиве автора.
5 Имена певцов и регентов, репертуар их хоров сообщили Г. Губин, Л. Кедровский, В. Шахова.
6 Материалы по истории первого Северного великорусского оркестра хранятся в фонде ВГИАХМЗ.
7 Б/п. Вологодская областная филармония проводит Декаду советской музыки. Афиша // Красный Север. 1940. 16 января.
8 Рукопись воспоминаний М. В. Васильева, хранится в личном архиве Э. Кирилловой.
9 Подробнее о первом периоде творческой истории хора - во вступлении А. Кибардиной к сборнику "Приезжайте в Вологду". (Вологда, 1956). С. 3-38.
10 Болотова Н., Логинов Н. "Царская невеста" (в постановке музыкального техникума) // Красный Север. 1935. 3 июня.
11 Б/п. Оперная постановка музтехникума // Красный Север. 1936. 26 апреля.
12 ГАВО. Ф. 111. Oп. 1. Д. 758. [1923 год.] Л. 1-2.
13 [Подборка] День пролетарской музыки в Вологде // Красный Север. 1931. 19 мая.
14 Личутин И. Сегодня - день музыки // Красный Север. 1932. 2 июня.
15 Замяткин А. Смотр творчества детей // Красный Север. 1934. 22 апреля.
М. Ш. Бонфельд
ПОЛВЕКА ДОМУ МУЗЫКИ (ненаучная история)
Это здание стоит в самом центре города, соседствуя с драмтеатром, главпочтамтом, церковью Иоанна Предтечи в Рощенье, и в то же время - не напоказ, в стороне от людных перекрестков, как бы даже спрятанное за густой листвой деревьев. Нет пышного фасада, входные двери невысокие, не приподнятые над тротуаром, почти вросшие в него. Но эта внешняя неприметность только усиливала ощущение праздника для тех, кто переступал этот порог и сразу оказывался перед небольшой, но очень красивой мраморной лестницей в великолепном интерьере обрамляющих ее баллюстрад-балкончиков, затем подымался по ней и попадал в малое фойе и через него в сердце этого дома - Концертный Зал.
Когда приходилось писать об этом Зале, всегда хотелось именовать его с заглавной буквы: он был скромен и величествен в одно и то же время, он никогда не производил впечатления просто огромной комнаты, где устраивались концерты, - он сам был участником каждого концерта, реагировавшим на все, что происходило, и на то, как это происходило. Он вызывал почтение и любовь, как живое существо, и даже когда был пуст, он как бы наполнялся воспоминаниями о звуках или слушал репетиции и терпеливо ждал публику. Он очень переживал, когда на концерт приходило совсем немного слушателей, и весь сверкал от удовольствия, когда они наполняли его, впрочем, не до краев: переполненному, ему было тяжко, но он мужественно держался, стараясь сохранить все великолепие празднества.
Уже не первый сезон Зал молчит... Не резонируют музыкальным звукам его стройные стены, не вносят гармонии в души слушателей классические пропорции его интерьера...
Но - все по порядку.
I
От КЭБа к филармонии
Вологда издавна была городом музыкальным. Конечно, театр занимал в ней более заметное место, и театральные традиции имеют глубокие, уходящие в средину прошлого века корни, но и музыкой в городе не пренебрегали: музыкальное училище - одно из старейших на Северо-Западе. Однако концертная деятельность в Вологде (как и во многих других городах русской провинции после Октября семнадцатого) долгое время была стихийной и зависела от предприимчивости так называемых КЭБов (концертно-эстрадных бюро), организовывавших гастрольные выступления заезжих музыкантов. Местные музыкально-артистические силы (в основном преподаватели музыкального училища и музыкальной школы), как говорится, тоже не молчали, но их деятельность по организации и привлечению на концерты публики была и вовсе спонтанной и строилась исключительно на энтузиазме. И как это ни странно для социалистического государства, в котором, как известно, царили учет и управление сверху, такое состояние дел удерживалось довольно долго: почти до конца войны.
В моем распоряжении нет соответствующих архивных документов или публикаций, но можно полагать, что в 1944 году, когда конец войны был уже, что называется, в пределах досягаемости, в достаточно высоких инстанциях, вероятно, решался вопрос о том, какой будет жизнь после завершения этой эпохи лишений, горя и непредсказуемости: люди устали, им нужны были психологическая разрядка, эмоциональная компенсация, восстановление утраченных душевных и физических сил. С последними, то есть с силами физическими, дело обстояло и еще долго могло обстоять плохо: экономика нелегко выходила из потрясений военного времени; что же касается сил душевных - здесь, как казалось, было полегче: следовало только все организовать, направить, подобрать соответствующий репертуар, обеспечить мало-мальски пригодные условия для работы.
И вот Всесоюзный Комитет по делам искусств СНК в сентябре 1944 года издает приказ об организации областных филармоний в нескольких русских провинциальных городах, в том числе и в Вологде. О желании решить этот вопрос весьма серьезно и кардинально свидетельствует содержание приказа: с 1 сентября по 1 декабря 1944 года Вологодская филармония должна была дать 250 концертов (за 90 дней!), обслужить 62 тысячи зрителей (то есть на каждом (!) концерте должно было быть около 250 человек); следовало организовать пять артистических бригад общей численностью 37 человек. В течение оставшихся четырех месяцев 1944 года, согласно приказу, должны были быть образованы женский ансамбль советской песни (31 человек) и джаз-оркестр (17 человек) (газета "Красный Север", 16 июля 1944 г.).
Но, хотя и не столь наполненные слушателями, концерты шли: за четыре месяца их было проведено 970, на каждом из них побывало более 200 человек - давали концерты в госпиталях, фронтовых тылах и даже иногда в расположении частей.
Судя по сохранившимся данным и воспоминаниям, филармония первоначально продолжала практику КЭБа, собирая из многих городов и весей артистов разного уровня и амплуа, включавшихся в основном в хорошо знакомый жанр - "концерт-солянку", где было все: танец и скетч, пение и художественный свист, игра на инструментах и цирковые номера, - либо "прокатывая" по вверенному району ансамбли цыган или театрализованные представления лилипутов.
И эта практика очень долго напоминала о себе: мимикрируя, приспосабливаясь к тем или иным "требованиям времени", уснащая конферанс актуальными лозунгами, катилась по советской земле актерско-эстрадная братия "из Вологды в Керчь" и обратно.
Но у филармонии постепенно складывалась и другая жизнь, та жизнь, благодаря которой она действительно становилась "домом любителей гармонии", благодаря которой поддерживался огонек музыкально-духовной жизни города и области. Радио (тогда это еще была знаменитая черная тарелка) в силу технического несовершенства не могло передать сколько-нибудь полно обаяние голоса или инструмента даже выдающихся исполнителей, а телевизору еще долго было до нынешнего победного шествия по нашим домам и душам.
Вначале у филармонии было нынешнее здание Театра кукол; тогда - ветхое, нуждавшееся в ремонте, малоприспособленное, с микроскопической эстрадой и совсем маленьким залом.
"...Старое здание филармонии... только сначала казалось просторным. Там же, кроме нас, размещались Дом народного творчества и кукольный театр.... И тем не менее на небольшой сцене старой филармонии играли многие знаменитости: Лев Оборин и Владимир Ашкенази, Давид Ойстрах и даже чудом разместившийся на сцене ансамбль скрипачей Большого театра под руководством Ю. Реентовича. Выступали М. Ростропович и Г. Вишневская... А сцена... - это совсем небольшой треугольник с крохотной комнатой для артистов. Святослав Теофилович Рихтер никак не мог там снять фрак - не удавалось раскинуть руки" (из записной книжки И. Я. Длугача).
А в том Зале, с разговора о котором начались эти заметки, без преувеличения перебывали все музыканты, составляющие гордость нашего времени, весь наш музыкальный Олимп: Гилельс и Долуханова, Лисициан и Давидович, "Виртуозы Москвы" и "Мадригал". Пусть они выступали не каждый сезон, пусть раз, два, три за все это время - а все-таки каждый вологжанин, желающий попасть на эти концерты, смог осуществить свою мечту (кстати сказать, вышедший недавно "Именослов", составленный Р. Балакшиным, содержащий имена знаменитых людей, в том числе и артистов, побывавших в Вологде, - начинание прекрасное и для историков сверхнеобходимое - как раз по части музыкантов страдает изрядной неполнотой: в нем нет очень многих имен артистов, приезд которых был отмечен вологодской прессой).
Так филармония становилась Филармонией, и во многом - благодаря Залу: в него влюблялись все артисты, хоть раз выходившие на эту эстраду. "Мраморная акустика", подобно волшебному зеркалу, делала еще более прекрасным великолепное звучание их голосов и инструментов, умножала их обаяние. Зал притягивал, как притягивает всякого музыканта отличный инструмент, тот единственный и неповторимый, который становится партнером, другом, собеседником и даже исповедником - на всю жизнь.
По этому поводу вспоминается характерная история. В последние годы жизни величайший пианист нашего времени Владимир Горовиц дал несколько концертов на Родине - в России; свой собственный рояль специально для этого он из США через океан отправил в Москву, затем в Ленинград, где состоялись его выступления (напомним: все эти концерты были благотворительными, соответственно и все перевозки шли за счет артиста).
Но Зал - его при всем желании с собой не возьмешь, - и музыканты едут к нам, в Вологду. И конечно, каждый такой приезд выдающегося артиста - праздник. А что же филармонические будни? Были и будни, и в них тоже многое определялось и корректировалось Залом.
II
Артисты, директора, худруки
Свои филармонические артисты появились не сразу. Постепенно, год за годом приходили певцы после окончания местного музыкального училища, надолго задерживался кто-либо из вечно странствующих. Сейчас уже имена многих - достояние архива, где на бумаге закреплены фамилии и иные атрибуты анкет, но не тембр голоса или манера держаться на эстраде. Человеческая память слабее, чем архивы, но интересней. Помнят Николая Бахтенко - "тенора-душку", участника еще фронтовых концертных бригад. Помнят артиста и бригадира Федора Горячева, устраивавшего в селах представления, которые сейчас названы непонятным словом "хеппенинг" и которые означают, что не было представления, где отдельно - актеры, отдельно - публика. А просто после совместного "подогрева" и артисты, и публика музицировали и плясали вместе. И кто сейчас бросит камень в этих людей, этих артистов, может быть, более чем кто-либо чувствовавших, что нужно жителю обессилевшей от войны деревни.
Через четыре года после войны, 18 марта 1949 года, состоялся большой филармонический концерт из произведений П. И. Чайковского. Возможно, это было одно из первых, но далеко не последних совместных предприятий филармонии и музыкального училища. Просматривая старые программы, наталкиваешься на имена, ставшие частью истории музыкальной культуры Вологодского края. Фортепианное трио: Ю. Иллютович (впоследствии его заменила Л. Смирнова) - фортепиано, И. Гинецинский - скрипка, С. Шамарин - виолончель.
Позднее в этих концертах начала свою карьеру великолепная певица и замечательный педагог А. Яранцева.
Но становление собственного артистического коллектива шло долго, непросто: трудна была в эти годы жизнь артиста; она и сейчас далека от того, что именуется красивым словом "комфорт", а в первое послевоенное десятилетие бесконечные сложности с транспортом, жильем, соответствующими помещениями для концертов, инструментами усугублялись до крайности. Многое искупал сердечный прием неизбалованной публики, для которой приезд артистов был событием необыденным. К концу 50-х сложился во многом облик местного лектория и местной эстрады, определивший их характер на ближайшие десять лет.
Это "ненаучная история", и автор не ставит свой целью назвать все имена, перечислить все программы, перетряхнуть пыль всех филармонических архивов. Такая история должна быть и, несомненно, будет написана, но дело это многотрудное. Предлагаемые записки - только первый шаг, продиктованный любовью. Моя любовь - это Дом, где звучит музыка, и прежде всего - Зал.
Так вот, с 1944 года за последующие двадцать с небольшим лет сменилось в филармонии восемь (!) директоров. Причины столь активной ротации занимающих директорский пост, в общем, понятны: должность беспокойная, требующая постоянной активности, без конца подбрасывающая сюрпризы (чаще неприятные), близкая к начальству, "на виду"; но это - и тонкая работа, требующая проницательности и умения найти "команду", понимания всяческих психологических нюансов "души артиста", а иногда - для дела - необходимо было и собственное актерство в общении. Это - не для каждого: обычный чиновник тут не усидит. Многое нужно было понимать и в сложнейших финансовых хитросплетениях, в которых была запутана филармония - и бюджетная, и хозрасчетная организация одновременно. Неудивительно, что по тем или иным причинам, но более пяти лет никому из этих восьми директоров удержаться не удалось.
Однако есть что-то мистическое в том, что суета вокруг директорского кресла прекращается почти в тот же момент, когда начинает действовать Зал. Он был передан филармонии, когда областная библиотека, занимавшая это здание, переехала в специально для нее выстроенное помещение. Два года ушло на ремонт и реставрацию (не полную, но квалифицированную: руководил работами один из авторитетнейших в стране архитекторов-реставраторов В. С. Баниге), а с 1965 года Зал начал свою жизнь. С 1966 года и уже полтора десятилетия без перерыва, вплоть до ухода на пенсию по старости, директором был И. Я. Длугач. Такое же долголетие сопутствовало с этого времени и должности художественного руководителя: с 1967 по 1995 год им являлся Г. И. Соболев (он же с 1965 по 1993 год занимал одновременно и директорский пост). Столь длительное исполнение этой нелегкой роли, говорят, не знает прецедентов во всей России. Как хотите, а я уверен, что и здесь свою роль сыграло притяжение и облагораживающее влияние Зала.
Есть евангельская истина: "Дом, разделившийся сам в себе, не устоит" (Мф. 12, 25). Директор и художественный руководитель - это всегда некое двоевластие, как правило, приводящее к расколу. Я сам был свидетелем очень непростых, порой и конфликтных ситуаций, возникавших в отношениях двух руководителей филармонии, но раскола не было: оба служили Искусству, олицетворенному Залом (хотя, как правило, основные проблемы филармонии лежали за его пределами). Вот еще один фрагмент из записной книжки И. Я. Длугача: "С обживанием нового
здания филармонии совпало назначение меня директором. Конечно, нас радовал уютный концертный зал, хорошие условия для репетиционной работы, но большой дом требовал и больших забот".
Прерву на время цитирование, чтобы рассказать историю, ставшую уже легендой и поведанную мне самим Иосифом Яковлевичем. Возникла проблема реставрации трех роскошных люстр, предназначенных для Зала: хрусталь был сохранен лишь частично, достать новый в то время было немыслимо. Равным образом было немыслимо купить новые люстры (в магазинах их просто не было, в комиссионных - трех одинаковых тоже не купишь), но и Зал без люстр - это уже не Зал. И. Я. Длугач долго и картинно рассказывал о сложившемся безнадежном положении и, наконец, о блеснувшей идее, разрешившей проблему: в качестве хрустальных "подсвечников", на которых должны были крепиться электрические лампочки, использовать ... пепельницы из дешевого хрусталя, тогда в избытке имевшиеся в магазинах и пользовавшиеся весьма умеренным спросом.
Продолжим чтение записной книжки: "Но именно в этом здании вырос и окреп коллектив филармонии, а она сама вставала в ряд лучших концертных организаций РСФСР". И далее: "В организации камерно-филармонической работы мне очень помогло назначение на должность художественного руководителя Г. И. Соболева. ... В любых начинаниях нам помогал художественный совет, в который входили самые авторитетные музыканты, актеры, режиссеры, искусствоведы нашего города...".
Это правда: будучи долгое время постоянным членом этого органа, я могу сказать, что художественный совет был очень действенным собранием. Мы обсуждали практически все подготовленные артистами филармонии программы, обсуждение было - при всех существующих психологических сложностях - откровенным и нелицеприятным, в том числе и тогда, когда в качестве артистов обсуждалось начальство. И опять-таки - Зал. Каждая программа апробировалась не только нами - художественным советом, но и Залом, всегда доброжелательным и сочувствующим; и уж если не помогала и его эстрада, то, значит, программа, безусловно, нуждалась в переделке. А если возникал - увы, и такое бывало - резкий диссонанс между художественным уровнем Зала и тем, что мог предложить тот или иной певец или инструменталист, значит, требовались кардинальные решения - уход на длительный репетиционный период или... смена профессии.
Постепенно качественно менялся состав и уровень филармонических артистов; все меньше требовалось скидок на провинциальный статус, многие достигли весьма ощутимых результатов. Высшей наградой стал сольный концерт в Зале - над программой работали истово, с полным напряжением сил, и такие концерты всегда оказывались событием не только для артиста или филармонии, но и для города. Концерты вокалистов А. Дуки, Т. Скрипниковой, Т. Плисе, Г. Соболева, пианистов Е. Куцентова, Р. Оганяна, Е. Распутько, скрипача В. Шевцова, виолончелиста О. Наумова - теперь уже неотъемлемая страница музыкальной культуры Вологды.
III
"Пора нам в Оперу скорей..."
У музыкантов и любителей музыки, живущих в нашем городе, всегда была "голубая мечта" - иметь в городе оперу и симфонический оркестр. Время от времени ценой значительных усилий удавалось реализовать эту мечту, хотя бы частично. И в этих усилиях Зал оказался в числе самых активных помощников. Судите сами: до 1965 года, т.е. "до Зала", филармонией была поставлена только одна опера - "Царская невеста" Н. А. Римского-Корсакова, собравшая самые мощные артистические силы города (режиссер - заслуженный деятель искусств РСФСР А. Шубин, дирижер - И. Гинецинский, Марфа - солистка филармонии Р. Лунева, Грязной - солист филармонии Н. Копытов). Но зато начиная с 1965 года оперные постановки пошли, что называется, косяком:
1965 - Т. Хренников. "Мать".
1967 - В. Мурадели. "Октябрь".
1968 - С. Рахманинов. "Алеко".
1968 - Н. Римский-Корсаков. "Моцарт и Сальери".
1969 - Дж. Россини. "Севильский цирюльник".
1972 - П. Чайковский. "Евгений Онегин".
Затем по разным причинам наступила десятилетняя пауза, после которой в 1982 году была поставлена программа по страницам классических оперетт "Там смех, там блеск огней", и, наконец, в 1988 году - опера Т. Хренникова "Доротея".
Я хорошо помню то поистине полноценное впечатление от оперного спектакля, которое оставалось после "Севильского цирюльника" и "Евгения Онегина". При том, что был задействован минимальный реквизит, что не было оркестра (его партию блистательно исполнял Е. Куцентов, выучивший обе оперы чуть ли не наизусть), спектакли увлекали, захватывали, и громадную роль здесь сыграла безусловная вокальная и актерская одаренность главных исполнителей, занятых в обеих операх: А. Дуки (Розина, Татьяна), Г. Соболева (Фигаро, Онегин), Г. Холодева (Альмавива, Ленский), Н. Петушкова (Базилио, Гремин). Наличие такого "квартета", переживавшего в то время творческий расцвет, позволило режиссеру обеих постановок О. Тарасовой вылепить динамичные и увлекательные спектакли.
Интересна судьба этой вологжанки, закончившей наше музыкальное училище по классу рояля, проявившей безусловную режиссерскую хватку уже в "Севильском цирюльнике" (в то время О. Тарасова была студенткой оперно-режиссерского факультета Ленинградской консерватории) . "Евгений Онегин" стал ее дипломной работой.
Ныне О. Тарасова - профессиональный оперный режиссер, работающий в оперных театрах Москвы, в том числе в Театре имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко.
Оба оперных спектакля, многократно апробированных Залом, впоследствии широко исполнялись по городам и весям нашей области с неизменным успехом. Сегодня они стали воспоминанием, но из тех воспоминаний, которые греют душу и наполняют ее благодарностью ко всем причастным лицам. И к Залу, так гармонировавшему и с костюмами французского Рококо у Розины и Альмавивы, и со строгими фраками Онегина и Ленского.
Не стремясь конкурировать с телевидением, время от времени балующим любителей оперы то спектаклями Мариинской сцены, то трансляцией оперы под открытым небом "Арена ди Верона" или оперными шедеврами, подготовленными в Метрополитен, филармония нашла "экологическую нишу", никем не занятую, - музыкальные спектакли для детей; их уже поставлено несколько, и они тоже звучат в Зале.
По сути, именно оперные спектакли, наряду с сольными концертами артистов филармонии, были теми первыми немногочисленными оказиями, по поводу которых вологодская публика приглашалась в Зал "на своих".
Основным содержанием работы филармонии, помимо организации концертов гастролеров, была деятельность музыкального лектория, но она шла обычно на так называемых "площадках" (в школьных залах, красных уголках, прямо в производственных помещениях), что называется, "с доставкой на дом". Исполнив для художественного совета подготовленную новую программу, лекторийная бригада, как правило, уходила из Зала, чтобы вновь появиться в нем перед худсоветом с новой программой. Так было, пока...
IV
"Листая старые страницы..."
Пятьдесят лет Вологодской областной филармонии. В историческом смысле срок недолгий, в человеческом - весьма почтенный. Но вот, размышляя об этом, я вдруг осознал, что и сам был связан с филармонией в течение половины этого исторического срока. Вначале - в качестве лектора-музыковеда, а затем я вовлек и филармонию, и себя в невероятно сложное и интересное приключение - создание Камерного оркестра и абонемента "Листая старые страницы...". Камерный оркестр включал фортепиано, струнный квартет и несколько деревянных (а какое-то время и медных) духовых инструментов. По примеру великолепного ансамбля "Мадригал", который в то время еще не выступал в Вологде, но который я слышал в Новгороде и Ленинграде, мы взялись исполнять
старинную музыку, но не зарубежную, а русскую - ту, которую изучали только в консерваториях и которая практически не звучала с концертной эстрады. Только несколькими годами позднее эта музыка вошла в обиход, и появились ансамбли, ее исполнявшие. А тогда имена Теплова и Козловского, Дубянского и Титова, Фомина и Ванжуры, Бортнянского и Березовского мало что говорили не только широкому слушателю, но даже искушенному меломану.
Основу репертуара Камерного оркестра составили партитуры вокальных и инструментальных сочинений этих композиторов и их современников, специально для него адаптированные. В качестве солистов-вокалистов выступили лучшие силы филармонии: А. Дука, М. Васильев, Г. Соболев, Н. Петушков. И оркестр, и солисты проделали гигантскую работу: за один год освоили восемь полнометражных концертных программ (обычная норма для лектория - три программы в год), которые исполняли и в Вологде, и выезжая в близлежащие города области (Череповец, Сокол). Но в Вологде мы выступали только в Зале, как нельзя лучше соответствовавшем музыке конца XVIII - начала XIX века.
Так в Зале получил постоянную прописку музыкальный лекторий. После нас концерты для школьников в Зале стали обычным явлением. Я даже помню один концертный сезон, когда для школьников был организован вечерний абонемент - музыкальный клуб "Кругозор", в котором были заняты артисты-гастролеры, и в котором, помимо разговора о музыке, я вел разговор и о Зале, где она звучала.
Но вернемся к Камерному оркестру. В следующем сезоне мы организовали абонемент, в котором все эти концерты охватывали гигантскую панораму русской музыки - от истоков профессионального светского музицирования до Чайковского и Рахманинова. Слушателям абонементов были розданы книжечки, в них были специальные страницы для отзывов. И отзывы были - критические и приятные, но неравнодушные, что более всего нас радовало. В наших программах были сочинения, которые я ни до, ни после никогда не слышал даже в записи: так, например, мы в полном смысле слова возродили Симфонию А. Алябьева; из Сонаты Л. Гурилева (отца знаменитого автора русских романсов) был сделан очаровательный Концерт для фортепиано с оркестром в моцартовском духе, и наша пианистка Е. Распутько играла его с неизменным успехом у самой разной аудитории. В концертах звучала и камерная, и оперная музыка. Поиск материала для лекций, которыми сопровождались эти концерты, порой превращался в настоящий исследовательский труд - так мало было сведений о некоторых исполняемых нами произведениях. Я хорошо помню, каких трудов стоило установить (хотя бы ориентировочно), кому именно из известного семейства Абаза принадлежит музыка популярного романса "Утро туманное": в нотных изданиях фигурировали различные инициалы.
На следующий год было запланировано уже два абонемента, второй был посвящен ранней зарубежной классике (от XVII века и далее). Мы подготовили несколько программ и начали уже их преподносить публике. Увы, по не зависящим от художественных достоинств оркестра обстоятельствам он был вынужден прервать свою работу.
Именно в эти годы - годы многочасовых репетиций и частых концертов - я как-то по-особенному почувствовал дух Зала, его атмосферу, его дыхание. И с тех пор, в каком бы качестве я там ни появлялся - ведущего концерт, лектора, участника репетиции, просто слушателя, - для меня каждое это появление было прежде всего встречей с Залом.
Но узнал я о том, что это за Дом и в каких условиях он жил до того, как туда поместили вначале библиотеку, а затем филармонию, много позднее.
V
История и день сегодняшний
На здании филармонии, как и на каждом памятнике архитектуры, охраняемом государством, висит доска, из надписи на которой явствует, что этот дом некогда был Домом дворянского собрания. Для меня этот факт не заключал в себе ничего необычного: Большой зал Ленинградской филармонии, который я регулярно посещал в бытность свою студентом, тоже был некогда Домом дворянского собрания. Это было естественно: и то, что дворянские собрания обычно размещались в прекрасных с эстетической и акустической точек зрения особняках и дворцах; и то, что эти дворцы и особняки были экспроприированы и переданы для нужд культуры. При всех разногласиях с советской властью, которые могли возникнуть у всякого мыслящего и совестливого человека, судьба подобных зданий всегда казалась закономерной. Не скажу, что это хорошо и справедливо, но в сознании был образован именно такой стереотип. Кардинальные перемены в общественных отношениях в последнее время не могли не подействовать и на отношение к истории, к понятию собственности, не могли не обострить интерес к тем людям, чьими стараниями создавалось прекрасное, переданное нашим поколениям, увы, не всегда добровольно. Думается, настало время обновить доски на памятниках архитектуры: внести имена этих людей как полноправных участников истории отечественной культуры.
О чем же говорит история филармонического Дома?
Это здание было выстроено еще в XVIII веке, в 1785 году (за четыре года до Великой французской революции, за 14 - до рождения А. С. Пушкина!). Оно представляло собой центральное строение городской усадьбы Василия Колычева - кадниковского дворянина, потомка старинного боярского рода (это имя известно и по историческим хроникам, и по произведениям литературы). Усадьба включала четыре здания, из которых, помимо Филармонии, сохранилось еще одно. Через 35 лет после возведения усадьбы вдова Василия Колычева передала ее городским властям. И с этого времени в доме размещалось Дворянское собрание. Пожар 1843 года уничтожил полностью два из четырех строений, а в двух, сохранившихся почти полностью, выгорели все деревянные перекрытия. Показательно, что при решении непростой дилеммы: строить здание заново (что было бы дешевле) либо восстанавливать его первоначальный облик (что обошлось почти вдвое дороже - восемнадцать тысяч золотых рублей против десяти) - был принят именно вариант восстановления. Здание было восстановлено за два года с еще большей роскошью. Вологжане принимали в этом здании двух императоров - Александра I и Александра II - и, судя по всему, не ударили в грязь лицом.
В последние десятилетия уже нашего века не было пожара, иные стихийные бедствия тоже Вологду миновали, но уже который год Зал молчит. На здание страшно смотреть: такие только в кино про блокаду показывают или в документальной хронике. Идет реставрация. Она вызвана не столь очевидными, как пожар или стихийное бедствие, но вполне объективными причинами - здание "вросло" в землю: укладываемый ежегодно асфальт поднял почву, так сказать, "культурный слой", почти на метр. Это изменило движение подпочвенной влаги и создало прямую угрозу для исторического здания. Реконструкция должна была бы уже подойти к концу, но, как известно, у нас ничто не бывает столь долговечным, как временные трудности. Сейчас все можно найти, выписать, привезти и сделать - нет понятия "лимит". Нужно одно - деньги. Именно они сейчас решают, сколько еще будет молчать Зал.
Но деньгами всегда распоряжались люди. В свое время они спасли это чудо архитектуры и музыки. Сумеют ли они в наши нелегкие будни приподняться над каждодневностью и позаботиться о непреходящем, об Истории?..
Г. В. Судаков
РУКОПИСНАЯ И СТАРОПЕЧАТНАЯ КНИГА НА ВОЛОГОДЧИНЕ: ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ
Древние рукописи и книги - такие же памятники севернорусской культуры, как творения зодчих, храмовая живопись, произведения прикладного искусства, изделия ремесленников. Кроме художественных текстов, они содержали литературу для каждодневного чтения: законоустановления, технические руководства, педагогические наставления, образцы приказного письма.
Новгород, а затем Москва сеяли зерна книжного просвещения по всему Северу, но умножался посев стараниями местных грамотеев и златоустов.
Истоки книжной культуры вологодских земель уходят к XII-XIII векам и связаны с христианизацией края, появлением приходских и соборных храмов, учреждением монастырей. Уже к XII веку историческая традиция относит строительство в Вологде Троицкого монастыря, а под Устюгом - Гледенского Троицкого. В XIII столетии основаны Михайло-Архангельский и Иоанно-Предтеченский (оба - в Устюге), Троицкий Усть-Шехонский, Спасо-Каменный (на Кубенском озере). В XIV веке закладываются Спасо-Прилуцкий, Спасо-Преображенский Нуромский (под Грязовцем), Кирилло-Белозерский и Ферапонтов. В последующие столетия количество духовных обителей возрастало десятками.
Книг в крае к концу XVII века насчитывалось от 25 до 40 тысяч томов, среди них рукописные составляли от половины до 75 процентов (учтены расчеты А. А. Амосова). До наших дней сохранилось около трех тысяч рукописных книг и такое же количество старопечатных, изданных до 1700 года.
Основными центрами книжной письменности были: Белозерье и Пошехонье, Великий Устюг, Вологда, Тотьма и Устюжна. Ныне в этих центрах сохраняются лишь остатки прежних сокровищ, распыленных в XIX-XX веках.
Наиболее значительные собрания вологодских книг хранятся в Санкт-Петербурге (Российская национальная библиотека: Кирилло-Белозерское собрание, свыше 1400 единиц; Институт русской литературы: Красноборское собрание, 165 единиц; Библиотека АН, около 150 рукописей), Москве (Государственная библиотека России; Исторический музей), Киеве (Библиотека АН Украины).
Необходимо восстановить эволюцию книжной культуры на Вологодчине с древнейших времен и во всех ее деталях: история книжно-письменных центров, количество и репертуар книг, состав писцов и авторов, характер использования рукописей и книг, распространение грамотности и просвещения. Рассмотрим некоторые пути решения этой большой задачи.
Выдающуюся роль в развитии книжной культуры края сыграли библиотеки местных монастырей, особенно Кирилло-Белозерского, в книгохранильне которого, насчитывающей к концу XVII века около двух тысяч томов, находились древнейшие списки Задонщины, Александрии, первое руководство по рациональному питанию и первый опыт отечественной библиографии. Особенно выросли монастырские библиотеки в XVII веке, причем не только за счет печатных изданий, но и путем пополнения фондов рукописных книг. В связи с этим необходимо систематическое и тщательное изучение монастырских описей, приходно-расходных и вкладных книг на предмет выявления в них всех данных по истории книги. Желательна предварительная публикация списка всех сохранившихся к нашему времени описей, вкладных и приходно-расходных книг с указанием места их хранения. Указанные источники дадут возможность составить полный каталог книг, имевшихся в наших монастырях, и проследить за судьбой каждой книги. Известно, что в XVII веке книгохранильни вологодских монастырей были особенно богаты. Приведем материалы для сравнения: Соловецкий монастырь - 1478 книг, Троице-Сергиев - 742, Спасо-Каменный, Спасо-Прилуцкий и Павло-Обнорский - более 400 книг в каждом, Корнильев-Комельский - 364, Ферапонтов - 352, Усть-Шехонский - 146, Успенский Трифонов в Хлынове - 150, Лопотов - 116, Горицкий - 99 и т. д. [1]
Книги поступали в монастыри путем вклада и пожертвования, их покупали на рынках в крупных городах, а также изготовляли в собственных книгописных мастерских. Наиболее подробные сведения об этом содержатся в записях на книгах. На Прологе 1675 года, хранящемся в Вологодской областной библиотеке, указано, что около 1697 года он был пожертвован в Тотемский Спасо-Суморин монастырь архиепископом Коломенским и Каширским Никитой. Октоих 1594 года имеет надпись о том, что его пожертвовал в 1696 году в Успенский женский монастырь вологжанин "Ивашко Осифов сынъ". Среди дарителей книг были не только духовные и светские феодалы, но горожане и крестьяне. Во вкладной книге Арсеньево-Комельского монастыря читаем: "1615 году октября в 10 дн дал вкладу Арсеньевы пустыни вотчинной крестьянин Никифор Данилов снъ две книги печатные новые Охтаи полный на осмь гласов за двенатцат рублев... 1665 г. дал вкладом с Вологды посацкой члвкъ Иван Никифоров снъ Кисилев книгу Шестоднев в десть да Псалтыр да Часословецъ все книги печатные" [2]. В монастырских документах есть сведения о личных книгах отдельных монахов.
Назначение книг было многообразным: церковные службы, келейное чтение, передача в более мелкие монастыри и сельские церкви, продажа частным лицам, передача в библиотеки архиереев, в царскую и патриаршую библиотеку. По распоряжению патриарха Никона в 1653 году для исправления печатных книг из вологодских монастырей были взяты наиболее образцовые экземпляры: из Спасо-Прилуцкого - 57, из Ферапонтова - 135 и т. д. Укажем еще на одну сферу использования монастырских книг - на обучение с их помощью служек и крестьянских детей из окрестных селений. Такие школы существовали в Кирилло-Белозерском, Ферапонтовом, Спасо-Прилуцком монастырях. Взрослое население монастырской округи пользовалось светскими книгами: судебниками, летописцами и хронографами, лечебниками, к их услугам были скоромысленники, алфавиты, грамматики и азбуки.
В просвещении сельского населения известную роль сыграли и сельские церкви благодаря участию белого духовенства в обучении грамоте крестьянских детей и разнообразному составу церковных библиотек [3]. Сказанным определяется значимость такого источника, как описи сельских церквей в писцовых и переписных книгах XVI-XVII веков.
Средневековая церковь - важный центр жизни посада или деревни. В Стоглаве 1551 года содержалась специальная глава "О училищах книжных по всем градом", которая предписывала "протопопом и старейшим священником и со всеми священники и дьяконы, кийждо во своем граде, по благословению своего святителя избрати добрых духовных священников и дьяконов и дьяков женатых и благочестивых, имущих в сердцы страх божий, могущих и иных пользовати, и грамоте бы и чести и писати горазды. И у тех священников и у дьяконов и у дьяков учинити в домех училища, чтобы священницы и дьяконы и все православные крестьяне в коемждо граде предавали им своих детей на учение грамоте и на учение книжнаго письма и церковнаго пения псалтырнаго и чтения налойнаго... А учили бы есте своих учеников грамоте довольно, сколько сами умеет" [4]. Уже в XVI веке установилась практика обучения детей в северной черносошной деревне церковными дьячками, попами и просто грамотными крестьянами. Просветительская роль церковной библиотеки обеспечивалась ее количественным и содержательным составом, многофункциональным назначением книг, широкой сферой их использования. Для богослужебного круга минимально требовалось восемь книг: Евангелие, Псалтир, Часослов, Минея, Апостол, Триодь, Святцы, Шестоднев. Уже в XVI веке в церквах дворцовых волостей Вологодского уезда было по шесть книг, причем все рукописные. Ко второй четверти XVII века картина меняется: из 25 церквей Тотемского уезда лишь в 5 церквах было менее девяти книг, в 19 церквах - до 20 книг, а в Преображенской церкви в Устюге было 25 книг [5]. Известен случай, когда в церкви была 51 книга (23 названия) - Красноборская церковь Комарицкого стана Велико-Устюгского уезда. К концу XVII века 25-30 книг имели многие церкви на Вологодчине. Такая же картина наблюдалась в Московском уезде, около 20 книг было в церквах Вятского края, по 10 - в церквах Арзамасского уезда [6].
Кроме литургической литературы в сельских церквах были и книги для свободного чтения: Измарагд, Златоуст, Маргарит, Лествица, Трефолой, Пролог, Синаксарь, которые нередко выдавались из церкви для домашнего чтения.