Леса земли Вологодской (1)

      Слово о лесе

      На протяжении многих веков лес с раннего детства и до последнего мгновения сопровождал русского человека как добрый, надежный друг и помощник, кормил и одевал, защищал от врагов, давал приют изгнанникам веры. В лесной среде формировался уклад жизни человека, отличительные черты северного характера - трудолюбие, немногословность, основательность.
      Понятие Родины для вологжан неразрывно связано с лесными просторами. Это понятие закладывалось в сознание человека вместе с восприятием русских сказок и былин, где лес выступает как одно из главных действующих лиц. Лес и сопутствующие ему природные компоненты - реки и ручьи, озера и тихие заводи, луга и поляны - создают в душе человека неповторимый образ «малой родины», формируют высокие человеческие качества, понятие красоты, дают человеку духовные силы, побуждают людей творческих к созданию произведений литературы и искусства.
      Лес - главное природное богатство Вологодской земли. Уникальность этого богатства заключена в самовозобновлении даров леса. Именно даров, ибо при разумном отношении к лесу он становится щедрой кладовой, непрерывно поставляющей человеку самые разнообразные продукты питания и многие другие полезные вещи.
      В народе издавна укрепилось за лесом почтительно-уважительное название - «зеленое золото». И это не случайно. В тяжелые для страны годы после гражданской и Великой Отечественной войн вологодский лес был экономической базой восстановления народного хозяйства.
      Длительное время бездумно растрачивая лесные богатства, не вглядываясь в перспективу, мы брали из леса все, что требовалось стране. Эксплуатационный пресс на леса за последние десятилетия коренным образом изменил облик вологодской тайги, некогда славившейся сосновой и еловой древесиной. Теперь эта тайга из почти сплошь хвойной и матерой превратилась на больших площадях в «море» лиственных молодняков. Это отчетливо видно с борта самолета, когда пролетаешь над бескрайними просторами Вологодчины. Мы в долгу перед лесом: брали много, отдавали на его восстановление мало. Не сработали, очевидно, примелькавшиеся на обочинах дорог призывы: «Берегите лес!», «Лес - наше богатство». А что, собственно, нужно беречь? Чем богата вологодская тайга на рубеже тысячелетий? Об этом и многом другом ведут свой разговор на страницах этой книги лесоустроители, лесоводы и ученые.
      Хотелось бы надеяться, что многосторонняя информация о лесах, подготовленная с использованием обширных документальных и архивных материалов, прибавит энтузиазма и сил людям, неравнодушным к судьбе вологодской тайги, в деле сбережения и приумножения лесных богатств. В книге читатель найдет разнообразную информацию: об истории изучения и освоения лесов, о современном уровне ведения лесного хозяйства и лесопользования, о разнообразии древесных и недревесных ресурсов леса, о красоте природных ландшафтов, о роли и месте леса в жизни общества.

      Начальник Вологодского управления лесами Н. Н. Неволин

      О чем рассказали архивы

      Ох, и лес, ребята, ох, и лес!
      Говорят, что сосны до небес,
      До небес, до туч... Легко сказать, -
      Неба в соснах вовсе не видать.
      А. Яшин

      Закон «О способах к сбережению казенных лесов», подписанный Павлом I 26 мая 1798 года, получили в Вологодской губернии 29 июня. Губернатор Шетнев тотчас отправил донесение в Правительствующий Сенат о том, что он дал строжайшие предписания волостным правлениям блюсти казенный интерес и поручил губернскому землемеру «потребные сведения благовременно доставить». Закон о сбережении казенных лесов явился новым словом в российском лесном законодательстве, основы которого заложил еще Петр I.
      За несколько месяцев до принятия основного закона в срочном порядке готовился указ о лесном управлении в губерниях. Вологодский губернатор Николай Дмитриевич Шетнев должен был исполнить «самым поспешнейшим образом» предписание князя Алексея Куракина: «...дабы для сбережения всех лесов России лучшие предприняты были меры, и на установленных для сего правилах потребно обстоятельнейшее сведение о количестве лесов, состоящих в губернии управления вашего превосходительства, а потому отношусь к вам, милостивый государь мой, дабы вы приказали, кому следует, немедленно приступить к сочинению ведомости о лесах, раздела оного [леса] по прилагаемой при сем форме» (ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 18. Л. 1).
      Нужно было указать, сколько имеется при казенных селах, пустошах и других дачах корабельных, строевых, дровяных и других лесов, и обозначить их принадлежность. Выполнил задание губернский землемер Антон Точнев.
      Вологодская губерния оказалась одной из немногих, в которых к 12 марта, ко времени принятия основного закона, леса уже были «приведены в известность» и назначен обер-форстмейстер (главный управляющий лесами). В остальные же губернии были командированы землемеры для предварительной работы.
      Закон Павла I состоял из двух именных указов. Первый — для Сената. Согласно ему под управление Адмиралтейств-коллегий переходили все казенные леса, а также леса экономических и дворцовых крестьян. В это ведомство переходили и все лесные чиновники. От них требовалось «неослабное смотрение о соблюдении» лесов «по тем паче местам, где оные более подвержены истреблению».
      В указе для Адмиралтейств-коллегий содержалось шесть пунктов, которые и определяли принципы ведения лесного хозяйства.
      «Первое. Изданные и пополненные в разные времена валдмейстерские и форстмейстерские инструкции привести в совершенную силу и деятельность касательно до казенных лесов...
      Второе. Всем таковым лесам немедленно сделать подробные описания и составить генеральные и частные планы и карты с показанием числа годных и негодных в оных дерев...
      Третье. Пресечь все злоупотребления, поныне вкравшиеся к истреблению лесов, как-то: вырубку оных из казенных дач в отпуск за море; равно на делание поташа и золы на стеклянные заводы, а также на заведение пашен в рощах и других лесных угодьях; почему никто да не дерзает, не получа от Адмиралтейств-коллегий билета, рубить из казенных дач леса; которые [билеты] давать не иначе, как по строгом осмотре, что леса те, на которые дается билет, для Адмиралтейства не нужны, и на таковые токмо нужды, кои законами дозволены...
      Четвертое. Стараться заводить посевами и посадками на казенных близ рек лежащих землях новые рощи, и где сколько именно заведено будет вновь, насеяно или насажено, доносить нам...
      Пятое. Всех чиновников, форстмейстеров и валдмейстеров, ныне состоящих и выписываемых со всеми суммами по сему предмету, от нас положенными, в свое ведомство принять и на том же иметь основании, составя особый для сей части при интендантской экспедиции Департамент...
      Шестое, наконец, Адмиралтейств-коллегия обязана будет дать отчет о всяком злоупотреблении, каковое токмо может вкрасться под каким бы то ни было предлогом к истреблению лесов; а для сего и должно чаще делать осмотры и свидетельства оных» (ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 15. Л. 1).

      «Дабы отвратить от самовольных порубок»

      Начало нового века ознаменовалось переходом Лесного департамента в состав Министерства финансов и принятием Устава о лесах (1802 год). В Уставе был обобщен опыт и предусмотрен порядок ведения лесного хозяйства, получения от него доходов, подготовки образованных специалистов. Но законодатели то и дело наталкивались на проблему самовольных порубок, которую старались решать как путем наделения крестьян лесами, так и комплектованием лесной стражи.
      Вологодский губернатор А. А. Горяинов в ноябре 1803 года, получив указ о разделении лесов губернии на лесосеки и об отводе крестьянам годных участков, докладывал в Правительствующий Сенат, что еще «13 марта с. г. подтверждение было в том форстмейстерам, дабы они определенные крестьянам годные участки отвели в немедленном времени. При том также и обер-форстмейстеру предписано, чтобы он со своей стороны, за поспешнейшим исполнением имел наблюдение и понуждал к тому от себя форстмейстеров, дабы можно было отвратить крестьян от самовольных порубок лесов, повергающих их законному взысканию». Рапорт заканчивался выводом о том, что хотя со стороны губернского правления и «довольно сделано побуждений, но ожидаемого окончания еще не видно...» (ГАВО. Ф. 18. Он. 1. Д. 118. Л. 2).
      19 января 1804 года Сенат с одобрения императора назначил лесные комиссии в ряд губерний, в том числе и в Вологодскую, «для отделения лесов крестьянам, имеющим пропитание от лесного промысла и смолокурения». Предполагалось, что весной комиссии приступят к действию, «дабы, не упущая времени, нынешним же летом и самое отделение [лесов] учинить было можно» (ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 118. Л. 6). В вологодскую комиссию вошли обер-форстмейстер Бартенев, асессор Вологодской казенной палаты Сарычев, капитан-лейтенант Пасынков, секретарь Журавлев и землемеры Касаткин, Иванов и Кузьмин.
      В 1811 году в связи с реформой государственного управления Лесной департамент был поглощен Департаментом государственных имуществ (преобразованного Министерства финансов). Вот как оценивал уже в советское время этот период истории ученый-лесовод К. И. Покалюк: «Особенно характерной в этом отношении была забота графа Канкрина, не могшего справиться с «необъятной массой лесов» ввиду недостатка средств, — передать леса сообразно специальному их назначению в разные ведомства в таком предположении, что «собственные их (ведомств) выгоды побудят их пещись о сбережении сих лесов, составляющих их условную собственность». Действительность показала, однако, иное: судя по донесениям ревизовавших лиц, леса значительно пострадали от опустошения» (87).
      В Вологодской губернии самовольные порубки из казенных дач и вывоз (под видом помещичьего) леса за границу приняли такие масштабы, что в 1820 году понадобилось специальное распоряжение министра финансов и директора Департамента государственных имуществ. Впредь вологодские помещики, желавшие продать свой лес за море, должны были вначале подать объявление губернатору и освидетельствовать свои дачи, «в таковом ли они состоянии, что можно вырубать из них предположенное число дерев» (ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 429. Л. 50-51).
      А чтобы легче было выдавать такие свидетельства, губернатор дал задание чиновникам лесного управления описать дачи, и не только помещичьи: «При каких оные состоят реках и урочищах? Куда первые из них впадают? Сколько и какого (хотя примерно) произрастает в них лесу, какого качества? Удобен ли сплав оных к архангельскому порту и какую можно из них предполагать каждогодно вырубку?» (ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 428. Л. 3).

      Корпус лесничих. Лесная стража

      26 декабря 1837 года было создано Министерство государственных имуществ с отделениями по лесной части. 30 января 1839 года появилось «Положение о корпусе лесничих». Корпусу (в него вошла и лесная стража) придали военное устройство, высшими лесными чиновниками стали инспектора и вице-инспектора.
      В 1839 году лесное управление Вологодской палаты государственных имуществ приступило к составлению проектов хозяйственных планов на основе «Инструкции о составлении предположений о ведении лесного хозяйства и устройстве лесов вообще». Планы включали в себя следующие разделы: 1) система хозяйства; 2) оборот рубки; 3) количество ежегодной вырубки; 4) ценная вырубка материалов; 5) порядок вырубки разных частей в казенной лесной даче.
      В отношении высокоствольного леса правила гласили: «На вырубаемых местах или на лесосеках остаются для обсеменения изобилующие деревья господствующих и лучших пород в таком количестве, которое требуется для совершения обсеменения вырубаемого пространства и защиты климатических влияний, молодых всходов и почв от зарастания травой» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. И 035. Л. б). Для низкоствольного же леса деревья можно было рубить только в таком возрасте, когда они еще не лишены способности давать обильные и тонкие побеги.
      В Вологодской губернии приступили и к комплектованию постоянной лесной стражи. Она формировалась из семей крестьян, которым предоставлялись дома вблизи охраняемого леса. В 1840 году вологодский губернский лесничий писал подлесничему штабс-капитану Вульфу: «Предписываю сообразить назначение стражи с местностью и потребностями развития лесных материалов, по производству промыслов, исправить и пополнить [ведомости о водворении лесной стражи], в чем следует сие предположение усилить и исправить стражу там, где предвидится больше опасений» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 11035. Л. 53).
      1845 год вновь стал годом изменений в лесном управлении. Вологодская губерния была разделена на четыре лесных округа во главе с окружными ревизорами и 17 лесничеств. Лесные ревизоры получили огромные полномочия. В их обязанности входило ревизовать документацию лесничеств, наблюдать за состоянием лесной стражи и удостоверяться, как преследуются самовольные порубки, правильно ли ведется отпуск леса, а также «входить в соображение» о выгодном его употреблении, давать предложения по улучшению дела.
      Государство основательно устраивало жизнь и быт лесничих. Они получали чин от прапорщика до капитана и соответствующее чину жалованье. Существовал порядок представления к орденам и другим наградам за службу. В отставку выходили со следующим чином, полным пенсионом и другими «по закону преимуществами». Награждались и нижние чины лесной стражи — стрелки и их помощники. Лесничим предоставлялись средства на строительство домов с надворными постройками, выделялось по 15 и более десятин земли. В лесничествах с большим делопроизводством (по отпуску леса) разрешалось брать писцов из крестьянских мальчиков и воспитанников воспитательных домов с отпуском на их содержание по 42 рубля 90 копеек серебром в год.
      Усиливалось внимание к охране казенных лесов, поэтому Лесной департамент обратился на места за предложениями. В ответ на запрос лесничий Вологодского лесничества Одинцов писал: «1) Первое и главное средство к охранению и обеспечению лесов казенных, смежных с крестьянскими пашнями и покосами, — содержание в исправности межевых признаков. Когда границы дач будут ясны, тогда и целость казенных лесов будет неприкосновенна. 2) Как некоторые незначительные леса с давних пор самовольно или с разрешения начальства могли быть расчищены государственными крестьянами под пашни и сенокосы, которые от лесов еще не отграничены и межевых признаков между ними поставлено не было, то для прекращения дальнейших расчисток необходимо отграничить и те расчищенные места. Тогда и казенные леса могут оставаться сохранными. 3) И, наконец, опыт показывает, что и ясность границ не препятствует проводить самовольные истребления лесов казенных привыкшим к тому людям, а при настоящем положении лесной стражи никак нельзя усмотреть за всеми, покушающимися на истребление казенного леса, что надобно относить не к слабости лесной стражи, а единственно к недостатку оной и обширности казенных лесных дач, то для совершенного обеспечения и охранения лесов казенных Вологодского лесничества необходимо усилить и водворить постоянную лесную стражу» (ГАВО. Ф. 300. Оп. 1. Д. 2. Л. 8-9).
      В 1846 году, в результате ходатайства Вологодской палаты государственных имуществ Министерство государственных имуществ разрешило для присмотра за лесными дачами Вологодской губернии сверх имеющегося штата принять 24 конных объездчика в Вологодское, Грязовецкое, Вельское, Никольское и другие лесничества. Они должны были находиться там, где «предвиделась опасность в похищении строевого леса», а именно: где шел сплав, строились речные суда, перевозился лес, прокладывались зимние дороги, а главное, при заготовке леса к заграничному отпуску и в пограничных пунктах, смежных с Вологодской, Костромской и Ярославской губерниями.

      «Чтобы эта часть считалась заветною»

      а 1847 году Вологодская палата государственных имуществ получила предписание «войти в соображение, где именно представляется надобность отграничить десятиверстное от рек расстояние лесов, запрещенных к вырубке». В этом документе впервые был поставлен вопрос о водоохранных зонах.
      Губернский лесничий командировал в Кокшенгское лесничество межевщика и поручил лесничему Пославскому «иметь в виду это предписание и непременно отграничить десятиверстное от рек расстояние с тем, чтобы эта часть считалась заветною, и чтобы в ней строго воспрещено было производить какие бы то ни было порубки, и что за несоблюдение сего подвергнутся законному взысканию, определенному за небрежение казенного имущества, как он, так и лесная стража» (ГАВО. Ф. 300. Оп. 1. Д. 16. Л. 2-3).
      Через месяц кокшенгский лесничий доложил: «...по прибытии межевщика Тетерина 10 сего мая, мною тотчас приступлено к отделению 10-верстного расстояния в казенной Чадромской под № 3 даче от сплавной реки Устье и снято на план 23 версты по правую сторону реки Устьи» (ГАВО. Ф. 300. Оп. 1. Д. 16. Л. 6).
      В следующий сезон у Пославского уже были проведены работы не только в Чадромской, но и Шангальско-Орловской и Дудинской дачах на пространствах более 86 десятин, возобновлены границы этих дач и отделено 10 верст от сплавных рек.
      В 1850 году Лесной департамент разослал по палатам обзор отчетов лесных управлений за 1849 год. По разделу «Приведение лесов в известность и съемка оных на планы, проверка границ лесных дач» Вологодская губерния отмечена среди тех, где эти работы идут «с особенным успехом». Что касалось лесной стражи, то в Вологодской губернии водворение ее проходило «в незначительном числе» семейств. Констатировалось «весьма значительное» число пожаров в губернии, что, как отмечалось в обзоре, «доказывает беспечность стражи и лесничих». За «недопоступление лесного дохода» было получено «строгое замечание», по поступлению же доходов от оброчных статей положение в губернии оказалось «удовлетворительным». Отмечено также, что в губернии «замечается успех» по состоянию хозяйственного описания лесов (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 63. Л. 201-205).

      «Заслуживают поощрения высшим содержанием»

      В 1865 году Лесной департамент выделил 1400 рублей на денежные награды, «принимая во внимание трудную при постоянных разъездах службу лесных ревизоров, содействие их при ревизиях лесничеств к возвышению лесного дохода по лесничествам: Вельскому, Устюгскому, Кадниковскому, Пушемскому, Никольскому и особенно трудную службу — Печерского лесничего в тамошнем отделении и пустынном крае» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 2459. Л. 2—5). Ревизорам и лесничим были розданы наградные суммы.
      В 1866 году началась подготовка к переводу корпуса лесничих в гражданский статус. Вологодской палате государственных имуществ было предложено представить в Лесной департамент «предположения о распределении дач по лесничествам и о делении лесничеств на два разряда: на заведуемые лесничими и заведуемые кондукторами» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 2576. Л. 16). В этих данных нуждалась специально созданная комиссия для пересмотра положения о корпусе лесничих.
      В ответе лесного отделения Вологодской палаты говорилось: «По тщательным соображениям местных условий оказывается необходимым разделить леса Вологодской губернии на 57 лесничеств и в 30 из них назначить в помощь лесничим кондукторов, так как средняя величина лесничеств все же будет до миллиона, а именно 850.000 десятин» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 2576. Л. 1-2). Палата представила конкретные предложения и по управлению лесничествами, в частности указала на возможность соединения отдельных лесничеств в одно, но с непременным условием назначения помощников лесничих по ведению делопроизводства и увеличением средств на содержание канцелярий.
      Другим важным предложением было указание на особенности Вологодской губернии: «...Вологодская палата государственных имуществ честь имеет представить Лесному департаменту, что если чинам Вологодского лесного управления будут предстоять производственные разъезды по делам службы... то в этой губернии, равняющейся по пространству всем взятым губерниям средней полосы России, необходимо будет всем вообще чинам назначать деньги на разъезды гораздо в большем размере, нежели в менее обширных губерниях. И что вообще сравнительно трудная в этой губернии служба чинов лесного управления, и притом в нашем климате, и дороговизна припасов первой необходимости вполне заслуживают поощрения высшим содержанием противу назначаемого в других, более южных губерниях» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 2576. Л. 3). Эти предложения были учтены при переводе лесничих в гражданские служащие в 1869 году.

   Кирилло-Белозерский монастырь

      Объемы работы постоянно увеличивались, и оплата труда уже не удовлетворяла лесничих. Например, устюгский лесничий Киприянов в 1870 году писал, что десять лет назад при баснословно дешевых жизненных припасах 300 рублей на ассигнации считались чуть ли не высшим для уездных чинов окладом и содержание в 43 рубля серебром в год могло считаться не только не малым, но даже завидным, то теперь за это же содержание приходится выполнять работы в 5 раз больше.
      На одного лесничего и писца приходился огромный объем канцелярской работы: помимо исполнения должностных бумаг приходилось выписывать до полутора тысяч лесорубочных билетов. Лесничий, дорожа своей службой, даже нанимал на свои средства двух дополнительных писцов для временной работы в канцелярии. С утверждением в 1872 году новых штатов оклады были повышены, и, кроме того, в последующие годы на эти цели департамент испрашивал дополнительные кредиты.
      Одной из сторон жизни лесничих была невозможность дать детям хорошее воспитание и образование из-за оторванности от городов с их учебными заведениями и культурной жизнью. Чтобы помочь родителям, Лесной департамент организовал кассу для выдачи пособий на воспитание дочерей лесничих. Денежный фонд образовывался постоянными вычетами одного процента жалованья участников кассы и пожертвованиями. Ежегодно выдавалось пособие шести девочкам в возрасте от 9 до 14 лет, определяемым по жребию, каждой по 100 рублей на пять лет.

      В лесную школу - по конкурсу

      Первой лесотехнической школой в Вологодской губернии была Северная учебная ферма. В 1853 году в ней обучались лесному делу 9 крестьянских мальчиков. Прежде чем попасть в школу, ребята прошли обучение грамоте и практиковались на частном заводе в Вельском уезде. Общий срок обучения занял десять лет, и самый младший из выпускников был уже 26-летним. Находя такое положение неестественным, управляющий фермой Ф. С. Кен предложил организовать обучение на лесотехническом заводе при ферме.
      К I860 году, когда школу закрыли, в ней имелись сажекоптильня, дегтярная печь, скипидарное заведение и смологонная печь. Причиной закрытия послужило то, что некоторые устройства оказались несовершенными, а сырье (осмол) приходилось доставлять за десять верст и дорого оплачивать. Бересту привозили за 35 верст. Но и произведенная продукция не имела сбыта: производства располагались в 50 верстах от города.
      Лесной департамент постановил девяти воспитанникам фермы дать пособия на обзаведение домом и хозяйством по 50 рублей «с безденежным отпуском 250 дерев, а отлично изучившему свое дело воспитаннику Клепинину в награду... вместо 50 — 150 рублей» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 2576. Л. 237). Выпускники освобождались от рекрутской и прочих повинностей. Рекомендовалось использовать их для организации производств. (Прокопий Клепинин стал лесотехником, устраивал смологонные печи).
      В 1893 году была открыта Великоустюгская лесная школа. Она пользовалась популярностью, и конкурс туда был большой. В 1897 году, например, на вступительных экзаменах на десять мест претендовало 30 человек. По положению, утвержденному Министерством о низших лесных школах в 1888 году, возрастной ценз поступающих определялся 16—18 годами. Фактически же в них принимали воспитанников от 15 лет до 21 года.
      Учащиеся изучали следующие предметы: съемку и нивелировку; черчение планов; лесоводство; лесное законоведение; делопроизводство в канцеляриях лесничеств; строительное искусство; охоту. Из общих наук преподавались Закон Божий, русский язык, арифметика. На экзаменах выпускники представляли коллекции семян и насекомых, гербарии, планы лесных насаждений, планшеты, проекты построек, образцы деловых бумаг.
      Великоустюгская школа просуществовала восемь лет, но большая удаленность от города (20 верст) делала ее неудобной для подготовки кадров. После долгих поисков было найдено новое место — в семи с половиной верстах от Тотьмы среди соснового бора То-темской дачи на высоком берегу реки Сухоны. Учебное здание строили в 1901—1902 годах. Разнообразие рельефа и типов лесонасаждений, различные почвенные условия делали эту местность идеальной для учебы.
      Плата за содержание своекоштных пансионеров составляла 140 рублей в год, а полукоштных — 70. Некоторых учеников принимали на полный кошт. Представляет интерес ведомость об израсходованной на питание учеников провизии: мука ржаная, белая, мясо, колбаса, масло, пшено, греча, рис, палтус, треска, горох, молоко, сметана, яйца, сахар, изюм...
      Документы за 1912 год рассказывают о том, что летом воспитанники школы совершили экскурсию на целлюлозную фабрику «Сокол», лесопильные заводы в Вологде и фирму И. Н. Никуличева на Кубенском озере. Средства, 75 рублей, выделило управление.
      Осенью 1912 года в школе случился пожар. Заведующий Дмитриевский сообщил в управление: «В ночь с 1 на 2-е ноября с. г. сгорело до основания здание Тотемской низшей лесной школы. Загорелось с черного хода, в том месте, где находится ватер-клозет. Первым заметил огонь преподаватель Лебедев часа в два ночи — бросился ко второму преподавателю и затем в школу. Они разбудили сторожа и воспитанников. Выбежав на улицу, я застал преподавателей и воспитанников выносящими из школы казенное движимое имущество, причем все внимание было сосредоточено на спасении геодезических инструментов и библиотеки» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 9786. Л. 44—45). Здание пытались отстоять от огня прибывшие пожарная и военная команды, но это им не удалось. 15 воспитанников были в Тотьме на вечере и, вернувшись в 4 часа утра, застали на месте школы пепелище.
      Лесной департамент сразу же выделил 570 рублей, а через год был утвержден проект новой школы и началось ее строительство.

      Закон о сбережении лесов от 4 апреля 1888 года

      Исключительное значение для развития лесного хозяйства имели закон и «Положение о сбережении лесов» от 4 апреля 1888 года. При введении этого закона (под его действие попадали леса казенные, удельные, надельные крестьянские и, что самое примечательное, частные) использовалась традиционная практика высшего лесного ведомства: распространять нововведение не сразу по всем губерниям и в полном объеме, а постепенно, уточняя и дополняя отдельные законоположения в подробных инструкциях.
      В «Положении о сбережении лесов» впервые было дано всеобъемлющее понятие защитного леса. К таковым относились леса и кустарники, сдерживающие сыпучие пески по морским побережьям, берегам судоходных и сплавных рек, каналов; защищающие от песчаных заносов города, селения, шоссейные и железные дороги, всякого рода угодья; охраняющие берега рек, каналов и водных источников от обрывов, размывов и повреждения ледоходом; препятствующие размыву почвы, образованию снежных обвалов и быстрых потоков.
      Признание леса защитным обязывало его владельца нести расходы на лесоохранные мероприятия, но в то же время давало и немалые преимущества: защитные леса освобождались от государственных и земских подоходных сборов. Если владелец не хотел нести дополнительных расходов по лесу, признанному защитным, то государство имело право приобрести лес в казну. Владелец мог выкупить его в течение десяти лет, правда, возместив расходы на лесоохранные мероприятия. Если же защитный лес принадлежал крестьянским селениям, то все расходы по проведению лесоохранных мероприятий брало на себя лесное ведомство.
      Специально с целью охранения лесов в губерниях были созданы лесоохранительные комитеты во главе с первыми лицами губернии. В такие комитеты входили представители всех учреждений, в той или иной мере причастных к лесу. В подчинении у Вологодского лесоохранительного комитета на 1 января 1909 года состояло 99 чиновников местного надзора, в том числе: 45 земских начальников, 19 становых приставов, 4 исправника, 31 лесничий лесного ведомства.
      В архиве сохранилась переписка по поводу введения на территории Вологодской губернии лесоохранительного закона в полном объеме. Директор Лесного департамента Ф. П. Никитин писал 8 марта 1900 года губернатору графу А. А. Мусину-Пушкину: «...Имею честь обратиться к Вам, милостивый государь, с покорнейшею просьбою сообщить мне, не находите ли Вы своевременным распространение на Вологодскую губернию действующего закона 4-го апреля 1888 года в полном его объеме» (ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 3495. Л. 3). Губернатор запросил мнения губернского предводителя дворянства и предводителей дворянства Вологодского, Грязовецкого и Кадниковского уездов.
      Из Вологодского уезда сообщили: «Благодаря хищническому истреблению топором и огнем за последние 30—35 лет наш уезд обратился в совершенно безлесный, и я, как предводитель уезда, давно уже хотел просить Ваше сиятельство не отказать в ходатайстве о скорейшем введении у нас лесоохранительного закона...
      Вначале хищнически истребляли только строевой лес, оставляя дровяной, жерди и колья, за последние же 2—3 года набросились и на эти остатки, уничтожая все виды [деревьев], не оставляя даже и прутьев, что грозит в очень непродолжительное время положительным бедствием — оставить население в нашем климате не только без строевого материала, но даже и без топлива».
      В письме указывалось, что из 100 тысяч десятин строевого леса в частных лесах осталось всего б тысяч десятин.
      Ответ из Кадниковского уезда был более сдержанным и кратким: «Нашел весьма желательным в настоящее же время распространить действие лесоохранительного закона в полном его объеме».
      Грязовецкий уездный предводитель дворянства, рассмотрев закон с двух позиций — охранения защитных лесов и охранения общей площади лесов, нашел, что в уезде защитных лесов нет, а все леса большей частью принадлежат казне, и является «безусловно неудобным введение лесоохранительного закона в Грязовецком уезде, так как от введения его экономическое благосостояние народонаселения нисколько не улучшится, частным же землевладельцам он принесет крупный вред» (ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 3495. Л. 5, 6, 10-11).
      Ответ в Лесной департамент направил вице-губернатор А. П. Лаппа-Старженецкий:
      «...распространение на Вологодскую губернию лесоохранительного закона в полном объеме и в особенности на четыре юго-западных уезда представляется не только своевременным и желательным, но и вполне необходимым. В Вологодском и Грязовецком уездах частновладельческих лесов мало, а в Кадниковском и Тотемском уездах значительное количество лесных пространств куплено лесопромышленниками у поместных дворян, и леса истребляются самым хищническим образом: в самое непродолжительное время можно ожидать полного истребления леса. Устроенная в этом году целлюлозная фабрика «Сокол» особенно должна содействовать этому, так как потребляет молодой лес» (ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 3495. Л. 8-9).
      Решение Министерства гласило: «Высочайше утвержденным в 23 день марта с. г. [1901] положением Комитета министров на уезды Вологодский, Грязовецкий и Кадниковский вверенной Вашему превосходительству губернии распространить действие «Положения о сбережении лесов» в полном объеме» {ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 3495. Л. 12-14).
      Министр на основе 13-летнего опыта применения закона в других губерниях обращал внимание вологодского губернатора на четыре обстоятельства. Первое — усложнится работа лесоохранительного комитета, так как надо убеждать владельцев вести лесное хозяйство по плану. Второе — много будет различных ходатайств, и при их разрешении надо строго придерживаться правил. Третье — необходимо решать дела в установленные законом сроки. И четвертое — деятельность лесоохранительного комитета в значительной степени будет зависеть от того, какое направление ей придаст председатель комитета.
      Примечательна оценка «Положения о сбережении лесов», выраженная в своде трудов местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности: «Этим положением в интересах общегосударственных было ограничено право землевладельцев распоряжаться принадлежащим им лесным имуществом, соблюдающих исключительно свои личные временные интересы в ущерб экономическим интересам страны и не заботящихся о сохранении лесных богатств для будущих поколений» (96).
      Местные комитеты о нуждах сельскохозяйственной промышленности видели в лесоохранительном законе не только положительные стороны. Так, отмечалось, что введение его в Кадниковском уезде Вологодской губернии вредно отозвалось на лесном промысле населения. Поэтому против применения закона выступали Кадниковское уездное и Вологодское губернское земские собрания.
      Почти одновременно с принятием лесоохранительного закона Лесной департамент в 1889 году предписывал управлениям поощрять продажу леса крестьянам, чтобы они переходили из простых торговцев в разряд мелких лесоторговцев, «отчего выиграет неминуемо интерес и самой казны». Управление государственных имуществ Вологодской губернии поручило лесничим приступить к продаже леса крестьянам с рассрочкой уплаты до 25 рублей в одни руки на срок до одного года под ручательство сельского общества, засвидетельствованное волостным правлением.
      Лесоохранительный комитет использовал гласность, давал в печать объявления о приостановлении рубок. Об этом свидетельствуют многочисленные счета типографии губернского правления за опубликованные в 1908 году объявления в «Вологодских губернских ведомостях»: о приостановлении рубки леса в пустошах при имении Рубцове, во въезжей даче «Часть пустоши Платуновой», в лесных дачах «Угол», «Пустошь Антушево», по делу об усиленной рубке в лесных дачах «Измайлово», «Воврино» «Искрино» и т. д.
      В конце 1912 года «Положение о сбережении лесов» в полном объеме было распространено на Вельский, Тотемский, Велико-устюгский, Никольский, Сольвычегодский, Яренский и Усть-Сысольский уезды Вологодской губернии. Контроль за состоянием водоохранных и защитных лесов возлагался на чинов лесного ведомства (в казенных и частных дачах), чинов удельного ведомства (в удельных дачах) и земских начальников (в крестьянских лесах).

      Кирилло-Белозерский монастырь

      Извлекать доходы из настоящего, не затрагивая будущего

      В1898 году состоялся первый съезд чинов казенного лесного ведомства. Все предложения лесничих, поступившие накануне съезда, получили заключение губернского управления государственных имуществ, а затем были направлены в Лесной департамент, который также дал свои заключения, соглашаясь или не соглашаясь с ответами губернских управлений, или выражая собственное мнение.
      Второй съезд состоялся в 1901 году. От Вологодской губернии в нем принимали участие управляющий Валерий Иванович Поплавский и старший лесной ревизор Дмитрий Семенович Богданов. Председательствовал на съезде директор Лесного департамента Ф. П. Никитин. Съезд открыл министр А. С. Ермолов. Он сказал, что лесное дело достигло столь благоприятных результатов благодаря проявляющейся самодеятельности и инициативе самих лесных чинов. «Мы можем и должны наши доходы извлекать за счет прошедшего и настоящего, но ни в каком случае не вправе и не можем затрагивать будущее, жить в ущерб интересам и потребностям будущих поколений», — так напутствовал министр участников съезда (108).
      На 1 января 1912 года леса занимали 80 процентов площади Вологодской губернии. Пиловочный лес был главным сортиментом, на котором держалась северная лесная промышленность. Кроме того, вологодский лес давал балансы, шахтовые подпорки, шпалы, деготь, материалы для строительства, дрова, ивовую кору для дубления кож и др.
      В связи с расширением лесозаготовок значительно расширились и обязанности лесничих. У них появились помощники — лесные кондуктора. Непосредственная охрана леса лежала на объездчиках и лесниках. В 61 лесничестве состояло на службе 303 объездчика и 1025 лесников. Средняя величина участка объезда составляла 98 845 десятин, а участка обхода — 24 000 десятин.
      По-прежнему одной из главных проблем были самовольные порубки леса. В «Памятной книге лесничествам Вологодской губернии» говорилось, что «до 1904—1905 гг. местное население хотя и похищало казенный лес, но лишь исключительно на свои собственные нужды; такие хищения не имели в себе ничего грозного для казенного лесного хозяйства. Но повсеместные волнения 1904—1905 гг. взбудоражили и вологодских мирных крестьян, и они начали хозяйничать в казенных лесах. В уездах — Никольском, Тотемском и Устюгском, отчасти и Сольвычегодском, казенные леса подвергались массовому нападению местных крестьян... Самовольные порубки постепенно стали ослабевать с 1909 года. Однако все же и в настоящее время имеют значительный размер, причиняя казне очень крупный убыток». В целом же лесное хозяйство к 1912 году пришло к стабильности, лесничества Вологодской губернии давали постоянный доход. Как писали авторы «Памятной книги», «нельзя не прийти к выводу, что лесное хозяйство в лесничествах Вологодской губернии находится на стадии быстрого развития и требует от лесничего много внимания, энергии и сил» (82).

      В 1913 году согласно закону от 25 июня 1912 года при Вологодском управлении земледелия и государственных имуществ был учрежден лесной совет. Его целью было обсуждение наиболее важных лесохозяйственных вопросов и установление в деятельности
      ревизоров и лесничих планомерности и согласованности. Лесной совет собирался регулярно. Только в декабре 1913 года было проведено четыре заседания. На одном из них обсуждался вопрос о том, что в лесничествах Вологодской губернии наблюдается необходимость в разного рода лесных, мелиоративных, лесокультурных и иных работах. Однако сил на это у лесничих не хватало из-за растущего объема работ по отводу лесосек, отпуску леса, клеймению десятков тысяч деревьев для продажи. Поэтому предлагалось создать особые партии для отвода и материальной оценки лесосек сплошной и выборочной рубки с учетом по площади и по пням. Позднее подряды на многие работы начали продавать с торгов: на ремонт и устройство дорог, расчистку рек, границ просек и др.
      Наряду с лесным советом работала постоянная лесокулыурная комиссия. Она анализировала годовой свод лесных работ, представляемый Вологодским управлением земледелия и государственных имуществ. Комиссия имела большое влияние, поскольку утверждала финансовые расходы на лесокультурные и мелиоративные работы.

      «Ввиду бесполезности убедить население...»

      Февральская революция принесла с собой первые признаки расстройства государственного лесного управления. В лесное управление начали вмешиваться создаваемые повсеместно революционные органы власти. Крестьяне же и вовсе стали считать лес своей личной собственностью. Очевидцы писали, что «прокатившаяся по всей стране волна самовольных порубок, захватов имений, смещения технического персонала лесничеств, расхищения заготовленной древесины и т. д. отразились крайне тяжело на снабжении железных дорог и городов древесным топливом» (33).
      Особенно агрессивно крестьяне были настроены к управляющим удельными имениями. Первые проявления этого в Вологодской губернии относятся к весне 1917 года. Управляющий имением в селе Спас на реке Кокшенге Тотемского уезда С. М. Коринтели писал, что ему велели явиться на народный сход и там «в один голос ревом» крестьяне потребовали немедленного, в течение двух часов, изгнания управляющего. «Коноводами в этой сумасбродной агитации против меня была кучка солдат, вернувшихся только с фронта на побывку домой, выкрикивавших: "Мы не только управляющих, но военных генералов изгоняли с мест и арестовывали!"» Коринтели все-таки добрался до своей квартиры, где у дверей дома «бушевала толпа с красным знаменем и надписью: "Свобода, равенство и братство"». По решению Спасского волостного временного исполнительного комитета у Коринтели отобрали кассу, документы, обыскали квартиру, обезоружили и удалили лесную стражу (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 10 792. Л. 11-13).
      Аналогичный случай произошел с управляющим удельным имением Введенской волости Кирилловского уезда Петровым. Ему также заявили: «Царя и генералов арестовывают, а с такими нечего церемониться!»
      Как на повсеместную тенденцию — требование отпуска леса не из назначенных в рубку участков и в количестве, превышающем сметное назначение, — указывали лесничие, собравшиеся ввиду чрезвычайной обстановки на совещание в Котласе. Они пришли к мнению, что нужно «удовлетворять требования земельных комитетов об отпуске леса в полном объеме ввиду бесполезности убедить население в необходимости сохранения площади лесного хозяйства и во избежание эксцессов со стороны населения» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 10824. Л. 162).

      По решению Временного правительства для управления лесничествами создавались советы лесничеств из представителей рабочих, волостных земельных комитетов и органов волостного самоуправления. Возглавлять эти советы и следить за правилами отпуска леса должны были лесничие. Однако последние попали в двусмысленное положение. Лесничий Уфтюгского лесничества прислал в управление земледелия и государственных имуществ решение совета лесничества с комментарием: «Постановления означенного совещания происходили при весьма щекотливом положении моем, как лесничего. С одной стороны, я все время находился под давлением массы мятежного населения, настроенного крайней идеей большевизма, и всякое мое противоречие представителям земельных органов грозило перейти в явный разрыв и противодействие лесному ведомству, а с другой стороны, я, как лесничий, согласно правилам о советах лесничеств и общих законоположений об отпуске леса не могу согласиться с постановлениями, которые не отвечают правилам ведения лесного хозяйства» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 10 824. Л. 170). В прилагаемом протоколе совета лесничества содержалось постановление заготовлять лесоматериалы без указания мест рубки, а где кому окажется удобнее; оставить без содержания помощника лесничего, так как он получает «офицерское жалованье». На заявление объездчика о том, что от него деревенские жители требуют выселяться из казенного дома, ответили, что казенные дома являются достоянием народа.
      В Ентальском лесничестве у лесника Буркова и объездчика Пономарева порубщики сломали инструменты и грозились «срубить головы». По мнению некоторых лесничих остановить вакханалию в лесу могла только вооруженная сила.
      С 30 мая по 5 июня 1917 года в Вологодской губернии проходил продовольственный крестьянский съезд. В решении съезда было записано, что заготовка строевого леса, дров и прочих лесоматериалов из казенных, бывших удельных и частновладельческих дач находится под контролем Вологодского земельного комитета и других органов общественной власти. Но это помогло мало.
      Со сменой власти не у дел оказался губернский лесоохранительный комитет, хотя его и пытался возглавить губернский комиссар Временного правительства. Постепенно комитет терял свои полномочия и функции, пока, наконец, не прекратил своего существования в 1918 году.
      10 октября 1917 года Временное правительство утвердило временные правила об охране лесов и их рубке. Узаконивалась заготовка дров по разрешениям земельных комитетов, особых советов по топливу, центрального комитета по заготовкам дров для железных дорог, порайонных комитетов по регулированию перевозок по железной дороге. Таким образом, под давлением снизу фактически была сломана существовавшая система управления лесами.

      Общенародная форма собственности

      Правительство большевиков приступило к организации своей системы управления лесами. 16 февраля 1918 года начальник Вологодского управления земледелия и государственных имуществ Ю. Н. Васневский сдал губернскому земельному комитету дела и архив, а «равно и весь техническо-служебный персонал управления, состоящий на службе к дню передачи управления» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 10 897. Л. 36). Лесничества передавались в ведение уездных земельных комитетов.
      Третья сессия Вологодского губернского земельного комитета, проходившая 5—12 февраля 1918 года, признала необходимым слияние земельных комитетов Вологодской губернии (губернского, уездных, волостных) с соответствующими Советами рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. При Советах образовались земельные отделы. В земельных отделах (губернском и уездных) создавались лесные подотделы, а при них — лесные советы.
      В лесах же продолжалось безвластие, принявшее такие формы, что 5 апреля 1918 года Ленин был вынужден направить обращение ко всем Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в котором говорилось, что, вследствие полученных сведений о массовом увольнении лесных специалистов от должностей и вовсе от службы, Совет Народных Комиссаров считает необходимым сообщить, что в стране мало лесных специалистов и их нельзя заменить другими без ущерба для леса и тем самым для всего народа: лесное хозяйство требует специальных технических знаний; что поголовное увольнение лесоводов лишит лесное ведомство опытных и ценных работников; что все леса нужно описать и организовать в них хозяйство. Глава государства внушал гражданам мысль, что «леса не составляют собственности ни сел, ни уездов, ни губерний, ни областей, представляя особую, общенародную форму собственности» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 2. Л. 3).
      В отчете о работе лесного подотдела за 1918 год говорилось, что в первую очередь он стремится устранить ту анархию, которая водворилась на местах, и выработать схему лесного управления, которая бы стала обязательной для всех уездов губернии. Сам подотдел делился на шесть отделений: лесоэксплуатационное, лесозаготовительное, лесокультурное, лесоинженерное, лесоустроительное и бухгалтерию.
      Постановлением СНК от 27 декабря 1918 года при Высшем совете народного хозяйства был образован Главный лесной комитет «для руководства, регулирования управления в лесной промышленности, а также по объединению и планомерному выполнению заготовок древесного топлива и прочих лесных материалов, необходимых для удовлетворения потребностей Республики» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 168. Л. 19).

      Лес как инвентарь народного хозяйства

      Советские специалисты негативно отнеслись к постановке лесного дела до революции. И. Рудаков в брошюре «Организация трудовых артелей и лесная промышленность» писал: «Основная ошибка Лесного департамента заключалась в том, что лес рассматривался как недвижимое имущество, подлежащее вечному хранению, между тем как лес необходимо рассматривать как живой инвентарь народного хозяйства... Только при существовании централизованной деятельности лесозаготовительного аппарата возможно будет разрешить, наконец, задачу, над которой бесплодно бился отживший строй, задачу равномерного использования леса по всей [Северной] области» (95).

      Пытаясь наладить лесозаготовки, Главлеском предоставил право самостоятельных заготовок всем главкам, крупным предприятиям, отдельным учреждениям. На железных дорогах были созданы особые лесозаготовительные организации — «железкомы». Они также считались местными органами Главлескома. Им было предоставлено преимущественное право заготовок на лесных участках, находящихся в 10-верстной полосе по обе стороны от линии железной дороги. Вместе с тем организаторы лесного дела считали, что необходимо переходить к рациональной промышленной эксплуатации леса, «а это возможно лишь в том случае, когда лесное хозяйство будет связано не с сельским хозяйством, а с промышленностью» (33).
      В 1922 году вышли из печати труды Всероссийской лесной конференции, участники которой также обсуждали перспективы развития лесной отрасли. Докладчик К. И. Покалюк беспощадно раскритиковал лесную политику советской власти: «Каковы же ближайшие причины всей этой разрухи? Причина всему — полная несогласованность всех мероприятий в нашем лесном хозяйничанье, полное отсутствие не только руководящей, но и вообще какой бы то ни было государственной идеи. И Главлеском, и железкомы, и рупводы, и Наркомвнешторг, и Высший Совет Народного Хозяйства, и горные, и свеклосахарные заводы, и тресты, и арендаторы, и концессионеры, и все, решительно все, хозяйничающие в лесах, не считаются друг с другом, с природой леса, со всеми теми требованиями, неисполнение коих ведет к полному расстройству, а потом и гибели самого объекта эксплуатации. А государственный орган, ответственный за эту крупнейшую отрасль народного хозяйства, — Центральное управление лесами — предмет спора между комиссариатом земледелия и Высшим советом народного хозяйства, лишь беспомощно взирает на всю эту разруху, ибо провести свою точку зрения, защищая интересы леса, лечить его раны, он совершенно бессилен» (109). Ученый предупреждал, что последствия неразумного вторжения в лесное хозяйство отзовутся уже в недалеком будущем, и если в лесу не будет опытной, любящей руки, «то на нашем лесном хозяйстве придется поставить крест на долгие годы».
      Еще один выступавший, Н. А. Кузнецов, считал, что первую брешь в лесном хозяйстве пробил закон «О лесах» — первый декрет советской власти в области лесного законодательства, принятый в 1918 году, который отделил лесовыращивание и лесоустройство от лесопользования.
      7 июля 1923 года II сессия X созыва ВЦИК приняла Лесной кодекс. Все леса и земельные площади образовывали единый государственный лесной фонд. Из него выделялись леса местного значения, в которые вошли леса, принадлежавшие сельским обществам и крестьянским товариществам. Народный комиссариат земледелия должен был в течение двух лет передать эти лесные участки «трудовым землепользователям».
      О состоянии вологодских лесов говорилось в докладе губземуправления на X губернском съезде Советов в декабре 1923 года: «Крайняя засоренность лесных дач и отсутствие необходимой лесной охраны способствовали возникновению в 1920 году массовых лесных пожаров, которыми были охвачены до 122 000 десятин лесной площади. Пожары уничтожили до 2 миллионов кубических саженей. В силу этих причин и неправильной эксплуатации лесного хозяйства сильно упал доход от лесного хозяйства» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 1662. Л. 14).
      20 марта 1925 года были введены должности губернского и районных инспекторов лесов, в обязанности которых входили руководство работами, ревизия лесов, изучение лесного хозяйства. А оно было изрядно запущено. В докладе о состоянии лесов Вологодской губернии на 1 декабря 1925 года говорилось: «Не зная точно площадь наших лесов, мы еще меньше знаем и состояние самих насаждений. Мы знаем, что леса много горели и успешно вырубались, но сколько, где и в какой степени потери и порубки нарушили целостность наших лесов и уменьшили годовой отпуск, — мы знаем лишь приблизительно... Лесное управление отпора дать не может — и потому, что в расстроенном хозяйстве нет достаточных данных, чтобы доказать иной раз абсурдное требование госпотребителя, и потому, что у него нет в этом деле поддержки ни со стороны финорганов, ни со стороны органов управления, а есть обратный нажим — дай, раз требуют, и требование свое обосновывают соблюдением интересов государства» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 2216. Л. 6).
      Одним из крупных потребителей был трест «Вологдолес». Губернская рабоче-крестьянская инспекция, проверявшая трест, отмечала, что «большим злом «Вологдолеса» является оставление громадного количества недорубов. Ни одна лесосека в течение года не вырубается полностью. ...Биржи пиломатериалов на некоторых заводах содержатся в хаотическом состоянии. Фактически наличие пиломатериалов неизвестно и никто за них не отвечает» (ГАВО. Ф. 22. Оп. 1. Д. 140. А 301, 306).
      К концу 1920-х годов в вологодских лесах хозяйничали: «Вологдолес», артельсоюз, «Москвотоп», «Русснорвеглес», топливно-лесной отдел Северной железной дороги, «Северолес», «Севзаплес», «Костромалес» и другие лесозаготовители. Чтобы усилить заготовки, в лес были направлены уполномоченные губисполкома, чрезвычайные тройки, выделен премиальный фонд для рабочих, усилено снабжение, периодически объявлялись агитационные кампании — «боевые месячники».
      В 1924 году к многочисленным пользователям леса примкнуло и лесозаготовительное отделение гублеспод отдела (гублесзаг), которое стало самостоятельной хозрасчетной единицей с правами юридического лица. Аппарат лесничеств привлекался к лесоразработкам на условиях дополнительного вознаграждения к получаемому должностному окладу. Гублесзагу передали имущество ликвидированного лесоэксплуатационного отделения.
      Множество лесозаготовительных организаций, боровшихся за лучшие лесные участки, конкуренция между ними при найме рабочей силы (иногда в одной деревне вербовали рабочих три конторы) привели к мысли о районировании, то есть плановом распределении лесосек. Это было сделано 23 мая 1927 года постановлением президиума губисполкома.
      В 1929 году территория Вологодской губернии вошла в Вологодский округ Северного края. 13 августа 1929 года заведующий крайлесотделом направил лесным работникам края письмо. В нем он разъяснял смысл предстоящего «прикрепления» лесов Северного края к промышленности и пытался разубедить тех лесоводов, которые считали это решение началом хищнического истребления лесов, полной капитуляцией хозяйственника-лесовода перед бесконтрольным разгулом промышленника.
      Лес был поделен на две зоны: лесопромышленного и лесокультурного значения. Первую отдали в ведение ВСНХ, вторая оставалась в ведении Наркомзема СССР. Для перехода к сплошному лесосечному хозяйству междуведомственная комиссия при Севкрайисполкоме постановила провести в 1929—1930 годах полное лесоэкономическое обследование и проверку планов лесоэксплуатации. Создавались «фабрики древесины» — леспромхозы.
      Лесной промышленности остро не хватало специалистов. В 1929 году Тотемская лесная школа решением президиума Вологодского окрисполкома от 13 сентября была реорганизована в лесной техникум.
      Недостаток специалистов усугублялся тем, что проходила так называемая «чистка кадров». Специальные комиссии отсеивали работников по социальным признакам. По данным губернской РКИ (рабоче-крестьянской инспекции) надо было уволить из лесного ведомства 500-600 человек. В справке РКИ бесстрастно говорилось: «Основная трудность — не определение количества подлежащих увольнению, а в подборе соответствующей замены» (ГАВО. Ф. 276. Оп. 1. Д. 2503. Л. 15).
      2 июля 1936 года государство выделило в общегосударственных лесах водоохранные зоны и поручило их Главному управлению лесоохраны и лесонасаждений при СНК СССР. В водоохранных лесах были образованы лесхозы, а в лесах местного значения параллельная структура — райлесхозы. С образованием в 1937 году Вологодской области райлесхозы стали подчиняться Вологодскому областному управлению лесов местного значения, а лесхозы — Вологодскому территориальному управлению лесоохраны и лесонасаждений при СНК СССР.

      Вологодскому областному управлению лесного хозяйства предстояло принять от различных ведомств леса общей площадью 8108,1 тысячи гектаров. Перейдя в новое качество, управление в 1947 году получило на капитальные вложения 591 тысячу рублей и на капитальный ремонт 35 тысяч рублей. В десяти лесхозах были приобретены жилые дома и здания для контор лесничеств, построено несколько жилых домов, общежитие. Началось строительство дома и для самого управления.
      К сожалению, злоключения вологодских лесов продолжались и позднее — из-за непродуманных реорганизаций, стремления безоглядно взять от леса как можно больше.
      В 1997 году принят Лесной кодекс Российской Федерации, увенчавший более чем 200-летнюю историю регулирования лесных отношений в России. Хочется надеяться, что этот закон восстановит прерванные традиции и встанет в ряд с самыми прогрессивными законодательными актами, которые оберегали русский лес как величайшую ценность страны, источник благополучия в настоящем времени и залог богатства для будущих поколений.

      Годы поиска и экспериментов

      В лесных делах не может быть равнодушия.
      Народу нашему вечно жить на этой Земле.
      Л. Леонов

      С конца 1940-х годов лесное хозяйство переживает период серьезных реорганизаций. Этот отрезок времени заслуживает подробного рассмотрения, так как отражает характерные тенденции, присущие отрасли практически во все времена. Как выработать наиболее оптимальную лесную политику? Какое место должна занимать отрасль, чтобы, во-первых, обеспечить интересы лесопромышленного комплекса и народного хозяйства и, во-вторых, соблюсти интересы, в основе которых лежит давно провозглашенный путь неистощимого использования лесных ресурсов.
      Очевидно, многочисленные и не всегда оправданные реорганизации в лесном хозяйстве во второй половине XX века также следствие того, что в мире обострились экологические проблемы, а лес (это становится теперь понятно большинству людей) в решении этих проблем стал играть главную роль. Вместе с тем потребности страны в древесине, увеличение ее заготовок не всегда сопровождались внедрением прогрессивных технологий лесопользования.

      Повторение пройденного

      Конец 1940-х и начало 1950-х годов были сравнительно благополучным временем для лесного хозяйства. Эти годы плодотворно сказались на развитии всего лесного комплекса. Так, объем заготовки древесины в области с 4,7 миллиона кубометров в 1947 году достиг к 1953 году 8,4 миллиона. Расчетная лесосека начала использоваться на 51 процент. С 1948 по 1951 год ежегодно заготовлялось около трех тонн семян хвойных пород, а в 1952 и 1953 годах было заготовлено соответственно 8,3 и 19,9 тонны семян. Площадь созданных в 1953 году рукотворных лесов в шесть раз превосходила этот показатель за 1947 год. С 1952 года началось создание лесных культур посадкой сеянцев. За шесть лет объемы содействия естественному возобновлению леса с одной тысячи гектаров возросли до 36 тысяч гектаров в год. В два с половиной раза увеличились объемы рубок ухода за лесом.
      Тем не менее в 1953 году было принято решение о ликвидации Минлесхоза РСФСР. Все леса оказались в ведении Министерства сельского хозяйства и заготовок СССР. Началась новая «черная» полоса в истории лесохозяйственной отрасли. На протяжении пяти лет в области с трудом удавалось сдерживать падение достигнутого уровня лесохозяйственных мероприятий. Примечателен этот период только тем, что продолжилось увеличение объемов заготовки древесины. Расчетная лесосека по лесам Гослесфонда использовалась к 1958 году уже на 80 процентов. По хвойному хозяйству начался переруб расчетной лесосеки, особенно в лесах третьей группы. Сократились ежегодные объемы рубок ухода за лесом, лесовосстановления, капитального строительства. Резко сократились финансирование и затраты на лесное хозяйство.
      Такое положение дел в одной из самых прибыльных сырьевых отраслей экономики не могло оставить равнодушными лесоводов, многих ученых страны. Вместе с тем и мировое сообщество все чаще поднимает вопрос об охране окружающей среды, экологической безопасности.