Озеро Чарондское более 25 лет назад вошло в мою судьбу и стало ее частью на профессиональной, так сказать, основе. Мой коллега, заведующий кафедрой ботаники Вологодского педагогического института, лесовод Владимир Георгиевич Турков подбил меня, зоолога, поискать место для летней полевой практики студентов где-нибудь в нерубленных таежных местах на окраинах области. В начале мая 1969 года в промозглую дождливую пору мы доехали с ним в поезде до Кадниковского разъезда. Пересели в локомотив узкоколейки, идущий на лесосеку, и направились на запад в сторону Чарондского озера. После нескольких часов неспешной езды нас высадили у речки Ильменец, и мы по проталинам в не сошедшем еще снегу поймы двинулись вниз к устью, где у д. Гашково река впадает в другую реку - Вожегу. Преодолеть по бездорожью 5 километров оказалось нешуточным делом. Зато мы получили удовольствие видеть настоящий лес! Он действительно оказался первичным, т.е. не повторно выросшим на вырубках. Это была первородная вековая тайга.
Договорившись с директором Бекетовской школы о проведении практики в школьные каникулы, мы воспользовались предложением инспектора рыбоохраны провезти нас на моторной лодке по р. Вожеге вниз до самого озера. Пути было около 20 километров. Что это была за поездка! Тут восхищаться пришла пора зоологу. Непуганые совы-неясыти, близко подпускавшие к себе утки разнообразных видов, масса куликов как по берегам реки, так и особенно в роскошной дельте, которую образовывает река перед своим впадением в озеро. От бинокля невозможно было оторваться, несмотря на замерзающие от холодного ветра руки.
С этой первой поездки и потекли годы моей педагогической и научной работы на озере и вокруг него.
Бродя со студентами по лесам и болотам Чарондской округи. проводя рыбохозяйственные исследования на притоках и в самом огромном водоеме, разъезжая по нему на катерах с рыбаками, было время подумать о прошлом, настоящем, а главное, будущем самого озера и его окрестностей. Раздумья к тому же стимулировались перспективой очередной победы техники над здравым смыслом. Над озером нависла угроза превращения его в водохранилище в связи с намечавшейся переброской стока северных рек в Волгу. Угроза была вполне реальной. Пока автор этого очерка в составе экспедиции Ленинградского института озероведения Академии наук СССР собирал научный материал, доказывающий опрометчивость решения о переброске вод на юг, его старший сын в качестве студента-геодезиста Горного института вбивал колышки на местах предполагавшихся створов будущих гидроузлов на озере. Вопрос стоял остро: кто обгонит - сын или отец?
Прежде чем говорить о прошлом, настоящем и будущем озера, разрешите дать короткую справку о самом предмете разгрвора. В 1894 году В. Вешняков в статье "Рыболовство и законодательство" писал: "К северо-востоку от Белоозера лежат два озера: Лача и Чаронда. Последнее на картах и в географиях называется Воже, на местах же это название вовсе не употребляется". В силу этого обстоятельства в очерке сохраняются оба синонима, и пусть не посетует на это читатель.
Водоем относится к крупным озерам российского Северо-Запада, его площадь - 418 квадратных километров. Озеро находится на обширной Воже-Лачской озерно-ледниковой низине и вместе с близлежащим окружением относится к среднетаежному ландшафту. Когда ледник уходил, то в понижениях рельефа оставлял за собой огромные приледниковые озера. Между возвышенностями от него отторгались отдельные глыбы льда. Когда растаяли и они, возникла гидрографическая сеть из рек и озер, напоминавшая современную. Дальше процесс шел в сторону общего уменьшения озерности на фоне многовековых колебаний климата и смены фаз иссушения и обводнения территории. Пернатые и мохнатые обитатели лесов и рыбы в реках и озерах были первыми поселенцами в этих краях. Позднее новые места пришли обживать люди. Это случилось, видимо, в VII-VI тысячелетии до н. э.
Уже с VII тысячелетия до н. э. жители этих мест оставили потомкам свои орудия труда, "родные пепелища" и "отеческие гробы". Кроме того, они оставили нам свое Слово, которое живет и поныне. Меня спрашивают: "Вам куда ехать?" Я отвечаю: "До Падчевар". Ни спрашивающий, ни отвечающий даже не задумываются о том, что когда-то далекие саамы назвали это место Оленьей Горой, и возник топоним. Одни народы сменялись другими, одни ассимилировали других, а топоним жил тысячелетиями.
Этническая принадлежность людей, которые пришли первыми обживать дикие места, неизвестна. Затем их сменили народы финно-угорской семьи. Их называли по-разному: чудь, весь, лопь. Это были близкие по языку, но различные племена, разобраться в родстве которых через тысячелетия ихтиологу трудно. Да и не его это дело. Но так уж получается, что прошлое тесно связано с настоящим.
В пору проработок экологических последствий переброски вод северных рек в Волгу мы с тогдашним деканом естественно-географического факультета Романом Валентиновичем Бобровским, ботаником и почвоведом, объезжали топкие берега Чарондского озера на моторной лодке. Когда мы достигли устья р. Модлоны, он вдруг спросил меня: "А Вы, Лев Андреевич, знаете, где Брюсов вел свои раскопки?" Я чистосердечно ответил отрицательно, потому что знал о раскопках только по литературе. За этим коротким вопросом последовало совсем невероятное. Оказалось, что мы находимся всего в нескольких километрах от места раскопок и что мой собеседник был их участником.
В 1937 году студент 2-го курса Вологодского пединститута Р. В. Бобровский сделался на лето коллектором археологической экспедиции, возглавляемой профессором А. Я. Брюсовым, братом известного поэта. Раскопки производились на высоком глинистом берегу р. Еломы, которая отделяется от р. Модлоны еще до впадения последней в озеро. Река Елома впадает в озеро Еломское, являющееся по существу заливом озера Воже. Место раскопок называлось "Караваиха". Здесь были обнаружены древние захоронения III тысячелетия до н. э. О давних жителях Чарондской округи могильник поведал многое. Ямочная керамика, каменные орудия, костяные иглы, гарпуны, рыболовные крючки, грузила, оплетенные берестой, сети из луба и крапивы позволили реконструировать их быт. Но не только "отеческие гробы" были открыты археологами экспедиции А. Я. Брюсова. Недалеко от Караваихи при впадении в р. Модлону речки Перешной было обнаружено свайное поселение. Роман Валентинович привел меня к давнему раскопу, и я своими глазами увидел остатки древних хижин и до сих пор сохраняющиеся многочисленные отщепы кремня, оставленные трудолюбивыми руками древних каменотесов. В этом месте экспедицией А. Я. Брюсова были обнаружены и богатые "кухонные" остатки былых жителей чарондских берегов. По ним впоследствии известным ихтиологом Г. В. Никольским была реконструирована ихтиофауна озера Воже, которая, как оказалось, значительно отличалась от современной. Побывали мы и на другом древнем поселении, датированном А. Я. Брюсовым IV тысячелетием до н. э., которое также было раскопано на возвышенном берегу р. Модлоны близ д. Погостище. В этих краях раскопки были продолжены в 1938-1939, 1946-1953 и 1955 годах. Названия "Караваиха", "Модлона", "Погостище", "Веретье" стали археологической классикой. Реконструированный М. М. Герасимовым скульптурный портрет "Модлонской мадонны" воспроизведен во многих монографиях. Так что эти места по праву должны быть заповедными.
Говоря о древних жителях побережья оз. Чарондское, следует отметить, что, являясь по преимуществу охотниками и рыболовами, они, видимо, были знакомы и с земледелием. В свайном поселении на р. Модлоне А. Я. Брюсовым были обнаружены семена льна. Они также торговали (вернее, обменивались) с народами балтийских стран (иначе как попало к модлонской моднице янтарное украшение из Прибалтики четыре тысячи лет назад?).
В IV-III тысячелетиях до н. э. по р. Модлоне и вокруг оз. Воже были распространены дуб, липа, вяз, орешник. Водились северный олень, марал, косуля, бык, лось, кабан, бобр, барсук, собака и др.
Прежде чем на время проститься с археологической стариной и, перешагнув через тысячелетия, обратиться к эре письменных источников, мне хочется поделиться с читателем тем, что об этих местах уже сказано другими, и вместе поразмышлять. В своей замечательной книжке "Язык земли вологодской" А. В. Кузнецов поместил главку "Очарование Чаронды". Топонимист толкует название села Чаронда как "Берег, поросший мхом". Я прожил 20 лет на этой земле. Формант "ронда" для меня привычен как обозначение края чего-либо или берега. До знакомства с названной книгой я воспринимал слово "Чаронда" как "Чара на берегу", "побережная Чара", но, что такое "Чара", понять не мог. Топонимисты Белозерья как-то пропустили мимо внимания одну вещь. Река Модлона вытекает из Вещозера. Недалеко от него находится село Чарозеро. Легко допустить, что до прихода новгородцев Вещозеро называлось Чарозеро, но они его переименовали, а за прибрежным поселением осталось старое название. Но в обоих случаях ни озеро, ни селение с беломошником никак не связаны. Я не лингвист, но если верить А. К. Матвееву, что Чарокса - топь, болото, то тогда Чаронда, может быть, - "Край болота", "Заболотье", а Чарозеро - заболоченное озеро или что-то в этом роде.
Теперь о названии озера Воже. По моим понятиям, оно как-то связано с названием его главного притока - реки Вожеги. "Вож" в коми языке - ответвление. "Вожега" - река с ответвлениями, с дельтой. Древние финно-угры, очевидно, назвали реку по ее главной отличительной особенности. Дельту Вожеги образуют три главных ответвления: р. Укма, р. Иксома и р. Кера*, которые соединяются между собой протоками.
Однако оставим седую старину и перейдем к старине с проседью. Если взглянуть на историческую карту Руси второй половины IX века, то можно видеть, что ильменские славяне расселились к этому времени и по р. Шексне вплоть до Белого озера. Но вокруг самого озера земли принадлежали народу веси. После призвания варяжских князей на Русь в 862 году старший
* Относительно названий рукавов дельты р. Вожеги существуют разночтения. См. Ч у п р о в И. М. По Вологодской области. М., 1974. С. 170; см. также статью Г. А. Воробьева в настоящем альманахе.
из братьев - Рюрик - сел в Новгороде (или Ладоге), а Белоозеро отошло другому брату - Синеусу. По легенде, через два года Синеус умер, и покровительство над Белоозером перешло к Рюрику, который стал единоличным властителем всей Северной Руси. Самостоятельным княжеством Белоозеро сделалось в 1238 году, после того как этот "стол" занял представитель ростовских князей Глеб Василькович.
Через земли ильменских славян издавна пролегал великий водный путь "из варяг в греки". Крупным торговым центром на нем был Новгород. Именно это обстоятельство способствовало возвышению города, предопределило его геополитическое влияние на весь Северо-Запад. Уже в XI-XII веках под влияние Новгорода подпадают земли севернее Кубенского озера, а на востоке - земли бассейна р. Сухоны и Северной Двины. Между тем белозерские земли оставались в сфере влияния ростово-суз-дальских князей, оказавшись вклиненными в новгородские земли. Таким образом, возникло два выхода к Белому морю: 1) Новгород - р. Шексна - Кубенское озеро - р. Сухона - р. Северная Двина и 2) Белоозеро - оз.Чарондское (Воже) - оз. Лача - р. Онега - Поморье.
В XIII-XV веках развитие Северного края шло достаточно интенсивно. Этому способствовала также расширяющаяся сеть монастырей, которые совмещали в себе экономические, просветительские, культовые и военные функции.
Привожу справку. Кирилло-Белозерский монастырь возник в 1397 году, Ферапонтов - годом позже (в 1398 году). Через 30 лет основывается Соловецкий монастырь (1429 год). Еще через 43 года на острове Спас Чарондского озера появился Вожезерский мужской монастырь (1472 год). Население, проживавшее вдоль трассы водного пути между Кирилло-Белозерским и Соловецким монастырями, начало втягиваться в торговые отношения.
Водный путь Белозерск - Поморье начинался от устья р. Ухтомы, шел вверх по течению и далее по оз. Волоцкому. Затем следовал двухкилометровый волок до соседнего оз. Долгого. "Из озера Долгого еще новгородские суда через реку Ухтомицу, протекавшую через заплывшие теперь озера Песочное, Бессеменово, Зарослово, Сковородку, Наслабенку, Передейку и Круглец, попадали в реку Модлону". (Материалы экспедиции Министерства путей сообщения 1876 года). Далее путь следовал по р. Еломе, оз. Воже, р. Свидь, оз. Лача, р. Онеге и заканчивался в Поморье.
На этом экономически важном торговом пути было два главных административных центра: Чаронда и Каргополь. Для нас важен первый из них. Чаронда была центром Чарозерской округи, о которой в сущности и написан настоящий очерк. Поэтому интересны некоторые штрихи ее биографии. Древнерусская керамика на этой территории появляется с XI-XII веков. Однако в письменные источники Чаронда вошла с XV века. В середине XVI века царские указы адресовались "в Белозерский уезд на Чарон-ду". При Иване Грозном Чарондская округа была взята в опричнину. Во время царствования Федора Иоанновича Чаронда "жалуется" Дмитрию Годунову (1592 год), который сделал попытку завести здесь торги. "Гостин берег" был и на Коротецкой. В 1612-1617 годах жители Чаронды четыре раза подвергались нападению литовцев, которые их "мучили и грабили".
Не могу удержаться, чтобы не сделать отступления от исторической справки. Во время своей работы на оз. Воже мне как-то случилось посидеть за рулем "Москвича" председателя колхоза "Россия" Н. Румянцева. В качестве брелока к ключу от машины был использован католический крестик, подобранный матерью председателя в прибойной зоне озера. Он стал семейной реликвией, пролежав в земле три с половиной столетия как вещественное доказательство былых набегов разорителей на село.
Но продолжим историческую справку. На протяжении XVII века Чарондская округа - самостоятельная область с воеводой и своим приказным аппаратом. В 1708 году Чаронда входит в перечень городов Архангельской губернии, а в 1712 году ее приписывают к Адмиралтейству. Через семь лет Чаронда включается в состав Белозерской провинции Петербургской губернии, но уже при учреждении Новгородского наместничества в 1776 году она утрачивает статус города и именуется селом.
Причины упадка административной и торговой значимости Чаронды многообразны. Упадок начался еще в конце XVI - начале XVII века, а в XVIII веке сказались меры Петра I по ограничению торговли через Архангельск. Изменил свое направление и почтовый тракт, некогда проходивший около Чаронды. Темпы экономического развития края уступали темпам развития соседних регионов. Однако даже в XVIII веке торговый путь Белозерск - Поморье продолжал функционировать. Судя по Коротецкой таможенной книге, еще в 1713 году по нему велась торговля рожью, овсом, салом, рыбой. В XIX веке водный путь сохранялся только на участке Каргополь - Коротецкая. Он существовал и в первые послереволюционные годы нашего столетия. По "Деловому справочнику Вологодской губернии" 1922 года, пароходное грузовое сообщение здесь было протяженностью 209 верст, и на пристань в Коротецкую прибывало ежегодно 2036 пудов грузов и убывало в Каргополь 1593 пуда.
Еще в начале XVII века (1615 год) Чарондская округа включала в себя почти все те населенные пункты, которые мне были известны в 1970-е годы. Она делилась на 20 волостей, включавших 194 деревни. Обращает на себя внимание тот факт, что почти все населенные пункты имеют русские названия, в то время как в названиях волостей во многом сохранились финно-угорские основы. Перечислю только некоторые деревни Казанской (Вож-ской) волости, каждую из которых представляю себе зрительно: Горка, Глуховская, Гашковская, Боярская, Бекетовская, Тара-совская, Быкова, Пальева, Караваевская, Ручьевская, Онофреев-ская. Нижняя. Эти деревни, как и многие остальные, только попали в перепись около 400 лет назад, а образовались, по всей вероятности, раньше. Некоторые из них стоят и сейчас.
Жители Вожезерской округи занимались не только рыболовством, но и выращивали хлеб, хотя природные условия здесь для сельского хозяйства не очень благоприятные. "А стоит та Чарондская округа около Вож озера по самым топлым худым местам, меж мхами и болотами, по островам, - читаем мы в переписной книге 1670 года, - и добрые и середние земли нет, земля вся худая и безугодная и хлеб всякой мало родитца".
В экономике Чарондской округи во все времена большую роль играла добыча рыбы в озере. Древние люди жили по преимуществу рыболовством. Но ловили они не то, что ловят ныне. В озере Воже водились стерлядь, жерех, сом, синец, красноперка - рыбы, которых сейчас нет. Изменение видов произошло как из-за перемены климата, так и под воздействием человека. Особенно сильным влияние "человеческого фактора" на составы уловов и их размеры было в последнее столетие. Цифры, представленные в виде таблички, всегда наглядны:
| Годы | 1893 | 1902 | 1914 | 1927 | 1930 | 1950 | 1973 | 1982 | 1992 |
| Вылов (тонн) | 1580 | 800 | 480 | 360 | 80 | 240 | 145 | 95 | 124 |
Из приведенной статистики видно, что добыча рыбы в озере Воже упала по сравнению с дореволюционным временем. В чем тут дело? В начале нашего века с целью упорядочения вылова и взимания государственных налогов озеро было разделено на 5 удельных имений: Бекетовское, Онежское, Кречетовское, Индоманское. Петропавловское. Общий налог составлял 340 рублей (1913 год). В ту пору на озере участвовало в вылове рыбы до 600 рыбаков летом и до 300 зимой. В послереволюционные годы (но до коллективизации) вокруг озера было 552 единоличных хозяйства, и на лов выходили летом 300, а зимой 96 рыбаков. К 1950 году рыбаков осталось всего 256 человек. К 1959 году в Чарондской округе было 2 рыболовецких колхоза, в которых работало 76 рыбаков. Наконец, в 1973 году остался 1 колхоз с 20 рыбаками. Он существует и поныне. Сезонные "второстепенные заготовители" не в счет. Как мы видим, число добытчиков и уровень добычи шли из года в год на убыль параллельно.
Немаловажное значение для количества добываемой рыбы имеет то, как и какими орудиями она ловится. В прошлом веке и начале нынешнего основными орудиями были невода и мутники (мелкоячеистая тягловая сеть). Второстепенное значение имели различные ставные ловушки ("лоушки" и "челмы"), хотя и они в период нереста достаточно уловисты. В 1920-е годы орудия остались почти неизменными, но к ним прибавились ставные сети - "редыши" (на крупного окуня и язя) и мелкоячеистые сети - "ершовки". 1950-1960-е годы знаменуют собой запрет мелкоячейной снасти, увеличение доли сетевого вылова. Происходит переход к более уловистым капроновым сетям. Выходят из практики гребные лодки, и их заменяют лодочные баркасы. Хотя общий вылов при всем том продолжает сокращаться, вылов на одного рыбака возрастает с 1 до 5 тонн в год.
1970-е годы характерны применением плавных сетей - "неводов" - длиной 400-700 метров и 40-сильных катеров, обеспечивающих работу с этой громоздкой снастью. Из всех сделанных выше выкладок следует, что техническое совершенство промысла возросло, производительность ловцов возросла, а количество добываемой рыбы упало.
Вместе с тем шел и другой процесс. Если в 1920-е - 1950-е годы 46% уловов составлял ерш, то в 1970-е - 1990-е годы 50% вылова приходилось на леща, а ерш не ловился вовсе. Смена в улове одних видов рыбы другими - чисто экономическое явление. В озере и сейчас живет много ерша, но ловить его стало невыгодно. Раньше на рыбпункте в устье р. Вожеги были мощные сушильные печи, превращавшие мелкую рыбу (ерша, снетка, мелкого окунь-ка-остречонка) в так называемый "сущ", рыбную, так сказать, лапшу. Сущ шел в качестве белковой приправы к щам. Щи со снетком или щи с сущиком искони считались русским народным деликатесом. Теперь же даже среди рыбаков бытует поговорка: "Нет рыбы лучше колбасы". Запрет на мелкоячейные орудия лова сделал сушильные печи ненужными, и они обветшали от бездействия, а население Чарондской округи потеряло когда-то любимый дешевый и питательный пищевой продукт.
Не нужны стали и рыбаки, работавшие на мутниках. Однако запрет мутников имел и свою положительную сторону. В одной из своих чисто научных статей автор этого очерка писал: "Динамика численности ерша и леща находится в противофазе. Так, например, в 1951 году леща в оз. Воже добыто 178 центнеров, а ерша - 975 центнеров. Популяция леща в это время интенсивно эксплуатировалась. После 20-летних охранных мер в 1973 году при сравнимой интенсивности промысла леща добыто вдвое больше (360 центнеров), а ерша - вдвое меньше (406 центнеров). Процесс взаимозамещения леща и ерша проходит с неодинаковой скоростью. Ерш как рыба с коротким жизненным циклом быстро замещает леща. Лещ восстанавливает свои экологические позиции в течение десятилетий". Так что взаимоотношения человека с рыбой идут на фоне взаимоотношений рыб между собой.
Какой же можно сделать вывод из всех этих нарочито упрощенных рассуждений?
Применяя каменный гарпун и костяные или даже металлические крючки для рыбной ловли, мы можем тысячи лет не беспокоиться об оскудении озера рыбой. Употребляя мелкоячейные сети, мы получаем максимально возможные уловы - до 800 тонн в год, но половина их будет представлена ершом, идущим на сущ, который в наше время высокой рыночной стоимости не имеет и не оправдывает даже затрат на свою добычу.
В последние годы на озере произведена акклиматизация судака. Результаты ее обнадеживающие. Состав ценных рыб в озере изменится к лучшему, и продуктивность водоема несколько повысится. Однако рассчитывать на то, что озеро станет очень уж продуктивным, не приходится. Ни кормовая база, ни достаточно северное положение озера не дают к тому оснований. Сейчас в Бекетове и в устье Вожеги имеются небольшие коптильные "цеха", в которых приготовляют лещей холодного копчения. Технология скромная, но испытанная временем и одобренная любителями пива.
Модернизировать технологию обработки на средства от добычи 200 тонн рыбы в год, даже залезая в долгосрочные кредиты, в обозримом будущем нереально. Что же делать? Хочется лучшего. Но, как гласит народная мудрость, "лучшее - враг хорошего". Думается, надо дать специалистам возможность продолжить их полезное дело по вселению судака и мониторингу (длительному научному наблюдению) экосистемы озера. Но если уж очень хочется что-то делать, то, вложив деньги в сервисную систему, можно организовать на озере продуманное рекреационное рыболовство. Полагаем, оно вполне уживется с существующим промыслом и будет умеренно доходно, если, конечно, организация станет достаточно продуманной, а деятельность контролируемой. Для этого Чарондской округе следует придать статус заказника со всеми вытекающими отсюда регламентирующими механизмами. Написал и задумался. Это уже второй мой краеведческий очерк про любимые места. Первый был написан лет 20 тому назад, да так и остался неопубликованным. Тогда я проговорился своим коллегам-зоологам о том, что описываю заповедные места. На что такие же, как и я, любители глухомани без обиняков отрезали: "Руки бы таким писателям пообрывать!" Слова меня задели не резкостью, а горькой правдой. Отечественный туризм настолько калечит природу, настолько ее безобразит, что открывать ему новые маршруты - значит быть предателем природы, а не ее охранителем. Но я твердолобый оптимист и утешаю себя: "Да что же мы, хуже американцев? Действительно безнадежно дикие?" И больше из гордости, чем из честности, отвечаю себе: "Нет".
В начале очерка я говорил, что мое первое знакомство с озером произошло на педагогической основе. Много лет мы с коллегами в окрестностях Бекетовской проводили полевую практику студентов-естественников, будущих учителей. В чем ее смысл? В том, чтобы раскрыть перед студентами букварь природы и научить из букв складывать слоги. Этому процессу очень помогают картинки. Такого идеального букваря с такими яркими картинками, как в Чарондских краях, я больше нигде не встречал.
В дельте р. Вожеги растут реликтовые вязы. Они потомки тех вязов, которые были здесь в эпоху широколиственных лесов, ксеротермического периода. На р. Укме сохранились древовидные можжевельники. Их высота - 10-15 метров, а толщина стволов - до 25 сантиметров. Спилы высохших деревьев показывают, что таким можжевельникам 300-400 лет. Они проросли из семечка в XVI веке, еще при Иване Грозном. В лесах часто встречается таежная лиана - красавец-княжик с белыми большими цветами. Ягоду княженику, которая немного меньше, чем морошка, и красного цвета, мне тоже редко приходилось встречать в других местах, хотя я немало побродил по Вологодчине. У нее удивительно сильный аромат и отменный вкус. Занесенные в Красную книгу орхидеи - венерин башмачок и калипсо - являются также живыми драгоценностями окрестных лесов Бекетовской.
Животный мир Чарондской округи под стать растительному. Его царем, безусловно, является орлан-белохвост. Это огромная птица, отличающаяся от других орлов белым хвостом. Он питается рыбой и живет только на очень больших и малолюдных водоемах. Мне известны всего две гнездящиеся пары.
Вторым представителем семейства орлиных должен быть назван большой подорлик. Это тоже крупная птица размером с глухаря с однотонной темно-бурой окраской. У нее большой клюв, желтоватый при основании. Из ястребиных птиц можно встретить двух представителей - осоеда и канюка. Гнезда как того, так и другого располагаются на высоких деревьях, добраться до них не просто. Но как не посмотреть пуховичков канюка? В каждой подгруппе студентов (а у меня их ежегодно было четыре) находились охотники или охотницы, имевшие желание добраться до гнезда. Представьте себе: девушка забирается по высокому еловому стволу. Остальные смотрят на нее с замиранием сердца. Руководитель молится, чтобы и на этот раз риск не обернулся бедой. Самка канюка кружит с криком над гнездом. Но вот, наконец, все, кроме самки, переводят дух. Нам показывают очаровательных желторотых птенцов, которые беспомощно машут еще не оперенными крыльями. Щелкают затворы фотоснайперов. Начинается осторожный обратный спуск отчаянной девчонки. Канючиха успокаивается. Рискованно? Безусловно! Но учительнице будет потом что рассказать ребятам.
По укромным местам в бесконечных зарослях тростника озера Воже гнездится красавец лебедь-кликун. Его брата, лебедя-шипуна, с изогнутой "лебединой" шеей и красноватой шишкой у основания клюва, знают все. У кликуна шишки нет, а шея прямая. Однако осанист и красив не меньше брата. Озерки-окна на верховых болотах Чарондской округи дают приют гагарам в период гнездования. Гагар два вида: чернозобая - с черной полоской вдоль шеи и краснозобая, у которой полоса буро-оранжевая. Гагары не ходят по земле и потому делают гнезда у самой воды. Кладут два яйца. Их пища - рыба. Рядом с ними на тех же озерках гнездятся чайки: серебристая и сизая. Они несут неустанную вахту, кружа над болотом и бдительно предупреждая всю колонию об опасности. Она всегда близка. До курятников лисичке далеко, а мясо чайки ничуть не хуже курятины, и дома лисичку ждут голодные лисята. Такова жизнь! На тех же верховых болотах гнездится белая куропатка. Когда она сидит в гнезде, которое обычно расположено на кочке в зарослях карликовой березы, то самец занимает сторожевой пост где-нибудь недалеко от дерева. В случае опасности он пролетает над самкой и дает ей знак. Та затаивается и сидит тихо "до последнего". Мы со студентами на расстоянии 10 метров вставали в круг, в центре которого было гнездо, и начинали тихонько сходиться к гнезду. Подходили метра за два, пока терпение бедной наседки не иссякало, и она не взмывала вверх.
На верховых болотах обитают все три вида кроншнепа: большой, средний и малый. Большой кроншнеп - самый крупный из куликов. Недаром он назван "коронным", "царским". У всех трех видов длинный клюв загнут вниз. Выводки тетеревов и рябчиков мне всегда удавалось показать каждой группе: мы становились цепочкой, прочесывали места их обитания и обязательно вспугивали самочку с птенцами. Важно было только проявить осторожность и не раздавить прячущихся птенцов, если они малы и не умеют разлетаться в разные стороны. Из птиц семейства воробьиных хочется отметить относительно редко встречающихся кукшу, или ронжу, и кедровку. Кукша немного меньше сороки и с таким же длинным хвостом, но вся рыжего цвета, как белка. Очень доверчивая и любопытная птица. Кедровка величиной с крупную галку и вся в белых пятнышках.
Мир млекопитающих также богат в Чарондской глухомани. Вспомним, что леса занимают тут 78% площади. В них есть где укрыться зверю. В протоках дельты можно обнаружить бобровые хатки и выследить самого неутомимого труженика. Правда, это не первородный обитатель здешних мест. Его присутствие в фауне - заслуга охотоведов, которые реакклиматизировали его. Привезли в клетках и выпустили. Однако он благополучно прижился. И не удивительно. В каменном веке и в эпоху средневековья он был предметом охоты жителей Модлоны. На песчаных гривках среди болот мы со студентами подбирались к лисьим норам, перед которыми резвились лисята. Присутствие лося всегда угадывалось по следам его жизнедеятельности: вмятинам от копыт, погрызам веток и коры, помету. Даже о хозяине тайги на каждом шагу напоминали разрытые им муравейники. Однажды мы просто на него наткнулись. Мишка не ждал гостей и, увидев, что их много, рявкнул и пустился наутек. Случилось совершенно непредвиденное. Двое ребят побежали за медведем и чуть было его не догнали. Я побелел от страха за ребят. Однако все обошлось. Когда они вернулись, я дрожащими еще губами спросил: "Зачем вы за ним побежали?" И получил обескураживающий своей наивностью ответ: "Мы погладить его хотели". О животных и практике я могу рассказывать без конца.
"Так в чем же очарование Чаронды?" - спросит меня читатель. И я отвечу: "В ее первозданности". Огромное озеро безлюдно. Кроме купола Чарондской церкви, видного за 17 километров от устья р. Вожеги, на всем бескрайнем просторе нет никакого признака человеческого жилья и даже просто его присутствия. Это царство рыб и птиц. В непогоду озеро опасно, как и подобает стихии. Шутки с ним неуместны. Однажды мой ассистент и два студента поехали на моторной лодке проверять сети. При порыве ветра лодка перевернулась. Мужественные ребята пытались отвинтить мотор, но он был прикреплен по всем правилам техники безопасности. Пришлось бросить "казанку" и спасаться. Ребята плыли несколько часов. Их спасло то, что они были разрядниками по плаванию. Первым выбился из сил ассистент. Студенты доплыли до берега, а коллегу спасли байдарочники. И хотя за утопленную лодку и мотор мне пришлось платить, я до сих пор молюсь, что все остались живы. И все-таки я люблю эту стихию, с которой один на один бывал в очень опасных поединках.
Очарование Чаронды не только в окружающей природе, но и в людях. На речке Пустой есть охотничья избушка. В ней, как повелось исстари, спички, соль, дрова и связка сухих баранок. Заходи, грейся, ешь, если ты в беде. На земляной "кровати" расстелена лосиная шкура. В наш вороватый век она лежит уже давно, и на нее никто не покусился. Правда, водочных бутылок вокруг избушки чудовищное количество! Ну, что делать? Национальная черта... Сколько раз я был накормлен и обогрет рыбаками. Сколько раз меня выручали бензином, запчастями. Сколько раз, предлагая молодым людям вознаграждение за их помощь в ремонте мотора, я слышал в ответ: "Что Вы, Лев Андреевич, Вы же учили мою жену".
Низкий поклон вам, нижинцы, бекетовцы, боярковцы, тарасовцы, гашковцы.
Низкий поклон.