Символика питает и многие другие стихи Рубцова, в частности такие значительные для его творчества, как "В горнице", "Тихая моя родина". Звезда, цветы, лодка, заря, лес, солнце, ива, река, соловьи — все это не просто словесные обозначения и реальные приметы жизни, близкой природе, но и своего рода символы, носители ее вечной ценности и красоты.
Во всем этом поэт видит и раскрывает особую, таинственную глубину, которая проступает для него за, быть может, столь привычным сельским пейзажем, несущим в себе, однако, приметы не только природной, но — и это не менее важно — исторической, нравственной, религиозно-духовной жизни народа. Показательно стихотворение "Душа хранит" (1966), давшее название одной из его прижизненных книг:
Вода недвижнее стекла.
И в глубине ее светло.
И только щука, как стрела,
Пронзает водное стекло.
О, вид смиренный и родной!
Березы, избы по буграм
И, отраженный глубиной,
Как сон столетий, божий храм.
Уже здесь эта, на первый взгляд, простая, пейзажная зарисовка воспринимается как объемная, одухотворенная картина (ср. "Над вечным покоем" И. Левитана — картина, послужившая прообразом и давшая название другому, по-своему программному стихотворению Рубцова, созданному в том же 1966 году), видится как нечто гораздо более значимое, внутренне необходимое для человека.
Один из ключевых образов стихотворения, вынесенный в его заглавие, это душа человеческая, вбирающая в себя и сохраняющая все ценности мира — от обычного пейзажа средней полосы: река или озеро, избы по буграм, Божий храм, отраженный в зеркальной воде, до пролетающих неслышно, как сон, столетий и вечных звезд над головой. Этот "вид смиренный и родной", древний и сегодняшний, — та самая бессмертная Русь, ее природная и духовная красота, навсегда запечатленная в душе лирического героя, привносящая в нее желанную тишину и покой.
Самые обычные слова в стихах Рубцова как бы "оживают", наполняясь исконным, первозданным, глубинным смыслом, ощущением подлинности. Картины природы — при максимальной точности, конкретности изображения того или иного места "малой родины" поэта или одного из пунктов его скитаний — становятся обобщающим образом России, вобравшим в себя пейзажи многих других мест, впитавшим их глубинное духовное содержание.
Стихотворение "Душа хранит" композиционно как бы делится на две части. В первой части изображение все же достаточно локально. Это сегодняшний "вид смиренный и родной", данный в его конкретике, достаточно приближенно к воспринимающему его взгляду ("Березы, избы по буграм" и др.). Во второй — масштаб изображения резко меняется, и, главное, изменяется сам характер поэтического восприятия и размышления. Внезапно раздвигая пространственно-временные рамки, казалось бы, обычной картины и сосредоточивая ее в человеческой душе, поэт вызывает беспокойное и требовательное раздумье о духовных и эстетических ценностях:
О, Русь — великий звездочет!
Как звезд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечет,
Не тронув этой красоты,
Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлен
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времен...
В. Белков приводит материалы переписки Рубцова с Архангельским книжным издательством, где в 1969 году выходила его книга "Душа хранит". Среди многочисленных редакторских замечаний было и такое:
«В стихотворении "Душа хранит" хотелось бы обратить внимание автора на такие строки, как "О вид смиренный и родной" и "Так век неслышно протечет". Может быть, автор найдет возможность заменить слова "смиренный" и "неслышно" более точными, характерными для нашего времени»
[10] [10 Белков В. Первые итоги (Из жизни Николая Рубцова). Вологда, 1999. С.
34].
Не вдаваясь в оценку замечаний и пожеланий редактора заглавного стихотворения (а нечто подобное высказывалось и по отношению к другим лучшим стихам поэта: "Видения на холме", "Русский огонек", "На ночлеге", "В минуты музыки"), хотелось бы лишь заметить, что именно в этих, вызвавших сомнение относительно их точности и характерности для нашего времени словах, возможно, и заключен секрет воздействия, поэтической убедительности стихотворения.
Как уже отмечалось, картины природы в стихах Рубцова удивительно соответствуют душевному состоянию героя. В стихотворении "Ночь на родине" эта параллель дана в виде непосредственного сравнения: "И всей душой, которую не жаль / Всю потопить в таинственном и милом, / Овладевает светлая печаль, / Как лунный свет овладевает миром..." В других стихах связь природного и человеческого еще более непосредственна, состояние окружающего мира как бы прямо переливается в человека. Вечный драматизм, трагедийность и гармония вселенной отражаются во внутреннем мире.
Такие символические образы или детали пейзажа, как звезды, в зависимости от душевного состояния героя, поворачиваются к нам различными эмоционально-смысловыми гранями. Например, в элегии "У размытой дороги", где герой оплакивает свои лучшие годы, соответственно "Плачет звезда, холодея над крышей сарая..." А в стихотворении-воспоминании "Далекое" над нами "В морозном тумане мерцая, / таинственно звезды дрожат".
Особая роль эпитета, передающего чувство, настроение, переживание, несомненна в элегической лирике Рубцова. Об этом говорят и многие примеры из стихов второй половины 60-х годов: "уютный древний Липин бор", "снежный ветер", "простых вечерних дум", "старинных сосен долгий шум", "перед этой желтой, захолустной стороной березовой моей", "перед жнивой пасмурной и грустной в дни осенних горестных дождей", "перед всем старинным белым светом", "до смертного креста".
В стихах конца 60-х годов поэт стремится к созданию целостного образа, стилевой гармонии и синтезу. Реалистические зарисовки и детали — "Столпился народ у киоска / И тянет из ковшика морс, / И мухи летают в крапиве, / Блаженствуя в летнем тепле..." — по-своему оттеняют возникающие в воспоминаниях "Тот город, и юность, и лето, / И небо с блуждающим светом / Неясных небесных светил...", а в целом создают "Сей образ прекрасного мира" ("Тот город зеленый").
Такая тенденция очень важна для поэта, и не случайно в стихотворении "Уже деревня вся в тени...", нарисовав подчеркнуто прозаизированный портрет старой крестьянки ("И на лице ее землистом / Растет какая-то трава"), он тут же, словно полемизируя с кем-то, восклицает: "И все ж прекрасен образ мира..."