Братские песни

ОТ АВТОРА

«Братские песни» – не есть мои новые произведения. В большинстве они сложены до первой моей книги «Сосен перезвон», или в одно время с нею. Не вошли же они в первую книгу потому, что не были записаны мною, а передавались устно или письменно помимо меня, так как я, до сих пор, редко записывал свои песни, и некоторые из них исчезли из памяти.
Восстановленные уже со слов других, или по посторонним запискам, песни мои и образовали настоящую книжку.

Николай Клюев

41.

«Я был в духе в день воскресный».
Апокалипсис, гл. 1, 10.

Я был в духе в день воскресный,
Осененный высотой,
Просветленно бестелесный
И младенчески простой.

Видел ратей колесницы,
Судный жертвенник и крест,
Указующей десницы
Путеводно-млечный перст.

Источая кровь и пламень,
Шестикрыл и многолик,
С начертаньем белый камень
Мне вручил Архистратиг.

И сказал: «Венчайся белым
Твердо-каменным венцом,
Будь убог и темен телом,
Светел духом и лицом.

И другому талисману
Не вверяйся никогда –
Я пасти не перестану
С высоты свои стада.

На крылах кроваво-дымных
Облечу подлунный храм,
И из пепла тел невинных
Жизнь лазурную создам».

Верен ангела глаголу,
Вдохновившему меня,
Я сошел к земному долу,
Полон звуков и огня.

42. БЕГСТВО

Я бежал в простор лугов
Из-под мертвенного свода,
Где зловещий ход часов –
Круг замкнутый без исхода.

Где кадильный аромат
Страстью кровь воспламеняет,
И бездонной пастью ад
Души грешников глотает.

Испуская смрад и дым,
Всадник-смерть гнался за мною,
Вдруг провеяло над ним
Вихрем с серой проливною –

С высоты дохнул огонь,
Меч, исторгнутый из ножен, –
И отпрянул Смерти конь,
Перед Господом ничтожен.

Как росу с попутных трав,
Плоть томленья отряхнула,
И душа, возликовав,
В бесконечность заглянула.

С той поры не наугад
Я иду путем спасенья,
И вослед мне: свят, свят, свят, –
Шепчут камни и растенья.

43.

Костра степного взвивы,
Мерцанье высоты,
Бурьяны, даль и нивы –
Россия, – это ты!

На мне бойца кольчуга,
И подвигом горя,
В туман ночного луга
Несу светильник я.

Вас люди, звери, гады
Коснется-ль вещий крик:
Огонь моей лампады –
Бессмертия родник.!

Все глухо. Точит злаки
Степная саранча...
Передо мной, во мраке,
Колеблется свеча; –

Роняет сны-картинки
На скатерчатый стол, –
Минувшего поминки,
Грядущего символ.

44. ПОЛУНОЩНИЦА

(Зачало. Возглас первый.).

Всенощные свечи затеплены,
Златотканные подножья разостланы,
Воскурен ладан невидимый,
Всколыбнулося било вселенское,
Взвеяли гласы серафимские;
Собирайтесь-ка, други, в Церковь Божию,
Пречудную, пресвятейшую.!
Собираючись, други, поразмыслите,
На себя поглядите оком мысленным,
Не таится ли в ком слово бренное,
Не запачканы ль где ризы чистые,
Легковейны ль крыла светозарные?
Коль уста – труба, ризы – облако,
Крылья – вихори поднебесные,
То стекайтесь в Храм все без боязни!

(Лик голосов)

Растворитеся врата
Пламенного храма,
Мы – глашатаи Христа,
Первенцы Адама.

Человечий бренный род
Согрешил в Адаме, –
Мы омыты вместо вод
Крестными кровями.

Нам дарована Звезда,
Ключ от адской бездны,
Мы порвали навсегда
Смерти плен железный.

Вышли в райские луга,
Под живые крины,
Где не чуется Врага
И земной кручины.

Где смотреть Христу в глаза –
Наш блаженный жребий,
Серафимы – образа,
Свечи – зори в небе.

(Конец. Возглас второй).

Наша нива – тверди круг,
Колосится звездной рожью,
И лежит вселенский плуг
У Господнего подножья.

Уж отточены серпы
Для новины лучезарной,
Скоро свяжется в снопы
Колос дремлюще-янтарный.

(Лик голосов).

Аминь!
(1912)

45.

Есть то, чего не видел глаз,
Не уловляло вечно ухо:
Цветы, лучистей, чем алмаз,
И дали призрачнее пуха.

Недостижимо смерти дно,
И реки жизни быстротечны, –
Но есть волшебное вино
Продлить чарующее вечно.

Его испив, не меркнущ я,
В полете времени безлетен,
Как моря вал из бытия –
Умчусь певуч и многоцветен.

И всем, кого томит тоска,
Любовь и бренные обеты,
Зажгу с высот Материка
Путеводительные светы.

46. ОЖИДАНИЕ

Кто-то стучится в окно:
Буря ли, сучья ль ракит?
В звуках, текущих ровно –
Топот поспешных копыт.

Хижина наша мала,
Некуда гостю пройти;
Ночи зловещая мгла
Зверем лежит на пути.

Кто он? Седой пилигрим?
Смерти костлявая тень?
Или с мечом Серафим,
Пламеннокрылый, как день?

Никнут ракиты, шурша,
Топот как буря растет...
Встань, пробудися, душа –
Светлый ездок у ворот!

47.

Спят косогор и река
Призраком сизо-туманным.
Вот принесло мотылька
Ночи дыханьем медвяным.

Шолом избы, как челнок,
В заводи смерти глядится...
Ангелом стал мотылек
С райскою ветвью в деснице.

Слышу бесплотную весть –
Голос чарующе властный:
«Был ты, и будешь, и есть –
Смерти во-век непричастный».

48.

За лебединой белой долей,
И по лебяжьему светла,
От васильковых меж и поля
Ты в город каменный пришла.

Гуляешь ночью до рассвета,
А днем усталая сидишь,
И перья смятого берета
Иглой неловкою чинишь.

Такая хрупко-испитая
Рассветным кажешься ты днем.
Непостижимая, святая, –
Небес отмечена перстом.

Наедине, при встрече краткой,
Давая совести отчет,
Тебя вплетаю я украдкой
В видений пестрый хоровод:

Панель... Толпа... И вот картина,
Необычайная чета:
В слезах лобзает Магдалина
Стопы пречистые Христа.

Как ты, раскаяньем объята,
Янтарь рассыпала волос, –
И взором любящего брата
Глядит на грешницу Христос.

49.

Позабыл, что в руках:
Сердце, шляпа иль трость?..
Зреет в Отчих садах
Виноградная гроздь.

Впереди крик: «нельзя»,
Позади: «воротись».
И тиха лишь стезя,
Уходящая ввысь.

Не по ней ли идти?
Может быть, не греша,
На лазурном пути
Станет птицей душа.

(1912)

50. ВАЛЕНТИНЕ БРИХНИЧЕВОЙ

Заревеют нагорные склоны,
Мглистей дали, туманнее бор.
От закатной черты небосклона
Ты не сводишь молитвенный взор.

О туманах, о северном лете,
О пустыне моленья твои,
Обо всех, кто томится на свете,
И кто ищет ко Свету пути.

Отлетят лебединые зори,
Мрак и вьюги на землю сойдут,
И на тлеюще-дымном просторе
Безотзывно молитвы замрут.

(1912)

51. БРАЧНАЯ ПЕСНЯ

Белому брату
Хлеб и вино новое
Уготованы.
Помолюсь закату,
Надем рубище суровое,
И приду на брак непозванный.

Ты узнай меня, Братец,
Не отринь меня, одноотчий,
Дай узреть Зари Твоей багрянец,
Покажи мне Солнце после Ночи,
Я пришел к Тебе без боязни,
Молоденький и бледный как былинка,
Укажи мне после тела казни
В Отчие обители тропинку.
Божий Сын, Невидимый Учитель,
Изведи из мира тьмы наружной
Человека – брата своего!
Чтоб горел он, как и Ты, Пресветлый,
Тихим светом в сумраке ночном,
Чтоб белей цветов весенней ветлы
Стала жизнь на поприще людском!

Белому брату
Хлеб и вино новое
Уготованы.
Помолюсь закату,
Надем рубище суровое,
И приду на брак непозванный.

52.

«Не бойтесь, убивающих тело,
Души же не могущих убитъ».
Еванг. от Матф., гл. 10, 28.

Как вора дерзкого, меня
У града врат не стерегите,
И под кувшинами огня
Соглядатайно не храните.

Едва уснувший небосклон
Забрезжит тайной неразгадной,
Меня князей синедрион
Осудит казни беспощадной.

Обезображенная плоть
Поникнет долу зрелым плодом,
Но жив мой дух, как жив Господь
Как сев пшеничный перед всходом.

Еще бесчувственна земля,
Но проплывают тучи мимо,
И тонким ладаном куря,
Проходит пажитью Незримый.

Его одежды, чуть шурша,
Неуловимы бренным слухом.
Как одуванчика душа,
В лазури тающая пухом.

53.

Дремны плески вечернего звона,
Мглистей дали, туманнее бор.
От закатной черты небосклона
Ты не сводишь молитвенный взор.

О туманах, о северном лете,
О пустыне моленья твои,
Обо всех, кто томится на свете,
И кто ищет ко Свету пути.

Отлетят лебединые зори,
Мрак и вьюги на землю сойдут,
И на тлеюще-дымном просторе
Безотзывно молитвы замрут.

54.

Не верьте, что бесы крылаты, –
У них, как у рыбы, пузырь,
Им любы глухие закаты
И моря полночная ширь.

Они за ладьею акулой,
Прожорливым спрутом плывут;
Утесов подводные скулы –
Геенскому духу приют.

Есть бесы молчанья, улыбки,
Дверного засова, и сна...
В гробу и в младенческой зыбке
Бурлит огневая волна.

В кукушке и в песенке пряхи
Ныряют стада бесенят.
Старушьи, костлявые страхи –
Порука, что близится ад.

О, горы, на нас упадите,
Ущелья, окутайте нас!
На тле, на воловьем копыте
Начертан громовый рассказ.

За брашном, за нищенским кусом
Рогатые тени встают...
Кому же воскрылья с убрусом
Закатные ангелы ткут?

55.

Вы деньки мои – голуби белые,
А часы – запоздалые зяблики,
Вы почто отлетать собираетесь,
Оставляете сад мой пустынею?

Аль осыпалось красное вишенье,
Виноградье мое приувянуло,
Али дубы матерые, вечные,
Буреломом как зверем обглоданы?

Аль иссякла криница сердечная,
Али веры ограда разрушилась,
Али сам я – садовник испытанный
Не возмог прикормить вас молитвою?

Проворкуйте, всевышние голуби,
И прожубруйте, дольние зяблики,
Что без вас с моим вишеньем станется:
Воронью оно в пищу достанется.

По отлете ж последнего голубя
Постучится в калитку дырявую
Дровосек с топорами да пилами,
В зипунище, в лаптищах с оборами.

Час за часом, как поздние зяблики,
Отлетает в пространство глубинное...
Чу! Как няни сверчковая песенка
Прозвенело крыло голубиное.

56.

«Не жди зари – она погасла,
Как в мавзолейной тишине
Лампада чадная без масла»...
Могильный демон шепчет мне.

Душа смежает робко крылья,
Недоуменно смущена,
Пред духом мрака и насилья
Мятется трепетно она.

И демон сумрака кровавый
Трубит победу в смертный рог.
Смутился кубок брачной славы
И пуст украшенный чертог.

Рассвета луч не обагрянит
Вино в бокалах круговых,
Пока из мертвых не восстанет
Гробнице преданный Жених.

Пока же камень не отвален
И стража тело стережет, –
Душа безмолвие развалин
Чертога брачного поет.

57.

Отвергнув мир, врагов простя,
Собрат букашке многоногой,
Как простодушное дитя,
Сижу у хижины порога.

Смотрю на северный закат,
Внимаю гомону пингвинов,
Взойти на Радужный Фрегат
В душе надежды не отринув.

Уже в дубраве листопад
Намел смарагдов, меди груду...
Я здесь бездумен и крылат
И за морями светел буду.

58.

Помню я обедню раннюю,
Вереницы клобуков,
Над толпою покаянною
Тяжкий гул колоколов.

Опьяненный перезвонами,
Гулом каменно-глухим,
Дал обет я пред иконами
Стать блаженным и святым.

И в ответ мольбе медлительной,
Покрывая медный вой,
Голос ясно-повелительный
Мне ответил: «ты не Мой».

С той поры я перепутьями
Невидимкою блуждал,
Под валежником и прутьями
Вместе с ветром ночевал.

Истекли грехопадения,
И посланец горних сил
Безглагольного хваления
Путь заблудшему открыл.

Знаки замысла предвечного –
Зодиака и Креста,
И на плате солнца млечного
Лик прощающий Христа.

59.

Отгул колоколов, то полновесно-четкий,
То дробно-золотой, колдует и пьянит.
Кто этот, в стороне, величественно-кроткий,
В одежде пришлеца, отверженным стоит?

Его встречаю я во храме, на проселке,
По виду нищего, в лохмотьях и в пыли,
Дивясь на язвы рук, на жесткие иголки,
Что светлое чело короной оплели.

Ужели это Он? О, сердце – бейся тише!
Твой трепетный восторг гордынею рожден:
По Ком томишься ты, Тот в полумраке ниши,
Поруганный мертвец, ко древу пригвожден.

Бесчувственному чужд Пришелец величавый,
Служитель перед Ним тимьяна не курит,
И кутаясь во мглу, как исполин костлявый,
С дыханьем льдистым смерть очей Его бежит.

60-61. НА КРЕСТЕ

I

Лестница златая
Прянула с небес,
Вижу, умирая,
Райских кринов лес.

В кущах духов клиры, –
Светел лик, крыло...
Хмель вина и мирры
Ветром донесло.

Лоскуты рубахи
Треплются у ног...
Камни шепчут в страхе:
«Да воскреснет Бог».

II

Гвоздяные ноют раны,
Жалят тернии чело.
Чу! Развеяло туманы
Серафимское крыло.

К моему ли, горний, древу
Перервать томленья нить, –
Иль нечающую деву
Благовестьем озарить?

Ночь глуха и безотзывна,
Ко кресту утрачен след.
Где ты, светлая отчизна –
Голубиный Назарет?

62.

О поспешите, братья, к нам,
В наш чудный храм, где зори – свечи,
Где предалтарный фимиам –
Туманы дремлющих поречий!

Спешите к нам, пока роса
Поит возжаждавшие травы,
И в заревые пояса
Одеты дымные дубравы.

Служить Заутреню любви,
Вкусить кровей, живого хлеба...
Кто жив, души не очерстви
Для горних труб и зовов неба!

В передрассветный тайный час,
Под заревыми куполами,
Как летний дождь, сойдет на нас
Всеомывающее пламя.

Продлится миг, как долгий век, –
Взойдут неведомые светы...
У лучезарных райских рек
Сойдемся мы, в виссон одеты.

Доверясь радужным ладьям,
Мы поплывем, минуя мысы...
О поспешите, братья, к нам
В нетленный сад, под кипарисы!

(1912)

63. БРАТСКАЯ ПЕСНЯ

Поручил ключи от ада
Нам Вселюбяший стеречь.
Наша крепость и ограда –
Серафима грозный меч.

Град наш тернием украшен,
Без кумирен и палат.
На твердынях светлых башен
Братья-воины стоят.

Их откинуты забрала,
Адамант – стожарный щит,
И ни ад, ни смерти жало
Духоборцев не страшит.

Кто придет в нетленный город, –
Для вражды неуязвим.
Всяк собрат нам – стар и молод,
Земледел и пилигрим.

Наш удел – венец терновый,
Ослепительней зари. –
Мы – соратники Христовы,
Преисподней ключари.

Ада пламенные своды
Разомкнуть дано лишь нам,
Человеческие роды
Повести к живым рекам.

Крест целящий, крест разящий,
Нам водитель и завет.
Брат, на гноище лежащий,
Подымись, Христос грядет!

Он не в нищенском хитоне,
И не с терном вкруг чела…
На рассветном небосклоне
Плещут ангелов крыла.

Их заоблачные гимны
Буреветрами звучат...
Звякнул ключ гостеприимный
У предвечных светлых врат.

(1911)

64.

В Моем раю обитель есть,
Как день лазурно беспотемна,
Где лезвия не точит месть,
Где не выносят трупов волны.

За непреклонные врата
Лишь тот из смертных проникает,
На ком голгофского креста
Печать высокая сияет.

Тому в обители Моей
Сторицей горести зачтутся,
И слезы выспренних очей
Для всезабвения утрутся.

Он не воротится назад –
Нерукотворных сеней житель,
И за него в тиши палат
Не раз содрогнется мучитель

65.

Он придет! Он придет! И содрогнутся горы
Звездоперстой стопы огневого Царя,
Как под ветром осока, преклонятся боры,
Степь расстелет ковры, ароматы куря.

Он воссядет под елью, как море гремучей,
На слепящий престол, в нестерпимых лучах,
Притекут к Нему звери пучиной рыкучей,
И сойдутся народы с тоскою в очах.

Он затопчет, как сор, вероломства законы,
Духом уст поразит исполинов-бойцов,
Даст державу простым, и презренным короны,
Чтобы царством владели во веки веков.

Мы с тобою, сестра, боязливы и нищи,
Будем в море людском сиротами стоять:
Ты печальна, как ивы родного кладбища,
И на мне не изглажена смерти печать

Содрогаясь, мы внемлем Судьи приговору:
Истребися, воскресни, восстань и живи!
Кто-то шепчет тебе: «к бурь и молний собору
Вы причислены оба – за подвиг любви».

И пойму я, что минуло царство могилы,
Что за гробом припал я к бессмертья ключу...
Воспаришь ты к созвездьям орлом буйнокрылым,
Молоньей просияв, я вослед полечу.

(1912)

66.

Как звезде, пролетной тучке,
Мне отчизна – синева.
На терновника колючке
Кровь, заметная едва.

Кто прошел стезею правой,
Не сомкнув хвалебных уст?
Шелестит листвою ржавой
За окном колючий куст:

«Чтоб на Божьем аналое
Сокровенное читать,
Надо тело молодое
Крестным терном увенчать».

(1912)

67-69. РАДЕЛЬНЫЕ ПЕСНИ

I.

Ах вы други – полюбовные собратья,
Обряжайтеся в одежу – в цветно платье.

Снаряжайтесь, умывайтеся беленько,
Расцвечайтеся, как зорюшка, аленько.

Укрепитеся, собратья, хлебом-солью,
Причаститеся незримой Агнчьей кровью!

Как у нас ли, други, ныне радость:
Отошли от нас болезни, смерть и старость.

Стали плотью мы заката зарянее,
Поднебесных облак-туч вольнее.

Разделяют с нами брашна серафимы,
Осеняют нас крылами легче дыма,

Сотворяют с нами знамение-чудо,
Возлагают наши душеньки на блюдо.

Дух возносят серафимы к Саваофу,
Телеса на Иисусову голгофу.

Мы в раю вкушаем ягод грозди,
На земле же терпим крест и гвозди.
Перебиты наши голени и ребра...
Ей, гряди ко стаду, Пастырь добрый!

Аминь.

(1912)

II.

Мне сказали – Света век не видать, –
Белый Светик и поныне во глазах.

Я возьму каленовострую стрелу,
На полете звонкоперой накажу.

«Не кровавь, стрела зубчата, острия,
Ни о зверя, ни о малого червя».

Не послушалась каленая меня,
Полетела за туманные моря.

За морями синий камешек лежит,
Из-под камня быстра реченька бежит,

Вдоль по речке лебедь белая плывет,
Выше берега головушку несет,

Выше леса крылья взмахивает,
На себя водицу вспляскивает.

Угодила звонкоперая стрела
В жилу смертную лебяжьего крыла.

Дрогнул берег, зашаталися леса,
Прокатилися по взгорьям голоса:

«Ныне, други, сочетался с братом брат:
С белой яблоней – зеленый виноград!»

III.

Ты взойди, взойди, Невечерний Свет,
С земнородными положи завет!

Чтоб отныне ли до скончания
Позабылися скорби давние,

Чтоб в ночи душе не кручинилось,
В утро белое зла не виделось,

Не желтели бы травы тучные,
Ветры веяли б сладкозвучные,

От земных сторон смерть бежала бы,
Твари дышущей смолкли б жалобы.

Ты взойди, взойди, Невечерний Свет –
Необорный меч и стена от бед!

Без Тебя, Отец, вождь, невеста, друг,
Не найти тропы на животный луг.

Зарных ангельских не срывать цветов,
Победительных не сплетать венков,

Не взыграть в трубу, в гусли горние,
Не завихрить крыл ярче молнии.

(1912)

70.

Путь надмирный совершая,
Посети меня родная,
И с любовью
К изголовью,
Как бывало, припади,

Я забуду смерти муку,
С жизнью скорую разлуку,
Прозревая,
С верой чая,
Кущи рая впереди.

Не отринь меня, Царица,
Ангел, Дева, Дух и Птица,
Одиноким не оставь!
Предавая тело Змею,
Я затишья вожделею

Кипарисовых дубрав
Нераздельные судьбою,
Мы увидимся с Тобою
Средь лазоревых полей
И, грозя кровавым жалом,
На триумфе запоздалом
Зашипит тлетворно Змей.

(1912)

71.

Под ивушкой зеленой,
На муравчатом подножьи травном
Где ветер-братик нас в уста целует,
Где соловушко-свирель поет-жалкует,
Доберемся-ка мы, други-братолюбцы,
Тихомудрой, тесною семейкой
Всяк с своей душевною жилейкой.

Мы вспоем-ка, друженьки, взыграем,
Глядючи друг другу в очи возрыдаем
Что-ль о той приземной доле тесной,
Об украшенной обители небесной,
Где мы в Свете Неприступном пребывали,
Хлеб животный, воду райскую вкушали,
Были общники Всещедрой Силы,
Громогласны, световидны, шестикрылы…

Серафимами тогда мы прозывались,
Молоньею твари трепетной казались...
Откликались бурей-молвью громной,
Опоясаны броней нерукотворной.

Да еще мы, братики, воспомним,
Дух утробу брашном сладостным накормим,
Как мы, духи, человечью плоть прияли,
Сетовязами, ловцами в мире стали,
Как рыбачили в водах Генисарета
Где Ты – Альфа и Омега, Отче Света?..

Свет явился, рек нам «мир вам, други!»
Мы оставили мережи и лачуги,
И пошли во след Любови-Света,
Воссиявшего земле от Назарета.

Рек нам Свете «с вами Я во веки!
Обагрятся кровью вашей реки,
Плотью вашей будут звери сыты,
Но в уме вы Отчем не забыты»,
Ныне, братики, нас гонят и бесчестят,
Тем Уму Христову приневестят.

Мы восплещем, други, возликуем,
Заодно с соловкой пожалкуем
С вешней ивой росно прослезимся,
В серафимский зрак преобразимся:

Наши лица заряницы краше,
Молоньи лучистей ризы наши,
За спиной шесть крылии легковейных,
На кудрях венцы из звезд вечерних!

Мы восплещем зарными крылами
Над кручинными, всерусскими полями,
Вдунем в борозды заплаканные нови
Дух живой всепобеждающей любови –

И в награду, друженьки, за это
Вознесут нас крылья в лоно света

(1912)

72.

Ты не плачь, моя касатка,
Что на Юг лететь пора,
Мне уснуть зимою сладко
Под фатой из серебра.

Снежный бор от вьюг студеных
Сироту оборонит,
Сказкой инеев узорных
Боль – любовь угомонит.

И когда метель-царица
Допрядет снегов волну,
О невесте-голубице
Я под саваном вздохну. –

Бор проснется, снег растает,
Улыбнется небосвод,
Сердце зимнее взыграет,
Твой предчувствуя прилет.

73. ПЕСНЬ ПОХОДА

Иисуса крест кровавый –
Наше знамя, меч и щит,
Зверь из бездны семиглавый
Перед ним не устоит.

Братья-воины, дерзайте
Встречу вражеским полкам!
Пеплом кос не посыпайте,
Жены, матери, по нам.

Наши груди – гор уступы,
Адаманты – рамена.
Под смоковничные купы
Соберутся племена.

Росы горние увлажат
Дня палящие лучи,
Братьям раны перевяжут
Среброкрылые врачи...

В светлом лагере победы,
Как рассветный ветер гор,
Сокрушившего все беды
Воспоет небесный хор, –

Херувимы, Серафимы...
И как с другом дорогим,
Жизни Царь Дориносимый
Вечерять воссядет с ним.

Винограда вкусит гроздий,
Для сыновних видим глаз...
Чем смертельней терн и гвозди.
Тем победы ближе час...

Дух животными крылами
Прикоснется к мертвецам,
И завеса в пышном храме
Раздерется пополам...

Избежав могильной клети,
Сопричастники живым,
Мы убийц своих приветим
Целованием святым:

«Мир вам, странники-собратья
И в блаженстве равный пай,
Муки нашего распятья
Вам открыли светлый рай.»

И враги, дрожа, тоскуя,
К нам на груди припадут...
Аллилуя, аллилуя!
Камни гор возопиют.

(1912)

назад | содержание | вперед