Одновременно с Мате Залка [1] в Полтаву приехал (с той же целью провести время на даче в Беликах) и поэт Н. Клюев.

Среднего роста, коренастый, слегка полный, с небольшой шевелюрой и бородкой, уже чуть посеревшими от седины, в легкой верхней одежде, схожей на кафтан, ходил он по базару и скупал изделия народного творчества: деревянные поделки опошнянских умельцев, миргородские глиняные изделия.

Он согласился встретиться с молодыми писателями и поэтами, но чтобы встреча произошла не в официальном месте, и чтобы на встрече был чай, настоящий чай, вскипяченный не в чайнике на примусе, а в самоваре.

Я предложил свою квартиру (Советская улица, дом №22, в то время принадлежавший Богомоловой). Н. Клюев согласился.

И тогда предо мною и С.В. Вороновой встала нелегкая задача – раздобыть самовар (ведь в годы гражданской войны все городские самовары в обмен на продукты переехали на село).

С большим трудом раздобыл я старинный небольшой причудливый восьмигранной формы самовар, отчистив его до идеального блеска, достали древесный уголь и начали практиковаться – кипятить на нем чай.

Но увы, как мы ни старались, вода в нем не кипела. Тогда решили кипятить воду в чайнике на примусе, а потом переливать в самовар и подавать его парующим с горячими углями в трубе.

В назначенное время у нас собрались несколько человек. Были Г. Майфет [2], молодые писатели – М. Корсун [3], А. Ковинька [4], и другие.

Вот звонок. Войдя в комнату, поэт обнажил голову, обратился к восточному углу, и, хотя там икон не было, перекрестился, а затем тепло поздоровался с каждым.

Началось чаепитие, а в перерывах Н. Клюев читал свои произведения, рассказывал северные сказки, сказания, легенды.

Н. Клюев хвалил самовар, утверждая, что это старинная вещь павловских времен, что пускаясь в далекую путь-дорогу помещики брали с собой такие самовары. Он доказывал, будто чай из этого самовара вкуснее, нежели чай из чайника.

Н. Клюев обладал чудесными талантами народных сказителей. Говор, построение фразы, интонация, имитация звуков – всё дополняли содержание читаемой им вещи, – колорит и дух Севера.

Вот он читает песню пряхи, сопровождая строчки подражанием жужжанию веретена – и мы переносимся в бревенчатую светлицу, с заиндевевшим окошечком, с завыванием ветра в трубе, со скрипучим от мороза стуком ставни, с коптящей лучиной, с певучим уютным жужжаньем веретена.

А вот сказка о том, как хитрый кот Евстафий объявил, что он, замаливая грехи, переходит только на постную пищу, как доверчивая мышь попалась ему в когти и в предсмертной тоске пищит, пытаясь спастись от кошачьих когтей: «Евставий, я скоромная!»

Хотя конец для мышонка был трагический, Н. Клюев передал сказку с неподражаемым тонким юмором и вызвал оживленный смех.

Интересны были его рассказы о нравах и быте людей, живущих в глухих местах Севера, которых он посетил во время поездки по крайнему Северу с другими писателями.

Вот они остановились на ночевку в избе старообрядца. Легли спать, забыв на столе газету, и слышат разговор матери с дочерью: 

– Мама, на столе лежит какая-то грамотка? 

– А ты перекрести ее, да осторожно лучинками подними и в огонь брось!..

Но самым главным в этой встрече было чтение Н. Клюевым его «Плача по Есенине» [5]... «Плач по Есенине» окончен. Мы молчим – минуту, две, три – кажется, вечность.

1966. Киев

Примечания:

Горяйстов Михаил Федорович (1897-?) – журналист. Собирал и изучал материалы по рабочему и профсоюзному движению на Украине. Умер в Киеве.
Отрывок из воспоминаний опубликован в НК. С. 288. Полностью печатается по машинописи – РНБ.

1 Мате Залка (псевд., наст, имя и фам. Бела Франкль; 1896-1937) – венгерский писатель. Клюев прибыл в Полтаву летом 1928 г.

2 Майфет Григорий Иосифович – критик и литературовед.

3 Корсун Михаил Матвеевич – поэт, прозаик.

4 Ковинька А.– поэт.

5 Неточно. Правильно – «Плач о Сергее Есенине» (1926).