Поиск репрессированных

Расскажу о том, как искали сведения о последних годах жизни Николая Алексеевича Клюева. О Клюеве ходили разные слухи, в частности, что, находясь в ссылке в Сибири, поэт обратился с письмом к Сталину, которое заканчивалось словами: «Дай жить иль умереть позволь». Сталин позволил ему умереть.
Итак, сначала мы запросили КГБ о судьбе, точнее о дате смерти Клюева. Было это в 1960 году. Месяца через два пришел ответ:
«Клюев Николай Алексеевич, 1870 года рождения, уроженец деревни Макеево быв. Кирилловского уезда Новгородской области, арестован 2 февраля 1934 года. Приговорен к заключению в исправтрудлагере сроком на 5 лет с заменой высылкой в г. Колпашев (Зап. Сибирь) на тот же срок. В октябре 1934 г. был переведен в г. Томск. Вторично арестован в ию<н>е 1937 г. и приговорен УНКВД Запсибири к ВМН. Приговор исполнен 25 октября 1937 года» (РГАЛИ. Ф. 1924. Оп. 6. Д. 38с).
Примерно через год по моей просьбе ЦГАЛИ запросил КГБ о судьбе архива НА. Клюева, изъятого у него при аресте. Ответили, что при аресте НА. Клюева было изъято четыре ящика имущества (видимо, архив, иконы и т. д.). Одновременно было рекомендовано по данному вопросу обратиться в УКГБ по Томской области.
Письмо послали в Томск с запозданием, так как искали сестру Клюева, у которой мог находиться основной массив материалов (письма А.А. Блока, СА. Есенина, СА. Клычкова, его автографы), но так и не нашли ее. Летом 1965 года вновь послали письмо в Томск. Местное КГБ информировало, что при аресте было изъято только девять книг и рукописи в количестве десяти тетрадей и что судьба архива неизвестна. Далее сообщался адрес, по которому проживал Николай Алексеевич (ул. Ачинская, 13), и адрес Гребневой Елизаветы Васильевны, свидетельницы его ареста.
К слову, через несколько лет я отправился в Томск. Посмотрел на здание Управления КГБ, а прежде Томского горотдела НКВД. Поднялся в горку к бывшей Троицкой церкви. Этот путь я проделал подсознательно, никого не спрашивая. От церкви прошел еще вверх и повернул к дому № 4 по Ачинской улице. Здесь, во дворе этого дома, я и познакомился с Е.В. Гребневой. Она была несколько напугана моим появлением (даже не пригласила в дом), но подтвердила, что в самом начале июня 1937 года пришли за Клюевым. Всё его имущество в нескольких ящиках забрали. Я еще раз спросил, может быть, что из вещей Николая Алексеевича осталось в доме. «Ничего, всё забрали, – услышал в ответ. – А вы кто ему будете? Родственник?» Чтобы как-то успокоить женщину, пришлось соврать, что являюсь его дальним родственником. Попрощался и пошел к себе в гостиницу. Но какая-то надежда, что архив Николая Алексеевича отыщется, не покидала меня. Только в 1995 году в ЦГАЛИ поступили материалы из следственного дела Клюева. Это рукописи его поэм («Погорельцы», «Песнь о Великом исходе», «Я»), его стихотворения за 1932-1933 годы, записные книжки, различные записи и др. Об этом сообщалось в газетах, в частности, в «Вечерней Москве» от 21 сентября 1995 г. Но объем переданного не соответствует ни первому, ни последнему письму КГБ. Где книги? Не знаю почему – но мне до сих пор кажется, Что надо продолжать поиск...
 
<1999>