Г. Устинов
МОИ ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ЕСЕНИНЕ

<...>

В шестом часу утра он разбудил меня, сидел до рассвета, потом вместе с Эрлихом пошли разыскивать Н. Клюева. Клюева они нашли не сразу. Облазили несколько квартир. Встреча была обычной. Расцеловались. Есенин сел, рассматривая прищуренным взглядом убранства клюевского жилища. Очень много икон, перед иконами лампадка. Посидев, Есенин хотел прикурить от лампадки, но Клюев воспротивился так, что даже буйный Есенин не настаивал. А когда Клюев вышел умываться, Есенин погасил лампадку, сказав Эрлиху:

– Ты ему не верь, он всё притворяется! Посмотри, вот он не заметит, что лампадка погашена.

И действительно Клюев не заметил. Это очень веселило Есенина. Клюев оделся, и они втроем пришли в «Англетер» в комнату Есенина [1]. Есенин опохмелился, но пьян не был. Он читал Клюеву свои новые стихи. Клюев слушал, сложив руки на животе, посматривая на Есенина из-под мохнатых мужицких бровей.

– Ну, как, Николай?

– Хорошие стихи, Сережа, очень хорошие стихи! Вот если бы все эти стихи собрать в одну книжечку да издать с золотым обрезом, она была бы настольной книжечкой у всех нежных барышень...

Есенин долго сидел молча, мрачно насупившись.

– Удивительное дело, – сказал он, наконец, хрипло, – я знаю тебя давно, Николай, знаю многие твои черты, которые как-то выродились, сгладились, а вот эта твоя черта... подлость [2]...
А через некоторое время он прибежал в мою комнату и уже весело сказал:

– А я, понимаешь, выгнал Клюева. Ну его к черту!

Но это было неверно. Есенин расстался с Клюевым сдержанно, но даже звал его обязательно прийти вечером. Клюев обещался, но не пришел [3]. Следующее их свидание было уже на Фонтанке в ленинградском Доме Печати [4], когда Есенин лежал в гробу, а Клюев стоял в стороне со сложенными на животе руками и лил обильные молчаливые слезы.

Столкнулись две хитрые индивидуальности, быть может, обе равноценные: прищуренная Рязань и насупленный мохнатыми бровям Олонец. <...>

Примечания:

Устинов (псевд. Ю. Гордеев) Георгий Феофанович (1888-1932) – прозаик, партийный журналист. С 1906 г. начал работать в печати. С Октября сотрудник газ. «Правда», «Советская страна», «Известия». Осенью 1925 г. приехал в Ленинград и сотрудничал в «Красной газете». Автор повестей «На судах» (1907) и «Черный ветер» (1925), сб. статей «Литература наших дней» (1923). Познакомился с Есениным в 1918 г. «Устинов, по словам С. Литовского, кончил так же трагически, как и Есенин: в алкогольном умопомрачительстве он удавился» (Литовский О. Так и было. М., 1958. С. 24). Похоронен наискосок от могилы Есенина на Ваганьковском кладбище (Москва).
Воспоминания впервые опубликованы в сб. Воспоминания, 1926, по тексту которого и печатаются в наст. изд. с сокращениями.

1 См. примеч. 1 к статье Иванова.

2 Этот эпизод со слов Устинова 21 февр. 1926 г. записал Н. Ашукин: «Сидел с Г.Ф. Устиновым в пивной. Он разговорился и стал рассказывать о последних днях Есенина. <...> ...к Клюеву он пошел сам тотчас же, как только приехал в Питер. А вечером Клюев был у него. Есенин читал ему стихи, очень много. Клюев слушал внимательно.
– Ну что, нравится? – спросил Есенин. Клюев сложил руки на животе и умильно сказал: «Хорошо, хорошие стихи. Сережа, если их все собрать да напечатать в книге, с золотым обрезом, то каждая барышня к себе на столик положит». Есенин закрыл лицо руками и долго молчал, а потом сказал: «Я, Николай, тебя много лет знаю, многое в тебе изменилось, но вот подлость твоя осталась всё та же. Ты как был подлецом, так подлецом и остался...» (Ашукин Н. Заметки о виденном и слышанном // Новое литературное обозрение. 1998, №36. С. 142). Другие мемуаристы иначе это изложили: см. воспоминания Устиновой, С. 132; Эрлиха, С. 134; Мансурова в письме к О. И. Ресневич-Синьорелли от 10 авг. 1972 г.: «Ну, Сереженька, твои стихи так тро<га>тельны, что каждая барышня их будет держать под подушкой». Есенин рассвирепел и полез в драку, и мне пришлось их разнимать, а когда Клюев, к тому привыкший, вышел на минуту, и мы остались вдвоем...» (МИА. Вып. 8. Paris, 1989. С. 173).

3 Противоречит другим свидетельствам. См. воспоминания Маркова, С. 128; Минха, С. 196. В записной книжке от 28 мая 1927 г. Миролюбов отметил: «Был в Царск<ом> – Детск<ом Селе>. Раз<умник> рассказывал, как Ес<енин> за 2 ч<аса> до самоуб<ийства> просил приведенного к себе Кл<юева> остаться у него ночевать хоть одну эту ночь. Кл<юев> отказался и ушел и Ес<енин> покончил с собой. <...> Всё это, т.е. как проведен был последний веч<ер> Есениным, рассказал ему сам Кл<юев>. – «Я у него не остался, но целую ночь молился за него», – сказал Кл<юев>» (ИРЛИ. Ф. 185. Оп. 1. №7. Л. 34). «В последний вечер, – говорил Клюев Архипову, – перед смертью Есенин сказал: «Ведь все твои стихи знаю наизусть: вот даже в последнем моем стихотворении есть твое: «Деревья съехались, как всадники»» (СД. С. 70). Пересказ строк Есенина из поэмы «Черный человек» (1923-11 ноября 1925): «И деревья, как всадники, Съехались в нашем саду».

4 Неточно. Гражданская панихида по Есенину состоялась 29 дек. 1925 г. в помещении Союза писателей на наб. р. Фонтанки, 50.

назад | содержание | вперед