Слабоумным признали. Кого бы? 
Гениальнейшего поэта... 
Опечаленно смотрят коровы 
На озябшее лето.

На озябшие смотрят травы, 
На озёра поблёкших подгориц. 
Тошнотворней отравы 
Жизни дикая горечь.

И охота пуще неволи,
До добра не доводит охота.
Вроде малость разведрилось, вроде
Разгулялась погода.

И не иней – хрустит капуста 
Под истоптанными лаптями. 
Бородатого Златоуста 
На люди тянет.

На толкучий уходит рынок, 
Гомонит неуёмный улей...
Слышит благовест глиняных кринок, 
Пенье дивной глазури.

Инвалида безрукого пенье, –
Знать, война оттяпала руки... 
Как на паперти, благословенья 
Нищие просят старухи.

У кого бы? У горемыки, 
У олонецкого песнотворца. 
А поблизости – Вождь Великий 
Дланью поднятой распростёрся.

А поблизости – участковый 
Неусыпное пялит око. 
Долгожданного счастья подкова 
Ускакала далёко-далёко.

Крестный путь уготован 
Бородатому Златоусту. 
Чёрный движется ворон 
По капустному хрусту.

По озябшему лету 
Движется чёрная птаха. 
Гениальнейшему поэту 
Красная снится рубаха.

Леденящая стынь Нарыма 
Видится середь ночи, 
Уголовника склизкое рыло, 
Горлохвата отточенный ножик.

Ну, а может, крест на погосте 
Видит в Вытегре аль в Каргополе... 
Ноют старые кости 
От незнаемой боли.

От всесветного наважденья 
Лето красное зазимело. 
Оступившийся – без сожаленья 
Наказуется высшей мерой.

Никнут буйные травы 
На поемах поблёкших подгориц. 
Тошнотворней отравы 
Жизни сладкая горечь.

<1991>


Впервые:
Журн. «Наш современник». М., 1991. № И. С. 18-19.