Зашаталась ель шатровая, 
враз померкли фонари. 
Вьюга волчья нездоровая 
засопела в две ноздри. 

Глянул я не видно города. 
Все в распыл, к чему привык... 
Мгла за окнами распорота, 
словно треснул пуховик! 

И как будто зубы лязгают –
кто-то в рамы стук-постук... 
Пальтецо накинув ласково, 
выхожу... Фонарь потух

А под елью, как под куполом,
в подпояске нитяной,
в кожушке, у вьюги купленном,
странник пляшет несмешной. 

Лупит валенком по валенку, 
мнёт под елью белый прах.
И мерцает ротик аленький 
в бороде, как лютый страх.

Посыпает странник песенкой, 
льёт частушкой, как в кино... 
А глазам его – невесело. 
Не теперь – уже давно.

Очи цедят расстояние... 
И в зрачках, как в небесах, 
ледовитое сияние! 
Млечный иней на усах.

<1987>

Впервые:
Журн. «Север». Петрозаводск, 1987. № 7. С. 62