Ипатова Т.А., научный сотрудник Вытегорского краеведческого музея

Н.А. Клюев в воспоминаниях вытегор

В изучении жизни и творчества писателя и поэта мелочей не бывает. Каждый факт – вещь бесценная, А особенно, когда исследование ведется по крупицам, шаг за шагом. Так было и есть при изучении творчества поэта Н.А. Клюева.

Одной из таких крупиц являются воспоминания вытегор о Н.А. Клюеве. В основном они относятся к 1907-1923 г.г. Воспоминаний вытегор, близких поэту (а именно: Мехнецова М.Н., Богданова А.В., Ручьева С.И.) записать своевременно не удалось, но разве менее ценны в настоящие дни рассказы тех, кто поэта близко не знал, но слушал выступления Н.А. Клюева на сцене Домпросвета. Встречаясь с ним, эти люди очень внимательно и с большим интересом относились к поэту, человеку известному, своими выступлениями покорившему жителей провинциального городка.

Некоторые из воспоминаний, большей частью жителей с. Макачево, включают в себя рассказ не только о поэте, но и о его семье, взаимоотношениях ее с односельчанами. В них отмечается исключительно доброжелательное отношение к Клюеву Н.А., полное отсутствие осуждения его внешности, его «странностей», которые нередко удивляли и даже возмущали горожан.

В этом плане довольно интересно воспоминание Климова К.В., в прошлом жителя с. Макачево.

«...Но вот в 1913 г., когда был построен у нас на перевозе мост через реку Андому, семья Клюева Алексея Тимофеевича переехала из деревни Желвачевой в деревню Рубцову, поселилась у Копырина Александра Григорьевича. И с этого дня у нас завязалось хорошее знакомство с Алексеем Тимофеевичем, который стал очень часто приходить к нам…

У Клюевых на квартире был единственный в нашей округе патефон, и мы по приглашению старичка Клюева по воскресным дням и другим праздникам ходили к ним на квартиру слушать патефон...

...Я лично большого знакомства с Николаем Алексеевичем не имел, к нам на квартиру поэт никогда не приходил, но часто я с ним встречался, то иногда на мосту, то иногда в поле посидим вместе. И вот однажды у меня была интересная с ним встреча в лесу.

В один прекрасный день утром я встал рано, Примерно в 4 часа, только что солнце показалось из-за горизонта, я пошел в лес за лошадьми. Поднялся на гору и пошел по тропинке по направлению к школе. И вот, немного пройдя, вижу, сидит человек в белой рубахе и без головного убора. Признаюсь, я сразу очень струсил. Но в это время Николай Алексеевич заговорил, – «Не бойтесь, я забираю разные сведения у птиц и записываю себе в блокнот. И такое говорит, – скоро люди будут летать по воздуху на больших машинах...».

На этом наш разговор с ним в лесу закончился. Я пошел за лошадьми, а он остался сидеть на пеньке...».

Клюева в деревне уважали за знания, за умение беседовать с людьми. Об этом свидетельствуют воспоминания Изотовой Е.К., Овсянниковой 3.А., Розиной А.П., Дмитриева И.П.

Воспоминания 1918-23 г.г. хранят в себе разную информацию о поэте:

– описание его внешности, походки и даже прически;

– ярко выраженный талант оратора и не менее замечательный талант артиста – рассказчика;

– описание его квартиры на Воскресенском проспекте, предметов старины.

Исходя из этих незамысловатых, изобилующих местной вытегорской речью повествований, можно судить, что поэт почти все эти годы скитался по Вытегре, даже не имея своего угла. Он жил, где придется: у сестры, в редакции, которая находилась в доме Мартыновых. И, как вспоминает Н.Д. Перуанская (Мартынова) комнату ему дали в старом купеческом доме по Воскресенскому проспекту лишь в 1922 году!

Обстановка его небольшой, состоящей из двух комнат, квартирки запоминалась каждому, кто переступал ее порог.

Михаилу Ивановичу Ручьеву, брату Сергея Ручьева, секретаря местной партийной организации, в ту пору было 16 лет. Юноша вникал во многие дела брата, знал его друзей. Часто навещал поэта Н.А. Клюева. «...В большой комнате было все задрапировано, темная была. Стоял столик, иконы, полочки. В большой комнате была огромная Библия. Библия находилась на аналое...».

Подробного описания обстановки нет, Михаилу Ивановичу запомнилось основное: предметы религиозного культа, старинные вещи.

Клюев по мере своих сил старался спасти от уничтожения предметы русской культуры. Он собирал по окрестным деревням иконы, древние рукописные книги, предметы старины.

В семью Скворцовых Николай Клюев приходил с просьбой передать ему икону Спасителя.

«Николай Алексеевич был в поддевке, в сапогах гармошкой, в шапке. Приходил с палкой, садился на скамью, говорил размеренно. Говорил о погоде, а потом просил об иконе. Мать всегда отказывала»...

Сергею Николаевичу Скворцову, ныне генералу в отставке, а в те годы подростку, запомнился Клюев именно таким.

Но большинство вытегор помнили Н.А. Клюева на митингах, спектаклях, просто молодежных гуляниях. Поэт не замыкался в себе, а искренне и увлеченно погружался в жизнь тогдашней Вытегры.

В своих неторопливых разговорах о житье-бытье, вспоминая Клюева вытегоры выделяли его внешность «... одевался он русским мужиком, пальтишко черное такое давнишнее, – не той поры как мы были...», (Фомина В.Ф.), его поведение на молодежных гуляниях «... а он ручки назад сложит, дак и гуляет целую вечеринку...» (Фомина В.Ф.).

Помнили его выступления среди молодежи: «... Слышала я его на каком-то литературном вечере в бывшей гимназии. По молодости мне запомнились отдельные строчки, которые казались смешными: «Три огненных дуба на пупе земном, от них мы три желудя сердца возьмем»... или несколько зазорное: «... род человеческий до объятий охоч и непомерна их ласка и брачная ночь...».

Люди, окружавшие его, говорили, что его стихи непонятны. Клюев с видом очень сокрушенным что-то объяснял (Якобсон Г.В.).

Многие вытегоры любили посещать выступления поэта. «...Николай Алексеевич был очень спокойный, интеллигентный, культурный. На его концерты народ шел валом. Называли его мы Клюев, всегда говорили – Клюев! (Фомина В.Ф.).

Варвара Федоровна Фомина, жительница города Вытегры в 1918 г. была дружна с А.В. Богдановым, молодым коммунистом, занимавшим ряд ответственных должностей в уезде. Богданов увлекался литературой, писал стихи и в 1918-1919 гг. находился под огромным влиянием Клюева и его поэзии. Фомина В.Ф. вспоминала о дружбе Николая Клюева и А.В. Богданова: «...Приезжал он (Клюев) к нам каждый год. К сестре приезжал. Он богобоязненный был, в церковь ходил. Дружил с Сашей Богдановым. Их связывало то, что Саша любил писать стихи. С нами он (Клюев) близко не общался».

В 1918 году Н.А. Клюев познакомился с учителем Ступиным Григорием Матвеевичем. Ступин вспоминал, что «друг к другу мы относились по-товарищески, но у каждого была своя работа, поэтому встречались редко, хотя и уважали друг друга».

В памяти Ступина поэт Клюев запомнился как замечательный оратор, с горячим напутственным словом, обращающийся к бойцам, уходящим на фронт».

«...Было в нем что-то львиное, когда он на прощальном митинге, отправлял нас на Мурманский фронт в Петрозаводск, гремел на всю центральную площадь Вытегры и подходы к ней разных улиц, призывая нас «своих детушек» защищать мать-Революцию и крестьянскую Родину от белого Змея Чудовища, сжиравшего в огне-пламени города и рабочие селения, их казармы и жилье, села и деревни, избы крестьянские, их хлеб и скотину, жен, матерей, старых старцев, парней, красных девушек, малых детушек-несмышленышей, спасать дело отца Ленина от чужеземных завоевателей.

Между собой мужики о его речи говорили: «Густо говорит», «сильно говорит». Знать и нам придется защищать Мать Революцию... Пойдем, лишь кликнут клич...».

В 1919 году Клюев переживал сильнейший творческий подъем. Его произведения систематически печатались в уездной газете, в рубриках «Литературный листок», «Красное воскресенье». Время от времени в газете появлялись короткие сообщения о выступлениях поэта в с/артелях, школьных вечерах, на сцене местного любительского театра.

Из воспоминаний о Клюеве Дундуковой Дарьи Ивановны, домохозяйки: «...На сцене уж он всегда выступал. Стихи разные рассказывал. Разные песни пел, народные. Голос хороший был – грубый, грубый такой. Я скажу, где летний-то сад, тут был театр. Из театра-то в сад уходили гулять. Он поет, поет и гулять пойдет... Люди любили, когда Клюев выступал, так зарились за билетами. Бывало, как концерт, Клюев, Клюев выступает!»...

Одно такое, талантливое, яркое выступление поэта запомнилось В.А. Соколову, поэту, журналисту, в то время подростку: «... Однажды на афишах Домпросвета появилось имя Николая Клюева, включенное в программу концерта. Я льнул сердцем к поэтическому слову, как волна к берегу, и, конечно, проник в зал Домпросвета. Пел хор, сменяли один другого солисты. Объявили «Красную песню» Клюева. Начал он читать с подкупающей искренностью, призывно:

Распахнитесь, орлиные крылья,
Бей набат и гремите грома
Оборвалися цепи насилья
И разрушена жизни тюрьма.

Поблескивали черным вороным крылом волосы, отрощенные до плеч. Искрометно сверкали зрачки глаз. В такт стиха вздрагивали кисти пояса, висевшего вровень с подолом синей в черных крестиках рубахи.

Пламенные слова начала стихотворения, напоминавшего «Марсельезу» были встречены восторженно. Но дальше замелькали и иные слова: «богородица-землица», «народ Святогор», «наша волюшка – божий гостинец», «ризы Серафима», «Китеж-град».

Это не воспринималось слушателями всерьез. Редкие хлопки смутили устроителей концерта.

Тогда Клюев вынес на сцену короткую скамейку и стал изображать сценку в избе под речитатив стихотворения, из которого теперь помню две строчки:

«...и начну у бабки сказку я просить,
и начнет мне бабка сказку говорить.

Клюев присел по-бабьи на скамейку, протянул левую руку к воображаемой прялке, а правую – к веретенцу, и, поплевывая на пальцы начал прясть, Мы видели уже не его, а пряху, слышали жужжание веретена.

Минут восемь длилась сказка, и не исчезло видение, навеянное словами и перевоплощением поэта. Спасая ладонями уши от грома аплодисментов, он мелкими шажками убежал за кулисы.

В наши дни такой артист был бы находкой для любого народного театра...».

В 1919-1920 гг. ни одно крупное мероприятие в городе не проходило без участия поэта – Н.А. Клюева. Поэт участвовал в выпуске «Устной газеты», читал свои стихи на открытии клуба работников народной связи; выступал в день интернационала молодежи; на сцене советского театра; печатал свои стихи в первом номере журнала «Юный молот». В местной типографии печатается сборник стихов «Неувядаемый цвет», изданный кружком «Похвала народной песне и музыке».

Но несмотря на действительную известность и уважение большинства вытегор жизнь Клюева в 20-е годы заметно осложнилась, Религиозные убеждения поэта, посещение им церкви и почитания икон вызывали недовольство у вытегорских коммунистов. Клюева исключают из партии. В этих условиях Н. Клюев сближается с Н.И. Архиповым, преподавателем истории в местном училище, руководителем кружка «Народной песни и музыки».

Из воспоминаний Якобсон Ганны Васильевны: «... Видела я его (Клюева) спокойно, осторожно шествующего в одиночестве, но чаще с кем-либо, особенно с учителем истории Архиповым Николаем Ильичом. Клюев и Архипов – это была интересная пара: элегантный, одетый по моде того времени мужчина – это Архипов, Клюев – простоволосый с виду, в старинной одежде мужичок...».

Творить поэту Клюеву приходилось в жесточайших условиях голода и разрухи. Особенно тяжко приходилось учителям, врачам, служащим советских учреждений.

До революции в Вытегре братья Ершовы имели огороды и занимались выращиванием овощей. На этих огородах трудились и вытегоры.

Из позднейших воспоминаний о Клюеве Головкова В.В., в 20-е годы возглавлявшего пионерское движение в крае. «...Н. Клюев работал на огороде Ершова вместе со всеми, выращивал турнепс».

Откликом на голодное время у Н.А. Клюева стало отчаянное стихотворение «Голод», начинающееся словами «Родина – я умираю...[*] [Газ «Звезда Вытегры, №24, 1 июня 1919 г.]. 

Воспоминания о поэте... От достаточно резких «...своей внешностью, лисьей манерой держаться он не вызывал симпатий...» (Звонова Р.П.) до исключительно восторженных: «... это одаренный, талантливый поэт, замечательный патриот. Умел он зажигать сердца людей, вливать бодрость, жизнерадостность (Скворцов Б.Н.).

Таким был для вытегор Клюев. К нему относились по-разному, но никогда равнодушно.

церковных ценностей (исчез серебряный иконостас Казанского собора, ограблены могилы царей в Петропавловке), Клюев не скрывал своих симпатий

назад |  содержание | вперед